Текст книги "Возмездие (изд.1972)"

Автор книги: Александр Насибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Люди в наручниках приведены на площадку перед лагуной. Глюк жестом показывает на каменный выступ неподалеку от трапа:

– Садитесь!

Пленные продолжают стоять. Видимо, не понимают по-немецки.

Конвоир хмурится и повторяет приказ, подкрепляя его движением ствола автомата.

Люди опускаются на камень.

Они удивлены, озадачены. Разглядывая грот, негромко переговариваются, пожимают плечами.

Немцы отошли в сторонку и ждут.

Из туннеля выходит Абст.

– Внимание, встать! – кричит Глюк.

Пленные будто не слышали. Молодой офицер, что сидит на краю справа, отворачивается и закидывает ногу за ногу.

– Встать! – повторяет конвоир.

Абст движением руки останавливает Глюка, который угрожающе вскинул автомат.

– Встаньте, лейтенант, – говорит он, и голос его звучит почти ласково. – Вы обязаны встать!

Тот, к кому обращены эти слова, неподвижен, хотя и очень волнуется: грудь так и ходит под кителем, руки в оковах напряглись.

Абст улыбается. Минут десять назад он точно так улыбался в комнате Ришер.

– Хорошо, – говорит он, берет у Глюка автомат и веером дает очередь над головой пленников.

Грохот, гул. Едкая дымка заволакивает площадку. Когда она рассеивается, четверо пленных стоят навытяжку.

А лейтенант сидит. Ему лет двадцать пять. У него полные губы, короткий с горбинкой нос, румяные смуглые щеки. Он всем телом привалился к камню. Голова запрокинута, глаза устремлены вверх – большие, темные, с влажными голубыми белками.

Абст пододвигает к нему разножку, садится.

Он плохо знает язык, на котором пытается сейчас говорить, с трудом подбирает слова, делает продолжительные остановки между ними. Это певучий язык – с характерным «и» и раскатистым «о».

Лейтенант равнодушен. Но вот губы его сложились в усмешку. Он чуть приподнимает ладонь.

– Вы коверкаете мой язык, – говорит он по-немецки. – Продолжайте на своем.

– Прекрасно. – Абст облизывает губу. – Прекрасно, лейтенант. Счастлив, что вы владеете немецким. Итак, назовите свое имя.

– Оно вам известно.

– А все же?

– Лейтенант Джорджо Пелла.

– Ну вот, совсем иное дело. – Абст доволен. – Теперь я услышал это собственными ушами. Кто мог подумать, что судьба пошлет мне такого гостя!

– Вы рады?.. – Лейтенант обращается к остальным пленным: – Смотрите, друзья, как они торжественно принимают гостей. Нас даже одарили браслетами. Это ли не знак подлинного немецкого гостеприимства!

– Скоро, возможно, и пожрать принесут, – отзывается пленный с серьгой в ухе. – Уж я немцев знаю – такие славные парни!

– Верно, сержант Гаррита!.. – Пелла поворачивается к Абсту: – Значит, здесь рады нам?

– Еще бы, лейтенант. Заполучить такого специалиста! Ведь мы с вами люди одной профессии. Но в сравнении с Джорджо Пелла я – ничтожество, можете мне поверить!

– Зачем я вам понадобился? – спрашивает лейтенант. Тон немца заставил его насторожиться.

– О! – Абст значительно поджимает губы. – Вы здесь хорошо поработаете.

– Я не буду работать на немцев.

– Будете, лейтенант. Но я хочу, чтобы это было добровольно. Вас выгоднее иметь союзником. Дайте-ка, я освобожу вас от браслетов.

– Сперва снимите наручники с моих товарищей.

– Но…

– Я буду последний!

– Как угодно. – Абст морщится. – А я – то думал: в наш век донкихоты вывелись.

– И накормите их, – продолжает Пелла. – В последнее время нам не давали есть. Очевидно, чтобы мы стали сговорчивее.

– Как, вас не кормили?

– Представьте, нет!

