Текст книги "Возмездие (изд.1972)"

Автор книги: Александр Насибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

Висбах пожал плечами и посоветовал вывезти архивы и запрятать их в новом месте, более тщательно.

Упиц ответил, что это невозможно. И пояснил: архивы слишком громоздки, чтобы их можно было вывезти тайно. А раз так, операция теряет смысл. Кроме того, ресурсы страны на пределе, может просто не хватить сил и средств на то, чтобы в короткое время оборудовать другое такое хранилище.

«Где расположен тайник?» – спросил Висбах.

Упиц уклонился от ответа.

«Но не в Остбурге?»

«Да, не в Остбурге», – сказал Упиц.

Висбах попросил время, чтобы подумать. Через несколько дней он явился и представил план. Сущность его заключалась в том, чтобы сбить с толку русскую разведку, пустить по ложному следу, устроить на этом пути засаду, перехватить и уничтожить разведчиков. Архивы окажутся в безопасности. Гестапо, таким образом, убьёт двух зайцев.

Упиц молча слушал, не отвергая и не одобряя высказанной Висбахом идеи. Развивая её, агент сказал:

«Все будет зависеть от того, сумеем ли мы убедить русскую разведку в том, что архивы не там, где они находятся, а в другом месте, скажем, в Остбурге».

«Как же этого добиться?»

«Трудно, но возможно. – Висбах помедлил. – Придётся, быть может, пожертвовать двумя-тремя людьми».

Он изложил свой план. Надо подобрать преданного агента, заслать к русским. Там агент инсценирует провал, раскаяние на допросе и даёт показание: ему-де известно о тайном хранилище архивов в районе Остбурга. Причём агент должен во всех деталях описать истинное хранилище – его расположение, внутреннее устройство, характер упаковки документации. Это нужно для того, чтобы русские, если они уже имеют о тайнике некоторые сведения, не усомнились в показании, поверили «раскаявшемуся». Тогда они переключатся на Остбург. А здесь их будут ждать…

«Не годится, – сказал Упиц. – Вполне надёжных и преданных агентов не бывает».

«Но…»

«Вы приятное исключение, дорогой Висбах, – усмехнулся группенфюрер. – Однако посылать будем не вас – другого. А тот, другой, возьмёт да и раскроется перед русскими. Нет, тут следует действовать иначе. Во-первых, агента нельзя посвящать в подготавливаемую операцию. Об архивах он должен узнать как бы случайно для себя, абсолютно должен быть убеждён в том, что хранилище находится в Остбурге, а не в каком-либо ином месте. Во-вторых, агента следует провалить так, чтобы он и не подозревал, что его подставили. В-третьих, следует подобрать не очень стойкого человека, который обязательно бы покаялся на допросе и выложил советской контрразведке то, что „узнал“ об архивах. Тогда он будет держаться этих показаний, что бы с ним ни делали, видя в них свой самый главный шанс остаться в живых! Вы уловили мою мысль?»

«Она великолепна, господин группенфюрер! – воскликнул Висбах. – Главное в ней то, что агент не изменит показаний, даже если его будут распиливать на кусочки. Он-то ведь убеждён, что говорит чистую правду и что в этой правде – его спасение!»

«Именно так, Висбах. Но пойдём дальше. Мы не гарантированы от случайностей. Агента могут подстрелить при переброске через линию фронта. При аресте он вдруг окажет сопротивление и будет убит. Он, черт возьми, может заболеть и умереть! Ничто не исключено. Ведь, кроме всего прочего, может случиться так, что он возьмёт да и не раскроется на допросе».

«Или ему не поверят!»

«Ваша правда, Висбах, ему могут и не поверить. Русские знают своё дело, провести их не так-то легко… Короче говоря, вывод: одного агента недостаточно. Нужен ещё и другой. Как говорится, для страховки».

«Второй агент с такими же показаниями?» – Висбах поморщился, поджал губы.

«Не обязательно агент».

