Текст книги "Оранжевая страна. Книги 1-3 (СИ)"
Автор книги: Александр Башибузук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 59 страниц)
– Смелее, мистер О`Брайн… – подбодрил я ирландца.
– Артур! Можете называть меня просто Артуром! – воскликнул начальник охраны. – Не могли бы вы мне написать что-нибудь на память? Или какой-нибудь… сувенир…
Я сразу насторожился, но после короткого раздумья решил не усложнять. Почему бы не осчастливить человека.
Снял с пальца перстень и положил ему в ладонь.
– Держите, Артур. На память.
– Мистер Игл!!! – ирландец вытаращил на меня глаза. – Святой Патрик! Я буду хранить его как… как… – он вдруг сунул руку во внутренний карман своего пиджака и вытащил массивную серебряную флягу. – А это вам! Внутри настоящее ирландское пойло! Не то что остальная дрянь, которую называют виски. Клянусь Святым Патриком!
Расстались мы с ним совершеннейшими друзьями.
Американцы на расстоянии сопроводили меня почти к самому берегу Женевского озера. Впрочем, предосторожности оказались излишними – ничего из ряда вон выходящего во время прогулки по ночным улочкам Монтре не случилось.
Настроение просто зашкаливало. Миссия практически закончилась, да еще успешно. Почему не порадоваться. Правда остались некоторые мелочи, но и с ними в скором времени будет покончено. Хватит шляться по Европам, домой надо, делами заниматься.
Отвязал лодку от причала, на мгновение залюбовался гладью воды, покрытой легким налетом тумана, но тут, внезапно, позади раздался легкий шорох.
Я резко развернулся и успел увидеть среди деревьев, едва заметную в сумерках фигуру, с вытянутой в мою сторону рукой.
А еще через мгновение, раздался сухой треск выстрела…
Глава 16
Швейцарская Ривьера. Монтре. Женевское озеро.
29 июня 1903 года. 04:00
Сухо щелкнул выстрел.
Пуля со странным гулким звуком ударила в грудь, разом выбив из легких весь воздух. Меня сразу развернуло вокруг своей оси и сбросило с причальных мостков.
Когда падал, в голове проскочила спокойная мысль.
«Вот и все, Мишаня, отбегался…»
Но, ударившись щекой об мокрый твердый песок, неожиданно понял, что почему-то пока не умер.
Левую сторону груди разрывала тупая тянущая боль, в ушах грохотал оглушительный колокольный звон, но, черт побери, я все еще оставался живым.
Откуда не возьмись взялись силы – я перекатился, выдрал из кобуры пистолет и наугад несколько раз выпалил в сторону стрелка.
В зарослях ругнулись на каком-то славянском языке, но явно не на русском. Потом послышался шум падения тела и болезненный стон.
Я еще трижды выстрелил на голос, сменил магазин и отполз на метр в сторону.
Но едва приподнял голову над обрывистым бережком, как в кустах полыхнул огонек, а рядом с виском свистнула пуля.
– Блядь… – чуть не прикусив себе язык от испуга, я злобно выругался и рывком метнулся за лодочный сарайчик, на ходу выстрелив еще несколько раз в сторону неизвестного стрелка.
Ответных выстрелов не слышал, но, когда уже спрятался за углом домика, неожиданно почувствовал, что кожу на левом бедре чуть повыше колена жжет, словно к ноге прижали раскаленный гвоздь.
Хрипло застонав, я отполз еще на пару метров, прижался спиной к перевернутой лодке и выставил перед собой пистолет. Ну что же, попробуем поймать киллера на его же уловку.
Ни с какой стороны ко мне уже нельзя было подобраться – слева прикрывала вода, справа сам сарай, а сзади высокий забор.
Несколько секунд ничего не происходило. Но потом, среди шелеста ветерка в зарослях и шума прибоя, послышались едва слышные шаги.
Я застонал еще раз, но уже очень тихо, а затем бурно закашлялся, изображая из себя смертельно раненого.
Потянулось томительное ожидание.
