Текст книги "От заката до рассвета (СИ)"

Автор книги: Александр Артемов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Ведьма попыталась уползти, но без ног у нее не было шансов. Она начала умолять, увещевать, просить снисхождения, сулить золота, драгоценностей, предлагать себя, боготворить…

Она вспомнила Лиллит. Его Лиллит. Да, они когда-то знали друг друга. Возможно, Варва говорила правду, и они с Лиллит и впрямь были подругами. Ведьма плакала, обещала ему…

– …ключи от Лимба!

Но Каурай не слушал. Он знал, что ключ от Лимба покоится у него в ножнах.

Когда Щелкун встал на лапы и с радостным воем бросился на беспомощную ведьму, ее визг затопил уши. Нынче он знатно позавтракает.

Глава 5

Игриш долго не мог заставить себя подняться. Ни крики, ни угрозы, ни горячий шепот Богдана, пробирающий до самого сердца, долго не могли унять тот ужас, который он испытал, когда открыл глаза во сне.

Телега прочно стояла на месте, не двигая ни единой щепочкой. Козлы пустовали, сам хозяин куда-то подевался. Рядом с Игришем тряслась его жена, прижимая к себе зареванную дочку, беззвучно нашептывала молитву. День давно дотлел, глубокие сумерки постепенно уступали место ночи. Вокруг что-то постоянно двигалось, топало и барабанило взволнованными голосами, звякало металлом и вскрикивало от страха.

– Слава Спасителю, – выдохнул Богдан, сверкая глазами в полумраке. – Я-то уж решил, что ты умер!

Не успел он договорить, как полог сам собой прыгнул вверх. Женщина пискнула и сильнее прижала к себе девочку, ревущую уже в голос. Телегу затопил гнилостно-желтый свет, заставив Игриша зажмуриться.

– Ты про этих говорил?

– Ага…

Игриш различил бледное, потное лицо возницы, в морщины которого залегли глубокие тени. Рядом застыл человек в низко надвинутом, начищенном шлеме. Из-под широких полей на них смотрели внимательные глаза, подведенные жирным слоем угля. Лицо было еще белее, чем у возницы – пудры феборцы не жалели. В руках он держал крюк с качающимся фонарем. Тени гуляли по этому страшному, скалившемуся лицу, придавая ему облик отродья Сеншеса. Когда Игриш увидел широкую скоморошечью ухмылку, грубо начерченную углем от уха до уха, ему захотелось провалиться под землю.

– Вылезайте. Оба! – ткнул дьявол большим пальцем себе за спину.

Спорить с ним Игришу не хотелось. За плечами дьявола держалась еще парочка размалеванных ребят в кольчугах – те нервно поглаживали навершия боевых топоров.

Богдан вылез наружу первым. Игриш с замиранием сердца юркнул следом и больно ударился головой о верхнюю перекладину телеги – уж шибко сильно светили в лицо фонарем.

– Тише ты! – сграбастали его за шкирку и помогли встать на ноги. – Ты тут не помри у меня.

От телег и белых полотнищ было не продохнуть. Все куда-то катилось, гремело, хлюпало, ругалось и отдавало команды. Темные напуганные цепочки струились по узким улочкам этого бурлящего палаточного городка, туда-сюда бесконечным потоком въезжали и выезжали повозки, выдавливая копытами застывшую грязь. Стучали топоры, ревели пилы, сапоги маршировали по наскоро сооруженным деревянным настилам. Огромные костры разгоняли сгущающуюся тьму, выхаркивали дым в объятья низко висящих грозовых туч.

Игриш засеменил следом за Богданом, стараясь не упускать из виду его сгорбленную спину и не попасть под колеса. Во рту было хоть шаром покати, голова страшно болела, вдобавок его мучил переполненный мочевой пузырь. Дьявол с фонарем возглавлял их процессию, еще двое замыкали шествие и подпирали Игриша со спины рукоятями топоров. Шли они быстро, и вскоре мальчик потерялся в этом шумном и дурно пахнущем лабиринте.

