Текст книги "Сфера Танатоса"

Автор книги: Алекс Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Сорквик нахмурился и сказал вполголоса:

– Если это произошло во время ледовой медитации, то значит к тебе, брат мой король Оливер, действительно приходили твои родители и весь твой благородный род.

Стинко отрицательно помотал головой и возразил:

– Нет, Сорквик, никто в наш с Юмми грот не приходил. Мы ведь с ним все те трое суток, что проходила эта ледовая медитация, не отрывались от экрана. Олли исчез из грота тотчас, как только леди Аурелия пустила матидейтин. Он отсутствовал целых двое суток, что и понятно, путь ведь не близок, и потом провёл мощнейшую телепатическую локацию. Между прочим, это именно он прочистил мозги магнусам и супремусам, да, так, что те сразу же задрали лапы в гору, как только жрицы превратили Сойнаруса в облачко снежной пыли. А они так надеялись на хорошую драку, глупенькие. Благодаря его ледовой медитации, уже через двое суток я стал читать их мысли и понял, что боя можно будет и избежать, но расслабляться всё равно не стал.

– И правильно сделал, Стинни. – Сказал Юм – Если бы ледяные молнии не сработали и нам пришлось уничтожать этого гада молекула за молекулой, то супремусы точно пришли бы ему на помощь. По поводу этого Сойнаруса я могу сказать следующее. Мы столкнулись со зверем редкостной породы. Когда-то, в глубокой древности, более шести с половиной миллионов лет назад, он попытался выбраться за пределы Вселенной, но у него ничего не вышло из этого. Тогда он вернулся в свою галактику слепил генератор Танатоса, врубил его на полную мощность и убил в ней всё живое. Генератор Танатоса, проработав всего несколько часов, взорвался, но Сойнарус уцелел. Он к тому времени превратился в Вечного, но не такого, как мы, а в ущербного евнуха. Однако, Сойнарус на этом не успокоился и продолжил свои эксперименты. Это он дал знания народу майруми и сделал их сенситивами. Сам Сойнарус хотя и был сенситивом, особой силой никогда не обладал, но зато он обладал многими талантами и был самым настоящим гением. Майруми быстро поняли его сущность и подняли против него восстание, большую часть этого народа он уничтожил, но остальные смогли бежать и улетели от него очень далеко, в галактику Хизан. Сойнарус обладал на редкость мстительным характером и принялся их разыскивать. В конце концов он нашел ту планету, на которой они образовали колонию, но майруми, почувствовав его приближение, снова подались в бега. Может быть Сойнарус продолжил их преследовать, но тут он нашел их лучшего ученика, Эмиила Бор-Заана, и решил продолжить свои эксперименты с Танатосом. К тому времени он уже понял свою ошибку и знал, что генератор Танатоса нужно установить как можно ближе к центру Вселенной, ну, а Оорк Элт, Кайор Клиот и Эмиил Бор-Заан в то время как раз готовили отправиться на Фроймил. Сойнарус на своей посудине полетел перед носом "Уригленны" и как только этот крейсер лёг на нужный курс, открыл подпространственный тоннель и добрался по нему до нашей галактики. Ну, а когда он уже был готов к тому, чтобы собрать новый генератор Танатоса, ему понадобилось избавиться от своего самого опасного оппонента, Эмиля Борзана и он, приняв облик какого-то Джона Шрайкера, подкинул ему идею генератора, открывающего подпространственный тоннель. Эмиль в то время уже нашел галактику Хизан, вот только лететь до неё ему было очень долго и потому он ухватился за неё обоими руками. В то время его считали, чуть ли не чокнутым. Особенно из-за того, что он создал себе целых триста помощников и ассистентов, тех самых борзанийцев, которые его так подвели. Эмиль Борзан сконструировал пространственный пробойник и оснастил им головной корабль своего сегментного корабля, после чего, ни с кем не попрощавшись, отправился в галактику Хизан, а Сойнарус пристроился к нему в хвост и полетел следом. В родной галактике Эмиля ждала удручающая картина. Та кремнийорганическая форма жизни, которую он так долго изучал и в конце концов превратил гафтарие в борзанийцев, каким-то образом вырвалась из-под контроля интари и расправилась со всеми цивилизациями разумных существ в этой галактике. По всей галактике летали голубые планетоиды и вынюхивали, где ещё появились разумные существа. Бороться с ними Эмиль Борзан не мог. Хорошо ещё, что они не отваживались на межгалактические перелёты. И вот тут-то произошло нечто совершенно невероятное. Сойнарус сумел войти в контакт с одним из голубых планетоидов и даже более того, с его помощью сумел подчинить себе борзанийцев и те восстали против своего создателя. Эмилю удалось спастись, но ему пришлось бежать. Причём без пространственного пробойника, а Сойнарус, посчитав, что остальные голубые планетоиды расправятся с ним, отправился в обратный путь и привёл своего временного союзника к Новой Атлантиде. Он прекрасно знал, что люди уничтожат этого космического монстра, но главным для него, было уничтожить колонию интари, ставших людьми, Европу и Халифат. Именно на них он и нацелил голубой планетоид, ну, а что случилось дальше, вы и так знаете. Когда же оставшиеся в живых члены экипажа "Уригленны" покончили почти со всеми борзанийцами и голубым планетоидом, Сойнарус отправился на Терру и нашел там Оливера Стоуна, но о том, как он втёрся к нему в доверие, лучше рассказать ему. Сами понимаете, хотя я и знаю об этом достаточно много, мне вовсе не следует подменять собой Олли, да, и рассказчик из меня, честно говоря, никудышный, так что пусть лучше он расскажет, как ему пришла в голову мысль, построить сферу Дайсона.

