Текст книги "Взводный"

Автор книги: Александр Айзенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 14

На следующий день двинулись дальше, стоять на месте нельзя, обнаружат и уничтожат, необходимо было смыться подальше от места проведения последней акции и затаиться, как мышь под веником. По донесениям из других рот у них тоже все в порядке, потери есть, но небольшие, и они уже возмещены за счет окруженцев. В немецком тылу творится форменный бардак, и я это вижу наглядно, даже тыловые колонны снабжения теперь двигаются только большими группами и под охраной не меньше роты гансов с пускай легкой и небольшой, но броней. А ведь этих солдат взяли или с фронта, или с резервов, что шли на фронт, так что нашим хоть и на чуть-чуть, но стало легче.

В планах – похулиганить еще неделю-другую, будет видно по обстоятельствам, если немцы совсем озвереют от наших шалостей и начнут полномасштабные прочесывания, то придется уходить к своим раньше, тут даже леса не помогут, окружат и заблокируют. Как говорится, всего должно быть в меру, а жадность, как известно, фраера сгубила. Пока же я двигался к следующей цели, и по дороге нам необходимо было пересечь железнодорожные пути.

Место перехода выбрали заранее, там насыпи как таковой не было, так что можно легко пересечь железную дорогу. Саперы быстро бросили на шпалы заранее подготовленные бревна и мгновенно скрепили их железными скобами, тем самым организовав переезд через рельсы. Можно, конечно, было переехать и так, вот только зачем гробить подвеску своей техники, а так получилось как небольшое возвышение переехать, да и сам переезд удавался гораздо быстрее. Через рельсы на скорости не переедешь, если только не хочешь угробить себе подвеску с ходовой, нужно притормозить и с черепашьей скоростью, осторожно переехать рельсы. Разумеется, времени на это уйдет уйма, тут ведь не паре машин переехать, и даже не десятку, а полутора-двум сотням, так что таким макаром переезд на полдня растянется. Конечно, тут тоже ехали и не гнали, но километров десять в час вполне можно было безопасно дать, так что за пару часов все переехали, и тут со стороны фронта показался эшелон. Паровоз лишь слегка, самую малость подпрыгнул, когда проезжал нашу доморощенную переправу, но сходить с рельсов и не подумал[10]10
  Пустить поезд под откос, просто положив на рельсы железный прут, не получится, да и бревна колеса паровоза легко разнесут в щепки, так что металлические скобы, которыми были скреплены между собой бревна, просто расплющило в тонкий блин. Сам я таким не занимался, но видел, что становилось с гвоздями, которые клали на рельсы.


[Закрыть].

Это оказался санитарный эшелон, благо время у нас еще было, а потому приказал поменять в пулеметах патроны на зажигательные, и когда поезд поравнялся с нами, все пулеметы открыли по проезжающим вагонам огонь. Я еще специально приказал по паровозу не стрелять, мне он нужен был целым и невредимым. Огонь всегда лучше разгорается при притоке свежего воздуха, вот паровоз и должен был его обеспечить. Паровозная бригада при начале обстрела лишь прибавила скорость, стараясь поскорее выйти из зоны обстрела, и это лишь раздувало пламя в начавших разгораться вагонах. Хорошо просушенное дерево вагонов загоралось моментально, а приток воздуха лишь раздувал пламя, и очень скоро вдаль уезжал вовсю горевший поезд. Лишь через несколько километров паровозная бригада притормозила, чтобы отцепить основательно горевший состав, после чего снова поддали и до следующей станции не останавливались. Из всего состава уцелела только паровозная бригада, все остальные, и раненые, и медработники, сгорели в пламени, а мы двинулись дальше.

Штаб группы армий «Юг»

Герд фон Рундштедт мрачно читал отчет о состоянии медицинской службы его армии. За несколько последних недель потери в медицинском персонале составили почти треть. Русские, казалось, сорвались с цепи и целенаправленно уничтожали госпитали и санитарные колонны. Даже ночные налеты в последнее время производились в основном исключительно на госпитали, русские диверсанты сначала обозначали их обычными ракетами, а после подвешивали в небе осветительные. Также сильно участились случаи обстрела медицинских колонн и поездов. При обстреле обычных колонн, даже если вместе шли воинские части, огонь в основном открывали именно по санитарным машинам.

