Текст книги "Возмездие (изд.1972)"

Автор книги: Александр Насибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 41 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В дальнем конце стола – раскрытая радиола. Низкий женский голос исполняет французскую песенку. Музыка беспокоит попугая. Со своего насеста он неодобрительно глядит на мужчин, расположившихся за столом друг против друга.

Пластинка проиграна. Абст переворачивает ее. Тот же голос поет романс.

– Жозефина Беккер, – говорит Абст, мечтательно улыбаясь, – удивительная мулатка!.. Доводилось вам бывать на ее концертах, наблюдать, как она передвигается по эстраде?.. Помнится, она гастролировала и в Италии.

– Нет. – Джордже Пелла качает головой.

– О, Жозефина! Она поет – и вам кажется: это звучит голос сирены… Качнув бедрами, она делает шаг – и нет уже женщины, нет подмостков, зала. Вместо всего этого – джунгли, в которых крадется тигрица… – Абст спохватился: – Боже мой, Пелла, да вы не пьете! Даже не пригубили из своей рюмки. Или вино не по вкусу?

– Спасибо, не хочется.

– Однако вы привередливы. Что ж, предложу кое-что еще.

Абст вынимает из шкафчика пузатую бутылку и торжественно ставит ее на стол.

– Вы отказались от коньяка, невнимательны к вермуту. Но этот напиток не оставит вас равнодушным!

– Неужели кьянти? – говорит Пелла, рассматривая этикетку бутылки.

– Где вы раздобыли его?

– Бутылке шесть лет. Ящик кьянти я вывез из вашей страны еще летом тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Должен заметить, я почти не пью спиртного. Исключение делаю только для этого сорта.

– Вино слабенькое, – подтверждает Пелла. – Кстати, оно не выдерживает длительного хранения.

– Эта бутылка последняя. Уцелела чудом. Можно подумать, я знал, что мы встретимся.

Пеллу давно мучит мысль: где и когда видел он сидящего перед ним человека? Лицо Артура Абста, его неподвижные глаза, уродливая нижняя губа таковы, что их не спутаешь с другими. Нет, решительно, он уже встречался с Абстом. Но где, при каких обстоятельствах?..

– Вы жили в Италии? – спрашивает Пелла.

– Бывал в вашей стране. – Абст разливает кьянти по рюмкам. – Пожалуйста, попробуйте. Нет, я не буду. Только подниму рюмку. Предстоит работа, которую делают только на трезвую голову. А вы пейте.

Поглаживая попугая, Абст наблюдает, как Пелла делает первый глоток. Вино понравилось. Итальянец выпивает всю рюмку.

– Кьянти вы вывезли из Италии, – говорит он. – Попугай тоже оттуда? Я хотел сказать: из африканских владений моей страны?

– Нет. Однако, кроме кьянти, я вывез из Италии и еще кое-что. – Абст передает собеседнику фотографию.

На снимке изображен Джорджо Пелла. В коротких трусах, загорелый, сильный, он стоит по колени в воде, готовясь сесть верхом на управляемую торпеду.

Пелла долго разглядывает снимок. Он узнал и пристань, возле которой сфотографирован, и полускрытый деревьями дом на берегу. Снимок сделан на секретной базе итальянских подводных пловцов.

Вот где он видел Абста!

На вилле местного аристократа, где размещался отряд пловцов, внезапно испортились водостоки ванных. Управитель поместья позвал слесаря со стороны. Этим слесарем и был Артур Абст…

Абст с интересом следит за итальянцем.

– Узнали, – удовлетворенно говорит он. – Как видите, мы старые знакомые. Вы уже тогда понравились мне: молодой, полный сил, ко всему – отличный пловец… Сейчас нравитесь еще больше. Но к делу! В тот год я вывез из Италии фотографии пловцов, снимки торпед и других устройств. Вскоре у нас было создано аналогичное оружие. Но немцы не остановились на этом. Смею уверить, они продвинулись далеко вперед. Вы убедитесь в этом, когда начнете работать со мной. Нам лучше дружить, а не враждовать, дорогой Пелла!

Итальянец молчит. Он уже убедился, что имеет дело с опасным врагом. Не следует лезть на рожон.

Абст по-своему оценивает поведение собеседника, похлопывает его по плечу, вновь наполняет рюмку.

