Текст книги "Слепящая тьма [СИ]"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Напоследок, Хасан Салакзай задал вопрос о попавшем в его руки неизвестном кяфире – по имени Майкл Томас Рамайн. Не может ли его дорогой друг выяснить, кто послал этого кяфира и с какой целью…

И дорогой друг пообещал выяснить. По должности он курировал разведслужбы страны и ему никто не мог отказать в ответе на вопрос. Да и просто с ним никто не хотел ссориться. Он действительно мог узнать любую, самую секретную информацию – и поделиться ею с уважаемым шейхом. Естественно, конфиденциально…

Потому что этот человек уже много лет приезжал на работу в самый центр Вашингтона и парковал свою машину на тесной парковке, на С-стрит, рядом с домом 2201 – именно его какой-то безвестный остряк прозвал "Туманным дном"…

Пакистан, Кветта
Место заключения
13 июня 2008 года

Пятница, тринадцатое. День, когда можно ждать чертей на пороге – и иногда они появляются…

Очнувшись, я с удивлением понял, что все еще жив. Никак на это не рассчитывал – попавшись в руки пакистанских полицейских самое лучшее, что могло со мной случиться – так это легкая смерть. На Востоке порой могут убивать неделю…

Но я был жив…

Пошевелившись на полу, я понял, что меня особо и не били – даже ничего не сломали. Да, болело все тело, от долгого лежания на холодном полу ныла спина – но переломов не было…

Удивительно…

Огляделся по сторонам, увидел лежащий на бетонном полу тюфяк, переместился на него. На холодном полу лучше не находиться. После чего – стал оглядываться по сторонам…

Камера. Непонятно, где она находится, но по виду это помещение – камера. Освещения нет, весь свет поступает через зарешеченное окошко. На улице, судя по солнечным лучам, пробивающимся через двойную обрешетку – день. Камера на удивление большая – примерно шесть на восемь метров – и я нахожусь ней совершенно один. Дверь – типично тюремная, из проклепанной, немного проржавевшей стали, с глазком – выглядела основательно и непоколебимо. В углу – накрытое крышкой ведро. Тюфяк, ведро, дверь, окошко с решеткой, бетонные стены – вот и все, что было вокруг меня. Оглядел стены – ни единой надписи, ни написанной, ни нацарапанной – вообще ничего. Такое ощущение, что до меня здесь никто не сидел.

Я уже начал понимать, где именно я нахожусь. С тех пор, как наше правительство в неизречимой мудрости своей ведет глобальную борьбу с терроризмом, Пакистан стал одним из ее основных фронтов. Сюда все валять валом – оружие, деньги, спецсредства, одним из которых меня и захомутали. Была тут и куча самых разных тюрем – тайных и никому не подчиняющихся. Тому, кто попал в такую вот тюрьму, на Habeas Corpus рассчитывать не приходилось…

Но мне он и не был нужен…

Оставалось только ждать. Все равно – если меня оставили в живых – значит, я кому-то был нужен именно живой, по крайней мере, пока. А дальше – все зависело от меня самого…

Тот, кому я был нужен, появился тогда, когда свет за окном сошел на нет и камера погрузилась в сумрак. Я уже собирался спать, когда около двери раздались шаги. В двери засветилось словно пробитое пулей отверстие – кто-то заглянул в глазок – причем коридор с той стороны был хорошо освещен. Затем залязгали засовы. Я сел на тюфяке по-турецки, и принялся молча ждать…

Того, кто зашел в мою камеру я никогда в жизни не видел – и тем не менее, я его знал. Человек этот был худ, высок, с коротко постриженной седой бородой и антрацитно-черными, блестящими глазами. Одет он был в дорогой костюм, и напоминал бы влиятельного бизнесмена – араба, если бы не одно но. У него не было руки, пустой рукав пиджака свободно болтался. И по этому признаку я его сразу опознал.