Абст возмущен, гневно качает головой. Вальтер и Глюк глядят на него с любопытством.

– Кроме того, я должен спросить… – Лейтенант обводит глазами купол грота. – Что это за катакомбы? Нас три недели везли на подводной лодке. Потом лодка легла на грунт. Мы заснули. И вот мы здесь… Где мы находимся? Почему нас доставили сюда? Что вам угодно?

– Скоро узнаете. Но сперва несколько вопросов. Вы были на русском фронте?

– Да.

– Где именно?

– Украина. Район восточнее города Львова. Там все и случилось.

– Что именно?

– Вам неизвестно о трагических событиях, которые произошли там в конце июля?

– Этого года?

– Ладно, – нервно говорит Пелла, – ладно, я выложу все! Начну с того, что месяц назад Советы как следует дали по зубам вашему фюреру и нашему дуче. Я имею в виду мясорубку, устроенную русскими близ города Курска. Вам известно, сколько они намололи немецкого мяса, да и не только немецкого?.. Ах, неизвестно! Тогда сообщу. Радио Москвы передало: только за первые четыре дня боев противник потерял убитыми более сорока тысяч человек.

– Вы верите в эту ложь?

Лейтенант Пелла выпрямляется, поднимает скованные руки, медленно качает головой.

– Синьор, – строго говорит он, – синьор, легче на поворотах! Я находился там, и я не слепой. – Офицер показывает на товарищей. – Мы все были там и готовы поклясться, что русские отнюдь не преувеличивают. Потери германских и итальянских войск ужасны…

– Допустим, – говорит Абст. – Допустим, но что же дальше?

– А дальше то, что британцы и американцы высадились в Сицилии. Или вы и об этом не знаете?

– Знаю.

– И вот итальянцы бегут, немцы – за ними: их главные силы не там, они далеко на Востоке! Всюду паника, неразбериха. Наступает финал. В Риме спешно собирается Большой совет… Короче, стоило запахнуть дымом в собственном доме итальянцев, как «мудрому вождю нации» Бенито Муссолини дали коленкой под зад, а затем упрятали в тюрьму. Народ сказал свое слово. Это и наше слово, синьор… Но я отвлекся. Ведь вас интересует, что произошло в районе Львова?

– Сперва я хочу знать, как вы там оказались. Почему попали в пехоту? Ведь прежде вы несли службу на флоте?

– Есть вещи, которые касаются только нас.

– Минуту, синьор лейтенант! – Сержант с серьгой в ухе присаживается на камень. – Я не вижу, почему бы и не сказать об этом! Хвала святой деве Марии, мы ничего не украли!

– Вы правы, Бруно Гаррита!.. – Офицер оборачивается к Абсту. – Мы, все пятеро, не пожелали топить корабли противников дуче. Тогда нас списали на берег. Сперва засадили в тюрьму, но потом перерешили и послали на русский фронт, к «любимым и верным германским союзникам», искупать вину. Вот и все.

– Понятно, – говорит Абст. – А откуда у вас такая ненависть к немцам?

– О, вы все замечаете! – У Пеллы кривятся губы в горькой усмешке. – Сейчас я возвращусь к событиям близ Львова, и вы поймете… Представьте себе улицы старинного города. По ним сплошной вереницей движутся германские военные грузовики. Они везут итальянцев: обезоруженные солдаты и офицеры сидят на дне кузовов, заложив руки за голову. Их конвоируют немецкие автоматчики. Еще неделю назад те и другие сражались бок о бок. Теперь это враги. Грузовики идут за город. Они обгоняют колонны, направляющиеся туда же в пешем строю. И здесь итальянцы, тоже без оружия и под конвоем. Впереди генералы и офицеры, затем солдаты… Тех, что везли, и тех, которые шли пешком, доставили в лес и расстреляли в огромных рвах. Немцы убивали итальянцев. Расстреливали из автоматов, забрасывали гранатами, добивали выстрелами из пистолетов. Вы можете это понять?

– Случившееся очень прискорбно, – замечает Абст. – Однако виноваты не немцы.