«Ну где ты, мать твою… – неистово матерясь, думал я. – Давай, клюй, гребанный урод…»
Наконец, стрелок обнаружил себя, но вместо его башки из-за угла показалась рука с револьвером. Он явно сначала собирался сначала обстрелять то место, где я мог спрятаться. И очень хитро, держа руку практически на уровне земли.
Впрочем, к чему-то подобному я уже был готов. Хотя опередить его все-таки не успел.
Выстрелы раздались почти одновременно.
Пуля с треском влепилась в днище лодки над моей головой и сразу же револьвер вылетел из руки убийцы.
Киллер, держась за простреленную кисть второй рукой, с воплем упал на колени, показав себя полностью.
Еще дважды бабахнул кольт.
Стрелок сложился и ничком упал в заросли крапивы.
– Блядь… – судорожно выдохнул я.
Выстрелил еще раз в неподвижное тело, потом с трудом встал, подобрал оружие стрелка и быстро осмотрел труп.
Тот что следил за мной возле отеля? А хрен его знает.
Вроде похож: невысокий, крепкий, в таком же темном дешевом костюме. Но лицо, увы, рассмотреть не получилось – две пули в упор практически развалил ему башку.
Очень ожидаемо в карманах ничего примечательного не оказалось – кроме горсти патронов к револьверу, несвежего носового платка и выкидного ножа.
В очередной раз выругавшись, я побрел к лодке. Времени более тщательно заниматься осмотром киллера не было – уже почти рассвело и шум перестрелки мог привлечь полицию или нежелательных свидетелей.
Как отчаливал и ставил парус – почти не помню, пришел в себя, только отплыв на добрую сотню метров от берега.
Повертел башкой по сторонам, подправил курс, а потом покосился себе на грудь, ожидая увидеть на пиджаке пятно крови.
Но, кроме аккуратной дырочки, ничего не обнаружил. Чтобы подтвердить неожиданную загадку, быстро сунул руку во внутренний карман и извлек из него подарок Артура.
Массивную, тяжеленную, очень старинную серебряную флягу, прямо по центру которой торчала расплющенная револьверная пуля.
Сразу стало понятно, почему в момент попадания пули раздался глухой металлический звук.
– Да ну нахрен… – не веря своим глазам, я осторожно прикоснулся пальцем к комочку свинца. – И даже целая…
С легким скрипом провернулась крышка, в нос ударил одуряющий аромат виски. Стенки фляги оказались настолько толстыми, что из нее даже не вытекло содержимое – пуля просто сделала внушительную вмятину.
– За тебя рыжий! Прости мя грешного, господи… – я отсалютовал берегу подарком О`Брайна и влил в себя несколько глубоких глотков.
Ирландское пойло смахивало вкусом на бурячиху тетки Глафиры из села, где я с остальными студиозусами во время учебы в университете отбывал практику, но сейчас оно показалось мне сущим божьим нектаром.
Дальнейший осмотр не выявил ничего, кроме слегка кровоточащей ссадины на бедре. Правда самочувствие оставляло желать лучшего. Башка дико болела, а при каждом вздохе грудь простреливало острой болью.
– Зато живой… – прокомментировал я вслух свое состояние и принялся усиленно лечиться ирландским «нектаром», одновременно ломая голову над тем, как на меня вышел убийца.
Револьвер, из которого он стрелял, ничего не дал – это оказался британский стандартный армейский Бульдог номер два, внушительного калибра около одиннадцати миллиметров. Мощная убойная штука, меня спасло только то, что пуля была безоболочечная, то есть, просто свинцовая, без покрытия.
Тот момент, что киллер матерился на одном из славянских языков – тоже ничего не значил. Бритты или кто там меня заказал, могли нанять какого-нибудь серба или болгарина на стороне.
А вот то, что он дожидался меня у причала – наводило на очень нехорошие мысли. Место, на котором осталась лодка, знал только Пьер. И если парень отлучался из пансиона за время моего отсутствия – то это означало, что предатель именно он.
Впрочем, оставался еще небольшой шанс, что убийца проследил за мной незамеченным от самой американской резиденции. Увы, слежку, я мог благополучно прохлопать. И американские агенты тоже – они больше следили за мной, чем глазели по сторонам.
