Текст книги "Помощник ездового (СИ)"

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Во время сортировки трофеев произошла еще одна странность. Лекса знал толк в оружии, любил его, но совершенно не разбирался в его моделях и марках. Весь длинноствол он называл винтарями, разве что добавляя эпитеты «немка», «британка» или «манлихеровка». Все короткоствольное оружие подходило под определение «шпалер», разве что кроме Нагана и Маузера. А тут неизвестно откуда прорезались более глубокие знания, вплоть до точного названия модели.

Однако, на фоне случившегося, этот момент показался Алексею незначительным и он сразу перестал копаться в себе.

К счастью, никто повторно отправлять погоню не стал, Очень скоро солнце встало в зенит, все вокруг поглотила дикая жара. При душманах нашлась вода, но долго торчать в горах не пришлось, банда неожиданно ушла – Лешка ясно видел шлейф пыли за ними. А потом прояснилась причина бегства – показался возвращающийся эскадрон.

Алексей немедленно отдал команду сниматься с места – в душе теплилась слабая надежда, что дядька Михей все еще живой.

Трофеи распределил по личному составу, а сам потащил сразу четыре винтовки. Возражений не последовало, если в начале побега женщины воспринимали Лешку как зарвавшегося мальчишку, то сейчас слушались беспрекословно.

Спускаться оказалось гораздо трудней, но все благополучно справились. Лекса ожидаемо обогнал всех и припустил к крепости. Пробрался сквозь пролом в стене и замер за углом казармы услышав голос Пашки Бодина.

– Дык, как налетели… – сбивчиво частил Бодя. – Ворота взорвали. Почитай и боя никакого не было. Дядьку Михея в плен взяли, а потом порешили. Я все видел, через окошко в кутузке. Он руки поднял, а они его рубить. Эх, не смог помочь, запертый ведь. Иначе как дал бы, не в жисть не сдался бы.

Сухой голос комеска задал вопрос:

– А как тебя не тронули?

– Дык, я ж в кутузке… – виновато отвечал Бодя. – Они туда и не сунулись, а я залег.

– Где женщины?

– Не знаю… – Пашка запнулся. – Видать забрали их.

– А Турчин?

– Этот щенок лахнул через забор и был такой… – глумливо затараторил Бодя. – Только услышал, что душманы близко. Сам видел! Ей-ей, видел. Говорил же, нехлюй, выблядок никчемный. А можыть он и навел.

У Лексы от такой подлости свело скулы.

– Какая мразь… – ахнула за его спиной Татьяна Владимировна и выбежала к красноармейцам.

– Танюша! – Казанцев попытался обнять жену, но она его оттолкнула и принялась бить Пашку ладонями по щекам.

– Мразь, ублюдок! Да как ты посмел! Этот мальчишка сражался один с десятью, а ты… ты, что сделал? Своими руками убью…

Алексей вздохнул и вышел из-за угла, следом за ним появились подопечные.

Во дворе наступила мертвая тишина, все смотрели на Лешку и остальных, словно на живых мертвецов.

Леха помедлил пару секунд, разглядел тело, вокруг которого стояли красноармейцы и молча пошел к нему. Все без слов расступились. Лекса сбросил винтовки и сел рядом с Михеем Егорычем.

Казак лежал на спине, широко раскинув ноги, все тело было исполосовано саблями, а голова превратилась в кровавое месиво – скорее всего ее разбили прикладами.

Лешка снял с шеи дядьки Михея окровавленную ладанку, а потом заметил, что мертвый что-то сжимает в кулаке правой руки. С трудом разжал закоченевшие пальцы, вытащил из ладони рукоятку шашки и протянул ее комеска.

– Бился до последнего, пока шашка не сломалась… – голос Лешки зазвенел от ярости. – Видите кровь вокруг? Это не Михей Егорыча. А своих мертвяков банда забрала с собой. Видите, волочили.

– Кому вы верите? – заорал Бодя. – Этому выблядку… – он сорвался на фальцет, заткнулся и опустил голову.

– Помощник ездового Турчин по приказу Матвей Егорыча увел нас в горы, – тихо заговорила жена комеска. – А потом он сам встретил погоню. Четверых застрелил, а двоих порубил. Вот, мы винтовки принесли. И все остальное.

