Текст книги "Убийца великанов 2 (СИ)"

Автор книги: Алекс Фед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Парочка красных нерешительно застыла у входа, всматриваясь в мрачные сосредоточенные лица в поисках нарушителя. Заключив, что ему на кухне делать нечего, они вышли прочесывать внутренний двор. А Лисовин тем временем беспрепятственно пересек помещение, нырнул в подсобку и добрался до запасной мусорной шахты, которой изредка пользовалась прислуга и которой не найти ни на одном чертеже Гнезда Журавля.

Глава 12 – Захваченный город

– Экселант Суг, Главный Дознаватель мертв. Ранение оказалось слишком серьезным, – отчитывался Брон перед Сциором, едва скрывая улыбку.

– Львы Свободы совсем обнаглели.

Северяне сдались, но не покорились. Сопротивление старалось испортить жизнь имперцам, используя любые методы и средства, поэтому Сциор даже не заподозрил, что Главного Дознавателя убил его собственный заместитель.

– Поднимай солдат. Львы обязаны ответить за Фалька и осознать, что либо они будут соблюдать правила, либо остальные очень дорого расплатятся за нарушения. Никому не давать спуска.

– Первый отряд уже готов, экселант Суг. Яблоко оседлали, и он ждет вас внизу.

– Отлично. Ты поведешь вторую группу. Третья пусть спустится из Роговой Крепости к Кольцу Полуночи, а четвертая и пятая перекроют Внешнее Кольцо.

Серый боевой жеребец пританцовывал и бил копытом, недобро косясь на солдата, держащего его под уздцы. Уличив момент, Яблоко резко вскинул голову и боднул красного, но тот успел увернуться. Увидев хозяина, конь тут же успокоился. Сциор вскочил на него, разобрал повод и отдал первой группе приказ следовать за ним.

Трубы ревели тревогу. Горны передавали сигналы между отрядами. Командирские свистки подстегивали солдат.

Яблоко нервничал и фыркал, норовя перейти со строевой рыси на кентер или лягнуть ближайших всадников. Жеребец не отличался покладистым нравом, и только прокуратора мог с ним управиться. Это удобно на поле боя, а в мирное время таких лошадей держали в специальных стойлах, рисуя на шее и крупе успокаивающие знаки. Сильная рука едва сдерживала агрессию Яблока. Но Сциору нравилось, что его конь всегда готов к бою, поэтому запрещал любое воздействие, подавляющее желание убивать. А Яблоко гонял солдат и конюхов, кусался при любом удобном случае, оставляя страшные отметины как на других лошадях, так и на людях.

Выехав на Линию Солнца, Яблоко с удовольствием сорвался в долгожданный галоп, взбивая клубы желтоватого песка. Линия Солнца – широкая транспортная дорога, что бежит серпантином по всей горе до самой долины. Она резко выделяется на фоне темных камней и белых снегов, так как ее посыпают желтоватым песком, а магические узоры не дают ее замести или размыть. На солнце она будто горит и течет золотой лавой. Но наблюдать это приходится крайне редко из-за постоянных осадков или туманов. Среди сенторийцев есть даже шутка: если Линии Солнца не видно, значит, идет дождь. Если Линия Солнца видна, значит, дождь скоро пойдет.

На каждом съезде стоят двойные врата с охраной. Одни пропускают дальше, вторые впускают внутрь соответствующего Кольца. Раньше их держали почти всегда распахнутыми настежь. Сейчас в дозорах стоят имперцы, и проход открыт только для их обозов или подкрепления.

У Небесных Врат Сциор придержал чересчур резво припустившего коня, заставив перейти на шаг, чтобы нагнали солдаты. Столица Вертиса предстала перед ним во всем своем великолепии. Некогда, чтобы защититься от великанов, люди вырубили целый город в горе. А когда му стало мало места внутри, он вырвался на поверхность и раскинулся на Пике Неба, захватив долину незамерзающей реки Безольды. Дух захватывало от мощи и величия древних мрачных склонов, из которых прорастали крепости и дома. Прокуратор невольно залюбовался открывшимся видом.

Отсюда, как на ладони, Сциор видел все пять уровней Лармада. Так называемых, Колец. У каждого из них имелась собственная защитная система и инфраструктура.

Первый уровень – Небесное Кольцо. На самой вершине располагался королевский дворец, а ниже – единый ансамбль с монументальными строениями Магистериата, Магической Академии и Школы Механики.

