Текст книги "Воин пепла (СИ)"

Автор книги: Алекс Рауд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Последнее чувство Тайен понимал хорошо. Игнатоса среди ночи вытащили из постели и сообщили, что его владения чуть не сжег отъявленный преступник. Хуже того, он взял в заложники капитана стражи и ждет личной встречи с его сиятельством. Или все-таки хуже всего стало, когда граф услышал имя этого матерого разбойника?

Сейчас Игнатос нервно ходил туда-сюда по столовой в своем имении, сцепив руки за спиной. Плохо заправленная рубашка торчала сзади из штанов, но статусную золотую цепь и перстни с печатями граф надел. Тайен был уверен, что скажи ему кто-нибудь о неряшливости с рубашкой, и он сконфузится до полуобморока. Игнатос всегда отличался болезненной щепетильностью, особенно в том, что касалось людской молвы.

Тайену на все это давно было наплевать. Он посмеивался, представляя, что думает о нем граф. Они с Карасом ввалились в особняк окровавленные, вонючие, с криками и бранью. Перепугали всех и без спроса устроились в столовой, пачкая до блеска вылизанную комнату. Белоснежные скатерти, оббитые бархатом стулья, серебряные подсвечники, роспись на стенах и даже барельефы! Точь-в-точь варвары во дворце. В довершение ко всему маг потребовал от слуг принести им еды. После такой затраты сил обоим хотелось есть, и уже было не до манер.

Хотя о некоторых правилах приличия Тайен все-таки вспомнил и предложил заложнику перекусить вместе с ними. Лицо у капитана, когда он снял шлем, на удивление оказалось добрым и мягким, но от своих пленителей он гордо отвернулся. «Пусть», – подумал Тайен, наблюдая за тем, как стражник, расположившийся у стены, воротит нос. Когда-то и он бы так кривился, но жизнь заставляет менять свои взгляды.

К тому же есть хотелось безумно.

Тайен налил вина себе, выпил залпом, затем еще раз плеснул себе и Карасу. Его невесть когда успели ранить. Несильно, но если бы не магия, он бы уже истек кровью. Для Караса это все равно означало мало хорошего. Ему пришлось заживлять и срочно перевязывать не только свою рану, но и дырки от стрел в товарище. Останься Тайен без лечения, он упал бы без сознания по дороге к особняку графа, и план, внезапно пришедший ему в голову, провалился бы к Хаду. Впрочем, до его выполнения было так же далеко, как до Окраинного моря, и зависел благополучный исход не только от разговора с Игнатосом, но и от Эль. У дома Шюдде Тайен громко и четко объявил, что если кто-то посмеет на него напасть, то его сообщники разнесут город по бревнышку. Он очень надеялся, что ашари все слышала и не наделает глупостей.

Так или иначе, начало было положено, и ценой за него стало то, что мертвенно бледный целитель едва держался на ногах. Маг вложил кубок в ладонь друга и помог донести до рта. Карас признательно кивнул. В отношении боли вино иногда действовало лучше заклинаний.

– Что ты натворил, мальчик мой, что ты натворил… – бормотал граф. Каблуки на его сапогах бойко отстукивали по паркету.

– Да не волнуйтесь вы так, дядя. Я погасил огонь. Ничего, кроме верхнего слоя тростника, не сгорело. Ущерб небольшой. Так, подымило только.

– Да я не об этом, как ты не понимаешь! Ты хоть представляешь, в какое положение меня поставил?!

Игнатос не выдержал, развернулся и грохнул кулаком по длинному обеденному столу. Капитан вздрогнул. Маг, немного удивившись несвойственно яркому для графа проявлению чувств, взял с блюда кусок тонко нарезанной ветчины и запихнул в рот.

Он слишком устал, чтобы пользоваться лежавшей рядом вилочкой.

Граф, заметив это, потер переносицу.

– Мне нужно поговорить с тобой наедине. Позволь капитану Николейну уйти. Я буду рад, если твой друг тоже подождет снаружи. Если это необходимо, я дам клятву сам и попрошу капитана поклясться, что в этот момент тебе не будет принесен или задуман никакой вред, а капитан вернется под твое… в твой плен, – закончил он.