Подойдя к своему столу, фон Рундштедт еще раз перечитал короткое послание на немецком, подписанное этим гауптманом Прохороффым. Когда его солдаты в первый раз его прочитали, то только посмеялись над ним, зато вскоре стало совсем не до смеха, когда буквально на следующую ночь русские вырезали сразу три госпиталя. Затем была небольшая пауза, зато теперь сообщения поступают каждый день, и если все оставить как есть, то вскоре в его армии просто не останется медработников, как и госпиталей. Все попытки защитить госпитали и санитарные колонны принесли мало толку, это лишь немного сократило количество нападений и все. Наконец решившись, командующий вызвал к себе майора Райтера.

– Господин майор, у меня для вас очень важное, хотя и необычное поручение. Для начала взгляните на эти два письма.

С этими словами фон Рундштедт протянул майору оба сообщения от гауптмана Прохороффа.

– На первый взгляд это кажется глупой шуткой, но в последние несколько недель русские уничтожили большое количество госпиталей и санитарных колонн. Они стали просто охотиться на них в ущерб другим целям. Мы уже потеряли треть медработников, и чувствую, дальше будет только хуже. Я хочу вам поручить сходить к русским парламентером. Пора заканчивать уничтожение госпиталей, мы предложим русским взаимно не обстреливать средства для обеспечения лечения и транспортировки раненых.

– Почему я, господин генерал-фельдмаршал?

– Потому что вы, майор, отлично знаете русский, а кроме того, и сами родились и выросли в этой дикой России. Мой помощник напишет русским официальное предложение, и вы доставите его русскому командованию. От вашего успеха, майор, зависит множество жизней наших врачей и раненых воинов.

– Слушаюсь, господин генерал-фельдмаршал.

Четко развернувшись, майор Райтер вышел из кабинета командующего в приемную, где ему спустя короткое время и вручили письмо для русского командования.

Забегали, когда жареный петух в попу клюнул, подумал майор Генрих Райтер. Он сам был российским немцем, его предки приехали в Россию еще при царице Екатерине Второй и многие годы верно служили своей новой родине. Даже во время Великой войны, как называли в Германии Первую мировую войну, его отец, подполковник Русской императорской армии Карл Райтер, честно сражался за Россию, и это несмотря на то, что в Германии у него были родственники, а немецкий был его вторым родным языком. Лишь начавшаяся революция заставила его уехать вместе с семьей из родного Царицына в Германию. Сам Генрих хорошо помнил свое детство в России, но ничего хорошего с приходом к власти большевиков его там не ждало. Потомственный военный, он не мыслил себе другой жизни, кроме армии, вот и пошел служить, когда достаточно повзрослел. Из-за того что он был русским немцем и отлично знал русский язык, его взяли служить в разведку. Ему многое не нравилось на этой войне, но он понимал, что ничего изменить не может, а потому просто не вмешивался в происходящее. Получив кроме письма командующего еще и предписание для всех офицеров оказывать ему всеобщую поддержку, он выехал к линии фронта. В штабе дивизии, куда он прибыл, после предъявления бумаги из штаба ему сразу выделили солдата, штабс-ефрейтора, в помощники и сопроводили до линии фронта. Командир батальона лично прошел с ним в окопы, после чего штабс-ефрейтор принялся махать шестом с белым полотенцем, привлекая внимание русских.

– Товарищ старший лейтенант, там немцы, похоже, переговоры хотят устроить! – запыхавшись, доложил командиру роты старшему лейтенанту Казаринову сержант Христенко, буквально ворвавшись в землянку ротного.

– Ну пошли, посмотрим, сержант, что там за переговоры хотят немцы.

