Текст книги "Ничья (СИ)"
Автор книги: Алекс Мелроуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
– Учил.
– Плохо, значит, учил, – шипит Энзо и, усадив ее на стул, торопливо поднимается по ступенькам, берет бинты, упаковку льда, возвращается и протягивает ей лед, – держи.
– Ауч! – не сдержавшись, Елена лишь на секунду теряет контроль, вскрикнув, после чего закусывает нижнюю губу и терпит, прижимая упаковку к руке. Очень хочется заплакать или хотя бы потопать ногами от боли, но она держится, понимая, что Энзо не одобрит такое поведение. И не важно, что она еще по сути ребенок.
– Правильно, больно, – кивает он, сев прямо на пыльный пол, – может, хоть после десятой ошибки запомнишь, как нужно обращаться с «грушей».
– Я запомнила…
– Ага, только почему у меня на руках нет такого количества крови, а? Хотя я занимаюсь даже чаще тебя.
– Я дура… – Елена облизывает губы и смотрит на него исподлобья, – я тебя расстроила снова, да?
– Знаешь, Котенок, – Энзо притягивает ее к себе и, взхломатив ее волосы, целует в лоб, – иногда ты меня страшно бесишь. Так и хочется взять за шкирку и выкинуть к чертям собачьим, – она сжимается под его взглядом, и он щелкает ее по носу. – Я ответил на твой вопрос?
– Д-да…
– Елена, – он недовольно щурится, – за столько лет ты могла бы запомнить, что я прекрасно знал, на что иду, когда забрал тебя из того приюта. Я хотел тебя учить, и я учу. Уже больше десяти лет. А ты учишься. Не всегда прилежно, но учишься. И я это вижу. И меня очень сложно расстроить, – Энзо рывком встает на ноги и, бросив на пол пакет со льдом, начинает осторожно и умело забинтовывать руку Елены. – Но имей в виду – мне плевать, сколько раз ты будешь ломать себе кости. Пока ты не научишься нормально драться, я не отступлю.
– Я тоже.
– Вот это моя девочка.
Он бросает на нее лишь один, короткий взгляд, а внутри все начинает плавиться. Ей ничего не нужно в жизни: ни дорогая одежда, ни разнообразная еда, ни машина, ни удобства. Только его поощрение и одобрение. Его улыбка. Он рядом. Просто он. И больше ничего.
За эти годы Энзо стал для нее не просто другом. Не просто старшим братом. Он стал учителем, первооткрывателем, обоими родителями одновременно, эталоном, кумиром, какой-то тенью Бога. Всем, буквально всем. Она могла бы дышать им, могла бы спать в его ногах, могла бы существовать только его словами, если бы он захотел. И это не было неуважение к себе или пресмыкание, это была любовь, чистая, глубокая, преданность и благодарность, благодарность за еще один шанс начать жить, за уроки, за все, что он ей дал.
А он дал ей действительно все. Дом, семью, одежды, еду, поддержку, опору и себя, без остатка. Он заботился о ней, делал все, чтобы у его «сестры» все было только самое лучшее, занимался ее воспитанием и обучением, напрочь забив на свободное время и личную жизнь. У него была цель – вырастить ее человеком, вырастить ее для себя, и он ни перед чем не останавливался на пути к ней.
– Нормально? – Энзо сдувает с глаз челку и скользит взглядом по вечно бледному лицу Елены. – Не жмет? Не хочу, чтобы эта хрень еще больше рану натерла, хуже будет. Так что, если не так, лучше сразу скажи.
– Нормально, – она отработанным движением дергает запястьем и позволяет себе секундную улыбку, после чего снова превращается в камень. – Спасибо.
Мужчина, еще секунду вглядываясь в ее лицо, встает и поднимается на второй этаж, закрывшись в душе. За эти двенадцать лет она изменилась: страх сменился уверенностью, она научилась управлять своими эмоциями, держать себя в руках, полностью контролировать свои действия. Единственное, что осталось – это благоговение перед ним. Если у него были проблемы или кто-то мешал ему жить, эта маленькая девочка была готова броситься с кулаками на обидчика, закрывая Энзо собой до последнего. И ей было плевать, куда идти и что делать, главное, с ним, главное, за ним, а все остальное словно и не имело значения.