«Погодите! – Висбах приподнялся с кресла. – А что, если это будет перебежчик?»

«Которого подготовят по такому же принципу?» – задумчиво проговорил Упиц.

«В точности по такому. И забросят так, что он и подозревать не будет о том, что заброшен. Господин группенфюрер, если сделать все, как надо, этот человек будет глядеть на следователя честными глазами, уверенный в том, что оказывает русским неоценимую услугу».

«Уф, – сказал Упиц, откидываясь в кресле и вытирая влажный лоб. – Именно так, Висбах. Это то, что требовалось. Черт возьми, будто гора с плеч! Мы с вами преодолели главную трудность. Остальное – техника».

Висбах задумался, поднял на генерала заблестевшие глаза.

«Кажется, я нашёл подходящего кандидата на роль перебежчика. – Он усмехнулся. – Мой дружок. Коммунист, один из тех, кого мы не трогали, чтобы прослеживать связи и вылавливать других. В лепёшку разобьётся, лишь бы помочь русским!..»

Так были разработаны основные черты операции. Висбах написал Хоманну. Когда контрразведка убедилась в том, что адресат письмо получил, был проведён следующий этап операции – с пожаром в продовольственном складе, который охранял ничего не подозревавший Хоманн, и с предоставлением последнему отпуска для поездки в Остбург, где Хоманна поджидал Макс Висбах.

В тот же период Упиц подобрал и другого участника операции – агента. Как уже известно, им оказался Лисс – Щуко.

Итак, Висбах вошёл в комнату, где его ждали Больм и Беккер, снял кепку и плащ, уселся. Он был возбуждён, нервно потирал руки.

Закурив, Висбах сказал:

– Полтора часа назад я засёк Шуберта.

– Оскара Шуберта? – Больм встал.

– Его самого. Видел, как вот сейчас вижу вас. И знаете, с кем был Шуберт? – Висбах помедлил. – С Отто Шталекером!

Больм прошёлся по комнате. Отыскать Шуберта, след которого контрразведка давно утеряла, было большой удачей. А то, что Шуберт замечен вместе с Шталекером, делало удачу гестапо ещё более значительной. Можно было предположить, что именно через Шталекера держит связь Шуберт с неуловимым парашютистом.

– Докладывайте, Висбах, как было дело, – приказал Больм.

– Но я ещё не сказал всего. Шуберт и Шталекер знают Генриха Губе – шофёра завода «Ганс Бемер».

Шофёр Генрих Губе! Штандартенфюрер Больм вспомнил свой сегодняшний разговор с Упицем и допрос пленного Цюпы. Теперь было ясно, кто оставил кинжал лагернику Андрею.

– Но и это не все. – Висбах придвинулся к собеседникам. – Полчаса назад я установил, что в Остбург прибыл Георг Хоманн!

– Перебежчик Хоманн?! – в один голос воскликнули Больм и Беккер.

– Он разговаривал со мной по телефону. – Висбах усмехнулся, любуясь произведённым эффектом, выпустил струйку дыма. – Мы условились о встрече. Звоните, чтобы подготовили людей. Надо сделать так, чтобы завтра с утра, когда я выйду на свидание, с меня не спускали глаз.

Больм потянулся к телефону, снял трубку и постучал по рычагу.

– О, черт! Не работает телефон.

– Телефон выключен, – негромко сказали у двери.

Все обернулись. На пороге стоял Аскер.

– Не двигаться, – скомандовал он. – Поднять руки!

Беккер резко присел, сунул руку в карман.

Аскер нажал спуск. Хлопнул выстрел. Беккер выронил оружие, тяжело рухнул на пол. Остальные медленно подняли руки.

Наступила тишина. В воздухе вяло расплывалась струйка дыма от сигареты Висбаха, которую тот все ещё держал в пальцах.

– Руки за голову – приказал Аскер. – На колени. Вот так. Теперь ложитесь лицом вниз. Ну! – повысил он голос, видя, что гитлеровцы медлят.

