Текст книги "Взводный"

Автор книги: Александр Айзенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

Не зря говорят, счастье не бывает вечным, вот и мне пришлось идти отрабатывать выданные мне начальством авансы. По-любому, лучше числиться группой быстрого реагирования и базироваться при штабе армии, чем сидеть под постоянными обстрелами в окопах. Только это не синекура, а потому и отрабатывать надо, вот я и отправился отрабатывать. Не успели мы позавтракать, как меня через нарочного срочно дернули в машину связи, за эти дни связисты успели протянуть к нашему расположению линию связи. Зная, что надолго мы тут не задержимся, я и строить ничего не стал, а телефонный провод завели в трофейный немецкий грузовик, который служил мобильным пунктом связи, кстати, оригинальный, и с немецкими рациями и телефонами. Вот в него я и направился, когда нарочный выдернул меня прямо из-за стола, хорошо хоть, что уже почти позавтракал.

В машине получил от начальника штаба армии приказ немедленно выдвигаться на ликвидацию прорыва немцев. Тевтоны, в своем духе прорвали позиции наших войск и кампфгруппой рванули вперед, рассчитывая, как всегда, навести панику, разгромить наши тылы и в итоге взять в кольцо обороняющиеся части. Вот я и должен этому помешать, причем должен взять оба батальона, из моего отряда нет только гаубичного дивизиона, а он, пожалуй, пригодился бы, ведь пушки-гаубицы М-30 могут вести огонь и прямой наводкой. Короче, лишними точно не будут, но их уже услали по другому приказу в другое место, так что придется действовать без них. Еще меня очень напрягало то, что выдвигаться надо прямо сейчас, в начале дня и при ясном небе, в котором хозяйничают немцы. И ведь мало того что пока немцев не только больше, но и самолеты их лучше, и птенцы Геринга более умелые, чем сталинские соколы, вот только ждать вечера, чтобы двигаться в темноте, нельзя, нет времени, тут каждый час на счету.

У меня, конечно, есть зенитное прикрытие, я ему особое внимание уделял и старался как можно больше достать зениток. Короче, в общей сложности я сумел ввести в строй 34 зенитки, правда, это были пулеметы, но все же 25 счетверенных «максимов» и 9 крупнокалиберных ДШК, и это только наши. Были и трофейные, но мало, 11 бронетранспортеров с 20-миллиметровыми «флаками». Еще постоянно проводил учения, особенно когда мы стояли при штабе, чтобы бойцы не расслаблялись, их и гоняли, имитируя отражение авианалета. Конечно, сбить немецкие самолеты у них вряд ли получится, но вот не дать им прицельно бомбить или штурмовать – точно. Хотя бы согласно статистике больших цифр, когда в небо стреляют не только полсотни зениток, но и с сотню ручных пулеметов и несколько сотен самозарядных винтовок, причем мощным мосинским патроном, то как минимум повредить самолет можно. Еще стоит учесть и психологический фактор, так как для отражения авианалета у каждого бойца с СВТ и ручным пулеметом есть отдельный магазин и диск, где каждый третий патрон трассирующий. Так что когда с земли к тебе тянутся даже не десятки, а сотни, если не тысячи огненных стрел, то очень тяжело выдержать боевой курс и не отвернуть в сторону, от греха подальше.

Вот по этим причинам я и не опасался разгрома от немецкой авиации, хотя потери от неприцельной бомбежки были вполне реальны. Но пока мой расчет строился на другом – на трофейной технике. Большая часть грузовиков трофейные, больше сотни бронетранспортеров, я даже приказал нацепить на их капоты немецкие флаги, которые очень хорошо видно сверху. Своей авиации я не опасался, ее практически нет, так что с этой стороны опасность минимальная. На трофейной технике я пока приказал только нарисовать небольшие красные звезды на кабинах грузовиков и бортах бронетранспортеров, закрасив немецкие кресты, но саму технику не перекрашивали. То, что неизвестные похитили массу немецкой техники, конечно, известно, вот только искали ее в немецком тылу, а сейчас, когда немцы прорвали фронт, их части могут быть где угодно, так что, скорее всего, немецкие летчики нас примут как раз за такую часть. Это позже, когда мы засветимся, такой фокус уже не пройдет, но и немцам также вполне может достаться от своих, особенно если у них будет наша трофейная техника. А пока я приказал бойцу при штабе крутануть ручку ручной сирены, которую мы скоммуниздили на аэродроме. Отряд поднимался по тревоге, благо бойцы и оправились, и заправились, так что к походу готовы.

