Текст книги "Зеленые созвездия (СИ)"

Автор книги: Алекс Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава шестая Лагерь

Вечерняя прохлада грозила превратиться в настоящий осенний холод, но я всё равно снял кроссовки, связал их шнурками и повесил на шею, а носки закатал в бублики и спрятал по карманам. Если бы меня окружала вода, пусть даже и арктическое море, я бы не замёрз, но здесь, на склоне, вода осталась лишь в каплях росы, которая омывает мои щиколотки. Я разулся, чтобы чувствовать Природу в каждом шаге, каждой клеточкой ступни… Но подобное желание соседствовало с дискомфортом простуженных ног, ибо пальцы уже окоченели.

Вот и лагерь показывается невдалеке. Вижу ряд палаток, выстроившийся на склоне. Из людей – только несколько девчонок и мальчишек, играющих на траве вроде в мяч.

Медленно двигаюсь к ним, и через какое-то время меня замечают. Ребята замирают и смотрят в мою сторону, потом улыбаются и идут навстречу. Вот они уже окружили меня, но я не останавливаюсь и продолжаю двигаться к палаткам. Пахнет жареными овощами, слышатся голоса взрослых и детей.

Сущности ребят, которые следуют за мной, тянутся ко мне, оплетают, но тут же темнеют и грустнеют. Они вряд ли могут узнать о событиях, произошедших в норе, но глубокая печаль излучается мною как радиация чернобыльских тыкв.

– Ты один? – наконец заговаривает девочка справа.

– Да, – коротко отвечаю.

– Здесь каждый со своей палаткой. У тебя её нет, – добавляет мальчик справа.

– Придётся спать на земле, – отвечаю.

И снова девочка:

– Здесь все с родителями, а где твои?

Я останавливаюсь и упираюсь в колени. Устал. Гляжу на девчонку. Помладше меня, но лишь чуть-чуть, и в глазах бесконечная синь. Тоже водный знак. Она старается улыбаться, но в глазах вижу тревогу сущности.

И мой взгляд рассказывает о многом. Она всё понимает. Нет, ну не всё конкретно, но тема родителей становится ей более-менее ясна.

Тогда я оглядываю толпу. Рыжий воздушный мальчик позади меня, возможно, чуть старше, но остальные ребятишки восьми – десяти лет. Их глазки сияют любопытством, сущности жадно тянутся к моей, хоть она и обжигает грустью. Они желают больше всего изменить цвет моей ауры, раскрасить её в весёлые оттенки. И нет в их сердцах ни капли гордости, злости, зависти. Я будто часть единого организма, как гриб в грибнице.

– Где… я буду спать? – растерянно спрашиваю.

– Я – Катя, – ослепительно улыбается девчонка. – Пойдём с нами, у нас есть в центре круг запасных койкомест. Там останешься.

И они ведут меня по лагерю. Я вижу мангалы, грили, на которых жарятся овощи, кто-то разводит костры и над огнём в маленьких котелках булькает вода, зелёные ребята снуют туда-сюда с коробками сока, бутылками молока. Почти все маленькие. Моего возраста не так уж и много. Взрослые на меня почти не смотрят, а вот дети оглядываются каждый второй. В школе сложно находиться в центре внимания, от любого взгляда веет враждебностью, вызовом помериться силой, но здесь напряжения нет. Впрочем, как и особого дружелюбия. Я автоматически для них брат, и они, не зная меня ни секунды, могут подойти и сказать, что собираются исследовать местные опасные пещеры и берут меня в спутники. Они доверят мне держать верёвку, когда будут висеть над пропастью, и даже не задумаются над моей добропорядочностью, потому что мы – одной крови!

Когда мы подходим к центру лагеря, кортеж, сопровождающий меня, дополняется ещё пятью-шестью ребятами.

– Это здесь, – говорит Катя и встаёт с рыжим мальчиком напротив меня. Он хмурится, она переполнена обожанием.

– И что мне теперь делать? – растерянно спрашиваю.

– Бери любую, – жмёт плечами. – Они пока все пустые. Сюда же приезжают с родителями, хотя бы с одним, поэтому гостевые палатки пустуют.

Эти слова ранят, и я закусываю нижнюю губу, оглядывая стену палаток перед собой.

– Братиш, а как тебя зовут? – вдруг строго спрашивает рыжий мальчик, но строгость лишь в голосе. Сущность будто в растерянности, как я.