А еще она выросла. Он даже не успел заметить, как маленькое, едва различимое от пола существо с грязными, слишком длинными волосами непонятного цвета, почти прозрачной, бледной коже, с тонкими конечностями выросло в сильную и красивую девушку с медовыми глазами и волосами цвета шоколада чуть ниже плеч. Она не любила длинные волосы, предпочитая убирать их в косичку или пучок, и с радостью бы состригла их до каре, но он слишком любил ее волосы. И она была красива, действительно красива.
Все чаще Энзо ловил себя на мысли, что смотрит на нее дольше, чем следовало бы. На темные волосы, сворачивающиеся от влажности в колечки, на длинные пушистые ресницы, на пухлые губы, не понимая, почему ему стыдно. Стыдно отмечать, что с каждым годом она все больше и больше меняется, становясь женственнее, стараясь не думать о том, что будет, когда у нее полностью сформируется фигура. Она стала ему членом семьей, если не ребенком, то сестрой. А сестру точно не хотят.
– Возьми себя в руки, – шипит он сквозь зубы, ударив кулаком по плитам, и прижимается к ним лбом, плотно прикрыв глаза.
Он настолько посвятил себя ей и ее воспитанию, что практически забросил любые отношения с другими девушками. Только изредка, раз в месяц, убедившись, что Елена крепко уснула, он позволял себе ночь с очередной любовницей, подцепив первую попавшуюся девушку, и отыгрывался на ней всю ночь. И ему не были нужны имена, обещания и контакты, ведь он знал, что дома ждет та, ради которой он теперь живет.
– Еще раз! – рявкает Энзо, запустив руку в волосы. – Я уже говорил, черт возьми: я не друг тебе сейчас, я ублюдок, который собирается изнасиловать тебя и убить. Даже самым своим крутым ударом ты не сделаешь мне больно, так что нападай! Прекрати медлить!
Елена нервно облизывает губы и крепче сжимает дрожащие руки в кулаки. Она знает, что должна это сделать, так как это очередной урок, но она просто не может ударить его, слишком неправильно. Но он настаивает, повысив голос, и она бросается вперед, пытаясь обманным движением ударить его в солнечное сплетение. Но мужчина спокойно парирует ее удар, и она шипит от удара по плечу.
– Возьми себя в руки! – уже почти орет он, сверкая глазами. – Смотри на меня, мне прямо в глаза, Елена! Я – твоя мать, твой отец, этот ушлепок Клаус и все, кто когда-либо обижал тебя. – Она застывает, напряженно слушая его и ощущая, как внутри поднимается гнев. – Ты слабая и хилая, ты ничего не можешь, у тебя нет будущего, ты отброс общества, ты никто, ты пустое место и всегда им будешь! – шипит он ей прямо в лицо, и Елену начинает трясти. Все тело охватывает ярость, и она, скрипнув зубами, метит ему в лицо, потом в плечо, потом в живот, стремительно меняя направление, словно пытаясь сбить партнера с толку.
Они, как танцоры, перемещаются по кругу, меняясь местами и нанося друг другу удары, внимательно следя за действиями «противника». Он тянет ее за волосы, она оставляет рваную царапину на его руке, он больно выворачивает ее руку, она бьет его локтем в ребра, после чего, воспользовавшись секундной передышкой, ударяет его коленом в пах. Энзо успевает парировать ее удар, и он приходится в бедро, но мужчина все же негромко ругается, на мгновение прикрыв глаза. Елена мгновенно останавливается, внимательно вглядываясь в его бледное лицо, по которому струятся капельки пота, и тяжело дышит.
– Неплохо, – наконец подводит он итог, не поднимая глаз, и она облегченно выдыхает, однако в следующую секунду он бьет ее под колени ногой и валит на пол, нависнув сверху, – однако бдительность не стоит терять никогда. Особенно когда имеешь дело с мужиками. А у них…
– … непонятно что в голове творится, – заканчивает она его фразу, облизав губы. Энзо не шевелится, глядя в ее глаза, и едва слышно чертыхается, когда ощущает, как напрягается под ним ее тело. Рывком встав, он поднимает ее на ноги и отряхивается.