Штандартенфюрер Больм, держа руки на затылке, неуклюже повалился на ковёр, которым был устлан пол комнаты.

– Вы! – Аскер посмотрел на Висбаха.

Тот последовал примеру Больма.

Не сводя с них глаз. Аскер прошёл к окну, побарабанил по стеклу пальцами.

В комнату вошли Шуберт и Шталекер.

3

Вот как случилось, что они оказались на конспиративной квартире гестапо. Выполняя поручение Шуберта, Шталекер обегал весь город, побывал в доме, где жил Аскер, на заводе, не забыл и коттедж директора – быть может, Кюмметц вызвал машину и Краузе со своим автомобилем поджидает шефа у крыльца его дома. Поиски оказались тщетными.

Тогда Отто отправился в бар. Произошла короткая беседа с Дитрихом. Шталекер убедил его рискнуть и поговорить с Кребсом. Потом он заглянул в зал. Краузе не было и там. Где же он?

Шталекер вышел на улицу. Что предпринять? А вдруг Краузе уже у Висбаха? Следует ли идти туда и попытаться под каким-нибудь предлогом увести Краузе? Но как это сделать? И имеет ли он право так поступить? Не совершит ли непростительной ошибки?

В выполняемое Керимовым задание был посвящён только Оскар Шуберт. Он один знал и о рассказе Висбаха перебежчику Хоманну о тайном хранилище архивов. Шталекер же мог лишь строить предположения и догадки. Он видел: существует тесная связь между беседой Краузе с кладовщиком и тревогой Шуберта, когда тот узнал о признании, сделанном Кребсом Дитриху. Но какая связь? И при чем здесь Висбах? Почему Шуберт так опасается, что Краузе встретится с этим человеком? Висбах – сварщик. Эсэсовец, вызывавший кладовщика, говорил о сварочных аппаратах. О них завёл речь и Краузе в беседе с Кребсом… И Шталекер вдруг почувствовал, что в нем поднимается волна злобы, ярости против Висбаха. Нет, появляться у него нельзя. Кто знает, что это за птица.

Шталекер решил вновь зайти на квартиру к Аскеру: быть может, тот вернулся?

Он вошёл в какое-то парадное, чиркнул спичкой, взглянул на часы. Стрелка перевалила за десять. Как, наверное, волнуется Шуберт!

Вот и знакомый переулок. Шталекер толкнул входную дверь дома, где снимал комнату Аскер, взбежал по лестнице. Отперла хозяйка.

– Пришёл?

– Да. Но он не один…

У Аскера был Шуберт. Когда Шталекер вошёл, он заканчивал свой рассказ.

– Полагаете, Висбах провокатор? – сказал Аскер.

– Выходит, что так. Вы были правы в своих подозрениях!

Аскер покачал головой.

– Я не подозревал его. Только изучал… Но надо окончательно убедиться. Попробуем проверить. Субботние вечера Висбах проводит в том самом баре, где я так мило беседовал с кладовщиком. – Он невесело усмехнулся. – А сегодня суббота. Он, наверное, уже там. – Аскер посмотрел на Шталекера. – Вы поможете мне?

– Конечно.

– Предлагаю такой план. Я иду в бар. Через несколько минут входите и вы. Убедившись, что Висбах там и я разговариваю с ним, удаляетесь. Минут через тридцать звоните туда… Вы, Отто, помните слесаря Георга Хоманна? – неожиданно спросил Аскер.

– Хоманна? – удивлённо сказал механик. – Разумеется, помню, но ведь он…

Аскер взял его руку.

– Все объясню позже. Сейчас у нас нет времени. Вам придётся сыграть роль Хоманна. Нет, нет – это всего лишь минутный разговор по телефону. Тем более, что ваши голоса похожи – только у Хоманна, помнится, он чуть ниже.

Шталекер кивнул.

