Текст книги "Ху Из Мы (СИ)"

Автор книги: Александр Скляр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Чаво?..

Нежная мелодия будильника не позволила досмотреть окончание событий. А так хотелось благополучного завершения. Хотя бы во сне...

А может и не сон это вовсе был. Марик встал, потянулся, стал под душ, и долго думал: сон – не сон. Вроде, как сон. А с другой стороны, вот же оно всё присутствует: и торговец людьми, и господин Пукин с Юлькой, и мужик с вилами и депутатским значком... Возможно, накануне так всё и происходило в повседневной сумятице, да стёрлось в памяти? Работа, знаете ли: нестыковки, провалы, нервы – любой Армагеддон привидеться может. "Ай, поди, сон таки", – и Марик поспешно стал собираться на работу. В конце концов, какая разница? И здесь, и там работу делать надо... потому что кушать хочется, и жена расслабляться не велит.

И всё же, приятней и безобидней мороженого ничего в мире нет...

* * *

– Ай-да, молодцы, ай-да, бравые ребята, – такой бравадой встретил Любомир Вата руководителя бригады инновационных технологий. – Сказано-сделано, вот это я понимаю ответственное отношение к работе.

Начальник взял протянутый ему листок бумаги с набранным текстом национальной идеи, и заморщинившимся лбом изобразил работу мысли.

– Х-мм! М-да! Х-р-р! – сорил междометиями Любомир Вата. Прочитав текст, уставился рыбьими глазами на руководителя бригады и долго-предолго, не моргая, молчал, имитируя, видно, понравившееся сходство с рыбой.

Глядя на начальника, и Гаю Юлию пришла в голову мысль об Ихтиандре – человеке-рыбе, и он невольно загрустил, завидуя склонностям начальника – виноватым тому в век не быть: прыг в море, и ищите концы...

– Подумать надо... – наконец произнёс Любомир Вата. – Пока можешь быть свободен.

"Чего тут думать, – подумал Любомир, как только подчинённый прикрыл за собой двери, – пусть начальство думает – на то оно и высокое, и зарплатой объёмнее. Сам заказал, что выдумал – вот и решай: то ли получил, что хотел или подсунули совсем иное, да из другой оперы. А возможно, проблема уже усохла и ничего более не требуется, а я пыхти тут зря, надувай голову", – и он решительно направился с текстом национальной идеи к начальнику отдела инновационных технологий.

Начальник отдела инновационных технологий глубоко задумался о неведомой проблеме, упорно глядя на клетку с попугаем.

– Что у тебя? – спросил он у вошедшего, не отрывая взгляда от птицы.

– Проект национальной идеи...

– Положи на стол.

Заведующий сектором положил листок, куда велено.

Прошло минут десять, прежде чем начальник отдела причмокнул губами от каких-то внутренних чувств, подошёл к столу, открыл рабочий журнал, и долго в нём копошился.

– Да, есть такая, – сказал он, обнаружив необходимую запись. – Хорошо, я ознакомлюсь, – сказал он в сторону подчинённого, давая понять, что более не задерживает.

Заведующий сектором намёк понял и ретировался, выдохнув с облегчением.

Начальник отдела взял листок со стола с предложенной национальной идеей и направился к вышестоящему начальству. «В лифте прочту», – сказал он себе для оправдания, но по дороге отвлёкся и забыл о своём намерении. Вступивши в апартаменты начальника службы, изучать текст было уже не с руки. Так она, национальная идея, осталась непрочитанной. Но чем ближе подчинённый подходил к двери начальника службы, тем более ему хотелось осведомиться о содержании скромного листа бумаги. Он вертел листок, переворачивая, пытаясь одолеть текст, а заодно и смысл его... но дверь открылась неотвратимо своей же собственной рукой, и текст так и остался непостижимым.

