Текст книги "В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России"

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Последние годы Грозного

В последние годы правления Грозного происходили события более важные по историческому значению для судеб России, чем поражение в Ливонской войне. Речь идет о начале присоединения Сибири [298]298
  Подробнее см.: Миллер Г. Ф. История Сибири, т. I, М.; Л., 1937; Бахрушин С. В. Научные труды, т. III, ч. 1. М., 1955; Введенский А. А. История Сибири, т. II. Л., 1968; Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI – начале XVIII в. М., 1972.


[Закрыть]. Включение Среднего и Нижнего Поволжья в состав Русского государства открыло дорогу в Сибирь. Здесь на развалинах когда-то могущественной Золотой Орды возникло Сибирское ханство, подчинившее целый ряд племен и государственных образований. Сибирский хан Едигер, теснимый бухарским правителем, в 1555 г. обратился в Москву с просьбой о принятии его в подданство. Вассальные отношения Сибирского ханства с Русским государством, сложившиеся при Едигере, некоторое время продолжались и при его преемнике хане Кучуме. Однако Кучум, воспользовавшись тяжелым военно-политическим и экономическим положением России, в 1573 г. отказался от уплаты дани. На восточных рубежах возникла реальная угроза нападения со стороны Сибирского ханства. Попытка урегулировать отношения на прежней основе натолкнулась на решительное противодействие Кучума. Отправленный к нему русский посол был убит.

Русское правительство, крайне заинтересованное в денежных средствах, торопилось с решением сибирской проблемы. Отказаться от драгоценной сибирской пушнины, существенно пополнявшей царскую казну, в условиях острого финансового кризиса было невозможно. Вероятно, в 70-е годы Грозный и его окружение задумываются над планом окончательного присоединения Сибири. Огромную помощь в этом оказали сольвычегодские солепромышленники Строгановы, владевшие бескрайними землями по Каме и Чусовой. Наряду с добычей соли они организовали производство железа, рубили лес, вели крупную пушную торговлю. Получив в 1558 г. первую жалованную грамоту на «камские изобильные места», к 1579 г. Строгановы стали владельцами 39 деревень с 203 дворами, городком и монастырем. Их население (в основном выходцы из центра и Новгорода) увеличивалось с невероятной быстротой. Каждый десяток лет оно удваивалось. Для охраны владений Строгановы получили право «прибирать» (нанимать) «охочих людей» – казаков. Силами последних, как и строгановских крестьян, воздвигались крепостцы на границах. К концу XVI в. линия острогов (Верхне-Чусовской, Нижне-Чусовской, Керчедан, Сылвенский) отделяла строгановские земли от непокорного Кучума [299]299
  Введенский, с. 15–59; ДАИ, т. I, № 119, с. 168–170.


[Закрыть].

Строгановы не переставали мечтать о расширении владений. На Обь отправлялись «рабы и слуги» Строгановых для скупки пушнины. В продвижении за Урал («Камень») Строгановы использовали два пути: старый – «чрезкаменный», шедший по Печоре и ее восточным притокам через перевал и по западным притокам Оби, и новый – вдоль побережья Ледовитого океана. Для плавания на восток на берегу Северной Двины Строгановы построили два корабля. Этапом в расширении строгановских владений за Уралом стала середина 70-х годов. 30 мая 1574 г., согласно новой жалованной грамоте, Строгановы получили земли по Туре и Тоболу. Им вменялось в обязанность «на Иртыше, и на Оби, и на иных реках, где пригодитца… крепости делати и сторожей с вогняным нарядом держати». Строгановы должны были опираться не только на казачьи силы, но и на недовольные правлением Кучума местные племена. Некоторые из них оказали поддержку казачьим отрядам Строгановых. Происхождение атамана этих отрядов Ермака Тимофеевича остается загадочным. По одному предположению, он был донским казаком, пришедшим с Волги. Согласно другому, Василий Тимофеевич Аленин (по прозвищу Ермак) в молодости был «работным человеком» Строгановых, затем бежал на Волгу и оттуда позднее вернулся к ним [300]300
  Миллер Г. Ф. История Сибири, т. I. Прил., № 5, с. 339–341; Воронихин А. К биографии Ермака. – ВИ, 1946, № 10, с. 98–100; Введенский, с. 88–89.


[Закрыть].

В 1580 г. владения Строгановых подверглись набегу мансийского мурзы Бекбелия Агтаева. Осенью 1581 г. Соликамск сжег князек Кихек. Нанимая отряды казаков во главе с Ермаком, Строгановы стремились обезопасить свои земли от подобных набегов. Организованный Строгановыми поход казачьей дружины Ермака (численностью не более 600 человек) должен был «воевати вотяки и вогулы и Пелымские и Сибирские места». Начался он 1 сентября 1581 (или 1582) г. [301]301
  ДАИ, т. I, № 128, с. 184–185. Дату 1 сентября 1582 г. отстаивает Р. Г. Скрынников (Скрынников Р. Г. Подготовка и начало сибирской экспедиции Ермака. – ВИ, 1979, № 9, с. 53). Гипотеза В. И. Сергеева о начале похода Ермака в 1578 г. не может считаться доказанной (Сергеев В. И. К вопросу о походе в Сибирь дружины Ермака. – ВИ, 1959, № 1, с. 117–129).


[Закрыть]В то время, когда на западе завершалась изнурительная Ливонская война, на востоке – в сибирских землях – закладывались прочные основы дальнейшего расширения Русского государства.

Поход Ермака готовился осмотрительно и добротно. Волжских казаков и ратных людей из пограничных острогов снабдили «одеянием ратным – оружием, пушки, пищали и всяким оружием воинским и запасы многими». Пройдя вверх по Чусовой, войско Ермака перевалило Уральский хребет и спустилось по Тагилу на Туру – «ту бе и Сибирская страна». Продвигаясь по Туре, Тоболу и Иртышу, Ермак подошел к Кашлыку – столице Кучума. На засеке Чувашевого мыса произошла «сеча зла». Войско Кучума, возглавленное татарскими вассалами и подвластными ему остяцкими и вогульскими (мансийскими) «князьцами», не выдержало напора русских и разбежалось. Кучум оставил столицу и откочевал в степь. Окрестное население признало власть Ермака, принеся ему дань.