Мы выдвинулись через полчаса, впереди – дозор на четырех мотоциклах и бронемашине БА-20 с рацией. Они шли на удалении в километр, а дальше уже наша колонна, кстати, для большей мистификации немецких пилотов я приказал бойцам в бронетранспортерах временно надеть немецкие каски, это для птенцов Геринга с орлиным взглядом, форму с высоты не разглядеть, а вот специфические формы каски вполне, а также их надели вместе с немецкими накидками мотоциклисты, так что с неба вполне себе нормальная немецкая часть с трофейной русской техникой на марше. А что в другую сторону движется, то кто его знает, может, приказ, может обстановка, а может, просто заблудились в этой дикой России, где даже нет нормальных дорог. Нам надо было проехать около сотни километров, точно не скажешь, так как неизвестно, где будет противник к тому времени, как мы прибудем к месту прорыва.

С самого утра солнце жарило вовсю, а в небе ни облачка и ветра нет, и температура под тридцать градусов, все потеют, а пыль, поднятая проходящей колонной, оседает на потной коже, так что уже очень скоро сидевшие открыто бойцы походили на свинок. Но нет худа без добра, та же вездесущая пыль быстро покрыла и их форму, тем самым сравняв ее цветом с немецкой. Не люблю жару, пить охота, и, хотя у меня с собой фляжка с водой, вот только пить я не спешу. Просто сделал один небольшой глоток уже успевшей нагреться воды, правда, перед этим прополоскал ей рот и только потом проглотил. Если сейчас напиться, то сразу начнешь усиленно потеть, плавали, знаем, так что лучше потерпеть.

Если вы думаете, что сейчас я еду в своей «Ласточке», то вы не угадали. Моя «Ласточка» осталась в расположении, вместе с хозвзводом и другими тыловиками, а я в данный момент ехал на переднем сиденье командирского «ганомага». Это был укороченный вариант на шесть человек десанта, только в нем имелось две рации. Экипаж – водитель, два радиста и два бойца охраны, ну и я, любимый, на переднем месте рядом с водителем. Хотя бронетранспортер и открытый, но все равно жарко, и пыль, хоть и не сильно, но залетает. Я бы, конечно, с большим удовольствием ехал в своем вездеходе, комфорта там больше. Но есть и существенный недостаток, один, но он перечеркивает все остальное: это отсутствие связи. Сейчас, когда от наличия связи зависит весь успех твоих действий, любой комфорт отходит на задний план и не отсвечивает, скромно стоя в уголке, а во главу угла становится его королевское величество Связь. Вот я и променял, не задумываясь, на время боевого выхода свою достаточно комфортабельную для этого времени машину на простой бронетранспортер с двумя рациями.

Жаль, но пока до командирских машин со связью, как до Китая раком, по крайней мере в обычных войсках. Не знаю, может, у особистов и есть что, но кто же нам это даст, простой пехтуре, тут и обычной рации будешь рад, а когда они есть в каждом подразделении, то это вообще счастье какое. Вот у меня они есть, правда, в основном трофейные немецкие, но есть. Их, правда, попытались у меня отобрать, когда я к своим вышел и при штабе армии пристроился, но я встал грудью на их защиту: или меняете мне баш на баш на наши, или идите лесом, на дальний хутор бабочек ловить. Короче, отстоял, где сейчас армейские хомяки рации достанут, когда их у нас тотальный дефицит. В итоге я спокойно ехал в своем командирском бронетранспортере и через две рации поддерживал связь, как с подразделением, так и со штабом.