– Никита, – отвечаю я.

– Коля, – мальчишка протягивает руку, и я пожимаю в ответ. – Никита, сдаётся мне, что ты не просто так пришёл один. А ещё, любой здесь подтвердит, что-то у тебя не так. У тебя аура такая… такая…

– Пустая и грустная, – печально хмурится Катя.

– Типа того, – кивает Коля.

Я теперь отрываю растерянный взгляд от палаток и шарю по толпе ребят. Все озабочены, тряпочные рубашки неряшливо выглядывают из тряпочных штанов, немного грязноватые, хотя по испачканности меня перещеголять сложно.

– Я… – пытаюсь что-то придумать, но врать не хочу, да и бесполезно это в толпе зелёных. Рассказывать правду? Вот так сразу незнакомцам? С другой стороны, нет более близких мне людей теперь. – У меня родители умерли, – выдавливаю я почти с болью. – Вот. Теперь я хочу отдохнуть.

Я смотрю в их глаза, и взгляды не отпускают меня. А сам чувствую, что стоит мне остаться одному, и я сорвусь, полечу в пропасть. Тёмная Сила добился, чего хотел. Забрать близких, а потом забрать жизнь. Месть ему – единственное, что держит меня на плаву. И вдруг, они стали приближаться. Сначала Катя, потом остальные, смыкая кольцо вокруг меня. Из их носов вырывались убаюкивающие звуки, складывающиеся в мелодию, ноты которой резонировали с моей сущностью один в один.

Песнь.

Я закрываю глаза и не двигаюсь. Гармония успокаивает каждую клеточку тела, словно горячая ванна. Потом чьи-то руки обнимают меня, вот уже и третий обхватывает. Зелёные дети собираются вместе, образовывают живой ком из сущностей, и пока лишь моя выделяется тёмным цветом, но гармония меняет моё самочувствие, как иногда бывает: сидишь злой, но со временем отрицательные эмоции уходят и внезапно начинаешь радоваться этому миру.

И мы вместе.

И мы поём.

И я становлюсь пусть не счастливее, но спокойнее.

Нас прерывает низкий подростковый голос:

– Кто здесь грустит?

Я открываю глаза, и зелёные ребята расходятся, позволяя парню разглядеть меня. Ему на вид лет шестнадцать, а глаза пронзительно зелёного цвета, как у Володьки, только у моего друга они какого-то нежно зелёного цвета, как самая ранняя трава, а у этого парня густые, изумрудные, словно стебли крапивы.

– Виталик, – он протягивает руку.

– Никита, – говорю я и робко пожимаю. Это самый большой зелёный ребёнок, которого я встречал, и аура у него мощная и сильная, будто способна камни разбить.

– Что я должен знать? – улыбнулся Виталик и оглядел ребят. И я вновь поражаюсь пронзительности его взгляда. Наверное, его глаза в темноте светятся.

– Он один. У него нет родителей, его разместить в палатке надо, – выпалила Катя, перебивая Колю, который открыл было рот.

– Разместим, – кивает Виталик. – Пошли.

И он осторожно обнимает меня за плечи и толкает перед собой.

* * *

Я дважды бывал в палатке, в очень раннем детстве и позже с мамой, и знаю, что в ней еле помещаются два человека, а у слишком здоровых людей иногда ноги наружу торчат на радость комарам. Палатка, в которой оказываюсь я, напоминает малогабаритную квартиру, а Виталик объясняет, что она мала и что сюда помещается только раскладушка и остаётся ещё столько же места, чтобы переодеться, например.

Катя и Коля словно сторожевые высятся около входа, даже не задевая потолка. Я на вытянутой руке не могу достать до тента, только если подпрыгнуть. У входа толпятся несколько взглядов ребят помладше. Количество любопытных поубавилось после того, как моя сущность успокоилась.

Наконец, я сажусь на раскладушку, чувствуя жуткую усталость. Мне кажется, что Повелитель выпил из меня все силы.

– Ты хочешь есть? – спрашивает Виталик.

– Ээээ… – теряюсь.

– Ладно, поставим вопрос по-другому, ты давно ел?

– Завтракал, – отвечаю.

– Хорошо, сейчас принесу еды. Мы здесь все слабы для борьбы с Тёмной Силой, а если ещё и питаться будем от Природы, то ляжем сразу.