Первоначальный успех не был прочным. Войско Ермака поредело и не могло долго сохранять власть над внешне покорными князьками, поддерживавшими, однако, сношения с кочевавшим в степях Кучумом. Положение осложнилось восстанием князьков во главе с советником Кучума. Не многим помогло Ермаку прибытие в конце 1584 г. отряда кн. Семена Болховского и головы Ивана Глухова с 500 казаками. В августе 1584 (или 1585) г. Ермак попал в засаду и погиб. Походом Ермака началось присоединение огромного и благодатного Сибирского края, куда устремились не только торговые и военно-служилые люди, но и беглые крестьяне, холопы и ремесленники.

Однако вольные казаки не принесли ни себе, ни местным народам той свободы, к которой они стремились. Все они оказались под пятой царизма, хотя формы эксплуатации здесь были несколько мягче, чем в центре страны. Сибирь стала исполнять роль клапана, в который уходили силы непримирившегося и непокоренного народа. Основной поток переселенцев шел из Поморья, причем главным образом по низовьям Иртыша, Оби и их притокам. Переселенцы, как и местные племена, обязаны были государю всея Руси только уплатой дани. Из-за Уральского хребта золотая волна пушнины, добываемой русскими, бурятами, хакасами и другими народами, потекла в царские закрома. В поисках «государевой прибыли» вслед за крестьянством, бежавшим от угнетения из центра России, двигались царские войска.

Мирная крестьянская колонизация сопровождалась и насильственным подчинением сибирских народов царю. В Сибирь устремились торговые люди. Военно-служилые гарнизоны новых городов стали верной опорой царской власти в Сибири. Если такие местные народы, как буряты, якуты, хакасы, алтайцы, смогли сохранить национальную самобытность, то некоторым народностям этого сделать не удалось. В процессе колонизации края котты, асаны, арины, смоки и другие народности слились с пришлым населением. Переселенцы способствовали хозяйственному подъему края. Принесенные ими навыки земледельческого труда были усвоены местным населением. Совместная борьба народов Сибири не позволила царизму утвердить те жестокие формы крепостничества, которые позже стали господствовать в стране.

В начале 80-х годов тревожные события происходили в Казанской земле. Там в 1581 г. возобновились волнения черемисов. Зимой 1580 г. ногайский князь Урус призывал черемисов выступить против Ивана IV. В 1581 г. ногайцы (численностью до 25 тыс. человек) «пустошили» белевские, коломенские и алатырские земли, стремясь поддержать разгоревшееся пламя восстания черемисов [302]302
  ЦГАДА, ф. 127, кн. 9, л. 151–155, 173; кн. 10, л. 139–154, 160об.-169, 273–278; ф. 123, кн. 19, л. 251; Новосельский, с. 432 (дата волнений 1580 г. ошибочна).


[Закрыть]. Война «в Черемисах» затягивалась. 15 апреля на Волгу была послана флотилия Ф. М. Лобанова-Ростовского, прибывшая к Козину острову (в 20 км ниже Чебоксар). 7 октября 1582 г. «воевать луговые черемисы» посланы были полки кн. И. М. Елецкого, а 10 декабря против «горной черемисы» – кн. И. М. Воротынского и кн. Д. И. Хворостинина. В казанском походе против «луговой черемисы», начавшемся до 2 июня 1583 г., участвовал кн. И. А. Ногтев (Ноготков). Для укрепления позиций в Черемисском крае в 1583 г. строится «в Кузмодемьянском острог» [303]303
  РК 1559–1605 гг., с. 190, 193, 195, 197–199; Щ, л. 650–650 об.; ПСРЛ, т. 34, с. 229; Тихомиров. Памятники XVI в., с. 93 («Койшайской на Волге»); Димитриев. Города, с. 165–169.


[Закрыть]. Сооружение системы городов-крепостей в Поволжье, только намечавшееся в конце правления Грозного, в дальнейшем получило интенсивное развитие и сыграло большую роль в освоении Поволжья.

Несмотря на заключение перемирия с Речью Посполитой, на западных рубежах «беспокойно было». Согласно Ям-Запольскому договору, к Речи Посполитой отошел г. Велиж. Но Велишскую волость русское правительство терять не хотело. Пользуясь неразмежеванностью границ, витебский воевода С. Пац и другие литовские власти захватили земли в Велижской, Торопецкой и Великолукской волостях. Это вызвало серьезные пограничные конфликты. В Великолукский уезд были введены войска кн. Д. П. Елецкого. Положение складывалось такое, что вот-вот могла вспыхнуть новая война, если переговоры между сторонами не дадут определенных результатов [304]304
  Шеламанова Н. Б. К вопросу об изучении источников по истории внешней политики России в конце XVI в. – Новое о прошлом нашей страны. М., 1962, с. 180–199.


[Закрыть].

В последние годы жизни Грозного активизируются сношения России с восточными странами. В 1582–1583 гг. происходил интенсивный обмен посольствами с Ногаями и Крымом. Приезд в Москву за «милостиною» афонских монахов и иерархов православной церкви подготавливал дальнейшее сближение русской церкви с православным Востоком. В 1582/83 г. в Москву приезжал еклисиарх Хиландарского монастыря Григорий. На Николин день столицу посетил митрополит вифлеемский Иоаким. В том же году в Москве побывал митрополит пульский Тимофей (он здесь и скончался) [305]305
  В 1581/82 г. в Крым отправился посол кн. М. Борятинский, в 1582/83 г. – Ф. Кикип. В 1582/83 г. из Ногайской орды от хана Уруса пришел посол Токхоза (ОАПП, ч. I, с. 275, 282).


