Текст книги "+тот кто считает"

Автор книги: Алекс Форэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Ну, знаете, – улыбнулся Лео. – Нам и самим-то пока неизвестно продолжение, так что мы – в такой же ситуации. Но надеюсь, что это не последняя наша встреча. При первом же случае исправлюсь и продолжу рассказ. Кстати, если будете в обозримом будущем в Брюсселе, добро пожаловать к нам с Николь в гости.

– Ой!.. – непроизвольно воскликнула Сэнди. – Я, видимо, буду там через две недели – меня пригласили на юбилейную выставку Эрже…

– Это судьба! – произнес Лео. – Есть время передумать, иначе вам не уйти от очередной лекции по истории, – он достал из кармана визитную карточку и написал что-то на ее обороте. – Это мобильные телефоны – мой и Николь.

– Он – как Писарро, – сказал Саймон, доставая свою карточку, – если бы умел писать что-то кроме своего телефона, смог бы написать и мой.

Сэнди засмеялась и хотела было произнести в ответ что-то такое же шутливое и необязательное, как вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Не внимательный, слегка ироничный взгляд Артура, к которому уже начала привыкать, а изучающий, тяжелый взгляд чужого человека, от которого становилось не по себе. Она инстинктивно обернулась и отыскала глазами мрачную фигуру за соседним столиком – незнакомец сидел в одиночестве, склонившись над записной книжкой в черном кожаном переплете. Лицо его скрывали большие затемненные очки и длинные темные волосы.

Внезапно он поднял голову и сверкнул очками в ее сторону, но, увидев, что его обнаружили, отвернулся, захлопнув записную книжку.

«Что за паранойя? Пялюсь на какого-то незнакомца, выдумываю всякую чушь...» – Сэнди посмотрела на Артура и, пытаясь отогнать необъяснимый страх, едва заметно придвинула свой стул поближе к нему.

Он заметил ее волнение и спросил шепотом:

– Что-то случилось?

– Да нет, глупости, – Сэнди попыталась улыбнуться,– Все никак не выйду из приключенческого фильма. Показалось, что за нами следят.

– Уже?! Кто же это?

– Вот, тот человек…

Сэнди обернулась и вздрогнула: за столиком, где она только что видела подозрительного типа, сидела обычная гламурная барышня с крашеными жидкими волосами и вяло жевала листочки руколы. «Что за наваждение?!» – подумала про себя Сэнди.

– С тобой все в порядке?– Артур заботливо положил руку на спинку ее стула.

Сэнди еще раз оглядела зал, задерживая взгляд на подозрительных посетителях, но все было мирно и тихо. Повсюду сновали официанты, по углам шептались парочки. Оставив неясный привкус тревоги, незнакомец как сквозь землю провалился.

– Да. Просто захотелось, чтобы ты положил вот так руку, вот и придумала эту ерунду.

Последние слова она произнесла громче обычного, и в наступившей тишине все обернулись в ее сторону.

– Значит, вы считаете, что пропажа талисмана, повлекшая уничтожение целого народа, – ерунда? И не хотите, чтобы была раскрыта подлинная история жизни одного из самых знаменитых и ужасных конкистадоров Испании?! – воскликнул Саймон.

– Не заводись, Дэдди, – попросила Николь. – Напугаешь германских бюргеров. Фанатик, что поделаешь! – добавила она, обращаясь к Сэнди.

– Не казните меня, профессор, – в тон ей ответила американка. – Я жажду истины, просто отвлеклась. Каюсь.

– Ну, если жаждете… Тогда вот вам начало истории… – Леонард, устроившийся в кресле так, будто находился дома перед камином, и никому никуда не нужно было спешить, неторопливо извлек из портфеля лист бумаги. – Или просто сувенир. В память о нашей встрече в Берлине.

– Съедать после прочтения не обязательно, – буркнул Саймон.

Перед Сэнди лежал перевод только что виденного письма.

Курьер

Любезная донна Хасинта,

Я пишу с помощью слуги, который, я уверен, будет следовать моим указаниям неукоснительно и проявит точность в передаче моих слов, как если бы я говорил с тобой наедине.