На самих американцев я не грешил – им совершенно незачем меня убивать, особенно после того, как мы пришли с Рузвельтом к согласию.
Хотя… я уже давно отучился удивляться. В этой жизни случится может все. Абсолютно все.
А так да, чуть не достал урод. Крепким орешком оказался. Если бы не фляга…
И вообще, быть объектом для покушения довольно мерзкое занятие. Да, на войне, на голову тоже может неожиданно свалится пятнадцатидюймовый фугасный снаряд, но там это в порядке вещей.
Первый раз меня пытались убить в Блумфонтейне в самом начале моей попаданческой эпопеи, причем не бритты, а сами буры – с подачи проворовавшихся чиновников. Но тогда остался целым – пострадала Франсин, чтоб ей личико попрыщило.
Второй раз, в Дурбане прилетела в окно пуля. Если бы не откинулся на спинку кресла – валялся бы с дырявым черепом. Киллера сразу так и не взяли, правда потом вскрыли целую сеть британской резидентуры в городе и нашли урода – оказался уитлендером – поляком.
Третий раз – пытались пустить под откос поезд вместе со мной, но, случайно рванули раньше – паровоз слетел с рельсов, а состав остался невредимым.
Да чего только не было. И травить пытались, раз даже подогнали к зданию военного департамента конную фуру с бочками, до отказа начиненными динамитом. Разнесло бы нахрен весь квартал – к счастью, охрана сработала как надо.
Но вот сейчас смертушка совсем уж близко прошла. А может это сигнал свыше? Призыв образумится?
– Не, извини, команданте… – я поднял голову и подмигнул небу. – Уже не получится. Так что… поступай как знаешь. Я заднюю уже не включу.
Гребанное ирландское пойло оказалось просто ядреной крепости, градусов шестьдесят, если не больше, так что, к противоположному берегу я причалил хорошо подшофе.
И чуть не пристрелил непонятно откуда взявшегося рядом с моей лошадкой высокого усача, в немецком народном костюмчике, то есть в дурацких коротких штанах с помочами и шляпе с перышком.
– Господин Игл!!! – заорал под стволом пистолета на чистом русском языке незнакомец. – Ради бога, не стреляйте! Я свой!
– Лежать, мордой вниз, – я показал кольтом на землю. – Кого ждешь?
– Вас, ваше превосходительство! – выполнив приказ, недовольно забурчал усач. – Я тут вас дожидаюсь. Для того, чтобы в безопасности сопроводить в пансион. Для охраны, значит.
– Кто приказал?.. – прижав ствол к затылку встречающего, я быстро извлек у него из кармана браунинг.
– Начальство… – нехотя выдавил из себя мужик. – А чины с фамилиями вам ничего не скажут. Ваше превосходительство, ей богу, ни к чему меня в плен брать…
– Заткнись, – я подавил в себе желание вырубить усача, ограничился тем, что тщательно его спутал и оставил возле причала. – Полежи здесь чутка…
А сам взгромоздился на лошадку и тронул поводья.
Ушибленная грудь разболелась еще сильнее и путешествие верхом прошло не особо комфортно. Да еще Маркиза, всю дорогу фыркала и норовила сбросить меня.
Впрочем, кое-как добрался.
А вот уже в пансионе, первым делом, узрел Клео и, очень неожиданно, Арцыбашева, собственной персоной.
Клеопатра, сидя на стульчике, благоговейно наблюдала, как подполковник, молодецки похекивая и явно красуясь, рубил дрова. А на лавочке подле ручья, обнаружился еще один добрый молодец – плечистый атлет, причем с охотничьим карабином на коленях. А вот Пьера вообще нигде не было видно.
– Михаэль… – Клео бросилась ко мне. – Что с тобой? Ты ранен?
– Подожди… – я бросил я ей и рявкнул на Арцыбашева. – Что за тип меня встречал?
– Михаил Александрович… – подполковник побледнел. – Ваше превосходительство, вы его часом не…
– Часом – да.
Офицер совсем сошел с лица.
– Михаил Александрович, вы меня не профанируете?