[Закрыть].

Обстановка при дворе Грозного и личная жизнь монарха в эти годы были крайне запутанными. Анну Васильчикову по приказу Грозного постригли в монахини. Исаак Масса писал, что «жену, которая в продолжение трех лет была бесплодна, он обыкновенно заточал в монастырь». В конце 70-х годов Иван IV взял себе в жены некую Василису Мелентьеву. Сведения об этом сохранились глухие и поздние. Один хронограф третьей четверти XVII в. сообщает, что Грозный, «сказывают… имал молитву со вдовою Василисою Мелентьевою, сиречь с женищем». Это предание дало повод известному подделыцику рукописей начала XIX в. А. И. Сулакадзеву сочинить рассказ о том, что Грозный «обрачился со вдовою Василисою Мелентьевою, юже мужа ее опричник закла; зело урядна и красна, таковы не бысть в девах, киих возяще на зрение царю». Василиса была потом заточена в тюрьму, «чтя ю зрящи яро на оружничьего Ивана Деветелева князя, коего и казни». О том, что кн. И. Тевекелев был оружничим (с 1572/73 г.), сохранились сведения только в Шереметевском списке боярских чинов, где сказано, что он «выбыл» в 1576/77 г. Знал ли эти данные Сулакадзев, или его рассказ основан на каких-то других источниках, остается неизвестным. Во всяком случае в разрядах И. Тевекелев встречается до 1573/74 г. включительно [306]306
  Масса, с. 27; ср. Петрей, с. 169; ГПБ, Q IV, № 217, л. 120 об.; Q XVII, № 17, л. 157–157 об.; Поссевино, с. 24. См.: Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. – ПИ, 1956, т. V, с. 100; Щ, л. 489 об.; Кобрин, с. 75.


[Закрыть].

В. Б. Павлов-Сильванский обратил внимание на запись в вяземских писцовых книгах, согласно которой Иван IV пожаловал в 1578/79 г. поместье и вотчину Федору и Марье Мелентьевым детям Иванова. Дьяк Мелентий Иванов известен своей службой в 1562–1563 гг. Предположение о гибели Иванова в Ливонии вслед за падением Изборска в 1569 г., когда последовали казни многих дьяков, ошибочно. Иванов упоминается в разрядах в 1573/74 г., [307]307
  ЦГАДА, ф. 1209, кн. 619, л. 89-106; Паелов-Сильванский В. Б. Новые сведения в писцовых книгах Вяземского уезда конца XVI в. – АЕ за 1959 г. М., 1960, с. 93; Беселовский. Дьяки, с. 209; Скрынников. Россия, с. 100; Штаден Г. О Москве Ивана Грозного, с. 94; Щ, л. 490 об.


[Закрыть]. т. е. его смерть относится к более позднему времени и не связана с изборским делом.

Брак с Василисой Мелентьевой вряд ли был церковным. Русские источники, перечисляя поименно жен Ивана Грозного, о ней не говорят (исключая Хронограф XVII в.). Они или считают, что Грозный был женат всего шесть раз, или говорят о семи женах, но все равно имени Василисы не упоминают. Ж. Маржерет, И. Масса и П. Одерборн глухо пишут, что Грозный был женат семь раз [308]308
  ПСРЛ, т. 34, с. 194, 229; Маржерет, с. 149; Масса, с. 21; Полосин, с. 206; Петрей, с. 166. С. И. Шаховской называет Марию Нагую шестой женой Грозного (РИБ, т. 13. СПб., 1909, стлб. 847).


[Закрыть].

Грозный женился в седьмой раз осенью 1580 г. Супругу он выбрал из ближайшего окружения, составлявшего государев Двор. Мария Нагая была дочерью окольничего Ф. Ф. Нагого. Свадьба состоялась вскоре после ухода Батория из Великих Лук. По словам Горсея, Грозный женился, чтобы успокоить сына Ивана и бояр, взволнованных слухами о предполагавшемся бегстве царя в Англию [309]309
  Гейденштейн, с. 162. См. свадебный разряд 7089 г.: Сахаров, с. 66–67; ДРВ, ч. XIII, с. 112–114; Щ, л. 612–614 об.; Севастьянова, с. 105. На церемонии бракосочетания царя присутствовали также М. А. Безиин и И. П. Татищев.


[Закрыть]. Очевидно, это рассуждение не что иное, как досужий домысел. Свадьба царя происходила в интимной обстановке. Присутствовали наиболее близкие к нему лица, в основном государев Двор. «В отца место» на свадьбе выступал царевич Федор, а наследник престола Иван – «тысяцким». В свадебном разряде жена царевича Федора упомянута, а жена царевича Ивана нет (его вторая супруга была уже пострижена).

В правящих кругах Русского государства в конце 70-х – начале 80-х годов происходили изменения, результаты которых выяснились не сразу. В 1578–1579 гг. состав бояр и окольничих не пополнялся, а уменьшался. В сентябре 1578 г. под Кесью были убиты боярин кн. В. А. Сицкий, окольничий В. Ф. Воронцов, а окольничий кн. П. И. Татев попал в плен. В феврале 1579 г. в Казани умер боярин кн. А. И. Ногтев. В сентябре 1579 г. в плену оказался окольничий Ф. В. Шереметев, а окольничий Б. В. Шеин был убит. Шереметев и Татев вернулись на Русь после заключения Ям-Запольского перемирия. Около 1580 г. с исторической сцены сходит кн. С. Д. Пронский [310]310
  РК 1559–1605 гг., с. 160, 167; Щ, л. 553 об. Кн. С. Д. Пронский последний раз упоминается в разрядах летом 1580 г. (РК 1559–1605 гг., с, 174; РК 1475–1598 гг., с. 296, 303, 310).


