Текст книги "Ничья (СИ)"
Автор книги: Алекс Мелроуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Ч-что?! – Елена вмиг становится красной и складывает руки на груди, отойдя к окну. Ты хоть когда-нибудь не бываешь таким мерзким? Мне нужна твоя помощь, а в итоге ты все как всегда превращаешь в какой-то изощренный спектакль. Я уже могу повернуться?
– Конечно, поворачивайся, – Деймон поднимается и, потянувшись, лениво идет к шкафу, открывает дверь и достает боксеры, перебирая их, – только если потом тебе надо будет стирать память, запомни, что я не вампир. Придется жить с осознанием, что у меня между ног.
– Огурец? – насмешливо интересуется Елена, и он закашливается, выронив очередную черную рубашку, поворачивается и изумленно смотрит ей в спину, вскинув брови.
– Это самая странная ассоциация, которую я слышал. Но спасибо, что хоть не кабачок и прочие жертвы садоводов. Хотя я бы попросил тебя больше не употреблять это гадство по отношению ко мне, это убивает во мне мужчину.
– Я уже могу повернуться, м? – не дождавшись его ответа, она прижимает руку к глазам и поворачивается, ждет пару секунд, осторожно смотрит между пальцами и вдруг начинает смеяться. – Рубашка и трусы? Серьезно?
– Захлопнись, – озлобленно фыркает Деймон, закатив глаза, и поправляет рубашку, после чего берет со спинки стула джинсы и рывком надевает их, – откуда ты вообще такая наглая выросла? Ах да, тебя же мой братец воспитал, как же я мог забыть. Помню – об Энзо или хорошо, или никак, – опережает он ее, подняв руки. – Но, серьезно, прошло уже три месяца. Можешь, пора снимать траур?
– Я и не надевала его. Энзо бы не хотел, чтобы я уходила в депрессию. Для меня главное – это…
– Найти его убийцу и перед смертью заставить жрать его яйца, я помню твой жуткий план, который я одобрил, потому что он в моем стиле. Но все же. Как на счет небольшой паузы? – он садится на край кровати и проводит рукой по волосам, зевнув. – Я все эти месяцы как ненормальный копаюсь в этом деле, по миллиардному разу просматриваю записи, плачу бабки типа-свидетелям, которые нихера не видели, но деньги хотят. И что? Мы так ничего не узнали. И когда я говорю «ничего», я подразумеваю именно «ничего», потому что нам даже не удалось поднять какие-то связи или бумаги Энзо. Так что я понятия не имею, были ли у него враги, и, если были, а я уверен, что были, то кто они. Поэтому мы официально в жопе, – по слогам произносит он и пожимает плечами. – А о чем ты хотела поговорить?
– Вспомнил, с ума сойти можно.
– И, кстати, можешь перестанешь сверлить меня взглядом и нависать – и сядешь? – Деймон хлопает по месту рядом с собой. Елена выгибает бровь, оглядев постель, и он закатывает глаза, презрительно фыркнув. – Не переживай, ты никакую болезнь не подхватишь – я не трахаюсь на своей постели, много чести. Да и, если уж о больном, я не трахался уже очень долго.
– А почему? – она осторожно садится на край кровати, и он непонимающе смотрит на нее.
– То есть?
– Ну… почему все это время ты не звал кого-нибудь к себе? Потому что, как я поняла, секс для тебя важен.
– Важен, конечно. Для какого нормального взрослого человека он не важен? Вот только не начинай заливать про большую и чистую, идет? – Деймон морщится и смешно передергивает плечами. – Даже не хочу слышать размышления малолетки, слишком много ванилина.
– Я не верю в любовь, – обрывает его Елена, и он снова ошарашенно смотрит на нее, явно не ожидая такого ответа. – Да, я говорю, что любила Энзо, но это не та любовь, о которой все твердят. Я была ему верна, я была готова ради него на все, но это скорее благодарность, уважение. Но не какая-то романтика. Я не верю в то, что можно полюбить какого-то человека именно… именно так, – она неопределенно пожимает плечами. – Когда я была меньше, то пару раз натыкалась на детские сказки и читала про принцесс, про их историй любви и так далее…
– И что?