– Уже лучше, но ты должна действовать увереннее. Драка – это тебе не танец, Елена, тут не о красоте речь, а о том, чтобы вдарить уроду, который напротив, как можно сильнее. И еще, запомни, – он поднимает руку, привлекая ее внимание, – даже лучшие друзья могут стать врагами. А вот враги друзьями – никогда. Это лишь самообман. Поняла?
– Да.
– Отлично. Я вернусь поздно, – Энзо снимает через голову футболку, вытираясь ею, и кидает ее в корзину в углу комнаты, – и я надеюсь, что в этот раз ты не будешь ждать меня до пяти утра.
– Я не могу спать, пока ты не дома, – шепчет Елена, разглядывая свои забинтованные руки, – мне неудобно. И слишком тихо. И радио с телевизором не помогают. Мне нужно слышать твое дыхание.
– Наши спальни на разных этажах, Котенок.
– Не важно. Я слышу тебя даже с первого этажа. И тебе это прекрасно известно.
– Конечно, конечно, – он подходит и прижимает ее к себе, так крепко, что становится больно, но она льнет к нему, обхватив его сильные накаченные плечи, и вдыхает его запах.
Она бы могла потратить жизнь на то, чтобы вот так стоять с ним, слышать стук его сердца, ощущать тепло его тела, растворяться в его объятиях, делить с ним воздухом. Но такие мгновения были очень редко, потому что Энзо был каким угодно, только не нежным. Как и она. Она редко улыбалась, почти никогда не смеялась, не любила юбки и платья, не переносила косметику, напрочь отказывалась от духов.
Энзо иногда шутит, что вырастил из девчонки парня, и ей это нравится. Нравится соответствовать ему, нравится повторять за ним, становиться все более и более похожей на него, потому что это главная цель ее жизни – быть всегда рядом его послушной тенью.
– Расскажи еще, – Елена медленно перебирает волосы Энзо, который лежит на ее коленях, и он усмехается, покачав головой. Мурчит, как кот, и довольно закрывает глаза, устроившись поудобнее.
– Что на этот раз? Я тебе, кажется, уже всю свою жизнь рассказал.
– Неправда. Ты раз за разом повторяешь какие-то поверхностные факты, которые, кстати, не всегда правдивы.
– Я никогда не вру.
– Ты сам в этом признался, когда напился в последний раз, – ехидно улыбается она, и он тяжело выдыхает.
– А я ведь знал, что вторая бутылка была лишняя… Ладно, о чем тебе рассказать? Я сегодня добрый, получил туеву хучу денег, завтра пойдем шататься по магазинам. Так что давай тему.
– Я… – Елена мнется, прекрасно понимая, что его настроение сейчас мгновенно испортится, но любопытство берет вверх, – расскажи мне о своем брате.
Энзо за секунду меняется в лице и садится, уронив плед. Недовольно качает головой, облизав губы, и прислоняется спиной к спинке дивана, согнув одну ногу в колене. Девушка не двигается, напряженно следя на него краем глаза, и нервно теребит в руках край пледа. Наконец он переводит на нее тусклый взгляд и фыркает.
– Я иногда поражаюсь тому, что ты помнишь с детства. Даже его запомнила, – пару секунд звенит тишина, потом он безнадежно кивает и пожимает плечами, – ладно, я обещал, так что придется рассказывать. У меня был… есть брат, Деймон. У нас одна мать, и каким-то хреном мы родились едва ли не близнецами. Как-то так пошло с детства, что мы конкурировали друг с другом, потому что нас постоянно сравнивали, и сначала это дико бесило, а потом переросло в настоящее соперничество. У кого машина круче, одежда моднее, девушка соблазнительнее и так до бесконечности. Он, как хороший маменькин сынок, пошел в благотворительность и решил заняться бизнесом, а я в противовес ему увлекся мафией, контрабандой, даже хотел подрабатывать коллектором. И в какой-то момент я реально переплюнул его, а потом все полетело к ху… к черту, – поправляется он и, потянувшись, достает из кармана куртки сигареты, затягивается и выпускает дым. – Меня дважды пытались убить, я чуть не лишился руки, потом замочили мою девушку, в то время как у моего горячо любимого братца невеста, денег до жопы да еще и почет свалился.