– Профанирую. Просто связал. А мог бы и застрелить, нахрен. А теперь идите сюда… – я взял подполковника за руку, отвел в сторону и сунул ему в руку флягу с застрявшей пулей. – Это что такое? Меня ждали возле лодки на том берегу. А о месте, где она осталась, знал только ваш Пьер, или как там его. Где он?
– Все сложнее… – подполковник извиняюще пожал плечами. – Пьер здесь не причем. Мы знаем это точно. Ну кто же мог рассчитывать, что вы в город опять сунетесь. Зато теперь, вы в полной безопасности.
– Сука…
– Я все объясню.
– Шарашкина контора… – в сердцах ругнулся я.
– Михаил Александрович…
– Да идите вы все в жопу, простите за мой французский.
И ушел к себе.
Ну а как? Все, кто мог – все сдали. Французы, немцы, а теперь еще и русские. И туда же, с наглами бороться. Да вам врагов не надо, сами себя угробите.
Впрочем, злость скоро прошла, и я занялся собой. Путем несложных тестов выяснилось, что обошлось без переломанных ребер – максимум трещины или сильный ушиб. Ссадину от пули на бедре даже бинтовать не стал, просто замазал йодоформом.
Попутно выяснилось, что я страшно проголодался. Сунулся на кухню и наткнулся на Клео.
– Чего изображаешь из себя кающуюся Магдалину? Ты тут точно не причем. Поесть мне живо сообрази.
– Я уже… – Клеопатра улыбнулась и показала мне заставленный едой поднос. – Все готово. Но я боялась к тебе заходить.
– Правильно боялась. Пьер из пансионата не отлучался? – я намазал ломоть ржаного хлеба паштетом и жадно в него вгрызся.
– Нет. Все время здесь был. Сильно тебе досталось? – Клео состроила сочувствующую рожицу.
– Жить буду. А Алекс, когда заявился?
– Вчера, сразу после того, как ты уехал. С ним прибыли еще два человека. Серьезные, даже не улыбаются.
– Их я уже видел. Довольная, что милый пожаловал?
Клеопатра несколько раз быстро кивнула.
– Конечно. А еще… – она радостно улыбнулась. – Алекс сказал, что приедет ко мне в Дурбан.
– Чего?
– В Африку приедет.
– Вот тебе и здрасьте. Турнули со службы, что ли? – буркнул я. – Знаешь, что… Позови-ка ты его в беседку возле ручья. И виски туда притащи. Там у меня в саквояже початая бутылка есть. И кофе…
Арцыбашев явился незамедлительно.
Я плеснул в стакан и подвинул его к подполковнику.
– Михаил Александрович… – Арцыбашев взял виски, но пить не стал и неожиданно принял строевую стойку. – Сначала разрешите поблагодарить вас за заступничество. Вы… – он слегка замялся. – Вы очень выручили меня. И если я могу как-нибудь…
– Пустое, – оборвал я подполковника. – У нас своих не бросают. Все благополучно разрешилось?
– Да, Михаил Александрович. Меня отзывали в Россию, а там… – Арцыбашев пожал плечами. – Скорее всего – суд. Посадить – не посадили бы, но разжалование и позорная отставка была гарантирована. Но потом вдруг все резко отменили. А уже здесь, я узнал от Пьера, что это вы заступились.
– Хорошо, что все обошлось. А теперь проясните мне, каким образом вы оказались здесь, да еще с сопровождением.
– Поступил приказ, – ответил Арцыбашев. – Срочно выдвинуться сюда и взять пансион под охрану. При этом приказано защищать вас даже ценой своей жизни. Все равно от кого. Приказ совпал с моей реабилитацией и, я подумал, что так подействовали ваши угрозы. Увы, что изменилось, не знаю, никто не потрудился сообщить. А лишние вопросы задавать начальству не приучен. Верней отучен навсегда. Ах да… просили еще передать, что вы всегда будете другом Российской империи и прочие выражения признательности. Этот пансион – собственность российского диппредставительства в Швейцарской конфедерации – соответственно – является территорией Российской империи. Так вот, он поступает в ваше полное распоряжение, настолько, насколько вам потребуется.
«Твою мать… – ругнулся я про себя. – И чего вдруг раздобрились? Понятно, что ничего не понятно. Все запуталось еще больше…».