Глава девятая

Знания, несомненно, являются самым ценным и востребованным продуктом для человека. Не менее ценным и важным, чем продукты жизненной необходимости. Точно так же, как человек не может выжить не имея чистого воздуха, воды, продуктов питания, одежды и хоть какой-то крыши над головой, он не в состоянии обеспечить себя продуктами жизненной важности в приемлемом для него объёме, если не имеет хотя бы минимальных знаний. Правда, когда речь заходит о минимальном уровне продуктов жизненной важности и необходимости, нигде в галактике с ними нет проблем и ими обеспечивают даже совсем уже опустившихся и обленившихся маргиналов даже в избыточном объёме.

Однако, если большинство той публики, которую, порой, называют отбросами общества, никогда в жизни не откажутся от дополнительного куска мяса, бутылки спиртного, новой, более качественной одежды и более просторной комнаты в ночлежке, то от новых знаний они очень часто отказываются наотрез, хотя и прекрасно понимают, что только с их помощью они могут подняться с общественного дна и стать вполне благополучными гражданами. Ну, на эту тему, почему некоторые люди так безобразно ленивы и в следствии этого безнадёжно тупы, можно рассуждать очень долго, хотя никаких физиологических и медицинских причин к этому нет уже многие сотни тысяч лет.

Если человек проявляет хоть какой-то интерес к новым знаниям, то до определённого, но при этом довольно высокого уровня он может получить их совершенно бесплатно. В школу начальной ступени, дающую не только начальное, но и общетехническое образование, позволяющее получить хорошо оплачиваемую работу, принимают людей любого возраста, да, и дальнейшее образование не является привилегией только состоятельных граждан. Платное образование, это удел тех людей, которые ставят перед собой большие планы и это тоже особый разговор. Ну, а бесплатное образование человек в современном обществе может получить следующим образом:

1). Классические учебные заведения. Это широкий спектр учебных заведений начиная от дошкольных образовательных учреждений и заканчивая институтами, университетами и академиями. Полный цикл классического образования может занимать до семидесяти пяти лет в некоторых мирах, таких, как Лекс, Руссия, Мидор. Каких-либо особых преимуществ классическое образование перед всеми остальными формами обучения не имеет, а в некотором смысле его очень часто и вполне заслуженно критикуют.