Ротный вместе с сержантом вышли из землянки и, не торопясь и не высовываясь, чтобы не поймать привет от немецкого снайпера, прошли в окоп. Приложив к глазам бинокль, лейтенант Казаринов сам увидел, как над немецкой траншеей на длинном шесте развевается белая тряпка, а сам шест ходит туда-сюда.

– Христенко, организуй мне быстро палку с белой тряпкой.

Сержант убежал, а спустя минут пять уже прибежал назад со стволом молоденького деревца, к которому была привязана белая нательная рубаха.

– Давай, помаши этим.

Сержант послушно стал махать палкой с привязанной к ней нательной рубахой. Немцы, увидев это, прекратили махать, зато из их окопов вылез офицер и в сопровождении солдата с шестом и белой тряпкой на нем отправился в сторону советских позиций. Лейтенант Казаринов, увидев это, тоже вылез из окопа и, позвав с собой сержанта с палкой и белой рубахой на ней, пошел навстречу немцу. Они встретились примерно посередине нейтральной полосы, где и остановились в паре метров друг от друга.

– Добрый день, господин старший лейтенант, – первым поздоровался немец на довольно приличном русском языке. – Я майор Райтер, у меня личное послание к вашему генерал-полковнику Кирпоносу от командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала фон Рундштедта.

– Старший лейтенант Казаринов. Давайте ваше сообщение.

– Лейтенант, вы не поняли, это личное сообщение, и я должен лично передать его вашему командующему.

Казаринов ненадолго завис, обдумывая ответ немцу, наконец сказал:

– Господин майор, я не могу решать такие вопросы, могу только доложить об этом своему начальству.

– Сколько примерно вам потребуется на это времени?

– Не знаю, но думаю, не меньше одного-двух часов.

– Хорошо, я буду ждать, как получите ответ, помашите белым флагом, и я приду, и да, на это время тут будет временное перемирие.

На этом они разошлись каждый в свою сторону. Майор Райтер приготовился ждать, а чтобы это было не так скучно, он прошел в блиндаж командира батальона, где они и просидели все время, пока не пришел ответ от русских. Слушая патефон, неторопливо смакуя кофе с коньяком и закусками. А вот старший лейтенант Казаринов пулей рванул к своему комбату, которому уже доложили о случившемся. Внимательно выслушав своего ротного, тот стал немедленно звонить в штаб дивизии, минуя своего командира полка. Наконец, дозвонившись и потребовав к телефону лично комдива, комбат стал докладывать:

– Товарищ генерал, майор Дудник, командир батальона, тут немцы только что парламентера к нам прислали, мой ротный ходил на переговоры. Немцы имеют личное послание для генерала Кирпоноса от их командующего, только немецкий майор хочет передать его лично в руки командующему. Немцы ждут ответа, а пока они объявили временное перемирие.

– Может, они задумали что-нибудь, хотят, чтобы мы, услышав о перемирии, расслабились?

– Не знаю, товарищ генерал, но думаю, они действительно хотят передать послание нашему командующему.

– Хорошо, майор, жди, позвоню в штаб фронта и сообщу, а дальше как они решат.

Вот это новость, такого командир 23-й стрелковой дивизии генерал-майор Горячев ну никак не ожидал. И ведь не докладывать наверх тоже нельзя, неизвестно, что хотят немцы и как наше начальство на это отреагирует. Приказав связисту связать его со штабом фронта, Горячев стал ждать. Через несколько минут связист протянул ему трубку полевого телефона.

– Штаб фронта, товарищ генерал.

– Командир двадцать третьей стрелковой дивизии генерал-майор Горячев у телефона, мне срочно нужна связь с командующим.

Спустя несколько минут в трубке послышалось.

– Дежурный по связи капитан Савельев, что случилось, товарищ генерал?

– Важная информация непосредственно для генерала Кирпоноса.

– Хорошо, я доложу, ждите.

Генералу пришлось прождать около пятнадцати минут, когда в трубке послышалось:

– Товарищ генерал, соединяю.

– Кирпонос слушает, что там у тебя случилось, Сергей Георгиевич, что ты стал срочно связь со мной требовать.

