Текст книги "В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России"

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Стабилизировались отношения России со странами не только Запада, но и Ближнего Востока. Посольство Пакизе Имам Кули-бека (1596–1597 гг.) преследовало чисто коммерческие цели. В ответ на него весной 1597 г. русское правительство направило в Иран кн. В. В. Тюфякина для заключения договора о союзе. На пути к шахскому двору оба посла умерли [646]646
  Бушев, с. 267–320.


[Закрыть]. Позволительно сомневаться в том, что в то время в планы русского правительства входило намерение начать войну с Турцией.

В целом внешняя политика правительства Годунова в 1591–1598 гг. отличалась четкой линией и имела задачей помочь стране путем обеспечения мирных отношений с соседними странами сосредоточить усилия на борьбе с затяжным экономическим кризисом.

Для осуществления внутриполитических преобразований необходимо было иметь надежный, хорошо работающий государственный аппарат. Годунову удалось привлечь к работе в нем опытных администраторов и добиться некоторой стабилизации его личного состава. Боярская дума практически не принимала участия в решении важнейших государственных дел. Она имела «парадное» значение. Члены Думы осуществляли то, что было решено Борисом Годуновым и его ближайшими советниками. Бояре присутствовали на посольских приемах, одобряли заранее принятые решения, участвовали в торжественных обедах, которые устраивал Борис. Возглавляли они наиболее значительные полки, стоявшие «на берегу» или в порубежных районах на западных и северо-западных границах. По традиции во главе наместнического аппарата в крупнейших городах стояли также бояре. Здесь их полномочия были довольно значительными.

Боярская дума пополнялась фактически только в 1591–1592 гг. В декабре 1592 г. «сказано» было боярство кн. И. И. Голицыну. Тогда же боярином стал кн. Б. К. Черкасский, а ранее (в апреле) – кн. В. А. Гагин. Двое из этих бояр принадлежали к романовскому кругу, которому демонстративно покровительствовал Борис (Б. К. Черкасский был женат на одной из дочерей Н. Р. Юрьева). К маю 1597 г. из окольничих боярином стал кн. Ф. И. Хворостинин [647]647
  РК 1559–1605 гг., с. 293, 290 (последнее упоминание В. А. Гагина в разрядах); РК 1475–1598 гг., с. 462, 516.


[Закрыть]. Несколько увеличилось число окольничих. 4 апреля 1591 г. окольничество «сказано» было С. Ф. Сабурову, к июлю 1591 г. – Н. И. Очину-Плещееву, к лету 1592 г. – М. Г. Салтыкову. К апрелю 1592 г. окольничим стал кн. И. В. Гагин, к весне того же года – кн. И. С. Туренин, к марту 1593 г. – Я. М. Годунов. 15 апреля 1593 г. «сказано» было окольничество кн. А. И. Хворостинину, а в 1594/95 г. упоминается окольничий Д. И. Вельяминов [648]648
  Э, л. 758; ср. РК 1559–1605 гг., с. 290 (14 апреля 1592 г.); с. 290, 291, 295; РК 1475–1598 гг., с. 439, 448, 466, 471, 491. Н. И. Очин-Плещеев последний раз упомянут в разрядах осенью 1593 г., А. И. Хворостшшн – в 1595/96 г. (РК 1475–1598 гг., с. 461, 564). Последнее упоминание о И. С. Туренипе – весна 1594 г. (Самоквасов, т. II, с. 515).


[Закрыть]. Подавляющее большинство этих лиц были близкими к Годунову (представители клана Сабуровых – Годуновых – Вельяминовых, а также убийца И. П. Шуйского кн. И. С. Туренин и кн. А. И. Хворостинин).

Назначения в Думу 1591–1592 гг. объясняются тем, что Борис в сложной обстановке, вызванной смертью Дмитрия и московскими пожарами, пытался очередной раз консолидировать силы феодальной знати. Именно тогда снова при дворе появились князья В. И. и Д. И. Шуйские [649]649
  РК 1475–1598 гг., с. 459.


[Закрыть]. и возвращен был из опалы Б. Я. Бельский.

В корпорации думных дворян изменения произошли сразу же после коронации Федора. В 1583/84 г. Б. В. Воейков отправлен был в Пронск и затем надолго исчез из разрядов. В 1586 г. постригся в монахи М. А. Безнин. После 9 декабря 1586 г., но до 8 апреля 1587 г. (по данным Ю. Н. Мельникова) лишился чина его родич печатник Р. В. Алферьев. К 1 июня 1587 г. этот чин был уже у В. Я. Щелкалова. В 1589 г. думными дворянами были Р. М. Пивов, И. П. Татищев, Ф. А. Писемский и Е. Л. Ржевский. Оставался думным дворянином Д. И. Черемисинов, но чаще он упоминается как казначей [650]650
  РК 1475–1598 гг., с. 342, 414; ЦГАДА, ф. 79, кн. 16, л. 88; кн. 17, л. 271, 271 об.; кн. 18, л. 4 об. Б. В. Воейков служил в далеком Санчурске в 1593/94—1594/95 гг.; Р. М. Пивов и И. П. Татищев были думными дворянами в 1585 г.; Ф. А. Писемский последний раз упоминается в разрядах в 1591 г. (РК 1475–1598 гг., с. 436, 494, 364, 453).


[Закрыть]. По боярскому списку 1588/89 г. думными дворянами числились Р. М. Пивов, И. П. Татищев и Р. В. Алферьев [651]651
  Боярские списки, ч. 1, с. 105.