– Карас никуда не уйдет. А капитан… Капитан Николейн, – обратился Тайен прямо к нему, – вы слышали его сиятельство. Можете идти. Пока что.

Мужчина поднялся так резко, что раздался щелчок костей, схватил со стола шлем с плюмажем, хмуро поклонился графу и вышел за дверь. Его доспехи почти не издавали звуков – наверное, все-таки их кто-то зачаровал.

Тайен съел еще кусок ветчины.

– Да что с тобой такое, мальчик? – слабым голосом произнес Игнатос. – Как ты мог нарушить приказ императора и вернуться в Вессалию, более того – в мои владения, словно мы с тобой заговорщики! Ты перепугал горожан, поставил на уши все мое имение! И что это за угрозы – что у тебя в Ориве подельники? А вот это все, – не найдя слов, он махнул в сторону наполненных подносов с едой. – Что это за ребячество?

– Ребячество? – угрожающе повторил Тайен.

Он бросил на стол кусок хлеба, который разламывал руками, и медленно встал. Несколько шагов к графу дались тяжело, но маг не остановился и не оперся о стол. Пусть дядя думает, что его лицо искажено от гнева, а не от боли.

Игнатос, видимо, так и решил. Он выпрямился, однако не отступил назад.

– Я через весь континент шел за двумя тварями, которые перебили множество ни в чем не повинных людей, – зарычал Тайен. – Жрецов в Золотом храме в Таммаруте, которые не хотели выдавать своего друга, танцовщицу, которая была виновата только в том, что влюбилась в меня, и еще Херн знает сколько народа! Ваших охотников тоже убили они. А в Билиме Кейро собирается выпустить на свободу зло, которое две тысячи лет назад чуть не стерло с лица земли все человечество! Я мог бы пройти до города спокойно, никем не узнанным, но все испортил твой тупица-капитан, которому с какой-то радости взбрело в голову, что нас нужно атаковать, хотя мы были готовы сдаться! Я не собирался никому вредить, но меня вынудили это сделать! Вы это называете ребячеством?

– Ты все еще преследуешь эту женщину?! Тайен… Подожди, – брови графа подскочили на лоб. – Что ты сказал о Билиме?

– Ну наконец-то вы готовы меня выслушать, не обвиняя в разных нелепостях, – огрызнулся маг.

Тяжело ступая, он вернулся к стулу и без всякого изящества на него плюхнулся.

– Мне жаль Шюдде, – скупо признался Тайен. – Я думаю, у моих сообщников это вышло случайно.

– Охотник жив, он всего лишь потерял сознание, а обнаруживший его человек ошибся. Мне доложили об этом, когда ты уже ждал здесь. Шюдде утверждает, что вы не намеревались его убивать, поэтому о подозрениях в убийстве охотников можешь забыть.

– Это была подстава, так ведь? С охотником?

Игнатос поморщился.

– Что за выражения, мальчик мой! Ты урожденный аристократ, а не какой-нибудь голодранец!

– Я всегда был паршивой овцой, – отрезал Тайен. – Отец с детства любил меня тыкать в это носом. «Не так держишь приборы, не то говоришь, не так смотришь»…

Он замолчал. Слова воскресили в памяти сцены, когда отец цеплялся к каждой мелочи, которая ему не нравилась в сыне. Венас Ребеллин заставлял Тайена часами простаивать на коленях в домашней часовне и просить у Всесоздателя прощения за то, что он, ребенок, пролил на пол молоко или нечаянно наступил гостю на ногу. От старших сыновей отец никогда не требовал этого и за более серьезные прегрешения. Наверное, он забыл, что непокорность – это фамильная черта Ребеллинов, а еще – что в этой семье не рождаются дураки.

Непокорность. Как же любила в нем это качество Кейро! Если бы не оно, ничего бы не было…

Она нашла бы другого дурачка.