– Куда мы?.. – шепнул он Богдану, дергая того за рукав. Кроме него Игриш не видел ничего – все смешалось, стучащее и воющее, словно от боли.

– А то сам не понял? – пробурчал он, не поднимая глаз. – Влипли мы в историю.

Они кружились в этой четко выверенной суматохе, пока не остановились перед высоким, бордовым шатром, вокруг которого было намного просторней.

По обе стороны от входа дежурили рынды, облаченные в сверкающую чешую, с длинными бердышами и кинжалами. В воздухе колыхалось алое полотнище со здоровенным черным змеем, в зубах он сжимал стебель спас-цветка – с алым как кровь бутоном, символом жертвы Спасителя. Из точно таких же цветков был сделан венок, который святая дева Микка положила на Его чело перед самым восхождением на костер, который должен был уничтожить даже память о Великом Возвращении. Но пламя так и не смогло причинить вреда Его неопалимой коже. Спаситель сошел с костра невредимым и стал повелителем мира. Это было первое из Чудес.

Игришу всегда нравилась эта история. Но в зубах коварного змея этот символ жертвенности, преданности и любви выглядел святотатством. Один только взгляд на грозное полотнище заставил мальчика содрогнуться. Они действительно попали.

– Это что за оборванцы?! – рында с сомнением поглядел на Игриша с Богданом. Его припорошенное пудрой лицо походило на маску грустного клоуна – две черные дорожки спусклись от век к подбородку.

– Приказали привести. Приказ есть приказ.

– Сюда?!

– А куда еще? Давай-давай, он ждать не любит.

Рында задумчиво почесал кольчужной перчаткой подбородок, хмыкнул и скрылся за пологом. Довольно быстро вернулся с лысым мужчиной в бригантине с латными наплечниками. На его лице не было ни следа пудры – глубоко посаженные, жестокие глаза и длинная козлиная бородка показались Игришу смутно знакомыми.

– Деревенщина сказал эти, – кивнул на Игриша с Богданом их провожатый и уступил место лысому. Тот наградил обоих презрительным взглядом, как если бы ему приходилось разговаривать с парочкой гусаков. Сердце в груди Игриша выделывало замысловатые кульбиты. От подступившей тошноты внезапно захотелось сложиться пополам и всласть проблеваться.

– Ну и запашок от них! – скривился один из стражей. – Мелкий сейчас походу обоссыться от страха.

– А этот чего немой? – хихикнули за спиной, толкнув Богдана в спину. – Небось, когда коня крали, болтал без умолку?

После этих слов, Игриш едва не грохнулся в обморок, но смог кое-как устоять на подкашивающихся ногах. Лысый сплюнул и шагнул обратно к шатру, но вместо того, чтобы скрыться внутри, приказав повесить конокрадов, задрал полог.

– А ну ка… – поманил их лысый. – По одному.

Мальчик замешкался, за что получил больной тычок в спину. Собрав всю волю в кулак, он, словно игрушка на веревочках, перешагнул порог и окунулся в душный полумрак. В нос сразу полез запах каких-то ядреных трав – да так, что Игриш в очередной раз чуть не перепутал ноги и споткнулся о пушистый ковер.

Внутри шатер оказался куда просторней, чем выглядел снаружи. Под потолок уходил дым от пары полукруглых курительниц, отсвечивающих золотом по углам. У дальней стены возвышалось массивное потемневшее зеркало, надтреснутое по краям. Отражение скрывала какая-то серая дымка, но, подойдя ближе, Игришу удалось разглядеть в нем и себя, дрожащего и бледного как мел, и Богдана, с надутыми желваками и глубоко запавшими глазами. Посередине комнаты гостей встретил широкий стол на толстых ножках в форме обнаженных женщин. На нем лежала потертая карта и куча порожних кубков, из столешницы торчал богато изукрашенный кинжал. Но главным украшением стола были грязные ботфорты человека развалившегося в высоком кресле. На мгновение он убрал ладонь с распухших век, чтобы оглядеть новые лица. Игриш моргнул – и рука вновь легла на уставшие глаза. Мальчику почему-то показалось, что на него глядела женщина, которая зачем-то вырядилась в мужской парчовый костюм, расшитый серебром. Он не произнес ни слова, чтобы узнать – какого-такого Сеншеса тревожат его покой? За него это сделал второй человек – седой, но крепкий мужик при мече в богатом, но более практичном одеянии. В руках он вертел латную перчатку.