– Откуда? – очень тихо спрашивает она, слыша гнев в его голосе. Еще никогда она не видела его таким злым.
– А хрен его знает. Я понял, что что-то не так, ну и вылезло, что он тоже на черной стороне закупается. И я мог бы прикрыть ему всю лавочку, чтобы он свалился в самую грязь. Но потом… я решил не лезть в его дела и сначала поправить свои. Ну не получилось у меня райской жизни – ладно, сделаем лучше. Вот будет у меня все, что хочу, тогда и его благополучием займусь, – пару секунд Энзо молчит, зажав в зубах сигарету, потом вдруг сгребает Елену в охапку и, прижав ее к себе, сипит ей прямо в лицо: – Знаешь, чего я боюсь больше всего на свете? Что, если я сдохну, в целом мире у тебя останется только огромная мразь по имени Деймон Сальватор. Поэтому я собираюсь прожить как можно дольше, чтобы ты никогда не стала его.
Все внутри Елены мгновенно леденеет от страха, охватившего ее, и она цепляется за его футболку, бешено и испуганно глядя в его невероятно глубокие глаза, и встряхивает его.
– Пообещай, что ты не умрешь. Пообещай мне, Энзо.
Он осторожно, едва ощутимо проводит кончиками пальцев по ее щеке, словно она сделана из какого-то очень хрупкого материала, который может разбиться от малейшего прикосновения, и пытается улыбнуться.
– Обещаю.
====== 4. Ненормальная. ======
Комментарий к 4. Ненормальная. Нет возможности перепроверить. Надеюсь на ПБ :)
– Елена, мать твою!
Девушка мгновенно застывает, резко обернувшись, и на пол сыпятся упаковки чипсов, которых такое количество, что странно, как она вообще умудрялась держать их в руках. Отойдя назад, она нервно смотрит на Энзо, который, угрожающе хмурясь, подходит к ней и охапкой поднимает упаковки с пола.
– Вот ответь мне на вопрос: зачем ты каждый раз берешь такое количество этих гребанных чипсов, если сама их ешь от силы раз в месяц, и то полпачки, и это при самых радужных обстоятельствах? Я, конечно, понимаю, что мы можем позволить себе купить к херам весь магазин, но все же объясни мне свою логику, маленькая женщина.
Елена переминается с ноги на ногу, глядя на свои забинтованные руки, и нервно кусает губы. Молчит и ждет, что он перестанет буравить ее взглядом, в то же время прекрасно понимая, что этого не будет. Она слишком хорошо выучила его за это время, за эти долгие годы.
Она знает, что Энзо категорически не переносит на дух блондинок, с трудом переваривает Рождество, ходит исключительно в кроссовках, не пьет сок, ненавидит большое количество косметики на женском лице, не любит духи и ароматизаторы, с ума сходит от кожаных курток, которых у него больше сотни, меняет машину каждые полгода, причем непонятно, куда девается старая, то и дело заводит разговор о том, что хочет очередную татуировку, после чего требует, чтобы Елена его отговаривала. Не любит пиво и шампанское, предпочитая бурбон, никогда не надевает официальный костюм, не умеет кататься на велосипеде, люто презирает коньки и лыжи, постоянно носит с собой в кармане куртки крохотную книгу из своей многотысячной коллекции, может не спать сутками, а потом вырубиться на неделю, практически не вставая, любит смешивать все самое ненормальное, просто сходя с ума от сосисок в шоколаде и мороженого с соленой картошкой и перцем. Он странный, не похожий ни на кого, и он кажется ей настоящим гением. В нем каким-то образом сочетаются глубокие знания в разных сферах и абсолютная безбашенность, граничащая с безумием и любовью к риску. Он дня не может прожить без адреналина и умудрился привить эту любовь и ей.
– Котенок, хей! – Энзо щелкает перед ее лицом и фыркает, недовольно закатив глаза. – Мне долго ждать? Я задал тебе вопрос и намерен получить на него ответ, и желательно, чтобы это произошло в ближайшем будущем, а не в глубокой старости, когда я перестану слышать.