– Мне жаль, что твоя мать не дожила до этого, – вздохнул Игнатос. – Она обладала несомненным даром свыше успокаивать Венаса. Он потом как с цепи сорвался. Я думаю, он прекрасно видел, как ты на него похож, и старался добиться обратного. А получилось…

– Хватит о моем отце, – утомленно прервал Тайен. Ему не хотелось сейчас снова выслушивать то, о чем ему постоянно говорили в Арраванте. Всё, те времена давно прошли. – Что с Шюдде? Он действительно знает дорогу до Билимы?

– Нет, конечно же! Когда начали убивать всех, кто ходил в город ашари, капитан Николейн решил выследить преступников с помощью хитрости. Он нашел пьяницу, который согласился за несколько монет притвориться, будто ему известна дорога до Старого тракта, а стражники следили за его домом. Увы, – граф развел руками, – мы поймали только вас двоих.

– Кейро уже ушла, – впервые подал голос Карас. – Ей незачем сидеть здесь и выискивать каждого проводника. Что хотела, она уже получила.

– Снова я слышу это имя! – Игнатос сурово посмотрел на Тайена. – Во что ты ввязался, мальчик мой?

– Вам лучше сесть. И возможно, попросить, чтобы вам принесли нюхательную соль.

Граф слушал внимательно, не перебивая, хотя изредка охал и прикрывал веки. Когда Карас без спроса поправлял Тайена, уже начинавшего забывать некоторые подробности, Игнатос неодобрительно смотрел на целителя. Он всегда категорически отвергал панибратство с простолюдинами, которое еще в Арраванте стоило младшему Ребеллину шлейфа из дурной молвы. А Тайен не понимал, как можно холодно относиться к человеку, который много лет спасал его от полученных на тренировках шрамов и ожогов. Однако когда Карас попытался неверными руками набить трубку, маг все-таки попросил его повременить. Такое неуважение Игнатос уже вряд ли стерпел бы, а без его помощи в сложившихся обстоятельствах было не обойтись.

Поэтому Тайен говорил и говорил, рассказывал много и с надрывом, иногда добавляя детали, которых и в помине не случалось в настоящей жизни. Карас в такие моменты щурился и блестел на него черным вороньим глазом, но молчал. Закончил маг лишь к утру, когда механические часы – еще одна невероятная роскошь для такой глухомани, как Орива, – глухо пробили четвертый час ночи.

Игнатос откинулся на спинку и снова потер переносицу.

– Всемогущий Всесоздатель, я о таком даже помыслить не мог! Вынужден признаться, когда ты объявил о своем решении преследовать Кейро, я подумал, что это одна из самых глупых затей, которые могут прийти в голову молодому человеку. И вот, как все обернулось! Поистине неисповедимы пути Всесоздателя.

Тайен криво улыбнулся, сдерживая рвущуюся с языка фразу, что в Гирантис его привел вовсе не Всесоздатель.

– От себя могу добавить лишь то, что Билима действительно крайне опасна, – продолжал граф. – Там каждый год пропадают люди, один раз исчез целый поисковый отряд, который отправился за заблудившимися охотниками. Даже повстанцы, которые могли бы использовать его как прекрасное место для лагеря, держатся в стороне. В этом я уверен совершенно точно. Руины вызывают у них священный трепет, и они не смеют к ним приближаться, считая, что оттуда появляются некие «изначальные люди». Я видел одного из них – обычный дикарь, который опустился до состояния обезьяны и дружил с волками. И уж тем более я никогда не думал связывать все это со злой магией Херна!

– Я бы поспорил с тем, что это злая магия, – тихо вставил Карас.

– А как же, по-вашему, назвать убийства и исчезновения людей? – возмутился Игнатос.

– Как это ни назови, – прервал Тайен, – а если мы не помешаем Кейро, все станет гораздо хуже. Дядя, тебе ведь не нужен под боком вышедший на свободу демон, чья сила ничем не уступает легендарным вестникам?

Граф вздохнул.

– Конечно не нужен. Мне хватает и повстанцев, которые прячутся в лесах и исподтишка нападают на моих людей. Но, Тайен, пойми…

Услышав в его голосе странные нотки, маг напрягся.

– В чем дело?

