Текст книги "Возмездие (изд.1972)"

Автор книги: Александр Насибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 41 страниц)

Глава восемнадцатая

Время от времени из далёкого Остбурга пробивалась в Москву тоненькая прерывистая ниточка морзянки. Её всегда ждали, спешно расшифровывали. В предельно лаконичных сообщениях Аскер докладывал о ходе работы. Ему стремились помочь, ориентировали в обстановке, передавали специальную информацию.

Но последние недели связи не было. Напрасно лучшие радисты управления вызывали станцию Аскера. Она не отвечала. Генерал Лыков распорядился, чтобы эфир держали под наблюдением круглосуточно. И теперь операторы установок сменяли друг друга, не выключая аппаратуры. Однако все было тщетно. Керимов молчал.

Генерал понимал, сколь многочисленны причины, из-за которых возможно временное нарушение связи. Могло быть и так, что Керимов поставлен в положение, при котором не в состоянии выйти на связь в течение какого-то времени. Обстоятельства, словом, обычные для тех, кто работает во вражеском тылу. И все же Лыков нервничал, беспокоился, и это передалось другим работникам, связанным с операцией Керимова.

Лыков снял трубку и позвонил к радистам. Ответил Рыбин, который последние сутки почти не выходил из аппаратной, – если связь восстановится, он должен немедленно переговорить с разведчиком; для таких целей имелся специальный код.

– Молчит, – сказал Рыбин.

– Молчит. – Лыков помедлил. – Так вы в случае чего сразу же мне…

– Конечно, Сергей Сергеевич, – мягко сказал Рыбин, понимая состояние начальника.

Лыков положил трубку.

– Дела… – проговорил он.

Трудные выдались дни. Руководство уже дважды вызывало Лыкова: с операцией в Остбурге следовало торопиться, ибо советская разведка получала все новые данные, свидетельствовавшие о том, что фашистскими архивами интересуется не только она. Генерал понимал, что промедление может дорого обойтись. Но что он мог сделать сейчас? Только ждать. Ждать и надеяться на своего посланца.

Вновь прогудел телефон. На этот раз о Керимове справлялся полковник Чистов.

И опять потянулись часы ожидания. Шагая по кабинету, генерал раздумывал над тем, что могло произойти в Остбурге. Потом усилием воли заставил себя сесть за стол и заняться бумагами, которые уже давно принёс адъютант.

В шестом часу вечера он встал, запер документы, решив идти к радистам. Он понимал – там и без него предпринимается все, чтобы связаться с разведчиком. И все же…

В приёмной раздались быстрые шаги. «Рыбин», – подумал генерал.

Дверь распахнулась. Полковник Рыбин, улыбаясь, держал высоко в руке лист бумаги. Он рассказал: Керимов вышел на связь точно в установленный час. Перерыв был вызван неисправностью передатчика и поисками замены негодной детали. Разведчик сообщал об операции на конспиративной квартире гестапо и об истинной роли Макса Висбаха в деле с архивами. Тот показал, что тайника в Остбурге нет. Больм подтвердил показание Висбаха. После разоблачения Висбаха честность перебежчика Георга Хоманна доказана. Керимов просил учесть это.

Прогудел телефон начальника. Лыков протянул к трубке руку.

– Он уже знает, звонил, – быстро сказал Рыбин.

Лыков кивнул, снял трубку.

– Зайдите ко мне, – сказал начальник.

Генерал Лыков вернулся через полчаса. Он и Рыбин уселись за маленький столик у окна. Лыков положил перед собой лист бумаги, похлопал по нему рукой. Это было подготовленное специальной службой оперативное сообщение. Указывалось: в Берлине отмечено появление Фреда Теддера, доверенного лица руководителя иностранной разведки. Теддер был конспиративно принят начальником первого управления абвера, генералом Эрвином Лахузеном. Затем он исчез.

Сегодня Теддер объявился в Остбурге, где встретился, тоже тайно, с группенфюрером Гейнцем Упицем. Цель встреч не установлена.

– Неужели архивы? – спросил Рыбин.

– Да. – Лыков кивнул. – Очень может быть.