Первый раз мы встретились с немецкой авиацией примерно через полтора часа. Когда уже уехали километров на пятьдесят от места своей дислокации. Дежурные тщательно следили за небом и, когда увидели приближающиеся к нам по ясному и безоблачному небу стремительные и стройные тени, то активно замахали им руками, изображая радость. Немецкие флаги на капотах бронетранспортеров, немецкие каски у сидевших открыто бойцов и, наконец, основная масса техники немецкая, а тут еще и радостно машут руками с земли. Чего тут думать, это камрады, правда, им приходится глотать пыль и страдать от жары, а также от этих ужасных русских дорог. Четверка «мессеров» с ревом пронеслась над растянувшейся колонной, при этом приветливо покачав крыльями, и, набрав высоту, растворилась в бездонном голубом небе.

Я лишь облегченно смахнул рукой выступивший на лбу пот, маскарад удался, конечно, много вреда эта четверка «худых» нам не нанесла бы, возможно, мы даже смогли бы кого-то сбить, вот только худшим было бы наше разоблачение. Молчать о такой колонне немецкие летчики не стали бы, и о нас очень быстро узнали бы немцы. Второй раз это была девятка «юнкерсов» примерно через час, они прошли на средней высоте над нами и также скрылись вдали. Вот эти могли нам хорошо напакостить, это были Ю-88, с достаточно приличной бомбовой нагрузкой. Не знаю, приняли они нас за своих, или у них была своя цель, но они спокойно пролетели чуть в стороне от нас, хотя мы внизу снова исполнили сцену радости. Вот так мы и проехали более трех часов, за это время преодолев около сотни километров.

Военфельдшер Синицына

После окончания медицинского училища молодую Таню Синицыну распределили в армию, присвоив ей звание военфельдшера и отправив служить на Украину, в 26-ю армию. После начала войны, она, как и большинство советских граждан, думала, что эта война закончится очень быстро. Красная армия погонит захватчиков и быстро их разгромит, на этом все и закончится, вот только реальность оказалась совсем другой.

Немцы очень быстро продвигались в глубь наших территорий, а мы только отступали. Вот и сейчас произошел очередной прорыв противника, а потому их главврач – Таня все никак не могла привыкнуть к военной специфике – приказал срочно эвакуировать раненых. В медсанбате как раз были пять грузовиков из автороты, и главврач, прекрасно понимая, что у тяжелораненых и так почти нет шансов на выживание, приказал грузить в грузовики легкораненых. Это было тяжелое, но прагматичное решение, главврач давал шанс на жизнь тем, кто и так имел все шансы выжить. В пять «захаров» быстро погрузили легкораненых, и машины тронулись в путь. Информация о прорыве очень сильно запоздала, а потому в то время, как первый грузовик выехал на дорогу, с противоположного конца появились немцы. Это были три бронетранспортера, с них с ходу открыли огонь по всем, кого видели, не делая различия между ранеными и здоровыми, бойцами и врачами, они стреляли по всем подряд.

Синицына сидела в первом грузовике, а потому и не видела, как загорелся на выезде последний, пятый, ЗИС. Стараясь выжать из машин максимальную скорость, водители гнали свои машины вперед, а находившимся в их кузовах раненым приходилось только стонать и ругаться, однако никто не возмущался и не требовал ехать медленней, все прекрасно понимали – снизить скорость было равносильно смерти, сейчас только от скорости зависели их шансы на жизнь. Вскоре дорога повернула и скрыла из виду медсанбат и немцев. Убедившись, что погони пока нет, водители немного снизили скорость, но через пятнадцать минут, когда впереди показался очередной изгиб дороги, им навстречу из-за поворота выехали четыре немецких мотоцикла, полугусеничный бронетранспортер и наш пулеметный броневик. Это конец, только и подумала Синицына. Водители стали тормозить, а немцы почему-то не стреляли, они разъехались по сторонам дороги и остановились, но бронетранспортер остался стоять на дороге, перекрывая ее. Грузовики остановились прямо перед немцами, и только тогда Синицына увидела, что на немецких мотоциклах сидят наши бойцы в немецких накидках. Свои… Синицына от осознания, что это не немцы, а свои, лишь обессиленно откинулась на спинку сиденья грузовика. Тут к ней подошел старшина пограничник с шикарными усами.