Жизнь разлучила нас много лет назад, и ты можешь взглянуть неблагосклонно на мое обращение к тебе через столько лет. Но вопреки всему, что ты могла думать о жизни, которая выпала тебе, и тому, что могли о ней думать люди, в своем сердце я всегда хранил тебе верность, любезная Хасинта.

Я приближаюсь к завершению своего предприятия, и стремление, которое руководило мной, почти удовлетворено. Я преследовал свою цель, и мне пришлось многим пожертвовать. Только это позволяет мне теперь вернуть все мои долги.

Мне посчастливилось обнаружить великие сокровища – их свойство будет открыто тебе вскоре. Этим утром я поручил человеку из моей свиты, который обязан мне жизнью, и связан клятвой, найти тебя и передать предмет большого значения и большой ценности. Он отправляется одновременно с двумя другими, и я не разглашаю в этом письме их имен, ради их же безопасности. Но им известно твое [имя]. Каждый из них повезет, отдельно от других, третью часть моего тебе подарка – так это будет надежнее, ибо многие хотели бы его получить…

Когда они заговорят с тобой, ты тотчас будешь знать, что это они. Они передадут тебе вещь, которую многие саму по себе сочли бы драгоценностью – так как она сделана из золота. Но, воистину, она является ключом к еще большим сокровищам. Вот, что ты увидишь:

Это талисман, обладающей великой силой. И это символ того, как я все эти годы жаждал встречи с тобой, храня тебя в своем сердце.

Прошу тебя, любезная Хасинта, сделать, как скажет мой доверенный человек – со временем послать нашего сына в самый благородный и самый верный город Святого Франциска в Кито, где, благодаря талисману, он будет встречен с королевскими почестями и получит все, что принадлежит вам по праву. Я предпочел эту драгоценную вещицу другим в качестве указателя пути к еще большим сокровищам по особой причине: змея скрепляет две части солнца и делает их единым целым – так же, как судьба объединяет два разлученных сердца и делает их одним. Я даю тебе, тем самым, свидетельство своей преданности и исполняю свое предназначение.

Символ пути и мудрости, Змея говорит: если солнце расколется надвое, вечное пламя любви соединит его.

Я был солдатом и мореплавателем, миссионером и правителем, но чем дальше, тем больше мне кажется, что все, что я должен был выполнить – сохранить божественную реликвию и передать ее.

Кто же я тогда? В чем было мое предназначение?

Я только Его курьер.

Маркиз дон Франсиско Писарро и Гонсалес, Губернатор, генерал-капитан и т.д. Новой Кастилии.

Брюссель

«Far Away» – эту песню пела Астрид Жильберто и еще кто-то из великих, но сейчас она звучала по-новому, действительно увлекая в какие-то неведомые щемящие дали, а глубокий голос в наушниках почему-то напомнил Сэнди голос Николь. Остался позади, внизу, подмигивающий ночными огнями Сан-Диего, отраженный черной водой залива, и самолет теперь окружала полная темнота. Сэнди летела в Брюссель.

Всего два часа назад они сидели с Артуром на террасе его дома, откуда открывался захватывающий вид на город, и наслаждались теплым соленым воздухом, что выдыхал, засыпая, океан. Сэнди думала о том, что не помнит, как провела последние десять дней. Она механически занималась привычными делами: галереей, предстоящими выставками, переговорами, с кем-то обедала, кому-то улыбалась, на кого-то сердилась, но на самом деле жила предвкушением…

Сэнди любила Сан-Диего. Пальмы вдоль дорог, жаркое солнце, роскошные яхты и бесконечные катера, пришвартованные вдоль берега, и нахальная неуемная уверенность в том, что завтрашний день будет таким же безоблачным... Но сейчас ее тянуло в Европу. В ее неторопливость, в ее спокойствие… Которые могли вмиг смениться круговоротом тайн, до поры затаившихся в мощеных переулках и низкорослых зданиях с вековой историей.

