Текст книги "Ху Из Мы (СИ)"

Автор книги: Александр Скляр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Кирюша! Где ты, бесстыдник, спрятался от своей жёнушки? – судя по интонации, Клавдия Семеновна желала распять и изжарить своего муженька, словно цыплёнка табака на противне.

Кирилл Мефодьевич обнаружил себя в кресле, в полусонной дремоте и вмиг явилась слабая надежда, что во всех ужасах виновником был сон. Нервы, знаете ли...

– Кирюша! Я иду! Выходи негодник, куда запропастился? – это точно был не сон. Это была супруга, Клавка.

Кирилл Мефодьевич не мог понять, хочется ли ему попасть в объятия женушки или не хочется, но на всякий случай поднялся и затаился, согнувшись по возможности оглоблей для маскировки за креслом.

* * *

"Что значат испражнения в нашей жизни? Это не только душевное облегчение, но и сигнал организму, что жизнь замечательна, и надо продолжать процесс эволюции.

От примитивного самопроизвольного испражнения животным (соседской собакой породы бультерьер) гриб вырос – красавец. На вкус не пробовала, не знаю, а по красоте – необычайный, так и хочется занюхать, загрызть, закусить. Но этого делать ни в коем случае не стоит, во избежание нежелательных последствий. Экзотика – да, красота – да, а жизнь большего стоит, но всегда будет находиться на стороне первых двух "да". Вот так и туалет открытого типа лично моего проекта, уехавшего ныне за моря-океаны завоёвывать признание. Будут вам и хвост и грива, если зарубежные специалисты оценят моё изобретение и перекупят, а вы, господа, останетесь с рогами. Я патриот страны, но если иностранцы предложат достаточные деньги, то сами понимаете, на фига вы мне нужны с вашей бюрократией. А снова драить за вами сортиры – увольте, пусть молодые рвение проявляют. Я как специалист с немалым стажем, могу подтвердить важность реализации своего проекта не только удобством уборки, а значит экономией средств и усилий, но другими явными и скрытыми преимуществами, как то:

– быстрым доступом и большой пропускной способностью объекта;

– бесплатным пользованием (обслуживание за счет муниципалитета, благодаря малым затратам на содержание и поддержания в рабочем состоянии);

– открытость для проветривания и общения.

Это то, что видно снаружи. Если заглянуть на тему изнутри, то многое откроется, и тайное станет явным, а подобное притягивает к себе повышенным любопытством и старого, и младого. Вот. Опять же, открываются необозримые возможности общения на почве "близости интересов". Скажите, что это не так... И если не так, то скажите как, и в проект будут внесены соответствующие изменения, дополнения, исключения, учитывающие пожелания, как пользователей, так и мысли руководителей города.

С наилучшими пожеланиями успехов в реализации проекта, специалист с многолетним стажем – Саша Калина".

В постскриптуме к письму дополнительно рекомендовалось не затягивать с принятием положительного решения по проекту, поскольку проектант долго ждать не любит. Письмо было адресовано начальнику департамента социальной политики и быстро оказалось у начальника службы инновационных технологий Кость-Бондаренко. Следом оно оказалось у начальника службы по связям с общественностью и отфутболилось вновь в службу информационных технологий заведующему сектором Любомиру Вате. Любомир Вата всмотрелся в знакомый почерк, вчитался в суть содержимого, и долго его рука блуждала между мусорной корзиной и ящиком стола содержащего документы, письма и прочие бумаги, отложенные для выдержки временем, прежде чем поступись в мусорную корзину. В процессе этого блуждания его мысли были заняты размышлениями, а правильно ли он дал ответ на вопрос сына кто старше: Ленин, Сталин или Мао Дзедун... С различных ракурсов ответ смотрелся по-разному, будь они неладны, великосильные мира сего в своих прегрешениях.

* * *

«На златом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной – кто ты будешь такой? Говори поскорей, не задерживай добрых и честных людей». Это детская считалка. Взрослая же выглядит так:

"На златом крыльце сидели: президент с семьей, премьер-министр с родственниками, олигархи со своими амбициями, депутаты высшего органа страны с девочками, судьи, прокуроры и иные представители законодательной и исполнительной ветвей власти с заумными схемами личного обогащения. На позолоченном крыльце расселись чиновники рангом пониже, но с саркастическими претензиями к тем, кто устроился на златом крыльце. На серебряном крыльце разместились все те, кому не хватило места на златом и позолоченном (они точили злую ярость на посидельцев высшего ранга, попирая бедолаг и неудачников расположившихся ниже них, ниже серебряного крыльца). К нам не подходи, к нам не подходи! А то зарежем! И на котлеты..."