– Дочка, вы откуда так несетесь?

– Из медсанбата, он тут недалеко, дальше по дороге, к нам сейчас немцы ворвались и стали по всем стрелять, даже не глядя, в кого, по всем подряд и по нам, насилу вырвались.

Старшина. сразу посуровев, только и спросил, далеко ли медсанбат.

– Да версты три, наверное, будет, товарищ старшина. – Это вместо военфельдшера откликнулся водитель грузовика.

– Ясно! – только и сказал старшина, после чего двинулся к броневику, где оказалась рация, а вначале они даже и внимания не обратили, что на броневике стоит антенна.

– Папа, ответь байкеру, папа, ответь байкеру, – забубнил в рацию старшина, вызывая командира батальона.

Эти позывные придумал командир, правда, кто такие байкеры, он так и не объяснил, так что старшина Загоруйко сломал себе голову, пытаясь понять, кем же обозвал их командир, дав такой позывной.

Наконец рация откликнулась, командир вышел на связь, и старшина принялся докладывать. Вот что старшине понравилось, так это то, как командир переделал карты: разбил каждый квадрат на девять частей, и теперь, назвав номер квадрата и номер части, можно более подробно обозначить цель. Связавшись с капитаном (а быстро лейтенант в звании вырос, сразу через одно скакнул, но ему не жалко, действительно заслужил, да и дальше, наверное, так же быстро будет продвигаться по карьерной лестнице, но это так), старшина принялся докладывать.

Санитарных четыре грузовика, разумеется, отпустили, пускай поскорей уезжают, а сами двинулись вперед, но осторожно, в любой момент можно было столкнуться с немцами. Впрочем, далеко не уехали, вскоре показалось удобное место для засады, и передовой дозор встал, укрывшись в густых кустах. Долго ждать не пришлось, вскоре вдали сначала показался столб пыли, а потом и послышался шум моторов, и наконец показались и немцы, три бронетранспортера.

Сначала старшина хотел их подпустить вплотную и затем расстрелять в упор, на такой дистанции броня не держала винтовочные и пулеметные пули, но затем резко изменил свое решение. В этом месте у дороги росли густые кусты, вот старшина и послал туда бойцов. Недостатка в гранатах не было, а потому, когда к кустам приблизились немецкие бронетранспортеры, то из кустов в их кузова полетели гранаты РГД-33 без осколочных рубашек. В каждый бронетранспортер по две гранаты, и рванули они почти одновременно, после чего машины, еще немного проехав, встали. Хотя гранаты почти никого не убили, но вот ранили и оглушили всех, а старшине только это и нужно было.

Дальше в каждый бронетранспортер запрыгнуло по паре бойцов с ППД, которые открыли из них огонь, стреляя по всем немцам и не делая различий, живой он или уже мертвый. Только в первом бронетранспортере сидел немецкий офицер, его, оглушенного взрывом гранат, не стали добивать, а взяли в плен, язык не помешает. Все бойцы старшины так или иначе умели водить транспорт, вот они и убрали бронетранспортеры с дороги, причем один из них, первый, где и был лейтенант, оказался с рацией, которую взрывы гранат, к счастью, не повредили. Отогнав трофейную технику в сторону, старшина позвал бойца Виттенберга, который так и остался с разведчиками, и пока никто не мог сказать худого слова в его адрес. Вот он и стал допрашивать пленного немца, которого быстро привели в сознание пощечинами и водой.