– Явились! – поднялся он со стула и глянул на вошедших. – Из Хлебны? Хорошо. Рассказывай как дело было.

– А… – сглотнул Игриш и забегал глазами по шатру. – Я?..

– Кто же еще? Или ты? – перевел седой глаза на Богдана. – Ты вообще слышишь меня, парень? Как умудрились вырваться из ведьминых лап?

– Плетей ему всыпать, тогда заговорит, – поддакнул лысый и ухмыльнулся он, козыряя выбитым зубом. – И повесить как мародера!

– Я… я в колодце спрятался, – тихим голосом забормотал мальчик. – А потом Богдан меня вытащил. Он… он в лесу был… Лесник он.

– Да что ты говоришь? – хмыкнул старик, присаживаясь на краешек стола, и хлопнул перчаткой себе по колену. – Лесник значит, да?

Богдан молча поднял на него глаза и смерил того свирепым взглядом. Но старик только рассмеялся.

– Видишь, нитки так и торчат, – толкнул лысый Богдана в плечо. – А это что у нас на шее?! Неужто нашенский!

Игриш всмотрелся Богдану в лицо и обомлел. На шее осталось еле заметное бледное пятнышко. От пудры.

Старик молча подошел к Богдану, выдавил широкую улыбку добродушного дедушки, потом повернулся и со всего маха врезал парню латной перчаткой по лицу. У Богдана чуть шея не треснула – силы в старике оказалось с лихвой. Парень рухнул как подкошенный – за что получил еще один удар по ребра, на этот раз от лысого.

Игриш словно прирос к месту, безмолвно наблюдая как его друга избивают, и трясся от страха.

– Отвечать надо, когда тебя спрашивают, пес! – крикнул лысый, хватая Богдана за шкирку. – Дезертир, да?

– Нет! – пискнул Игриш и, испугавшись собственной смелости, упал и закрылся руками. Одного свирепого взгляда лысого оказалось достаточно, чтобы заставить мальчика потерять всякую волю.

– Чего вы тут устроили? – вздохнул человек, который так и сидел с ногами на столе. – Герник, подними пацана! Дай взгляну на него.

Он наконец убрал сапоги со стола и устало приподнялся. Игриша уже тащили за воротник, и вновь он почувствовал на себе взгляд, который пришелся бы впору женщине. Нет, это определенно был мужчина: молодой, высокий и широкоплечий. Тонкие, красивые, будто выточенные черты, большие, подведенные глаза и белая кожа пленяли взгляд. В ушах играли изумрудные серьги, а на пальцах левой руки покоились четыре драгоценных перстня, оканчивающихся длинным и острым когтем. Он был божественно красив и молод, пусть и уже не мог считаться юношей.

– Насчет лесника не надо врать, – его тонкие губы тронула легкая полуулыбка. – Дураку понятно, что никакой он не лесник, а обычный дезертир. Врать князю нехорошо. Понял, мальчик?

Игриш закивал словно заведенный. У него и в мыслях не было возражать этому человеку.

– Хорошо, – кивнул красавчик. – А теперь, ты расскажешь мне…

Он не успел закончить, как на него упала тень.

Богдан с диким криком растолкал рынд, пнул лысого и вскочил на стол. Кинжал, торчащий из столешницы, уже сжимали его пальцы, а острие целилось красавчику в шею. Тот никак не изменился в лице. На его полуопущенные веки легла тень смертельной скуки.

Не успел Богдан ударить его ножом, как парня мигом дернули за ноги и он впечатался лицом в стол. Пошла свалка, которая оборвалась так же быстро, как и началась.