– Видишь ли, мальчик… – Игнатос не выдержал и встал, заново принявшись ходить по столовой от стены к стене. – Я очень хочу тебе помочь, но есть вещи выше меня и моих возможностей. Тебя давно не было в Вессалии, и ты, скорее всего, не представляешь, как в империи и лично у меня сейчас обстоят дела. Наши завоевания на Севере оспариваются соседними странами, боевые действия рискуют окончиться ничем. Император в ярости. В Ориве колонизация тоже идет совсем не гладко, и мне было прямо объявлено, что если я не обеспечу покорность маланцев, по крайней мере отсутствие открытых мятежей, то поплачусь за это собственной головой. В такой ситуации я пребываю уже больше полугода. И вот, когда, казалось бы, что-то пошло на лад, появляешься ты.

Он сделал красноречивую паузу. Вместо нее, видимо, должны были прозвучать слова «убийца, пьяница, развратник и вообще известный на всю Вессалию прохиндей». Хотя нет, чопорный Игнатос предпочел бы сказать что-нибудь вроде «преступник».

– Прошу, пойми, мое положение при дворе неустойчиво, в Ориве никто не горит желанием мне подчиняться. В то же время о тебе и том, что ты натворил, успели услышать даже здесь.

Тайен кивнул, вспомнив девушку – мага воды. Должно быть, она училась в столичной школе магии как раз в тот момент, когда над ним проводили суд. На заседания приходило много магов из разных школ – всех интересовало, как решение судей отразится на их собственном положении. Все-таки не каждый день маг умудрялся с боем прорваться в императорские покои. Суд вполне мог ограничить заклинателям свободу по всей стране, рассудив, что они слишком опасны. Разговоры об этом время от времени поднимались, и Тайен не удивлялся тому, что его имя на слуху у всех магов.

– Ладно ты бы просто вернулся и попросил у меня помощи, – с укором произнес Игнатос. – Я бы сумел это замять. Но после того, как ты чуть не сжег половину города, твое имя будет повторять вся округа. Если я тебя отпущу, меня растерзают собственные подданные, которые увидят в жесте доброты по отношению к тебе продажность и нежелание следовать законам. И ведь они будут правы!

– Ты так говоришь, будто я спал и видел, как сжечь Ориву, – рассердился Тайен.

– А зачем ты поджигал крыши?

– А что я должен был сделать? Позволить тупице Николейну нас перебить? Мы собирались сдаться! Если бы не его приказ атаковать, мы бы тихо исчезли после того, как он довел бы нас до тюрьмы.

– Нерина узнала вас.

– Эта девчонка-маг? Пф! Наутро все решили бы, что ей почудилось. В темноте, от волнения – мудрено ли ошибиться?

Раздалось еще несколько звучных ударов по паркету. Игнатос прошелся мимо стола, зачем-то стер наплывший воск со свечи и вернулся обратно.

– Капитан Николейн получит выговор за свои непродуманные действия, – с неохотой сказал граф.

– Да его надо навсегда от службы отстранить!

– Во имя Хада, Тайен, ты так и не вырос! Хотя откуда тебе знать, что такое управление людьми? Ты не мог уследить и за одним собой, бросаясь то за бутылкой, то за юбкой! Кого я поставлю вместо Николейна? Думаешь, у меня здесь так много верных людей, которые не поддаются ни уговорам, ни подкупам мятежников? Между нами говоря, Николейн дурак, но он по крайней мере честен. Если я поставлю другого человека, мне придется ждать, что через несколько дней в город ночью проникнут повстанцы, а всему вессалийскому гарнизону во сне перережут горло. Ты даже отдаленно не представляешь, на каком лезвии ножа мне приходится вытанцовывать, чтобы сохранить целыми и невредимыми и маланских крестьян, и вессалийских солдат!

Граф, тяжело дыша, оперся ладонью на спинку стула. Тайен примолк. Игнатос срывался уже второй раз за несколько часов. Пару лет назад это было невозможно. В столице не нашлось бы более сдержанного человека, чем он.

За этот год изменилось многое, очень многое. Хотя, может быть, винить следовало вовсе не время?

– Извини, – попросил маг. – Я сказал, не подумав.

Граф поморщился и отмахнулся.