[Закрыть]. Около 1581 г. окончилась карьера боярина П. В. Морозова и примерно тогда же – окольничего кн. Т. И. Долгорукова [311]311
  П. В. Морозов последний раз упоминается в источниках в октябре 1580 г. (РИС, т. 2. М., 1838, с. 95), а Т. И. Долгоруков – в 1578/79 г. (РК 1475–1598 гг., с. 301).


[Закрыть]. В декабре 1581 г. последний раз упомянут в разрядах боярин кн. И. Ю. Голицын. Около 1583 г., очевидно, умирает боярин кн. В. И. Мстиславский [312]312
  Лихачев. Поссевино, Прил., с. XCV. По Н. П. Лихачеву, И. Ю. Голицын умер до апреля 1582 г. (РИС, т. 2, с. 74, 91; Лихачев Н. П. Новое родословие князей Голицыных. СПб., 1893, с. 13–14). По Пространной редакции разрядов, 1 октября 1592 г. И. Ю. Голицын находился в Новгороде (Щ, л. 650). Но составитель отмечает: «инде» написано «7090». Опираясь на сообщение Поссевино о смерти новгородского воеводы (Коялович, № 289, с. 684, 831), Ю. Н. Мельников установил, что кн. И. Ю. Голицын умер до 29 января 1582 г. В. И. Мстиславский последний раз упомянут в разрядах в апреле 1582 г. (РК 1559–1605 гг., с. 191).


[Закрыть]. Думные чины давались в начале 80-х годов очень скупо. На радостях по случаю свадьбы царя боярином стал Борис Годунов (сентябрь 1580 г.). Боярином стал и вернувшийся из плена окольничий кн. П. И. Татев (к июлю 1583 г.), а окольничим – кн. Ф. М. Троекуров (к июлю 1581 г.) [313]313
  Сахаров, с. 607; РК 1559–1605 гг., с. 196, 180. Сведения об окольничестве И. В. Годунова в 1580 и январе 1582 г. (Щ, л. 614; ЧОИДР, 1909, кн. 3, с. 56) ошибочны. В разрядах до ноября 1584 г. он упоминается без думного чина (РК 1559–1605 гг., с. 185, 186, 192, 214; РК 1475–1598 гг., с: 324).


[Закрыть].

Влияние «опричной части» знати было прочно в дворцовых учреждениях. После Бориса кравчим стал кн. Д. И. Шуйский, его «свояк». Близок к Годунову был и оружиичий Б. Я. Бельский (с августа 1577 г. во всяком случае). Дворец с 1576 г. возглавлял бывший опричник кн. Ф. И. Хворостинин. В 1577 и 1579 гг. сокольничим был И. И. Бобрищев-Пушкин, а ловчим – И. М. Пушкин. В 1577 г. на Земском дворе служили И. И. Мятлев и Я. Г. Наумов, а казначеями были П. И. Головин (с 1576 г.) и И. П. Татищев (март 1582 г.) [314]314
  Вельяминов-Зернов, ч. 2, с. 67; Зимин. О составе, с. 199, 204. См.: АГР, т. I, № 82 (октябрь 1576 г.); ЛОИИ, акты до 1600 г., № 355 (1576/77 г.); АМГ, т. I, № 26 (1576/77 г.); АФЗХ, ч. II, № 369 (июль 1579 г.); Садиков. Очерки, с. 82 (1576 г.); РК 1475–1598 гг., с. 292; АИ, т. 1, с. 271.


[Закрыть].

Видную роль при дворе играли думные дворяне. В их число входили в 1576 г. Б. Я. Бельский, М. А. Безнин, Д. И. Черемисинов (с сентября 1580 по декабрь 1582 г. был в плену), Б. В. Воейков, И. П. Татищев и В. Г. Зюзин. Они оставались в этом чине и в 1577 г. [315]315
  Лихачев Н. П. Думное дворянство в Боярской думе XVI столетия. – Сб. Археологического института, кн. 6. СПб., 1898, отд. II, с. 8–10; РК 1475–1598 гг., с. 259–260, 276, 279. Не названный в 1577 г. И. П. Татищев продолжал оставаться думным дворянином, судя по упоминанию 1582 г. (АИ, т. 1, с. 271). Д. И. Черемисинов, И. П. Татищев и Б. В. Воейков названы думными дворянами и в 1583 г. (Сб. РИО, т, 38. СПб., 1884, с. 103–104).


[Закрыть]В 1579 г. думным дворянином стал Р. М. Пивов [316]316
  РК 1475–1598 гг., с. 292. Р. М. Пивов вместе с В. Г. Зюзиным упоминается как думный дворянин и в 1581 г. (Савва, с. 397; Сб. РИО, т. 38, с. 103–104).


[Закрыть]. Все они были на свадьбе Грозного в 1580 г. [317]317
  Щ, л. 613, 614 об.


[Закрыть]Думным дворянином с 1572 г. был Р. В. Алферьев, но он обычно именовался печатником (по исполнению главной обязанности) и только в 1584/85 г. – думным дворянином и печатником. В 1581 г. дворянином числился кн. Д. П. Елецкий [318]318
  РК 1475–1598 гг., с. 248, 260, 277, 358, 362; Успенский Ф. И. Наказ царя Ивана Васильевича Грозного князю Елецкому с товарищами. Одесса, 1885, с. 7. Р. В. Алферьев и в 1582 г. также назван думным дворянином (Савва, с. 398). [264]


[Закрыть]. Среди 12 «сенаторов», которые докладывали царю важные дела, А. Поссевино называет Б. Я. Бельского с братом Невежей, В. Г. Зюзина, И. П. Татищева, Б. В. Воейкова и М. А. Безнина, [319]319
  Поссевино, с. 49; Савва, с. 145. В числе «сенаторов» названы были еще И. Ф. Мстиславский с двумя сыновьями, Н. Р. Юрьев, А. и В. Щелкаловы.


[Закрыть]. т. е. думные дворяне составляли почти половину этих наиболее близких к царю лиц.