[Закрыть]. Думные дьяки стали принимать все более активное участие в работе Думы. «Ближней думы большой дьяк» Андрей Щелкалов с 1570 по 1594 г. являлся фактическим руководителем Посольского приказа и всей дьяческой администрации вообще. Это был крупнейший деятель государственного аппарата. После воцарения Федора он сначала поддерживал Н. Р. Юрьева, а потом полностью перешел на сторону Бориса, который сумел оценить его административные способности и доверял ему важнейшие государственные дела. А. Щелкалов, писал И. Масса, «был такой пронырливый, умный и лукавый, что превосходил разумом всех людей. Борис был весьма расположен к этому дьяку… и этот дьяк стоял во главе всех дьяков во всей стране, и по всей стране… ничего не делалось без его ведома и желания». Щелкалов отличался большой трудоспособностью. По словам Массы, он работал как «безгласный мул» [652]652
  Масса, с. 45. Впрочем, Варкоч в 1589 г. писал, что Борис «всей душой ненавидит» Щелкалова (Донесение, с. 104). А. и В. Щелкаловы упоминаются в боярском списке 1588/89 г. (Боярские списки, ч. 1, с. 106).


[Закрыть].

Причины выхода в отставку А. Я. Щелкалова в мае 1594 г. не вполне ясны. С. Ф. Платонов усматривал их в «тайных сношениях с Варкочем». Возможно, «большой дьяк» просто состарился (упоминается в источниках с 50-х годов XVI в.). Место Андрея Щелкалова занял его брат Василий, который, по мнению И. Массы, уступал ему в дарованиях [653]653
  Платонов. Очерки, с. 170; Масса, с. 45. 3 мая 1594 г. А. Щелкалов участвовал в приеме послов (Шереметев. Царевна, с. 37–44). Сохранилась «отпись» Щелкалова в Боголюбов монастырь в Москве 1596/97 г. (АГР, т. I, № 96, с. 291). Василий Яковлевич Щелкалов был женат на сестре близкого к Борису Никифора Чепчугова (Кобеко Д. Щелкаловы и Чепчуговы. – РС, 1901, № 3, с. 711–713; его же. Дьяки Щелкаловы. – ИРГО, вып. 3. СПб., 1909, с. 78–87).


[Закрыть]. После отставки Р. В. Алферьева Щелкаловы стали хранителями государевой печати (печатниками).

Посольский приказ был как бы штабом государственного аппарата и привлекал для участия в делах внешнеполитического характера всех виднейших дьяков. Дьяки присутствовали на приемах послов и отправлялись с миссиями за рубеж. Так, крупнейшей фигурой после А. Щелкалова был дьяк Дружина Петелин. Наряду с работой в других приказах он был участником крупнейших посольств и приемов. В июне 1582 г. Дружина Петелин ездил в Речь Посполитую; в апреле 1583 г. присутствовал на съезде со шведскими послами на р. Плюссе; в 1583–1584 гг. участвовал в приеме английского посла Д. Боуса; снова и неоднократно ездил в Речь Посполитую (в ноябре 1584, апреле 1585, июне – октябре 1586, июле – сентябре 1587 г.); вел переговоры с патриархом Иеремией (июль 1588 г.), крымскими (август 1588 г.), иранскими (июнь 1590 г.) и польскими (февраль – март 1593 г.) послами. Это был, по словам Флетчера, «человек весьма замечательный… по уму и расторопности в делах политических». Не исключено, что Петелин и Щелкаловы находились между собой во враждебных отношениях. Во всяком случае в 1597/98 г., по словам В. Щелкалова, «дияк Дружина Петелин, как был в дияцех в Казанском дворце, мстя ему, Василью, по недружбе, что он извещал на него… многие изменные дела, стакався Большого приходу з дьяком со Жданом Порошиным». Зато «дружили» Щелкаловы с Шереметевыми, Голицыными, а ранее с Н. Р. Юрьевым [654]654
  Веселовский. Дьяки, с. 408–409; Садиков. Очерки, с. 402; Боярские списки, ч. 1, с. 106; Флетчер, с. 36 (назван Пантелеевым); РК 1559–1605 гг., с. 97; РИС, т. 2, с. 127–128 («Голицыны Щелкаловым друзи и сватье»).


[Закрыть].

Второй важнейший из приказов – Разряд, генеральный штаб русских войск, с начала 1577 по 1594 г. возглавлял Василий Щелкалов. При нем разрядные обязанности исполняли дьяки А. Клобуков (в декабре 1578 г. попал в плен), И. Стрешнев (29 августа 1578, 1578/80 г.), а также Сапун Аврамов (с сентября 1578 г.), совмещавший разрядную работу с выполнением других поручений. После ухода В. Щелкалова в Посольский приказ Сапун (ставший к 1593 г. думным дьяком) возглавил Разряд. Разрядные функции выполняли и другие дьяки, в их числе Д. Петелин (1589 г.), Неудача Ховралев (возможно, с 1588/89 по осень 1591 г.), В. Нелюбов-Суков (с 1592 по 1598 г.), Захарий Свиязев (с 1593/94 по 1596/97 г.) [655]655
  Лихачев. Дьяки, с. 232–233, 471–511; АФЗХ, ч. II, № 367, с. 410; Веселовский. Дьяки, с. 9, 497, 501–502; ПДС, т. I, стлб. 1257, 1352. В дворовом разряде в мае 1579 г. служили окольничий М. Т. Петров-Соловой и дьяк Стахей Иванов (ААЭ, т. I, № 302, с. 368). В дворовом Большом приходе в марте 1583 г. сидели А. Арцыбашев и С. Сумороков (ААЭ, т. I, № 318, с. 380). По С. Б. Веселовскому, Сумороков служил в дворовом Большом приходе во всяком случае с декабря 1582 по ноябрь 1583 г. О Н. Ховралеве в 1588/89 г. см.: Боярские списки, ч. 1, с. 107.


[Закрыть].

Важнейшим финансовым приказом был Большой приход. С 1571 по 1579 г. там сидел дьяк Степан Лихачев. После него (во всяком случае с 1581 г.) приказом до 1585 г. ведал дворовый дьяк Андрей Арцыбашев, отчего приказ, по мнению П. А. Садикова, именуется иногда дворовым. В 1579, 1582, декабре 1583 и летом 1585 г. в Большом приходе служил Богдан Ксенофонтов [656]656
  Подробнее о Большом приходе см.: Садиков. Очерки, с. 289–299; АФЗХ, ч. II, № 373, с. 418 (вместе с Л. Резанцевым); Акты Уварова, № 57, 62, 66 (январь и март 1585, 1584/85 г.); Веселовский. Дьяки, с. 269–270. В июне 1584 – феврале 1585 г. проверкой и подтверждением жалованных грамот вместе с Ксенофонтовым занимался Д. Петелин, а с сентября 1584 г. – Н. Румяной (наблюдение Ю. Н. Мельникова). См. также грамоту за подписью Д. Петелина от 11 октября 1584 г. (Акты Уварова, № 58).