– Ты тоже меня извини. Мне бы хотелось тебе помочь, но я не могу тебя отпустить. Не могу. Иначе меня сместят, а кто придет вместо меня, неизвестно. Что станет с Оривой, если этот человек окажется продажным, мне трудно вообразить.

Он виновато посмотрел на Тайена. Теперь маг понял, откуда в его взгляде с самого начала было столько ужаса и растерянности.

Собственнолично отправить на казнь единственного сына лучшего друга. Мужчину, который когда-то стал Игнатосу близким, как родные дети, из-за того что раздавленный болезнью, а потом смертью жены Венас Ребеллин срывался на младшего ребенка. Сам Тайен не хотел бы принимать такое решение.

Но ведь графу и не придется.

– Дядя, вы не поняли, – мягко произнес маг. – Я вовсе не прошу вас меня отпустить.

– А чего ты тогда просишь? – удивился он.

– Казнить меня.

– Что?!

Карас засмеялся. Он первым догадался, чего хочет друг.

– Того, кто мертв, убить нельзя, – маг улыбнулся. – Казните меня через повешение, как простолюдина, – у меня ведь отобрали титул. И тогда Тайен Ребеллин исчезнет, а вместо него появится некто, кому ни один закон не запрещает преследовать Кейро.

Глава 15

Тайен умер. Снова. Он знал это, понимал по тому, как внутри окружавшей его темноты светляками набухали картинки из прошлого. Они разрастались и взрывались разноцветными пятнами. Память произвольно смешивала их в яркую, неправдоподобно живую фантасмагорию, от которой хотелось дрожать и прятаться, но сбежать от нее было невозможно, как невозможно сбежать от себя самого.

Рыжий и алый – вот они сидят с Кейро в постели, и балдахин скрывает от них ясный день. Тайен целует голые плечи с крапинками веснушек. Гетера смеется, шутливо отбивается, а потом набрасывается и обхватывает его бедра ногами, двигается плавно и ритмично, а потом быстро, быстро, быстро, так что любовники начинают задыхаться от страсти.

Цвета меняются на гагатовый и тухловато-желтый – нет, Тайен задыхается от того, что его горло обхватывает веревка. Она еще не затянулась петлей, колода не вышиблена из-под ног, но странное чувство уже стискивает грудь железным ободом. Это не страх – маг не боится умереть, вернее, он уверен, что настоящая смерть не настигнет его прямо сейчас. Он в недоумении и немного сердится из-за того, сколько человек пришло посмотреть на его смерть. Тайен видел достаточно казней, но то – другие, а эта – его собственная, и он вдруг понимает, зачем на самом деле нужны эти нелепые представления.

Больно бьет не тухлое яйцо, которое ударило по незажившим ранам от стрел, а людская ненависть. Он им ничего не сделал, сделал другим, почему так зверствуют эти? Эшафот скрипит, он подгнил, как и все в Ориве, и Тайен с облегчением ступает на пошатывающуюся колоду, хочет, чтобы его скорее проглотила тьма.

Редкий случай.

Память выплескивает новые краски. На сей раз молоко с кровью – да, действительно, редкий случай, чтобы Кейро не выспрашивала его об императорском замке. Тайен ласково гладит изгиб ее шеи и думает о теплом бархате под пальцами, неловко отшучивается, что во власти медноволосой госпожи могут оказаться все богатства в мире, кроме одного – чести быть приглашенной в императорские покои. Чтобы не обидеть любовницу, он облекает в изящные слова неказистую правду – что шлюху не пустят в замок. И никакое оборотничество не поможет – на входе чары, которые снимают любой иллюзорный облик. Но молодого Ребеллина там знают в лицо, ведь его отец – королевский советник, а братья служат в гвардии. Маг так часто бывал в замке, что мог бы ходить по нему с завязанными глазами, и в подробностях рассказывает о нем Кейро, чтобы не лишать любимую удовольствия хотя бы таким образом прикоснуться к величию императорского жилища. Она подливает вина, и Тайен признается, что ее все-таки могли бы пропустить внутрь замка – если любовница будет с ним, а он договорится со стражей. Но он еще не совсем сошел с ума, чтобы так бить по своему положению…

Краски опять смешиваются, сначала в бурый, потом в замогильно-черный. Ощущения накладываются одно на другое – удавка на шее, неуместное, постыдное возбуждение, первобытный ужас… И вкус пепла на языке.