– Выпейте, – говорит он. – Выпейте и расскажите о себе. Хотелось бы знать: вы добровольно вступили в подразделение штурмовых средств итальянского флота?

– Я все делаю по своей воле.

– Вы были водителем «Майяле»? [56]56
  «Майяле» – итальянская управляемая торпеда.


[Закрыть]Пелла утвердительно наклоняет голову.

– Что же заставило вас переменить решение?

– Я бы не хотел вспоминать. Долго рассказывать, да и неинтересно.

– Меня это интересует. И у нас сколько угодно времени, мы отнюдь не торопимся.

– Хорошо. – Пелла задумывается, как бы собираясь с мыслями. – Вам известно, что одно из подразделений штурмовой группы действовало на Востоке, против русских?

– Крым?

– Крым, – подтверждает Пелла. – В этом подразделении находился и я. Май и июнь прошлого года. Все то, что произошло в эти месяцы, навсегда останется в моей памяти.

– Где вы находились?

– В Форосе. Потом близ Балаклавы. Топили русские транспорты с женщинами и детьми, которых советское командование пыталось вывезти из осажденных немцами городов. Меня тошнило от этой грязной работы. В конце концов я не выдержал и прямо сказал командиру… Дальнейшее вам известно. Пелла залпом выпивает вино.

– Вот так, синьор, – говорит он. – Спускаться под воду, участвовать в самых рискованных экспедициях, чтобы лучше исследовать океан, изучать его обитателей, ломать голову над новыми типами снаряжения для мирной работы в глубинах моря – на это я дам согласие хоть сейчас. Но только на это. Никаких управляемых торпед, синьор. С меня хватит. Я сыт войной по горло!

– Благодарю за откровенность, – говорит Абст. – Теперь хотелось бы знать, как вы стали пловцом. Что вы делали до того, как попали на базу близ Специи?

Вопрос остается без ответа: в дверь стучат. Абст отпирает. На пороге Карцов.

– Не вовремя, Рейнхельт!

– Простите, шеф. Однако меня сто раз предупреждали: если при исследовании группы обнаружится…

– Хорошо, хорошо!

Абст берет папку, которую принес врач, раскрывает ее и углубляется в бумаги.

Карцов ждет у двери. Он узнал итальянца. Несколько часов назад он видел этого человека скованным, под конвоем помощников Абста. Теперь же лейтенант сидит в обществе хозяина подземелья за накрытым столом, на котором даже вино!

В свою очередь Пелла не спускает глаз с незнакомца. Кто он?

Вероятно, один из помощников Абста. Но те, кого он видел раньше, были вооружены. У Абста и сейчас пистолет на поясе. Этот же безоружен.

Просмотрев бумаги, Абст обменивается с Карцевым короткими репликами. Врач берет папку и выходит.

– Славный парень, – говорит Абст, запирая дверь. – Надежный, преданный мне человек. Впрочем, вы сами оцените его, когда познакомитесь… Но мы отвлеклись. Итак, вы обещали поведать о своей молодости.

– В ней нет ничего примечательного. Родился в рыбачьем поселке неподалеку от Палермо. Сколько помню себя, рядом всегда шумело море. Отец и сейчас рыбачит – ловит сардину, макрель… Помогал ему, когда подрос и смог держать в руках шкот.

– Как вы стали ныряльщиком?

– Не знаю… Нырял за раковинами, как все мальчишки. Мне не было и шестнадцати лет, когда неожиданно я взял первенство в состязаниях охотников за губками. С этого и началось.

– Как глубоко вы спускались?

– Без снаряжения – метров на тридцать пять. Конечно, при условии, что на мне были маска и ласты.

– А в снаряжении?

– Вы не поверите, синьор.

– Все же!

– Дважды я погружался на сто сорок метров. Могу и глубже…

– В мягком вентилируемом скафандре? – спрашивает Абст хриплым от волнения голосом.

– Не обязательно…

– Как это понять? Прошу вас не спешить, обо всем рассказать подробно.

– Я предпочитаю другое снаряжение.

– Какое же?

– Оно напоминает автономные респираторы, используемые легкими водолазами.

– Кислородные респираторы? – переспрашивает Абст. – Но это невозможно!