С того момента, как она вернулась в Штаты, ее не покидало ощущение, что она оставила там что-то очень важное. Будто рассталась с фантазией, в которую ненароком поверила. Наверное, так же чувствует себя ребенок, который уже давно знает, что Санта-Клауса не существует, но все же цепляется за малейшую возможность поверить в то, что это не так.

Она сама удивлялась тому, что жажда приключений, присущая каждому ребенку и подавляемая у взрослых «трезвым взглядом на жизнь», внезапно вновь проснулась в ней и захватила ее с такой силой. Но было и еще кое-что, в чем Сэнди пыталась не признаваться самой себе… Она незаметно, но внимательно посмотрела на Артура, прислушиваясь к себе, а потом просто сказала:

– Жаль, что ты не летишь со мной.

– Увы, – откликнулся Артур, – время от времени все же нужно заниматься делами. Но ты же потом все расскажешь?

– Нет, – ответила Сэнди. – Найду талисман верховного вождя инков и безнадежно зазнаюсь.

– Кажется, я начинаю ревновать к этому талисману, – с улыбкой сказал Артур, вставая. – Пора в аэропорт.

Через час удобное кресло самолета, больше похожее на летающую кровать или мини-кабинет, уже уносило Сэнди прочь от обычной жизни. «Как домик Элли, подхваченный ураганом из волшебной страны Оз», – подумала она, – «или как кроличья нора, в которую упала Алиса».

Она действительно ждала этой встречи больше, чем выставки ее любимого Эрже, которую еще недавно так хотела посетить. Ее не покидало предчувствие чего-то необычного. Приключений? Открытий? Какого-то общего ощущения нереальности происходящего, которое создавали вокруг себя ее берлинские знакомые? Этой их странной манеры общения? Или просто путешествия, возможности забыть про бизнес, деньги, работу и быть там, где хочется, общаться с интересными людьми и ни о чем не беспокоиться?

В ее сумке лежит то, что больше всего связывает ее сейчас со всем этим – невесомой дозой сладкого яда – лист бумаги с письмом великого конкистадора… А еще – визитные карточки с логотипом «Артификс» – как свидетельство подлинности волшебства или как сертификат на приключение. «Artifix» – это, конечно, «порядок в искусстве»… Но в то же время, – и «искусство фантазии»…

* * *

Юбилейная выставка Эрже, истинного национального кумира бельгийцев, проходила в Музее современного искусства, в двух шагах от Королевской площади. Само здание стоило того, чтобы сюда придти – гигантская спираль с широким световым колодцем посередине, по которой посетитель, открывая для себя один зал за другим, плавно уходил не наверх, а вниз, под землю. Несостоявшийся подземный паркинг был превращен в один из интереснейших музеев Европы.

Вход на выставку с обеих сторон был обрамлен постерами Эрже. Слева Тэнтэн, с огромным рюкзаком, в ботинках для скалолазания и теплой куртке, обращался к загорающим красоткам в бикини: «Не подскажете, где тут северный полюс?». Справа Тэнтэн был запечатлен у подножия египетской пирамиды: «Вот это спальня!». Сэнди улыбнулась – все сейчас казалось ей символичным.

В пять часов на выходе из музея ее должен был ждать Леонард.

Сама выставка («Нужно обязательно попытаться привезти ее в Штаты!»), беседа с ее организаторами («Ах, как я признательна вам за приглашение!»), встреча со знакомыми европейскими коллегами («Вот уж не думала, что вы тоже поклонники Эрже!») – и обратно вверх по безумному серпантину.

Лео стоял метрах в пятидесяти от входа и разговаривал по телефону, опираясь на капот темно-серого спортивного «Мерседеса». Сэнди на американский манер протянула ему руку, но вместо ожидаемого рукопожатия Леонард галантно наклонился, едва коснувшись губами ее кисти. Сэнди рассмеялась, смутившись.

– Экипаж к вашим услугам! – Лео распахнул дверцу машины. – А что, король Артур не почтит присутствием неприступный Камелот, где уже ждут нас другие славные рыцари?

– Увы, управление бизнес-королевством не позволит ему на этот раз присоединиться к круглому столу, – ответила Сэнди, садясь в машину. – Кстати, об остальных рыцарях: они уже в замке?