С этими словами Виталик уходит, а Коля и Катя молчат и серьёзно смотрят на меня. Не знаю, что им сказать, поэтому отвожу взгляд в пол. Становится холодно. Вытаскиваю из кармана носки, надеваю их на запачканные травой ноги. Прячу ступни в кроссовки. Теперь лучше.

– Когда ты первый раз открыл способности? – спросила Катя и улыбнулась. Чувствую, что из всего лагеря, лишь её аура тянется ко мне магнитом, будто пытается осторожно заглянуть в глубину моего сердца.

– Теперь мне кажется, что они были у меня всегда, – мрачно заявляю. – Просто полжизни я о них не знал.

– А как снова узнал? – спрашивает Коля.

Я некоторое время вновь вспоминаю Море, в котором лучше б утонул.

– Для этого меня нужно было попытаться убить. – Я мрачно улыбаюсь и гляжу на ребят. – Если бы Море не заговорило со мной, я бы уже кормил рыбок где-то в Стамбуле.

– Ой! – Катя восклицает. – А ты не тот мальчик, который один спасся недавно на Чёрном море и три дня плавал там.

– Он самый, – я киваю.

Коля хмурится, он не помнит ничего такого.

– А я про тебя читала! – улыбается Катя и почти хлопает в ладоши. Теперь щупальца её сущности стягивают меня, мешая дышать, и мне становится неловко.

– Ну чего привязалась к человеку? – хмурится Коля. – Он устал, видишь. А ты не успела познакомиться, а уже влюбилась.

Катя краснеет, теряется, потом восклицает:

– Вот дурак.

И выбегает из палатки.

Коля усмехается.

– Проверенный метод, – хмыкает он, и я устало улыбаюсь в ответ. Какими бы хорошими ни были эти ребята, у меня нет на них времени. Я слишком глубоко ушёл в себя.

Коля не успел толком ни о чём спросить, вернулся Виталик и принёс неплохую похлёбку. Я не разбирался, на основе каких ингредиентов она сварена, но когда заметил картошку, немного напугался. Виталик уловил мою растерянность и усмехнулся:

– Это хорошая картошка. Ешь. Здесь плохого не держим.

И я поел. Всё это время Виталик и Коля сидели на земле рядом с моей кроватью. Мы не произнесли ни слова, я чувствовал лишь щупальца их сущностей, которые гладили мою, как бы успокаивая, а ещё… они будто боялись. Боялись, что мне опять станет плохо, и от этого начнут грустнеть их ауры.

Но, к сожалению, я не мог заставить себя постоянно находиться на подъёме. Пустота не уходила далеко. Она как раненый хищник, отбежит на несколько метров и, прищурившись, глядит, ожидая, когда я останусь один. Чтобы вернуться. И сломать до конца. Я даже знаю, в каком образе она снова посетит мой мозг. Стариком с чёрными глазами, в высокой шляпе, с сухой улыбкой, болтающим в руках ТРИ зонтика.

Я вернул пустую тарелку Виталику, и ребята поднялись на ноги.

– Тебе что-нибудь рассказать-показать? – спросил старший.

– Я бы хотел немного отдохнуть. Я чуточку устал, – отвечаю.

– Чувствуется, – кивает Виталик. – Мы тогда пойдём. Помни, что в лагере ты – свой. Делай, что хочешь. Если чего-то не знаешь, спроси у любого взрослого или зелёного постарше. А сейчас можешь отдохнуть.

И они оставили меня.

Я повалился на раскладушку, но пока не закинул ноги. Каждый кусочек тела раздирало недомогание, кажется, поднялась температура. Тело немедленно просилось в отключку, хотя только ранний вечер. Я уверен на сто процентов, что подобные ощущения навёл на меня Тёмная Сила.

Скидывать ботинки я не стал. Холодно. Забрасываю ноги на раскладушку и вытаскиваю из кармана телефон. Экранчик освещает меня, я вижу кожу рук, заскорузлую от грязи. Я весь ужасно грязный. Будто черепаха в панцире.