– Кто же повинен в этой бойне? Кто, по-вашему?

– Некоторые итальянские части решили самовольно прекратить военные действия. А законы войны суровы. Тот, кто бросает союзника… Словом, хватит! Вы слишком разговорились. Я не одобряю того, что случилось во Львове. Однако не потому, что мне жаль расстрелянных. Дело в другом. Придумавший эту затею поступил неразумно. Будь моя воля, я бы заставил ваших соотечественников повоевать, как заставлю вас.

– Ого! – Лейтенант вскакивает на ноги. – Хочу поглядеть, как вы это сделаете. Убить нас – да, это в вашей власти! Но заставить драться?.. Освободите мне руки, и я покажу вам настоящую драку!

Пелла в бешенстве. Вот-вот он кинется на Абста. А тот невозмутим.

– Сядьте! – приказывает он. – Сядьте, вам говорю! Вот так. Знайте же: то, что вы и ваши люди уцелели в львовской кровавой бойне, это моя работа! Благодарности не жду – я втройне получу с вас. Вы нужны мне, Пелла. Нас заинтересовали ваши спуски на большие глубины с использованием обычных дыхательных приборов. Как вы это делаете? Я спас вам жизнь. И я хочу, чтобы мы стали друзьями.

– Для нас война окончена.

– Жаль, что вы так решили. Кстати, вы зря говорите за всех. Ведь и ваши товарищи – опытные водолазы?

Пленный молчит.

– Опытные, – продолжает Абст. – Каждый имеет по пятьсот и более спусков, а двое действовали в районе Гибралтара, где ими руководил Витторио Моккагата… [55]55
  Капитан второго ранга Витторио Моккагата был одним из руководителей подразделения итальянского военноморского флота, в котором использовались человекоторпеды.


[Закрыть]Но сейчас меня интересует не это. У нас тоже есть управляемые торпеды, и они, смею думать, не хуже итальянских. Меня занимает другое. В чем ваш секрет спусков на большие глубины?

Пленный молчит.

Абст касается рукой его колена.

– Послушайте, – мягко говорит он, – я давно испытываю чувство симпатии к великолепному спортсмену Джорджо Пелла. Движимый этим чувством, я спас ему жизнь. Знайте же, доверившись мне, все вы окажетесь в большом выигрыше…

– У вас выиграешь! – перебивает Бруно Гаррита. – Выиграла мышь, попавшись в кошачьи когти!

– Верьте, я могу заставить вас, – продолжает Абст. – Но куда лучше, если мы будем действовать рука об руку. – Он встает, оглядывает итальянцев. – Каждому из вас я предлагаю…

– Сперва накормите моих людей, – говорит Пелла. – Дайте им есть, вы, гуманист, не желающий нам зла!

– Прежде я хочу получить ответ.

Все происходит мгновенно: бросок лейтенанта Пелла с вытянутыми вперед скованными руками, неуловимое движение Абста, в результате которого кулаки пленного таранят воздух.

И вот итальянец на земле, а чуть в стороне все так же невозмутимо стоит Абст.

– Встаньте! – говорит он.

Пелла медленно поднимается. Он сильно ушибся, у него кровоточат руки, разбита скула.

– Однако вы упорны… – Абст задумчиво глядит на итальянца. – Ну, будь по-вашему. Вы просите накормить людей? Пусть так. Я думал столковаться с вами…

Встает Гаррита.

– Послушайте, вы! Ваши прохвосты сами жрали как свиньи, а нас кормили впроголодь. Так было вначале, и мы еще получали кое-какую еду. В последние два дня о нас вообще позабыли. У меня от голода урчит в брюхе, у ребят тоже. Они в таком состоянии, что не побрезговали бы, кажется, падалью вроде вашей персоны.

Гаррита в бешенстве. Вот-вот он повторит ошибку своего командира – со скованными руками ринется на Абста. А тот спокоен. Кажется, даже доволен, что так разъярил пленного.