– Не говори им ничего, Гриш! – кричал и хрипел Богдан что было мочи, когда рынды повалили его на пол и начали оттаскивать прочь. – Это псы Крустника! Это они убили всех…

Его оборвал сапог лысого – он бил Богдана по зубам, пока тот не захлебнулся криком. Рынды помогали.

Пока они вязали его по рукам и ногам, глаз красавчика дергался, и он рассеянно провел ладонью по лицу, как бы закрываясь от этой мерзкой сцены.

– Гляди, еще сопротивляется! Отчаянный какой!

– Что ж, это ненадолго, – проворчал лысый, схватил Богдана за волосы и впечатал свой бычий кулачище тому в челюсть.

– Держите его!

– Нет, нет, не надо! – все кричал Богдан, когда его прижали коленом к полу и вставили лезвие кинжала меж зубов. – А… Аааа!

– Не смотри на него, мальчик, – под крики и ругань проговорил красавчик, обращаясь к Игришу, который едва не превратился в соляной столб от страха. – Его здесь больше нет. Смотри только на меня.

Игриш вынужден был подчиниться. Его уже било крупной дрожью – он вжал голову в плечи и изо всех сил старался не зарыдать в голос и не обоссаться. Красавчик поднялся и подошел к мальчику.

– Ну! – прикрикнул старик на лысого с друзьями. Все это время он стоял в углу и пытался налить себе вина. – Долго вы там еще возиться собираетесь? Уносите это говно нахер из шатра!

– Я с ним покумекаю, – кивнул лысый. Он дрожал от предвкушения грядущей расправы. – И выясню, кто заплатил этому “леснику” за вашу голову, князь. Зуб даю, что это проделки негодяя Жирки.

– Хорошо, только не возись, – отмахнулся тот. – Кол ждать не будет.

Лысый кивнул, поклонился и схватил Богдана за щиколотку. Игриш успел выхватить из-за спин уходящих лишь нечто красное, с дрожащим окровавленным ртом.

– Видишь как бывает, – очаровательно улыбнулся молодой князь, когда вместе со стариком в шатре их осталось только трое. – Только не говори, мол, не знал, что твой дружок готовил покушение?

Игриш до хруста сжал зубы и замотал головой.

– Как всегда… Ну-ка, а, может быть, ты знаешь откуда у вас лошадь моего старого друга? Только не врать. За ложь я наказываю.

Игриш открыл рот, но далеко не сразу смог выдавить из себя хоть что-то.

– Ее нам дал один человек, – наконец вымолвил он. – Одноглазый, сутулый, в черном плаще и с огромным мечом.

– Дай угадаю, – склонил голову молодой князь, его зеленые глаза как-то странно блеснули. – Откликается на прозвище Каурай?

– Ага.

– Ха, как же тесен мир, – ухмыльнулся старик, наливая себе еще вина.

– И? – князь выжидающе смотрел Игришу прямо в глаза. – И где он сейчас?

– Не знаю… – еле слышно произнес мальчуган и весь внутренне сжался, ожидая, что сейчас старик подойдет и прихлопнет его своей латной перчаткой. Но тот только стоял и потягивал из кубка.

– Это плохо, что не знаешь, – в свою очередь помрачнел молодой князь. – Очень плохо. Где ты видел его в последний раз?

– В роще, рядом с Хлебнами, – проговорил Игриш. – На нас напали… И он сказал нам уезжать, а сам остался прикрывать нас. Возможно… – он сглотнул, прежде чем закончить. – Возможно, его убили.

На эту его реплику старикан громко хмыкнул и поставил кубок на стол.

– Хотелось бы верить, – сказал князь и посмотрел на себя в зеркало, но в том отразились только смутные тени. – Однако я слишком хорошо знаю этого человека…

– Не убивайте Богдана, пожалуйста, – промычал Игриш, от своей смелости его бросало то в жар, то в холод. – Я сказал вам все, что знаю… Богдан совершил ошибку… Он виноват, но он…

– Именно, и он заплатит с лихвой за свою “ошибку”, – отмахнулся тот, словно от назойливой мухи. – К тому же, судьба дезертира не стоит даже ломаного пятака.