Немецкий лейтенант поначалу попробовал взбрыкнуть, но сначала несколько звонких оплеух, а потом угроза отрезать ножом мизинец быстро его разговорили. За это время старшина уже достаточно насмотрелся и на немецкие зверства, и на то, как лейтенант колол пленных немцев, если те артачились и не хотели говорить, так что он не испытывал ни малейших угрызений совести. Тщательно допросив офицера, старшина снова связался с командиром, пересказав ему все, что они узнали от пленного. Не получив уточняющих вопросов и поняв, что пленный больше не нужен, старшина ткнул его ножом в бок, прямо в почку, так что немецкий лейтенант умер мгновенно.

– Слушай сюда, дочка, – говорил старшина молоденькой фельдшерице. – Сейчас едете дальше по этой дороге и никуда не сворачиваете. Там дальше наши, вы не пугайтесь, если немецкие бронетранспортеры увидите, это трофейные. Дорога пока свободная, немцев нет, но и вы не зевайте, езжайте.

Синицына села в свой грузовик, водитель завел мотор, и машина тронулась, быстро удаляясь по дороге. В этот раз водители хоть и ехали относительно быстро, но не гнали, так что раненые в кузовах машин не особо ругались. Примерно через полчаса Синицына увидела своих, видимо, это и был тот отряд, о котором говорил ей старшина. По обе стороны дороги лихорадочно окапывались бойцы, чуть позади них рыли капониры для противотанковых орудий, а вот машин или бронетранспортеров она не увидела. Их маленькую колонну пропустили не останавливая, и они двинулись дальше, пока не достигли небольшой железнодорожной станции, где оказался медицинский сборный пункт. Синицына лишь облегченно выдохнула, когда сдала раненых, вот только что ей делать дальше, она не знала. Возвращаться назад не имело никакого смысла, ее медсанбат уничтожен, оставалось только остаться здесь. После того как она обрисовала свою ситуацию военврачу второго ранга, что тут командовал, ее вместе с водителями и грузовиками оставили тут, так как автобат, откуда были машины и водители, тоже наверняка уничтожен противником.

Когда на связь вышел головной дозор, я внимательно выслушал доклад старшины, который им командовал. Вот для такой оперативности я и еду в командирском бронетранспортере с рациями, а не в своей вездеходной «эмке». Больше всего меня обрадовал пленный, причем не простой солдат или унтер-офицер, а цельный лейтенант. Конечно, и он знает немного, но его сведений хватило более чем. На нас двигался моторизованный полк вермахта, подразделение лейтенанта было немецкой разведкой. Уничтожение нашего медсанбата – это инициатива лейтенанта, но и командир полка, полковник Михаель Детлефсен, приказал уничтожать как можно больше русских, не глядя, военные это или гражданские, здоровые или раненые.

Когда я это услышал, то для себя все решил, по крайней мере этот полковник в плен не попадет, за такое только повешенье, как за военное преступление. Узнав от лейтенанта силы и направление движения, принял решение о занятии тут обороны. Место удобное, достаточно широкое поле между двумя лесными массивами. Конечно, можно пройти и через лес, только это задержка по времени, так что немцы будут пытаться пройти здесь, по дороге, сбив нас с нее. До боестолкновения примерно час, может, два, это если повезет. У каждого бойца по лопатке, так что они рьяно принимаются копать стрелковые ячейки, на полноценные окопы просто нет времени. Свой второй батальон, который меньше по составу, так как я еще не успел его полностью сформировать, вместе с бронеротой, в которой все мои бронеавтомобили вместе с трофейными танками, отправляю вперед. Лес достаточно большой, вот они и прячутся в паре километров отсюда, их задача будет ударить немцам в тыл по моей команде. Метрах в двухстах позади бойцов противотанкисты также вовсю орудуют лопатами, роя артиллерийские капониры для своих орудий. Грузовики, развезя их по позициям, уехали, перед этим также разгрузив боеприпасы для орудий.