Хасан Салакзай. Агент американской разведслужбы, начальник полиции провинции Белуджистан и только дьяволу известно кем он был еще. Мой основной противник…

Для него внесли стул – даже не стул, а своего рода пуф, обтянутый тканью и мощный светодиодный светильник на аккумуляторах. После чего, повинуясь кивку головы шейха, оставили нас одних. Лязгнул засов на двери. Салакзай, двигаясь быстро и бесшумно, устроился у самой двери, включил фонарь – но не так чтобы слепить меня, а так чтобы освещать камеру – и молча уставился на меня. Я же смотрел на него…

Нужно было выбрать нить разговора. Мне предстояло одно из самых серьезных испытаний в моей жизни – и моя же жизнь стояла на карте….

– Ты владеешь английским? – спросил Салакзай после долгого молчания.

– Да. – один из приемов защиты от возможного манипулирования заключается в том, чтобы отвечать на вопросы собеседника как можно более кратко, стараясь и вовсе ограничиваться словами «да» и «нет».

– Твое имя Гордон Козицки?

– Да.

– Ты американский гражданский моряк?

– Да.

Салакзай улыбнулся. Недобро так.

– А имя Майкл Томас Рамайн тебе ни о чем не говорит?

– Нет – дыхание ровное, взгляд прямо в глаза, руки тоже лежат ровно.

– Браво. Браво. – Салакзай негромко хлопнул в ладоши. По-английски он говорил идеально, даже с британским акцентом. Не американец, а британец… – браво, только напрасно. Я убедился – американских разведчиков учат хорошо.

Ты даже не представляешь насколько…

– Но это совершенно напрасно. Ведь если ты Гордон Козицки – я просто тебя передам представителям американского правительства. Прямо завтра. Я даже забуду про то, скольких моих людей ты убил. Если же ты кто-то другой – время сказать об этом прямо сейчас.

– Мое имя Гордон Козицки – упрямо повторил я.

– Хорошо – внезапно разорвал контакт Салакзай – если ты Гордон Козицки, то так тому и быть. Мне нужен был Майкл Томас Рамайн – но я вижу, что его здесь нет…

Шейх вышел – а двое громил зашли. Сопротивлялся я недолго – смысла не было…

Пакистан, Кветта
Управление полиции
11 июня 2008 года

Шейх Хасан Салакзай, запершись в кабинете и отключив телефон, сидел за столом. В руках у него была лупа, перед ним – длинный лист распечатки допроса заключенного Майкла Томаса Рамайна. Или Гордона Козицки, как он предпочитал пока себя называть. На одной, длинной и широкой ленте бумаги, были сведены вместе как вопросы и ответы – вопросы обозначались буквой «В» а ответы «О» – так и показатели датчиков полиграфа при этих ответах. Сейчас, вооружившись ярко-желтым маркером, он просматривал ответы, реакции организма и обводил те места, где полиграф показал более или менее умело замаскированную ложь…

В: Вы гражданин США?

О: Да.

В: Ваше имя Гордон Козицки?

О: Да.

В: Ваше имя Джон Кеннеди?

О: Нет.

В: Ваше имя Майкл Томас Рамайн?

О:… Да.

В: Ваше имя Гордон Козицки?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан на самолете?

О: Нет.

В: Приехали на машине?

О: Нет.

В: Приплыли на корабле?

О: Да.

В: Прибыли в порт Карачи?

О: Да.

В: Прибыли чтобы купить партию наркотических веществ?

О: Нет.

В: Вашу мать звали Хелена?

О: Нет.

В: Вы прибыли с целью ведения террористической деятельности в государстве Пакистан?

О: Нет.

В: Вы учились в разведшколе?

О: Нет.

В: Вы проходили службу в американском флоте?

О: Да.

В: Вы знали лично Джона Леннона?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан с оружием?

О: Нет.

В: Вы женаты?

О: Нет.

В: Вы убивали пакистанских полицейских?

О: Да.

В: Вы террорист?

О: Нет.

В: Вы работаете на американскую разведку?

О: Нет.

В: Вам дали задание на проникновение в ряды Аль-Каиды?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан по собственной инициативе?

О: Да.

В: В Кабуле по ночам холодно?

О: Не знаю.

В: Вы знаете о том, что находитесь в розыске?

О: Нет.