– А потом я поняла, что эти книжки очень хорошо горят, – просто отзывается она и переводит на него пустые и какие-то даже холодные глаза. – И тогда я поняла, что любви нет, ее просто не существуют. Просто в какой-то момент человеку становится слишком одиноко, он не может жить в одиночку, начиная тупо существовать, поэтому он придумывает нечто под названием «любовь», чтобы занять свой досуг. А так… ее нет. И не смотри на меня так.
– Как-то не получается, знаешь ли. Я как-то привык, что девочки в твоем возрасте страстно желают найти парня и влюбиться так, как в самых ванильных мелодрамах. А тут ты мне с такой серьезной физиономией говоришь, что любви не существует. Ломаешь, так сказать, мое мировоззрение. Не надо так. У меня нежная, хрупкая, чувствительная душа, а ты…
– Прекрати, – она усмехается и в шутку толкает его в плечо, скосив глаза. – Но, ладно, забыли. Я пришла совсем по другому поводу. Я хочу найти свою мать.
– Зачем?
– То есть?
– Ну, она же тебя кинула. Она заранее отстой.
– Я все равно хочу найти ее, чтобы просто посмотреть ей в глаза. Она все-таки моя мать…
– Нихера, – он презрительно фыркает и качает головой, – если она тебя родила, это еще не показатель. Тебе, пардон, Энзо был за обоих родителей. А твоя мать была обычной дешевой, даже, чую, бесплатной шлюхой. Так что я категорически не понимаю, зачем тебе искать ее, – Деймон рывком поднимается на ноги и отходит к окну, поправляя ворот рубашки. Елена медлит пару секунд, а потом выпаливает на выдохе:
– Я хотела убить своего отца.
– Что, млять?! – он давится воздухом и резко оборачивается, выпучив глаза. – Скажи, что это твое дурацкое чувство юмора. Пожалуйста.
– Не могу.
– Копать хоронить…
– Бальзамировать.
– Замолкни! – шипит Деймон и хмуро смотрит на нее, сложив руки на груди. – А ты, как я посмотрю, реально безбашенная. Вот только как ты все это время жила с моим братцем-то, м? Он же скучный, по факту, почти никуда не ходит, тусить и развлекаться хронически не умеет. Как ты с ним жила?
– Спокойно.
– Странно, – он пожимает плечами, – меня это действительно удивляет.
– Почему?
– Потому что, – он садится на корточки перед ней и очень внимательно смотрит ей в глаза, – ты такая же чокнутая, как и я. Ты слишком сильно похожа на меня. Мне иногда даже страшно становится. Ты ведешь себя, как я, говоришь, как я, даже ругаться научилась, как я. Словно создали моего клона, пока я спал, и немного его изменила, чтобы я на авторские права не подал.
– Я не похожа на тебя, – ощетинилась Елена, испытывая непонятную неловкость от того, что он сидит так близко, – по крайней мере я изо всех сил стараюсь быть непохожей. Не хочу иметь с тобой ничего общего.
– А выходит наоборот. Сама посмотри на себя со стороны.
– Неправда.
– Будем спорить?
– Будем.
– А ты борзая.
– Как и ты… Ой, – Елена вдруг замирает, приоткрыв рот, а Деймон торжествующе хмыкает. – Отодвинься, от тебя алкоголем несет, – она толкает его в грудь и отходит в сторону, обхватив себя руками.
– Заметь, дорогим алкоголем, мелкая. Но, возвращаясь к нашим баранам, ты похожа на меня, можешь, конечно, не признавать, но мы оба это знаем. Между тем, – он встает на ноги и отряхивается, – ты реально хочешь найти свою мать?
– Хочу.
– Зачем?
– Я… я не знаю.
– Врешь, – жестко обрывает он ее, сощурившись, – не опускай глаза и смотри на меня, когда мы разговариваем. Я не из тех малолеток, которые ведутся на ресницы и смущенную улыбку. Ты должна смотреть мне в глаза, черт возьми.
– А то что? – с вызовом спрашивает она, вскинув брови. – Ты не можешь ничего сделать со мной, не посмеешь.
– Хочешь проверить? Ты не бери меня на слабо, Елена.
– Давай не будем? – фыркает девушка, скрипнув зубами. – Ты поможешь мне найти мою мать?