– Что ж, вашему аппетиту можно позавидовать… – Абст оборачивается к Вальтеру. – Как дела на камбузе?

– Обед будет через два часа, шеф.

– Два часа – это долго. Наши гости не могут ждать. Как же быть?.. – Абст будто раздумывает. – Вот что, отправляйтесь и принесите консервов – четыре банки свинины с бобами и четыре больших сухаря. Для лейтенанта захватите что-нибудь поделикатнее. Скажем, кружку кофе из моего термоса и бисквиты – тоже из моего запаса. Вы поняли?

– Да, шеф.

– Консервы берите самые свежие – с зеленой этикеткой. Вам ясно?

– Ясно, шеф. – Радист переглянулся с Абстом. – Я все понял.

– Ну и отлично. А там поспеет обед. Идите! Конвоир исчезает в туннеле.

Абст оборачивается к итальянцам:

– Надеюсь, вы довольны?

– Просто счастливы! – сквозь зубы цедит Пелла. Проходит несколько минут.

И вот Вальтер возвращается. В руках у него поднос, на котором кружка кофе, стопка бисквитов и консервы – банки уже вскрыты, рядом с каждой лежат сухарь и ложка.

– Можно раздать, шеф?

– Конечно. – Абст широким жестом показывает на пленных.

Вальтер передает кофе с бисквитами лейтенанту, затем обходит его спутников.

Итальянцы разбирают консервы. Лейтенант Пелла ждет, поставив кружку на камень. И, только убедившись, что все получили порцию, делает первый глоток кофе.

А немцы наблюдают.

В круглых глазах Вальтера острое любопытство. Он подался вперед, вытянув шею, теребит воротник свитера. Глюк спокойнее: стоит, положив руки на автомат, и ждет.

Сидя на раскладном табурете, Абст постукивает пальцем по колену, будто отсчитывает секунды.

Сейчас это должно случиться. Но время бежит, и не происходит ничего необыкновенного. Люди жадно едят. Лейтенант, покончив с бисквитами, пьет кофе.

Вот Гаррита встал, направляется к нему, протягивает банку.

– Командир, – говорит он, – здесь совсем немного, возьмите, пожалуйста. Чертовски вкусно!

Вальтер делает непроизвольное движение – будто хочет вмешаться.

Абст отвечает ему едва заметным жестом, и радист остается на месте.

Пелла отказывается взять часть порции сержанта. Постояв, Гаррита возвращается на место и дожевывает последний кусок.

– Глюк, перепишите людей! – приказывает Абст.

– Да, шеф. – Рыжий достает блокнот, берет карандаш, поочередно опрашивает итальянцев и заносит в блокнот их имена и воинские звания.

Так проходит еще четверть часа.

И вот с четырьмя пленными что-то случилось. Еще недавно они то и дело наклонялись друг к другу, переговаривались, даже пересмеивались – экспансивность не оставляет южан ни при каких обстоятельствах. Теперь итальянцы будто дремлют с открытыми глазами.

Перемена, происшедшая с солдатами, не укрылась от их командира.

Сначала он только в недоумении. Но проходит время – и лейтенант уже в тревоге.

– Подойдите ко мне, сержант Гаррита! – зовет он.

Тот медленно оборачивается. По лицу его прошла тень – усилие мысли. Но через секунду лицо вновь неподвижно. Вздохнув, сержант принимает прежнюю позу.

– Гаррита! – повторяет командир.

Не получив ответа, подсаживается к сержанту.

– Что с вами? – волнуясь, спрашивает Пелла. – Заболели?

Гаррита молчит. Он как камень. Только серьга чуть подрагивает в ухе.

Пелла хватает его за плечи, трясет, заглядывает в глаза.

– Гаррита, – кричит он в страхе, – сержант Гаррита!..

Абст, наблюдавший за происходящим, ловит на себе растерянный взгляд лейтенанта, равнодушно отворачивается. Вот он зевнул, мельком взглянул на часы.

– Что же вы стоите, Глюк? – недовольно говорит он. – Ну-ка снимите браслеты с этих несчастных. Представляю, как они намучились… Боже, да бросьте к чертям свой автомат!