[Закрыть]. С октября 1588 по июль 1589 г. главой приказа был дьяк Никита Румяной, а позднее – Ждан Порошин (август 1592 – август 1596 г.). В годы правления Годунова в связи с увеличением роли приказов в правительственной деятельности для руководства ими все чаще привлекались думные люди. Так, с 1588 и до 1598 г. судьей в Большом приходе был боярин кн. И. В. Сицкий [657]657
  ЛЗАК, вып. V. СПб., 1871, отд. II, с. 3–4; АФЗХ, ч. II, № 367, с. 410 (октябрь 1586 г.); Веселовский. Дьяки, с. 425. О Н. Румяном в 1588/89 г. см.: Боярские списки, ч. 1, с. 107.


[Закрыть].

Большим дворцом под началом дворецкого ведали: с декабря 1576 по июль 1577 г. – дьяк А. И. Демьянов; в сентябре 1578 и августе 1581 г. – Дружина Петелин; в июле 1579 г. – Гаврила Михеев; в феврале 1580 г. – Постник Сулдашев и Богдан Дементьев; в июне 1581 г. – Фирс Лазарев; в январе 1583 и феврале 1588 г. – П. Т. Тиунов; в 1585/86 – октябре 1586 г. – Семен Емельянов; в октябре 1586 г. – Н. Румяной; в июле 1590 – июле 1592 г. – З. Свиязев [658]658
  Акты юридические… СПб., 1838, № 171; Можайские акты 1506–1775. СПб., 1892, с. 5; ПРП РК, № 83, с. 121; Веселовский. Дьяки, с. 408, 517, 173, 466; АФЗХ, ч. II, № 369, с. 411; ср. 10 января 1589 г. (ПРП РК, № 47, с. 77–78); Акты Уварова, № 53; Вахрамеев. Акты, с. 62; ЛЗАК, вып. V, отд. II, с. 3–4; АФЗХ, ч. II, № 389; Боярские списки, ч. 1, с. 106.


[Закрыть].

Ямской приказ в июне 1587 г. возглавлял Е. Л. Ржевский (к 1589/90 г. он был думным дворянином). Дьяками там были: Грязной Опочинин (февраль 1574, г.), Никита Щелепин (март 1574 г.), Истома Евской (до февраля 1578 г.), Петр Пестов (ноябрь 1578 г.), Василий Колударов (февраль 1579 г.), Степан Лихачев (июнь 1579 г.), С. Т. Иванов и Меньшой Башев (декабрь 1579 г.), И. Аргамаков (ноябрь 1585 г.), С. Сумороков и Н. Васильев (июнь 1587 г.), Ждан Мерлеев (октябрь 1595 – август 1596 г.), З. Свиязев (1596/97 г.) [659]659
  Гурлянд И. Я. Акты Романовской ямской слободы. Ярославль, 1901, с. 2, 3 и сл.; Вахрамеев. Акты, с. 53, 54, 56–60; РИБ, т. 10, с, 489; ПДС, т. X, стлб. 474; Веселовский. Дьяки, с. 328, 466. В 1587 г. возглавлял Ямской приказ и Ф. М. Троекуров. С. Т. Иванов, возможно, сидел в особом дворовом Ямском приказе.


[Закрыть].

В Поместной избе сидели дьяки Кирей Горин (май 1574–1578/79 гг.), Яков Витовтов (1578 – май 1583 г.), [660]660
  Упоминается и в 1588/89 г. (Боярские списки, ч. 1, с. 106).


[Закрыть]. Елизарий Вылузгин (1583/84—1602 гг.), ставший думным дьяком и сыскавший себе известность участием в разборе Угличского дела 1591 г. Поместными делами ведали Пятой Ильин (октябрь 1573 г.), Семен Фомин (декабрь 1574 г.), Иван Дорофеев-Собакин (март 1576 г.), Богдан Ксенофонтов (январь 1577 – сентябрь 1578 г.), Андрей Мясной (март 1577 – декабрь 1578 г.), Игнатий Зубов (1578/79 г.), Меньший Дербенев (в Александровской слободе летом 1580 г.), Богдан Иванов (сентябрь 1593 – декабрь 1594 г.), Иван Ефанов (февраль 1595 – август 1605 г.) [661]661
  Пискарев А. Н. Древние грамоты и акты Рязанского края. СПб., 1854, № 16, с. 30; Веселовский. Дьяки, с. 549, 177–178, 204–205, 269–270, 351; Акты Юшкова, № 204 (Собакин); Вахрамеев. Акты, с. 60–61; АМГ, т. I, № 21; СГГД, ч. IV, с. 67; ПКМГ, ч. I, отд. II, с. 1525; Шумаков С. А. Экскурсы по истории Поместного приказа. – ЧОИДР, 1910, кн. 4, с. 46, 49.


[Закрыть].

Казанский дворец по совместительству возглавлял с 1570 до середины 1587 г. А. Щелкалов. В нем также служили: Грязной Ивашов (1580/81—1583/84 гг.), Дружина Петелин (1585–1590, 1594/95 – сентябрь 1595 г.), Захарий Свиязев (июнь 1588 г.). С августа 1592 по август 1596 г. там также сидел Ждан Порошин, а в июле 1597 г. – Афанасий Власьев [662]662
  Веселовский. Дьяки, с. 214, 408–409, 425, 465–466; РК 1559–1605 гг., с. 310; РИС, т. 2, с. 83; Садиков. Очерки, с. 367–368. З. Свиязев упоминается в боярском списке 1588/89 г. (Боярские списки, ч. 1, с. 106).