2). Гипнопедические учебные заведения. Их спектр несколько уже, так как дошкольное образование и школа для людей детско-юношеского возраста из него исключены. Гипнопедию разрешают применять только с двадцатилетнего возраста, хотя никаких медицинских противопоказаний для гипнопедии учёные так и не обнаружили. Обычно гипнопедию применяют в комплексе с классическим образованием и она даёт превосходные результаты, хотя некоторые снобы и считают её ущербной. Правда, кого ни спроси, никто так тебе и не скажет, в чём же заключается эта ущербность? Полный цикл гипнопедического образования составляет в среднем двадцать пять лет и на финише человек становится чрезвычайно широко образованным учёным-исследователем.

3). Сенситивные учебные заведения. Ранее они имелись только в варкенских кланах и о них в галактике слагались легенды. Ещё бы, где ещё вы сможете всего за каких-то три, четыре года усвоить такой же объём знаний, который вам даёт самый лучший университет смешанного типа за двадцать пять, а то и все тридцать лет? Правильно, нигде. Теперь, когда в галактике узнали о всех галанских чудесах, галанские сенситивные училища стали очень популярны и в них поступают даже давно признанные светила современной науки и в этом нет ничего удивительного. Только в них вас научат техникам научно-исследовательских медитаций.

(Из рассказа Стинко о том, чему и как учат в галактике)

Рассказ Оливера Стоуна

Как только Юм предложил Оливеру Стоуну рассказать императору галактики, что подвигло его на такие труды, тот улыбнулся, вежливо склонил голову и ответил:

– Юм, в это нет ничего удивительного, ведь я по профессии фортификатор. Кому, как не мне, человеку, отдавшему военной службе полторы тысячи лет, думать о том, как самым наилучшим образом защитить родную планету? Чтобы вы могли лучше понять историю моей жизни, которая хотя и кажется такой долгой, всё же гораздо короче, я расскажу вам сначала о том, как я познакомился с Эмилем Борзаном. Произошло это так. Отслужив в военном космофлоте ровно полторы тысячи лет, я решил выйти в отставку и найти себе какое-нибудь новое занятие. За годы службы я побывал практически во всех мирах Содружества Терры. Доводилось мне бывать и на Новой Атлантиде и я даже имел там друзей. В основном таких же молодых людей, как и я сам, что и не удивительно. Когда люди живут по сто шестьдесят тысяч лет, то они волей неволей начинают общаться с теми, кто имеет примерно одинаковый с ними возраст.

Джейн Коллинз усмехнулась и подтвердила:

– О, да, старые грымзы действительно либо тянулись к совсем юным созданиями, либо друг к другу.

Оливер улыбнулся и продолжил:

– Я находился, можно сказать, в критическом возрасте. – Если император и те, кто моложе его, удивлённо вскинули брови, то Удугу Бхор и Джейн Коллинз закивали головами и Оливер немедленно пояснил – Мне исполнилось тысяча пятьсот двадцать девять лет, я прослужил в армии полторы тысячи лет, не меняя флага, в её инженерно-техническом корпусе, дослужился до звания генерала армии, но при этом вся моя служба прошла в стенах одного и того же здания, в Главном научно-исследовательском проектном институте военно-космических сил Терры. Более того, мой послужной список оказался очень коротким, ведь я последовательно прошел путь от рядового до главного конструктора и в моём подчинении никогда не находилось больше пяти сотен человек. Зато и я сам, и мои коллеги считали меня корифеем фортификации, непререкаемым авторитетом, но при этом в больших научных кругах на меня смотрели, как на зелёного юнца. Ещё бы, ведь в академиях, в том числе и военных, командные посты частенько занимали старцы в возрасте по сто двадцать, сто пятьдесят тысяч лет. Подойдёшь к такому с каким-нибудь изобретением и выясняется, что новое, это просто хорошо забытое старое.