– Тут такое дело, Михаил Петрович, со мной связался один из моих комбатов, на его участке немцы прислали парламентера. Тот сказал, что у него для вас личное сообщение от немецкого командующего и он должен лично его вам передать. Сейчас немец у себя, ждет ответа.

– А что сообщить хочет, не сказал?

– Нет.

– Ладно, чего гадать, я сейчас тогда к тебе людей пошлю за ним, жди.

Генерал Горячев положил трубку, немного подумал, а затем велел связисту соединить его с майором Дудником. Связь установилась мгновенно, майор, видимо, так и ждал звонка.

– Значит так, майор, скажешь немцу, командующий согласился и выслал за ним транспорт.

Спустя два часа в русских окопах замахали палкой с белой тряпкой. Штабс-ефрейтор, который остался ждать в окопе, тут же встрепенулся и рванул в землянку к командиру батальона, куда ушел майор Райтер. Через двадцать минут майор Райтер вместе со штабс-ефрейтором снова появился на нейтральной полосе, а ему навстречу вышел тот же старший лейтенант. Они снова встретились на середине нейтральной полосы.

– Господин майор, начальство дало добро, за вами выслали машины, они будут тут поздно ночью, если в дороге ничего не случится. Вы пойдете со мной или останетесь ждать машины у себя?

– Пойду с вами, господин старший лейтенант.

Майору Райтеру было интересно посмотреть на своего противника изнутри, и раз ему представился такой случай, он не хотел его упустить. Вместе со штабс-ефрейтором он отправился следом за русским офицером. Миновав русские окопы, они слегка углубились в небольшую рощу, где он увидел стоящий грузовик, в кузове которого сидели два русских солдата.

– Господин майор, извините, другого транспорта у меня нет, садитесь в кабину, а ваш солдат пусть залезает в кузов. Это только до штаба дивизии, там вы подождете транспорт от командующего.

– Хорошо, господин старший лейтенант.

Майор Райтер залез в кабину русского грузовика, а его солдат и сопровождавший лейтенант забрались в кузов машины, после чего завелся мотор, и они поехали. Через полчаса они въехали в большую деревню, где и оказался штаб русской дивизии. Его пригласили в один из домов, куда вскоре принесли ужин. К его удивлению, обычные макароны с мясом оказались достаточно вкусными, правда, чай был так себе, но пить его все же было можно. Про привычный кофе можно было и не заикаться. Машины пришли уже ночью, на этот раз он сел не в грузовик, а в легковую машину на заднее сиденье, его солдат сел спереди, рядом с водителем. Помимо легковой машины были еще два грузовика с солдатами и пушечный бронеавтомобиль. Они тронулись в путь, и вскоре майор Райтер задремал, убаюканный дорогой, а проснулся уже рано утром, когда они въезжали в Киев. Вскоре машины остановились около большого здания, их уже встречали и проводили внутрь, где обыскали, но никакого оружия майор Райтер с собой не брал. Сначала его с солдатом отвели в столовую, где накормили завтраком, который тоже оказался вкусным, а затем отвели в комнату, где дали время привести себя в порядок. Через час его в сопровождении двух русских офицеров ввели в кабинет русского командующего, где кроме самого Кирпоноса, которого Райтер узнал по фотографии, были еще два генерала.

Немецкого парламентера привезли в Киев под утро и сразу доставили в штаб фронта, где, дав ему около двух часов на приведение себя в порядок и завтрак, отвели одного к командующему фронтом, оставив сопровождавшего его солдата в выделенной им комнате под надзором двух сотрудников контрразведки. В кабинете командующего вместе с Кирпоносом оказались начальник штаба и член Военного совета фронта, чересчур распространяться о немецком парламентере Кирпонос не захотел, и так уже достаточное количество народа об этом знало. В девять часов утра немецкого майора в сопровождении двух сотрудников особого отдела ввели в его кабинет.

– Здравия желаю, господин командующий! Майор Райтер, специальный представитель командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала фон Рундштедта, у меня для вас личное послание от господина генерал-фельдмаршала.