– Что, принёс развязку?! Главное в срок – уже хорошо, – встретил начальник службы инновационных технологий подчинённого, принимая листок, благостно позволив сесть в кресло. Тот приземлился на мягкие подушки, и это, почему-то вызвало у начальника отдела повышенное волнение. "Если что, спросит, а я его даже не читал", – глумилась едкая мысль в голове высокопоставленного подчинённого, и жизнь для него в этот момент превратилась в сущий ад. Подушки кресла несвоевременно расслабляли, голова не думала, страхи росли, потные ручейки начали пробиваться наружу.

– Проект национальной идеи... развязки пока нет, – слабым языком, с чувством внутренней вины, произнёс подчинённый, не представляя о какой "развязке" идёт речь.

Начальник службы, углубившись в чтение, ответил вскользь:

– Нам задачу с национальной идеей развязать надо – вот это-то и есть развязка.

Мудрёный ответ начальства лишь больше сжал в тиски начальника отдела. Сердце забилось с нехорошей частотой.

Наконец начальник службы прочёл написанное, и выдал заключение:

– Неплохо, но много. Вот, смотри, – он взял ножницы и разрезал лист проекта по диагонали: от угла страницы к углу, пополам. – Я отрезал, а ты скорректируй. Возможно, какие важные слова попали в обрезь, так ты их перекинь обратно, чтоб смысл не нарушить. А из отрезанных частей, возьми нижнюю, где дело к завершению идёт, – на неё и нанизывай...

– Попробуем, но может не склеиться... – ответил начальник отдела, ради того только, чтоб что-либо сказать, а заодно, перестраховаться на всякий случай.

– Не будет клеиться, приноси мне – плюну и склеится. Мой клей ядрёный, не сомневайся. Сам влипнешь, не отдерёшься... Так что рекомендую к завтрашнему утру всё слепить по уму и без фокусов, – и начальник службы гордо отвернулся к окну, устремив мысль гулять по улице.

В течение последующих тридцати минут разрезанный пополам листок с припиской-указанием, проскользнув через несколько рук, оказался у Гая Юлия. «Ломать – не строить», – произнес тот, принимая две половинки бумаги и писульку. Указание в записке разъясняло пожелание высшей инстанции: «Кратко, глубоко, научно, с воодушевлением, немногословно». «Писал не дурак, – отметил про себя Гай Юлий, – сам бы и отобразил, как хочется, умник». Но... брюзжать одно дело, а не выполнить приказ и пожелания начальства – другое. Потому, руководитель бригады Сергей Гадкий обнажил перо и стал кромсать текст согласно высокоразумным указаниям. В его голове мелькнули олимпийские кольца с известным девизом, сотрудники бригады с внешним видом на утро понедельника, почему-то, мухомор, постоянно растущий на одном и том же месте в бабушкином палисаднике в детстве, и съедобная сладкая вата, намотанная веретеном. Весь этот винегрет информации чудесным образом преобразовался в следующее:

"Задача общества построить государство социальной справедливости, патриотичное, единое, сильное, в котором главные принципы будут: в науке – глубже, в спорте – дальше, в искусстве – выше", – на этом чернила в ручке Гая Юлия закончились, и он принял это за знак свыше о подсказке к завершению дела.

Он всё же перепечатал текст национальной идеи, с упоминанием её в заглавии, чтобы по пути не забылась цель творения, и отправил по накатанной дорожке вверх.

Вверху приняли лист, вытерли влажные руки о салфетку, провели рукой по жидким волосам и углубились в чтение. Ознакомление с документом было глубоким, мучительным и долгим, точно как и состояние начальника службы, замершего в почетном ожидании, перед начальником департамента Кириллом Мефодьевичем Ракушкиным.

– Неплохо, неплохо: кратко и туманно, но в душу влазит основательно. Да под барабанный бой! – вдруг выкрикнул руководитель, и у начальника службы отлегли замершие на время в груди органы дыхания. Жизнь стала заметно веселей и перспективней.

Начальник службы задвигался, разминая затёкшие мышцы.