– Более того, число их несколько увеличилось. Помните историю с талисманом Атауальпы?

– Смутно. Кажется, вы рассказывали о чем-то таком, – Сэнди поймала на себе изумленный взгляд Лео и, рассмеявшись, сказала: – Лео, да я почти ни о чем другом думать не могла!

– Один-ноль, – констатировал Лео, выезжая на рю Руаяль. – Ехать нам минут двадцать, и, чтобы не возникло неловкости, – вы сейчас поймете, почему, – я должен успеть посвятить вас в последние события.

– Именно этого я больше всего и хотела, – призналась Сэнди. – Итак…

– Итак, у нас две главные новости: во-первых, нам, с согласия Бассанжа, удалось провести экспертизу письма Писарро, и она подтвердила его подлинность. Это значит, что талисман действительно существовал, а его поиски, как минимум, не бессмысленны. Во-вторых, у нас теперь есть заказчик, готовый финансировать это предприятие.

У Дворца правосудия Лео повернул к авеню Луиз и нырнул в туннель, ведущий к Камбрскому лесу. Виртуозно лавируя во флегматичном брюссельском трафике, он рассказал о том, что неделю назад поздно вечером Саймону позвонил некий Мэттью Уоллис – довольно известный британский искусствовед. Он сообщил, что знает о начавшемся расследовании и понимает, что оно может быть весьма затратным в финансовом плане. Откуда он осведомлен о находке «Артификса», он не сообщил, сказав лишь туманно, что в профессиональной среде любые слухи расходятся быстро, а уж информация о подобных находках разносится в ней, как пожар во время засухи. Далее он сказал, что с ним связался известный ему более чем солидный клиент и попросил его выступить посредником между ним и «Артификсом», предложив взять расходы компании на себя. При этом было сообщено, что наниматель Уоллиса не является коллекционером, не претендует на личное обладание талисманом в случае успеха поисков, но, по известным ему причинам весьма заинтересован в их успешности.

На расспросы Саймона относительно личности неведомого мецената Уоллис отвечал очень уклончиво. Имя его он сообщить отказался и предложил называть его коротко: «Ас». То есть, профессионал и, одновременно, – туз в колоде игральных карт. Только три вещи были известны об Асе наверняка: он очень богат, скрытен и весьма образован. Его единственным условием было включение в команду «Артификса» собственного эксперта – этого самого Мэттью Уоллиса. Соответственно, вся связь с Асом будет поддерживаться через Уоллиса, который и будет держать Аса в курсе расследования. Уоллис подчеркнул, что Ас сознает, что поиски могут не дать результатов, и готов идти на риск.

Взвесив все «за» и «против», «Артификс» принял предложение. Конечно, наличие «заказчика» накладывает определенные ограничения и обязательства, но в то же время расширяет свободу действий, давая возможность не задумываться о расходах. Не далее как вчера вечером Уоллис прибыл в Брюссель, и состоялась, наконец, встреча, на которой были обсуждены необходимые детали.

– И что он собой представляет? – спросила Сэнди, боявшаяся упустить хоть слово.

– Гудвин Великий и Ужасный. Каждому является в разном обличье – одному аристократом со стеком, другому – трехглазым марсианином… Ас, одним словом.

– Да я не о нем, – засмеялась Сэнди. – Я об этом вашем Уоллисе.

– Он занимался историей искусств в Оксфорде, сотрудничал в качестве независимого эксперта с крупнейшими аукционами, имеет отличную профессиональную репутацию, очень кропотлив и дотошен в мелочах. Мне доводилось читать несколько его статей и докладов, они были сделаны очень добросовестно, – ответил Лео. – Есть еще важная деталь: сам Мэттью вполне обеспечен и, насколько можно судить, не нуждается в деньгах. Ему, в частности, принадлежит крупный замок в Ирландии, по слухам, напичканный привидениями. Таким образом, – заключил Лео, – мы приобрели почти неограниченный кредит на поиск инкских сокровищ, а также нового члена команды. С которым вы, Сэнди, сейчас и познакомитесь.