[Закрыть].

Заметную роль в оздоровлении финансов страны сыграли четверти, зародившиеся при Иване Грозном [663]663
  В 1577 г. дворовой четвертью ведал А. Шерефединов. В 1582/93 г. существовала дворовая четверть дьяка С. Суморокова (Садиков. Очерки, с. 347–349).


[Закрыть]. Эти территориального профиля финансовые приказы связаны были с другими избами, которые возглавляли их руководители. Долгое время существовало три четверти. Первая четверть – дьяка А. Щелкалова – по своей территории близка была к Казанской избе, которую он и возглавлял. В финансовом отношении ей подчинялись Поморье, Суздаль, Дорогобуж, Тула и Сибирь. Компетенции второй четверти – дьяка В. Щелкалова – в 1585 г. подлежали Галич, Вологда, Ярославль, Белоозеро. Третью четверть возглавлял Дружина Петелин (1584–1590 гг.). Созданная также на основе Казанского дворца, она распоряжалась, в частности, Угличем и Сольвычегодском. С 1596 г. известна особая четверть – дьяка Ивана Вахромеева, занимавшаяся Сибирью. С февраля того же года известна и «Новая четверть» дьяков И. А. Нармацкого (в мае 1597 г. – думного) и П. Д. Лодыгина, которой подведомственно было Поморье [664]664
  Садиков. Очерки, с. 364, 390–393; Веселовский. Дьяки, с. 353–354; РК 1559–1605 гг., с. 306 (май 1597 г.); ПДС, т. II, стлб. 487.


[Закрыть].

В условиях роста классовой борьбы особенно важные функции выполнял Разбойный приказ. Им в 1584 г. ведали кн. В. В. Мосальский и дьяки В. Шарапов, Д. Бохин и В. Нелюбов. В 1586/87 г. во главе приказа находились боярин кн. Г. А. Куракин и окольничий кн. П. С. Лобанов-Ростовский. Это свидетельствовало о возросшей роли приказа после восстаний 1584 и 1586 гг. С 1588/89 по 1594 г. в Разбойной избе сидел дьяк Афанасий Демьянов. Очевидно, в феврале 1586 г. там служили В. Шарапов и Д. Бохин, а в июне 1590 г. – Т. Петров. В 1585/86 и в декабре 1594 – марте 1595 г. известно о службе в этом приказе дьяка Андрея Иванова сына Татьянина [665]665
  Акты Юшкова, № 220, с. 216, 217, 221; РК 1559–1605 гг., с. 225, 296, 300; Лихачев. Дьяки, с. 488–492; Боярские списки, ч. 1, с. 106; Веселовский. Дьяки, с. 147–148, 398; ААЭ, т. I, № 330, с. 394; ПРП, вып. V, с. 228. В боярском списке 1588/89 г. упоминаются Д. Бохин и Т. Петров (Боярские списки, ч. 1, с. 107, 108).


[Закрыть].

Весной – летом 1584 г. в источниках упоминается московская Судная палата во главе с боярином В. И. Шуйским и дьяками Семеном Сумороковым и Иваном Мешаевым [666]666
  Акты Юшкова, № 220, с. 217, 233.


[Закрыть].

Важную функцию охраны порядка в стране выполнял Стрелецкий приказ. В декабре 1586 – ноябре 1587 г. им ведал боярин И. В. Годунов. В Холопьем приказе сидел с июля 1593 по апрель 1597 г. дьяк Пятой Кокошкин (в 1597 г. – с М. И. Внуковым) [667]667
  Акты Юшкова, № 226, с. 239; № 232, с. 244; Веселовский. Дьяки, с. 250; ПРП, вып. IV, с. 370.


[Закрыть].

В условиях интенсивного градостроительства большое значение приобрел приказ Каменных дел, в который около 1583/84 г. трансформировался старый Городовой приказ. Он ведал строительством крупных городов. Так, в 1587/88 г. в Астрахань отправлен был делать каменную крепость дьяк Дей Губастый, служивший в Городовом приказе в 1576–1577 гг. [668]668
  ПСРЛ, т. 34, с. 196; ср. ПКМГ, ч. I, отд. I, с. 310 (1576 г.). В 1578/79 г. верстал детей боярских Ряжска и других городов (ПРП РК, № 44, с. 55–74; Веселовский. Дьяки, с. 138).


[Закрыть]Известны также владимирский Судный (в 1582/83 – 1593 гг.) и Аптекарский (в 1594/95 г.) приказы. [669]669
  Шумаков. Обзор, вып. 3, № 111, с. 28; Зимин А. А. О сложении приказной системы на Руси. – Доклады и сообщения Института истории АН СССР, вып. 9. М., 1954, с. 175–176. Неясно, какое ведомство возглавляла окольничий кн. Ф. И. Хворостинин и дьяки Д. Петелин и З. Свиязев в июне 1585 г. (Акты Уварова, № 64, с. 72). Возможно, оно создано было специально для расследования дела кн. И. П. Шуйского.


[Закрыть]. В 1582 г. упоминается Пушечный приказ [670]670
  ААЭ, т. I, № 317, с. 380. Дьяком приказа был Сапун Аврамов, служивший в то время в Разряде. В 1577 г. там сидели кн. С. Коркодинов и Федор Пучко Молвянинов (Боярские списки, ч. 1, с. 106, 85).


[Закрыть].

Система совмещения дьяками различных функций свидетельствовала о незавершенности процесса формирования центрального правительственного аппарата. Она опиралась еще на старую основу, но все же помогала обеспечить общегосударственный подход к деятельности различных административных органов.

Свидетельством возросшей роли приказного аппарата было строительство каменных зданий приказов в Кремле. В 1591 г. сооружали «избы диячьи каменыя у Архангела на площади», «в Кремле городе полаты каменные: идеже ныне Розряд, и Помесной приказ, и Казанской дворец, и Большой приход» [671]671
  ПСРЛ, т. 34, с. 196; Тихомиров. Памятники, с. 232.