– Богдан не дезертир. Он солдат. Он отважно сражался при Мышарах!

– Каждый дезертир мнит себя отважным воителем, – улыбнулся старик. – А на деле, он больше заботится о собственной шкуре, чем о судьбе княжества. Или о судьбе своей бл…и, под юбку к которой он несется как ветер. Видел я «грозное» воинство Пхеи при Мышарах, – хмыкнул он. – И часа не прошло, как они побросали оружие и дали стрекача. Ничего другого от выкормышей Жирки я не ожидал.

– Нет, Богдан не такой…

– Хочешь на него поглядеть? – молодой князь сжал его плечо. – Увидеть то, что он представляет собой на самом деле?

Игриш не мог взять в толк, что он имеет в виду, но быстро кивнул. Это единственное, что ему оставалось сделать. Еще не хватало, чтобы этот парень разозлился.

– Пойдем, – приглашающим жестом князь повел Игриша вон из шатра. – Они наверняка уже начали. Не будем заставлять наших друзей ждать своей очереди.

Полог снова поднялся над головой мальчика, и они рука об руку с князем вышли на воздух. К этому времени тьма уже полностью затопила лагерь, небо все еще было затянуто мороком туч, сквозь которые призраком проступала полная луна.

Пока они шагали по лагерю, Игриш старался смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Солдаты при виде молодого князя замирали в почтительном поклоне. «Ваша милость… ваша милость… ваша милость», – складывались их губы, а глаза скромно опускались к земле. Князь рассеянно кивал, но не сбавлял шага.

Словно спешил на представление и очень боялся задержаться хоть на мгновение.

Глава 6

Поначалу Игриш не понял, что видит перед собой. Но вот они подошли ближе, и от запаха стружки сразу захотелось чихнуть. Жаровни разгорелись как-то особенно сильно, и глазу показались с десяток длинных жердей, вкопанных в землю. Их концы уходили высоко вверх и терялись во тьме. С высоты до зрителей доносились приглушенные стоны и бессвязные бормотания. Блестящая жидкость покрывала жерди до основания. Они чем-то напоминали гигантские, затухшие свечи – только вместо прозрачного воска, они обливались темно-алым. Неподалеку вовсю работали лопатами, выкапывая все новые и новые ямы, к которым подкладывали свеже выструганные колья.

– Молчуна уже оприходовали? – спросил молодой князь подскочившего человека с закатанными рукавами.

– Нет, ваша милость, – тот склонился чуть ли не до земли. – Герник с ним возится.

– Скажи Гернику, что его время вышло. Не надо заставлять нашего друга ждать! – ухмыльнулся князь и слегка махнул рукой. – Пусть присаживается вне очереди!

– Как ваша милость пожелает, – еще раз поклонился тот и убежал.

Игриш старался не смотреть наверх – он знал, что увидит, если поднимет глаза. Он слышал, как стонали наверху. Стонали неистово и самозабвенно, захлебываясь нечленораздельным бормотанием, словно умоляя мальчика почтить их муки своим вниманием.

Пахло стружкой и дерьмом. Топоры не умолкали. Жар стоял лютый… Потом он увидел Богдана – слезы и капли пота заставили его зажмуриться.

– Ей, что такое? – князь ткнул его в плечо полным бокалом вина. – Ты чего не хочешь посмотреть на своего дружка? Вот он – уже готовый!

Игриш, изо всех сил стараясь не зарыдать, стер соленую влагу с лица, но она предательски выступила снова. Раздетый Богдан лежал на животе, руки связаны за спиной, ноги широко расставлены. Окровавленные губы юноши беззвучно шевелились, глаза слепо уперлись куда-то в пространство. Игриша в десяти шагах от себя он не видел – он вообще ничего не видел, точно ослеп. Не видел он и остро наточенную жердь, обильно смазанную маслом, которую подносили сзади.