Пелла молчит.

– Говорите же, – настаивает Абст.

– Здесь мы подошли к главному. Это тайна, синьор. Тайна, которую я пока не раскрою.

– Что означает «пока»?

– Пока идет война, – уточняет Пелла. – К вашему сведению, я не раскрыл ее даже соотечественникам. Могу добавить: это не только моя тайна. Мне помогал один ученый. Светлая голова! Он убежден: человек может спускаться много глубже – метров на триста, если не больше.

– Что ж, – говорит Абст, – не буду неволить вас. Но могу я попросить вас спуститься на семьдесят метров?

– Зачем?

– Надо поднять затонувший груз.

– Нет, синьор. У меня нет аппарата. А ваши респираторы системы Дрегера для этих глубин не годятся.

– Мы предоставим вентилируемый скафандр.

– Спускаться на воздухе, подаваемом с поверхности воды?

– Разумеется.

– Для таких глубин сжатый воздух непригоден. Из-за азота. Да вы знаете это не хуже меня.

– Что же вам требуется?

– Увы, это секрет.

Абст встает, снова включает радиолу. Он долго раздумывает, глядя себе под ноги. Будто очнувшись, движением пальца сбрасывает мембрану с пластинки.

– А вы не боитесь, что мое терпение иссякнет? – говорит он с угрозой.

– Где мои товарищи? – спрашивает Пелла.

– Они невредимы, чувствуют себя отлично. – Абст вновь подсаживается к столу. – Они совсем недалеко от вас. Все четверо дали согласие сотрудничать со мной. Хорошие парни. Особенно этот… Бруно Гаррита.

– Можно, чтобы они сами сказали мне это?

– Вообще-то, да. Я мог бы приказать, чтобы их привели сюда. Они подтвердили бы. Однако…

– Однако? – переспрашивает Пелла.

– Где гарантия, что вы, господин сомневающийся, поверите в их чистосердечие? У меня нет такой гарантии.

– Я поверю.

Абст качает головой.

– Нет, лейтенант Пелла. Вы заявите, что на них воздействовали угрозой или каким-либо иным способом. И мы продолжим сказку про белого бычка. Мы зря потеряем уйму времени. А оно дорого.

– Я знал, какой будет ответ. Все ваши утверждения – ложь. Гнусная ложь, от начала и до конца. Им дали какое-то снадобье. Они опьянели, перестали соображать. Вы даже сняли с них браслеты: «глядите, как я могуществен». Поначалу я растерялся. Сейчас, хвала богу, это прошло. Вот что, синьор: или я увижу всех здоровыми, невредимыми и без наручников, или не будет никакого разговора.

– Хорошо, – медленно говорит Абст, – хорошо, лейтенант Пелла, вы увидите их. – Он недобро улыбается. – Увидите сперва одного. Я продемонстрирую его в боевой работе. Покажется мало – будете смотреть другого, третьего… Надеюсь, тогда исчезнут сомнения!

ГЛАВА ПЯТАЯ

Узкая длинная пещера. Слева, вдоль стены, сплошные нары, на которых спят пловцы. Над головой каждого табличка. Двадцать два человека на нарах, двадцать две таблички над ними. Фамилий нет, только имена. Каждый, кто живет здесь, должен лежать на своем месте. Таков порядок. Его установил Абст.

Где-то в середине шеренги спящих свободное место. Снята и табличка. На ней было написано «Гейнц».

В дальнем конце пещеры, наискосок от нар, вделана в пол металлическая койка, на которой сейчас лежит Карпов..

Между койкой и выходом из помещения – безумцы, порученные его надзору. Случись неладное – и ему отсюда не выбраться. Вцементировать койку именно здесь распорядился Абст: новый врач, зная, чем грозит ему оплошность при обслуживании пловцов, будет лучше выполнять свои обязанности.

По пещере беспокойно прохаживается радист. Он только что вошел, перекинулся с Карцевым ничего не значащими словами и ходит из угла в угол.

Карцов наблюдает за ним. Вот Вальтер остановился у нар, оглядел спящих. Достав сигарету, привычно лезет в карман за зажигалкой.

– Нельзя курить. Приказ шефа!

Радист секунду колеблется, потом решительно присаживается на койку.