Долгое время меня это нисколько не задевало, но фортификация, как наука, тесно соприкасается с многими другими науками, а потому я то и дело сталкивался с ироническими улыбками прославленных учёных и вот почему. Не знаю, как сейчас, но в то время считалось, что сидеть более двухсот пятидесяти лет в какой-то одной дисциплине, это смерть для учёного. Поэтому в то время все те молодые люди, которые стремились стать учёными, в моём возрасте ещё оставались студентами, последовательно погружаясь в одну науку за другой, но не изучая её более пятидесяти лет и не покидая стен университета всё это время. Поступая двадцатилетним юношей в военную академию, я изначально хотел сразу после её окончания, как только получу погоны инженер-лейтенанта, приступить к несению службы в стенах проектного института и именно так и сделал, хотя и имел возможность продолжить обучение. Правда, непонятно за чем. Космодесант в то время остро нуждался в мобильных передовых укреплениях, которые можно устанавливать за считанные минуты и я ещё будучи курсантом разработал несколько оригинальных проектов.

Собственно именно благодаря двум проектам, ранцевому, переносному силовому брустверу "Крепость" и сапёрной тахионной гранате "Окоп", которые, после полевых испытаний, уже через год пошли в серию и были приняты на вооружение во многих десятках миров, меня и приняли в проектный институт. Уже через каких-то четыре года меня наградили орденом "Мужества" за то, что мои "Окопы" и " Крепости" спасли от полного уничтожения целую дивизию космодесанта во время боестолкновения на Харизме, где сошлись интересы Терры и Лады. Отстаивая свои права на эту планету, военный космофлот Терры демонстративно высадил на ней космодесантную дивизию, но без тяжелого вооружения. Ладиане отреагировали мгновенно и уже через шесть часов на высадку пошла их бронетанковая дивизия, ну, а у нас, терранцев, имелась вредная привычка, всегда стоять насмерть. У ладиан имелись все основания праздновать победу, но и космос-полковник Смирнов тоже отреагировал мгновенно.

Пока ладианские десантные крейсера высаживали на поверхность Харизмы танки на антигравитационном ходу, Джек Смирнов приказал занять оборону вокруг городка колонистов и пустить в ход сначала тахионные "Окопы", а затем, когда в каменистой почве появилось четыре ряда индивидуальных окопов глубиной в полтора метра и диаметров в два, космодесантники сняли с себя и установили в них ранцевые "Крепости", которые до этого так проклинали, ведь вдобавок к стандартным семидесятипятикилограммовым ранцам, начальство навьючило на них дополнительные сорок килограмм. Космодесантники приготовились умереть с честью и уже прощались друг с другом, ведь что ни говори, а танк-антиграв это серьёзная машина. Через полчаса после высадки космос-полковник Борислав Вихрь, личность на Ладе легендарная, вышел в эфир и предложил своему коллеге сдаться, тот, естественно, послал его по матушке, причём в самых цветистых выражениях, свойственных русскому языку, и танки помчались к посёлку колонистов, над которым гордо развевалось голографическое полотнище флага Терры.

Ну, а когда танки пронеслись по передовым окопам и пошли дальше, то выяснилось, что мои ранцевые "Крепости" прекрасно держат танковую атаку и подбрасывают танк-антиграв, несущийся на скорости в двести километров в час на высоте в один метр, на десять, двенадцать метров, сбивая все его настройки ничуть не хуже, чем при попадании противотанковой ракеты. Однако, самым страшным оказалось то, что танки показали космодесантникам своё днище и парни космос-полковника Смирнова этим моментально воспользовались. Они тотчас открыли огонь из тяжелых бластеров, целясь в антигравы танков и баки с порошковой медью, ведь те на несколько секунд теряли силовую защиту, хотя как раз этого я не проектировал. Ну, а потом шестидесятитонные махины с грохотом падали на каменистую почву и уже не могли сдвинуться с места, а в то время медь быстро высыпалась из баков. Танкам и их экипажам, которые упали на мои "Крепости", доставалось ещё больше, их снова подбрасывало вверх и отшвыривало в стороны.