– Так и было! – эхом повторили Гуля, Люба и Варя. – Да, да, спас всех нас.

– А она предупредила, – Татьяна Владимировна приобняла Гулю. – Только благодаря ней мы выжили. Этой девочке уже нельзя к своим в кишлак, так что останется у нас, помощником фельдшера. Буду учить ее.

Она строго посмотрела на мужа. Комеска кашлянул, кивнул и севшим голосом скомандовал:

– Становись.

Топая сапогами красноармейцы выстроились в шеренгу.

Казанцев подмигнул Алексею и без злобы в голосе прикрикнул:

– Красноармеец Турчин, а вам особая команда надо?

Лешка, не веря своим ушам стал в строй с краю.

Комеска обвел взглядом подчиненных, а потом строго приказал:

– Писарь! Внести красноармейца Турчина в список строевого личного состава эскадрона…

Глава 3

Глава 3

Слегка вразнобой грохотнул залп, потом второй и третий. Наступила мертвая тишина, которую нарушил голос комиссара.

– Мы не позволим националистическому контрреволюционному отродью диктовать нам условия! – и без того могучий голос комиссара эскадрона Баронова Бориса Борисовича налился силой, став похожим на рев бешеного медведя.

Комеска Казанцева личный состав справедливо побаивался и уважал, а вот комиссара красноармейцы откровенно недолюбливали, в основном за иудейское происхождение. Все знали, что изначально он не Баронов, а вовсе Борух Борухович Барон. У людей просто срабатывала врожденная и извечная неприязнь к евреям. В стиле: мама, папа и дед их не любили, какого лешего я буду любить?

Впрочем, уважения к комиссару тоже хватало. Во-первых, Баронов, как и комеска за спины личного состава не прятался, во-вторых, на иудея не был похож от слова совсем, а в-третьих, обладал такой богатырской статью, что мог не особо напрягаясь таскать жеребца на плечах. Ну и самое главное, если устные внушения до красноармейцев не доходили, охотно доносил их пудовыми кулаками. Истинно иудейская хитрость, коварство и злопамятность, а так же, умение виртуозно материться по поводу и без повода, завершали список достоинств и недостатков Баронова.

Сам Алексей не обращал на комиссара никакого внимания, он молча стоял и не мог оторвать взгляд от свежих могил. Все происходящее вокруг казалось ему глупым и незначительным, а сердце и голову заполняла щемящее одиночество и пустота. Словно он во второй раз осиротел.

– Отомщу, Михей Егорыч… – беззвучно шептал он. – Отомщу, верь мне…

– Враги ответят за каждую каплю кровь наших боевых товарищей! – ревел комиссар. – Вырежем под корень, мать их…

Комеска недовольно покосился на Баронова, тот мгновенно сменил тему и затянул Интернационал.

– Вставай, проклятьем заклеймённый,

Весь мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущённый

И смертный бой вести готов…

Было видно, что Казанцева исполнение гимна тяготит, поэтому никто не удивился, что после последнего куплета последовала резкая команда.

– По местам несения службы – марш!

Лекса так и остался стоять возле могилы и стоял до тех пор, пока его не окликнул командир первого отделения первого взвода, куда Лешку определили служить.

– Кому стоим, боец? – комотд состроил серьезную рожу. – Кто службу за тебя тащить будет? Ты, конечно, герой и все такое, но дрова рубить да воду таскать одно, а исполнять военную службу совсем другое. Марш в расположение!

С Серегой Воеводиным, веселым и смуглым как негр парнем Алешка ладил, даже приятельствовал, но то в бытность помощником ездового, а сейчас, видимо, Серега решил сразу образцово-показательно вздуть пополнение, дабы все поставить на свои места. Так сказать, с самого начала задать правильный тон. Что подтверждали маячившие за его спиной бойцы отделения, вознамерившиеся поглазеть на взбучку.

Лекса возмущаться не стал и четко отрапортовал:

– Есть, марш в расположение, товарищ командир отделения.

Он уже давно усвоил, что строптивость в армии ничего кроме проблем не приносит. К тому же, был готов ко всем проверкам вместе взятым.

В расположении, длинном, крытом соломой глинобитном сарае, комод остановился у тюфяка нового бойца отделения.