Едва только войдя в кабинет, немец, приняв строевую стойку, сразу поздоровался и представился, после чего тем же строевым шагом в сопровождении сотрудников особого отдела подошел к Кирпоносу и отдал ему конверт со словами:

– Здесь послание моего командира генерал-фельдмаршала фон Рундштедта для вас.

Взяв из рук немца конверт, Кирпонос раскрыл его, внутри лежали два листка бумаги, один с немецким текстом и другой с русским. Просто оглядев листок с немецким текстом, где внизу присутствовала подпись, очевидно, самого Рундштедта, Кирпонос положил его на свой стол, а сам принялся читать лист с русским текстом:

«Господин командующий, думаю, в интересах не только нас обоих, но и наших армий будет забыть возникшие недоразумения с ранеными и госпиталями и вернуться к цивилизованным методам ведения войны. Я предлагаю вам немедленно прекратить целенаправленные обстрелы медицинских учреждений, медицинских колонн и поездов. Надеюсь на ваше благоразумие.

Командующий группой армий “Юг” генерал-фельдмаршал фон Рундштедт».

Прочитав письмо, Кирпонос передал его дивизионному комиссару Рыкову, а тот, прочтя, уже генералу Тупикову.

– Господин майор, вы знаете, что здесь написано?

– Так точно, знаю. Перевод на русский делал я лично.

– И мы можем верить этому?

– Так точно, как только я доведу до господина генерал-фельдмаршала ваше согласие, так сразу он издаст приказ, запрещающий немецким войскам обстреливать русские госпиталя и санитарные колонны. Разумеется, всегда есть вероятность недоразумений, особенно если госпиталь или санитарная колонна не будут иметь опознавательных знаков. Если вы согласны с предложением господина генерал-фельдмаршала, то он просит вас немедленно отдать приказ вашим людям в нашем тылу о прекращении уничтожения медицинских учреждений.

– Вот, значит, как… Майор, подождите пока в приемной, мне надо подумать.

Немец вышел, а Кирпонос, как только за ним закрылась дверь, спросил:

– И что вы по этому поводу думаете?

Первым ответил дивизионный комиссар Рыков.

– А ведь майор Прохоров оказался прав, не зря говорят, что подобное лечат подобным. Видимо, проняло немцев целенаправленное уничтожение их госпиталей. Думаю, надо соглашаться, ведь мы именно этого и добивались, согласившись на план Прохорова.

– Я тоже согласен, честно говоря, мне все это было не по душе, но, похоже, действительно другой возможности заставить противника не трогать раненых у нас не было.

– Я рад, что наше мнение совпадает, вот только как надолго хватит немцев в соблюдении этого договора, вот в чем вопрос.

Взяв трубку телефона, Кирпонос позвонил в свою приемную и приказал ввести немца. Только он положил трубку телефона, как открылась дверь, и в его кабинет снова вошел немецкий майор.

– Я согласен с этим предложением, надеюсь, письменного подтверждения от меня вам не требуется?

– Никак нет, господин командующий, достаточно вашего слова.

– Это хорошо, и запомните, майор, стоит вам только нарушить это соглашение, как веры вам после этого не будет ни на грош. И вот еще что, узнаем, что вы убиваете наших раненых, и соглашению конец. Кстати, ваш русский очень хорош, только едва уловимый акцент.

– Благодарю, господин командующий, я родился и вырос в Царицыне, и лишь революция заставила мою семью вернуться на родину предков. Я передам господину генерал-фельдмаршалу ваши слова и надеюсь, что недоразумений по этому поводу не случится.

– Я тоже очень на это надеюсь, сейчас вас доставят обратно.