– А что до утечки информации? Я о Пьере.
– Это исключено, Михаил Александрович, – с досадой в голосе сказал подполковник. – Я уже успел провести некоторое расследование. Вы же сорвались в город неожиданно. А после того, Пьер никуда не отлучался. Каким образом он успел бы передать информацию? Телефона или почтовых голубей здесь нет.
После недолгого раздумья я кивнул.
– Хорошо. Пока оставим это. Пейте, Александр Александрович, пейте. Кстати, я узнал, что вы собираетесь в Африку? В качестве кого, позвольте поинтересоваться? В частном порядке или…
– Или, Михаил Александрович, или, – Арцыбашев одним глотком выпил виски и осипшим голосом, со странной злобой добавил. – По службе. Военным атташе Российской империи в Южно-Африканском Союзе. Официально представляться пока рано, так как приказ еще не подписан государем. Но все уже решено.
– Поздравляю с повышением. Но вижу, что вы чем-то огорчены?
Подполковник вздохнул.
– Увы, Михаил Александрович, ваше заступничество сыграло некую двойственную роль. С одной стороны – меня помиловали, а с другой… – он запнулся, – навсегда удалили из ведомства, как человека, запятнанного связью с иностранными службами. Пусть косвенно – но запятнанного. Формально – повышение, скорее всего, чтобы не раздражать вас, а фактически – почетная ссылка, на край света, куда подальше.
– Н-да… – я подлил ему виски. – Даже не знаю, что сказать. Мое желание защитить вас не имело никакой подоплеки.
– За что я вам искренне благодарен, – Арцыбашев неожиданно улыбнулся. – Возможно, в Африке начнется новый этап моей жизни… – он бросил обожающий взгляд, на Клеопатру, прогуливающуюся в садике.
– Почти уверен в этом… – я по себя ухмыльнулся. – Ну что, за ваш новый жизненный этап? Но пока вы здесь, хочу предупредить, что, в скором времени, я опять собираюсь в Монтре.
Подполковник покачал головой.
– Отговаривать бесполезно?
– Абсолютно бесполезно.
Мы еще немного поговорили и разошлись.
Таким образом, выяснить откуда случилась утечка, так и не удалось. Черт его знает, возможно меня действительно вели от американцев.
Оставшиеся несколько дней до благотворительного бала по случаю завершения мирной конференции, я пытался заставить себя туда не соваться, но так и не заставил. Ну что же, благоразумие никогда не было моей сильной стороной. Хулиганом был – хулиганом и останусь. Опять же, эта последняя миссия будет отличным завершением моего вояжа по Европам. Уж очень хочется взглянуть в глазки лордам. И не только это – есть и другая причина, достаточно важная.
А еще, все эти дни, я думал о Уинстоне с Франсуазой и никак не мог сообразить, что толкнуло их меня предать. Ладно сам Черчилль, его как раз можно понять – Уинни всегда был патриотом своей страны, а патриотизм такая штука, которая может оправдать во имя великой цели любое предательство. Но Франсин? Мне кажется, что именно она играла в их дуэте первую скрипку. Чем я ей мешал?
В конце концов, так ничего и не поняв, обратился за помощью к Клеопатре.
Клео внимательно выслушала меня и сразу ответила.
– Все просто, Мишель. Дело в честолюбии и расчетливости. Увы, женщины гораздо расчетливей чем мужчины и меньше подвержены моральным рамкам в достижении своих целей.
– Причем здесь честолюбие? Какие цели? Она с потрохами заполучила Уинстона. Черт побери, да я сам свел их.
Клеопатра снисходительно посмотрела на меня.
– Ты ничего не понимаешь, Михаэль. Как думаешь, почему она его, а не тебя выбрала?
– Ну… у русских есть такая пословица, лучше держать синицу в руках, чем журавля в небе. То есть, вероятность заполучить меня была гораздо меньше, чем заполучить Уинни. А еще, с моей жизнью, очень большая вероятность остаться вдовой.