Лекса уже успел перенести все свои пожитки: карабин, шашку, скатку с шинелью и седельные сумы, в которых размещалось все остальное. Дядька Михей, успел снабдить своего подопечного всем необходимым. Как он говорил: казаки и нестроевые бывают, но воинский припас должон быть у любого мужа казаческого роду.

Первым делом Воеводин цапнул карабин, оттянул затвор, заглянул в патронник и даже мазнул по ложе грязным платком, потом зачем-то понюхал «манлихеровку». Недовольно шмыгнул носом и принялся за шашку: внимательно осмотрел, тронул пальцем кромку, глянул ее на свет, подергал темляк, залез пальцем в ножны и еще раз шмыгнул.

На конопатом лице проступило явное разочарование, придраться не получилось

Лешка злорадно улыбнулся про себя. Оружие он успел тщательно вычистить. Правда не только из врожденного порядка, а для того, чтобы отвлечься от потери наставника.

– Седельные сумы к осмотру!

– Есть седельные сумы к осмотру!

Алексей принялся четкими движениями выкладывать на попону вещи из сум, как учил его Егорыч.

Кожаное водопойное ведро…

Аркан, путы, скребок, щетка для сапог и щетка для одежды…

Четыре подковы с ухналями…

Запасная пустая саква для овса…

Саквы с сухарями и солью…

Сапожный нож, шило, дратва, иглы и нитки…

Зимнюю папаху, набрюшник, башлык, смену белья, запасные портянки, гимнастерку и шаровары…

Чувяки и ноговицы, теплые носки…

Полсотни патронов к карабину в мешочках и столько же в пачках…

И многое другое…

– Етить, буржуй!!! – восторженно ахнул Костик Пантелеев, понтийский грек, возрастом лишь немногим старше Лексы. – Да у нас и половины такого не сыщется…

– Дык, у Егорыча на попечительстве обретался! – важно пробасил плотный крепыш Федот Стрельцов, парень с Урала. – Чему удивляться-то.

Комод выпучил глаза на богатство и громко сглотнул. Эскадрон был экипирован неплохо, но едва ли у всех присутствовало все положенное по уставу штатное снаряжение и экипировка. Хотя и самого Лешки список был далеко не полный.

Но Воеводин тут же проявил командирскую мудрость: обратил свою слабость в достоинство. Показал кулак личному составу кулак и наставительно пробурчал.

– Видали, как надо? Чтобы через неделю у всех было. Понятно? Проверю! И мне плевать где достанете. Чего скалишься Модя? Ты на смотру все в кучу вываливаешь, а видал, как человек предоставляет, нехлюй? Спрошу как с понимающего!

Потом обернулся к Алексею и сурово бросил:

– Вижу, снабдил и обучил тебя Егорыч справно. Но одно дело шмот в сумы паковать, а другое воевать в составе отделения. Это тебе не хухры-мухры. С завтрева учиться начнешь, так как, ты хоть и герой – все равно сопля неученая. А пока по распорядку…

Только он ушел, как личный состав отделения обступил Лешку.

– Здорова, я Костян, да ты и сам знаешь…

– А я Фролка…

– Да ты не тушуйся, наслышаны, как ты басмачей покромсал…

– Сразу видать, ерой!

– Федот я, мы тут по-простому, понял? Таперича ты боевой товарищ, а не приятель…

– Комод у нас только на вид грозный, но любит, чтобы признавали, как командира…

– Модя я, то бишь – Модест, да ты и сам знаешь…

– А Бодя – сука! Слышь, а там от Егорыча ничего из шмота не осталось?

– И мне…

В общем, Лексу приняли как своего – радушно и приветливо. А он, в ответ раздал красноармейцам оставшиеся после Михея Егорыча пожитки.

Уже когда солнце коснулось вершин гор, Алексей выбрал момент и сбежал на конюшню, проведать доставшегося по наследству от дядьки Михея чагравого жеребца донской породы со смешной кличкой Кугут.

чагравая масть – тёмно-пепельная.

Кугут отличался буйным и строптивым нравом, но Лешку уже давно признал и сразу же приветливо всхрапнул и сунулся мягкими, горячими губами в щеку.

– Осиротели мы, Кугутушка, – Алексей обнял жеребца за шею. – Но ничего, обвыкнемся. Ты не думай, я справный хозяин буду. А вот я гостинца припас…

Он достал из кармана шаровар кусок присоленной лепешки.