Ну, а поскольку атака ладианских танкистов оказалась на диво быстрой и слаженной, то на полосу окопов они вылетели все до единого и через каких-то три минуты встали на прикол. Сами понимаете, что танк-антиграв, оставшийся без энергии, является совершенно беспомощным. Тем более, что по нему могут вести огонь, из-под прикрытия моих силовых брустверов, космодесантники, вооруженные тяжелыми импульсными бластерами. В общем космос-полковнику Вихрю ничего не оставалось делать, как сдаться в плен. Вскоре Харизма стала совместной колонией Терры и Лады, но для меня тот бой стал проверкой на профпригодность, а также настроил меня раз и навсегда на одну единственную тему в моей работе, на создание активной системы обороны, ну, а "Крепость" получила в космодесантных войсках название "Крепость Стоуна", а тахионная гранат "Окоп", "Лопата Стоуна". Часто посещая космодесантников в казармах и на полигонах, я был счастлив видеть, как бережно они относятся к моим ранцевым брустверам и даже приделывают на защитный бронещиток серебряные танки или фигурки космодесантников, а иногда даже флайеров-штурмовиков и ракетки, показывая тем самым, сколько атак им пришлось пережить и выжить в них.

Друзья часто говорили мне, что после того, как я, ещё будучи курсантом академии, сконструировал тахионную "Лопату" и "Крепость", мне можно было смело почивать на лаврах и пожинать одну боевую награду за другой. Мой переносной фортификационный комплекс позволял космодесантникам закрепиться везде, в болоте и песчаной пустыне, в заснеженной степи и в лесу, в горах и даже на айсберге, ведь термоядерный миниреактор мог держать защитное поле течение многих месяцев подряд, а у каждого космодесантника в разгрузке находился комплект из трёх дюжин тахионных гранат, размером с шарик для пинг-понга. В космодесантных войсках я вскоре стал очень популярной личностью, командование ко мне благоволило, а меня в то время обуревал творческий зуд, подогреваемый тем, что я стал частым гостем как на полигонах, где космодесантники проводили учения, так и принимал участие в боевых операциях.

Веридор Мерк улыбнулся и сказал:

– Оливер, спешу тебя заверить, я один из поклонников твоего таланта и "Крепость", изобретённая тобой, не раз спасала мне жизнь. – На столе тут же появился индивидуальный, ранцевый защитный комплекс космодесантника с бронепанелью, испещрённой сотнями накладок, некоторые из которых даже имели форму ядерного гриба – Вот она, моя верная старушка. С ней я, в свою бытность солдатом-наёмником, прошел многие тысячи километров и она меня не подвела ни разу. Жди делегации, старина. Хотя уже никто и не помнит имени изобретателя "Крепости", она по-прежнему в строю, как и тахионная "Лопата".

Бросив быстрый взгляд на ранец, Оливер сказал:

– Да, это и есть моё первое изобретение в области фортификации. Я рассказал о нём только потому, что был полностью уверен, – моя индивидуальная "Крепость" очень долго служила космодесантникам и мне радостно слышать, что она служит им и по сию пору. Ну, а рассказал я о нём лишь по той причине, что не смотря на всю практическую полезность моих открытий, изобретений и сконструированных мною фортификационных укреплений, в научном мире меня попросту не замечали, а учёные смотрели на меня, как на какого-то школяра. Более того, очень многие люди считали меня поджигателем войны и не стесняясь бросали мне в лицо такие обвинения: – "Оливер Стоун, ты самое настоящее исчадие ада! Из-за того, что ты создаёшь столь совершенные системы индивидуальной и глобальной защиты, которые можно установить в считанные часы, в галактике разразилось множество войн. Ты поджигатель войны!" Не знаю, может быть в таких обвинениях есть доля правды. Честно скажу, не знаю, но всё же полагаю, что имея возможность молниеносно вторгнуться куда-то и закрепиться там в кратчайшие сроки, действительно могло подвигнуть некоторых господ на агрессивные действия. Тем более, что мои фортификационные сооружения зачастую намного опережали разработки в области тяжелого вооружения.