По-за считалкой, на голой земле разместился заурядный народец, который сеет, пашет и строит. Крыльца им бы было мало, да никто и не собирался его строить: перспектива ни того размера, потому и разместились оные – кто где пристроился. Удалось урвать из общественного котла долю побольше – радуйся; не удалось – жалуйся.

Палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек... А где же голова? Голова – на крыльце, с выраженьем на лице; выражало то лицо, чем садятся на крыльцо... И что?

– Да ничего. Интересно знать, мужчина, вы с какого крыльца будете?

Могелат созерцал бесконечность, не проявляя не малейшего интереса к заданному вопросу.

Клавдия Семеновна попробовала обойти его вокруг, чтобы вовлечь в круг своего влияния, но ничего не вышло: что-то большое, ватное и невидимое, какая-то волшебная потусторонняя сила, не пропускала её намерение.

– Вы не подумайте чего, – стала она непроизвольно оправдываться, – просто хотела узнать: не можете ли вы перетащить моего мужа, Ракушкина Кирилла Мефодьевича, на позолоченное крыльцо? А я бы уж так возблагодарила, так покорилась бы, что куда там потной Клеопатре с её худобой... одна радость, что звезда во лбу.

Могелат продолжал сохранять ледяное спокойствие.

Клавдии Семеновне надумалось, а не растормошить ли его по-женски? Но взглянув ещё раз на безмолвную стать, она лишь выдавила из себя:

– Ну, нет, так нет. Будем что-то иное подыскивать. Не такое молчаливое... Дама обращается, а он тебе ни тпру, ни ну, дылда стоеросовая. А ещё борода... почти, как у Маркса. Карла, я имею в виду, – уточнила супруга начальника департамента.

Тишина звенела в ушах. Вселенная вершила свои дела. Люди копошились в повседневных заботах, не понимая, как может происходить то, что запрещено законами физики и государства. Физики жаловались на Вселенную из-за нежелания признать их открытия и угрожали подать иски в суд. Вселенная посылала на них астероиды, кипящие вулканические лавы, цунами и землетрясения. Мировой баланс приятно радовал глаз. Глаз Логоса... Эх, мировой разум! Где же ты притаился, и кочевряжишься не по-людски? Ну, ни... (обидное определение вылетело из головы, но не достигло рук, и не было оприлюднено) собака.

– Что будем делать, Валик? Вас, господа, спрашиваю? – президент вытянул шею, будто бы и в самом деле ожидал разумный ответ. Тишина со стороны присутствующих в данном вопросе вполне его устраивала. – Всё наше, – дополнил он свою короткую речь, – всё, что поддаётся учёту и не поддаётся. Что двигается или замерло, всё, что есть на земле очерченной линиями географической карты.

Присутствующие на заседании Совета Национальной Обороны гордо выпячивали грудь от чувства принадлежности к важным членам. Но как бы ни старались, грудь госпожи Гонты вздымалась выше всех без всякого выпячивания: шутка ли равняться – председатель Национального банка. А деньги, они и в Африке деньги – важнее любых слов и обещаний.

– Шпыняй, что хочешь, плюй на всех, гадь по акватории всего, что видишь, – продолжал президент, войдя в раж от нахлынувшего воодушевления, – отвечать за содеянное безрассудство не придётся. Мы всюду забили столбцы, – всё наше и больше ничье. Никто не претендует на долю. А тем, кто претендовал – охоту отбили. Войнушку, видите ли, хотели затеять. Стрелять здесь некуда – всё кругом наше. Пусть молятся, если не видят перспективы. А как они её увидят, если она спрятана за нашими высокими заборами, а сверху зачехлена маскировочными сетками.

Призрачная музыка ласкала членов заседания, будоражила воображение и требовала выхода эйфории.

– А ну-ка, сели-встали, сели-встали! – командовал президент, – два прихлопа, три подскока, пошли кругом, ядрёна мать...