– Так вот, – продолжал Аскер, – вы прибыли в Остбург, должны повидать Висбаха, чтобы сообщить нечто важное. Звонили на завод, там его нет. Тогда позвонили в бар, где он бывает… Назначьте ему свидание. На утро. Товарищ Отто, запомните: вы должны говорить торопливо, нервно, как будто чего-то опасаетесь. Висбаха называйте по имени, сокращённо: Мак. Ему надо сказать: «Встретимся у трех наших вязов». Это, учтите, очень важно – так было условленно у Хоманна с Висбахом… Вам могут задавать различные вопросы. На них не отвечать. Скажете только, что прибыли не один. И дайте понять, что не можете говорить – возле вас посторонние… Вот, кажется, все.

– Понял.

– Повторите, пожалуйста!

Выслушав Шталекера, Аскер удовлетворённо кивнул.

– Поговорив, вернитесь к бару, держитесь неподалёку. Может случиться, что вынуждены будем заняться Висбахом уже сегодня. Это – если наши подозрения подтвердятся. Гардеробщик в баре все тот же?

Шталекер кивнул.

– Очень хорошо. Он поможет. Я был в баре только раз. Помнится, телефон не в будке?

– На широких перилах возле гардероба, – сказал Шталекер.

Аскер встал.

– Со Шталекером буду я, – вдруг сказал Шуберт.

Аскер вопросительно поглядел на него.

– В бар не войду, – пояснил Шуберт. – А помощь моя, возможно, потребуется.

Аскер задумался.

– Хорошо, – сказал он. – Дело слишком серьёзное, чтобы можно было отказаться. Только – это риск для вас.

– На улице темно, хоть глаз выколи.

– Темно, – подтвердил Шталекер. – Луна взойдёт много позже.

Все встали.

– Выходим по одному, – сказал Аскер. – Сначала я, минуты через три – Отто, затем вы, товарищ Оскар… Кстати, имеется ли оружие?

Шуберт кивнул, Шталекер развёл руками.

– Не ношу, – сказал он. – Слишком опасно.

– У меня только один пистолет, – нерешительно проговорил Аскер.

Шуберт обернулся к механику.

– Придётся, Отто, зайти за пистолетом и вам. Знаете куда?

– Понятно, – сказал механик. – Но это далековато. Что, если выйду отсюда первым?

– Хорошо. – Аскер тронул его за плечо. – Отправляйтесь, товарищ Отто.

Шталекер вышел.

Попав из ярко освещённой комнаты на тёмную ночную улицу, он будто ослеп, шаркая подошвами, осторожно сошёл с крыльца на тротуар, нащупал рукой стену и двинулся вдоль неё. Послышались шаги. Обгоняя его, прошёл человек. Глаза Шталекера все ещё не освоились с темнотой. Прохожий же видел хорошо.

Это был сварщик Висбах. Погруженный в задумчивость, он едва обратил внимание на вышедшего из дома человека. Но, сделав десяток шагов, Висбах вдруг с острой отчётливостью почувствовал, что знает его.

Висбаху было известно о подозрениях, питаемых в гестапо к дружку Герберта Ланге. Что делает механик Шталекер в ночную пору так далеко от своего дома?

Вдали, на противоположной стороне улицы, неясно вырисовывалась громада разрушенного бомбой дома, Сварщик ускорил шаг, перешёл улицу и затаился за грудой битого кирпича. Вскоре Шталекер прошёл мимо него. Куда он идёт? И что это за дом, из которого он вышел?