– Не радуйся раньше свадьбы... Это я так, предварительно. Всё ещё может в обратную сторону обернуться. Так что, пока отдыхай, но не расслабляйся. А лучше, не теряя времени, составляй новую национальную идею. Если не понадобится – себе оставишь.

* * *

– Интересная у нас с вами войнушка получается, – начал планёрку начальник бригады Сергей Гадкий, в учрежденческом простонародье – Гай Юлий, лаская нежным слогом слух затаившейся бригады. С одной стороны воюем, с другой – торгуем, с третьей – танцуем...

– С четвёртой – воруем, – дополнил голос невыдержанного сотрудника.

– ...А в пятых, – нам надо разобраться с политикой подобной абракадабры. И задание у нас – даденое ныне (вот только что от начальства), – сообразить и просечь, оценить и придумать, как с этого безобразия родине одержать выгоду, да ещё, чтоб и себе на премию хватило. Задача туманная, не искренняя и плутоватая, но решение раздобыть надо – руководство требует руководства.

В комнате совещаний повисла ученая тишина: все думали, как победить в войне, если никаких признаков такого исхода не наблюдается; как и ресурсов, которых недостаточно, мало или вообще отсутствуют. Про состояние казны и вспоминать не хотелось.

Благодаря мудрому руководству президента и правительства многие граждане даже не знали, что идёт война и, что на территорию страны вторгся враг. Враг не признавал, что он вторгся в чужую вотчину, и настаивал на том, что "вы сами напали на себя и кусаете свой собственный хвост".

– Итак, тема дня! – собрался выдать задание на разработку Гай Юлий бригаде, тыча указательным пальцем в потолок: – Как выкрутиться из долговой кабалы, принявшей угрожающий характер?

Он многозначительно обвёл взглядом примолкших сотрудников. У всех светились глаза знаниями, но не ответами...

– Как изгнать более сильного агрессора и покончить с войной? – продолжил оглашать накопившиеся проблемы Гай Юлий, ответы на которые должны были сформулировать сотрудники бригады. – На какие "шиши" восстановить экономику оккупированной территории? А не оккупированной?.. На все эти вопросы необходимо подготовить грамотные ответы. Ответственным за проект назначаю Григория Бобра. Срок – одна неделя.

– Ответы на подобные вопросы можно искать годами, – заметила непринуждённо Света Соколова, – и так их и не найти, как не найдены они до сих пор.

– Верно, инженер Соколова, – отреагировал на реплику руководитель бригады, – можно за годы не найти разумные ответы на эти непростые вопросы. Но нам решение надо найти за неделю. Вы слышите, Светлана? – За неделю! И мы их найдём, потому по рабочим местам и к делу.

Сотрудники гурьбой поплелись в комнату для курения, чтобы по свежему обсудить возникшие обстоятельства, а заодно размяться на дискуссионном поле.

– У вас неделя времени! – крикнул им вдогонку Гай Юлий.

Замыкающий хвост сослуживцев медленно втянулся в курилку.

– Нам такую задачу освоить и дня хватит, были бы соответствующие деньги уплачены, – тихо, но чтоб все слышали, съюморил Гарик Рыбчинский.

На том добыча злата из ничего началась.

Когда, спустя неделю, начальник службы инновационных технологий Кость-Бондаренко подавал расписанный проект выхода из политического и экономического кризиса страны, разработанный сотрудниками бригады Сергея Гадкого, начальнику департамента социальной политики Кириллу Мефодьевичу Ракушкину, у него дрожали руки...

Накануне, ознакомившись с проектом, начальник службы вызвал руководителя бригады Гладкого, и грозным голосом спросил:

– Неужели же нельзя было найти более разумных и мягких решений на поставленные обществу вызовы? – в его глазах блистали молнии, злость и страх одновременно.

– Все другие варианты решений связаны с кабалой на многие десятилетия для общества, страны, народа, – ответил спокойный, как всегда Гай Юлий.

– И все же, я рассчитываю на альтернативный план. В таком виде ваш проект не пойдёт...