Как уже говорилось, органы государственной безопасности Советского Союза получили немало сведений о том, что иностранная разведка интересуется архивами германской секретной службы, особенно – архивами, относящимися к Востоку, стремится заполучить их в свои руки. Имелись данные о настойчивых попытках этой разведки установить контакт с работниками РСХА и абвера, отмечались встречи представителей двух разведок, происходившие в нейтральных странах.

И вот, когда на одном из участков деятельности советской разведки достигнут успех – ценой огромных усилий установлена истина о хранилище на Эльбе и можно приступать к подготовке операции по изъятию архивов – на пути майора Керимова и разведчиков, действующих в Карлслусте, возникло новое препятствие.

Особенно тревожило, что Теддер пошёл на такой рискованный шаг, как приезд во вражескую страну. Видимо, его хозяева форсируют события, решив завладеть архивами, чего бы это ни стоило.

Лыков вызвал полковника Чистова. Втроём они засели за разработку плана дальнейших действий. Надо было торопиться.

Глава девятнадцатая

1

На рассвете узники Освенцима, перевезённые в Остбург, были подняты, пересчитаны и отконвоированы на завод «Ганс Бемер». Здесь их уже ждали, развели по цехам и расставили с таким расчётом, чтобы на каждого пленного приходилось по два немца – последние обязаны были наблюдать за лагерниками. Кроме того, во всех цехах и пролётах вступили на дежурство наряды лагерной охраны, блокировавшие выходы из помещений.

В отделении токарных станков механического цеха в числе прочих пленных оказался Трофим Кныш – маленький худощавый человек лет тридцати пяти, тихий и невзрачный на вид. Но вскоре о нем узнал весь завод. Началось с того, что Кныш за два часа наладил большой многошпиндельный автомат, над пуском которого больше суток безуспешно бились заводские механики. Вскоре вокруг него собрались десятки немецких рабочих. Они с удивлением наблюдали, как русский снимал с обрабатываемой детали стружку невиданной толщины. К тому же станок вращался на скорости, которая почти наполовину превышала обычно допустимую.

В обеденный перерыв немецкие металлисты угощали Кныша сигаретами, кто-то из токарей поделился с ним едой, налил из термоса кофе. Все это, разумеется, делалось украдкой, ибо охрана не разрешала, чтобы пленные сближались с «вольными».

Во второй половине дня потребовались новые резцы и кое-какой инструмент. Вместе с двумя немецкими рабочими в кладовую отправился Кныш – мастер уже успел оценить светлую голову и золотые руки русского станочника.

Кладовщик Кребс отнёсся к Кнышу с неприязнью. Он считал, что пленные вообще не должны работать на неприятеля. Но уж если их к этому принудили, следует тянуть лямку, а не лезть вперёд и хвастать своим мастерством, ибо все это сильно смахивает на предательство.

Кладовщик с угрюмым видом наблюдал за тем, как пленный неторопливо отбирает нужные резцы, решительно откладывая в сторону те, которые по каким-либо причинам ему не нравятся.

– Бери, что дают, – не выдержал наконец Кребс. – Нечего копаться, словно жук в навозе.

Кныш поднял голову. Они встретились взглядами. В глазах кладовщика было презрение, во взоре пленного – вопрос. Он молча указал на один из забракованных им резцов, и Кребс, тоже опытный металлист, вынужден был признать, что резец действительно плох.

Выглядел пленный неважно. Кребс с невольным сочувствием оглядел его тонкую шею, жёлтое лицо с острыми скулами и глубоко ввалившимися глазами.

«Он ведь страшно голоден», – подумал кладовщик, отошёл к столику и, вернувшись, положил перед Кнышем кусок хлеба, яйцо и две картофелины.

Пленный посмотрел на еду, затем вопросительно взглянул на кладовщика.

– Бери, – сказал тот, отводя глаза, – бери, тебе это будет кстати…

Кныш понимающе кивнул и быстро спрятал еду под одежду.

Кребс тронул его за плечо, замотал головой.

– Здесь поешь, – сказал он. – Там могут отнять. Да ещё и зуботычин надают.

Пленный не согласился. Мешая украинские и немецкие слова, помогая себе мимикой и жестами, он пояснил, что должен передать еду товарищам. Сам он поел немного – накормили в цехе. А вот товарищи… им очень нужна еда!

Кребс кивнул, отвернулся.

Отобрав инструмент, посидели, покурили. Рабочие, которые пришли вместе с Кнышем, стали его расспрашивать. Вступил в беседу и Кребс.