По-прежнему влиятельной фигурой был А. Ф. Нагой. Именно он вместе с Богданом Бельским стоял у царского трона, на котором в 1581 г. восседал Грозный во время приема польских послов. Ему же царь поручил в 1582 г. выспросить у англичан про свою предполагаемую невесту Марию Гастингс [320]320
  ЦГАДА, ф. 79, кн. 13, л. 22; Скрынников. Россия, с. 67; Сб. РИО, т. 38. с. 3–4.


[Закрыть]. «Деликатность» поручения ясна уже из того, что царь в это время женат был на племяннице Нагого. Но, конечно, по мере укрепления у царя мысли о необходимости породниться с английской королевой влияние Нагого должно было падать. К тому же, поскольку его старший брат был все еще окольничим, путь в высшие думные чины А. Ф. Нагому был практически закрыт.

Состав наиболее влиятельных лиц из окружения Ивана Грозного в 1581–1584 гг. рисуют посольские книги. В 1581 г. на приеме польских гонцов присутствуют Н. Р. Юрьев и Б. Я. Бельский. В приемах английских послов и беседах с ними в 1581–1582 гг. участвуют кн. Ф. М. Трубецкой, Н. Р. Юрьев, А. Ф. Нагой и Б. Я. Бельский. Осенью 1581 г. Н. Р. Юрьеву царь сообщает о предсмертной болезни сына. В 1581–1582 гг. в переговорах с А. Поссевино участвуют Н. Р. Юрьев, Б. Я. Бельский и А. Ф. Нагой [321]321
  Савва, с. 397; Сб. РИО, т. 38, с. 3, 133; Лихачев. Поссевино, с. 58; ПДС, т. X, стлб. 191, 264, 267–340.


[Закрыть]. Летом 1582 г. переговоры с польскими послами ведут Н. Р. Юрьев, Б. Я. Бельский, А. Ф. Нагой и Р. В. Алферьев. В 1583 г. на встречах с английским послом присутствуют кн. Ф. М. Трубецкой, Н. Р. Юрьев, Д. И. и С. В. Годуновы, но ведут переговоры Н. Р. Юрьев и Б. Я. Бельский. В 1583 г. решено было послать в Польшу грамоту от имени Н. Р. Юрьева и Б. Я. Бельского. В сентябре 1583 г. А. Ф. Нагой и И. В. Годунов вели переговоры о размене пленных с польскими представителями [322]322
  Савва, с. 398, 125; РК 1559–1605 гг., с. 192; Щ, л. 643 об, – 644; Сб. РИО, т. 38, с. 85, 103–104, 112; Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 180. С. В. Годунов был в январе 1584 г. на встрече с английским послом (РК 1559–1605 гг., с. 192, 200).


[Закрыть].

Из приведенных сведений ясно вырисовываются две группы знати при дворе: земскую возглавлял Н. Р. Юрьев, опричную (дворовую) – Б. Я. Бельский и А. Ф. Нагой. Бориса Годунова в эти годы среди приближенных царя незаметно: то ли он держался в тени, то ли между ним и царем пробежала тень недоверия. Во всяком случае на свадьбе Грозного осенью 1580 г. он еще в фаворе. Борис стал боярином, но удостоился немногого – быть в дружках царицы вместе с М. А. Нагим (у царя – Б. Я. Бельский). На свадьбе присутствовал сонм Годуновых (Яков и Карп-Константин Михайловичи, Никита, Петр, Иван и Степан Васильевичи, Андрей Никитич, Дмитрий Иванович) [323]323
  Сахаров, с. 66–67. В июле 1581 г. трапезу с царем разделили Д. И. Годунов и Ф. М. Троекуров (РК 1559–1605 гг., с. 180–181).


[Закрыть].

Бесспорным фаворитом царя последних лет его жизни был Богдан Бельский. Для Д. Горсея он – «главный любимец прежнего царя»; для английских послов Д. Боуса и Т. Смита – «главнейший и самый доверенный… советник» Грозного. Дьяк И. Тимофеев называет его первосоветником и говорит, что «сердце царево всегда о нем несытне горяше». Сравнивая Бельского с Годуновым, он подчеркивал, что «первый втораго много излишествова во славе». По словам П. Одерборна, это был «сильный и суровый человек», хотя «скупец и упрямец». При больном царе Богдан Яковлевич занимал два поста: оружничего и главы Аптекарского приказа, что говорило об особом доверии к нему. Позднее способности этого волевого и умного честолюбца признавал даже такой противник Годуновых, как Ф. Н. Романов: «.. один-де у них (Годуновых. – А. З.) разумен Богдан Белской, к посолским и ко всяким делам добре досуж» [324]324
  Севастьянова, с. 118, ср. с. ИЗ; ЧОИДР, 1884, кн. 4, отд. III, с. 100; Шереметев, с. 36–37; Временник Тимофеева, с. 46, ср. с. 15; Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 163; ЦГАДА, ф. 210, оп. 13, ч. 1, д. 283, л. 252; д. 547, л. 73–75; Полосин, с. 213; АИ, т. 2, с. 51; Кобрин, с. 25. По Петрею, это «был сильный боярин с весьма большим значением и богатством… Жестокость и великая надменность Бельского были довольно известны москвитянам» (Петрей, с. 167).


[Закрыть].

Слабой стороной Бельского в борьбе за власть как раз и являлись его незаурядные личные качества и положение при монархе. Это вызывало зависть и раздражение знати, которая особенно побаивалась приверженности Богдана к опричным порядкам. Бельский не был знатен, а потому не мог рассчитывать на думный чин, что также ослабляло его позиции. Не числился он в любимцах ни у одного из сыновей Грозного, т. е. не мог претендовать на место опекуна в случае смерти царя. Словом, только поддержка Грозного и старых соратников Бельского по опричнине и Двору делали его значительной силой, с которой вынуждены были считаться в придворных сферах.