– А куда он должен пойти? – наивно осведомился Гай Юлий.

– Не пойдёт и всё, я сказал... – ответил начальник службы.

– Не пойдёт, так не пойдёт, – быстро согласился руководитель бригады, – у нас других вариантов нет, – и честными юношескими глазами посмотрел на начальника.

"Подлец, сволочь, юродивый! – клял Кость-Бондаренко подчинённого, после его ухода. – Как я могу такую работу подать начальнику департамента? Это провал, позор, а возможно, что и похуже. Что делать? Время летит, а здравых решений накопившимся проблемам не видно. Агония! Чем лечить гангрену? Где тот врач?.. А..а! Пропади всё пропадом!"

Начальник службы топал в бессилии ногами, сломал любимую пишущую ручку, прокусил галстук... Дальнейшее течение жизни для него наталкивалось исключительно на гадкие сценарии.

...Кирилл Мефодьевич Ракушкин благодушно принял проект в свои пухлые руки, с видом счастливца своевременно подхватившего спасательный круг, и тут же, с умнейшим видом, погрузился в изучение документа. Начальник службы замер в почтительном ожидании. Сейчас он желал только одного – превратиться в космическую пыль и попасть на другую планету.

Разработанный бригадой Гадкого документ предполагал объявить условный финансовый дефолт в связи с агрессией соседнего государства, нарушившего меморандум о защите территориальной целостности страны, в ответ на что, потерпевшей стороной стране гаранту такой безопасности было передано стратегическое вооружение. К тому же, аннексировав земли соседа, агрессором были нарушены многочисленные международные и двусторонние договора. Все нарушенные договора перечислялись в эффектно представленной таблице. Таким образом, завязка сложилась интереснейшая для работы международных судов...

Кирилл Мефодьевич, набычившись, читал, исходя фиолетовыми красками. Начальник службы, Кость-Бондаренко, растворившись в среде «высокого» кабинета, молчал, поминутно белея лицом.

...Далее документ декларировал, что в результате действий агрессора нарушена экономическая деятельность учреждений всей страны. Отторгнуты земли, заводы, шахты, предприятия, водные ресурсы. Оборудование предприятий частично вывезено агрессором, частично разобрано и сдано на металлолом. Восстановить единый ритм экономической деятельности страны на данный момент не представляется возможным. В результате действий агрессора держава понесла потери финансовые, территориальные, экономические, человеческие в огромных размерах.

Через международные суды потерпевшая сторона намерена извлечь свои финансовые и моральные потери с имущества агрессора и, возместив свои потери, расплатиться с кредиторами через условные семь лет. Потому дефолт и именовался "условным". При таком подходе, кредиторы должны были быть заинтересованы во взыскании нанесённого ущерба со страны ответчика в пользу пострадавшей стороны.

– Вот те на, какой оборот у дела! Это ж надо до такого додуматься! – глаза Кирилла Мефодьевича быстро вращались в разные стороны, шея раздулась, выпучив синие вены наружу. – И почему через семь лет?!

Ответить было некому – начальник службы упал в обморок. Его голова глухо ударилась об пол. В ближайшее время ей, безусловно, понадобится лёд.

– И с кого мне спрашивать подробности этого опуса – я у тебя спрашиваю – если сего умника поместили в больницу с ударом... – спустя несколько часов Кирилл Мефодьевич бурлил перед женой, потряхивая перед её лицом листами проекта.

– Дай почитать, дай почитать, – вожделенно просила жена.

– Президент ждёт этот документ. Я тебе о том, что в нашей жизни сумерки могут наступить после такого доклада, а ты пристаешь с дурацкими просьбами. Сходила б лучше на кухню, посмотрела, что кухарка готовит на ужин.

– Заливного окуня и картошку фри в чесночном соусе... Дай почитать...

– На! – сжалился от безразличия супруг. – Всё одно ничего не поймёшь, только мысли в клок собьются.

Жена Клава, схватив листки, убежала в укромное место знакомить свой внутренний мир с переживаниями мужа.