Пленный охотно отвечал на вопросы. В его семье все токари: дед, отец, два брата и вот он сам. Ему приятна похвала немецких станочников. Но это вряд ли заслуженно. Вот если бы они видели его отца!.. Незадолго перед войной отец с семьёй переехал с Украины на Урал. Отец славился мастерством на Украине, стал известен и на новом месте. Он простой рабочий, но к нему приезжали советоваться профессора из Москвы!

Урал… Кребс напряг память и с трудом выговорил сложное слово: Златоуст. Вслушиваясь в его быструю речь, Кныш кое-как понял, что кладовщик знает немного об Урале и весьма ценит златоустовскую сталь. Кребсу приходилось иметь с ней дело, и он считает, что та сталь ничуть не хуже знаменитой немецкой из Золингена.

Вечером мастер доложил о Кныше инженеру, тот – директору завода. Кюмметц был доволен. Подумать только, в первый же день выявился такой талант! Надо продолжать поиски других способных рабочих с Востока. Нет сомнения, что такие найдутся. Да, по всему выходит, что он не зря съездил в Аушвиц.

Наутро директор побывал в цехе и убедился, что новый русский токарь и в самом деле работает великолепно. Чтобы подзадорить других, Кюмметц объявил: пленному назначается полуторный пищевой рацион и дарится двадцать марок.

Помощник начальника лагерной охраны, в свою очередь, сказал, что разрешает старательному и трудолюбивому рабочему свободный выход из цеха на заводской двор, где имеется лавочка, а также освобождает его от всех лагерных работ.

Трофим Кныш счастливо улыбался и подобострастно кланялся директору и офицеру.

Лагерники, находившиеся в цехе, молча наблюдали за этой сценой. Иллюзий насчёт добросердечности и гуманности нацистов у них не возникало – только сегодня утром эсэсовцы расстреляли пленного, который вышел на поверку без обуви, украденной у него ночью.

2

Аскер вкатил машину на заводской двор, остановил у гаража. Он только что привёз Кюмметца и, пользуясь свободным временем, собирался сменить в моторе масло.

Он поднял капот мотора и принялся за дело.

За действиями шофёра внимательно наблюдал из окна цеха пленный Кныш. Появление директорского автомобиля взволновало его. Он вернулся к работе, несколько минут сосредоточенно размышлял, потом остановил станок и вышел.

Кныш подошёл к Аскеру, когда тот, расстелив на земле резиновый коврик, уже приготовился было лезть под автомобиль. На ломаном немецком языке Кныш попросил разрешения помочь и, не дожидаясь ответа, взял разводной ключ и скользнул под машину.

Аскер был озадачен. Он присел на корточки, заглянул вниз и пододвинул пленному железный противень.

– Возьмите, – сказал он, – поставьте под картер и отвёртывайте пробку.

Кныш принялся орудовать инструментом. Вскоре из картера хлынула тяжёлая чёрная струя.

– Откуда вы? – спросил Аскер. – Доставлены из Аушвица?

– Точно, – сказал пленный по-русски. – От сержанта Авдеева.

Что это – провокация? В первое мгновение Аскеру показалось, что так оно и есть. Но если немцы установили его подлинное лицо, да ещё каким-нибудь образом выяснили взаимоотношения с Авдеевым, они бы не стали производить проверку. Это ни к чему. Его взяли бы сразу. Значит, не провокация. Что же тогда?

– Товарищ гвардии старший лейтенант, – продолжал пленный, – Авдеев наказал…

– Тихо, ты!

Аскер оглянулся. Мимо проходила группа рабочих. Из-под машины видны были их ноги – чуть согнутые, ступавшие короткими судорожными шагами. Очевидно, рабочие несли какую-то тяжесть.

– Товарищ гвардии старший лейтенант, гляньте-ка, – прошептал Кныш.

Аскер увидел, как пленный извлёк из-под одежды кинжал с блестящей витой ручкой.

– Ваш? – тихо спросил Кныш. И, видя, что собеседник не отвечает, сам же заключил: – Ваш ножик!

– Спрячь!

Кныш убрал нож.

– Наказал вам доставить. Вроде, значит, пароля.