– Ладно… – Деймон подходит к столу и, достав ноутбук, снова повернулся к Елене, – хоть что-нибудь ты о ней знаешь?
– Только имя. Кэролайн.
Елена заходит в обшарпанный дом и медленно поднимается по ступенькам, стараясь не шуметь. Оружие под курткой холодит кожу, и она то и дело морщится, все сильнее и сильнее закусывая губу, ощущая на языке металлический привкус крови.
Она не знает, что делает здесь. Деймон, естественно, нашел ее мать, ему на это потребовалось не больше часа, и уже спустя какое-то время она видела на мониторе бледное, какое-то даже зеленовато-серое лицо женщины, еще совсем молодой, с тусклыми глазами непонятного цвета и сухими волосами.
– Это…?
– Да.
– Мы даже непохожи.
– И слава Богу.
Она слабо улыбается, когда вспоминает раздражение Деймона. Он не останавливал ее, не порывался ехать с ней, только напомнил, что сделает с ней, если она умрет. И вот сейчас, поднимаясь на третий этаж, она начала думать о том, что зря пришла сюда. Это ее прошлое, которого она даже не помнит. Зачем оно ей?
Однако Елена все равно замирает на нужном этаже и оглядывается, с неприязнью глядя на пустые дверные проемы. Мусор, отсутствие дверей, мерзкий запах – это место слишком сильно напоминает ей «дом» ее отца. Вряд ли она когда-нибудь вернется туда, но это чувство дежавю определенно не радует.
Войдя в квартиру, ориентируясь только по валяющимся в пыли карточкам с номерами, она проходит в единственную небольшую комнату и замирает, когда видит в углу скрючившуюся спящую женщину, лежащую на хлипкой обшарпанной кровати.
Елена невольно облизывает губы и делает шаг вперед. Ее рука смыкается на стволе оружия под курткой, и она начинает медленно считать до десяти, собираясь с мыслями. Однако в следующий момент женщина поднимает голову и смотрит на нее испуганными, огромными от боли глазами. А еще через секунду Елена видит ее огромный, округлившийся живот, и мир вокруг теряет очертания.
Комментарий к 21. Чокнутая. Трейлер готов: https://www.youtube.com/watch?v=fjRrT0XzFBo
Приятного просмотра!
====== 22. Добрая. ======
– Кто ты? – Кэролайн поднимается и пошатывается, схватившись рукой за край кровати. – Кто ты такая, черт возьми? Кто тебя послал?
– Я… – Елена пытается взять себя в руки и выдавить хоть что-то, но слова застревают в горле, не желая выходить. Она, не мигая, смотрит на огромный раздувшийся живот, порванную грязную одежду и бледную кожу женщины, которая испуганно, но в то же время воинственно смотрит на нее.
– Я задала тебе вопрос! – вскрикивает та, нервно облизав губы, и крепче цепляется за железные прутья. – Кто ты такая и почему… Дьявол, – ее глаза округляются, когда она видит под курткой Елены пистолет. Кэролайн отскакивает на кровать, прижимаясь к стене, и затравленно смотрит на нее, тяжело и прерывисто дыша. – Я не виновата, честно! Я все отдам, все деньги, клянусь! У меня сейчас ничего нет, я сама не ела несколько дней, мне нечего отдавать! Но я знаю, где их найти, я найду их, клянусь!
– Да… – эхом отзывается Елена, словно не слыша ее.
Когда она шла сюда, она не думала о том, что увидит здесь, она даже не пыталась что-то представить или предугадать – она просто шла, понимая, что ей это нужно. Но сейчас все идет слишком не по плану, и она не может понять, что ей делать и как реагировать. Она предполагала, что будет испытывать ненависть к женщине, которая бросила ее, даже не попытавшись дать ей шанс на нормальную семью. Но ненависти нет – есть только опустошенность, изумление и какое-то непонятное смущение. Она бы не дала ей больше двадцати пяти лет, такой она кажется молодой и хрупкой, только морщины у глаз и глубина глаз говорят о жизненном тяжелом опыте.