Так или иначе, но я всегда стремился к тому, чтобы защитить от любого врага не столько солдат, сколько мирное население и потому изобрёл довольно большой ряд устройств, способных в считанные минуты превратить любой дом и даже отдельную квартиру, в самую настоящую крепость, но всё же больше всего мечтал о полной, глобальной защите. Работая конструктором фортификационных сооружений, я очень живо интересовался всеми областями знания и из каких только наук не черпал идеи своих изобретений. Скажу сразу, уже через каких-то двести лет, живая природа перестала давать мне примеры того, как с помощью минимальных средств обеспечить максимальный уровень защиты человека. Однако, при этом я никогда не занимался разработками боескафандров, хотя и хорошо в них разбирался, ведь мне всегда приходилось учитывать эргономику тяжелого боескафандра в своих фортификационных сооружениях.

В последний год своей службы я столкнулся с тем, что научная среда Терры стала оказывать мне сопротивление. Похоже, учёных мужей просто бесили мои бесчисленные награды, но ещё больше их злило то, что обо мне очень часто говорили по супервизио и даже снимали художественные фильмы. Разумеется, в подавляющем большинстве армейские боевики, в которых Оливер Стоун являл собой благородного героя-учёного, внезапно приходившего на помощь космодесантникам, из-за чего горстка храбрецов оказывала сопротивление огромным полчищам врага и ставила их в тупик. Честно говоря, именно так оно иногда и случалось. Моему отделу экспериментальной фортификации подчинялось пять заводов и случалось так, что меня поднимали среди ночи и доводили до моего сведения секретную информацию о том, что на какой-то планете терранские космодесантники срочно нуждались в помощи, а космофлот не имеет возможности прийти к ним на помощь по политическим причинам. Мне сообщали кого нужно прикрыть, я быстро соображал, что можно сделать, затем грузил оборудование на скоростной транспортник-призрак и вместе с двумя, тремя помощниками и несколькими дюжинами роботов мчался на помощь космодесантникам.

Ну, а потом, когда оказывалось, что мне снова удалось всего за несколько дней превратить очередной посёлок колонистов в неприступную крепость и у конкурентов не имелось никакой возможности сорвать флаг Терры, я возвращался в Париж и меня встречали там, как героя. В общем очень многие учёные, да, что там, вся эта братия, считали меня выскочкой, а я всего лишь хорошо выполнял свою работу. Однако, прослужив в армии полторы тысячи лет, я стал задумываться, а не испытать ли мне себя в чём-то другом? Возвращаться на ферму, мои родители ведь фермеры, и доить коров, мне не хотелось. К тому времени оба моих сына почти не отличались от меня возрастом, я давно стал пару раз прапрадедом и снова поступать в университет для меня являлось делом весьма проблематичным. Тем не менее, я попытался сделать это и вскоре выяснилось, что ни один из университетов Терры, Лады, Халифата, Европы и ещё двух десятков миров, не желает видеть меня своим студентом не смотря на то, что я имел правительственные награды этих миров.

Вот тут-то я и узнал, что это такое, заговор учёных, направленный против армейского выскочки. Жутко разозлённый этим обстоятельством, я плюнул на всё, собрался, купил билет и на рейсовом космолайнере отправился на Новую Атлантиду. В этом мире у меня имелось немало знакомых и друзей, но, по большей части, в среде военных. Атлантийские космодесантники, как и все остальные, также имели в комплекте своей экипировки мои "Крепости", но я то прилетел вовсе не для того, чтобы поступить на службу в военно-космические силы Новой Атлантиды. В космопорте меня встретил старый друг, космос-генерал Биод Орл, один из древнейших людей этого мира, громадный гигант с широким, обаятельным лицом и добрейшей улыбкой. Едва я сошел с бегущей дорожки, он сграбастал меня в свои медвежьи объятья, затряс и радостно завопил:

– Олли, старый бронированный чертяка! Как же я рад видеть тебя, мой мальчик! Ну, рассказывай, с чем ты к нам прибыл? Сразу едем в Генеральный штаб или сначала заскочим ко мне?