– А вот ты где! – к стойлу неожиданно подскочила Гуля.

– Тьфу ты, шальная! – от неожиданности Алешка вздрогнул. – А если бы рубанул?

– Чем? – прыснула смехом девушка и сразу же полезла ластиться к жеребцу. – Ух какой! Красавчик!

– А ну не балуй, заноза! – Алешка строго осадил девушку. – Кугут норовливый, может и хватить зубищами! И вообще, неча баловать боевого коня.

– Кого хватить? – искренне удивилась Гуля. – Меня? Да меня все лошадки любят.

– Лоша-а-адки… – передразнил ее Алексей.

– Я это… – Гуля вдруг шагнула вплотную к Лешке. – Я это… ведь я не поблагодарила тебя еще. Так вот…

У Алексея от едва слышного запаха женского теля сразу закружилась голова. Он на мгновение растерялся, но потом опять проявилась чертова странность. Левая его рука сама по себе легла на спину Гуле, а правая на ягодицу и осторожно, но уверенно притянул девушку к Лешке.

Алые, потрескавшиеся губы оказались совсем близко.

Гуля глубоко и порывисто вздохнула, сердце Алешки забухало словно гигантская литавра.

Но продолжения не последовало. Гуля возмущенно пискнула, уперлась обеими руками в грудь Лешки, оттолкнула его и возмущенно зашипела.

– А ну отвянь! Ишь что удумал, охальник. Правильно Татьяна Владимировна говорила, чтобы я настороже с тобой была. Ишь ты, шайтан…

Лешка оторопел от отповеди, но потом разглядел в глазах у Гули веселые искорки и слегка успокоился.

– И вообще, – Гуля быстро сменила тон. – Вообще, Татьяна Владимировна послала меня тебе рану на лбу обработать. Как бы горячка не случилась. А ну садись сюда. Давай, давай, я что, ждать буду?

Алексей было удумал противиться, но быстро сдался.

Закончив перевязку, Гуля неожиданно чмокнула Алексея в макушку и убежала тихо хихикая.

– Вот же… егоза… – Алешка проводил ее взглядом и счастливо улыбнулся. Повозился еще немного с жеребцом, дивясь своей смелости с женским полом, вернулся в казарму, а туда уже прибежал посыльный с приказанием немедленно явиться к командиру эскадрона.

Канцелярия эскадрона располагалась в очередной халупе, которую даже сараем было назвать излишне пафосно. В ней ночевал комиссар, но в служебное время занимал командир эскадрона.

Алешка подошел, но услышав доносящиеся из окошка голоса остановился и невольно прислушался.

– Ты же понимаешь, Николай, – убежденно басил комиссар. – Пока не решим с кишлаком, Эргаш-бека ловить бесполезно. Донесут же сволочи, о каждом нашем движении сразу же сообщают.

– И что ты предлагаешь? – вскипел Казанцев. – Я тебе уже говорил, что мой эскадрон воевать с гражданскими не будет. Мы сюда зачем пришли? Освобождать от феодального ига или устанавливать красный террор?!! Чем мы тогда лучше баев и беков? К тому же, я не уверен, что личный состав воспримет роль карателя.

– Ты полегче, Коля… – со странной интонацией заметил Баронов. – Гляди услышит кто…

В окне появилась широкая фигура, но Лешка успел спрятаться в тень.

– Забыл о чем говорили на пятом Всероссийском съезде Советов? – продолжил комиссар. – Красный террор – это наш ответ на белый террор. Товарищ Ленин сказал: «Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров…».

Он хмыкнул. Казанцев молчал.

– Но не переживай Коля, – глумливо хохотнул Баронов. – Нам не придется устраивать резню, для этого есть местные кадры, которые пылают справедливой ненавистью к прихлебателям феодального меньшинства. Я уже отослал нарочного в Канд с телеграммой в Коканд. На неделе сюда придет милицейское подразделение из нацкадров для решения вопроса с контрреволюционерами. Наша задача будет лишь организовать оцепление.

– Ты отослал? – в голосе комеска послышалась угроза. – А почему меня не уведомил? Кто командует эскадроном?