На худом, неестественно-бледном теле старая, потрепанная, едва ли не мужская одежда висит мешком, кожа покрыта странными пятнами, синяками и царапинами, живот сильно выпирает, едва прикрытый короткой растянутой футболкой, руки ни мгновение не держатся на месте, сжимая то край одежды, то старое покрывало на кровати, то карябая грязную стену, отдирая штукатурку.
– Ты пришла, чтобы убить меня?.. – шепчет Кэролайн, облизав губы, и снова вжимается в стену, испуганно глядя на оружие Елены, которая, перехватив ее взгляд, убирает пистолет во внутренний карман и качает головой.
– Я не знаю, – глухо отзывается она и поджимает губы, потом резко вскидывает глаза и внимательно смотрит на нее. – Ты ведь не узнаешь меня, верно?
– А должна? Извини, если мы где-то пересекались, я за свою гребанную жизнь видела столько человек, что попросту перестала запоминать имена и лица, чтобы не сойти с ума. Так что прости, но я понятия не имею, кто ты. Хотя, – она делает паузу, и шум в ушах Елены становится громче, – я бы запомнила тебя, если бы видела раньше. Ты очень красивая.
– Меня зовут Елена, – слова срываются быстрее, чем она успевает себя остановить. Кэролайн хмурится, непонимающе смотрит на нее и легко пожимает плечами.
– Редкое имя, я точно тебя не знаю. Вообще не помню, чтобы хотя бы раз в жизни сталкивалась с таким… – она вдруг осекается, задохнувшись от дикой догадки, и ошарашенно смотрит на нее, с трудом дыша. – Нет… Этого не может быть… – Кэролайн поднимается, с трудом держась на ногах, и медленно подходит к ней, касается кончиками пальцев ее щеки, и Елену передергивает от холода ее кожи. – Это не правда… Этого просто не может быть…
– Но это случилось, – выдыхает она, ощущая, как в голове все гудит и глаза странно болят, словно их что-то пытается выдавить наружу, и она крепче сжимает кулаки, стиснув челюсти.
– Елена… – женский голос ласкает ее имя, и она вздрагивает, шумно хватая ртом воздух, – так назвали мою дочь, которую я не смогла оставить себе… Я боялась выбирать имя, чтобы не привязаться к малышке, и сказала подругам самим сделать выбор. И они выбрали именно его… Елена… – на глазах Кэролайн выступают слезы, и она цепляется за плечи Елены, чтобы не упасть. – Это ты, боже мой, это реально ты… Дочка…
Последнее слово отдается пощечиной, и Елена отшатывается, резко оттолкнув от себя руки матери. Сердце бешено стучит в груди, словно желая вырваться наружу, воздуха катастрофически не хватает, и она пытается взять себя в руки, со злостью понимая, что все тщетно.
– Я не твоя дочь, – практически шипит она, шипя сквозь зубы, – если ты меня родила, это не значит, что ты можешь называться моей матерью. Ты ничего не сделала для меня, кроме того, что породила меня на свет, на свет, который отвернулся от меня вместе с тобой! – ее голос подскакивает, и Кэролайн вздрагивает, как от удара, и поджимает губы.
– Я понимаю…
– Нет, ты ничего не понимаешь. Ни черта! Все эти годы я пыталась понять, чем заслужила такое обращение, такую судьбу и такую ненависть от всего мира. Я глупо верила, что, может, ты захочешь встретиться со мной, хоть как-нибудь объявишься, хотя бы раз. Но тебя не было. Ни через пять лет, ни через десять. Тебе просто была не нужна обуза в моем лице, я была тебе не нужна.
– Елена, пожалуйста…
– Лучше молчи. Дай мне сказать все, что я держала в себе все это время, пока я, как последняя дура, надеялась, что женщине, которая когда-то подарила мне жизнь, не плевать на меня. А потом я узнала, кем ты была, какую вела жизнь, и не удивилась тому, как ты поступила. Зачем я была тебе нужна? Маленький комок постоянного беспокойства и нервов, за которым нужно ухаживать, на которого надо тратить деньги, время и нервы. Зачем тебе это было? Тебе ведь нужен был только алкоголь, секс и наркотики, но никак не ребенок.