На втором уровне – Кольце Зари находились замки древнейших герцогских фамилий, в том числе Роговая Крепость Орейнов. Имперцам с легкостью удалось захватить этот уровень, когда Ховер Орейн с коалицией предателей любезно впустили их, а также предоставили все известные схемы и чертежи Лармада и горных туннелей. После того, как крупнейший пороховой склад оказался в распоряжении захватчиков, те крепости, которые не захотели сдаваться, были попросту разрушены.

Тогда Сциор ликовал. Он, наконец, одержал долгожданную победу, которая наполнила его гордостью и ощущением собственного величия. И он бы наслаждался своим триумфом в полной мере, разделив бы его со всей Империей, если бы не началась чума. В итоге прокуратор застрял на Севере со Львами Свободы, которые никак не хотели признавать его превосходства и строили козни.

Сциор дождался свою группу и повел ее ниже к Кольцу Полудня, следующим за Кольцом Зари. С этой точки хорошо заметно, что почти все оно светилось тревожным неоново-зеленым светом.

От воспоминаний о штурме Кольца Полудня у прокуратора невольно вырвался смешок. Здесь находились замки богатых аристократов, включая Крепость Черного Медведя, принадлежавшая Тонгилам и ныне лежавшая в руинах.

Темный Дракон мало что оставил от этой части Кольца Полудня. Сциор видел в вертийцах, обладающих магией, только угрозу, поэтому без колебаний применил самое грозное имеющееся у него оружие там, где в основном находились их крепости, сделав эту часть горы вообще непригодной для жизни. Ужасающая разработка одного из первых Императоров заразила все в радиусе своего действия смертельной вибрацией и продолжить губить все живое еще в течение нескольких десятков лет.

Третьим шло Кольцо Заката, где располагались столичные дома менее титулованных и старых фамилий. Оно являлось самым первым рубежом старинного города, рассчитанным на нападение великанов, поэтому защита тут была не менее мощной, чем у Лионкора или Магистериата.

Именно сюда прокуратор вел первую группу.

Как только имперцы въехали в Закатные Врата, их встретили послушно выстроившиеся вдоль дороги люди. Северяне привыкли к частым досмотрам и проверкам, поэтому заранее открыли дома, чтобы солдаты перевернули там все вверх дном. Серо-красные перетряхивали Лармад сверху до низу и шарили по самым темным закоулкам, пытаясь вычислить Львов Свободы. Но пока никак не удавалось захватить хоть кого-то из них.

Все осложнялось тем, что почти у каждого столичного здания имеелась внутренняя часть, надежно спрятанная в толще горной породы, и не одна. Проверки то и дело выявляли секретные комнаты, внутренние помещения с оружием и провиантом. В крепостях, например, имелись целые склады, где запросто укрылось бы все сопротивление и остатки армии, пребывая при этом в тепле и сытости в течение нескольких десятков дней.

– Тут незарегистрированный лаз! – позвали из крошечного домика, выделявшегося веселенькой розово-голубой расцветкой и резными ставнями.

– Кто хозяин? – обратился один из серых к ближайшим северянам, которые боялись даже взглянуть в его сторону.

В ответ – тишина.

– Я спросил, кто хозяин?! – рявкнул он, раскручивая маятник.

– Давно пустует, – подала голос пожилая, но все еще привлекательная вертийка, и гянула прямо на имперца. А зря. Маг Гипноза поймал ее на крючок петлей маятника, затем подошел почти вплотную.

– Кто хозяин розово-голубого дома?

– Бобин Сеок, механик Верховного Магистра, – бесцветным голосом отозвалась она.

– Где он?

– Не знаю.

– Когда ты его видела в последний раз?

– Почти четыре года назад.

– Кто еще живет в этом доме?

– Никто.

Северянка говорила правду. Вот только кто-то в доме все же был. Угли в печи еще не остыли, а на столе стояла полная миска горячего капустного супа. Допрос остальных не принес результата.

– Сожгите дом и завалите проход, – приказал Сциор и двинулся дальше.

Когда солнце достигло зенита, прокуратор добрался до Кольца Полуночи. Это четвертый уровень столицы Севера почти у самого подножья горы. Здесь обитали простые горожане, лавочники и предприниматели. Здесь Сциор соединился с другими группами, которые никого не обнаружили. Он пришел в бешенство. Складывалось ощущение, что Львы Свободы отрастили крылья и улетели.

Прокуратор едва успел остановить жеребца, который чуть не затоптал женщину в некогда красивом шерстяном платье. Она прижимала к себе троих детей разного возраста. Из двухэтажного особняка вышла группа красных, волоком таща тощего мужчину в тартане.

– Нет! – взмолилась женщина, но тут же отлетела отброшенная ударом усиленной дубинки, сломавшей ей запястье.