– Ты, Коля, ты, а кто еще, – примирительно бросил Баронов. – Но извини, я веду работу по своей линии и не обязан перед тобой отчитываться. Не кипятись, мы отлично дополняем друг друга. Твое прошлое до сих пор беспокоит людей в Политотделе, но я всегда ручался и ручаюсь за тебя головой. Так что нет смысла ссориться. Друзья мы, в конце концов или кто?

– Друзья… – выдохнул комеска.

– Ну вот! Кстати, что ты собираешься делать с красноармейцем Бодиным?

– Что-что? – раздраженно бросил Казанцев. – Трибунал и расстрелять к чертовой матери!

– Незрелое суждение, – мягко возразил комиссар. – Бодин уверенный комсомолец и верный ленинец. Оступился, не спорю, но со всяким бывает. Накажи его своей властью, пусть пару недель парашу потаскает, но расстреливать не стоит. Договорились? Вот и отлично. Пойду посты проверю…

Лешка опять спрятался. Насчет Боди он не удивился, все в эскадроне знали, что тот служил недреманным оком комиссара.

Баранов ушел, Лекса помедлил и стукнул костяшками пальцев по двери канцелярии.

Комеска сидел в нательной рубахе за столом из неструганных досок. В комнате висел туманом табачный дым и отчетливо пахло спиртным.

– Товарищ командир эскадрона! Красноармеец Турчин…

Казанцев жестом оборвал Лешку и показал на колченогий табурет.

– Садись Алексей…

Комеска несколько секунд молчал, а потом заговорил севшим и уставшим голосом.

– Хочу чтобы ты знал. Я был против того, чтобы оставить тебя в эскадроне. Михей Егорыч упросил. Так и сказал: не оставишь мальца – сам уйду. Говорит, вылитый же казак, даже фамилия казацкая. Знаешь историю своей фамилии? Казаки привозили из походов полонянок, да брали их в жены. А детей прозывали Турчаниновыми, да Турчиными, мол, в роду турецкая кровь…

Лешка молча слушал. Насчет своего казацкого происхождения он сильно сомневался. Настоящую фамилию свою Соболев он предусмотрительно скрыл, чтобы не всплыли прошлые художества. А назвался фамилией дружка по беспризорничеству, благополучно помершему от тифа.

– И вижу что прав Егорыч оказался… – комеска красноречиво посмотрел стоявшую возле ножки стола бутыль с мутноватым содержимым, но справился и продолжил. – Егорыч умел людей насквозь видеть. Ты знаешь, он и надо мной опеку взял, когда я пришел несмышленышем в войско после училища. И жизнь мне спас, когда с «белыми драгунами» рубились у Ярославицы.* Тогда Егорыч пятерых сам зарубил и полковника австрийского на пику надел.

деревня Ярославица – 21 августа 1914 года у деревни Ярославице (30 км западнее Тернополя) 10-я кавалерийская дивизия под командованием графа Ф. А. Келлера в знаменитом встречном конном бою наголову разгромила считавшихся лучшими в австро-венгерской армии «белых драгун» 4-й кавалерийской дивизии, превосходивших келлеровцев по численности.

– А второй раз он меня спас, – Казанцев невесело улыбнулся. – Когда меня разорвать свои же солдаты хотели, как офицерское отребье. Но не суть… – он достал из полевой сумки тряпицу, развернул ее и подвинул по столешнице к Алексею.

На холсте лежало четыре «солдатских» Георгия.

– Это Михей Егорыча, Алешка, – комеска посмотрел на Лексу. – Считаю, что теперь ты должен хранить. Храни и помни.

Алексей бережно завернул награды и сунул их в карман.

– Только не показывай никому! – строго предупредил Казанцев. – А теперь иди и служи, красноармеец Турчин.

Лешка встал и серьезно ответил.

– Я не подведу, товарищ командир эскадрона!..

Глава 4

Глава 4

К рассвету эскадрон уже оцепил кишлак, а еще через полчаса прибыла милиция из «национальных кадров» для проведения, по словам комиссара, «профилактических мероприятий по выявлению сочувствующих басмаческому движению».

С диким гиканьем в кишлак с трех сторон влетели конные милиционеры. В косматых папахах и чапанах, до зубов вооруженные – они сами как две капли воды были похожи на басмачей.

Над поселком плеснулся вой и жалобные причитания, людей без разбору тащили из домов на ходу избивая плетьми и прикладами, выводили скотину и выносили немудрящий скарб.