– Мне жаль, – Кэролайн делает шаг вперед и сжимает ее руку, вцепившись в нее мертвой хваткой, – ты меня сейчас ненавидишь, я понимаю, я заслужила это. Было бы странно, если бы ты была рада меня видеть, потому что я правда ужасно с тобой поступила. Но тогда я думала, что так будет правильнее – с моим образом жизни ты бы долго не прожила, у меня не хватало денег, чтобы прокормить тебя, мне на себя не хватает. Да, я поступила ужасно, я бросила тебя и полностью заслуживаю такое обращение, но просто подумай, посмотри на себя – ты выросла, ты хорошо одета, ты ухоженная, невероятно красивая и живая. У тебя есть жизнь, может, даже хорошая жизнь, а со мной у тебя бы не было ничего, возможно, тебя бы вообще уже не было.
– Но я тогда хотя бы знала, что моей матери не плевать, – сипит она, сглотнув.
– Мне не плевать, мне было очень больно тебя отдавать, Елена. Я с детства мечтала о дочери, но иногда приходится делать выбор и отступать от того, чего хочется. Я боялась, что с тобой что-нибудь случится, если я оставлю тебя себе. Так был шанс, что кто-нибудь заберет тебя и поможет встать на ноги, а я на это просто не способна. У меня ничего нет, я кочую по городу, ем когда удается что-то украсть, потому что денег нет, я почти ничего не умею, меня даже на работу не возьмут, и мне страшно, – слезы стекают по ее щекам, и она шумно сглатывает, дрожа всем телом, – мне дико сейчас страшно, потому что я забеременела во второй раз, а у меня даже не было возможности сделать аборт. И я понимаю, что он вот-вот родится, а мне не хватает еды даже для себя. Я не знаю, что мне с ним делать и как быть, потому что я одна и помощи ждать неоткуда…
– Его? – спрашивает Елена, нахмурившись. – У тебя будет мальчик?
– Я… я не уверена… – Кэролайн облизывает губы и кладет руки на свой живот, неожиданно нежно проведя по нему кончиками пальцев, – но я помню, как было с тобой, а сейчас все иначе. Я думаю, что там мальчик, по крайней мере в голове сидит именно эта мысль.
– И сколько осталось времени?
– Я не знаю, уже скоро, – она стискивает челюсти и садится на кровать, опустив голову. – Когда я рожала тебя, я была с другими девушками, мне помогали, я не была одна и меня поддерживали, говорили, что делать и как себя вести. А сейчас я совсем одна, и мне очень страшно, потому что я боюсь, что могу… могу умереть… А я так хочу жить, – снова слезы выступают на ее глазах, и женщина обхватывает себя руками, пытаясь согреться, – я так люблю жизнь, какой бы дерьмовой она ни была. Но я сомневаюсь, что у меня получится бороться…
– Ты будешь здесь? – вдруг решительно спрашивает Елена, распрямившись, и Кэролайн непонимающе смотрит на нее, часто моргая. – Здесь есть поблизости магазин? Я куплю тебе еду, воды и… не знаю, что-нибудь еще на первое время. А ребенок… Я могу тебе помочь, – она пугается своих слов, но уже не может остановиться.
– Как?
– Я… я договорюсь с одним человеком, и тебя определят в больницу. Ты там родишь, и ребенка сразу же определят в какую-нибудь семью, чтобы он… чтобы он не повторил мою историю, – уже тише заканчивает она и облизывает губы.
– Но… но зачем это тебе? Зачем ты помогаешь мне?
– Я помогаю не тебе, а ребенку, который не виноват, что ему досталась такая семья. Когда-то в моей жизни нашелся человек, который вытащил меня из дерьма и дал ему шанс начать новую жизнь. Я собираюсь поступить так же с этим ребенком.
– Господи… – она тянется, чтобы коснуться губами ее руки, но та отшатывается, с презрением посмотрев на нее.
– Не трогай меня. Я делаю это не ради тебя. Сиди здесь, а я попробую найти, что тебе поесть.
Не дожидаясь ее ответа, Елена выскакивает на улицу и торопливо идет по улице, надев на голову капюшон, чтобы не сильно выделяться. Найдя через какое-то время старый маленький магазин, она покупает булку с маком, пакет сока и, оплатив все, возвращается обратно. Кэролайн накидывается на еду с такой жадностью, что Елена пугается, как бы ей не стало плохо, но та лишь блаженно стонет, прижавшись к стене, и теснее прижимает к груди продукты.