У Кирилла Мефодьевича ещё не осела ярость, и лицо по-прежнему не избавилось от ядовито красного цвета отсвечивающего синевой, как супруга вернулась с документом и беззаботным видом.

– Что ж, вполне разумно, и интрига есть. Пусть теперь враг поскачет на одной ножке.

– Ты в своём уме? Этот проект я должен представить президенту. Понимаешь, чем это для нас пахнет?

– Чем? – наивно заинтересовалась Глаша.

– Если ему не понравиться... А там есть, над чем позлословить.

– Если ему не понравиться, скажи, пусть даст своей жене почитать. Думаю, всё пойдёт на лад, а тебе ещё и заслуга достанется.

– Какой там!.. – всплеснул руками супруг, и одним махом заглотил фужер коньяку, не закусывая. Спокойное безразличие разлилось по телу. – Вот она сила натурального продукта – кого хочешь, может укатать, – произнёс Кирилл Мефодьевич, закрыл глаза, сидя в кресле, и захрапел.

Жена заботливо прикрыла дверь. Уединившись, она набрала на телефоне номер супруги президента...

* * *

Начальник службы по связям с общественностью департамента социальной политики Семен Степанович Шалый нервно клацал по кнопке селекторной связи с начальниками отделов.

– Почему передо мной нет писем трудящихся с предложениями об улучшении быта города и работы его структур? Письма приходят мешками. Где выборка из поступающей корреспонденции? Где результат вашей работы? Немедленно предоставьте мне положительные результаты. И не вздумайте подсовывать всякую дрянь – вмиг выведу вас на чистую воду, – начальник отключил связь и откинулся на спинку кресла, переваривая злость. Раздражение улеглась, распылившись по уголкам расслабленного тела.

"Ага! Вот первый", – взбодрился начальник на сообщение секретаря по телефону.

– Заходи! Не дёргайся, не дёргайся. Что у тебя, выкладывай!

Подчинённый трусцой проследовал к столу начальника службы и выложил два письма на стол.

– Это всё? – удивлённо произнёс Семен Степанович. – И это из нескольких мешков писем поступающих ежедневно?

– Это то, что представляет, хоть какой-то интерес. Остальные письма сеют такое зерно, что не поддастся никакому всходу, уж не говоря об откровенно детских или заумно фантастических идеях.

Начальник службы встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, заложив по наполеоновски одну руку за борт пиджака между пуговицами, а вторую – заведя за спину, как в мазурке. Похоже, мысль в такой позе формировалась лучше, во всяком случае, у Наполеона.

– У твоих коллег такой же улов или покозырнее будет?

– Не могу знать, – чётко отрапортовал подчинённый, – не в моей компетенции проверять результат их работы.

– Пшёл прочь... не в моей компетенции. И копать, приказываю, дальше усердней и продуктивнее. Остальным скажи, пусть заходят по одному, если есть с чем...

После проведённой экзекуции на столе у Семена Степановича сиротливо лежали четыре письма. Он недоумевал: как из такого вороха писем отобраны лишь четыре. «Ладно, – успокоил он себя, – конкурс продолжается и, бог даст, будет продолжаться вечно. А значит, рано или поздно, что-нибудь достойное проклюнется. А как иначе? Количество в качество должно же, в конце концов, перейти, согласно велеречиво провозглашённым теориям мудрых мужей. Но поставку макулатуры на пункт приёма надо организовать уже сейчас, чтоб неудачу гасила». Разумная мысль о неучтённой никем материальной страховке, в виде бесконечно прибывающих писем, подняла настроение, и Семен Степанович уселся поудобнее в кресло, предчувствуя трепетное прикосновение к многообещающим находкам.