– Он у вас дома? – удивилась Сэнди.

– Именно, – подтвердил Лео. – Собственно, поэтому я вам все это и торопился рассказать. Дело, видите ли, в том, что Мэттью то ли просто блюдет интересы загадочного Аса, то ли сам по себе крайне подозрителен и скрытен, но, так или иначе, он настаивает на том, что ни один посторонний не должен быть в курсе начавшихся поисков. Когда вы позвонили, сказав, что приехали в Брюссель, мы с Николь были этому искренне рады, и никак не могли отказать себе в удовольствии пригласить вас к себе. И мы – уж извините нас за это – были вынуждены заочно представить вас Уоллису как постоянного американского члена нашей команды. К счастью, при вашей профессиональной компетентности не возникает никаких опасений, что при встрече с ним наша маленькая выдумка может раскрыться.

Проговорив все это, Лео почему-то остановился на зеленом свете светофора, постукивая пальцами по ободу руля.

– Я польщена, – серьезно ответила Сэнди. – И постараюсь не подвести вас.

– Ну, вот и отлично, – с облегчением проговорил Лео. – Тем более что мы приехали, – и повернул на красный.

Только здесь Сэнди обратила внимание на то, что городской пейзаж за окном сменился густым, уютным лесом. Машина выехала из города и направлялась к Ватерлоо. Вскоре, однако, они свернули на авеню Форе-де-Суань и оказались в тихом районе, застроенном частными особняками, утопающими в зелени старых деревьев. Машина остановилась у небольшой современной виллы, производящей ощущение легкости и комфорта. Откуда-то из-за дома, метя хвостом дорожку, выбежал золотистый ретривер. Подбежав, собака на ходу лизнула руку Лео и, тут же потеряв к нему интерес, без стеснения попыталась обнять Сэнди рыжими лапами.

– Фу, Вождь! – из дома к ним направлялась Николь. Светло-голубая рубашка с расстегнутым воротом и такого же цвета джинсы подчеркивали загорелое улыбающееся лицо, темные вьющиеся волосы, серо-голубые глаза.

– Вождь?! Вы назвали это веселое существо в честь Атауальпы? – передние лапы собаки были в руках у Сэнди, и она, смеясь, пыталась увернуться от попыток лизнуть ее в щеку.

– Нет, что ты, – ответила Николь. – Все же Вождю уже два года! А имя – это из-за характера. Помнишь у О’Генри рассказ «Вождь краснокожих»?

В уютной светлой гостиной, вопреки ожиданиям Сэнди, стены не были увешаны древностями, да и вообще, о роде занятий хозяев говорили только книги. Зато они были повсюду: журнальный столик в гостиной был буквально завален различными атласами, журналами и тяжеленными фолиантами; книги, сложенные горкой, были и под столом – они почти подпирали его снизу; валялись на диване, вперемешку с подушками, стояли на каминной полке…

Там же, возле камина, сдержанно улыбаясь, стоял молодой человек лет тридцати с бледным лицом потомственного аристократа и внимательными умными глазами.

– Сэнди, позволь представить тебе Мэттью Уоллиса! – важно, будто на сессии английского парламента, произнесла Николь и, подмигнув гостье, обратилась к англичанину: – Мэттью, это наша незаменимая Сэнди, о которой мы вам говорили.

Мэттью приосанился, мягко шагнул вперед и, наклонив голову, церемонно поприветствовал Сэнди. Эта простая формальность, кажется, настолько смутила самого англичанина, что он поспешил вернуться к прерванному занятию – перелистыванию книг, лежавших большой стопкой на полу рядом с камином.

– Великолепные монографии, Лео, – сообщил он. – И многие – с дарственными надписями. Кстати, я тоже лично знаком с некоторыми авторами.