Высвободившись из его объятий, я ответил:

– Би, я штатский человек и в генштабе мне делать нечего.

Биод нахмурился и спросил:

– Выперли или сам вышел в отставку?

– Старина, я решил взять отпуск тысячи на полторы лет. – С улыбкой ответил я Биоду – Мне нужно кое-чему подучиться, прежде чем снова вернуться в строй. Понимаешь, человеческая научная среда меня отвергла, а я очень сильно нуждаюсь в фундаментальных знаниях во многих областях. Затевать суды с университетами, мне не хочется и поэтому я прилетел к вам. Что бы вы там не говорили о себе, а вы всё-таки не люди, вы интари и потому на многие вещи смотрите совсем по-другому.

Мой старый друг, а я дружил с Биодом Орлом почти девятьсот лет, тут же нахмурился и проворчал:

– В чём-то ты прав, Олли, а в чём-то нет. Ладно, пошли на площадку, я отвезу тебя в свою берлогу. Да, ох, уж мне эта проблема стариков и молодёжи. Ты, друг мой, относишься к породе стариков, а те бандиты с научной дороги, типичная атлантическая молодёжь. Эти юнцы, видишь ли, подобны мотылькам, вечно порхающими над цветущим лугом и мечущимся от цветка к цветку. Вместо того, чтобы заботливо растить свой собственный цветок точно так же, как это делал ты, целых полторы тысячи лет не покидая своего любимого инженерно-конструкторского пульта все эти годы, они хотят отметиться на всех цветах совершенно не понимая, зачем это им надо. Я долго присматривался к тебе, Олли, и когда ты в очередной раз отказался пойти на повышение, понял, что просто обязан познакомиться с таким парнем. Ты настоящая находка для космодесанта, Оливер Стоун, и сделал для парней, таскающих на себе тяжеленную броню, очень многое.

Громко рассмеявшись, я воскликнул:

– Би, это ещё нужно посмотреть, кто кого таскает – космодесантник свою броню, или она его. Своей задачей, старина, я всегда видел создание такого защищённого бункера, в котором и броня не окажется поцарапанной противником, и парень, находящийся в ней, сможет спокойно поспать минут эдак семьсот.

Мы сели в тяжелый армейский разведывательный флайер, Биод Орл не признавал гражданских моделей, и полетели в Солейр, крохотный городок в горах, где жил мой друг. Всю дорогу мы только и делали, что вспоминали общих знакомых и лишь только тогда, когда сели за стол, он спросил:

– Олли, как ты посмотришь на то, чтобы поступить в политехнический институт Эмиля Борзана? Хотя он и не считается самым престижным учебным заведением, очень многие маститые учёные стремятся стать его студентами.

В то время я лишь краем уха слышал о Эмиле Борзане, да, и то куда больше негатива. О нём говорили, как о выжившем из ума старике с непомерными амбициями, отличавшимся к тому же невероятно вздорным характером. Однако, вместе с тем все учёные Содружества Терры в один голос заявляли, что он величайший гений и только интуиты с Европы могут потягаться с ним. Я развёл руками и спросил:

– Биод, неужели ты думаешь, что я смогу хоть чем-то заинтересовать этого колосса научного мира?

Мой друг усмехнулся и сказал:

– Сейчас посмотрим, Олли.

Как только мы пообедали, Биод тут же связался с Эмилем Борзаном и задал ему такой вопрос:

– Эм, старина, как ты относишься к тому, чтобы взять под своё крылышко Олли Стоуна, того самого парня с Терры, который умудрился найти такое оригинальное применение субметаллу? Терранская научная банда объявила ему бойкот, а парню нужно срочно где-нибудь продолжить обучение.