– Прости… – лепечет наконец она, все еще не поднимая глаза.
– Что прости?
– Прости, что взяла столько чипсов.
– Елена, – кажется, он скрипит зубами и, шагнув вперед, поднимает ее лицо, вынуждая посмотреть на него, – я не запрещаю тебе покупать эти чертовы чипсы. Я уже сказал: захочешь – скупим к херам весь магазин до основания. Ты мне просто объясни, зачем покупать то, что ты не ешь, особенно в таких бешеных количествах? Более того, – он оглядывает выбранные им вкусы и хмурится, – ты не ешь крабов и рыбу, тебе, насколько я знаю, всегда больше нравились сметана с луком. Это скорее моя любовь, – он указывает на чипсы со вкусом краба. – Ну так?
– Потому что… – Елена облизывает губы, глядя ему в глаза, и невинно пожимает плечами, словно говорит нечто само собой разумеющееся, – потому что ты их любишь и постоянно злишься, когда их нет дома во время футбола. И тебе не хочется бежать в магазин только ради чипсов перед матчем, и тебе приходится есть сушеных кальмаров, которых ты ненавидишь, или семечки, после чего нам приходится несколько дней очищать комнату от шелухи, что тебя тоже бесит. А я не хочу, чтобы ты злился. Поэтому я взяла сразу побольше.
Она замолкает, обхватив себя руками, а Энзо начинает часто моргать, пытаясь переварить тот факт, что эта девчонка правда заботится о нем, что она выучила его даже лучше, чем он сам, что ее мир, кажется, буквально повернут на нем.
– Котенок, – слабо улыбаясь, он выдыхает и притягивает ее к себе, крепко обняв, – я порой реально не понимаю, за что ты меня так любишь. Я ведь по сути ублюдок, курю, матерюсь, тебя явно не хорошему учу. А ты и рада.
– Просто ты хороший, – она выворачивается и доверчиво смотрит ему в глаза, – для меня. Для меня ты самый лучший, Энзо, и мне плевать, что считают другие. Я никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты сделал. Все, что я могу, это принадлежать тебе и любить тебя.
– А ты любишь? – он щурится, проведя большим пальцем по ее щеке. Она сглатывает и шепчет едва слышно пересохшими губами:
– Люблю.
– Я об этом пожалею, – выдыхает Энзо и, на мгновение прикрыв глаза, заходит на территорию парка аттракционов. Если бы это был его праздник, он бы с огромным удовольствием, как обычно, отпраздновал бы его в баре, в компании бутылки любимого бурбона и Елены под боком, с караоке, охрипшим голосом и выводком посетителей, спешно покидающих здание от греха подальше. Но это не его праздник, а значит нужно терпеть.
К тому же он в какой-то момент поймал себя на мысли, что за все время их совместной с Еленой жизни он ни разу не водил ее на аттракционы. Ему это никогда не было нужно, потому что он не видел этой странной прелести в американских горках и других средствах развлечения или же попросту пустого выбрасывания денег, но девочка явно в детстве не имела возможности опробовать все эти развлечения на себе, поэтому он решил, что отпраздновать ее семнадцатилетие в таком месте будет по меньшей мере необычно. Да и тихие празднования дома ей наверняка уже приелись, хотя она упорно отрицала это, как мантру повторяя, что главное, чтобы он был рядом. Это, конечно, звучало очень мило, но в то же время он понимал, что ей нужно разнообразие.
– Энзо!
– Еб твою мать! – он смачно ругается, когда она вдруг налетает на него, едва не сбив с ног. Энзо уже открывает рот, чтобы отчитать ее, но замирает, когда видит, как сверкают ее глаза. Создается впечатление, что она в жизни не видела ничего прекраснее, чем эти обвешанные огоньками железные громадины, которые заставляют людей верещать и кричать от страха, смешанного с восторгом. – Чего тебе? – наконец фыркает он, глядя на нее сверху вниз.
– Там… там есть, – она опускает глаза, снова облизывая губы, и где-то глубоко внутри него зреет рык.
– Котенок, блин, тебе не пять лет, ты уже умеешь составлять свои мысли в слова, а слова в предложения. Так что давай, дубль два.