Рыжебородый широко ухмыляется, откладывает оружие, подходит к одному из пленников, бесцеремонно берет его за руку. Поворот ключа в замке наручников – и кисти итальянца свободны. Но он будто и не обрадовался: поднес руки к глазам, оглядел их и вновь опустил.

Щелчок – и браслеты раскрываются на руках другого пленного.

Вскоре раскованы все четверо.

Подобрав наручники, Глюк защелкивает их в одну общую цепь.

– Готово, шеф.

– Уведите людей.

– Да, шеф. – Глюк оборачивается к пленным: – Эй, вы, шагайте за мной!

И он направляется в туннель.

Итальянцы идут следом. Группу замыкает сержант Гаррита. Он несет связку наручников, которую швырнул ему конвоир.

– Отправляйтесь и вы, – обращается Абст к Вальтеру.

– Слушаю, шеф.

– Зашифруйте и передайте в эфир: «У меня все в порядке».

– Ясно.

Радист поднимает с земли автомат, оставленный Глюком, и тоже скрывается в туннеле.

Теперь Абст наедине с офицером. Не глядя на пленника, он прохаживается по площадке, задумчиво созерцает лагуну. Затем, решив, что время для разговора настало, подходит к итальянцу и принимает свою любимую позу: руки в карманах штанов, широко расставленные ноги.

– Ну что вы скажете, дорогой Джорджо Пелла? Как вам нравится у меня, каковы впечатления? Надеюсь, вы кое-что поняли?

– Освободите мне руки, – тихо говорит итальянец.

– Охотно!

Абст ловко отщелкивает браслеты, швыряет их в сторону, затем осторожно растирает пальцами глубокие синие борозды на запястьях итальянца.

– Вот так… А теперь я приглашаю вас обедать. Мы вместе пообедаем и поговорим. Идемте!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

За дверью шаги. Тяжелая, шаркающая походка.

Карцов прислушивается.

– Глюк? – Он вопросительно смотрит на Ришер.

– Другой. Вальтер.

– Знаю: радист?

– Он и радист, и управляет краном, и обслуживает электростанцию.

– Кстати, о станции. Энергии расходуется много: освещение, камбуз, зарядка аккумуляторов торпед, подводных буксировщиков… Что это за станция? Мотор крутит динамо? Но его не слышно. И откуда берется горючее?

– Мотора нет. Прилив и отлив вращают турбины с генератором, а тот заряжает аккумуляторы. Так мне объяснил Абст.

– Где расположена станция?

– Аккумуляторы, в дальней пещере. Она заперта. Ключ у Вальтера. Остальное под водой. Где – не знаю: тайна.

Задавая вопросы, Карцов думает и о другом. Последние полчаса он со скрупулезной точностью восстанавливал в сознании все то, что знает о своей пациентке, заново оценивал поведение Ришер, каждое ее слово, анализировал отношение к ней Абста. И все это для того, чтобы убедить себя заговорить с ней в открытую. Надо выяснить, с кем имеешь дело, выяснить немедленно, сейчас. У него нет времени ждать – события развертываются стремительно.

Но это риск – он отдаст себя в ее руки. Пусть даже она честный человек, достаточно одного неосторожного слова, душевной слабости, если Абст, заподозрив неладное, учинит ей допрос…

В который раз напрягает он всю свою волю, чтобы начать разговор, и… не может.

Снова шаги за дверью, на этот раз – нескольких человек. Вероятно, те самые пленные. Их ведут назад. Значит, свершилось!..

Фарфоровая чашка, которую держал в руках Карцов, падает на пол и разбивается.

Он опускается на табурет, долго глядит на осколки.

Шаги в коридоре стихают.

– Послушайте, Ришер, – говорит он, не поднимая головы, – как вы сюда попали? Я не могу поверить, что вы заодно с ними. Вы здесь по принуждению?

– Нет.

– Нет? – Он с усилием выпрямляется, оглядывает больную. – Стало быть, добровольно?