Другое дело – Борис Годунов. До поры до времени он не возбуждал у знати особенных страхов, ибо связал себя родством с младшим сыном царя. Вместе с тем он принадлежал к старинной фамилии, правда не княжеской, но все же боярской. Его дядя Дмитрий Иванович был боярином, а троюродный брат Степан Васильевич – окольничим. Борис Федорович когда-то входил в опричнину и сферой своего влияния избрал государев дворец. Портрет Годунова позднее рисует Т. Смит: «Это был рослый и дородный человек, своей представительностью невольно напоминавший об обязательной для всех покорности его власти; с черными, хотя и редкими, волосами, при правильных чертах лица, он обладал в упор смотрящим взглядом и крепким телосложением» [325]325
  Сэра Томаса Смита путешествие и пребывание в России. СПб., 1893, с. 58.


[Закрыть].

Годуновы медленно продвигаются по лестнице чинов. Это сказывается и на их местнических спорах. Так, в декабре 1578 г. Борис выигрывает местническое дело у кн. И. В. Сицкого. В 1579 г. А. Е. Салтыков проиграл дело И. В. Годунову. В ноябре 1580 г. местничали П. Я. Салтыков и Б. Ф. Годунов (последний был «оправлен»), М. М. Салтыков и Я. М. Годунов (их спор «не вершен»). В июле 1581 г. царь не дал «правды» окольничему кн. Ф. М. Троекурову в споре с боярином Д. И. Годуновым. В январе 1582 г. царь «оправил» И. В. Годунова в споре с П. Я. Салтыковым. Тогда же И. В. Годунов вел спор и с кн. И. К. Курлятевым. В январе 1583 г. окольничий С. В. Годунов был учинен пятью местами выше Ф. М. Ласкирева [326]326
  РК 1559–1605 гг., с. 160–163, 168, 180–181, 186, 200; ДРВ, ч. XIII, с. 115–116; Щ, л. 615–615 об.; Kleimola А. М. Boris Godunov and the Politics of Mestnichestwo. – The Slavonic and East European review, 1975, v. 53, p. 132, 355–369.


[Закрыть]. Эти споры касались всех наиболее видных представителей семьи Годуновых, и победы в местнических делах юридически обосновывали их ведущее положение в среде московской знати.

В жизни политического деятеля кроме понимания исторической обстановки и личных качеств иногда существенную роль играет стечение обстоятельств, которое обычно называют неопределенным понятием «случай». Такой «случайностью» в судьбе Годуновых оказалась смерть царевича Ивана. 9 ноября 1581 г. в Александровской слободе, где в то время проживал Иван IV, произошла ссора между царем и наследником престола. Грозный ударил Ивана Ивановича «осном» (острием посоха) в висок. В результате этого через десять дней (19 ноября) царевич скончался [327]327
  В письме Ивана IV H. Р. Юрьеву от 12 ноября 1581 г. говорится, что в тот день, когда Юрьев и А. Щелкалов выехали из Александровской слободы (а это было 9 или 10 ноября), «Иван сын разнемогся и нынече конечно болен» (Лихачев. Поссевино, с. 58–59). В Слободе-царь был во всяком случае с 18 октября до 17 ноября, в Москве – 27 ноября (там же, Прил., с. XXXI, LXI, LXVI); ПСРЛ, т. 34, с. 194; Безднинский летописец, с. 208 (18 марта); см. С. И. Шаховского (РИБ, т. 13, стлб. 562, 629–630).


[Закрыть].

Русские источники рассказывают об этих событиях немногословно. Иногда они просто сообщают о смерти царевича, не говоря о ее причинах. В Хронографе редакции 1617 г. говорится, что «неции глаголаху, яко от отца своего ярости прияти ему болезнь, от болезни же и смерть» [328]328
  Изборник, с. 183; РИБ, т. 13, стлб. 1276 (29 ноября). Текст Мазуринского летописца основан на Хронографе, причем в хронографический текст «от ветви жития отторгну» добавлено «осном своим» (ПСРЛ, т. 31, с. 142).


[Закрыть]. Псковский летописец пишет, что Грозный своего сына «остнем поколол, что ему учал говорити о выручении града Пскова». Дьяк И. Тимофеев передавал, что царевич хотел «поразити» врагов с Запада и Востока, «люте на оны дыша огнем ярости своея». Погиб он, когда хотел удержать царя от некоего «неподобства» [329]329
  ПЛ, вып. 2, с. 263; Временник Тимофеева, с. 19.


[Закрыть]. Легенда о царевиче Иване как о ратоборце за Псков скорее всего родилась на Псковщине, где пытались как-то осмыслить, почему же Грозный не оказал действенной помощи осажденному городу, и связывали это с гибелью Ивана Ивановича.

О ссоре Ивана IV с наследником рассказывает и хорошо осведомленный А. Поссевино, посетивший Москву в начале 1582 г. Однажды, говорит он, царь неожиданно вошел в комнату своей невестки, когда она «лежала на скамье, одетая в нижнее платье, так как была беременна и не думала, что к ней кто-нибудь войдет… Она тотчас поднялась ему навстречу». Разгневанный ее видом, царь «ударил ее по лицу, а затем так избил своим посохом… что на следующую ночь она выкинула мальчика». Спасая жену, царевич укорял отца: «Ты мою первую жену заточил в монастырь, то же самое сделал со второй женой, и вот теперь избиваешь третью, чтобы погубить сына, которого она носит во чреве». Царь оставил невестку и начал бить сына. Царевич «был тяжело ранен в голову, почти в висок, этим же самым посохом» и на пятый день скончался [330]330
  Поссевино, с. 50. Эта версия бытовала в Польше (см. Скрынников. Россия, с. 94).


[Закрыть].