– Можно мне пойти на те горки? – Елена осторожно указывает рукой на аттракцион и мгновенно замирает, словно боясь, что он разозлится. Вместо этого Энзо сжимает ее плечи и немного наклоняется вперед, практически касаясь носом ее носа.
– Ответь мне на вопрос, хорошо?
– Д-да.
– Мы пришла в парк аттракционов, так?
– Да.
– Что люди делают в нем?
– Катаются…
– И вот тогда скажи мне, Елена, можно ли тебе пойти на те горки? – он вскидывает обе брови, насмешливо смотря ей в глаза, и она очень медленно начинает улыбаться, как-то слишком счастливо и искренне.
– Можно…
– Бинго, – он быстро целует ее в висок и подталкивает, – беги и получай кайф, Котенок.
Она на мгновение прижимается к нему и бежит в сторону кассы. Энзо стоит, глядя ей в спину, и качает головой с глупой улыбкой. Еще совсем ребенок, ребенок, которого он воспитал и воспитал явно неправильно. Девушка в семнадцать лет явно не должна уметь открывать глазом бутылки из-под пива, стрелять, драться и наизусть знать все тюремные аббревиатуры. А она знает, потому что знает он.
Через полтора часа и два ведерка попкорна Энзо начинает думать о том, что походы в магазин одежды не являются таким уж филиалом ада. А вот парк аттракционов – точно. Слишком много детей, слишком шумно, слишком жарко, несмотря на вечер, и слишком много молодых мамочек, которые оделись так, словно пришли на показ мод. В который раз поймав себя на том, что слишком уж долго он смотрел на очередную джинсовую юбку, Энзо недовольно фыркнул и, сделав глоток отвратительно сладкой воды, стал искать в толпе Елену.
– Извини, – слышится голос совсем близко, и он, повернув голову, встречается взглядом с веселыми зелеными глазами, – мне очень неловко, но не мог бы ты снять мою кепку.
– Прошу прощения? – он смотрит на незнакомую блондинку ошалевшими глазами и пытается переварить то, что она ему сказала. Девушка закатывает глазами и очень смешно поднимает брови, словно пытается указать ими на свою ядрено-зеленую кепку.
– Кепку сними, пожалуйста, а то жарко пипец, а у меня руки заняты, – он только сейчас замечает, что рядом с ее аппетитной грудью находится еще и ребенок, которого было странно не заметить. Проклиная жизнь холостяка и затворника, он едва слышно ругается и, чувствуя себя последним идиотом, снимает ее кепку, вертя ее в руках.
– Велл дан, – брякает он первую попавшуюся фразу и мгновенно жалеет об этом. – Что-то я, кажется, немного перегрелся на солнце.
– Не удивительно, – она кивает на рюкзак на спине, и он убирает в него злополучный головной убор, – это и не удивительно. Более тупой способ познакомиться придумать вряд ли можно, но я так устала за день, что уже наплевала на то, что меня могут принять за идиотку.
– Ну, есть немного, – честно признается Энзо, пожав плечами, – но это не удивительно. Как я понял, ты тут раньше меня.
– С утра.
– Ох фак, – морщится он, проведя рукой по волосам, – я где-то с трех часов дня и уже хочу зарыться в снегах и больше никогда оттуда не вылезать. А лучше напиться так, чтобы забыть это день, как страшный сон.
– И еще массаж, – блаженно поджимает она губы, скользнув по ним языком.
– Или даже джакузи.
– И секс, – хором заканчивают они и замолкают, встретившись взглядами.
– Я, кстати, Ребекка, – представляется она спустя мгновение, и он кивает, напоминая себе, что ее глаза гораздо выше. – Но, кажется, ты меня даже не слышал, – усмехается девушка, наклонив голову набок, – но это доказывает лишь то, что не у одной меня недотрах.
– О да, – Энзо невесело усмехается и проводит рукой по затылку, – у меня как-то не особо есть время на личную жизнь. Пытаюсь мелкую на ноги поднять, до себя и своего счастья как-то руки не доходят.