Ришер молчит. Она лежит в кровати, положив руки поверх перины. Голова запрокинута, глаза закрыты, волосы рассыпались по подушке.

– Тогда мне остается предположить одно, – медленно говорит Карпов. – Мне остается предположить, что вы посланы к Абсту с каким-то особым поручением, о котором он и не догадывается. Я не ошибся?

Ришер молчит.

– Кто вы такая? – повторяет Карпов.

– А вы? – вдруг спрашивает она.

– Я ненавижу нацистов, – говорит он. – Я здесь, чтобы бороться с ними. Я не тот, за кого меня принял Абст. Знаю, он все равно мне не доверяет, только использует, пока не прибудет новый врач… Вот все, что я могу сообщить о себе.

Ришер молчит.

Что знает она об этом человеке? Очень немногое. Перед тем как привести его в первый раз, Абст сказал: «Судьба благосклонна к нам, Марта. Новый врач прибыл раньше, чем мы могли предположить. Кажется, ему можно доверить группу. Он явится на инструктаж. Объясните ему только то, что необходимо для обслуживания людей. Никаких экскурсов в прошлое, никаких имен. Короче, он посторонний. Он здесь временно. Надеюсь, вы понимаете меня?»

Она была озадачена, встревожена. Каким образом Абст ухитрился так быстро заполучить врача? Единственное объяснение состояло в том, что новичка доставила та самая подводная лодка, которой предстояло увезти на материк ее, Марту. Но если прибыла смена, почему Абст не позволил ей уехать? Появился врач, а он тем не менее задержал ее. С какой целью? В чем-то она допустила промах? У Абста появились сомнения, и он не хочет выпустить ее? Да, скорее всего, так.

Кто же он такой, Ханс Рейнхельт? Вероятно, работник одной из многочисленных служб военной разведки.

Она была убеждена, что подчеркнутое недоверие к новичку со стороны Абста и его помощников не больше чем маневр, рассчитанный на то, чтобы усыпить ее бдительность. Подозрения укрепились, когда Вальтер, принесший ей обед, обронил несколько слов о Рейнхельте: он-де попал в грот случайно, приплыв с какого-то торпедированного транспорта.

Итак, Рейнхельт – провокатор. Она поверит ему, раскроется, и тогда…

Но вот человек этот вынул руку из кармана, разжал кулак – и на ладони у него оказалась кассета с пленкой. Значит, Рейнхельт видел, как она снимала пловца. Видел и промолчал. Шарил в ее тайнике, извлек оттуда другие кассеты и, конечно, записи, хранившиеся на дне расщелины. Извлек и… не показал Абсту?

А может, Абст уже знает о них?

Ришер смотрит в глаза Карцову, смотрит долго, пристально. Он выдерживает ее взгляд. Он сидит, положив на колени сильные руки. У него открытое лицо, высокий лоб. Лицо молодое, а вьющиеся волосы будто присыпаны пудрой. Неужели это единомышленник Абста, провокатор?

Но какую цель преследуют фашисты, если они обнаружили ее тайник, проявили пленку, ознакомились с записями? Зачем ее лечат? Почему оставили на свободе, не уничтожили? Ведь им уже все ясно.

Ришер вспоминает слова Вальтера о новом враче. А вдруг Вальтер не солгал и Рейнхельт действительно посторонний человек, которого Абст использует до той поры, пока она не поправится?

Карцов понимает ее состояние, терпеливо ждет. Вот он чуть шевельнулся на своем табурете, вздохнул.

– Конечно, – говорит он, – по всем правилам и законам конспирации нам надо присматриваться друг к другу в течение многих недель, быть может, месяцев. Только потом можно рискнуть… Я это сознаю. Но у нас нет времени. Я сделал первый шаг. Теперь ваша очередь. Будьте же откровенны! Кто вы такая? Разведчица?

Ришер чуть качнула головой.