Не в силах смотреть на это, девушка выходит в коридор и, достав мобильный, набирает номер Деймона, пытаясь придумать, как помягче объяснить ему ситуацию. Однако, услышав его голос, она понимает, что проще всего будет импровизировать.
– Ради Дьявола, скажи, что мне не нужно срываться и спасать твою задницу из передряги.
– Мне нужна твоя помощь, – перебивает она его и с трудом сдерживается от смешка, буквально видя выражение его лица. – Дело в том, что я нашла свою мать, и…
– И?
– И она беременна.
– Еб в рот! – чертыхается он, сморщившись. – Она что, инкубатор? Млять, сколько ей лет, что она про презервативы ничего не слышала?!
– Не в этом дело. Я хочу помочь ее ребенку.
– С хера ли… стой, – Деймон осекается и пару секунд молчит, – глупость я сказал, самую настоящую глупость. Конечно, ты хочешь помочь ребенку, чтобы он не повторил твою судьбу. Черт, – он улыбается и качает головой, – никогда бы не подумал, что ты… такая.
– Какая?
– Добрая.
– Я не добрая.
– Ты именно добрая, Елена. У тебя добрая душа и очень чуткое сердце. Я так привык ссориться с тобой и беситься из-за твоего поведения, что ни разу не замечал этого. Это… это очень правильный поступок, Энзо бы гордился тобой.
– Я надеюсь… – его имя отдается болью в груди, и она крепче стискивает челюсти, водя носком ботинком по горке пыли на полу.
– Но что требуется от меня? Надеюсь, ты не собираешься просить меня забрать ребенка домой, потому что можешь даже не пытаться – категорическое нет, которое никак не рассматривается. Мне тебя хватает по горло, я не самоубийца, чтобы брать еще одного спиногрыза.
– Я и не собиралась. Мне просто нужно, чтобы ты приехал сюда, помог мне отвести ее в больницу, а после устроить ребенка в хорошую приемную семью. Кэролайн согласна, я уже говорила с ней…
– Еще бы она была не согласна.
– Деймон!
– Что?
– Так ты… – она делает паузу, нервно кусая губы, – ты поможешь мне? Я бы могла сейчас сама заморочиться, вызвать такси, отвезти ее в больницу, начать искать родителей, но… но я была бы рада, если бы ты помог мне.
– А знаешь почему ты этого хочешь? Потому что я все еще эхо Энзо для тебя, и, кажется, всегда им буду, как бы не старался показать, что я другой.
– Деймон…
– Нет, не надо, – он слабо улыбается и фыркает, – я все понял. Не переживай, Котенок, я не оставлю тебя. Я пообещал на похоронах своему брату, что сделаю все, чего бы ты не захотела. А я привык выполнять обещания. Я скоро буду, надеюсь, роды не начнутся раньше.
Услышав частые гудки, Елена выключает мобильный и возвращается в комнату. Кэролайн собирает с руки последние крошки булочки, разорвав пакет и явно выпив из него все до капли, и падает на кровать с легкой улыбкой. Услышав шаги дочери, она поднимает голову и блаженно улыбается.
– Ты все уладила?
– Скоро приедет… один человек и отвезет тебя в больницу. А потом мы найдем семью, которая будет готова взять твоего ребенка себе. Надеюсь, это не займет много времени… По крайней мере мы не знаем, когда придет время, но хотелось бы, чтобы мы все успели.
– А что за человек? – осторожно интересуется Кэролайн, вглядываясь в ее лицо. Елена молчит, кажется, целую вечность, а потом опускает глаза и отвечает на выдохе:
– Человек, которому я обязана слишком многим. И вряд ли когда-нибудь смогу отплатить.
====== 23. Испугавшаяся. ======
– Спасибо, что приехал, – Елена смотрит через плечо на Деймона и обхватывает себя руками, поправляя белый халат.
– А куда я мог деться? Мы в ответе за всех, кого приручили.
– Ты не приручил меня.