Сверху над капонирами натягивают масксети и так по возможности маскируют орудия. Более мощные УСВ разворачиваем в километре за позициями, они и оттуда в состоянии уничтожить любой немецкий танк на этот момент. Их также ставят в капонирах и маскируют, ну и минометы. Связисты носятся пчелками, соединяя между собой все подразделения, сейчас связь – это все, только грамотное и своевременное управление боем способно принести нам победу. Все грузовики и бронетранспортеры укрыты в лесу, но готовы мгновенно выдвинуться, как только в этом возникнет необходимость. Мы успели, сообщение от головного дозора о появлении противника приходит тогда, когда мы сумели все отрыть и замаскировать. Хорошо, что авиации не было, так что мой сюрприз для немцев пока полная неожиданность.

Прошло минут двадцать, и впереди показались первые немцы, это разведдозор. Шесть мотоциклов с колясками, двухосный бронеавтомобиль с автоматической пушкой и танк-двойка пылят по дороге в нашу сторону. На глазах мотоциклистов очки-консервы, на самих – плащи, и все серое от пыли. Подпустив их вплотную, работает станковый «максим», срезая одной длинной очередью всех мотоциклистов. Следом хлопают два трофейных противотанковых ружья, достались мне в качестве трофеев, а я, пока у нас не наладили выпуск наших противотанковых ружей, вооружил ими своих бойцов. Бронебойные пули с легкостью пробивают броню и бронетранспортера, и танка-двойки. Оба останавливаются, в бронетранспортере пуля убила водителя, а двойка останавливается и так, и из нее поспешно вылезают танкисты, при этом отчаянно кашляя и заливаясь слезами. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись, слезогонка – это вам не шутка[7]7
  Немецкое противотанковое ружье PzB 39 калибра 7,9 миллиметра стало поступать в войска с 1939 года, всего к 1 июня 1941 года в войсках было 25 298 противотанковых ружей. В бронебойном патроне, на кончике пули находилось немного отравляющего вещества слезоточивого действия, это был основной патрон, хотя имелись и другие патроны, в том числе и учебные.


[Закрыть].

Танкисты не успевают сделать и пары шагов, как падают скошенные огнем моих бойцов. Все это происходит на глазах противника, основная колонна двигается метрах в шестистах позади. Сначала немцы открывают ответный огонь, а затем прямо на глазах их колонна из походного строя перестраивается в боевой. По всему полю расползаются танки, это чешские «шкоды», LT vz.38 – еще тот уродец, на мой взгляд, и броня на заклепках. Но танк есть танк, даже такой паршивый, броня и орудие, хоть и малокалиберное, главное, это опытный экипаж и грамотное использование, вот только сегодня явно не их день.

Сначала, дождавшись, пока немцы выстроятся в линию, открывают огонь по моему приказу сорокапятимиллиметровые противотанковые орудия. Дистанция вполне рабочая, да еще и по таким легким целям. Не все снаряды летят в цель, случаются и промахи, но то один, то другой немецкие танки начинают загораться и взрываться. Спустя пару минут к веселью присоединяются и УСВ, расположенные намного дальше, но для их относительно мощных снарядов это не расстояние, зато на фоне сорокапяток они почти не заметны. Все внимание противника приковывают к себе как раз противотанковые орудия, они намного ближе. Все же немцы смогли подойти на дистанцию в сто-двести метров, вояки они серьезные, не то что там всякие румыны и итальянцы с прочими испанцами. Наравне с немцами воевали разве что только финны, а вся остальная европейская сволочь годилась лишь на охрану тыла, вояки из них были отвратительные. Позади танков шли бронетранспортеры и густые цепи пехоты, и, как только танки встали, весело горя, вперед поперли немецкие пехотинцы в классическом виде – с засученными рукавами, только что без автоматов[8]8
  Всю войну основным оружием немецкой пехоты был старый добрый карабин Маузера М98. Автоматы были достаточно редки, и в основном ими были вооружены унтер-офицеры, это в наших фильмах немцы массово ими вооружены, на самом деле это было не так.