– И это тоже. А еще она поняла его потенциал. То, что он может вознестись гораздо выше тебя. А ты… ты стал главным препятствием для этого. Сам же говорил, что у него были проблемы с избранием в Палату общин из-за плена? Ты главный компромат на ее мужа. А устранив самого Майкла Игла, главного врага Британии, Черчилль раз и навсегда реабилитировал бы себя. И открыл дорогу на самый верх. Не спорю, Уинстон мог сопротивляться, но ты даже не представляешь, на что способна умная женщина. Он и сам не понял, как она его обратила в свою веру.
– Черт…
Вот тут все стало на свои места. И одновременно пришло решение, как поступить с ними. К черту, пусть живут. Есть кое-что похуже…
Глава 17
Швейцарская Ривьера. Шильонский замок.
2 июля 1903 года. 20:00
Очень ожидаемо, мирная конференция закончилась абсолютно ничем. Газетчики наперебой разваливали императора России Николая и единодушно признали его звездой мероприятия. Царь-батюшка проявил небывалую активность и выдвинул кучу идей по разоружению и вообще, удержанию мира во всем мире. О том, что оные идеи были очень трудно реализуемыми, вследствие чего, практически бесполезные, на данный момент времени, в газетах помалкивали.
Гегемоны, пользуясь случаем, порешали свои насущные проблемы, но никаких прорывов между Британской империей и Южно-Африканским Союзом не случилось. Да и не могло случится.
Этими абсолютно ненужными переговорами бритты просто замыливали глаза мировой общественности.
Перед тем как обрушить всю свою мощь на буров.
Ну да и хрен с ними.
Я осторожно вздохнул и невольно поморщился – грудь все еще болела при каждом вздохе, правда уже терпимо.
К благотворительному балу по случаю завершения мирной конференции, окончательно восстановиться так и не получилось – но отменять миссию я не стал – на ногах держусь – да и ладно. Если что – будем превозмогать – не первый раз.
Собираться начал за два часа до отправки. А Клео так вообще, чуть ли не с самого утра.
Дресс-код для таких мероприятий нынче весьма жесткий – припрешься в «пинджаке» – турнут с позором. Но я в полном соответствии.
Радикально черный фрак*, с этими гребанными фалдами, на штанах со штрипками атласные лампасы. Пикейный* жилет, на батистовой рубашке – кружевная манишка*, галстук-бабочка, лаковые штиблеты, белоснежные перчатки – все честь по чести. Ну и цилиндр, мать его так растак – куда без него. Из оружия только шейный кинжал и клинок в трости. Мой кольт и дерринджер у Клео – передаст уже внутри – ей проще спрятать в юбках, да и не будут дам обыскивать. Впрочем, не уверен, что досмотр, вообще будет. Да и не нужно мне оружие – никого убивать не собираюсь, беру с собой только для самоуспокоения.
фрак (фр. fraс) – мужской вечерний костюм особого покроя, для официальных мероприятий, состоящий из пиджака, короткого спереди, с длинными узкими фалдами (полами) сзади, и брюк с атласными лампасами.
манишка – нагрудная вставка в мужской и женской одежде, которая видна в вырезе жилета, фрака или дамского платья. Манишка может быть, как пришитой, так и съёмной.
пике – ткань, трикотажное полотно, вырабатываемое из хлопчатобумажной пряжи или химических волокон сложным переплетением.
Покосился на Клеопатру и невольно восхитился спутницей. К счастью, она тоже захватила с собой соответствующий наряд и теперь выглядела просто великолепно.
Белоснежное платье со шлейфом, шелк, парча, россыпи драгоценных камней – когда мы эвакуировались из своего первого прибежища, я сгоряча приказал Клео выбросить половину нарядов, чтобы не таскать за собой все эти кофры и чемоданы, но потом смилостивился – и сейчас не пожалел.
А драгоценности! Подозреваю, драгоценности Клеопатры заставит впасть в меланхолию всех дам на балу, в том числе особ монаршей крови.
На прическу тоже ушло немало моих нервных клеток – два часа, черт побери, лично ассистировал, ну да хрен с ним – спутница Майкла Игла должна выглядеть соответствующе – то бишь лучше всех.
Правда с перебазированием в город пришлось поломать голову – Клео во всех этих своих нарядах, не то что пешком по лесу, а даже верхом проехаться толком не могла. Но вопрос решился – Пьер запряг двуколку и доставил нас к лодке.