[Закрыть].

Во внутренней политике Борис большое место уделял, если можно так сказать, попыткам морального оздоровления общества. К мерам подобного характера можно отнести стремление ликвидировать мздоимство в суде, борьбу с корчемством, благотворительную деятельность (щедрую раздачу денежных средств погорельцам и т. п.) [672]672
  Хроника Буссова, с. 84; Маржерет, с. 151.


[Закрыть]. Эти мероприятия Борис осуществлял от имени царя, как бы преисполненного христианскими добродетелями, укрепляя тем самым и свое положение при Федоре. Вместе с тем они должны были воздействовать и на массу населения. Реальное значение всех этих мер приближалось к нулю (судьи брали взятки по-прежнему, вино лилось рекой в не меньшей мере, бедняки от подачек не богатели). Но они создавали молву, легенду о добром правителе, которая в первое время – по контрасту с Иваном Грозным – привлекала многих простых людей.

Большое значение имело устранение параллелизма в управлении. После 1584 г. ликвидируются параллельные дворовые приказы: Разряд, Поместный, Дворец, Большой приход, Ямской и четверть Дворовая. Сходят со сцены после 1584 г. и такие видные деятели опричных приказов, как дьяк А. В. Шерефединов, ведавший в 1574–1576 гг. Дворовым разрядом и в 70-х годах дворовой Двинской четвертью. Однако старые дворцовые ведомства: конюшего, дворецкого, оружничего, кравчего, постельничего и пр. – полностью сохранились. Их роль даже возросла ввиду того, что они были опорой Годунова в борьбе с феодальной знатью. Теперь уже представители знатнейших фамилий (Романовы, Шуйские, Годуновы, Мстиславские) стремились заполучить дворцовые должности. Служба при дворе сулила приближение к особе государя или правителя и была дорогой к власти.

С 1584 г. конюшим стал Борис Федорович Годунов, а дворецким – его родич Григорий Васильевич. Оружничий последних лет жизни Грозного Б. Я. Бельский находился в 1584–1591 гг. в ссылке [673]673
  По Боярскому списку 1588/89 г. – «в деревне» (Боярские списки, ч. 1, с. 105).


[Закрыть]. Должность кравчего до 1586 г. исполнял кн. Д. И. Шуйский, а вслед за ним с 1586 по 1591 г. – А. Н. Романов-Юрьев. Кравчим в 1593 г. был кн. А. А. Телятевский, ясельничим в 1588/89 г. – Е. Ш. Благово, в 1595 г. – М. И. Татищев, а ловчим с 1588/89 по 1598 г. – Д. А. Замыцкий. Сокольничим в 1597/98 г. был И. А. Жеребцов. Постельничим и наместником трети Московской 21 год служил И. О. Безобразов (во всяком случае с ноября 1585 г.) [674]674
  РК 1475–1598 гг., с. 364, 379, 413, 414, 515, 521; РК 1559–1605 гг., с. 269; Зимин, О составе, с. 204; ЧОИДР, 1874, кн. 4, с. 18; Боярские списки, с. 106. До Безобразова постельничим был И. Д. Овцын.


[Закрыть]. После падения П. И. Головина (1584 г.) казначеями стали И. В. Траханиотов (февраль 1585 – декабрь 1589 г.) и Д. И. Черемисинов (во всяком случае с осени 1584 по 1597 г.) [675]675
  РК 1475–1598 гг., с. 360, 364, 513; ДАИ, т. I, с. 189–195; Акты Уварова, № 68, с. 76–77; РК 1559–1605 гг., с. 269; ОАПП, ч. I, с. 405. В марте 1582 г. казначеем был И. П. Татищев (АИ, т. 1, с. 271).


[Закрыть]. Одновременно Черемисинов (с 1579 г.) и Траханиотов (в 1589 г.) были думными дворянами. Печатником был думный дворянин Р. В. Алферьев, а после его опалы в 1589/90 г. государева печать перешла в ведение В. Я. Щелкалова.

Правительство Годунова уделяло особое внимание строительству городов и реорганизации жизни на посадах. В градостроительстве 80-90-х годов отчетливо обозначаются три района: Поволжье, Юг и Сибирь. Все это были окраины государства, куда устремился колонизационный поток населения, спасавшегося от голода и феодального гнета в центре страны. Строительство городов имело своей целью создать в новоосваиваемых районах административно-военные центры, которые одновременно должны были содействовать подъему экономики окраин. В Поволжье возведение опорных пунктов в основном закончилось ок. 1590 г. В 1593/94 г. только в Казани построили каменный город да в 1594/95 г. – Уржум [676]676
  ПСРЛ, т. 34, с. 196; Тихомиров. Памятники XVI в., с. 94. Дата 1584 г. (ПСРЛ, т. 14, с. 36) ошибочна.


[Закрыть]. На юге новопостроенные города образовывали сплошную цепь укреплений. Вскоре после Воронежа и Ливен были сооружены Елец на р. Быстрой Сосне (в 1592 г.), Кромы (в 1594 г.), а в 1595/96 г. – Курск на р. Сейме, Белгород на Северском Донце, Оскол на р. Оскол. Построены были также Валуйки, Севск (еще до 1582 г. был укрепленным пунктом), Крашгана. Позднее эти сведения обобщил «Новый летописец», где записано, что в 1592/93 г. принято было решение построить города на у крайне «по сакъмам татарским»; города были «насажены» ратными и «жилецкими» людьми [677]677
  РК 1475–1598 гг., с. 481, 500–501; АМГ. т. I, № 36; Смирнов П. Орловский уезд в конце XVI в. по писцовой книге 1594–1595 гг. Киев, 1910, с. 54, 55; ДАИ, т. IX, № 106, с. 257; РК 1559–1605 гг., с. 318; АИ, т. 1, № 154/ХХ; ПСРЛ, т. 14, с. 45; ср. Маржерет, с. 145. Строительство Ельца началось в 1595 г. (АМГ, т. I, № 36; Алферова Г. В. Организация строительства городов в Русском государстве в XVI–XVII вв. – ВИ, 1977, № 7, с. 55–59; Анпилогов, с. 322 и сл.). Курск как укрепленный пункт упоминался и ранее. Белгород «ставили» в 1596/97 г. (ЛИРО, вып. 2–3. Вильно, 1910, с. 34–35). На Крапивне воеводы стояли в 1574/75 г. (РК 1475–1598 гг., с. 268).