В: Вы сочувствуете джихаду?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан для того, чтобы скрыться от американской разведки?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан, чтобы выйти на связь с исламским сопротивлением?

О: Нет.

В: Вы хотите им что-то предложить?

О: Нет.

В: Вы бывали в Египте?

О: Нет.

В: У вас есть информация, которую вы хотите продать?

О: Нет.

В: Ваш отец жив?

О: Да.

В: Вы знаете, где сейчас находитесь?

О: Нет.

В: Вы военный?

О: Да.

В: Вы знаете человека, с которым встречались несколько часов назад?

О: Нет.

Подозреваемый лгал. Хотя он и пытался это скрыть – детектор все равно выявил умело замаскированную ложь. Лгал он в нескольких случаях. Шейх достал лист бумаги и отдельно записал те вопросы, в ответах на которые подозреваемый солгал.

В: Вы учились в разведшколе?

О: Нет.

В: Вы знаете о том, что находитесь в розыске?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан для того, чтобы скрыться от американской разведки?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан, чтобы выйти на связь с исламским сопротивлением?

О: Нет.

В: Вы хотите им что-то предложить?

О: Нет.

Пять вопросов. На все пять подозреваемый ответил отрицательно, и во всех пяти случаях он солгал при ответе. Шейх улыбнулся – вот что значит современная техника – не то, что старые добрые пытки. А то, что ее бесплатно дали неверные – так и вовсе хорошо. Неправы те, кто считает, что для того, что бы создать всемирный халифат, нужно не носить трусы и не пользоваться ничем современным, даже телевизором. Как раз нужно пользоваться!

Если подозреваемый солгал, и прибор это установил – значит, правдивые ответы прямо противоположны по смыслу. Майкл Томас Рамайн учился в разведшколе – что уже было известно – он знает о том, что находится в розыске, он приехал в Пакистан, чтобы скрыться от американской разведки, чтобы выйти на связь с исламским сопротивлением и что-то продать. Что-то продать… И это что-то не информация – на прямо поставленный вопрос он сказал, что это не информация, и сказал правду.

Оставалось два варианта – либо продать самого себя как наемника – но это маловероятно. Либо какое-то оружие.

Оружие!!!

Просто так на него, на его отца не стали бы объявлять чрезвычайный розыск! Рамайн, возможно с помощью отца, возможно сам по себе что-то украл и ударился в бега! Что-то настолько серьезное, из-за чего американцы объявили на него чрезвычайный розыск и перетряхивают сейчас всю планету! И это что-то – оружие!

И это могло быть только одно…

Шейх отбросил распечатку, невидящими глазами уставился на дверь, ведущую в его кабинет…

Оружие!

Гнев Аллаха, что спалит неверных в их логове! То, благодаря чему мусульмане смогут диктовать условия всему миру! Ядерное оружие!

Неужели оно у него?! Неужели он действительно смог его достать и теперь хочет продать?

Соблазнительно. Даже слишком. Перед глазами шейха словно наяву проплывали видения… Большой, горящий город. Тени на стенах – все, что осталось от неверных, спаленных пламенем ядерного огня. Толпы неверных в панике спасающихся из крупных городов, сминая, и затаптывая друг друга – они еще не понимают, что безопасных мест больше нет нигде.

Оружие…

Гнев Аллаха…

Но надо проверить еще раз. Если неверный пройдет и эту проверку – значит Хасан Салакзай откроется перед ним…

Шейх поднял трубку, набрал короткий внутренний номер…

– У нас в изоляторе есть несколько человек, кого нужно расстрелять? И доставьте подозреваемого в мой кабинет…

Шейх ошибался. Он справедливо не доверял пыткам, полагая, что пытуемый скажет все что угодно, чтобы облегчить свои страдания. Шейх больше доверял детектору лжи и «сыворотке правды» – его ими снабжали американцы – в изобилии и бесплатно. Он полагал, что человек под воздействием химии не солжет.

Но здесь он ошибался – и сильно. Таких как я в США было немного – человек сто, не больше. И такие агенты были только у двух стран – у США и у России.