А в самом Монтре, мы пересели в шикарный экипаж – которым управлял лихой кучер в ливрее – сам Александр Александрович Арцыбашев, собственной персоной. Перед тем, как он взялся за роль, я поинтересовался у подполковника, мол, а не нагорит ему еще и за эту отсебятину. На что он спокойно ответил.
– Думаю, нет, Михаил Александрович. На некоторое время, я остался совсем без начальства, кое могло учинить расправу. Из прежнего ведомства – меня уже исключили, а к дипломатическому корпусу – еще не причислили. А если честно, мне уже все равно. Так что не переживайте, вас с Клеопатрой Виллемовной, я доставлю лично, для пущего бережения и надежности, значит.
Я не стал возражать: мужик взрослый, сам решает за себя. К тому же, мало ли что может случиться, на отходе еще один ствол не помешает.
Кстати, с Клеопатрой у него все складывалось просто великолепно – парочка просто млеет от счастья. У меня прямо душа радуется, когда наблюдаю за ними. Правда предложения руки и сердца Александр Александрович еще не делал. Хотя, думаю, дело не за горами. Клео ведет свою партию просто виртуозно.
Но не суть. В общем, к месту, добрались без происшествий.
Итак, вот он, Шильонский замок – древняя каменная громада на берегу Женевского озера. Смотрится мрачно, величественно и жутковато, особенно в сумерках. Так и представляются среди зубцов на стенах древние свирепые швейцарцы в капеллинах и с алебардами в руках. Еще тот народец был, держали в ужасе половину Европы – не то, что нынешние добропорядочные бюргеры. Какого хрена устроители собрались провести мероприятие в средневековом антураже, я не знаю, но глянуть будет очень любопытно – как-то еще не сподобился в замках побывать.
Арцыбашев ловко подогнал экипаж к въездным воротам шато. Здесь нас встретил администратор в шикарной ливрее, мельком глянул на приглашение и тут же дал приказ пропустить помимо образовавшей грандиозной очереди. Что особо и не удивило, на листке великолепной глянцевой бумаги, сплошь покрытой золотым тиснением, чернела подпись самого американского президента, котирующаяся несоизмеримо выше, чем закорючки большинства ему подобных из других стран.
К тому же, в одной из швейцарских газет накануне писали, что представители всех этих Турций, Болгарий, прочих Румыний, да и других стран третьего мира, совершенно беззастенчиво торговали приглашениями на бал, да с такой скоростью и в таких объемах, что устроители были вынуждены срочно урезать квоты и внести некоторые изменения в распорядок приема гостей.
Дальше пришлось идти пешком.
Во дворе, прямо под открытым небом, уже стояли накрытыми ряды столов, видимо для публики рангом пожиже. Но наш путь пролегал в сам замок, центральный вход в который охранял соединенный почетный караул основных стран участников мирной конференции и швейцарские жандармы.
Перед выходом, Клео соорудила мне шикарнейшие здоровенные усы, которые вместе с аляповатым золотым моноклем, совершенно изменили мою рожу, правда, при этом, придали совершенно идиотский вид. Так что опознания я особенно не боялся, но на всякий случай приготовился к неприятностям.
Но, к счастью, обошлось. Охрана присутствовала только номинально и явно отбывала свой номер.
Щеголеватый французский офицер, увитый аксельбантами и прочей военной парадной мишурой, словно новогодняя елка, вместе с русским штабс-ротмистром, пялился только на Клеопатру. Британец в красном кителе, весь преисполненный собственного величия, презрительно косился на сотоварищей. Американец в самом бледном и невыразительном мундире, вообще не обращал ни на кого внимания. И только германец, словно проглотивший портновский метр, изображал хоть какую-то бдительность.
– Мадам, месье, прошу… – швейцарский жандарм почтительно вернул мне приглашение, чиркнул что-то в блокноте и отступил в сторону.
Нас подхватил очередной ливрейный служка и повел дальше.
– Здесь очень красиво… – шепнула мне Клеопатра. – И страшно…
– Есть такое, – согласился я.