[Закрыть].

Строительство городов дополнялось сооружением в них каменных зданий, в том числе церквей. Составитель Пискаревского летописца оставил перечень только некоторых каменных церквей, возведенных при царе Федоре. Так, построен был каменный храм в Пафнутьеве Боровском монастыре, где на молебне бывал царь. Много церквей сооружено было в усадьбах Годуновых. Во дворе Бориса рядом с Чудовом монастырем построена была «полата каменная на трех подклетех». За Яузой по челобитью боярина Д. И. Годунова возвели храм во имя св. Никиты, а в его дворе в Кремле – Борисоглебскую церковь («против Никольских ворот»). В вотчине Д. И. Годунова в с. Беседы построены были каменные собор Рождества богородицы и плотина. Борис соорудил каменные храмы в селах Хорошево, Борисово на Городище Верейского уезда и в Вяземах (1598 г.). Кроме того, к 1593 г. закончилось строительство собора Донского монастыря, к 1585 г. – Успенского собора в Троице-Сергиевом монастыре, в 1593 г. – храма Николы Явленного на Арбате и церкви в с. Спасо-Михнево. Конечно, строительство церквей было связано с любовью Федора к церковному благолепию. Но роль Бориса в нем была значительной, по словам и автора «Жития царя Федора» («многи грады камены созда и в них превеликие храмы»), и кн. И. А. Хворостинина («церкви многи возгради и красоту градскую велелепием исполни») [678]678
  ПСРЛ, т. 34, с. 200; т. 14, с. 7; Ильин М. А. Усадьбы Годуновых. – Сборник Общества изучения русской усадьбы, вып. 5–6. М., 1928, с. 33–39; Раппопорт П. А. Зодчий Бориса Годунова. – Культура древней Руси. М., 1966, с. 218; РИБ, т. XIII, стлб. 532. В 1596 г. в Пафнутьевом монастыре был построен храм Рождества Богородицы с приделом в честь Ирины (История русского искусства, т. III. М., 1955, с. 470–472).


[Закрыть].

Строительство каменных кремлей в Казани, Астрахани, Смоленске, Белого и Земляного городов в Москве хорошо известно. Наряду с сооружением каменных зданий в городах происходило и «строительство» на посадах, означавшее перестройку жизни горожан. Оно велось осторожно, с учетом конкретной обстановки в том или ином районе. Так, в 1588 г. кн. М. А. Щербатый и дьяк А. Григорьев «строили» посад Твери с целью пополнить его крестьянами из государевых дворцовых сел. А при «строительстве» Волхова в 1594/95 г. задача была иная – вывести с посада беглых людей [679]679
  Смирнов П. П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в., т. I. М.-Л., 1947, с. 161–166.


[Закрыть].

До 1592 г. правительство не преследовало цели полного включения бывшего Сибирского ханства в состав России. Поэтому строительство городов-острогов первоначально велось вяло. Построены были только административный центр края – Тобольск (1587 г.), Тюмень (1585/86 г.) и Лозьва (1590 г.), позднее срытая. В результате разгрома Пелымского и Кондинского княжеств (1593 г.) положение резко изменилось: создались возможности для интенсивного строительства новых городов. В 1593 г. были построены Пелым (на месте столицы Пелымского княжества) и для защиты от набегов хантов Нарым. Очевидно, летом того же года на месте хантского городка сооружен был Березов. В 1594 г. возникли Тара на р. Оби и Сургут на границе со степью, в 1595 г. – Обдорск, в 1593 г. – Верхотурье [680]680
  Сергеев В. И. Правительственная политика в Сибири накануне и в период основания городов. – Новое о прошлом нашей страны. М., 1967, с. 179. О градостроительстве в Сибири см.: Миллер Г. Ф. История Сибири, т. I, с. 272–300, 348; Прил., № 11, 17, с. 346–354, 363–366; Буцинский П. Н. К истории Сибири: Сургут, Нарым и Кетск до 1645 г. Харьков, 1893, с. 16–24; его же. Заселение Сибири и быт первых ее насельников. Харьков, 1889, с. 143–145, 160–162, 171; Бахрушин С. В. Научные труды, т. III, с. 146 и сл. В 1591/92 г. И. В. Траханиотов был отправлен строить Пелым (РК 1559–1605 гг., с. 292). В 1594/95 г. в Пелым, Березов, Тару и Сургут уже посылались воеводы (РК 1475–1598 гг., с. 487).


[Закрыть]. Освоение обширных сибирских просторов началось.

Одной из главных задач правительства Годунова было укрепление экономических позиций дворянства. Материальному обеспечению массы служилого люда оно придавало огромное значение. В числе мер, которые неукоснительно им осуществлялись, были повсеместное проведение переписи земель и населения и реализация уложения об отмене тарханов 1584 г. В начале 90-х годов издается указ об обелении (освобождении от уплаты податей) части господской запашки [681]681
  Об этом указе говорят материалы дозорной книги Бежецкой пятины 1593/94 г.; ЦГАДА, ф. Поместного приказа, кн. 972; Рожков Н. А. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в. М., 1889, с. 266–269.


[Закрыть]. Обелялась только запашка, которую холопы обрабатывали на самого господина, и притом лишь в случае, если он жил в поместье и нес военную службу. Этот указ должен был содействовать росту хозяйственной инициативы служилых землевладельцев и освоению запустевших земель.