Лекса с товарищами стоял на пригорке в секрете и все прекрасно видел.

– Что они творят? – возмутился Федотка Столяров. – Разве так можно с людьми? Это же… они сами настоящие басмачи!

– А кто еще? – хмыкнул Костик. – Басмачи и есть. Бывшие басмачи. Перешли на нашу сторону, только ничуть не поменялись.

– Но это же люди! – распалился Столяров, ткнув рукой в сторону кишлака. – Как думаешь, будут они теперь любить советскую власть?

– Зато бояться будут… – зло буркнул Модест Емельянов. – Кто не с нами, тот против нас. Только повернись, сразу в спину ударят.

– Дура ты неразумная, – обиделся Федотка. – С людьми по-людски надо. А эти и детям своим накажут нас ненавидеть.

– А ну цыть! – строго прикрикнул подъехавший к секрету командир отделения Воеводин. – Эти местные и эти местные, пусть сами разбираются.

Он обвел грозным взглядом красноармейцев и поехал к следующему посту.

Потянуло гарью, в кишлаке полыхнуло сразу несколько крыш домов, стеганула череда выстрелов. В саду мелькнула фигура молодой женщины в цветастом платье, за ней с веселым гиканьем бежали трое бородачей. Догнав, они повалили ее на землю и потащили за косы назад в кишлак.

– Что они делают? – заорал Столяров и сбросил карабин с плеча. – Это надо прекратить, я сейчас…

– Стой! – Лекса схватил его за ремень. – Нельзя, сказал…

Все получилось как-то машинально, Алексей даже подумать ничего не успел.

– Да что ты? – Федот попытался его оттолкнуть. – Сам что ли не видишь…

– Тихо… – Лешка заблокировал ему руку.

Из-за кустов неожиданно выехали комиссар и командир эскадрона. Баранов сразу подозрительно уставился на красноармейцев.

– Что тут у вас? Не понял?

– Да шутим, – весело улыбнулся Костик. – Толкаемся, вот…

Все, в том числе Столяров, согласно закивали.

– Ну что же, дело молодое, – голос комиссара отмяк. – Но толкаться будете в свободное от службы время… – он погрозил нагайкой. – Чтобы мышь не проскользнула. Понятно?

Он посмотрел на Казанцева, но тот смолчал. Комеска выглядел сильно уставшим и злым, лицо его даже почернело.

– Смотрите мне! – комиссар поехал дальше.

– Спасибо, братка… – пристыжено пробубнил Федот Алексею. – Никак увидел их? Эко бы мне нагорело, если бы увидели, что ушел с поста.

Лекса просто пожал плечами. Никого он не видел, просто почувствовал каким-то странным образом.

– Приказы на то и приказы! – наставительно заявил Модест. – Сказали стоять и не вмешиваться, значит стоим. Думаешь, мне не жалко? Командирам виднее.

– Так-то оно так… – пристыжено буркнул Столяров. – Но… – он махнул рукой. – Да пошло оно все…

На тропинке внизу вдруг показалась женская фигура в бурнусе и глухой парандже. Она быстро семенила ногами, держа в руках закутанного в тряпки ребенка.

– Ускользнула все-таки! – обрадовался Федотка. – Пропустим робята? Ну пропустим же, с ребятенком же. Какой от нее вред?

– Приказ никого не пускать, – неуверенно сказал Модя.

Остальные молчали.

Тем временем женщина поднялась на пригорок, увидела красноармейцев, униженно сгорбилась и начала отчаянно жестикулировать и показывать им сверток.

– Досмотрим ее может? – Костик посмотрел на товарищей. – Эй, женщина, покажись. Сними тряпку и иди.

– Не бойся нас, мы пропустим, – Федот приветливо улыбнулся беглянке.

Она закивала и мелкими шажками подошла к красноармейцам.

Раздался легкий щелчок, – это Лекса, сам того от себя не ожидая, машинально снял большим пальцем клинок шашки со стопора.

– Вот, молодец, не стесняйся нас! – Стрельцов протянул руку к женщине. – Советская власть освободила женщин…

У Алексея нестерпимо заныл правый висок, а потом…

Из-под бурнуса высунулась рука с большим пистолетом…

Лешка ударил шашкой сразу из ножен, с плеча, наискосок, сверху вниз. Лекса так и не успел научиться толком так бить, дядька Михей бранился, называл его сиволапым нехлюем, но сейчас все получилось так как надо.