Как бы в ответ на эти мысли, в конце улицы, у того самого дома, на тротуар легло световое пятно. Легло и погасло. Висбах понял: отворилась дверь, кто-то вошёл в дом или вышел из него. Да, вышел – Висбах увидел силуэт человека на тротуаре. Агент вновь пересёк улицу, выбрал удобное для наблюдения местечко – в подъезде какого-то здания, возле которого часть тротуара была освещена синим светом маскировочного фонаря. Шаги приближались. Мимо прошёл шофёр Губе! Значит, он и механик Шталекер были в одном доме. Быть может, они знакомы? Стоп! Ведь Губе здесь и живёт – Висбах видел как-то, что он выходил отсюда ранним утром, направляясь на завод. Странно, очень странно. Висбах уже хотел было покинуть свой наблюдательный пункт, но задержался: вновь послышались шаги. Мимо проследовал высокий пожилой человек в шляпе, низко надвинутой на лоб. Агент чуть не задохнулся от волнения. «Вот так попалась птичка», – прошептал он, прижавшись к холодной стене подъезда. Теперь он не сомневался, что эти три человека связаны между собой. Озадачило, что в их числе – шофёр директора завода. «Оказывается, и ты с ними заодно, – злорадно подумал агент. – А прикидывался таким тихоней!»

Прохожий удалялся. Вот смолкли его шаги. Висбах нервничал. Он последовал было за ним, но, передумав, отстал. Нельзя рисковать. Его могут заметить, и тогда все потеряно. Главное достигнуто: он, именно он обнаружил самого Шуберта и установил его связи. Следить же за ними

– дело других.

И Висбах медленно побрёл по тротуару. Надо было успокоиться, собраться с мыслями. На память пришли слова штандартенфюрера Больма, сказанные при одной из встреч: «Висбах, дайте мне подпольщиков, орудующих в городе, и я ничего для вас не пожалею. Обещаю крест, чин штурмфюрера, коттедж в горах».

Что ж, часа через полтора у него свидание с Больмом и Беккером. Вот он и преподнесёт им сюрприз!

Висбах разволновался. Он уже видел себя в мундире – значит, можно будет наконец покончить со страшной двойной жизнью, которую он ведёт столько лет. Видел уютный домик в лесу, на берегу озера, свой собственный дом! И он заторопился в бар – удача была так велика, что её следовало отметить.

Вот и бар. Висбах вошёл, оставил в гардеробе плащ и кепку, отыскал в зале свободный столик. Принесли пива. Он с удовольствием отхлебнул из кружки. Потом оглянулся – и удивлённо наморщил лоб. За соседним столиком сидел шофёр Генрих Губе.

Аскер, перехватив взгляд сварщика, приветливо приподнял кружку.

– Ваше здоровье, господин Висбах!

Агент, овладев собой, улыбнулся.

– Спасибо, – ответил он. – Как там ваш автомобиль?

– В порядке… Пересаживайтесь ко мне. Здесь удобнее, лучше виден зал.

Что ж, Висбах не прочь был поболтать с Губе. Сейчас это было даже любопытно. Он кивнул, подхватил свою кружку и перебрался к соседу.

Зал бара быстро заполнялся. Многим простым немцам давно надоели газеты и радио, в которых нудно варьировалась одна и та же тема – несуществующие победы германского оружия на Восточном фронте, набили оскомину фильмы, повторявшие радио и газеты. И свободное время они предпочитали проводить, в барах и кабачках, где можно было получить кружку суррогатного пива, встретить приятеля и посудачить вполголоса о новостях.

Аскер и Висбах мирно беседовали. Разговор вертелся вокруг работы сварщика и шофёрских дел Губе. В благодарность за ремонт машины Аскер угощал, Висбах охотно пил, охотно рассказывал о себе, создавая обстановку, в которой должен был разоткровенничаться и собеседник.

Аскер отвечал той же монетой, добросовестно пересказывая все то, что соответствовало его нынешнему облику, документам и профессии.

Затем разговор зашёл о поездке Кюмметца и Аскера в Освенцим.

– Как вела себя машина? – поинтересовался сварщик. – Надеюсь, все обстояло благополучно?

– В порядке! Вначале я, признаться, побаивался за раму, но обошлось. Она сейчас крепче, чем новая. Вы действительно большой мастер, господин Висбах.

– Ну-ну! – Сварщик казался смущённым. – Оставьте комплименты, я не девушка.

– Нет, я серьёзно. Все в один голос твердят: такого специалиста, как вы…

– Бросьте. Просто я не тороплюсь, когда работаю, вот и все. Я стараюсь, чтобы…

Он не договорил. Подошёл кельнер. Господина Висбаха вызывали к телефону.