Аскер испытующе оглядел лагерника. Тот лежал на боку, худой, жёлтый, и, не мигая, смотрел ему в глаза. И вдруг Кныш заплакал. Как-то сами собой побежали по лицу слезы, закапали с остренького носа, и сухой, пыльный асфальт мгновенно впитывал их, будто промокательная бумага.

– Не сомневайтесь, – захлёбываясь, нервно дёргая шеей, проговорил он, – не брешу, не предатель я…

– Как звать? – спросил Аскер.

– Чего?

– Имя, говорю, как?

– Кныш – фамилия. А имя – Трофим. Старшина Трофим Кныш!

– А где Авдеев?

– Там остался. Он из колхозников. А сюда мастеровых брали. Как узнал, что меня отправляют, наказал разыскать вас. Приметы сообщил. «Будешь, сказал, действовать, как мой командир велит». Да я ведь не один. Ребят двадцать наберётся, все – хоть в огонь!

– Оружие?

– Было, осталось в лагере. Авдеев-то побег готовит… Однако ножи поделать можем.

– Погоди с ножами. Встретимся завтра. У тебя когда перерыв?

– Вроде бы в два часа.

– Буду здесь. Как увидишь, что снимаю аккумулятор, так сразу и выходи. Подзову долить жидкости, тогда и поговорим… И – обо мне ни звука. Ни единой душе.

– Могила!.. Товарищ гвардии старший лейтенант, шкура тут одна есть. Стучит. Как быть?

– Точно, что стучит?

– Засекли.

– Тихо убрать сможете?

– Сможем.

– Убирайте, – жёстко сказал Аскер.

Струя масла из картера становилась все тоньше. Кныш завозился под машиной, готовясь вылезать.

– Завод-то знаете какой важный! – свистящим шёпотом проговорил он.

– Важный? – переспросил Аскер, занятый своими мыслями. – Какой завод?

– Да этот самый. Фаустпатроны, делают. Танки наши жечь. Бают, фронт больше половины фаустов отсюда получает. И снаряды тоже. Верно?

– Верно.

– Так чего же мы?… Поднять его на воздух, завод-то! Самим пропасть, а завода этого дьявольского чтобы не стало!

Аскер не ответил.

Струйка масла из картера иссякла. Теперь только редкие тяжёлые капли беззвучно падали в почти полный противень.

– Слушай, – шепнул Аскер, выползая из-под машины, – может случиться, к тебе подойдёт человек и скажет: «Три и четыре». Ты ответь: «Четыре и три», и тогда выполняй, что он потребует. Понял?

– Да.

Аскер вылез и начал возиться с мотором. Кныш завернул пробку картера, вытолкнул противень из-под колёс, понёс к сточной канаве, опорожнил. Потом он ушёл.

Аскер остался у машины, заливая в мотор свежую смазку.

3

Поздний вечер. На затемнённых улицах Остбурга почти не видно прохожих. Дома стоят безмолвные, мрачные – в них ни огонька. Иные будто слепцы – пустыми глазницами зияют чёрные провалы окон. Это результаты бомбёжек, пожаров. Тишину нарушают лишь шаги патрулей да возникающий временами унылый скрежет – ветер раскачивает в развалинах куски бетона, повисшие на прутьях арматуры, и они трутся об искорёженное, ржавое железо. А над городом – луна в рваных облаках, и это усугубляет картину тревоги, холода, запустения…

Несколько раз пытался Аскер встретиться с Шубертом, но это никак не удавалось. Обстановка была сложной. Война придвинулась вплотную к границам Германии, и в городе свирепствовали гестапо и СД. Шуберту пришлось покинуть свою основную квартиру – в её районе были замечены подозрительные личности. На время, пока ему готовили новое надёжное убежище, он перешёл в домик у железнодорожного моста.

И вот сегодня Шталекер, улучив момент, шепнул Аскеру, что вечером Шуберт ждёт его.

Они были одни в комнате. Шуберт рассказывал о последних событиях в городе. Подпольщики помогли бежать большой группе советских и польских пленных, заключённых в расположенном близ Остбурга лагере. Беглецы мелкими партиями переправляются на Восток, в Польшу, к партизанам.

– А теперь могу показать вот это. – Шуберт вынул сложенный вчетверо лист бумаги. – Моя самая большая гордость.