– Шел из радиорубки. Дай, думаю, загляну: как там чувствует себя доктор? Вон сколько их, героев. – Он подбородком указывает на спящих.

– Да разве мыслимо, чтобы один человек справился с этакой оравой!..

– Спасибо, Вальтер. Пока все в порядке… У вас был сеанс связи?

– Как обычно.

– И конечно, ничего нового?

Больше двух месяцев прошло со дня побега Карцова с борта линкора, а он ни на минуту не забывает слов Джабба о начале крупного наступления немцев в центре России и о контрнаступлении советских войск. Что происходит на родине? Успешно ли действуют наши войска? Или Советская Армия пятится под натиском врага?..

– Ладно уж, курите, – говорит Карцов, видя, что немец все еще мнет в руках сигарету. – Курите, Вальтер. Одну сигарету, я думаю, можно. Вы гость. Гостю надо сделать приятное, не так ли?

– Спасибо, доктор. – Щелкнув зажигалкой, радист прикуривает. – Гость, сказали вы? Что ж, гость так гость.

– Пока гость, – многозначительно подчеркивает Карцов. – Думаю, мы с вами еще похозяйничаем здесь, а?

Радист широко ухмыляется.

– Так что нового в мире? – снова спрашивает Карцов.

– Как вам сказать, доктор… – Вальтер мнется. – Нам другие станции слушать нельзя. Разве что перехватишь десяток фраз, пока настраиваешься. А в общем, хорошего мало.

– Опять, наверное, Роммель затоптался в Африке?..

– Да не в Африке дело! – с досадой перебивает Вальтер. – Россия – вот что главное, доктор! А там мы, видать, промахнулись. Э, да что говорить!..

Он вздыхает и, швырнув окурок, встает.

Поднимается и Карцов. Едва сдерживая бушующую в груди радость, он провожает немца до двери, затворяет за ним.

«Промахнулись!» – повторяет он про себя.

Это слово может иметь только один смысл: наступление фашистов не удалось, их гонят с советской земли, бьют!..

Нары тонут в полумраке. Оттуда доносится тяжелое дыхание спящих.

Кто-то ворочается, бормочет. Вот показалось: один из пловцов проснулся, сел, спустил ноги на пол.

Карцов включает свет. Нет, люди лежат. Все в порядке.

В порядке! Сейчас он так ясно видит хозяина этого «порядка», его продолговатое лицо со змеиными глазами и влажной отвисшей губой…

– Ничего, – бормочет Карцов, укладываясь в постель, – ничего, он получит свое! Теперь уже скоро…

Что необходимо в первую очередь? Ришер должна попытаться достать ключ от сейфа, где хранятся респираторы, оружие, подрывные заряды. Только бы раздобыть ключ, а там уж он будет действовать!

Но проходит минута – и в сердце закрадывается тоска. Допустим, удалось обезвредить фашистов. Как он поступит в дальнейшем? Выплывет из грота и направится к союзникам? А Марта? Останется наедине с безумцами? Можно надеяться, какое-то время она продержится – пока есть запас препарата. Ну, а потом? Что, если к скале вдруг придет очередная подводная лодка, а Марта будет одна?

В дальнем конце пещеры движение, стон. Пловец сел на нарах, трет кулаком глаза.

– Ложись, – командует Карцов, – сейчас же ложись, Оскар! Спать, Оскар, спать!

Человек покорно ложится.

Карцов опускает голову на подушку, расслабляет плечи. Он долго лежит с закрытыми глазами. Тщетно. Сон не приходит.

Шаги в коридоре. Медленно открывается тяжелая дверь.

Он вскакивает с койки, включает свет.

У дверей Абст. А за ним в сумраке туннеля стоит кто-то еще.

– Все ли в порядке, Рейнхельт?

– Да, шеф. – Карцов идет навстречу. – Только Оскар ведет себя неспокойно.

– Что именно? Симптомы?

Карцов объясняет.

Абст подходит к нарам, долго глядит на пловца.

– Утром доставите его ко мне. Очень хорошо, что не упускаете ни единой мелочи, Рейнхельт. Я доволен вами.

Карцов механически кивает. Он думает о том, кто стоит за дверью. Человек едва виден. Но это не Глюк и не Вальтер.

Между тем Абст опускается на койку.