Хищно свистнул клинок, вспарывая воздух, сочно хлюпнуло, а фигура в бурнусе боком повалилась на камни.

– Ебать! – ахнул Федотка заполошно отпрянув назад. – Эко ты ее развалил. Откуда у нее револьверт?

Костик присел рядом с трупом и откинул паранджу.

– Ну ни хрена себе…

– Мужик…

Вместо женского лица под паранджой оказалась смуглая бородатая рожа с кривым горбатым носом. Из уголка рта на бороду стекала розовая слюна, правый глаз был закрыт грязной повязкой, а левый быстро и ритмично дергался.

– Какого хрена? – вернувшийся Воеводин спрыгнул с седла. – Кого, зачем, кто разрешил? Етить… – он вдруг восхищенно ахнул. – Так это же… это же Карим! Правая рука Эргаш-бека! Видите, глаза нет. Одноглазым его звали. Карим Одноглазый. Он как раз из этого кишлака. Получается, ночевал у своих родичей. Ну и ну, кто его?

– Лешка! – Стрельцов показал на Алексея. – Этот вышел под видом бабы, мы перехватили, он за пистоль, а Турчин как саданет, вона, плечо с рукой почитай отхватил.

Комотд посмотрел на Лексу долгим взглядом, одобрительно кивнул, потом покосился на кишлак и озадаченно сказал:

– И как эти его выпустили? Непонятно. Может намеренно? Надо комиссару доложить. Мертвяк пусть лежит, а я мигом. И смотрите мне, начеку чтобы!

Алексей смотрел на труп басмача, его слегка подташнивало, руки подрагивали, но он опять не испытывал никаких эмоций. Его снова беспокоило совсем другое: те самые странности, которые недавно начали у него проявляться.

«Все не так… – думал он. – С одной стороны вот он я, Лешка Турчин, а с другой… словно в меня кого-то засунули, но кого? Чувствуется же. Вот бы разобраться! Интересно же…»

– Это получается, ты нас всех спас? – Костик ткнул кулаком в плечо Алексея.

– Ага, – закивал Модя. – Я даже карабин скинуть с плеча не успел.

– Положил бы всех, – Федот вертел в руках пистолет басмача. – Вона, какой.

Алексей молча протянул ему руку, Стрельцов безропотно отдал пистолет, а потом заполошно вытащил из-под бурнуса трупа кобуру и тоже ее передал ее.

«Самозарядный пистолет Маузер С96, образца 1895 года, – пронеслось в голове у Лешки. – Разработан братьями Фиделем, Фридрихом и Йозефом Федерле. запатентован на имя Пауля Маузера. Этот под калибр 7, 63×25 Маузер. А выпускался еще под 9×19 Парабеллум, 9×25 Маузер и даже сорок пятый АСР. Твою же кобылу в трещину, откуда я это знаю?»

– Твой трофей! – с сожалением болтал Федотка. – Так что забирай. Эх, мне бы такой…

Немного поколебавшись Лешка вернул ему пистолет.

– Что, зачем? – опешил Стрельцов. – Мне что ли отдаешь?

– Заберут у него пистоль, – пояснил Костик. – Как пить дать, заберут. Куда, без году неделя в красноармейцах и уже с Маузером. Не по чину. К тому же у Лексы свой револьвер есть.

– Ага, – поддакнул Модя и сплюнул. – Комиссар и заберет, жидовин, тьфу на него.

– Ты поосторожней, – покосился на него Костя. – Следи за языком.

– А я что, я ничего… – Модест опасливо оглянулся.

Труп быстро обыскали, из оружия нашли старинный красивый нож пчак, с арабской вязью по клинку и роговой рукояткой, кресало с огнивом, трубку с кисетом, да тяжелый мешочек из сыромятной кожи. А в мешочке оказалось полтора десятка старинных золотых бухарских монет – таньга.

– Что делать будем? – Костя снова обвел взглядом товарищей.

Алексей не раздумывая ответил:

– Ничего делать не будем. Пусть все при нем остается.