Дедушка мог позвонить мне в течение дня. Пускай в норе я мог не услышать звонок, но сейчас я смотрю на дисплей и у меня ни одного пропущенного. От этого становится ещё горше. Я не хочу видеть свой дом, дедушку с бабушкой, ни бабу Машу, ни бабу Дашу. Я хочу видеть только маму и папу, но их нет. А значит – я стал никому не нужным потерянным человеком. И я готов умереть ради благой цели. Если Природе нужен я, то готов первым рвануться на пули ради защиты этого мира. И под номером один из списка моих врагов, по которым я должен нанести удар, стоит Тёмная Сила. Собственно, все остальные пункты тоже занимает он.

Я выключаю телефон, швыряю под раскладушку. Всё. В мир прошлого я больше не вернусь.

Закрываю глаза, но сразу не засыпаю.

Разум снова и снова возвращается в комнату детства, но я смотрю уже своими собственными глазами, взглядом маленького шестилетнего мальчика. Я в сотый раз вспоминаю облик старика, трепещущего тьмой. Его ярость в глазах. Я плохо помню, что было после, когда эта тёмная тварь ушла. Наверное, я не спал, а впал в подобие шока. А когда очнулся, уже не был зелёным ребёнком. Тогда, в шесть лет, я счёл это лучшим вариантом исхода событий. Но, дурак, постарался забыть все события той ночи, списав их на кошмар. А теперь вернул свою сущность, но потерял мать. Какой же сложный этот мир…

Через час, а может и два, я всё-таки проваливаюсь в беспокойный сон.

* * *

трам-пам-пам-папам-папам-пам-пам…

Прежде чем открыть глаза, я улыбаюсь. Голос, звучащий в голове, я не перепутаю ни с каким другим. Мой братишка, моя новая семья. И песнь Природы. Открываю глаза. Сидит на где-то добытой хиленькой табуретке, в тёмно-синих вельветовых штанах, на плечи наброшена олимпийка, но в магазинах я таких не видел. Похолодало утром, да и солнышко не выглянуло. Володька.

– Доброе, – улыбается он. Какой же Володька всё-таки хороший человек. Поднимет настроение только присутствием, только глубоким зелёным взглядом, да чуть смущённой улыбкой.

– Приветик, – хриплю я. – Долго спал?

Сажусь на раскладушке, голова тяжёлая, будто туда залили свинец.

– Судя по всему, да. Часов двенадцать-четырнадцать.

– Долго тут сидишь?

– Неважно. Мы утром с мамой приехали. Повелители Стихий тоже прибыли.

Прислушиваюсь к звукам за палаткой. Невнятный гомон, спокойный, никакой опасности. Лагерь зелёных живёт в своём течении.

– Что на сегодня запланировано? – спрашиваю.

– Тебя надо бы показать Повелителю Воды. Днём мастер класс небольшой проведут.

– Это что такое?

– Инструктаж. Буря послезавтра надвигается. Хана нам будет. Обороняться придётся.

Володька не договорил. В палатку заглянула женщина чем-то похожая на его мать.

– Проснулся, – улыбнулась она и снова исчезла.

Я хмуро смотрю на Володьку. Он чувствует, как моя аура вновь постепенно начинает окрашиваться в мрачные цвета.

– Ты вчера весь день здесь был? – осторожно спрашивает он. – Я ничего от тебя не слышал.

– Вчера… – я мрачнею ещё больше. – Наверное, был самый ужасный день моей жизни. Дедушка сказал, что я убийца мамы. Это из-за меня она погибла.

Володька теряется и бегает глазами, не зная, что ответить.

– Брат, ты… не расстраивайся, – мямлит он. – Дедушка не со зла. И знай, мы так не считаем. Мы здесь все тебя любим. Ты один из нас. Да мы за тебя…

– Я знаю, – киваю, и на душе становится так хорошо, что плакать хочется. Наверное, если бы не зелёные ребята, я бы сломался.

(…если бы не зелёные ребята, мама была бы живой…)

– Но это же не всё? – осторожно хмурится Володька. И мне хочется ему всё рассказать. Есть ли у меня время, чтобы открыться единственному человеку, который ещё помнит, что я был обычным человеком?

– Вообще-то, потом, – вздыхаю я, – у меня была аудиенция с господином Повелителем Теней.

Володька поджимает губы, и его сущность окрашивается цветами страха.

– Я сидел в норе, а он окружил меня, и почти сломал воспоминаниями, – грустно заканчиваю.

– Заметно, – кивает Володька. – Сегодня ты другой.

– Какой? – Я хочу, чтобы он обязательно озвучил со стороны, потому что мне не понять самого себя, это сложно.