– Действительно, очень полезные книги, – отозвался Леонард. – Без них этот чертов камин было бы невозможно разжечь. Хорошо, что постоянно дарят новые… Друзья, – продолжал он, не обращая внимания на выражение крайнего замешательства на лице Мэттью, – вот-вот нам подадут обед. Могу вам обещать: никто так не готовит фламандский ватерзое, как наша волшебница Марго. А пока я хотел бы предложить вам настоящее произведение пивоваренного искусства: бельгийский ламбик. Даже если вы не любите пиво, я бы настоял на том, чтобы вы попробовали его. Каждой стране – свой напиток, и если в Ирландии это виски, а во Франции – вино, то в Бельгии, несомненно, пиво.

Марго, невысокая полноватая женщина средних лет, с лицом веселой заговорщицы, принесла бокалы, почти такие же, как для шампанского. Сэнди удивленно взглянула на них, и Лео, поймав этот взгляд, мгновенно отреагировал:

– Не удивляйтесь, друзья, ламбик, хоть и считается пивом, но подается именно в таких бокалах. Высокая узкая колба максимально долго сохраняет аромат этого напитка, – с видом посвященного в таинство он разливал жидкость глубокого красного цвета. – Его рецепту 400 лет, но Марго где-то вычитала, что именно так варилось подобие пива еще в древней Месопотамии. Приготовление сопровождалось различными танцами и ритуалами, и напиток становился этакой смесью волшебства и науки. А то, что мы пьем сейчас, появилось во времена крестовых походов, когда один бельгийский крестоносец из фламандской деревушки отправился в Святую землю освобождать Иерусалим. По возвращении во Фландрию, он решил сварить напиток с мистическим красным винным цветом, которое символизировало бы кровь Иисуса, и добавил в пиво красную вишню... Полная ерунда, наверное, но мне нравится верить в эту версию. Она романтична.

– Кстати, Питер Брейгель не раз изображал распитие ламбика на своих полотнах, – Николь, все это время помогавшая Марго, неопределенно махнула куда-то в сторону стены позади себя.

Сэнди проследила за направлением руки и увидела «Крестьянский танец» Брейгеля.

– Отличная копия. Удивительно, как искусно ее состарили... Кракелюры выглядят так, словно ей и вправду несколько веков, – Сэнди подошла к картине и разглядывала ее вплотную. – Николь, не поделитесь адресом мастера? А оригинал, кажется, в Венском музее. Я права?

Хозяева дома, улыбаясь, переглянулись.

– В общем, принято считать, что так… – Марго, вытирая руки белоснежным полотенцем, стояла рядом с Сэнди, и разглядывала полотно так, будто тоже видела его впервые.

– Но вот с адресом мастера могут возникнуть небольшие трудности, – Николь приняла серьезный, Сэнди показалось, даже расстроенный вид. – Вернее, адресат может не откликнуться.

Сэнди внимательно посмотрела на нее и медленно перевела взгляд на Лео, сосредоточенно раскуривавшего сигарету.

– Неужели?! То есть вы хотите сказать, что... Ну, перестаньте! Это подлинник?

Мэттью Уоллис, непонятно откуда взявший лупу на позолоченной ручке («Неужто он всегда носит ее в кармане пиджака?»), бесшумно возник рядом с ней. Не проронив ни слова и никак не выказав изумления, он пригляделся к холсту.

– Вы правы. Это подлинник, – ответил Лео, наконец справившись с зажигалкой.

Он помедлил, наслаждаясь ошарашено-восхищенным видом Сэнди, и добавил:

– Только, чур, вы этого не слышали.

– Потрясающе! Как вам это удалось? – проговорила Сэнди растерянно.

– А он-то при чем? Это все Брейгель плюс ламбик, – засмеялась Марго, проходившая мимо с подносом.

– Причем первый не состоялся бы без второго, – Николь присела на подлокотник кресла, в котором утопал Лео.

– Ники, я боюсь, что наши гости, несмотря на весь свой опыт, примут нашу невинную шутку за чистую монету!

– О! А я поверила! – в голосе Сэнди не было разочарования. Скорее, облегчение. – А я уже было хотела предложить вам хорошую цену за этот шедевр. Уж не знаю, где бы я взяла столько денег, но точно не удержалась бы, – рассмеялась она.

– Сэнди, при всей моей симпатии к вам, я был бы готов уступить только раму.

– Без картины?