[Закрыть].

Густо захлопали наши СВТ, им вторили ППД и многочисленные пулеметы, а немцы так и продолжали переть вперед, местами доходя до наших бойцов. Лишь когда мы перебили всех немцев и пошли зачищать недобитков и собирать трофеи, выяснилось, что немцы были пьяными. Долго расслабляться нам не пришлось, вскоре показалась новая колонна противника, она изначально развернулась в боевой порядок, и на этот раз это были уже немецкие танки. В основном тройки, но было и с десяток четверок, те, как более тяжелые танки, выдвинулись вперед, как бы прикрывая своих более слабых товарищей. Нашим артиллеристам сейчас сильно мешала горящая немецкая техника, заслоняя собой обзор, да и немцам создавая дополнительные укрытия. Когда немцы достигли дистанции в один километр до противотанковых орудий, те открыли огонь. Дистанция была уже вполне рабочая, хотя в основном артиллеристы старались целиться в более уязвимые тройки, оставив четверки для УСВ, которые снова открыли огонь чуть погодя. В этот раз к ним еще присоединились и тяжелые минометы, которые во время первой атаки молчали. Выпустив по десятку мин, минометы смолкли, берегли боеприпасы, при их скорострельности весь боекомплект можно расстрелять минут за десять. Хотя технику снова сожгли, вот только с пехотой легко справиться не получилось. В этот раз немцы были трезвые и не ломились, как бараны на убой. Крепко получив по зубам и поняв, что с нахрапа нас не взять, они отошли назад.

Старшина Загоруйко так и остался со своими бойцами в немецком тылу. Он оперативно сообщал обо всех, кто проходил мимо него, но когда немецкий гаубичный полк внезапно стал расползаться по полю, явно показывая, что сейчас немцы отцепят от тягачей легкие гаубицы калибра 105 миллиметров и начнут гвоздить по нашим, он приказал атаковать противника. У гаубичного полка не было прикрытия, и хотя разведчиков для такого дела было кот наплакал, но четыре мотоцикла с ручными пулеметами, бронетранспортер и пулеметный броневик тоже были силой. Не стреляя по грузовикам, по крайней мере тем, где не было немецких солдат, они безжалостно стреляли по артиллеристам, и, хотя всех уничтожить не смогли, слишком их было мало, но вот заставить уцелевших немцев удрать в лес удалось, а заодно и захватить в плен с полтора десятка водителей. Как у истинного хохла, у Загоруйко просто рука не поднялась уничтожать такое богатство, когда был реальный шанс наложить на все это добро свою загребущую руку, пускай ему лично это было до лампочки, но хватательный инстинкт сработал, и техника с вооружением повреждений не получила. Старшина сразу сообщил о трофеях командиру и получил приказ немедленно все спрятать в ближайшем лесу и ждать подкрепления.

Захват старшиной-разведчиком немецкого полка легких гаубиц оказался неожиданным, но приятным сюрпризом. Пускай у меня сейчас нет артиллеристов для него, но это не беда, расчеты я планировал получить у наших, у них должны быть артиллеристы. Передовой немецкий полк я вынес в два приема, потери мизерные, но это оттого, что бой шел на моих условиях. Это я выбрал место и подготовил засаду, но если становиться тут в оборону, то потери вырастут, а я этого не хочу. Сейчас вышлю подкрепление старшине, пускай заберут немецкие гаубицы, а его группе прикажу выдвигаться вперед. Не имея сведений о противнике, я не смогу диктовать ему свою волю. Связь и разведка сейчас все, только они позволят мне бить немцев с минимальными потерями. Сейчас второй батальон с бронетанковой ротой даже в бою не участвовал, не было такой необходимости, а что будет дальше, жизнь покажет.