Ответ Эмиля Борзана поразил меня своей откровенностью:

– Тащи его сюда, Биод, мне как раз нужен толковый лаборант в лаборатории экспериментальной металлургии. Прежнему я расшиб голову тиглем за то, что тот посмел сомневаться.

Честно говоря, мне не очень понравилось то, что лаборантам в политехническом институте Эмиля Борзана разбивают головы, да, потом ещё и выгоняют их только за то, что те позволяют себе высказать сомнение по какому-то поводу. Не смотря на это я сел вместе с Биодом в его флайер и через полтора часа предстал перед Эмилем Борзаном. Это был высокий, широкоплечий и кряжистый мужчина с горбоносым смуглым лицом и черными, с сильной проседью, волосами, а ещё у него имелся пивной живот. Он благосклонно кивнул мне и с ходу спросил:

– Олли, что ты думаешь о мозаичной укладке молекул?

Я нахмурился. Если изготавливать субметалл по такой технологии, то он выйдет раз в десять дороже, но вот беда, его прочность может оказаться фикцией и он начнёт течь при малейшей нагрузке. Однако, вместе с тем мозаичная укладка молекул различных металлов могла дать совершенно неожиданный результат и субметалл ведь приобретёт совершенно иные свойства. Например, возьмёт и станет диэлектриком. Поэтому, выдержав не слишком долгую паузу, я ответил вполголоса:

– Если применять для укладки электромагнитную пушку в сочетании с формирующими силовыми полями, то полное дерьмо, профессор, но я рискнул бы создать сборочных нанороботов и пойти таким путём, но это будет не металлургический комплекс и работать придётся в два этапа, сначала создавать композиционные наночастицы и их уплотнять силовыми полями, а уже потом выстраивать из них нужные заготовки.

Эмиль Борзан сначала громко расхохотался, то тыча в меня своим толстым пальцем под ногтём которого виднелась грязь, то крутя им у виска, а затем оглушительно пробасил:

– Отлично, мой юный друг, именно этим ты и займёшься с завтрашнего утра. Лаборант, как я вижу, из тебя получится дерьмовый, ты мне весь институт взорвёшь, а вот в качестве учёного-экспериментатора я тебя возьму, хотя вреда от тебя может оказаться гораздо больше. Увы, но этого направления мы в моём институте ещё нет, так что дерзай. – И тут же громко завопил – Эй, кто-нибудь, быстро определите парня на постой и объясните ему, что у нас тут к чему.

После этого я не видел Эмиля Борзана целых семь лет потому, что с утра следующего дня забыл о том, что такое спокойная жизнь. Меня поселили в чудесном доме-раковине, в кампусе политехнического института Эмиля Борзана, и объяснили, что это такое, должность учёного-экспериментатора. О, этого я никогда не забуду. Точнее того сочувствия, которое все стали мне выражать. Не знаю, скажет ли вам о чём-то это слово, но в институте Эмиля Борзана учёный-экспериментатор выступал в качестве камикадзе, пилота-смертника. Во-первых, обо мне тотчас объявили во всеуслышанье и даже объяснили всем, на что я замахнулся, а, во-вторых, объяснили, во что именно я вляпался. Ну, а вляпался я вот во что. На следующий день, чуть свет, ко мне в дом пожаловала целая делегация, состоящая из четырёх с лишним десятков мужчин и женщин, пожелавших стать моими ассистентами, как обитателей Новой Атлантиды, так и выходцев из других миров. С одной стороны им понравилась тема, заявленная даже не мною, а Эмилем Борзаном – "Неметаллургический метод изготовления сверхпрочного субметалла", с другой же очень многим из них захотелось спрятаться за моей широкой спиной, чтобы проводить свои собственные, зачастую опасные, эксперименты.