Нас готовили КО ВСЕМУ. Мы должны были действовать в глубоком тылу, в самом сердце Советского союза. Поэтому, мы должны были быть готовыми к любым формам допросов – с «сывороткой правды», с пытками, с гипнозом, на детекторе лжи. И мы были готовы. Облегчало задачу мне то, что большую часть времени, находясь под воздействием сыворотки правды, я и должен был говорить правду. Из того, что я сказал на допросе, лжи было – не более десяти процентов.

Чувствовал я себя погано. Даже очень погано. Во-первых меня приложили в камере – но и я приложил. Старался не переборщить – но одному местному заплечных дел мастеру, плечо вывихнул по-моему.

Особой любви ко мне не испытывали и охранники моей камеры. Видимо получив указание сверху, они ворвались в камеру – втроем, мешая друг другу и облегчая мне возможность побега. Но бежать сейчас мне было совершенно не нужно – поэтому я стоически перенес несколько пинков под ребра, позволил надеть на себя наручники – и мы отправились куда то наверх…

Путь был долгим. Сначала меня протащили по длинному, грязному коридору, освещенному только тусклыми лампочками, защищенными решетками. Через каждые четыре метра в стенах были двери – солидные, стальные, с мощными засовами. Под ногами противно хлюпало, воняло так, что запах бил прямо в мозг. Кисловатый такой запашок – смесь запахов гнили, рвоты, крови. Запах бессилия и пыток…

Затем лестница. Судя по всему – находящаяся под землей – то же самое тусклое освещение, голые бетонные стены, бетонные ступеньки. По ней мы поднялись на два уровня вверх – и меня втащили в какую-то комнату.

В комнате нас ждали трое – один явно старший офицер, это было видно по его выправке, которую не мог скрыть даже дешевый гражданский костюм – он был единственным, не считая меня человеком в этом помещении, одетом в штатское. И двое полицейских – в форме, с дубинками и с пистолетами на поясе, очень похожие на американских полицейских. Я имею в виду поясом с оружием и униформой – наверняка и это мы им передали бесплатно. В отличие от моих тюремщиков, от них не воняло как от зверей…

Офицер что-то сказал, показывая на меня, один из тюремщиков что-то пробурчал в ответ. Тогда офицер раздраженно заорал на них, размахивая руками и показывая на меня и на вторую дверь, ведущую из помещения. Пока он орал, я понял суть происходящего – меня собирались вести "пред очи" большого начальства – а в таком виде вести было нельзя…

Офицер совершал ошибку – он орал на собственных коллег, оскорблял их в присутствии заключенного и неверного. Даже если я не понимал их язык – делать так было нельзя…

Один из тюремщиков вышел, затем вывели и меня – обратно на лестницу. Там меня уже ждало большое ведро воды. Я понял с полуслова, и не дожидаясь пинков и тычков привел себя в порядок. Но тычок все же получил…

В этой комнате у меня сменились конвоиры. Тюремщики отправились вниз, в подземелье, в свои адские глубины – а дальше меня повели полицейские. Впереди шел офицер, размахивая удостоверением перед постами контроля и отдавая резкие, гортанные команды – двое полицейских сзади полувели, полутащили меня. На всем пути я насчитал пять постов контроля – на всех на них были полицейские или солдаты, одетые в SWATовскую американскую штурмовую униформу и с новенькими карабинами М4. Явный признак того, что я попал в антитеррористический отдел, снабжаемый и снаряжаемый из-за рубежа. На втором этаже, где, судя по обилию охраны сидело местное начальство – и находился кабинет, к которому меня вели.

Начальник полиции Белуджистана Хасан Салакзай, на чьем кабинете, как и на всех других на этом этаже не было табличек – над безопасностью явно работали специалисты из ЦРУ США – сидел за большим, похожим на аэродром столом, глядя на меня. Перед ним, на девственно чистой поверхности стола лежал рулон принтерной бумаги. Распечатка моего допроса на детекторе – с ходу догадался я…

Салакзай бросил что-то на местном языке и конвоиры, прицепив меня наручниками к стулу, удалились…

– Итак, мистер Рамайн – вы готовы к откровенному разговору?