– Разве что пока, – он улыбается уголками губ и переводит взгляд на палату, глядя через толщу стекла, – так вот она, твоя мать. Кажется, она была красивой… когда-то. По крайней мере я пытаюсь сделать ее кожу нормального цвета, придать объем и блеск волосам, представляю улыбку… Да, пожалуй, она была красивой, – он смотрит на Елену, и ей становится не по себе от его взгляда, – но не надо жалеть ее. Это ее выбор. Она сама его сделала, никто не принуждал ее так жить и подыхать под обстоятельствами. Она могла выбрать другую жизнь. Но она этого не сделала.
– Ты не знаешь, каково это, – негромко отзывается она, стиснув челюсти, – ты никогда не был в приюте, никогда не оставался один, без всего, абсолютно беспомощный и никому не нужный. Ты не можешь судить.
– О, я могу, Елена, – он напрягается, и она видит, как блестят его глаза от едва сдерживаемого гнева. – Ты думаешь, что повидала в жизни много чего? Да, у тебя было нелегкое детство, но потом тебя забрали и ты стала частью семьи, тебя любили и не скрывали этого. И тебя научили быть сильной. А кому-то приходилось делать все самостоятельно, учиться исключительно на ошибках, которых было немерено. Я уверен, если ты обжигалась, Энзо уже бежал к тебе со льдом, если ты ломала ногу, спица и бинты были рядом, если ты падала, тебя сразу же поднимали и успокаивали. А у меня неправильно сросшаяся кисть, онемевшие два пальца, которых я не чувствую, и шрам на половину поясницы после того, как я сорвался с гаража и напоролся на забор. И знаешь, что мне сказала мать, когда я дополз до дома? Что я сам виноват и должен был думать своей головой. После чего пошла и стала причитать, какой Энзо хороший, хотя я старался быть правильным сыном, и все ради того, чтобы заслужить ее похвалу, – Деймон с такой силой сжимает край халата, что он трещит по швам, и Елена вздрагивает от неприятного звука, глядя в его бешеные глаза. – Так что давай, продолжай жалеть себя и свою мать, вы же так намучились за жизнь, – с этими словами он резко разворачивается и выходит из комнаты, хлопнув дверью.
– Она попросила не показывать ей ребенка, – шепчет медсестра Елене, когда та только влетает в больницу после звонка врача, и останавливается напротив палаты матери. Кэролайн лежит на подушках, с трудом дыша, и бессмысленно смотрит перед собой, практически не моргая и не шевелясь. – Сказала, чтобы я сразу отнесла его, куда нужно. Она сказала, что… – женщина делает паузу, – Вы должны были подобрать для него приемную семью.
– Да, я… я нашла, – кое-как отзывается Елена и пытается выдавить улыбку, – они готовы забрать ребенка в любой момент, когда можно будет. Сколько ему нужно будет провести в больнице?
– В зависимости от состояния его здоровья. Не больше недели, думаю, больше мы никогда не держим – слишком много рожениц, а места, сами понимаете, не так много. Приходится как-то выкручиваться.
– Но ребенок… он… он… – она мнется, не особо понимая, что именно хочет спросить, но медсестра понимающе улыбается и кивает.
– Здоровый и абсолютно нормальный малыш. Я уверена, с ним все будет в порядке. По крайней мере сейчас волноваться не нужно, у него все в норме. А Вы выбрали ему имя?
– Имя? – Елена вскидывает на нее глаза и краснеет. – Я думала, что приемные родители захотят сделать выбор.
– Конечно, возможно, – соглашается та и поджимает губы, – я немного не подумала. Просто Вы… с такой теплотой и заботой интересуетесь о нем, что я уже решила, что Вы часть его семьи, и…
– Нет, – она обрывает ее, качнув головой, – это не так, просто… Мне трудно назвать его своим братом, хотя примерно так оно и есть. Просто я хочу, чтобы у него все было хорошо.
– Может, Вы хотите увидеть его? – вдруг спрашивает медсестра, и Елена испуганно смотрит на нее, побледнев.
– А разве можно?
– Не сейчас, но я могу позвать Вас, когда можно будет. Обычно мы показываем ребенка матери, но если она отказалась… К тому же, мне кажется, что Вам этого хотелось бы. Только недолго и, надеюсь, Вам не нужно говорить о том, как нужно себя вести. Ребенок новорожденный, с ним нужно обходиться очень бережно.
– Я понимаю. Я… я просто посмотрю, я даже трогать его не буду.