Внутри весь Шильонский замок был просто пропитан холодной средневековой безысходностью. Даже мурашки по коже побежали. Меня-то зафитилило уже в цивилизованные времена, а если бы куда поглубже, прямо в Средневековье? Как пить дать, пропал бы. Хотя… Тут дело не в полезных умениях, главное вжиться, принять время, таким каким оно есть. Стать плотью во воплоти, окружающей действительности. Так что, кто его знает, может и выжил бы. Если… если бы не подох в первые дни от дизентерии или какой еще болячки.
– Приятного вечера, мадам, месье… – служка привел нас в громадный, ярко освещенный зал и испарился.
На сооруженной в углу эстраде, наряженные на средневековый манер оркестранты сдержанно наяривали вальсы, представителей стран участников пока не было видно, но по залу уже вовсю фланировала разряженная публика и особо не стесняясь судачила между собой, перемывая косточки всем и всему вокруг.
– Исходя из того, сколько я заплатил за приглашение, – громко брюзжал на немецком языке коренастый коротышка, с красной мордатой рожей. – Мне прямо на входе должны были вручить бутылку коньяка и тазик с черной икрой. Какого черта мы сюда приперлись, Эльза?
– Вилли, заткнись! – шипя как змея, отвечала ему сухая тетка неопределенного возраста, недовольно кривя породистую морду, украшенную синей бородавкой на подбородке. – Веди себя как все приличные люди. О, майн гот! Правильно говорила моя мамочка, из тебя никогда не выбьешь лавочника!
– Не понимаю, о чем договариваться с этими варварами бурами?!! – на языке родных осин, бурно возмущался холеный хлыщ, презрительно поглядывая по сторонам. – Они понимают только язык силы! Британия! Только она способна привести мир к порядку.
– Ах, Рудольф! – поддакивала его спутница, экзальтированная расфуфыренная дамочка. – Ты как всегда прав. Ой, смотри, смотри, какая диадема на той мадемуазель…
«Чтоб вам рожи попрыщило, манкурты гребаные… – ругнулся я про себя. – Откуда берется эта гребаная англофилия? Ты интересен бриттам, исключительно в виде дрессированной обезьянки. Только прояви норов, сразу станешь сам варваром. Вот же уроды!»
Мы покрутились среди публики, потом я вспомнил о том, что не обедал и не ужинал, и сунулся в фуршетный зал, но, увы, туда еще не пускали.
Слегка поразмыслил, решил, что пора сбрасывать фальшивую личину и прямым ходом отправился в мужскую комнату, не забыв при этом украдкой забрать свое оружие у Клеопатры.
Монокль отправился в карман, а накладные усы улетели в мусорную корзину. На шее появилась лента со звездой Ордена Великого трека – высшего государственного ордена Южно-Африканского Союза. Симпатичная блестяшка, только бриллиантов примерно на десять тысяч фунтов. Как уже говорил, придумал и ввел в обиход его я, но сам долго не хотел награждаться, пока не приказал президент Бота. Ну да ладно, смотрится красиво, да и сейчас сгодился.
Поправил оружие в кобурах, вышел из кабинки и нос к носу столкнулся с Артуром О`Брайном.
– Мистер Игл! – радостно ощерился ирландец. – А я все высматривал вас в зале. Одну минуточку, приспичило во время обхода. Я сейчас…
Пока он управлялся, я на всякий случай закрыл дверь в туалетную комнату на замок, а когда ирландец вынырнул из кабинки и помыл руки, показал ему флягу.
– Святой Патрик!.. – ахнул Артур, вытаращившись на пулю.
– Да, дружище. Твой подарок спас мне жизнь. Держи… – я извлек из кобуры на щиколотке дерринджер и положил его в ладонь ирландцу. – Делали по моему личному заказу. Будет служить верно. И жду тебя у себя.
– Клянусь, найду время и выберусь! – охотно пообещал Артур. – Но первыми к тебе заявятся два моих сына – в составе группы кадетов из Вест-Пойнта. Уже все решено. Крепкие парни, все в меня, – он довольно ощерился. – Ты там их дрючь хорошенько, чтобы не расслаблялись.