Садится и Карцов. Впервые он видит Абста небритым. И волосы, которые у него всегда тщательно расчесаны, сейчас в беспорядке.

Странно выглядит Абст.

– Устал, – говорит он, перехватив взгляд Карцова. – Очень устал, Рейнхельт. И это не только физическая усталость. Сказать по чести, здесь и перекинуться словом не с кем, кроме вас. Боже, как ненавижу я триумвират, из-за которого миллионы немцев оторваны от семей, терпят лишения, заглядывая в глаза смерти!

– Триумвират? Вы подразумеваете…

– Русских, британцев и янки! Я так мечтаю о часе, когда наконец они будут раздавлены. Вот закрываю глаза – и вижу: фюрер поднимается из-за стола; скомкав военные карты, швыряет в мусорную корзину. Торжественно провозглашает: «Quod erat faciendum!» Это латынь, Рейнхельт: «Что и требовалось сделать!»

Карцов наклоняет голову.

– Ну, а если случится невероятное и битва будет проиграна? – продолжает Абст. – Что тогда?

Карцов пожимает плечами.

– Honesta mors turpi vita potior! [57]57
  Почетная смерть лучше позорной жизни! (лат.).


[Закрыть]Не так ли?

– Да вы клад, Рейнхельт! – смеясь, восклицает Абст. – Подумать только, выросли среди варваров, а латынь знаете, как родной язык!.. Так вот, цитату вы привели великолепную, но она не подходит. Конечно, мы победим. В Германии фюрер кует новое оружие победы. Те, кто на фронте, тоже действуют не покладая рук. Сказанное относится и к нам с вами. Мы делаем большое дело. И смею уверить, скоро как следует потреплем нервы нашим врагам. Что бы вы сказали о некоем оружии, которое поражает в воздухе, на воде, под водой, поражает беззвучно, незримо, без промаха?..

– Это очень интересно, шеф! Вы, я вижу, не только врач, но и талантливый техник.

– Машину придумали другие. А я только пробую ее… Так вот, – продолжает Абст, – я пришел, чтобы сказать: предстоит напряженная работа. В ближайшее время я жду гостей. Среди них мои друзья и кое-кто из тех, кому я подчинен. Они прибудут сюда, чтобы взглянуть на наше убежище. А потом все мы примем участие в важной операции. И я хочу просить вас удвоить старания по лечению фрейлейн Ришер. К их приезду она должна быть на ногах… Кстати, вы получите возможность тотчас же уехать.

«Тотчас уехать»! После разговора с Мартой Карцову до конца ясен смысл этих слов Абста.

– Какой срок, шеф? – спрашивает он, стараясь, чтобы голос звучал буднично, ровно.

– Не более недели. Семь—восемь дней.

– Я постараюсь.

– Очень хорошо. Спешите, Рейнхельт. Вас давно ждут в Германии.

– Спасибо. Один вопрос: я отправлюсь вместе с фрейлейн Ришер?

– Она останется. Вы встретитесь с ней позже. Некоторое время она еще побудет здесь. Вы встретитесь через полгода, и у вас будет о чем поговорить, не так ли?

И Абст дружески хлопает Карцева по колену.

– Спасибо, шеф. – Карцов выглядит смущенным. – Вы очень добры ко мне. Хотел бы я отплатить вам той же монетой.

– Вы и так делаете достаточно, Рейнхельт… Теперь о том, что касается лично вас. В хрупкой скорлупе вы преодолели десятки миль бурного моря. Выдержав это испытание, вы показали себя сильным и волевым человеком.

– Я только пытался спастись.

– Ну, ну, не скромничайте! Потом вы рискнули – оставили шлюпку и пустились вплавь, чтобы добраться до скалы. Вы были истощены, в море ревел шторм, но вы выдержали. Вы доплыли, а тот, другой, не смог. И я делаю вывод: вы не только волевой человек, но и отличный пловец. Вот я и подумал: а что, если наш молодой, энергичный врач обучится работе под водой? Чем он хуже Глюка или, скажем, меня самого? Надо только предоставить ему время попрактиковаться в пользовании респиратором, подводным движком и другими устройствами… Я правильно рассуждаю?

– Конечно, шеф.

– И у вас есть такое желание?