Он бережно развернул и разгладил бумагу. Это был газетный лист. Разведчик осторожно придвинул его к себе. Под заголовком теснились короткие заметки, рассказывающие об истинном положении на фронтах и внутри страны.

Аскер поднял на собеседника заблестевшие глаза.

– Где печатали?

– Скажу – не поверите.

– Все же?

– В типографии «Остбургер цейтунг».

Аскер представил, сколько потребовалось отваги, хитрости, мастерства, чтобы под носом у врага набрать, сверстать и оттиснуть несколько сот экземпляров подпольной антифашистской газеты. Он взволнованно протянул Шуберту руку.

– Теперь говорите вы, – сказал Шуберт. – У вас что-то важное?

– Должен отправиться в Карлслуст.

– Когда?

– Как можно скорее. Москва предупреждает: в Карлслуст едет видный контрразведчик генерал Зейферт, шеф группенфюрера Упица. Есть данные, что они собираются там встретиться. Это многое может прояснить.

– Пожалуй, вы правы. А когда думаете перебираться?

– Видимо, дня через два.

– Поездом?

– Да. Теперь, когда освоился здесь, это несложно. Все подготовил – документы и прочее. – Аскер сделал паузу, придвинулся к Шуберту. – Можно сделать так, чтобы кладовщик Кребс доложил в гестапо о моей с ним беседе по поводу сварочных аппаратов?

– Шуберт вопросительно посмотрел на Аскера.

– Я поясню. – Аскер привычно потрогал переносицу. – Понимаете, очень полезно, чтобы контрразведка…

– Все понял. Надо, чтобы они уверились, будто вы «клюнули» и ищете в Остбурге?

– Да. Это может отвлечь их внимание от Карлслуста, облегчить нашу работу.

– Короче, хотите применить их же оружие?

– А почему бы и нет? Но это можно сделать лишь в одном случае: если Кребс абсолютно надёжен.

– Надёжен, – сказал Шуберт. – Под наблюдением каждый его шаг. И потом, он ведь так и не позвонил насчёт вас. А это было серьёзным испытанием, правда?

– Конечно.

– Значит, принципиально решили. Но я ещё поговорю со Шталекером.

– Хорошо. – Аскер смолк, побарабанил по столу пальцами. – Месяц назад вы сказали, что готовите взрыв «Ганса Бемера». Завод будет уничтожен?

– Обязательно.

– За чем задержка?

– Видите ли, смущает одно обстоятельство – неизбежная гибель большого числа рабочих и пленных.

– Этого нельзя допустить. Но завод должен быть выведен из строя.

И Аскер рассказал о своей беседе с Кнышем.

– Сначала сложной проблемой казалась взрывчатка: ведь её потребуется много, – пояснил Шуберт. – Но потом мы поняли, что она есть на заводе.

– Склад готовой продукции?

– Да. Территория склада – запретная зона. Из наших там бывает только Карл Кригер. Поэтому операцию поручили ему. В принципе все готово. Вот только… как быть с рабочими? Более тысячи людей погибнет! Правда, решено взрывать завод в ночное время, когда бездействует ряд цехов и пролётов, не работают и пленные, но все же жертв будет много…

– Жертвы не обязательны.

Шуберт поднял голову, вопросительно поглядел на Аскера.

– Не обязательны, – повторил тот. – Ведь, кроме заводского бомбоубежища, есть поблизости и другое?

– За воротами, метрах в пятистах.

– Так… – Аскер задумался. – Я кое-что проверю, подсчитаю. – Он положил руку на плечо Шуберту. – Кажется, все будет в порядке! Я ещё подумаю, и тогда все изложу Кригеру, если, конечно, вы не возражаете.

Затем Аскер сообщил о появлении в Берлине и Остбурге Фреда Теддера, о встречах его с генералом Лахузеном и группенфюрером Упицем.

– Теддер и сейчас в Остбурге? – спросил Шуберт.

– Был. А сегодня, кажется, уехал. Уехал или уезжает. Вместе с Упицем. – Аскер встал. – Ну, мне пора.

Поднялся и Шуберт.

– Многое бы хотелось сказать вам. – Он помолчал. – Но бывает… и слов не подберёшь, правда?

Глава двадцатая

1

Новый руководитель остбургского гестапо оберштурмбанфюрер Готхард фон Зутель прилагал все старания, чтобы распутать дело о загадочном убийстве своего предшественника Больма и других работников контрразведки. На это были брошены лучшие силы. Им был объявлен приказ, который гласил, что добившиеся успеха будут повышены в чине и представлены к награде.