– Ты… как будто… – братишка глубоко вздыхает. – Будто обречённый. Это так ужасно. – В глазах Володьки дрожит грусть. – Как будто потерял интерес ко всему и если бы тебе предложили умереть, ты с радостью согласился бы. Об этом тут твердят всё утро. По крайней мере те, кто тебя видел.

– Они чертовски правы, – вздыхаю. – Меня держит только эта тварь. Эта чёрная тварь, которая убила моих родителей и придёт послезавтра.

– Завтра, – хмурится Володька.

– А разве буря не послезавтра?

– Да, но… в общем, я не смогу правильно объяснить. На инструктаже скажут. Но вообще, это загадка для всех.

В палатку вернулась женщина с ворохом одежды, а с ней и Катя. Всё та же восхищённая девчонка, тянущаяся ко мне щупальцами сущности, что была вчера.

– Володя, тебя зовёт Ринат, – продекламировала женщина и, пока Володька выбегал из палатки, обратилась ко мне. – А тебе, друг мой, надо переодеться.

– Зачем? – пожимаю плечами, а женщина уже бросает одежду на раскладушку.

– Мальчик мой, ты весь в синтетике. В нашем лагере нет никаких сплавов. Всё чисто природное. Синтетические вещи мы храним в алюминиевых сейфах. Как только всё закончится, мы выдадим тебе твою одежду. Не стоит провоцировать Тёмную сторону, правда? Снимай всё, кроме… дай сюда кепку.

Я снял с головы мою салатовую любимицу, которая прошла со мной кораблекрушение и многие другие приключения. Женщина пощупала ткань кепки, заглянула внутрь, вывернула, клянусь, даже понюхала, а потом спрашивает:

– Ты, походу, сильно к ней привязан?

– Откуда вы знаете?

Женщина нахлобучивает кепку на меня, козырьком набок.

– Потому что это единственная вещица у тебя, которая сделана из природной льняной ткани и картон в козырьке. Раздевайся.

Я поправляю кепку и хмуро поглядываю на Катю.

– Что? – жмёт плечами та, но женщина понимает меня, вздыхает и обращается к девчонке, заведя глаза:

– Мальчик ещё мало путешествовал на других уровнях и стесняется своей наготы. Выйди и подожди нас снаружи.

Катька хихикнула, совсем как прошлым вечером, когда Коля уличил её в любви, и выбежала наружу. Раздеваясь, я буркнул женщине:

– Я уже был на всех уровнях, между прочим.

– Прямо-таки на всех? – улыбается она.

– Да.

– Тебе будет что рассказать своему Повелителю Стихии.

Я остаюсь в одних трусах.

– Их не снимать? – хмуро спрашиваю и замечаю, что женщина внимательно, почти с любовью, рассматривает амулет у меня на груди.

– Нет, – качает головой она. – Нижнее бельё запрещено делать из синтетической ткани.

В общем, я теперь одет в льняные тёплые штаны, хлопчатобумажную футболку и шерстяной пуловер. Даже носки и ботинки пришлось сменить. Выглядит по-домашнему. Женщина забрала мою одежду и вывела наружу. Возле палатки никого не было, Катька куда-то ускакала.

– Тебе теперь надо бы к Повелителю Воды сбегать, – сказала женщина, оглядывая толпу. – Максимка!!!

К нам подбегает худой малыш лет семи, с огромными серо-голубыми глазами.

– К службе готов! – звонко восклицает он, заставляя женщину улыбаться.

– Это Никита, – знакомят нас, и я осторожно пожимаю маленькую ладошку, боясь переломать косточки. – Отведи его в палатку Повелителя Воды.

– Есть, сэр! За мной! – скомандовал заводной Максимка и тут же юркнул вдоль ряда.

– Беги за ним, – кивает женщина, увидев, что я мешкаю.

Через минуту утренней пробежки, я оказываюсь перед небольшим шатром с голубыми полосками. Максимка оборачивается. Его глаза так и сияют голубизной воды.

– Это тут, – кивает он, восхищённо улыбаясь.

– А… ты со мной не пойдёшь? – робко спрашиваю.

– Неа, – мотает головой малыш. – Иди, не бойся.

И Максимка отступает на шаг в сторону, жадно пожирая меня восхищённым взглядом. Я одариваю малыша наигранной улыбкой и шагаю внутрь покоев Повелителя Воды.