Телефонный разговор был короткий, но он породил у агента новый прилив радостного волнения. Висбах повесил трубку, боясь верить в привалившее счастье.

«Сегодня поистине примечательный день», – подумал он, доставая платок и вытирая вспотевший лоб.

Висбах обернулся. Шофёр Губе сидел спиной к выходу и, равнодушный ко всему, ни о чем не подозревая, неторопливо тянул из кружки пиво. Висбах усмехнулся, поправил воротничок, двинулся к столику.

Планируя комбинацию, Аскер рассуждал так: побеседовав по телефону с «Хоманном», сварщик Висбах, если он агент контрразведки, обязательно будет стремиться тотчас же связаться со своими хозяевами, чтобы сообщить о такой важной новости, как прибытие в Остбург перебежчика – ведь свидание назначено на утро, времени остаётся мало. Сделать это Висбах может двумя способами – по телефону или при личной встрече с кем-нибудь из контрразведчиков.

Если бы Висбах стал звонить, разговор подслушал бы служитель гардероба. Но сварщик телефоном не воспользовался: Аскер, улучив момент, встретился взглядом с Дитрихом, и тот отрицательно качнул головой. Значит, остаётся второй вариант. Вывод: за Висбахом следует понаблюдать.

Висбах посидел за столиком ещё немного. Аскер видел: он нервничает. Вот он встал, извинился: звонили с завода, какая-то срочная работа, он должен идти. Аскер не стал его удерживать.

Сварщик ушёл. Вслед за ним покинул бар и разведчик.

Шуберт и Шталекер ждали неподалёку. Все трое двинулись за Висбахом. Тот «довёл» их до одинокого коттеджа, поднялся на крыльцо, исчез за дверью.

– Он здесь живёт? – спросил Аскер.

– Нет, – сказал Шталекер. – Его квартира совсем в другом месте.

– К кому же он пришёл? Стоп! – Аскер заметил телефонный провод, тянувшийся от столба к дому, вскарабкался на дерево и перерезал кабель.

Стал накрапывать дождь. Шуберт поднял воротник плаща, глубже надвинул на лоб шляпу.

– Отто, – прошептал он, – обойдите дом.

Шталекер и Аскер скользнули в сторону.

– Что это? – тихо проговорил Шталекер, всматриваясь в темноту улицы.

– Машина, – сказал Аскер. – Подойдём ближе.

Они приблизились к автомобилю.

– «Хорх», – проговорил Шталекер. – Машина гестапо.

– Уверены?

– Абсолютно. «Хорх», окрашенный в два цвета, на весь Остбург только один.

– Все понятно, – сказал Аскер. – Этот дом – конспиративная квартира.

– Да. Что будем делать?

– Прежде всего следует ликвидировать шофёра.

– Идите, – кивнул Шталекер. – Идите и пришлите сюда Шуберта. Мы… вдвоём.

Аскер вернулся к дому, обменялся несколькими словами с Шубертом, тот поспешил на помощь Шталекеру.

Дождь усилился. Тяжёлые капли застучали по листве, по дому, по земле. Все вокруг наполнилось тревожным шорохом.

Аскер прокрался к окну дома. Оно оказалось наглухо зашторенным, только снизу пробивалась узенькая полоска света. Разведчик пригнулся, пытаясь разглядеть, что делается в доме, но ничего не увидел.

Вернулись Шуберт и Шталекер. Аскер приготовил пистолет, поднялся на крыльцо, отпер дверь и скользнул в дом.

Остбург был взбудоражен происшествием.

Из рук в руки переходила газета, на первой странице которой было напечатано сообщение о трагической гибели двух чинов гестапо и шофёра. Ночью, говорилось в газете, во время служебной поездки, машина, в которой находились все трое, вдруг потеряла управление и свалилась с крутого обрыва в Эльбу.