– Послушайте… – я взял тот самый тон, которым американцы обычно разговаривают с надоедливыми представителями власти стран третьего мира, усталый, немного раздраженный и с долей превосходства над собеседником – я уже говорил это и повторяю в который раз. Меня зовут Гордон Козицки, я моряк с сухогруза, зашедшего в Порт Карачи. Я не знаю, кто такой Майкл Рамайн. Я требую присутствия в этом кабинете американского консула, я требую возможность позвонить в посольство США. В конце концов, Соединенные штаты Америки отваливают вам и вашей стране кучу денег!

– Да, это так, мистер Рамайн… – спокойно ответил шейх – но вы сильно ошибаетесь, если думаете, что перечисляя нам деньги, вы нас покупаете. Ваша страна и ваш народ еще слишком молоды, они в несколько раз моложе моего народа. Поэтому вы и проигрываете в эти игры – вы тратите деньги и не получаете никакого результата…

– Я требую американского консула – упрямо повторил я.

– Вы обвиняетесь в террористическом заговоре против государства Пакистан, в умышленном убийстве сотрудников полиции государства Пакистан. Каждое из этих преступлений наказывается смертной казнью. Вам есть, что сказать по этому поводу?

– Все, что мне есть сказать по этому поводу, я скажу на суде!!! – имитировал срыв я – здесь вообще действуют какие-то цивилизованные правовые нормы или нет!? Черт возьми, здесь рядом находится наша армия, вы забыли про Гренаду?

– Нет, это вы кое о чем забыли мистер Рамайн! – если Салакзай и играл, то делал он это превосходно, на высшем уровне – есть небольшое отличие между Гренадой и Пакистаном. У нас, хвала Аллаху, есть ядерное оружие. Так что не нам бояться вашей армии, и тем более ваших угроз!

Мы злобно смотрели друг на друга, переводя дух…

– Давайте поговорим спокойно, мистер Рамайн…

– Черт вас возьми, это не мое имя! Это не мое проклятое имя, вы можете это понять или нет!?

– Хорошо. Как вы хотите, чтобы я вас называл?

– Моим настоящим именем. Гордон Козицки.

– Хорошо, мистер Козицки… – неожиданно легко согласился шейх – если вас устраивает такое имя, пусть будет оно. Мне важно знать другое. На допросе вы показали, что вас преследуют разведслужбы США, что вы приехали в государство Пакистан для того, чтобы выйти на связь с террористическими организациями исламского сопротивления, и что-то им продать. Честные ответы на вопросы помогут сохранить вам жизнь, мистер Козицки. Мы можем передать вас американским властям для того, чтобы они судили вас на вашей родине – а можем и расстрелять здесь. Меня интересует – что именно вы привезли в государство Пакистан на продажу…

– Расстрелять меня… – я вложил в голос максимум брезгливого презрения – если вы расстреляете меня, это будет означать фактическое объявление войны Соединенным штатам Америки. Даже если наша армия не войдет в вашу страну – многомиллиардной помощи придет конец. Ведь квоты на помощь иностранным странам выделяет конгресс США, им наплевать и на правительство и на президента и на антитеррористическую операцию. Им не наплевать только на одну вещь – на собственные перевыборы. Если в американских средствах массовой информации пройдет информация о том, что пакистанскими полицейскими, без следствия и справедливого суда расстрелян американский гражданин – все квоты вашему государству на выделение американской помощи будут прикрыты быстрее, чем вы поймете, что произошло. Американским конгрессменам нужно хорошо выглядеть в глазах народа, и ради этого они пойдут на все, даже на то, чтобы бросить вас наедине с Аль-Каидой. Помните Никарагуа? Там мы сражались с коммунистами – но конгресс строго-настрого запретил оказывать какую-либо помощь никарагуанским контрас, а потом, когда наше министерство обороны все-таки ее оказало – полетели головы, в том числе в самом высшем эшелоне. Но это было тогда – тогда мы боролись с коммунизмом и находились люди, готовые рискнуть ради победы над ним рискнуть своей карьерой. А сейчас таких нет и в помине! Любой высокопоставленный американский чиновник никогда не рискнет своим креслом ради того, чтобы помочь вашему государству – вы это поняли, мистер полицейский!? Я жду американского консула!