Вскоре после происшествия, когда группенфюрер Упиц зашёл зачем-то к фон Зутелю, секретарь начальника доложил, что просит приёма штурмфюрер Торп. Фон Зутель нерешительно взглянул на генерала. Тот кивнул.

– Примите его, – сказал Упиц. – Это способный человек. Посмотрим, что ему надо.

Секретарь впустил Торпа. При виде генерала на красивом лице штурмфюрера появилось выражение смущения и растерянности, хотя Торп специально спланировал визит так, чтобы в кабинете шефа был и группенфюрер Упиц.

– Мы слушаем, – сказал генерал. – Выкладывайте, Торп, что там у вас стряслось?

– Я бы хотел поговорить о трагической гибели штандартенфюрера Больма и других…

– Не гибель, а убийство, – поправил Упиц.

– Да, господин группенфюрер, именно – об убийстве. Причём убийстве, совершённом русской разведкой!

– Ого! – Упиц вынул изо рта сигарету, сплюнул в стоявшую в углу кабинета урну, обернулся к офицеру. – Вы говорите любопытные вещи, Торп.

– Я убеждён, что работали русские, господин группенфюрер.

– И сумеете доказать?

– Полагаю, да… Третьего дня в крипо явился некто Ларх, содержатель бара «Нибелунги», что находится близ завода «Ганс Бемер». Ларх связан с полицией, у него намётанный глаз. И он рассказал: за несколько часов до той самой трагической гибели…

– Убийства, Торп!

– Да, простите меня, убийства… Так вот, часа за три-четыре до этого он повстречал Макса Висбаха… Ведь Висбах исчез в ту же ночь, и только слепой не видит, что оба происшествия связаны между собой.

– Дальше, Торп.

– А Макс Висбах был в кабачке не один! Он сидел с человеком…

– Кто был тот, другой?

– Ларх этого не знает.

Упиц шагнул вперёд, наклонил голову. Его длинные, тяжёлые руки задвигались, шея напряглась.

– Не знает? – прорычал он. – Так какого же дьявола…

– Не знает Ларх, но зато знаю я, – быстро сказал Торп. – Ларх описал спутника Висбаха – его рост, комплекцию, манеру держаться. Многое сходится с обликом человека, которого обрисовала Лизель Ланге, и я подозреваю, что это был мнимый капрал Краузе. Короче – нити ведут к её муженьку, Герберту Ланге.

– Но его нет в живых.

– Нет Ланге – есть Шталекер, самый близкий дружок покойного, господин группенфюрер.

– Вы наблюдаете за Шталекером два с лишним месяца, а данных против него нет.

– Не было!

– Ого! Есть новости?

– Да, господин группенфюрер. Я только что вернулся из лагеря военнопленных, которых привёз из Аушвица директор Кюмметц. Ездил на встречу с агентом Цюпой. Возможно, вы помните такого?

– Ну-ну, продолжайте!

– Цюпа донёс: обнаружен кинжал, который был в Аушвице у заключённого по имени Андрей.

– Погодите… Кинжал с витой рукояткой?

– У вас отличная память, господин группенфюрер.

Торп сделал паузу, как бы собираясь с мыслями, украдкой взглянул на Упица. Тот был явно заинтересован.

– Нынешнего владельца кинжала зовут Трофим Кныш, – продолжал Торп. – Цюпа установил все это вчера. А сегодня Кныш шептался… Как вы думаете, с кем?

– Со Шталекером? – воскликнул Упиц.

– Да, с ним! – Торп подошёл к столу. – Теперь проглядим всю цепочку, господин группенфюрер. Если предположить, что звенья её составляют Краузе, которого ищем, Ланге и Шталекер, далее – Андрей и Кныш, то недостаёт только одного звена – мы не знаем, от кого Андрей получил кинжал.

– Теперь и не узнаете. Над этим пленным тщетно работали лучшие специалисты. Он отправился к праотцам, так и не разжав рта… Но все равно, сейчас легче. Займитесь Шталекером и другим… Как его?…

– Кныш. – Торп обернулся к своему шефу: – Господин оберштурмбанфюрер включил меня в группу по расследованию убийства штандартенфюрера Больма и других. Я хочу просить, чтобы мне предоставили возможность действовать самостоятельно. Убеждён: так будет полезнее.