В письме претендента на приз конкурса предлагалось изготовить полумаски нижней части лица с улыбкой. Изделие должно было крепиться к палочке для удобства применения. Использоваться такое изобретение должно было в случае плохого настроения у граждан в общении друг с другом, и особенно с чиновниками. Служащим различных учреждений иметь и применять такие полумаски с улыбкой при обращении граждан надлежало в обязательном порядке. Это, наряду с повышением жизненного тонуса у трудящихся при применении таких «улыбок» в быту и на работе, должно было повысить производительность труда, личностное удовлетворение жизнью и создать условия для успешного развития личности и государства. Кроме того, упоминалась и прямая прибыль бюджету от производства таких изделий. В конце письма приводился текст детской песенки со словами: «От улыбки станет всем теплей – и слону и даже маленькой улитке...»

Начальник службы скомкал письмо и швырнул в мусорное ведро, но немного подумав, достал его, разгладил... и бросил снова.

Многоликие мысли вертелись в голове у Семена Степановича после прочитанного, но ни одной из них не удалось задержаться, чтоб порадовать хозяина.

Следующий претендент в письме рекомендовал продлить туристический сезон в городе с помощью маленьких хитростей. Предлагалось осенью красить на аллеях города и в парках желтеющую траву в зелёный цвет, а также листья на деревьях. Изобретатель на этом не остановился и уверял в успехе и огромной пользе городу и его гостям, заменив опавшие осенью листья искусственными, изготовленными из целлофана, покрашенными, опять-таки, в зелёный цвет и приклеенными на место отторгнутых природой.

В этой идее господин Шалый учуял нечто знакомое, но давно забытое. Он внимательно посмотрел на подпись конкурсанта, где к фамилии было приписано мелким почерком: "Бывший младший сержант". "Ах, да", – воссоздал предысторию данного "открытия" Семен Степанович, вспомнив, что в армии раньше всегда красили траву в зелёный цвет солдаты первогодки к прибытию высокого начальства.

Он со злостью скомкал и второе письмо, но... прежде чем швырнуть его следом в мусорное ведро, достал оттуда предыдущее, расправил, и окончательно водрузил его на край стола.

После проделанной работы, начальник службы по связям с общественностью тяжело вздохнул, промокнул выступивший на лбу пот ладошкой и, решив, что на сегодня хватит негативных замысловатостей, отложил ознакомление с оставшимися двумя письмами до подходящего настроения.

* * *

Комментатор в телевизоре рассказывал о хороших и плохих новостях.

На столе стояла свежая бутылка водки, едва успевшая поступить с завода в магазин, как тут же ей пришлось перебраться в квартиру к Егору Зефирову, где предстояло завершить свой жизненный путь, предварительно оказавшись в компании с Мариком Сечиным.

Был вечер пятницы и всё складывалось замечательно. И дальше было бы ещё лучше, если бы диктор телевизионной программы не начал рассказывать о том, как у буйных соседей шахтёры, рыбаки и металлурги объединились в едином порыве к лучшему будущему и, образовав армию, начали бить своих, чудным образом выполняя те команды и пожелания, о которых говорят наши политики и военные.

– Мой проект в продолжении... – невольно бросил Зефир после выпитой рюмки.

– Что ты заладил: "Мой-мой". Сказано же тебе – случайное совпадение и не более того.

– Чокаемся и водку пьём тоже за случайное совпадение? – съязвил Зефир. – Или же за твоё случайное повышение по службе? Повышение вышло в эти дни многим, не только тебе. Так за что пьём? – не унимался Егор.

– За всё хорошее и счастливое стечение обстоятельств, – снова налил в рюмки водку и провозгласил Марик очередное пожелание. С полным ртом еды он бубнил обрывки фраз, смысл которых сложно было понять не посвященному человеку. – Всё прошло, как по нотам... Большой человек, а свалил по первому звонку... Наши люди позаботились... На территории начался такой бардак... Что значит, умный человек проект разрабатывал (Марик смеялся, давясь пищей, многозначительно поглядывая на друга)... Всё что угодно можно вывезти... И территорию прибрать – сама в руки просится...

Не должен он был этого говорить, но как-то само выскочило, хоть и разорванными кусками. Эх, водка. Вечно такого натворит, что никакого оправдания не найти.