– Как я тебя понимаю, – кивает Бекка, – у меня двое, одной-то почти десять, вон носится как угорелая. Ну, а этой, – она крепче прижимает к себе ребенка, – полгода, недавно праздновали.
– А где счастливый отец?
– А хрен их знает, – фыркает она, закатив глаза, – первую родила после того, как меня неудачно изнасиловали, а кидать ребенка не хотела, как и делать аборт. А вторая… думала, что люблю того парня, а ему хотелось только меня в коллекцию.
– И что с ним сейчас?
– Надеюсь, что член ему так и не пришили, – криво улыбается девушка, вскинув голову, – по крайней мере я очень на это надеюсь. Потому что я старалась под корень, чтобы уж наверняка.
– А ты опасная женщина, – восторженно шепчет он, внимательно глядя на нее.
– Девушка, не хочу раньше времени стареть.
– Как скажешь, – Энзо помолчал, переминаясь с ноги на ногу, а потом резко вскинул голову, – а это будет очень тупо, если я попрошу…
– К черту номер телефона, давай лучше сразу договоримся встретиться в отеле, – перебивает она его, нервно сглотнув, – я бы и дома не прочь, но у меня дети, сам понимаешь.
– Э-э, да, – кивает Энзо, не до конца понимая, что происходит, и, достав мобильный, продолжает, – но ты мне лучше скажи номер, а я сброшу тебе адрес и номер, когда забронирую. Так будет проще.
– Окей, – глаза Ребекки восторженно горят, и она переминается с ноги на ногу, пытаясь не разбудить спящего ребенка. Записав цифры, он довольно улыбается и подмигивает ей.
– Ну тогда до встречи, да?
– О да, – она легко касается губами его щеки и отходит в сторону, то и дело оборачиваясь и глядя на него через плечо.
– Охренеть можно, – выдыхает он, запустив обе руки в волосы, – бывает же такое.
– Энзо! – Елена подлетает к нему и крепко обнимает за шею, прижавшись всем телом. Она, раскрасневшаяся, веселая, с трудом переводит дыхание и то и дело облизывает губы. – Это было так круто! Это было просто потрясающе!
– Я рад, что тебе понравилось, Котенок, – расплывается он в улыбке и целует ее в нос.
– А… – она снова начинает нервничать, и он усмехается.
– Что на этот раз?
– А можно.?
– Нет, нельзя.
– С тобой, – Елена вскидывает голову и умоляюще смотрит на него, – я очень хочу на Колесо обозрения с тобой. Можно? Ну пожалуйста, – она цепляется за его руку, чем-то напоминая кота из мультика. – Я очень-очень хочу показаться на нем с тобой.
– Хрен с тобой, – наконец сдается Энзо и крепко прижимает ее к себе. – Хей, Котенок, – он сжимает ее подбородок и нежно смотрит в ее глаза, – с семнадцатилетием тебя.
Она счастливо улыбается и расслабляется в его объятиях, вдохнув его такой родной запах. А в голове только одна мысль – только бы это счастье никогда не заканчивалось, только бы он всегда был рядом.
====== 5. Потерянная. ======
Мужчина закусывает нижнюю губу, чтобы не зарычать, в последний раз качнувшись вперед, отодвигается и кончает тяжело дышащей девушке на живот. Потом встает, находит в кипе одежды на полу джинсы, надевает их на голое тело и с равнодушием обращается к блондинке, пнув ногой край кровати.
– Собирайся. У тебя три минуты, чтобы выйти из дома на своих двоих. Или придется вылетать из окна. Время пошло.
– Но… – она приподнимается, прижимая к груди покрывало, и его начинает тошнить от ее озадаченного, почему-то очень тупого лица.
– Уже меньше.
С этими словами он спускается на первый этаж, хватает с гладильной доски рубашку и, не особо церемонясь, кое-как надевает ее, даже не застегивая пуговицы. Допивает на кухне уже холодный кофе, бросает чашку в раковину, забитую посудой, пройдя в комнату, проверяет почту на вечно включенном ноутбуке, чертыхается и снова возвращается на кухню, отправляет в рот кусок вчерашней пиццы, делает глоток из стакана с соком и, идя в холл, едва ли не врезается в стройную рыжеволосую женщину с синяками под глазами и более чем понятным красным следом на шее.