– Тайен! Тайен!!!

Он проснулся от того, что его кто-то тряс, и тут же подумал, что лучше бы не просыпался. В горле першило, голова трещала, шея горела, как от свежих ссадин.

«Ах да, меня же повесили».

– Тайен, да очнись же ты наконец!

Хлесткая пощечина заставила его разлепить веки. Над головой висел низкий каменный потолок, по которому гуляли тени от свечей. Напротив с постамента на мага сурово взирали статуи, необычно яркие для серого и невзрачного помещения: изображенный в виде мудрого старца Всесоздатель в обрамлении из пяти вестников. По бокам на полках стояли склянки, издававшие тяжелый запах, а под ними громоздились друг на друга пустые гробы.

Замечательно. Покойницкая в оривской церкви Всесоздателя.

Тайен закряхтел и стал подниматься. Не успел он сесть, как Эль – а это она била его по щекам и орала на ухо – стиснула мага в горячих объятиях.

– Он жив! – сказала она кому-то. – Милость Хада, Тайен, ты жив…

Усмехнувшись, он тоже ее обнял.

– Забыла, что я бессмертен?

Ашари была теплой и приятной. Отпускать ее не хотелось, и маг прижал женщину крепче, уткнувшись ей в волосы. Он ждал ответной ласки, но Эль вдруг отстранилась.

– Не так тесно, – улыбнулась она. – Ты в тухлых яйцах и еще в каком-то дерь… кхм, в какой-то гадости.

То, как осеклась ашари, которая никогда не стеснялась брани, заставило Тайена повернуть голову. Чуть поодаль стола, на котором он проснулся, находились граф и незнакомый жрец в просторном коричневом одеянии. Оба мужчины смотрели на мага, широко распахнув глаза.

– Где Карас? – забеспокоился маг. – Эль, ты-то что здесь делаешь?

Целитель и ашари были частью сделки, которую Тайен заключил с Игнатосом. Тот получал возможность казнить известного по всей Вессалии преступника, но обязывался отпустить Караса и не охотиться за Эль. Естественно, они договорились об этом только между собой – на суде, который состоялся сегодня после обеда, Игнатос вдохновенно врал что-то красочное, а главное, то, во что остальным судьям было намного легче поверить.

Тайен скривился, вспомнив события последних двух дней.

Когда настало вчерашнее утро, капитан, явно ликуя после позорного ночного пленения, сопроводил мага в тюрьму. Он якобы сдался сам, но Николейн то ли догадывался, что дело нечисто, то ли мстил за проигрыш, и полтора дня в укрепленной комнате превратились в сплошное мучение. Непрекращающийся стук в дверь, крики, плевки в еду и все прочее, чем тюремщики так любят изводить пленников.

Тайен терпел. Он заставлял себя думать о том, что еще чуть-чуть – и он отправится за Кейро. Однако время шло. Игнатос, обещавший управиться к вечеру, где-то пропал до следующего утра. Когда он наконец объявился, то сообщил, что все улажено, другие судьи примут нужное решение и видимость правосудия будет соблюдена.

Граф заметно нервничал. Тайен – еще больше. Игнатос когда-то был человеком чести, но за последний год он сильно изменился. Слишком сильно.

Услышав вопрос мага, граф нахмурился.

– Ты сомневался во мне?

– Нет, но…

– Все в порядке, – успокоила Эль. – Карас в поместье его сиятельства. Если бы он тут появился, это было бы подозрительно, поэтому он попросил меня сходить вместо него. Он знал, что ты будешь волноваться.

Тайен с облегчением выдохнул.

– Хорошо.

Жрец – достаточно молодой вессалиец, судя по простоте его наряда, занимавший низшую ступень в церковной иерархии, – поборов то ли страх, то ли смущение, приблизился к магу.

– Могу ли я к вам прикоснуться?