Егор посмеивался за компанию, но как-то грустно. Сечин глотнул из чашечки остывший кофе, и с той же улыбкой укорил друга, что он на шутки, как-то не шутейно реагирует. Зефиров посмотрел на товарища, и ответил, что ему в голову пришла тоже смешная штука, от которой смех немного исказился.

– Поделись с товарищем своей штукой, не таись, и тебе станет легче, – ехидничал Марик, не желая расставаться с хорошим настроением.

– Я подумал, что может предпринять в ответ противная сторона...

– И что же? – встрепенулся Сечин, прогнав улыбку с лица.

– Обратиться в международные суды по всем пунктам претензий. Материала для выигрыша исков в суде по всем статьям должно быть предостаточно. Надо только грамотно ним распорядиться.

Марик подавился огурцом, но сквозь кашель все же пробилось:

– Это какое-то недоразумение, просто чушь. Такого не может быть, потому что не может быть никогда... – Но немного подумав, уже без энтузиазма добавил: – Если нас заставят погашать ущерб – это конец. Этого никак нельзя допустить. Что ж ты раньше об этом не сказал, а ещё проектировщик, мать твою... Как не учесть последствия?

– Проект был разработан согласно поставленной задаче. О расчёте последствий нигде не упоминалось, если помнишь...

– И что теперь делать?

– Во-первых, не паниковать – не всё так просто, как я рассказываю: путь долгий. А во-вторых, скупить всех международных адвокатов высшего класса и пусть отбиваются. У них много чего в рукаве запрятано.

– Ты в своём уме? Это же какие деньжища надо выложить?! – Марк Арнольдович заметно протрезвел.

– В случае проигрыша в судах сумма возмещения будет куда громаднее. Выход один – платить адвокатам сколько потребуют. И знай, Марик, когда ты сам платишь – это одна сумма, а когда тебя вынуждают платить – это намного хуже и дороже выходит.

– Боже ж ты мой! Вот это пасьянс лёг... – Сечин снова принялся за водку, так как появился повод с ней жестоко разделаться.

– Ты же уверял, что их президент под вашим влиянием находится – мчс-ников, – Зефир не упустил возможности поддеть школьного товарища, – вот пусть и подаёт такие иски, чтоб они не очень... Так, для виду... И адвокатов возьмёт таких, чтоб не очень... Признаться, поражает, почему до сих пор противной стороной (а она ещё и какая противная...) не поданы иски во всевозможные международные суды и не отсужена явно незаконным путём полученная выгода. Ах, да – агенты влияния...

– Да его хрен поймёшь, что в голове застряло, – о ком шла речь Сечин лишний раз не стал упоминать. – То, как по нотам выполняет... а то, как понесёт – не знаешь, что и думать – полная бестолковщина, а ведь умный гад. Но каким-то странным соображением... Женщин так водит в менопаузу...

– Но лучше такой, чем, если ему на смену новый придёт: разумный патриот страны и ещё с моралью вдобавок, не изуродованной торговыми отношениями, – как-то безразлично промолвил Зефир.

– Избавь господь от такого. Тогда нам точно хана, – у Марика окончательно испортилось настроение.

Но тут друг пришёл на помощь:

– Чего ты себе голову забиваешь всякой дрянью? Ты, что ли, заварил эту кашу? Кто заварил – тот пусть и разгребает. А наше дело по пятницам водкой полакомиться и порадоваться жизни скоротечной, – что мы и делаем. Наливай!

После такой поддержки жизнь действительно стала веселей, и голову уже не донимали печали возможных ошибок.

* * *

– Вот, господин президент, всё, что можно, тут изобразили... не без скандала, склок... Подняли всё на поверхность, – подрагивающим голосом начальник департамента социальной политики Ракушкин Кирилл Мефодьевич пытался выдать предисловие к проделанной его учреждением работе.