Внезапно парень дернулся, и один из палачей навалился ему на спину. Двое других вцепились в ноги и раздвинули их как можно шире. Богдан вздохнул, сплюнул кровью и застонал, силясь сбросить с себя тяжкий груз, но палачи свое дело знали. Четвертый поплевал на руки, подхватил жердь и…

Игриш не смог смотреть, что было дальше. Это было настолько противно всему, что ему приходилось видеть за всю свою короткую жизнь, что он зажмурился и под поднявшийся вой, мало похожий на человеческий, рухнул на колени и попытался уползти. Перед глазами снова появилось то жуткое существо из леса, в ушах раздался рык, леденящий душу. Но не успело его сердце сделать и десятка ударов, как чья-то сильная рука дернула Игриша за шиворот и бросила к ногам князя. Следом его схватили за мокрые волосы и заставили поднять голову.

– Открой глаза, мальчик, – шепнули в самое ухо властным голосом, которому невозможно не подчиниться.

Он открыл глаза – все было смазано, нечетко и мутно. Шевелились какие-то тени, поднимали что-то большое и вкапывали в землю. Мальчик держался, стонал и мычал за Богдана, хоть ему и было понятно, что обратной дороги уже нет.

Богдан уже был наверху, далеко от мира живых. Но пройдет еще немало времени, прежде чем он сможет ступить в мир мертвых.

– Зачем?.. Зачем вы так? – спросил Игриш, сам не зная кого.

– Чтобы проучить, – ударило ему в голову, словно эхом колодца, и он вздрогнул от неожиданности.

– Кого… проучить?

– Всех и каждого, кто еще сомневается, – холодная и властная рука опустилась на его макушку. – Ты же не сомневаешься?

– Нет.

– Хороший мальчик. Вытри слезы. И поменяй штаны.

* * *

К небу подняли еще два десятка человек.

Сердце отзывалось набатом на каждый удар молота, руки предательски дрожали. Игриш приноровился отводить взгляд и думать о том, как не расплескать вино, пока очередному бедолаге методично вбивали кол. Потом жердь поднимали и принимались за следующего. Отлаженная работа шла споро.

– Бедняги не могут даже накричаться вволю, – прокомментировал происходящее молодой князь, потягивая вино. – Вон как уселся, проклятый. Не сбросишь!

– Ваша милость, – проговорил Игриш, подливая ему еще темной жидкости в кубок. Князь решил, что из него выйдет неплохой чашник. Прошлого, разбрызгавшего вино на дорогой ковер, приказали выпороть, и тот пока не мог выполнять свои прямые обязанности. – Отпустите меня, пожалуйста. Я уже все осознал.

– Зачем? – изогнул тонкую бровь князь. – Ты куда-то спешишь? Все еще только начинается.

Под вопросительный взгляд Игриша он только рассмеялся.

– Пока наши гости не объявятся, глупо сворачивать балаган.

– Вы кого-то ждете?

– Ага. Мы ждем, когда появится бесовская упряжка.

– Сюда летят ведьмы?! – округлил глаза мальчик и чуть не выронил кувшин.

– Они любят подобные представления, – пожал плечами молодой князь, и так обыденно, словно речь шла о повседневных заботах. – Страх, боль, похоть, мучения – их это тянет, как мотылька на огонь. А неоспоримое преимущество сажания на кол – все эти чувства в одном флаконе. Говорят, что когда острие входит в задницу, человек испытывает и адскую боль, и адское наслаждение от самого процесса. Никогда не пробовал?

Игриш сглотнул, на мгновение представив себя на месте одного из казненных.

– А ведьмы всегда возятся неподалеку, где массово страдает народ. Как мухи вокруг кучи с навозом. Они кормятся с этого.

– Да, но… Зачем вы их ждете?

– Мне они нужны только в качестве смазки для колов, – сверкнул глазами князь и до дна осушил кубок. – Слишком долго они летали вокруг огня, пора бы мотылькам сгореть! Говорят в далекой Альбии, где правят бал кровососущие абели, ведьм истребили еще столетия назад. В моих владениях ведьм тоже не будет. Ни в Феборе, ни в Пхеи.

На мгновение он помолчал, глядя на дно кубка, а потом сунул его Игришу.