– Конечно! Как известно, искусство – это всегда ограничение. И смысл каждой картины в ее раме. Я был готов поделиться с вами самым ценным, заметьте! – не унимался хозяин дома, а Сэнди непроизвольно бросила еще один взгляд на развенчанный несколько минут назад шедевр.

– Ау, интеллектуалы! Вы не хотите продолжить беседу, а также дегустацию в столовой? – раздался из соседней комнаты голос Марго.

Светлые стены столовой были увешаны картинами, некоторые из которых Сэнди сразу узнала: «Омовение ног» Вермеера она видела в «Ряйксмузеуме» в Амстердаме; «Женщина с попугаем» Мане, кажется, из Нью-Йоркского «Метрополитена»; «Красные рыбы» Матисса – музей с трудным названием в Москве.

– Стол сервирован на шестерых. А нас четверо. Впрочем, свечи, – Сэнди провела рукой по высокому серебряному канделябру, – наводят меня на мысль, что, быть может, перед трапезой мы проведем небольшой спиритический сеанс, и пятым будет дух. Если так, то я настаиваю на том, чтобы это был Писарро!

– Неплохая идея, – поддержал Леонард. – Но на самом деле, все проще: Марго, конечно, обедает с нами и, кроме того, мы ожидаем Саймона.

– Он обещал приехать, как только вырвется из лаборатории, – Николь жестом пригласила всех к столу. В дверях столовой появился Мэттью Уоллис, до сих пор остававшийся в гостиной.

– Простите, что я позволил себе задержаться… – Мэттью беззвучно пододвинул тяжелый стул, аккуратно расправил белоснежную салфетку на коленях, манерно поднес бокал с водой ко рту, сделал маленький глоток, поставил бокал на место, тонкими бледными пальцами взял еще теплую булочку, нож… Эти, казалось, самые обыденные действия выглядели в исполнении англичанина как ритуал, благодаря чему все, замолчав, уставились на него. Сам Мэттью глядел прямо перед собой, словно не замечая направленных на него взглядов. Вдруг, не поднимая глаз, он произнес:

– Конечно, без детальной экспертизы нельзя утверждать это с полной категоричностью, однако для частного мнения бывает достаточно и беглого осмотра. Это подлинник. Питер Брейгель Старший в гостиной месье и мадам Гратовски чрезвычайно похож на копию, однако таковой не является, – Уоллис отложил в сторону нож, и с вежливой улыбкой продолжил, поочередно задерживая взгляд на каждом, кто сидел за столом: – В течение пяти лет я имел удовольствие исполнять обязанности эксперта на аукционе «Кристис». А не так давно опубликовал работу, посвященную творчеству фламандцев. Конечно, серьезный анализ не был бы лишним. Но, по моему скромному мнению, хозяева этого дома, которых с недавнего времени я могу с гордостью именовать своими коллегами и компаньонами, и сами осведомлены о подлинности картины. Иначе мне кажется странным наличие столь сложной системы сигнализации, как та, что я обнаружил под рамой.

Сэнди в растерянном недоумении переводила взгляд с Мэттью на Леонарда. Николь, часто моргая, тоже глядела на англичанина. Первым заговорил Леонард, который, казалось, сохранял полное спокойствие на фоне разоблачительных утверждений Уоллиса:

– Как приятно осознавать, что в твоей команде работают настоящие профессионалы! Мэттью, я рад, что провидение, или Ас – не важно – привели вас к нам!

– Постойте, значит, это все-таки подлинник? – Сэнди не знала, готова ли она поверить в новую «правду».

– Да. Это подлинник. Я же сразу вам это сказал, – ответил Лео. Но хитрый блеск в его глазах заставил Сэнди остаться при своих сомнениях.

– Так значит, это великолепие – тоже?.. – она указала на стены столовой.

– Друзья, если мы попросим Мэттью произвести еще одну маленькую экспертизу, а их тут потребуется… – Николь сделала вид, что считает картины, – …не менее десяти, то мы сильно обидим Марго, которая полдня провела на кухне, проявляя свои кулинарные таланты. Ватерзое не терпит, когда его разогревают. Тогда он становится подобным нагретому снегу: состав молекул тот же, но вид, форма, а в нашем случае и вкус – безвозвратно потеряны, – Николь явно пыталась закрыть тему.