Отдав русскому командующему честь, майор Райтер четко развернулся и вышел из его кабинета. Честно говоря, он был рад, что его миссия удалась и русские согласились на предложение фон Рундштедта. Прямо из приемной русского генерала его повели сразу на выход из здания штаба, там его уже ждал штабс-ефрейтор. Снова сев в машину, тем же образом они поехали назад к линии фронта. Приехали они только под вечер, счастливо избежав бомбежек, там штабс-ефрейтор снова взял шест с белым флагом и принялся им энергично размахивать, привлекая внимание камрадов. Только когда над немецкими окопами появился шест с белой тряпкой, майор Райтер вместе со штабс-ефрейтором, державшим шест с белым флагом, двинулся назад к своим войскам. Они благополучно пересекли нейтральную полосу и скрылись в окопах, после чего майора проводили к землянке командира батальона, где его уже ожидал шикарный ужин с деликатесами и французскими винами.

– Рад вас снова видеть, господин майор, целым и невредимым, как ваша миссия?

– Благодарю вас, господин майор, все прошло удачно, русские согласились, и задание господина генерал-фельдмаршала выполнено.

– Я очень рад, что у вас получилось, а то, честно говоря, в последнее время было страшно получить ранение. Это уже была настоящая лотерея: доедешь ты благополучно до госпиталя или нет, да и в самом госпитале тоже еще неизвестно, останешься ты жив или нет.

Отдав должное отличному ужину, майор Райтер переночевал в батальоне, решив не ехать на ночь глядя, и утром следующего дня, после завтрака, вместе с тыловой колонной, которую сопровождала внушительная охрана, двинулся в штаб фронта. Ему повезло, колонна дошла без малейшего происшествия, хотя в последнее время значительно участились случаи нападения русских не только на тыловые колонны, но и на проходившие строевые части. Наконец, благополучно прибыв в штаб армии уже во второй половине дня, майор Райтер немедленно доложил о своем прибытии и спустя небольшое время уже заходил в кабинет командующего.

– Рад вас видеть, майор, живым и невредимым, надеюсь, у вас для меня хорошие новости.

– Так точно, господин командующий, русские согласились, только предупредили, что если мы нарушим это соглашение, то веры нам больше не будет.

– Это хорошие новости, майор, я немедленно отдам приказ на категорический запрет обстрела русских медиков.

– Господин генерал-фельдмаршал, русский командующий еще предупредил, что если мы будем убивать их раненых, попавших к нам в плен, то соглашению конец.

– Благодарю вас, майор, вы свободны.

Майор Райтер вышел, а фон Рундштедт стал отдавать приказы. Не все немецкие офицеры были согласны с ним, но дисциплина обязывала их безоговорочно их выполнять, но были и те, кто поддержал такой приказ командующего, зато уже на следующее утро не было ни одного сообщения об обстреле или уничтожении госпиталей или санитарных колонн.

Пришедшая из штаба фронта радиограмма приказывала нам немедленно прекратить все акции против немецких госпиталей и санитарных колонн. Для меня это означало только одно: наконец до противника дошло, что любая палка о двух концах и как аукнется, так и откликнется. Я, разумеется, не знал всех подробностей, но иного толкования приказу немедленно прекратить все нападения на немецких медиков и раненых просто не было. Не думаю, что Сталин из человеколюбия специально запретил нам убивать немецких раненых и медиков после того, что немцы сами творили у нас. В принципе это была основная причина моего рейда по немецким тылам, так что и мне, пожалуй, можно возвращаться. Кроме основной задачи еще уничтожили массу противника и основательно погуляли по их тылам.

В свою очередь я приказал связистам связаться со всеми отрядами, прекратить нападения на медиков и дать команду на общий сбор. Теперь, когда я получил майора и официально стал командиром отдельного механизированного полка, то этим рейдом хотел решить еще и свой личный, шкурный вопрос. В нынешней обстановке никто мне пополнение не даст, тяжелым вооружением не осчастливит и вообще скажет, что я охренел, прося себе еще что-то, уже имея столько людей и «богатств». Вот я и решил набрать это все в немецком тылу, а уже когда назад к своим выйду, просто оформлю все официально, и дело в шляпе. Правда, придется и начальству кость кинуть, чтобы оно меня не раскулачило, как минимум пару батальонов пехоты и несколько дивизионов артиллерии отдать придется, так как я хотел значительно усилить свой полк противотанковой и полковой артиллерией.