«Погибли, как герои, на боевом посту», – писала «Остбургер цейтунг», поместив в траурной рамке фотографии контрразведчиков.

Разумеется, в гестапо не обманывались насчёт истинной причины их смерти. Упиц в несчастный случай не верил.

Все подтвердилось, когда трупы извлекли из реки. Медицинские эксперты установили, что штурмбанфюрер Беккер и шофёр перестали дышать ещё до того, как попали в воду. У Беккера оказалось пулевое ранение в живот.

Генерал Упиц философски воспринял весть о гибели коллег – идёт война, и она не обходится без жертв. Волновало другое: кто был организатором операции, проведённой столь дерзко? И Упиц, после долгих размышлений, пришёл к выводу, что работали те самые русские разведчики, которых он в конце концов переиграл и принудил перебазироваться из Карлслуста в Остбург. Он окончательно укрепился в этой догадке, когда получил сообщение об исчезновений «Зеленого». «Где агент? – спрашивал себя Упиц и отвечал: – Захвачен русскими разведчиками». Ибо первое, что должны были предпринять русские по прибытии в Остбург, – это отыскать сварщика Висбаха, на рассказе которого основывал свои показания перебежчик Хоманн. Вот они и сделали это, причём быстро и умело. Теперь держат Висбаха под неослабным наблюдением, так как знают о нем только со слов Хоманна и, разумеется, тщательно изучают, прежде чем довериться… Естественно, сейчас, в первые дни, Висбах молчит. Ну, да за него можно не беспокоиться – уж он-то изловчится, чтобы послать весточку в контрразведку!

Где-то в уголке сознания шевельнулась тревожная мысль: а вдруг русским удалось установить истинную роль Висбаха в деле с архивами? Но Упиц отогнал её: комбинация была выполнена безукоризненно; даже если русские и разгадали её, они не многого добьются. Упиц был предусмотрителен, и агент не знает, где расположен тайник. Значит, и в этом случае «Зеленому» не остаётся ничего другого, кроме как стоять на том, что все рассказанное им о тайнике – правда.

Рассудив так, Упиц стал готовить заключительный этап операции.

Однако имелось обстоятельство, мешавшее эсэсовскому генералу целиком сосредоточиться на работе. Упиц только что получил материалы, которые свидетельствовали о том, что «верхушечная оппозиция», готовившая покушение на фюрера, потерпела окончательное поражение. Победил Гитлер.

Впрочем, читая между строк, генерал видел, что заговорщики провалились вовсе не потому, что так уж силён и неодолим был тот, кого они собирались убить. Дело было в другом. Руководители заговора – генерал-полковник Бек, который намеревался стать главой государства, и генерал-фельдмаршал Вицлебен, метивший на пост главнокомандующего вермахтом, – попросту говоря, оказались тряпками, действовали нерешительно, вяло. Дала о себе знать и глухая вражда, которая уже много лет раздирала гитлеровский генералитет. Так, в решающий момент фельдмаршалы Роммель и фон Клюге струсили и предали своего коллегу по заговору генерала фон Штюльпнагеля.

Гитлер свирепо расправлялся с путчистами. Членов «верхушечной оппозиции» расстреливали, травили ядами, подвешивали на железных крючьях, подцепив за бок, подбородок или под ребро, дробили им кости, выворачивали суставы. И Упиц возблагодарил бога за то, что смог остаться в стороне от всей этой затеи. Он понимал истинную причину ярости фюрера. Дела шли все хуже. Англичане и американцы, уразумев наконец, что русские армии и без их помощи в состоянии свернуть шею германскому нацизму, вдруг заторопились. Открытие второго фронта, откладывавшееся два года под различными предлогами, состоялось. Шестого июня 1944 года союзники высадились в Нормандии.

Немцы, имевшие во Франции, Бельгии и Голландии группу армий «Запад», насчитывавшую всего 50 дивизий, часть из которых к тому же была на укомплектовании и переформировании, не могли противостоять превосходящим силам англо-американцев, которые обладали ещё и подавляющим преимуществом в воздухе. И на Западе началось отступление.