Иван Иванович был женат трижды. Первая его супруга, дочь боярина Б. Ю. Сабурова, была пострижена в Покровский Суздальский монастырь 4 ноября 1571 г., вторая – Феодосия, дочь рязанца М. Т. Петрова-Солового, – на Белоозере, скорее всего после 12 ноября 1579 г. (последнее упоминание ее отца в источниках). Дьяк И. Тимофеев писал, что жены царевича «за гнев еже на нь… свекром постризаеми суть» [331]331
  ПСРЛ, т. 34, с. 228; Лихачев. Поссевино, с. 146. О. А. Яковлева относит пострижение Феодосии к концу 1579 – началу 1580 г. (Яковлева. Возвышение, с. 278); Временник Тимофеева, с. 19.


[Закрыть]. Очевидно, осенью 1580 г., сразу после очередной свадьбы отца, женился в третий раз и Иван Иванович [332]332
  Р. Гейденштейн говорит, что вместе с царем женились и некоторые его бояре и советники (Гейденштейн, с. 162). П. Одерборн прямо сообщает, что в суровое для страны время Грозный не только сам женился, но и женил своего сына (Полосин, с. 206).


[Закрыть]. Супругой его стала Елена, дочь боярина И. В. Шереметева Меньшого, погибшего на поле брани в 1577 г. Если сам Иван Меньшой пользовался расположением Грозного, то его братья вызывали у него чувство нескрываемого раздражения. К тому же дядя Елены окольничий Федор в 1579 г. попал в плен, где, по слухам, присягнул на верность Баторию [333]333
  Новодворский, с. 119. После смерти мужа Елена получила Лух в кормление-вотчину (ПСРЛ, т. 34, с. 228).


[Закрыть]. Словом, причин для недовольства Еленой у царя хватало.

Среди поляков под Псковом ходили различные версии о гибели Ивана Ивановича. Две из них передает польский хронист Рейнгольд Гейденштейн. Согласно первой, в ответ на хвастовство отца своими богатствами сын заявил, что «предпочитает сокровищам царским доблесть, мужество, с которыми… мог бы опустошить мечом и огнем его владения и отнял бы большую часть царства». Согласно другой, «царевич слишком настойчиво стал требовать от отца войска, чтобы сразиться с королевскими войсками». Вторая версия близка к легенде, известной Псковскому летописцу. Так это было или иначе, но «немного спустя» после того, как царь ударил сына жезлом, «тот или от удара, или от сильной душевной боли впал в падучую болезнь, потом в лихорадку, от которой и умер» [334]334
  Гейденштейн, с. 242. Первую версию повторяет И. Масса (Масса, с. 21).


[Закрыть].

В духе Р. Гейденштейна (со ссылкой на А. Поссевино) военачальник Батория Г. Фаренсбек писал 10 мая 1582 г., что Иван Иванович настаивал на посылке его к Пскову с войском в 40 тыс. человек. Будучи раненым в ссоре с царем, он назвал его кровавой собакой. Царевич умер через четыре-пять дней. Одним из источников этих домыслов могли быть слухи, что в Гдове собирается 5-тысячная рать на помощь Пскову и ждет только царевича Ивана, чтобы ударить по войску Батория [335]335
  Форстен. Акты, т. 1, № 86, с. 184; ср.: Гейденштейн, с. 213.


[Закрыть].

П. Одерборн в памфлете, выпущенном в 1585 г., приводит пространный, но не подтверждаемый другими источниками рассказ о событиях, связанных со смертью царевича Ивана. Якобы подданные Грозного, собравшись во Владимире, обратились к царю со словами: «Враг три года топчет нашу землю. Надо защищаться» – и просили дать им Ивана Ивановича в главнокомандующие. Но царь, выйдя на площадь, заявил, чтобы они избрали себе другого государя. Тогда народ стал упрашивать Ивана IV не отказываться от престола. Покарав мятежников, Грозный якобы сказал старшему сыну: «Ах ты, простофиля! Как ты осмелился на измену, на мятеж, на сопротивление!» Царевич, продолжает Одерборн, «испугался, опустил глаза, но хотел оправдаться. Отец приказал ему молчать и ударил его железным посохом в висок. Сын полумертвый свалился на пол» [336]336
  Полосин, с. 207. Той же версии придерживался Петрей (Петрей, с. 154–156). [265]


[Закрыть]. В версии Одерборна мотивы «псковской легенды» причудливо переплелись с рассказами об истории введения опричнины.

И. Масса передавал слух о том, что Иван Иванович («благородный молодой человек») благоволил к иноземцам, «в особенности немецкого происхождения». Как-то в Александровскую слободу явились «царедворцы, которым надлежало выступить в поход против появившихся летом крымских татар, и спросили царя, не соизволит ли он отпустить с ними в поход сына… полагая, что наведут большой страх на врагов, когда до них дойдет слух, что сам принц пошел в поле, к чему у него сверх того была великая охота». Царь «весьма разгневался» и так ударил сына посохом по голове, что тот через три дня скончался [337]337
  Масса, с. 21.


[Закрыть]. Это дальнейшее развитие легенды об убийстве наследника за желание выступить в поход против неприятеля.

Совсем неожиданную версию приводит Д. Горсей. Царь якобы разъярился на царевича Ивана за сострадание к ливонским немцам, искавшим на Английском дворе спасение от народного гнева, «а также за то, что он приказал чиновнику дать разрешение какому-то дворянину на 5 или 6 ямских лошадей, послав его по своим делам» без его ведома. Кроме того, добавляет Горсей, «царь испытывал ревность, что его сын возвеличится, так как его подданные, как он думал, больше него любили царевича. В порыве гнева он дал ему пощечину (метнул в него острым концом копья), царевич не выдержал удара, заболел горячкой и умер через три дня» [338]338
  Севастьянова, с. 108. Д. Флетчер говорил о смерти царевича Ивана «от головного ушиба, нанесенного ему отцом его в припадке бешенства палкою, или (как некоторые говорят) от удара острым концом ее, глубоко вонзившимся в голову» (Флетчер, с. 20).