– Нет? – Карцов растерянно трет ладонью лоб. – А как же камера? Ведь вы производили съемку, и я убежден – тайную! Вы делали это на собственный страх и риск? Зачем? Кому может понадобиться ваша пленка?

– Немцам.

– Немцам, сказали вы? Но каким немцам? Погодите, погодите, уж не хотите ли вы уверить меня…

Ришер приподнимает руку.

– Запомните, – медленно говорит она, – запомните, Рейнхельт: я ни в чем не хочу вас уверить.

Карцов смолкает.

– Дайте мне сигарету, – просит Ришер. – Спасибо. – Она берет сигарету, зажигает ее. – Скажите, Рейнхельт, вы давно из Германии?

Они встречаются взглядами, и Карцов чувствует, что не сможет солгать.

– Марта, – говорит он, – вы должны знать: я никогда не был в Германии. Я вовсе не немец…

Он рассказывает о себе.

Закончив, глядит на лежащую в кровати больную, беспомощную женщину.

У нее закрыты глаза, капельки пота на лбу.

– Знаете, я будто сбросил тяжелый груз. Сейчас у меня столько сил! Мы будем бороться, Марта! Но для этого надо, чтобы вы выздоровели. Верьте, вы поправитесь, и очень скоро. Только соберите все свое мужество. Все мужество, всю свою волю, всю без остатка. Вы же сильная, Марта!

– Нет, – шепчет Ришер, – нет, не могу…

– Неправда! В тот раз я солгал Абсту о появившихся рефлексах у вас в ногах. А сегодня я их нащупал! Они еще очень слабы, и я не хотел говорить. Но, клянусь вам, еще немного – и я буду учить вас ходить!

Ришер рывком садится в кровати.

– Да поймите же, – кричит она, – поймите же наконец: я встану на ноги, и он убьет вас!

Пауза. Она медленно опускается на подушки.

Ключ поворачивается в замке. Входит Абст.

Он видит: больная неподвижна в кровати, в стороне, у столика с медикаментами, возится врач.

– Закончили, Рейнхельт?

– Давно, шеф.

– Итак, Марта, их привезли, – говорит Абст, когда дверь затворилась за Карцовым. – Доставили всех пятерых!

– Итальянцы?

– Да, во главе с Джорджо Пелла. Как ждал я этих людей!

– Рада за вас.

Ришер тянется за сигаретами, но руки ее дрожат, пачка падает, и сигареты рассыпаются по полу. Абст подбирает сигареты, подает женщине, протягивает и зажигалку.

– Вы нервничаете, Марта. Почему?

– Причин много: валяюсь в кровати, когда вокруг столько дел. Будете оперировать итальянцев? Или приручите, как Глюка и Вальтера?

– Непременно оперировать! Впрочем, не всех. Одного, во всяком случае, трогать нельзя.

– Того, чье имя вы назвали?

– Да. Он нужен для весьма сложных дел.

– Понимаю. Спуск к «Випере»?

– Не только, – говорит Абст. – У меня большие планы относительно использования этого человека. Вот его мы и приручим. Могу сказать: я уже начал… – Он задумывается: – Сложный характер у этого лейтенанта: своеволен, строптив. Но я добьюсь своего!

– Я все думаю о предстоящих операциях. – Ришер приподнимается на локтях, заглядывает Абсту в глаза. – Вам будет трудно одному. Быть может, подождете, пока я встану на ноги? Вдвоем было бы куда легче, шеф!

– Ни минуты промедления! Итальянцы очень опасны. Я дал им снадобье. Оно будет действовать часа три. Может, и меньше. А потом – снова консервы с начинкой? Снова на три часа? А вы, быть может, пролежите еще десять – пятнадцать дней… Нет, нег, немедленная операция! Она успокаивает более надежно. Мне хватит хлопот с одним их вожаком: он уже бросался на меня со скованными руками.

– Еще вопрос, шеф. Вы решили, что к затонувшей лодке спустится итальянец… Ну, а наш новый врач? Он останется и будет помогать мне?

– Рейнхельт не может остаться, – говорит Абст. – Решение уже принято.

И он выходит.