– Видишь, – он кивнул на груду жердей в стороне, – эти подготовили загодя. Специально для каждой тупой ведьмы, которая решит прийти на подмогу своей сестренке. Вооон там!

С этими словами он наставил палец на кол в центре – самый высокий из всех. Игриш не хотел поднимать глаза, но все же разглядел очередную дрожащую фигуру, нанизанную на острие. Женщину. Ее темные волосы спускались ниже бедер, и их постоянно подхватывало усиливающимся ветром.

– За ней придут. Очень скоро. А после наверняка объявится наш общий знакомый.

Игриш подумал, что ослышался:

– Каурай?

– Он самый, – кивнул князь. – А ведь знаешь? Когда-то мы с ним были как братья. Имели общую цель, любили одну женщину. Но всех нас развел Дикий Гон и общая глупость… Он ни капли не поумнел, и бегает за ним в надежде отомстить. Почти отчаялся, бедняга. Но мы ему немного поможем.

Вслед его словам по полю пробежался сильный порыв ветра. Зашелестели деревья, взметнулось пламя костров, на мгновение высветив лица истязаемых бедолаг, искаженных неземной мукой. В том числе и лицо женщины на самой вершине – она беззвучно шевелила искусанными губами, но слов с такого расстояния расслышать было невозможно.

– Глядь, – присвистнул князь, указывая на нее пальцем. – Своих темных божков призывает, проклятая!

– Она еще жива?! – захлопал глазами Игриш.

– Еще как! Ведьму убить довольно сложно, я ее в таком положении уже вторые сутки везу. Такая мелочь как палка в жопе ее точно не убьет, но помучает знатно. Хотя, кто их, бесов, знает – может ей это и нравится.

Игриша всего пробрало, стоило ему только представить, что может испытывать человек после суток сидения на колу. Пусть она и ведьма, ему было страшно глядеть на ее муки.

– Ты что ее жалеешь? – искренне удивился молодой князь. – Очень зря. Такие как она никого не жалеют и творят вещи поистине жуткие. Ты когда-нибудь слышал про Тропу Ведьмы?

– Нет, – сглотнул Игриш. Слушать истории из уст этого человека ему хотелось меньше всего.

– Это путь перерождения, который проходит любая ведьма. Чтобы заплатить за силу, ей нужно пожертвовать самым дорогим в жизни. Собой, своим домом, теми людьми, которых она любит, к которым привязана и не может допустить и мысли расстаться с ними. Но каждая ведьма делает такой выбор – сознательно, ради удовлетворения своих грязных желаний. Да, ведьмы как никто другой знакомы со смертью. Как правило, самой страшной. Так что пусть наслаждается. Поверь мне, я это знаю, как никто другой.

– Зачем вы мне все это рассказываете, господин?

– Чтобы ты понимал, что первое впечатление всегда обманчиво. Женщина там, наверху – преступница самих земных законов, установленных Спасителем! И она несет заслуженную кару. Вскоре тут появятся ее подружки, и их ждет та же судьба. Ни одна не уйдет с этого поля. В Хлебнах все пошло не по плану, да и людей у Герника было мало. Но сейчас я намерен поймать в ловушку всех, включая и нашего общего друга. Если, конечно, он все еще жив.

– Господин! – послышался взволнованный голос за их спинами. – Господин!

– Да что такое? – обернулся князь, рассерженный такой бесцеремонностью. Игриш заметил лысого Герника, который мчался к ним со всех ног.

– Он здесь, господин! – его лицо было мокрым от пота, но в глубоко посаженных глазах прыгали азартные угольки.

И тут Игриша наконец-то осенило, где он мог видеть этого человека. В голове смутно проступили, казалось бы, давно забытые образы, которые его память затолкала поглубже с намерением никогда больше не доставать. Да, он знал Герника, видел его в Хлебнах.

Это он бросил Маришку в колодец. А следом и его тоже. Но тогда его лицо скрывал плотный слой грима.

– Кто? – кипятился князь. – Говори яснее, дурак!