Президент стоял посреди кабинета и созерцал картину на стене. Он протянул руку к папке с материалами, но пальцы Кирилла Мефодьевича не разжимались, и ноша отказывалась переходить в другие руки.

– Простите, заклинило. Здесь всё, – бормотал начальник департамента, – и национальная идея, и план, как нам всплыть, чтобы не потонуть... То есть, потонуть, что бы всплыть...

– Кирилл Метрофанович, вы что за вздор несёте? – президент предстал непреступной скалой готовой раздавить неугодного. – Случайно сивухи не храпнули для смелости перед тем, как войти?

– Ни-ни! С сивухой мы давно не друзья. Коньячок, разве что... изредка.

Президент, воспользовавшись отвлечённым разговором, выдернул папку из рук начальника департамента и, открыв на ходу, направился к креслу за столом.

– Я не хотел, она сама... Все силы бросили... Со дна всё подняли... потому, может, ил засосался? Мы живо исправим, если что... – бросал Ракушкин ненужные оправдания.

Президент перед тем, как погрузиться в изучение материала, поднял глаза на начальника департамента, и тот, как загипнотизированный мгновенно умолк.

Роились мысли, пугало ожидание, время тянулось к вечности.

Кирилл Мефодьевич не смел пошевелиться. Его взгляд блуждал по кабинету в поисках спасительного чуда. Стены кабинета были увешаны картинами именитых художников. Это Ракушкин точно знал, только фамилии их не помнил. Они привлекла его внимание своей неотразимой притягательностью. Всмотревшись, он никак не мог понять, как ухо может быть таким большим и прилепленным к пояснице, а ластообразные кривые ноги расти из головы. И глаз... Вспомнилась армейская жизнь и взводный сержант, обещающий всем натянуть глаз на задницу. И вот свершилось. Великий художник сотворил то, что обещал некогда сержант. Интересно, как он выведал о намерении сержанта, проживая за многие сотни и даже тысячи километров?

Ракушкин опустил взгляд и наскочил взором на президента, изучающего труды, выданные подконтрольным ему департаментом. Вид у господина Потрошенко был недобрый, даже можно сказать, не хороший вид, злой.

Кирилл Мефодьевич тут же, с испугу, вернул взгляд к картинам и попал на воина, нанизывающего огромную змею на своё копьё. "Похоже, гидра", – подумалось начальнику департамента, и жалостное чувство к поражённому пресмыкающемуся окатило волной, напомнив себя в нынешнем положении. Он даже почувствовал, как копьё входит в тело... но резкий хлопок вернул его к реальности. Это президент, ознакомившись с документацией, хлопнул папкой об стол.

Взгляды их пересеклись. До сих пор Кирилл Мефодьевич не понимал, как взгляд Медузы Горгоны мог испепелить человека. Но теперь понял.

– И этот вздор вы посмели принести президенту?! Да, есть интересные моменты, но всё остальное!.. – президент кипел, как чайник и всё шло к тому, что у него вот-вот пойдёт пар из ушей. – И это, я понимаю, работа лучших умов департамента? Представляю, что бы наворотили худшие.

– Совершенно с вами согласен. Я точно так же отреагировал, – Кирилл Мефодьевич понял, что молчание в такой момент смерти подобно. – Кое-кто уже за это поплатился, – соврал начальник департамента. – Но после прочёл ещё пять раз, – снова пришлось обмануть президента, – углубился, так сказать, и подумал: почему бы не узнать мнение президента. И вот, как вариант...

Президент несколько остыл.

– ...Дал жене ознакомиться, – ни с того, ни с сего, совершенно не к месту добавил Кирилл Мефодьевич, – ей понравилось, одобрила, – но это уже вообще не понятно было из какой оперы и куда понесло начальника департамента. Он испугался не на шутку, слова выскакивали сами бесконтрольно, как будто бы хотели отомстить за что-то.

У президента округлились глаза:

– Ладно, – тяжело произнёс он, – направлю специалистам для окончательного заключения. Пока идите, решение вам сообщат. Но мой вам совет...