При этом Лекса исходил из очень простых соображений. Присвой они деньги, сразу появляется шанс на то, что кто-то проболтается, тогда дело примет сразу скверный оборот: мародерство в эскадроне сильно не приветствовалось. Даже если никто не проболтается, монеты все равно кто-то мог увидеть, с тем же исходом.

– Значит так и сделаем, – торопливо заявил Костя. Лексе даже показалось, что сказал он это с облегчением. Модест и Федот явно не обрадовались такому решению, но перечить не стали.

Подозрения Лешки очень скоро оправдались, приехал комиссар и сразу потребовал сдать все, что нашлось при трупе. Монеты он пересчитал, несколько раз переспросил не оставили ли себе что-нибудь красноармейцы, а Маузер и нож тоже забрал с собой. Алексей похвалил себя за предусмотрительность, он почему-то был уверен, что потом Баранов обязательно найдет время, чтобы побеседовать с бойцами поодиночке, на предмет утаивания ценностей.

Лексу комиссар похвалил за революционную бдительность, тряхнул руку, на этом раздача наград закончилась.

После обеда мероприятия в кишлаке закончились, милиционеры заперли жителей, а сами стали там на постой в лучших домах и сразу начали резать скот. Эскадрон сняли с оцепления, а их место заняли милиционеры.

Но в месте расположения сразу поступила команда готовиться к выходу.

Ни для кого не было секретом, что эскадрон выступает ловить банду Эргаш-бека. Еще с ночи в горы ушли две пулеметные команды, чтобы оседлать тропинки по которым могли уйти басмачи, а основной части красноармейцев предстояло атаковать ущелье в котором затаились бандиты.

Лешка торопливо похлебал жидкую просяную кашицу и принялся за дело. Напоил Кугута, осмотрел подковы, наспех почистил шашку, подтянул подпруги и, в числе первых занял место в строю. Он уже давно решил для себя, что если ты что-то делаешь, то делай это быстро и правильно.

– Лекса… – к жеребцу подбежала Гуля, кинула на Лешку красноречивый взгляд, что-то украдкой сунула в седельную суму и тут же убежала.

– Ишь, зазноба твоя беспокоится… – захохотали парни из отделения. – Видать запал ты ей в сердце. Хоть махни в ответ, бирюк!

Алешка молча нахмурился. С одной стороны, внимание Гульнары его сильно радовало, а с другой, почему-то было стыдно. Впрочем, стыдился он очень недолго. Так, минутный порыв, не более.

Эскадрон выступил, Леха мерно покачивался в седле и думал.

«Ну и что ты собираешься делать дальше Лекса Турчин? – спрашивал он сам себя и сам же себе отвечал. – Воевать, конечно же. Этого дела на мой век хватит. Что у нас там после Туркестана будет? Ага… Афганский поход Красной Армии, потом конфликт на Китайско-Восточной железной дороге, потом еще один Афганский поход, а дальше интервенция в Сидзян, а после уже и до Гражданской в Испании недалеко. А потом пошло поехало. Хасан, Халхин-Гол, Финская война, Великая отечественная… Что? Откуда…»

Лекса охнул и чуть не соскользнул из седла от дикого недоумения.

– Какого черта?.. – он скрипнул пылью на зубах и оглянулся, словно искал того, что мог тайком подслушать его мысли. – Откуда я все это знаю…

Ответов, как всегда, не нашлось, Лехе даже стало плохо от напряжения. Было только ясно одно, что Лешка Турчин просто не мог всего этого знать. Да он даже об этих терминах и местах не подозревал.

Подозрения Алексея, что в него кто-то вселился стали еще сильней. Все это было похоже на сумасшествие, но сумасшедшим Алексей себя не чувствовал.

– Рассказать может кому? – в полной растерянности беззвучно бормотал он себе под нос. – Комеска, к примеру. Мужик умный и правильный, может, посоветует чего. Хотя… как пить дать погонит из строевого состава опять в помощники ездового, как умалишенного. А оно мне надо?

Уже в сумерках эскадрон вошел в узкое ущелье в предгорьях и стал на бивак. Костров не разжигали, лошадей не расседлывали, выставили секреты, перекусили всухомятку и легли спать. Лекса разделил с Костиком удивительно вкусную лепешку с запеченными в ней кусочками курдючного сала, мысленно поблагодарил Гулю и тоже пристроил голову на скатку. Марш вымотал, но заснуть почему-то не получалось.