Шейх задумался – услышанное им оказалось неожиданностью, причем приятной. Сам того не подозревая, кяфир натолкнул его на великолепную мысль – как расправиться с прозападным правительством, оккупировавшим Исламабад и подавляющим истинных верующих, и толкнуть страну в омут исламского экстремизма…

Ведь все настолько просто, что шейху стало обидно, как он не додумался до этого сам. В стране куча разных американских активистов из различных неправительственных организаций, пытаются "облегчить страдания афганского и пакистанского народа". Несколько полицейских с автоматами, желательно обдолбанных и западная съемочная группа, случайно оказавшаяся на месте событий. Полицейские останавливают машину какой-нибудь международной миссии, что-то находят при обыске. Дальше скандал, перерастающий либо в перестрелку, либо в хладнокровный расстрел американцев у дороги. Съемочная группа в это время снимает зверства представителей пакистанских властей. Дальше за ними, за журналистами начинается погоня. Кого-то убивают – но кто-то должен вырваться и обязательно с кассетой, доказывающей факт зверств. Дальше эту шокирующую пленку демонстрируют в прайм-тайм по всем западным телеканалам – и пусть только кто попробует этому препятствовать. Даже если попробуют – ведь есть Интернет…

А дальше – скандал, слушания в Конгрессе США, на которые вызываются высокопоставленные американские военные и разведчики и которых там обольют дерьмом с ног до головы и не дадут делать то, что они должны делать. А дальше скандал – американское правительство перечисляло миллиардную помощь режиму, который зверски расстреливает американских граждан! Можно даже подбавить драматизма – американские граждане хладнокровно расстреляны в упор из оружия, купленного на американские деньги! При попытке вывезти взрывоопасную информацию из страны убит американский журналист!!!

Ну, и кто в здравом уме, и беспокоящийся за свою карьеру, что в Лэнгли, что в Пентагоне, выделит хоть доллар своим бывшим пакистанским друзьям? Пакистан и пакистанское правительство превратится в горячую картофелину, которую нужно бросить на землю как можно быстрее, ибо она жжет руки. А без американской помощи прозападному правительству, сидящему в Исламабаде придет конец за месяц – два. И исламские фундаменталисты возьмут власть в стране, как это уже было в семьдесят девятом в Иране! Сами американцы и помогут им в этом!

Великолепно!!!

Хитрость и ложь – кратчайший путь к победе! Не борись со своим врагом – добейся того, чтобы он боролся сам с собой!

Шейх еще раз убедился в своей мудрости – если бы он сразу расстрелял кяфира, а не поговорил с ним – он бы никогда не натолкнулся на такую великолепную идею! Да, от идеи далеко до реализации, нужно еще много доработать и состыковать, чтобы выглядело правдоподобно, но все равно – великолепно!

И, тем не менее, кяфира надо колоть…

Я сидел, с недоумением и тревогой смотря на умолкшего и погрузившегося в себя шейха. Я чувствовал, что что-то пошло не так, что где-то я допустил промах – но не мог понять и просчитать – где и какой…

Наконец, шейх поднял глаза на меня и еле заметно улыбнулся…

– Я жду ответа на вопрос, мистер Козицки. Что вы хотите продать исламским террористам?

– Я требую консула, без консула ничего говорить не буду.

– Это ваш окончательный ответ?

– Да.

– Хорошо. В течение сегодняшнего дня вы будете казнены за преступления против пакистанского народа. Согласно нашему секретному приказу я имею право казнить террористов без суда.

– Да что же это такое?! Я американский гражданин! Вы об этом пожалеете!

Надеюсь убедительно. Шанс того, что меня и в самом деле расстреляют – процентов десять, даже пять. Если бы хотели расстрелять – давно бы расстреляли. Не давал покоя тот промах – я никак не мог понять, где прокололся…

В комнату вошли конвоиры. Дождавшись, пока меня отстегнут от стула, я сильным ударом кулака кажется размозжил одному из них мошонку, но больше сделать ничего не успел – второй ударил меня дубинкой по голове, по затылку. Отключился я капитально…