Тут до ушей Игриша донесся возрастающий ропот, воздух переменился, стал натянутым как струна, которая готовится оборваться. Все головы разом повернулись в одну сторону – за спину Гернику. Тот тоже обернулся и обнажил меч – метал звякнул о металл с каким-то изуверским предвкушением схватки.

Окруженный огненным маревом от ревущих жаровен, он приближался. Такой же здоровый, грозный и уставший, как и сутки назад. С повязкой на правом глазу и с громадным мечом за плечами он неторопливо вышагивал к ним, ведя свою оседланную кобылу под уздцы. На ее боку все так же чернел пустыми глазницами собачий череп, а рядом торчала та самая неуместная и нелепая метла. Игришу почему-то показалось, что черепушка выглядела ужасно довольной.

– На ловца и зверь бежит, – захохотал молодой князь, раскинув руки в стороны. – Гвин! Сколько лет, сколько зим?!

Одноглазый остановился. Его сразу окружили со всех сторон, выставив копья и арбалеты, но нападать не решались – на лицах каждого солдата застыла печать страха. Пусть и сотня на одного, но они страшно боялись даже тени этого человека. И судя по всему, одноглазый знал об этом.

– Здравствуй, Владислав, – высоко подняв подбородок, отозвался Каурай. – Или мне теперь величать тебя Крустником?

Князь еле заметно вздрогнул и сжал кулаки. Но не остался в долгу.

– Каурай, наглеешь, так значит? – его губы тронула презрительная ухмылка. – А ведь сегодня уже один молодой дурачок сторицей заплатил за свою прыть.

– Ну, надеюсь, ты не сильно осерчал на него? Молодость, она весьма нескромна, – ответил на его ухмылку Каурай и сделал еще пару шагов, пока не остановился против Герника, который встречал его с мечом наперевес.

– Ни шагу дальше, колдун! – взвизгнул один из арбалетчиков. Его руки с оружием ходили ходуном – одно неверное движение, и он с испугу спустит тетиву.

– Мне же ничего не надо, – понурил голову Каурай в притворной скромности. – Я всего лишь пришел за своей Красоткой. Спасибо, что присмотрели за ней, пока я был занят.

– А мы тут, с твоим мальчонкой, – князь схватил Игриша за плечи и по-дружески приобнял его. – Болтали, пили вино, ели конфеты! Присоединяйся.

– Нет, благодарю, – кивнул Каурай. – У меня в желудке и так ни росинки, не хотелось бы забивать его какими-то конфетами. Но надеюсь, мальчик не скучал? Ему, кстати, пора. Мы и так уж слишком задержались, пора и честь знать.

– Что же, ты и не представление не останешься? – сказал князь, прозванный Крустником. – Гости уже на полпути сюда!

– Нет, едва ли, – покачал головой Каурай и посмотрел наверх – туда, где корчились истязаемые. – Ведьмы, скорее всего, опоздают. Гораздо быстрее здесь будут те, кто задержал меня прошлой ночью. Все окрестные болота кишмя кишат всякой древней, неупокоенной дрянью, которую топили в этих местах еще столетия назад. И всех призвал Дикий Гон на свою кровавую пляску.

– Ты чего несешь?.. – опустил меч Герник. Тут на его затылке заблестели капли пота.

Щетинистое лицо Каурая не расставалось с мерзкой улыбочкой, но сейчас она приобрела вид маски смерти. Холодной и неотвратимой. Она говорила:

– Очень скоро здесь будет слишком людно, а я не большой любитель шумных вечеров. Мои ноги так и гудят – пришлось бежать без отдыха целый день. Болотным умертвиям, конечно, плевать на усталость, они идут у меня по пятам еще с прошлой ночи. И скоро будут здесь, а значит, нам с мальчиком пора.

В подтверждение его слов где-то вдали раздался дикий рев, от которого у Игриша задрожали колени.

Тот самый страшный рев. Тот самый! – возопила его душа, переполненная неистовым желанием спрятаться. Куда угодно! – хоть и залезть на один из кольев, лишь бы не слышать. Не видеть того, что выйдет из темноты.