Однако Гитлера прежде всего волновало положение дел на Востоке. Судьба войны решалась там, где советские войска, уничтожая армии противника, быстро продвигались вперёд. В короткое время они освободили Вильнюс, Гродно, Брест и, преследуя дивизии вермахта, хлынули через государственную границу Польши.

И вот последние данные: русские перешли Неман и оказались возле самых границ Германии!

Да, Гитлеру было от чего прийти в смятение и ярость. Он понимал: только чрезвычайные меры, устрашение и террор могут заставить страну продолжать войну…

Вошёл адъютант. Он принёс шифровку. Главное имперское управление безопасности в ответ на сообщение Упица об Освенциме писало: русского военнопленного, по кличке Андрей, допросили, но ничего от него не добились. Он уничтожен. Вчера группа советских пленных совершила побег. Участвовало более трехсот человек. Пока поймана и возвращена лишь незначительная часть бежавших. Ко всем применён приказ «Кугель». [95]95
  Кугель – пуля. Так был зашифрован приказ верховного командования гитлеровских вооружённых сил о немедленном расстреле военнопленных, бежавших и пойманных вновь. Приказ не касался граждан Великобритании и США.


[Закрыть]

Вскоре Упицу подали второе сообщение. Радиобюро гестапо отмечало: неизвестный передатчик, действовавший из района Карлслуста, уже десять дней молчит. Зато отмечена незарегистрированная рация, «почерк» работы которой тот же, что и карлслустской станции, но действует она уже из района Остбурга.

Неизвестная рация!.. Военная контрразведка обнаружила её сигналы в эфире уже давно, год назад. Но станцию долго не удавалось запеленговать – она применяла особую антенну, посылавшую радиосигналы узким пучком, сообщения её были всегда кратки, и это затрудняло работу пеленгаторов. Наконец установили, что она действует из окрестностей Карлслуста. Были предприняты все меры, чтобы обнаружить и ликвидировать станцию. Однако это не удалось – рация работала по весьма сложной системе чередования частот, дней и часов передач, и это сводило на нет все усилия контрразведки. К тому же действовала она из различных мест района. Не менее трудным делом оказалась расшифровка перехваченных радиограмм. Лучшие специалисты просиживали ночи напролёт над непонятными сочетаниями цифр и букв, выловленных в эфире радистами контрразведки. Но только однажды удалось добиться частичного успеха и прочитать коротенькое сообщение. А потом станция перешла на новый код, не поддававшийся разгадке. В гестапо подозревали: владельцы тайного передатчика применяют специальную шифровальную машину – дьявольское изобретение русских, о котором в германской контрразведке ходили лишь смутные слухи. Но и одной расшифрованной радиограммы оказалось достаточно, чтобы немцы переполошились – в сообщении шла речь о тайном хранилище архивов, и передала эти данные рация, которая находилась в Карлслусте, то есть именно там, где и расположено хранилище!.. После этого и задумал Упиц свою комбинацию с заброской через линию фронта агента и перебежчика.

Упиц вновь прочитал полученную шифровку. Рассеялись последние сомнения. Теперь он был уверен, что добился своего. Если из Карлслуста в Остбург перебазировалась рация русских, то с ней, конечно, переместились и её хозяева. Итак, советская разведка перенацелена на Остбург.

Группенфюрер облегчённо вздохнул.

Вечером его ждал сюрприз.

Адъютант ввёл посетителя. Это был человек, на разведку которого теперь фактически работал Улиц.

– Вы? – только и смог выговорить группенфюрер.

– Как видите, я, – усмехнулся гость. – Полагаю, у вас можно раздеться?

Упиц, все ещё не оправившийся от удивления, кивнул. Посетитель небрежно бросил на спинку кресла пыльник, швырнул туда же шляпу, уселся и закурил.

– Ну, – сказал он, выпуская клуб дыма, – как идут наши дела, дорогой Упиц?