* * *

Это пожилая женщина, пятидесяти – может, с небольшим – лет. На ней белый сарафан с красной оборкой, из-под юбки выглядывают ноги, обёрнутые в тёплые штаны, волосы наполовину седые, наполовину – бледно-бледно коричневые. И на маленьких косичках подвязаны голубые ленточки. Она напоминает мне хиппи из ретро-журналов, вроде бы шестидесятых-семидесятых годов. Повелитель… или Повелительница Воды сидит на раскладном стульчике и читает книжку. На обложке я вижу мальчика и девочку, не могу разобрать автора, но название гласит: «Как стать Волшебником».

Женщина отрывает взгляд от букв и смотрит на меня. Чёрт возьми, какой у неё взгляд. Глаза, будто два моря, голубые и открытые, и ещё я чувствую её сущность. Настолько сильную и необъятную, что моя аура скукоживается, словно кролик перед волком, но не от страха, а скорее от восхищения.

– Присаживайся, – улыбается Повелительница.

Я нахожу второй стул у старенького стола. Кроме этой мебели, здесь ещё несколько тюков и раскладушка. Сажусь, и застенчиво гляжу на Повелительницу. Её сущность приветливее всех, и такая нежная и ласковая, как объятия мамы…

Моя аура снова мрачнеет.

– Новенький мальчик, – улыбается Повелительница Воды, откладывая книгу, и смотрит на меня. Наверное, она ждёт, что я начну говорить. Ну что ж.

Я прокашливаюсь и произношу:

– Вы, наверное, хотите знать, как я стал таким?…

– Нет, – качает головой она, и продолжает ласково улыбаться. – Ты таким родился. Я просто удивляюсь, как это мы раньше тебя не заметили? Я вижу твою ауру насквозь. Твоя сущность… Она необычна.

– Чем? – хмурюсь я.

– Ты путешествовал уже по уровням?

– Да.

– Даю двадцатку, что ты был на самом первом уровне!

Я немного теряюсь таким обращением, потом усмехаюсь, напряжение понемногу спадает.

– Был, – киваю.

– Ты универсал, – вздыхает Женщина.

– Мне мой друг Володька об этом сказал, – улыбаюсь я.

– А он тебе сказал, что за любую силу нужно платить? – спрашивает Повелительница Воды.

– В каком смысле?

– Знаешь, как в школе, от отличников и требуют больше. Если Тёмная Сила и будет кого-то пытаться сгноить первыми, так это тебя. Хотя, конечно, на практике всё наоборот. Погибают, обычно, самые слабые. Их легче достать. А таким как ты… у них ещё хуже. – Улыбка на лице Повелительницы Воды грустнеет. – У них отбирают всё. Тёмная Сила делает им больно. Больно так, чтобы вы сломались.

– Я знаю, – шепчу. – Я остался без родителей. Я остался совсем один.

Мне опять грустно, что хочется плакать.

– Ты один, но не одинок, – кивает Повелительница Стихий.

– Не знаю, – совсем тихо произношу я и гляжу в пол, чтобы женщина не видела, как краснеют мои глаза. – Когда всё закончится… я даже не знаю, что будет. Мне совсем не для чего будет жить.

– Найди, – отвечает Повелительница Воды. – Хочешь, я скажу тебе что-то? Мы не вправе выбирать, кого завтра Природа сделает зелёным. Но если такой выбор пал на тебя, ты не должен стенать и проклинать мир. А ведь будет за что.

– Знаю, – вздыхаю я глубже, чтобы отогнать ком от горла.

– Зелёные дети – самые несчастные дети на планете, поверь, – отвечает Повелительница Воды. – Тот, кого кареглазые называют Повелителем, будет отнимать у вас всё. Всё живое и неживое, что близко вам, чтобы раздавить, ослабить, чтобы вы прокляли ту, которая родила вас. Многие новички поначалу так и делают.

– Но блин! – я вспыхиваю и поднимаю на женщину переполненный болью взгляд. – Зачем? Я… я так хорошо жил. С отцом, матерью, и теперь… теперь я на службе Природы. Я люблю её. Люблю всех ребят в этом лагере, но я – несчастен. А я не хочу быть несчастным.

Женщина будто заглянула мне в душу, что я дрогнул, как тогда на реке, когда Володька на четвёртом уровне дотронулся до моего сердца.