– Я согласен, – отвечает Карцов. – Более того, ваше предложение я расцениваю как большое доверие ко мне. Видно, мои акции идут в гору!

– Вот и отлично! – Абст встает. – К тренировкам приступите завтра. Я дам указания Глюку. Он будет вашим инструктором.

– Глюк – славный парень.

– Отлично! – повторяет Абст. – А теперь примите еще одного в вашу группу… Входи! – говорит Абст тому, кто все это время стоял в коридоре.

Человек переступает порог. Он в фланелевой рубахе и вязаных брюках.

Карцов всматривается в его бурое от загара лицо, обрамленное курчавыми черными волосами, и, хотя человек переодет, он узнает одного из тех, кого недавно встретил в туннеле: у незнакомца серьга в ухе.

– Его зовут Бруно, – говорит Абст. – Ложись, Бруно! – Он рукой показывает на нары: – Ложись и спи!

Человек направляется к нарам и укладывается – лицом вверх, разбросав руки, и закрывает глаза.

– Бедняга! – вздыхает Абст. – Сколько ни бились с ним – никаких сдвигов. К сожалению, безнадежен. Завтра вы исследуете его, Рейнхельт, и доложите результаты.

И он уходит.

Оставшись один, Карцов садится на койку, стискивает ладонями голову.

Так проходит несколько минут.

Новичок спит, ровно и глубоко дыша.

Карцов наклоняется к его лицу, исследует взглядом лоб, глазные яблоки, плотно прикрытые красноватыми веками, скулы, виски.

Никаких следов операции.

Он вновь, еще тщательнее, изучает лицо человека. Правое веко чисто. А на левом, вверху, почти под самой бровью, небольшая темная корочка. Будто присох комок бурой грязи.

Кровь!

Вот откуда проник в мозг тонкий режущий инструмент Абста. Итак, он расправился с очередной жертвой. А в подземелье ждут своей очереди еще четверо. Завтра, нет, может, уже сегодня их постигнет та же участь.

У новичка обнажена часть груди. На смуглой коже фиолетовые полосы. Татуировка? Карцов расстегивает воротник его рубахи. Да, татуировка. В центре груди искусно изображены скрещенные весла и водолазный шлем с круглым иллюминатором. А под рисунком текст: «Матерь божья, оберегай славного парня Бруно Гарриту. Специя, 1938 год».

Надпись на итальянском языке.

Карцов медленно идет в конец пещеры. Останавливается у спящего под табличкой «Марко». У Марко круглое лицо с мягким профилем, полные губы, русая борода. А глаза, как помнит Карцов, голубые, большие.

Когда-то в них жила, наверное, этакая хитроватая смешинка…

Кто он – серб, болгарин? Быть может, украинец?

Рядом лежит Зигмунд – это, вероятно, поляк. А сюда могут доставить и русских, и американцев, и англичан!

Карцову кажется – он видит германские лагеря военнопленных с обреченными на уничтожение людьми, видит агентов Абста, которые ворошат картотеки, опрашивают узников, щупают им мускулы… «Человеческий материал» отобран. Это специалисты, которых не нужно учить работе под водой. Их увозят и на подводных лодках доставляют сюда. Пленные не хотят служить врагу? Да Абсту и не требуется их согласие. Короткая безошибочная операция – и готов отряд смертников-торпедистов, которые послушны, не проявят недовольства, сомнения, страха!..

Карцов видит города в развалинах, пылающие деревни, взорванные заводы, дворцы, библиотеки. И всюду – трупы, тысячи трупов. Оставшиеся в живых будут низведены до состояния рабской покорности и отупения. Ибо победителям нужен рабочий скот. Так, по замыслу Гитлера, произойдет в Советском Союзе, затем в Европе и, наконец, во всем мире.

Надо ли удивляться тому, что творит в своем тайном логове Артур Абст? То, что он делает с несколькими десятками людей, Гитлер намерен совершить с миллионами.

Карцов поворачивается и бредет в свой угол. Присев на краешек койки, лезет в карман за сигаретой.

Внезапно он вскакивает на ноги, стискивает кулаки. Он вдруг понял замысел Абста, предложившего ему изучать ремесло водолаза. Он, Карцов, будет уничтожен не сразу, нет. Сперва он подвергнется операции и займет место на этих же нарах!