Многогранную деятельность Годунова в годы царствования Федора современники оценивали противоречиво. Официальный панегирик ему содержится в посольском наказе 1592 г.: Борис Федорович Годунов – «начальной человек в земле, и вся земля от государя ему приказана, и строенье ево в земле таково, каково николи не бывало. И строенье ево во всем, как городы каменые на Москве и в Астрахани поделал, так всякое устроенье многое устроил по всем городом и по большим государствам у государя печалуяся, что искони не бывало… И много тово строенья и промыслу Бориса Федоровича, чего переписать и переговорить не уметь, какие прибытки и легость починил по государеву приказу шурин его». Позитивная оценка деятельности Бориса есть и в «Повести о честном житии» царя Федора, составленной в годы царствования Бориса (до 1606 г.) в канцелярии патриарха Иова. По «Повести», Борис был «преизрядно мудростию украшен» и «к бранному ополчению зело искусен»; создав много городов, он и Москву «лепотою украси». По Псковской летописи, «дарова ему (Федору. – А. З.) господь бог державу… мирно, и тишину, и благоденствие, и умножение плодов земных, и бысть лгота всей Рускои земле, и не обретеся ни разбойник, ни тать, ни грабитель; и бысть радость и веселие… А правление земское и всякое строение ратных людей уряд ведал и строил его государев шюрин Борис Федорович; и многие земли примиришася, а инии покоряшася под его государеву руку» божьей волей и «промыслом правителя и болярина и конюшего Бориса Феодоровича» [682]682
  Анпилогов, с. 43–44; Платонов. Сказания, с. 104–108; ПСРЛ, т. 14, с. 5, 11, 7; ПЛ, вып. 1, с. 113.


[Закрыть]. Не столь однозначна характеристика Бориса в произведениях, появившихся после «Смуты». Для кн. И. А. Хворостинина Борис хотя и «лукав нравом», но и «боголюбив». Он-де укротил лихоимцев, «областем странным (иностранным. – А. З.) страшен показася, и в мудрость житиа мира сего, яко добрый гигант, облечеся и приим славу и честь от царей». Однако он же «возведе работных на свободный… и введе ненависть, и восстави рабов на господей своих, и власти сильных отъят, и погуби благородных много». Кн. С. И. Шаховской писал, что Борис «образом своим и делы множество людей превзошед; нихто бе ему от царских синклит подобен во благолепие лица его и в разсуждение ума его; милостив и благочестив, паче во многом разсуждении доволен, и велеречив зело, и в царствующем граде многое дивное о собе творяше во дни власти своея». И вместе с тем Борис «властолюбив велми бываше», «яко же и самому царю во всем послушну ему быти». Для составителя Хронографа 1617 г. Годунов – правитель, который создал много городов и монастырей, «ко мздоиманию же зело бысть ненавистен, разбойства и татьбы и всякого корчемства много покусився еже бы во свое царство таковое неблагоугодное дело искоренити, но не возможе отнюдь. Во бранех же неискусен бысть… а естеством светлодушен и нравом милостив, паче же рещи и нищелюбив». Однако он «приимаше» нечестивые советы от клевещущих, «и сего ради на ся от всех Русскиа земли чиноначалников негодование наведе» [683]683
  РИБ, т. 13, стлб. 532, 563, 1282–1283.


[Закрыть].

Восхваляется деятельность Годунова и в позднейшей Латухинской Степенной книге, основанной, возможно, на каких-то не дошедших, более ранних источниках. Так, в ней подчеркивается, что покорение черемисов произошло «мудрым смыслом» Годунова. По Авраамию Палицыну, Борис был «разумен… в царских правлениях», знаменит по всему свету (и в Персии, и в Италии, и на всем Западе); но вместе с тем он «отъят… от всех власть» [684]684
  Васенко, с. 66; Сказание Палицына, с. 101–103.


[Закрыть].

Обширную, но противоречивую характеристику деятельности Бориса дал дьяк Иван Тимофеев. Обличая Бориса как «прелукавого» и «злоковарного» правителя, он вместе с тем воздает должное его борьбе с «разбоями», правому суду, «доможительному пребыванию в тихости» (миролюбию). Во всяком случае до 1598 г. Борис, по словам Тимофеева, был «сладок, кроток, тих, податлив же и любим бываше… за обиды и неправды веяния от земля изятельство». Лукавым и властолюбивым правителем рисует Бориса и кн. С. И. Шаховской. Двойственно оценил деятельность Бориса и «Новый летописец»: с одной стороны, Борис – щедрый правитель: во время поездки в Смоленск раздавал милостыню, «являяся всему миру добрым», а с другой – он «ненавидяше братию свою боляр, бояре же ево не любяху, что многие люди погубих напрасно» [685]685
  Подробнее см.: Полосин, с. 280–291; Временник Тимофеева, с. 28; РИВ, т. 13, стлб. 850–851; ПСРЛ, т. 14, с. 47, 40.


[Закрыть]. Возможно, эта оценка связана с тем, что составитель памятника (1630 г.) имел под рукой ранние источники.

Наиболее резкая характеристика дана Борису в «Повести, како отомсти», возникшей при Василии Шуйском в 1606 г. Борис – это «древней змий», прельстивший многих бояр и «неправдою возхити» царство; погубитель И. П. Шуйского и убийца Дмитрия [686]686
  Повесть, како отомсти, с. 241–244; ср. РИБ, т. 13, стлб. 3-16, 145–154.


[Закрыть].

Приведенные оценки деятельности Бориса крайне тенденциозны. Часть из них носит явные черты официального славословия времен его правления. На других современников оказало влияние торжество противников Бориса – Шуйских и Романовых, а также признание церковью Дмитрия великомучеником, убитым подосланными Борисом лицами. Но даже авторы, писавшие после 1606 г., отмечают позитивные моменты в его правлении: градостроительство, миролюбивую внешнюю политику, введение «правого суда», борьбу с мздоимством. Дело, конечно, не только в общем царистском складе мышления («царь всегда царь»), но и в трезвой оценке действительных достижений правительства Годунова.