– Ты один, но не одинок, я уже сказала об этом, – вздохнула Повелительница Воды. – А ещё я скажу, что ты любишь всех ребят в этом лагере, но теперь ни одному человеку не можешь сказать: я люблю тебя.

Я потупил взгляд.

– Я мог сказать эти три слова только двум людям. И они оба уже мертвы, – выдавливаю из себя.

– Чтобы продолжать дальше жить, ты должен вновь найти человека, которому можешь сказать эти три слова, – говорит Повелительница Воды. – Когда у тебя есть такой человек, быть несчастным привыкаешь.

– Я не привыкну, – упрямо твержу.

– Все привыкают. Просто сейчас у тебя переломный момент. Расскажи мне все несчастья, которые тебе причинил Тёмный Повелитель.

Я вздыхаю.

– Он убил моего отца… – но тут же запинаюсь. – Хотя, может, и не он. Но маму точно убил. Из-за этого я сорвался и приказал спилить мой любимый Каштан во дворе. Из-за него, мой дедушка считает меня убийцей матери. И, в конце концов, Повелитель искусал меня в образе Резиновой Утки.

Я останавливаюсь. Глаза Повелительницы Воды переполнены печалью и вроде даже наполнились слезами.

– Повелитель, – начала она, – убил моих родителей, сжёг мой сад, перекрыл реку, что текла у моего дома, он убил двух моих мужей и убил трёх детей, которые были даже младше тебя, и совсем не зелёными. Вот тебе пятьдесят лет моих потерь.

Я растерян. У меня раскрыт рот от изумления, и мне тоже становится жалко Повелительницу.

– Поверь, подобную историю тебе могут рассказать все Повелители остальных Стихий. Но мы держимся. Мы крепимся. И сражаемся.

– Но если вы знаете, что Повелитель такой кровожадный, зачем вы… заводите семьи? – тихо спрашиваю я.

И женщина тихо смеётся. Теперь её глаза точно наполнены слезами.

– Ты ещё не знаешь, что такое материнский инстинкт. Или отеческий. У тебя всё впереди. Желание пытаться вести нормальную жизнь часто пересиливает все страхи. Думаешь, что ты обязательно убережёшь своих близких, но Тёмный всегда придумывает лазейку и знает, где поставить ловушку. Нет, не всё так плохо. Многие близкие мне люди живы. Он убил трёх моих детей, но у меня их было четверо. Ещё от первого брака. Дочка. Жива. До неё он не добрался. Может, просто не замечает, потому что зелёных много, и он старается уничтожить всех, а не отдельно каждого. А может, силёнок не хватает. В любом случае, все умершие остаются в Природе. Знаешь, я нашла дерево, в котором живёт душа моего сына, – улыбается Повелительница Воды. – Так что, не всё так плохо, мальчик мой.

Я не знаю, что сказать. Просто сижу и млею от исполинской истории. Мне жалко себя. Жалко Повелительницу Воды. Жалко всех ребят в лагере. И внезапно, именно эта жалость даёт мне жажду жизни. Вместе мы сильнее.

– Я обязательно подумаю над будущим, – киваю. – Сегодня главное – не дать этому гаду пройти в наш уровень.

– Теперь я вижу блеск ненависти в твоих глазах, – улыбка Повелительницы Воды становится шире. – Это хорошо. Ненависть и гнев помогают принимать решения, но, Никита, Тёмный Повелитель – это часть Земли, а Земля нас любит, значит и Повелитель тоже нас любит. Когда-нибудь, ты это поймёшь и пересмотришь своё отношение к Повелителю.

– Я знаю. Володька говорил мне. Вообще, голова разрывается от такого. Он хочет нас убить и одновременно любит. Не знаю, как он нас любит, но я вышвырну его из нашего мира, чтобы он больше никого не убивал.

– Ты всё правильно говоришь, – кивает Повелительница Воды. – Скоро инструктаж. Мы проведём его только для универсалов. Так что, иди. Готовься.

Я встаю.

– Погодите, а как вы узнали моё имя? – хмурюсь.

– Меня о тебе предупредили загодя ещё утром. Мне так и сказали: появился новенький мальчик воды, похоже, очень грустный и очень сильный.

Я печально усмехаюсь и покидаю обитель Повелительницы Воды.