Еще когда полк на роты разбивал, дал командирам четкие установки, так что надеюсь, они не пустыми к месту сбора придут. Радиосвязь хотя мы и поддерживаем, но это только для особых случаев, не хочу раскрывать положение своих отрядов перед немцами, уж что-что, а функабвер[11]11
  Корпус радиозащиты.


[Закрыть] у немцев работает отлично, вмиг перехватят передачи и определят места выхода в эфир.

На следующий день, когда мы выступили, то ближе к обеду нам повезло, по пути попался артиллерийский дивизион, причем из наших новых гаубиц М-10 калибра 152 миллиметра, которые тянули полугусеничные тягачи. Дивизион состоял из шестнадцати орудий, так что, как говорил один персонаж в детском фильме или мультфильме: хочу, хочу, хочу. Все приходит с опытом, вот и я свой опыт уже получил, это когда осознал, как мне не хватает длинного кулака. Тогда я вывернулся за счет немецких гаубиц, только это не выход, даже мне добывать для них снаряды будет сложно. Организовывать налеты на немецкие склады с последующим вывозом снарядов еще тот геморрой, который в итоге до добра не доведет, так что лучше, раз подвернулась такая возможность, заиметь наши орудия, проблем со снарядами меньше будет. Этот дивизион засекла разведка, причем вовремя, и шел он, на удивление, один, без пехотного прикрытия.

Поперек дороги выехал БА-10 и наставил на немецкую колонну свое орудие, одновременно с этим, как только машины остановились, защелкали выстрелы винтовок, это мои самые лучшие стрелки принялись выбивать водителей. В принципе мне не обязательно было умножать всех немцев на ноль, для меня главное было получить в целом и неповрежденном виде дивизион. Немцы не стали разыгрывать из себя героев, тем более это была не пехота, а артиллеристы, и, увидев, что левая сторона свободна, они рванули туда в лес, а я не стал их преследовать, не до них сейчас.

Быстро посадив за баранки трофейных машин своих свободных водителей, рванули вперед, через три километра съезд на лесную дорогу, а вдали послышались выстрелы дозора, который сдерживал появившихся немцев из следующего подразделения. Прибавив газу, рванули вперед, и минут через пять мы уже съезжали с дороги в лес. Позже к нам присоединился заслон, хорошо, потерь они не понесли, так им и стоять насмерть не нужно было, так, притормозить ненадолго немчуру и дать деру, пока морду не начистили. В качестве бонуса оказалась наша полевая кухня, уже не в первый раз встречал их у немцев. Не став оставаться на месте, двинулся дальше, а через пару часов еще один сюрприз. Передовой дозор наткнулся на наших, когда стали выяснять, кто это такие, то обнаружилось, что это наши старые знакомые.

– Опять ты? Впрочем, чему удивляться, и думаю, ты не к нашим выходишь, а по немецким тылам орудуешь.

– И я вас рад видеть, товарищ генерал, надеюсь, не будете опять пытаться под себя подмять?

– А у тебя соответствующая бумага с собой есть?

– В этот раз есть, учел прошлые ошибки.

– От командующего армией?

– Берите выше. От командующего фронтом.

– Майора тоже он дал?

– Да, он.

– Поздравляю.

– Спасибо. Товарищ генерал, вы как, сами по себе дальше пойдете или со мной?

– Да, пожалуй, с тобой. Так больше шансов к своим выйти и остатки тяжелого вооружения сохранить.

– Много вас?

– Да от всей дивизии неполный полк остался и батарея сорокапяток.

– Негусто, но у других и этого нет. Пристраивайтесь позади нас, конечно, тормозить нас будете, но не бросать же вас тут. Да, вы всех своих водителей приготовьте, надеюсь, они у вас есть?

– Воробьев, всех водителей сюда, живо!

К моему удивлению, у Севастьянова оказалось под сотню водителей и ни одной машины, лишь обоз из полусотни телег, на которых в основном везли раненых. Достать машины – не такая большая проблема, так что день-два – и все будем на колесах, а то не люблю, когда меня тормозят.