Кое-что новое прибавляют к характеристике Бориса иностранцы. Всячески подчеркивая свою близость к Борису, Д. Горсей отметил, что, вернувшись в 1586 г. в Москву, он увидел, «какую ненависть возбудил в сердцах и во мнении большинства князь-правитель. Им его жестокости и лицемерие казались чрезмерными». По П. Петрею, Борис был «сметливый, благоразумный и осторожный боярин, но чрезвычайно лукавый, плутоватый и обманчивый»; вместе с тем о нем многие говорили, что «не было ему равного во всей стране по смышлености, разуму и совету». Для Ж. Маржерета Борис – правитель, «любимый народом». Он рано «начал стремиться к короне» и для этого старался «благодеяниями привлекать народ»; «обеспечив таким образом расположение народа и даже дворянства, за исключением самых проницательных и знатных, он отправил в ссылку под каким-то предлогом тех, кого считал своими противниками». Маржерет пришел к выводу, что при Борисе «страна не несла урона, что он увеличил казну, не считая городов, замков и крепостей, построенных по его повелению, а также заключил мир со всеми соседями» [687]687
  Севастьянова, с. 119; Петрей, с. 168; Маржерет, с. 150–152.


[Закрыть].

И. Масса писал, что Борис «всегда старался оказывать добро простолюдину и так расположил к себе весь народ, что его любили больше всех. Он дозволил передавать в наследство детям земли, жалованные офицерам и военачальникам за заслуги на ленных правах, и он во всем удовлетворял каждого, кто приходил к нему с каким-либо делом». Раздачей денег погорельцам в 1591 г. он расположил к себе «простой народ, почитавший его как бога» [688]688
  Масса, с. 42–43.


[Закрыть].

По мнению К. Буссова, Борис «исполнял свои обязанности столь разумно и ревностно, что почти все дивились и говорили, что на всей Руси нет равного ему по разумности, поскольку он многие неисправные дела привел в полный порядок, многие злоупотребления пресек, многим вдовам и сиротам помог добиться справедливости» [689]689
  Хроника Буссова, с. 79.


[Закрыть].

Во всех этих суждениях, если их сопоставить с реальной деятельностью Бориса Годунова 80-90-х годов, можно найти отражение действительных фактов, свидетельствующих, что перед нами незаурядный политик. Осторожный и проницательный, вероломный и щедрый, Борис умел быть всяким, точнее, таким, каким требовали обстоятельства. Этим он обязан был природному уму и непреклонной воле. Современники писали о нем: «.. не научен сый писаниам и вещем книжным, но природное свойство целоносно имея». И. Масса полагал, что у Бориса была «обширная память, но что это был человек, не умевший ни читать, ни писать». По И. Тимофееву, «первый таков царь не книгочий нам бысть», от рождения до смерти «буквенных стезь ученьми не стрывая». Все это, конечно, преувеличения. Подписи Бориса сохранились на актах с 1571/72 г. [690]690
  РИБ, т. 13, стлб. 531; Масса, с. 44; Временник Тимофеева, с. 56; Грамоты 7080–7111 годов с подписями Бориса, Дмитрия и Степана Годуновых. – ЧОИДР, 1897, кн. 1, с. 1–8; ср.: ЧОИДР, 1894, кн. 4, отд. III, с. 1–16 (подпись царя Бориса).


[Закрыть]

Борис вышел из опричного окружения Ивана IV. В ратных делах он себя не проявил. Поход 1590 г. окончился заключением мирного соглашения, а осада Москвы Казы-Гиреем в 1591 г. была слишком кратковременной, чтобы выявились воинские способности правителя. Однако из этих двух кампаний Годунов сумел извлечь для себя максимальную выгоду, выступив в первом случае в обличий миротворца, а во втором – в роли спасителя отечества. Победить своих противников к 1587 г. Борис смог, только добившись консолидации сил феодальной знати. Одновременно он сумел завоевать симпатии дворянства раздачей льгот и земель, а также преодолеть недоверие торгово-ремесленных верхов путем удовлетворения их основных социальных требований. Отказ от системы жестоких репрессий и изнурительных войн дополнялся демагогическими подачками самым широким слоям населения. Это также сказывалось на отношении народа к правителю.

В результате Борису в 90-е годы удалось добиться решительного упрочения личной власти. После смерти Дмитрия он лишил тверского княжения Симеона Бекбулатовича, отправив его в село Кушалино, и теперь правил единодержавно. С 1584 г. он на приемах послов стоит у трона (как в 1582 г. А. Ф. Нагой и Б. Я. Бельский), а в 1596 и 1597 гг. держит «царскаго чину яблоко». С 1595 г. рядом с Борисом появляется его сын Федор. С 1586 г. Годунову присылают грамоты правители различных стран, а сам он активно ведет дипломатические переговоры. У него есть собственная канцелярия с дворецким Богданом Ивановым и казначеем Девятым Офонасьевым [691]691
  ПСРЛ, т. 14, с. 47; ЦГАДА, ф. 79, кн. 15, л. 209; Белокуров С. А. О Посольском приказе. М., 1906, с. 92; Платонов. Очерки, с. 158, 156; Памятники дипломатических сношений Московского государства с Персией т. I, с. 131, 184.


[Закрыть].

Но при всем этом в деятельности Бориса заложено было противоречие, которое он устранить не мог. Все мероприятия по экономическому оздоровлению землевладения служилого люда не могли привести к сколько-нибудь стабильным результатам, пока не был решен главный вопрос – о рабочей силе вотчин и поместий. Ее в значительной мере составляли холопы-страдники, трудом которых обеспечивалась обработка господской запашки, и крестьяне – главные поставщики натуральных и денежных оброков. Бегство тех и других грозило подорвать самые основы материального благополучия светских феодалов, поэтому чрезвычайные меры по его решительному пресечению становились насущной необходимостью. Составление писцовых книг, начатое в 80-е годы, к 1591/92 г. практически завершилось. Писцовые книги и опыт введения заповедных лет в отдельных районах создали базу для более далеко идущих мер. Законы о холопах и крестьянах 90-х годов преследовали одну цель – пресечение бегства крестьян и холопов и имели между собой много сходных черт.