– Я позову Вас.
Медсестра уходит, и Елена опускается на скамейку, сжимая в руках бутылку с водой. Последняя неделя превращается в какое-то безумие – дома она разве что спит, ест на ходу, разбираясь с приемными семьями, часами сидит в больнице, не понимая, зачем ей это. За эти несколько дней она едва ли перекинулась с Деймоном хотя бы одним словом, и ее это напрягает. Она так привыкла препираться с ним ежедневно, что его практически полное отсутствие в ее жизни пугает, но она старается не показывать этого, пересекаясь с ним дома.
Несмотря на их необъявленную ссору, он не оставил ее и нашел, как и обещал, надежную семью, которая с радостью согласилась принять новорожденного ребенка. Майкл и Изобель не имели своих детей, но очень хотели, поэтому они буквально сразу согласились на предложение Деймона, с которым когда-то были знакомы.
– Мисс Сальваторе? – Елена вздрагивает от непривычного обращения и поднимает голову, встречаясь взглядом с медсестрой. – Вы можете зайти, только ненадолго, сомневаюсь, что врач будет этому рад.
– Спасибо, – искренне благодарит она и замирает возле маленького розового комочка, извивающегося в своем коконе из одеял. Сердце пропускает удар, когда она видит нереально голубые глаза ребенка, и неосознанно улыбается, следя за его ломкими движениями. Мальчик вращает головой, недовольно елозя ногами по покрывалу и вскидывая крошечные ручки.
– Я все видел, – слышится из-за спины, и она, повернув голову, видит Деймона, который смотрится нереально необычно в белом халате.
– Что именно?
– Улыбку. Оказывается, ты умеешь улыбаться.
– Тебе показалось, – Елена отворачивается, снова глядя на ребенка, и вдруг позволяет ему сжать свой палец. Улыбается, просто не сдержавшись, и кусает нижнюю губу, словно пытаясь сдержаться. – Они… они всегда такие маленькие? – не выдерживает она, и Деймон пожимает плечами, встав рядом с ней.
– Думаю, ты была еще меньше.
– Он такой красивый, – шепчет она, с замиранием сердца следя за тем, как мальчик крепче сжимает ее палец, будто пытаясь прощупать его.
Елена смотрит на малыша, не в силах оторваться, а Деймон, подняв глаза, смотрит на ее лицо и слабо вздыхает, словно получив удар под дых. Он видел ее любой – разгневанной, опечаленной, подавленной, опустошенной, но только не такой. Она словно светится изнутри, излучая тепло, и ему становится неожиданно очень хорошо, чего не было уже очень давно. Он не может оторвать от нее взгляда, от ее блестящих глаз, легкой, словно испуганной улыбки, поворота головы…
– Пожалуй, хватит, – Елена резко разгибается и отходит, отвернувшись от ребенка, – мне еще нужно поговорить с его новыми родителями. Обсудить имя, обговорить время встреч, какие-то детали…
– Время встреч? – он непонимающе выгибает бровь, выходя следом за ней в коридор. – Зачем тебе это?
– Я не могу объяснить, просто… Мне нужно видеть его. Я хочу знать, что он в порядке, что у него все хорошо, хочу видеть, как он растет и развивается. Это сложно, но мне почему-то это нужно. Это глупо?
– Я бы не сказал. А вот и они, – Деймон останавливается, когда видит возле входа в больницу двух людей, и машет им рукой. – Майкл, рад видеть. Изобель, ты все так же прекрасна, – он пожимает мужу руку и ненавязчиво целует его жену в щеку, улыбнувшись.
– А ты все так же врешь, – усмехается женщина, скосив на него глаза, и Деймон пожимает плечами.
– Талант не пропьешь.
– Я Елена, – она встревает, понимая, что он может говорить бесконечно, и кивает супругам, стараясь улыбаться как можно искреннее, – спасибо, что согласились взять ребенка.
– А как ты его назвала? – интересуется Изобель, и Елена напрягается.
– Я… я думала, вы сами выберете, какое вам нравится…
– Думаю, это будет честно, если имя дадите вы, – откликается она с легкой улыбкой. Елена замирает, глядя в одну точку, и судорожно пытается что-то придумать, а потом все становится очень простым.