[Закрыть].

Единственным, кто пытался как-то оправдать Грозного в происшедшем, был француз Маржерет (начало XVII в.). «Ходит слух, – писал он, – что старшего сына он убил своей собственной рукой, что произошло иначе, так как, хотя он и ударил его концом жезла с насаженным четырехгранным стальным острием… и он был ранен ударом, но умер он не от этого, а некоторое время спустя, в путешествии на богомолье» [339]339
  Маржерет, с. 149.


[Закрыть]. Иван Иванович, как известно, умер в Александровской слободе, и причиной его смерти был удар посохом, осложненный заражением крови.

Из приведенного хаоса слухов и просто домыслов трудно выделить наиболее достоверную основу. «Разнообразие и разноречивость известий о смерти царевича, – писал С. Б. Веселовский, – объясняются просто тем, что все дело происходило во внутренних покоях дворца, доступных только немногим приближенным лицам». Царь давно подозревал старшего сына во всяких кознях. Как человеку мнительному, ему чудился новый претендент на трон, каким ранее он считал и Владимира Старицкого. Непосредственной же причиной вспышки ссоры мог быть и какой-либо пустяк вроде того, что сообщал А. Поссевино [340]340
  Веселовский. Опричнина, с. 338.


[Закрыть].

Смерть царевича Ивана резко изменила ситуацию при дворе Грозного. Наследником престола становился Федор, за спиной которого явственно вырисовывалась фигура Бориса Годунова. Однако на первых порах шурину наследника пришлось туго. Годунов во время ссоры Грозного с сыном выступил на защиту Ивана Ивановича, за что был жестоко избит царем. Войдя «во внутренний кровы царевы», Годунов решился «просити от уязвления благородного царевича Иоанна. Видев же сие дерзновение Борисово, – повествуется в позднейшей Латухинской степенной книге, – государь наполнися ярости, велий на него гнев возложи и истязание многое сотвори и лютыми ранами его уязви». Потом братья Федор и Афанасий Нагие говорили царю, что «Борис у него, государя, в близости пребывает, а за оскорбление царево достойную честь ему не приносит». Тогда государь «паки на Бориса возъярився». Далее рассказывается о том, как царь, узнав, что раны Бориса лечит лекарь Строганов, пожаловал Строгановых званием «именитых людей». С тех пор они начали «именоватися с вичем». Приведенная легенда явно носит позднейшие черты (Строгановы получили право именоваться с «вичем» только в 1610 г.) [341]341
  Васенко, с. 64–65; Введенский, с. 133. Версию Латухинской книги принял В. И. Корецкий (Корецкий. Смерть Грозного, с. 100).


[Закрыть].

Слух о защите Годуновым царевича, возможно, распускали доброхоты Бориса. Вряд ли он соответствовал действительности. И при всем этом рациональное зерно в легенде есть. В 1581 – начале 1584 г. Бориса не было среди приближенных к царю лиц. По Д. Горсею, «семья Годуновых» была недовольна предполагавшейся женитьбой Ивана IV на родственнице английской королевы, и Годуновы якобы «устраивали заговоры с целью уничтожить эти намерения» [342]342
  Севастьянова, с. 111. В разрядах в мае 1583 г. в составе Двора царевича Федора названы боярин Д. И. Годунов, окольничий С. В. Годунов и дворянин Г. В. Годунов; среди дворового окружения царя упомянуты кн. Ф. М. Трубецкой, В. Я. Вельский и кн. Ф. И. Хворостинин, но Бориса нет ни в одном из списков (Щ, л. 659 об.-660).


[Закрыть]. Позднее в имперских кругах распространено было мнение, что царь исключил Бориса из состава регентов при наследнике. Поговаривали, что царь хотел развести Федора с Ириной Годуновой из-за ее бездетности. За всем этим стояло, думаю, другое. Иван IV почувствовал опасность, которая грозила ему от нового «сильного человека», стоявшего вблизи трона, и решительно отстранил Бориса от участия в правительственных делах. Вопрос заключался только в том, перерастет ли подозрительность царя в решение расправиться с Годуновым.

Смерть старшего сына произвела на Грозного неизгладимое впечатление. 6 января 1583 г. в Троице-Сергиевом монастыре царь «плакал и рыдал» о царевиче Иване. Одно время он подумывал отказаться от престола и уйти в монастырь. А. Поссевино рассказывал, что Иван IV произнес покаянную речь перед боярами, в которой обвинял себя во всех прегрешениях и предложил подумать, кто бы из знати мог заменить его на престоле (Федор не способен был управлять). Особенным вниманием царя стал пользоваться боярин Н. Р. Юрьев, являвшийся как бы лидером земской знати, пострадавшей в годы опричнины [343]343
  Веселовский. Опричнина, с. 339–340. Впрочем, уже в 1579 г. Н. Р. Юрьев наряду с кн. Ф. М. Трубецким и А. Ф. Нагим числился дворовым воеводой (РК 1475–1598 гг., с. 292).


[Закрыть]. Но, памятуя печальный опыт боярских «выборов» преемника царя во время болезни Грозного 1553 г., члены Думы ограничились тем, что просили его не покидать престол, не принимать монашеский сан, а наследником оставить Федора. Да и вспышки гнева у Грозного не прошли в связи с его покаянием. Так, в 1582/83 г. кн. В. И. Шуйского выдали на поруки его меньшим братьям. В 1582 г. И. П. Шуйский был отослан во Псков [344]344
  Поссевино, с. 51; Лихачев. Библиотека, Прил., с. 57; Скрынников. Россия, с. 96; Гейденштейн, с. 305. Опала продолжалась, очевидно, недолго: летом 1581 г. В. И. Шуйский возглавлял большой полк, а в апреле 1583 г. – полк правой руки (РК 1475–1598 гг., с. 319; РК 1559–1605 гг., с. 194).


[Закрыть].