Первая подхватилась госпожа Гонта. Виляя роскошным задом и напевая мотив бразильской Ламбады, пошла по кругу. Сзади, тут же, пристроился председатель Совета Национальной Обороны господин Турчик, чуть присев на полусогнутых ногах, и себе, раздвинув ягодицы пошире и виляя ними в такт. Следом примостился министр обороны, подхватив и коверкая мотив, а за ним разместились остальные. Президенту досталось место в самом хвосте, и он с гиканьем размахивал ногами по сторонам, подталкивая "змейку" вперёд.

– Виляй задом внушительней, – кричал, подёргивая в такт дородными частями тела, премьер-министр. – Чем больше привлекательности, тем меньше ответственности!

Разгоряченная компания расселась по своим местам, после того, как пар был выпущен, и заседание Совета перешло к личным беседам.

– Мы украли, но и вам же дали возможность немного подворовать. Чего же вам ещё надо, ненасытные? Видели же, знали, как уходило народное добро, а где могли, и сами поучаствовали в незаконном обогащении. Кто из вас скажет, что безгрешен? Вот так-то, граждане порядочные, клейма на вас нет. А ведь будет... – Генеральный прокурор разъяснял министру внутренних дел политику ведения разговора с недовольными гражданами. – И пусть лучше не нарываются...

– И как не подсчитывай голоса, всё равно мы выберем того, кто нам нужен... Им беда, а нам на радость. И не берите дурного в голову, а тяжелого в руки: середина-наполовину все довольны будут. А недоволен – терпи. Тебе ж дали право голоса, вот и довольствуйся, – Глава Администрации Президента вёл разъяснительную работу со спикером парламента. Тот понимающе кивал.

– И я того же мнения. Главное, чтобы счетовод мыслил нашими категориями и соображал быстрее счетной машины, какой результат надо получить на выходе. Человек машину всегда надует, что бы всякие умники ни говорили. А наш человек всегда и машину "обует", и умников за нос обведёт: пусть после кричат, недовольство выказывают и к народу апеллируют. Уехал поезд... умчался, машинист-то наш человек.

– Вот-вот, вы меня понимаете...

Председатель Национального банка, госпожа Гонта, атаковала премьер-министра, требуя разъяснить, почему она должна терпеть такую мировую несправедливость и выплачивать деньги иностранным донорам, вместо того, чтобы их раскулачить.

– Вы сами подумайте, – говорила она возмущенно, – как такое можно терпеть: берёшь чужие деньги ненадолго, а отдаёшь свои и навсегда? Да это же непостижимо, такая наглость...

Премьер молча соглашался, но вслух поддержать боялся. Уж больно шаткое премьерское место.

Министр обороны и председатель Службы безопасности расселись на подоконнике по-свойски и плеснули в стаканы для минеральной воды коньячку для острастки. Разговор заметно оживился.

– Может кому дураков надо в советчики? – поинтересовался председатель Службы безопасности. – У президента накопились в избытке.

– Ах, перестаньте, своих девать некуда, – ответил министр, состроив кислую рожицу.

– Так может, умников возьмёте?

– Ни в коем случае – они наши мечты развеивают. А так хорошо мечтается иной раз без

посторонних заумностей, вдали от толп просителей и прочей челяди.

– Воистину... покой нам только снится, служба же гнетёт со всех сторон. И кто это понимает?

* * *

«С умным человеком можно разговаривать на любые темы, а с остальными... только на те, которые они хотят слушать».

Фраза запала в голову и там вертелась, как неприкаянная. Марик решил заскочить в гости к Зефиру, зная, что тот дома. Дверь была приоткрыта, и он вошёл, постучав трижды в дерево для порядка и счастливой удачи.

Егор молча сидел перед выключенным телевизором в задумчивой позе, излучая ауру. Во всяком случае, мельчайшая пыль в солнечных лучах, пробивающихся из окна, убедительно вертелась.

Марик уведомил, что входная дверь была приоткрыта, и он её закрыл, чем сообщил о своём присутствии.

– Не отвлекай, не видишь, телевизор смотрю, – произнес сквозь зубы Егор, не оборачиваясь к другу.

– Так он же не работает...

– Не отвлекай...