– Хорошо, – сказал генерал. – Вам это разрешается, Торп. Докладывать будете лично оберштурмбанфюреру фон Зутелю. Я бы хотел, чтобы и меня держали в курсе дела, но скоро уезжаю. В Карлслуст прибыл мой шеф, он вызывает меня.

– Что вам ещё потребуется? – спросил Торпа фон Зутель.

– Пусть за мной закрепят полдюжины агентов из числа наиболее проворных.

– Хорошо.

Торп вышел.

Он не стал ждать, пока подберут и назначат людей. Это сделают без него, и он встретится со своими помощниками позже. А пока следует, не теряя времени, отправиться на завод «Ганс Бемер», чтобы ближе приглядеться к пленному Кнышу. Что касается Шталекера, то наблюдение за ним будет усилено. Торп вспомнил, как однажды довёл механика до завода, а потом тот каким-то непостижимым образом исчез оттуда. Тогда Торп думал, что просто проглядел его в толпе рабочих. Но сейчас, после всего, что он узнал, дело оборачивалось по-другому.

Часы на городской башне пробили полдень. На безоблачном небе ярко светило солнце. С Эльбы чуть тянул ветерок. Денёк выдался на редкость тёплый. Торп расстегнул пиджак, заломил на затылок шляпу, глубоко засунул руки в карманы и, насвистывая, неторопливо двинулся к заводу.

Настроение у контрразведчика было отличное. Беседа с Упицем и фон Зутелем, на которую он возлагал много надежд, прошла как нельзя лучше. Он ловко придумал – устроить так, чтобы в кабинете были они оба. Вот так и делается карьера. Несколько раз удачно встретиться с начальством и понравиться, затем чётко выполнить оперативное задание. И дело в шляпе!.. Нет, что ни говори, а держался он молодцом и дал-таки понять, что тоже чего-нибудь стоит! Особенно удачно получилось насчёт цепочки. Как это?

Торп замедлил шаги, припоминая.

Ага! Краузе, Ланге и Шталекер, затем Андрей и Кныш.

Он вынул маленькую книжечку, аккуратно вписал фамилии, соединив их знаками тире. Да, все получилось как надо. Если бы установить ещё бывшего командира лагерника Андрея!..

2

В тот час, когда штурмфюрер Адольф Торп, закончив беседу со своими начальниками, шёл по улице, Аскер был на заводском дворе у автомобиля.

Подошла разносчица бумаг.

– Господина Губе вызывает заведующий канцелярией.

Аскер улыбнулся девушке, вытер руки и неторопливо направился к конторе.

Вот и контора – двухэтажное здание, с наружной железной лестницей, узкие ступени которой до блеска вытерты подошвами заводских служащих.

Кригер принял Аскера в своём кабинете – небольшой комнатке, примыкавшей к общему помещению, где сидели счетоводы. Войдя, Аскер снял и оставил на подоконнике фуражку. Кригер протянул конверт.

– Возьмите, – негромко сказал он, – здесь билет на завтрашний поезд в Карлслуст.

Аскер спрятал конверт.

– Спасибо, – проговорил он, пожимая Кригеру руку. – Вы так помогли мне. Не знаю, удастся ли расплатиться…

– Вы делаете для немцев во сто раз больше. Чем бы кончила Германия, да не только она, но и все человечество, не будь вашей армии, вашего народа!

– С Шубертом мы условились, что отыщем друг друга после того… ну, словом, когда все это будет позади, – продолжал Аскер. – А как встретиться с вами? Я бы хотел представить Шуберта, Шталекера, вас моим друзьям, семье, чтобы все знали…

Аскер не закончил. Потянувшись за фуражкой, он вдруг замер, глядя на заводской двор. Кригер видел, как напряглись его плечи и шея.

Кригер посмотрел в окно. По двору шёл человек в штатском костюме – он миновал проходную будку и теперь направлялся к зданию заводоуправления.

– Кто это? – спросил Кригер.

– Тот, что меня преследовал!.. Глядите, он поднимается сюда!

– Быть может, к директору завода?

– Кюмметц дома – час назад я сам отвёз его. Не найдя директора, он может зайти к вам!