– Все-таки чудесно иметь такую команду! – пробормотал еще раз Леонард.

– Благодарю вас, Лео, – церемонно сказал Мэттью.

– Не за что, друг мой, – ответил Лео. – Тем более что в данный момент я имел в виду Марго, – добавил он вполголоса.

Будто ожидавшая этой реплики, в столовую вошла Марго с огромным блюдом в руках.

Мэттью, сидевший за столом напротив Сэнди, представлял собой полную противоположность привычным ей уверенным и раскованным, как правило, загорелым и одетым в джинсы американцам. Англичанин в своем старомодном бархатном пиджаке, светлой рубашке и шейном платке, оттеняющем мраморную бледность лица, казался сошедшим с портрета девятнадцатого века. Непроницаемое спокойствие во взгляде. Прямая осанка... Он не поворачивал шею, – если надо было посмотреть в сторону, Мэттью разворачивался всем корпусом. Что, впрочем, вполне естественно для портрета...

Слушать его порой было невыносимо сложно, несмотря на то, что он вещал на ее родном языке. Вычурность его речи вводила ее в состояние, близкое к трансу, когда сознание просто следовало за словами Мэттью, оставив попытки проникнуть в их суть. Но в определенной мере это было приятно – просто наслаждаться оксфордским произношением и следить за процессом сплетения слов, оставив смысл в стороне.

Внезапно дверь столовой распахнулась, заставив Сэнди вздрогнуть от неожиданности. Мэттью резко выпрямился, снова застыв в картинной позе. В светлых летних брюках и легкой куртке поверх чуть помятой рубашки, блистающий серебристой оправой очков, в столовой появился Саймон Дикселль.

– Приветствую вас, коллеги! Сэнди, Мэттью, мое почтение, – Саймон обошел стол, поздоровавшись с каждым.

Казалось, он невероятно торопится справиться с формальностями, взбудораженный чем-то, чем хочет поделиться. Мгновением позже он заговорил именно об этом: – Это оно, друзья. Мы не ошиблись!

– Кто бы сомневался! – лицо Леонарда светилось радостью ребенка, получившего на Рождество загаданный подарок.

То же детское счастье озаряло лица профессора Дикселля и Николь. Даже Мэттью, ни разу до этого не проявивший сильных эмоций, выразил некоторое подобие радости.

Сэнди, подхваченная общей волной восторга, тоже улыбалась, испытывая при этом неловкость, какую испытывают люди, попавшие на чужое торжество и не знающие, кого и с чем поздравлять, и нужно ли это делать.

– Дэдди, нам есть, что отпраздновать, перестань суетиться и садись, – Николь указала на стол. – Марго, Дэдди явился! – крикнула она.

– Спасибо, дорогая, но, к моему собственному сожалению, я не голоден. Да, да, я знаю, чего лишаю себя. Желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца – чувствительность и благодарность. И от его имени заявляю: подобно Марго не готовит никто в этом городе. Кстати, где она, моя недостижимая любовь?

Марго, уже стоявшая подле него, улыбнулась и произнесла:

– Юноша, ведите себя прилично. К тому же, растущий организм должен потреблять достаточно пищи. Иначе будешь маленьким и слабым.

– Марго, ты сама объясняла мне, что адреналин начисто лишает аппетита. А вот от кофе я не откажусь, – Саймон сел по левую руку от Мэттью.

– Судя по тому, что без адреналина ты уже не можешь и часа, а от истощения до сих пор не страдаешь, я ошибалась, – сообщила Марго. – Видимо, у личности с настолько невысокой когнитивной сложностью, как у тебя, механизм латентного подавления работает как-то иначе… Впрочем, о чем это я? Вы уж меня извините, захлопоталась… – добавила она, обращаясь к ошарашенной этой тирадой Сэнди.

– Да уж, – поддержала Николь. – Жарко на кухне, знаете ли. Однако есть повод поднять бокалы!