Марик уселся рядом и тоже уставился в тёмный экран телевизора. Прошла минута, а может, пять. Гость начинал вертеться и посмеиваться, и высказал интересное наблюдение, что медитировать с использованием выключенного телевизора ещё никому не доводилось.

– Молчи, ты отвлекаешь, – бросил Зефир, но всё же в дискуссию вошёл. – Ты попадаешь в подсознание, когда спишь, а я вот пробую, благодаря твоему совету, пробраться в волшебную зону вот таким образом, растворяясь телом, душой и мыслью в пространстве. И знаешь, получается. Вот задай мне какой-нибудь вопрос, а я оттуда попробую извлечь ответ.

И он замер. Марик недоверчиво посмотрел на товарища, и когда ему показалось, что тот действительно растворился, спросил первое, что пришло в голову:

– Как избавиться от долгов?

Егор сидел по-прежнему, не шевелясь, весь отдавшись процессу свидания с подсознанием.

– ...Простить тех, кому ты должен, – таков был ответ озвученный экспериментатором.

Сечин покачал головой и с улыбкой вбросил следующий:

– В чём сходство женщин и рыб?

Зефир потратил продолжительное время на ответ. Видно связь с подсознанием была неустойчивой и прерывалась, и всё же выдал:

– ...И те, и другие требуют подкормки для их поимки.

– Браво! – захлопал в ладоши Марик. – Такого ответа от Вселенной я не ожидал. Воистину она безгранична и всесильна!

После такого одобрения результатов деятельности друга, Марк Арнольдович изобразил серьёзное лицо, и предложил, вернуться на Землю, и помедитировать с открытым холодильником, заодно выловив там всё необходимое для возрождения тела, духа и мысли.

Предложение тут же было с воодушевлением поддержано хозяином, и холодильник тихонько загудел компрессором, приветствуя важность готовящегося мероприятия.

«...Глупцы не любят умников. Умники не одобряют глупцов. Если вы относитесь к первым, вас не любят вторые; относитесь ко вторым – не приветствуют первые. Сопоставьте себя с окружающими и, в зависимости от их отношения к вам, быстро поймёте, к какой группе относитесь вы».

– Соколова, верни линейку на место и отойди на три шага – ты меня с мысли сбиваешь.

Светлана напротив приблизилась к Гарику и, касаясь коленкой его бедра, милым голосом сообщила, какой он умный, и что она к нему поэтому не равнодушна, и даже чуточку более того... Только то, о чем ты пишешь уже выражено короткой фразой: "Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты".

Гарик Рыбчинский задумался. Его обвинили чуть ли не в плагиате. Он быстро прогнал не понравившуюся мысль и вернулся к собственной разработке. "Благодаря моей теории, если Светка ко мне не безразлична, а это доказано неоднократно, то мы должны относиться к одной и той же характерной группе людей. Г-м!.. К какой же именно, интересно знать? Мы такие разные... Может теория не верна, но красива, и менять её лень. Лучше расширить и допустить существование промежуточных групп людей, вот тут-то есть о чём подумать", – так размышлял Гарик Рыбчинский – инженер бригады инновационных технологий департамента социальной политики. А вслух сказал:

– Светлана, ступай выпей кофе. Ты меня от срочной работы отвлекаешь своей принадлежностью к непонятной группировке, и вносишь сумятицу в работу.

– Фу-какой, – ответила недовольно сотрудница Соколова, убирая коленку с бедра Гарика.

"А возможно, женщины вообще не подлежат подобной квалификации?" – мелькнула мысль в голове Гарика и волосики на макушке оттопырились.

Президенту подали для ознакомления папку с поступившими накануне документами. Господин Потрошенко не спеша открыл её и стал изучать корреспонденцию. Внимание привлекла повестка с военкомата на его имя, в которой предлагалось явиться в указанное учреждение для выполнения своего гражданского долга по защите страны. С собой рекомендовалось иметь двухдневный паек, нижнее белье, сапожки-берцы, защитные очки и другие необходимые личные вещи. Президент не дочитал список до конца, а углубился в изучение печати и подписи внизу повестки лица, отчаявшегося на такое послание. Печать была проставлена неразборчиво, а вот подпись кое о чём могла сказать, напоминая нечто знакомое. Потрошенко повернул голову ещё правее и взглянул туда, где обозначалась должность и личность подписавшего документ. Первое ошарашило президента – на соответствующей строчке было указано: Главнокомандующий.