Тайен удивленно посмотрел на него, но кивнул. Юноша дотронулся до следа от веревки и изумленно покачал головой.

– Невероятно. Я встречал здесь, среди оривцев, одного целителя, который мог возвращать людей с порога смерти. Жаль, он оказался мятежником и погиб в бою, да смилуется над ним Всесоздатель. Но чтобы кто-то возвращался прямиком из обители Хада – такого на моей памяти еще не было. Видит Всесоздатель, полчаса назад вы были совершенно мертвы!

– Вряд ли вам бы хотелось получить такие же способности, – вежливо ответил Тайен. – У них слишком высокая цена.

– Не буду спорить, – вздохнул жрец. – Я даже не осмелюсь предположить, что именно произошло – простер ли над вами Всесоздатель длань милости или жестоко покарал. Одно могу сказать наверняка: толпа на площади пребывает в полной уверенности, что вы казнены.

Игнатос прокашлялся.

– Кстати об этом, Клементос.

– Да-да, конечно, ваше сиятельство!

Клементос достал из сундука жреческое одеяние, развернул, поднес к магу, убедился, что оно коротковато, и вынул другое.

– Вот это подойдет. Переоденьтесь и сядьте в углу. Желательно побыстрее – мало ли зайдет кто-то из прихожан или мой наставник. Мне бы не хотелось, чтобы он… ну… понял, что вы не умерли. Он очень строгий наставник.

Тайен кивнул. Он убедился в этом сегодня днем, когда ради него в тюрьму пришел сам настоятель оривской церкви. Представительный вессалиец был настолько возмущен тем, что преступник отказывается исповедаться, что читал ему проповедь целых два часа. К счастью, его помощник Клементос не отличался истовостью в следовании церковным правилам. Граф сразу сказал, что обращаться нужно к нему – он единственный умеет держать язык за зубами. Тайен не стал уточнять, как Игнатос это выяснил. Пока что у него складывалось обратное впечатление – что жрец не в меру болтлив.

– Во дворе уже смеркается, – продолжал Клементос. – Думаю, Всесоздатель все же благоволит вам: на небе тучи. Как только стемнеет, я попрошу вас покинуть храм. Всем остальным я скажу, что уже похоронил вас.

Он указал на ящики в углу. Принюхавшись, Тайен уловил слабый гнилостный запах.

– Что там?

– Фрукты. Не все подношения добираются до нашего стола, а на мне как раз лежит обязанность искать им применение, – жрец весело пожал плечами. – Вот я и нашел.

Эль одобрительно хмыкнула.

– Скорее, скорее, – поторопил их Клементос. – Именем Всесоздателя прошу, переодевайтесь! Наставник не любит возиться с мертвецами, но и меня тоже не очень любит, так что давайте не будем давать ему повод лишний раз во мне усомниться.

Предосторожности оказались нелишними. Как только Тайен переоделся, в покойницкую заглянул кто-то из прихожан – обсудить со жрецом казнь. Он побледнел, но спровадил незваных гостей достаточно быстро, подтвердив впечатление расторопного малого. Никто даже не успел заметить, что на столе нет тела.

Игнатос покинул комнату первым, отговорившись занятостью. Следом за ним упорхнула в ночь Эль. Последним был маг. Он воспользовался кувшином с водой и тканью савана, чтобы стереть с себя грязь, а затем попросил у Клементоса заточенный нож, сбрил усы с бородкой и подрезал ножницами волосы. К выходу Тайен направился, лишь когда убедился, что немногие из горожан смогут узнать в нем недавно повешенного преступника.

Через час он уже был за городом и подходил к поместью Игнатоса. Граф слыл щедрым человеком. Вернувшись в Ориву, он даже стал принимать у себя странников – во имя Всесоздателя, естественно, а вовсе не потому, что ему внезапно понадобилось, чтобы кто-то разносил о нем добрые вести.

Длинное двухэтажное поместье, одно из немногих каменных строений в Ориве, сверкало огнями, как потерянный в траве золотой перстень, на который упал луч солнца. Правда, ни одно кольцо не смогло бы похвастаться возведенной вокруг него стеной, вырубленным лесом и канавами, которые сильно походили на чью-то неудачную попытку вырыть ров. Имение графа на деле было маленькой крепостью.