– Может, – произнёс Кригер. – Что же делать? Вам некуда уходить – столкнётесь с ним в канцелярии или у выхода… Минуту! – Он отпер тонкую дощатую дверь в боковой стене кабинета. – Скорее сюда!

Аскер вошёл и оказался в крохотной каморке, заставленной стеллажами и папками. Дверь закрылась, щёлкнул замок.

Вскоре в кабинет постучали.

– Прошу, – сказал Кригер.

Вошёл Торп. Он кивнул управляющему, уселся и показал удостоверение.

– Чем могу служить? – спросил Кригер.

– Кажется, вы состоите в НСДАП?

– Кроме того, я член СС.

– Знаю. – Торп зажёг сигарету. – Меня интересуют ваши механики.

– Их много, – осторожно сказал Кригер.

– Начнём с Отто Шталекера.

– Я не совсем ясно себе представляю… Что вас интересует?

Аскер, которому было слышно каждое слово, понял: Кригер хитрит, тянет время, стараясь выведать, что известно контрразведке о Шталекере.

В кабинет постучали. Вошла разносчица бумаг.

– Пусть нам не мешают, – проговорил Торп. – Не принимайте никого.

Кригер понимающе кивнул.

– Я занят, Лотта, – сказал он. – Сюда не входить и никого не впускать.

– О Шталекере хочу знать как можно больше, – проговорил Торп, когда дверь за девушкой затворилась.

Кригер сообщил, когда Шталекер был принят на завод, где и кем работает. Подумав, прибавил, что механик не имеет детей, хотя много лет женат.

– Это все?

– Я только заведующий канцелярией. – Кригер развёл руками. – А на заводе свыше трех тысяч рабочих, не считая пленных…

– Ну, а что вы скажете о шофёре директора завода?

Торп хорошо знал, что личность нового шофёра была тщательно проверена и сотрудник полиции, наводивший справки, установил, что с Генрихом Губе все в порядке. Вопрос о Губе он задал как-то механически, непроизвольно. И, наблюдая за собеседником, с удивлением заметил: будто тень промелькнула по лицу заведующего канцелярией. Почему? Чем встревожен сидящий перед ним человек?

Между тем Кригер напряжённо размышлял. Сначала Шталекер, а теперь и Губе! Кто ещё стал извес тен геста по? И что именно известно?…

– Губе я знаю ещё меньше, чем Шталекера, – равнодушно проговорил он. – Господин директор взял его совсем недавно, и я не успел…

– Личные дела на Шталекера и Губе у вас? – прервал Кригера контрразведчик. – Дайте мне взглянуть на них. Там, разумеется, есть и фото?

– Да.

– Дайте эти папки. Побыстрее, пожалуйста, – повысил голос Торп, видя, что собеседник не торопится.

– Хорошо. – Кригер встал, решая, как действовать дальше.

– Куда вы?

– Дела работников завода хранятся в этой комнатке.

– А-а! – Торп кивнул.

Кригер отпер боковую дверь, вошёл. Аскер стоял у стеллажа. Они встретились взглядами. Разведчик сделал выразительный жест. Кригер согласно кивнул.

Он извлёк пистолет из заднего кармана брюк, переложил его за пазуху, взял с полки первую попавшуюся папку и вернулся в кабинет.

– Кажется, стучат, – проговорил он, прислушиваясь. – Лотта!

Девушка приоткрыла дверь.

– Лотта, мы заняты, никого не впускать.

– Я знаю, господин заведующий, вы уже распорядились.

Тогда Кригер положил на стол папку. Торп придвинул её к себе, раскрыл. Аскер скользнул в кабинет за спиной Торпа, неслышно приблизился и оглушил его ударом в голову.

– Добейте, – прошептал Кригер, глядя, как Аскер поддерживает потерявшего сознание фашиста.

– Не здесь!.. Куда его можно отвезти?

– Есть одно место. – Кригер сорвал трубку телефона, набрал номер.

– Третий цех? Говорит Кригер. Срочно пришлите ко мне механика Шталекера.

И он положил трубку.

Торп, который сидел на стуле, поддерживаемый Аскером, зашевелился, застонал. Кригер подошёл и рукоятью пистолета ударил его в затылок.

– Приходится так… – сказал Аскер. – Он бы с нашими не церемонился.