"Как! – вскрикнул Потрошенко, – ведь я – Главнокомандующий". Он продвинулся взглядом ещё правее и взревел от нахлынувших эмоций. На строчке расшифровки подписи значилось: В. В. Пукин. Взглянул на число формирования повестки и усмехнулся: дата указывала на первое апреля, хотя на дворе стоял август. "Вот прохвост! Не может без своих штучек под ковёрных. Ну, мы ему устроим повестку в ответ", – президент потёр руки от нагрянувшего чувства забавной игры. Он нажал кнопку вызова секретаря, и голосом Главнокомандующего распорядился:

– Подать мне, сию же минуту, адвоката по международным делам!

И после того, как приказ понёсся исполнять волю президента, вслух добавил:

– Мы ему оформим вызов в город Гаагу в международный трибунал за нарушение мировых договоров. И державную гербовую печать для такого документа не пожалею влепить! Пусть читает, если разберёт, что в ней написано.

Лицо Главнокомандующего раскраснелось от удовольствия.

«После меня, хоть коммунизм!» – прокричал попугай из клетки в кабинете министра социальной политики.

– Вот, именно, – согласился с мнением птицы министр, и подписал себе командировочное удостоверение на Багамские острова, а также сотруднице, выполняющую роль переводчицы, и заодно обязующейся выполнять множество прочих услуг востребованных на Багамах.

В голове прозрачный воздух, лазурное море, экзотическая природа переплелись радужными надеждами.

– А тебе, вот, свежих зёрен подсыплю, – поощрил министр попугая. – И самочку привезу с островов покладистую. Так что радуйся, загодя. Хотя, нет. Привезу самца с самкой, поправился министр. – Это же я тебя считаю самцом, а на самом деле, никаких документов по этому поводу не имеется – контрабанда, брат. Такие вот дела. Так что придётся тащить самца с самкой для предотвращения ошибки. Кому-то из них повезёт – одного попугая двое обслуживать будут. Всё, как в жизни: жена женой, а новые впечатления никогда не помешают.

"Мы, мыслящие существа, способное ходить, как на двух конечностях, так и на четырех – есть непредсказуемые субъекты жизнедеятельности, способные, как на хорошие поступки, так и на совершенно отвратительные. Мы можем быть добрыми, отзывчивыми, учтивыми и ту же лживыми, подлыми, коварными.

Как думающее существо могло впитать в себя такой широкий диапазон низости, извращений, жестокости остается загадкой для самих нас.

Мы – это дьявол в камзоле, во фраке, в костюме, дерьмо в хрустальной вазе, цветы в выгребной яме... Мы – это праздник жизни, мириады пылких чувств, эмоций, доброты и невиданной самоотдачи ради высокой гуманной цели... или же величайшего заблуждения.

Чёрт нас побери, не могущих разобраться в своих чувствах, взаимоотношениях с ближним, с природной средой и мирным взаимным существованием. Если вам скучно пить божественный нектар и есть амброзию, то ради бога, пользуйтесь ядом, довольствуйтесь экстримом, аномалиями и патологиями – лишь бы шло на пользу пользователю, но не травмировало остальных членов общества и людей, живущих по соседству на планете Земля.

Аминь! Пусть будет так!"

«Мля-мля-мля, – Зефиров проснулся и поводил во рту онемевшим языком. – Это же надо до чего человека жизнь довела, что бы во сне снились философские трактаты. Пора подумать об отдыхе, пока чего худого с головой не вышло...»

Егор потянулся и пошёл на кухню варить кофе. Ночной сон испарился из памяти, как и не было.

Кухня была, кофемолка была, кофе не было. Об этом узнал лишь Егор. Ближайшим соседям и прочим окружающим людям, по поводу отсутствия кофе в квартире у Зефирова, ничего известно не было. Ими владело полное безразличие в данном вопросе и Зефир это подсознательно чувствовал. За это Егор на них сильно обиделся, и на кофе тоже...

– И ху?..

– Что ху?.. Договаривай уж последнюю букву.

– Кто?

– Да ты, ты!

– А!.. И ху из мы?

_________________________