Посмотрев на владения Игнатоса, когда взгляд не застилал туман усталости и ярости, Тайен поежился. Прорваться сюда несколько дней назад с одним капитаном в заложниках? Сегодня в это верилось с трудом.

Клементос прав. Не иначе как ему благоволит сам Всесоздатель. Или же Он благоволит всем безрассудным и безумным.

Приближаясь к вратам по лесной дороге, Тайен невольно опустил пониже поля плетеной шляпы, тоже позаимствованной у Клементоса, и приподнял ворот, скрывая следы от веревки на шее. Стражам на входе пришлось посмотреть в глаза. Маг на всякий случай спрятал в кулаке искру, которая должна была взорваться вспышкой пламени и отвлечь воинов, но те скользнули по нему взглядами, убедились, что он вессалиец, и спокойно пропустили внутрь.

Тайен выдохнул.

Вновь опустив пониже голову, он обменялся несколькими словами с присланным за ним слугой и направился мимо конюшни к небольшому флигелю в стороне от главного здания. Это и был гостевой дом. Помещения целиком заняла некая ученая дама из Гирантиса, которая приехала изучать окрестные земли и завтра собиралась отправиться в дорогу.

Удивительное совпадение – она как раз ждала своего спутника-жреца, который отстал по пути.

Чтобы впечатлить гостей, граф постарался на славу. Дом для путешественников, чаще всего торговцев и полунищих паломников, напоминал жилище какого-нибудь барона в Вессалии. Кровати с балдахинами, отдельные комнаты, камины с отделкой. Сейчас многие вещи были переставлены, а по первому этажу сновали мужчины, которые складывали в дорожные сундуки припасы и походную утварь.

Осознав, что завтра он отправится в путь с вещами, которые собраны этими людьми, Тайен остановился. Никто из слуг не обратил внимания на жреца в бедной одежде. Они продолжали упаковывать мешки, менять их местами, если те не влезали, тихо ругаться между собой, куда-то убегать с пустыми руками и возвращаться уже с полными. Маг даже не знал, что именно они приносят – граф обо всем распорядился еще вчера или сегодня утром.

Ощущение было странным. Как будто Тайен на мгновение вернулся в Арраванту, в те дни, когда дома заправлял отец. Единственные решения, которые мог принимать его младший сын, это что надеть на бал. Позже, конечно, все поменялось.

«Спутаться с простолюдинкой! Блудливой девкой!» Отец почти никогда не говорил спокойно. Со старшими сыновьями еще мог иногда, но ни в коем случае не с младшим. Они же выполнили его волю – служили в гвардии, а Тайен отказывался от всего, что подбирал для него Венас. «Если в течение недели не разойдешься со своей подстилкой, я заберу у тебя деньги и сообщу кредиторам, чтобы твои долги ты будешь оплачивать сам. А будешь упорствовать – попрошу, чтобы тебя забрали из столицы и направили на Север, сторожить границу в каком-нибудь Всесоздателем забытом форте! Там ты вмиг забудешь о развлечениях!»

Через неделю от старших братьев остался только пепел. Еще через месяц Тайену велели убираться из Вессалии как можно дальше.

Его прошиб холодный пот. Решив про себя, что завтра переложит вещи по-своему, Тайен взбежал по лестнице. Как известил слуга, леди заняла все покои наверху.

– Я же просила меня не беспокоить! – капризным тоном, с жутким пустынным акцентом крикнула Эль, когда он постучал в спальню.

– Прошу прощения, леди. Это ваш скромный спутник, служитель Всесоздателя, – посмеиваясь, ответил Тайен.

Дверь мгновенно распахнулась. За ней появилась ашари в том же самом непритязательном наряде, в котором ушла из покойницкой.

– Тайен! – своим обычным голосом прошептала она и втянула друга в комнату. – Хорошо, что это ты. У меня уже сил нет на оборотничество. Были бы у меня по правде такие наряды, какие приходится колдовать, чтобы слуги ничего не заподозрили! И говори тише. Внизу все хорошо слышно.