– Хорошо повеселилась прошлой ночью?
– Не хуже, чем ты, – огрызается она и, задев его плечом, скрывается за дверью ванной. Он с трудом сдерживается от того, чтобы послать ее и запустить в комнату газ, но в последний момент сдерживается и начинает искать свои ботинки в куче огромного количества туфель на каблуках. – Млять, Роуз, куда ты дела мои ботинки?!
– Срать я на них хотела, – отзывается та из-за двери, и он со злостью запускает одними из красных лакированных туфель в стену.
В этот момент со второго этажа медленно спускается его ночная спутница, на ходу пытающаяся застегнуть ширинку слишком узких брюк, а за ней плетутся едва одетые парень и девушка, пошатываясь и пытаясь не упасть. Испытывая дикое желание спустить с лестницы всех троих, мужчина преграждает им дорогу и твердо произносит, надеясь, что его не вырвет от их присутствия прямо сейчас.
– Массовая оргия закончилась. Никакого завтрака, душа и обмена телефонами. Меньше минуты на то, чтобы одеться, или вам придется учиться летать без парашюта. Без шуток.
Все трое покорно и немного испуганно кивают, парень и девушка поспешно возвращаются в комнату в поисках своей одежды, блондинка мнется на пороге, глядя на хозяина дома исподлобья, нервно кусая губы, но он полностью игнорирует ее, пытаясь не запутаться в пальцах и застегнуть-таки рубашку. Когда наконец двое заспанных «посетителя» оказываются почти одеты, мужчина бесцеремонно выталкивает всех троих на улицу, бросает на землю их обувь и захлопывает дверь.
– Ты охерел?! – из комнаты вылетает Роуз и оскорбленно смотрит на него. – Я хотела договориться о следующей встрече! И ты не дал Люку даже одеться, а там холод!
– Мне срать, – отзывается он, даже не подняв голову, наконец справляется с рубашкой, натягивает пиджак, надевает носки, влезает в ботинки и, зажав подмышкой куртку, наскоро набирает сообщение в телефоне. – Может, у него член хоть отсохнет наконец, на одного ушлепка будет меньше.
– Сука! – она ударяет его по лицу, но он, оставаясь абсолютно бесстрастным, продолжает печатать сообщение. – Ты меня затрахал уже, скотина!
– Мы не трахались уже больше пяти лет, Роуз, – мужчина наконец встречается с ней взглядом и презрительно морщится, словно ему неприятно даже смотреть на нее, – и слава Богу, боюсь подхватить у тебя какую-нибудь венерическую хрень.
– Я бы тебе скорее откусила твой обрубок, – выплевывает она, и он, не церемонясь, отвешивает ей пощечину, не думая ни секунды. Роуз застывает, приоткрыв рот, и прикладывает руку к горящей щеке.
– Иди нахер, – почти устало выдыхает он и, услышав с улицы гудок, берет с комода ключи и выходит наружу, громко хлопнув дверью. С размаху опускается на переднее сидение рядом с водителем и прикрывает глаза, запустив руку в волосы.
– Опять? – осведомляется водитель.
– Поехали уже, и так опаздываю.
Последние десять лет его жизни – это настоящий филиал ада, который не то, что меняется в лучшую сторону, а каждый день становится все хуже. В восемнадцать лет у него было все: деньги, хобби, любовь, уверенность в будущем, сотни планов. Сейчас есть жена, которая ненавидит его так сильно, что каждую ночь он рискует остаться без самого дорогого, надоевшая работа, долги, пустоголовые, одноразовые любовницы на одну ночь, которые ведутся на его деньги, и несбывшаяся мечта юности, которая до сих пор не дает ему нормально жить.
– Дей, знаешь, – Аларик смотрит, как друг закуривает, с ненавистью вдыхая осточертевший дым, и качает головой. Когда-то, он помнит, он не курил, почти не пил, занимался ежедневно спортом, путешествовал и не сидел на месте, а сейчас он превратился в одно большое презрение с равнодушием, в оболочку того человека, которого он когда-то назвал лучшим другом, – мне кажется, тебе пора что-то менять.