К ней подскочил один из солдат и поднял за волосы, толкнув обратно к двум плачущим детям и стиснувшему кулаки мальчишке лет тринадцати, который загородил их собой. Как только мужчину отпустили, он упал на землю, не делая попыток встать.

– Поднимись на колени перед прокуратором! – крикнул красный и несильно пнул лежащего в бок. – Немедленно сними свою тряпку! Все тартаны подлежат немедленному сожжению.

– Разве так обращаются с аристократами? – покачал головой Сциор. – Он не может встать. У него перебиты ноги и стерто сознание.

– Прошу прощения, экселант Суг! Процедура, – испуганно отозвался солдат и поклонился.

Яблоко попытался дотянуться до несчастной женщины и укусить, но ему не позволили. Сциор спешился и отдал повод красному. Конь немедленно потащил его за собой, норовя ударить копытом.

– Позвольте, мессер, я вам помогу, – промолвил прокуратор, с легкостью подхватывая мужчину на руки и направляясь к особняку, в котором все еще хозяйничали имперские солдаты. – А вы, мессира, следуйте за мной.

Увидев входящего прокуратора, красные мгновенно прекратили ломать пол и стены в поисках тайника.

– Вот так, мессер. Отдыхайте, – сказал Сциор и бережно положил мужчину на кушетку, в обивку которой разрезали и выпотрошили шерстяной наполнитель.

Прокуратор подождал, когда зайдут остальные члены семьи. В помещении стало тесно.

– Вон. И позовите Брона, – распорядился он, поднял опрокинутый стул и по-хозяйски сел на него, широко расставив ноги.

Красные высыпали на улицу.

– Поговорим? – спросил Сциор заплаканную женщину. – У вас милый дом.

– Был, пока не явились вы, – процедил мальчишка.

– Заткнись! – она дала ему затрещину здоровой рукой. – Прошу прощения, экселант Суг, он у нас туговат на голову.

– Это видно в отца. Но как принято на Севере, за слова придется ответить.

– Пожалуйста, не надо, – всхлипнул бывший храбрец, растеряв всю спесь и прижимаясь к матери.

– Словами за слова, мессер. Если они мне понравятся, то я вас отпущу.

– У нашего соседа припрятан запас муки и сушеных фруктов. Он сдал не все, поэтому, когда выдаваемой еды не хватает, его жена печет хлеб и дает иногда мне для детей, – поведала женщина.

Северяне быстро уяснили, что с имперцами лучше не связываться, не перечить, чтобы они побыстрей переключили свое внимание на кого-то другого. Поэтому действенней всего было настучать. Но в этот раз не сработало.

– Вашему сыну, мессира, пора отпустить вашу юбку. Пришло отвечать самому.

– Сегодня я видел до тревоги около двух десятков людей, направляющихся к заброшенным теплицам. Мужчины. Некоторые из их носили тартаны, – сказал мальчишка, избегая смотреть прокуратору в глаза. – Один из них, вербовщик из сопротивления. Он за день до этого ошивался в доках и по кабакам, набирая людей.

– А что вы делали в доках и кабаках, мессер?

– Я работаю в доках. Разгружаю лодки с рыбой.

– Как он выглядел?

– Ну, громадный такой. Волосы светлые. Не старый, с бородой.

– Здесь каждый второй подходит под это описание.

– Если не верите мне, то спросите кабацких в доках.

– Обязательно спрошу, спасибо, – довольно хмыкнул Сциор. – Это все?

– Я больше ничего не видел и не слышал, честно! – губы мальчика задрожали, и он расплакался. – Просигналили тревогу и сбор для проверки, поэтому я сразу побежал домой и еле успел добраться вовремя.

– Этого недостаточно. Что-то мне подсказывает, что упущены важные детали. Но кое-кто поможет тебе вспомнить, – Сциор поднялся. В дверях стоял Брон, улыбаясь и ожидая команды. – Вытащи все из мальчишки, да так, чтобы ни у кого из соседей больше не возникало желания заниматься глупостями. После этого направляйся к складам.

Прекрасно понимая, как именно Брон исполнит приказ, Сциор оставил его и повел солдат дальше.

Доки располагались на последнем пятом уровне – Внешнем Кольце. Эта территория занимала всю долину с выходом в океан Празас. Здесь жили преимущественно ремесленники и рабочие. А также находилась Изнанка – преступная часть Внешнего Кольца и нищие.

У доков имперцы также не обнаружили Львов Свободы, провозившись там до самого вечера и накрыв три судна с контрабандой. Брон с энтузиазмом взялся за рыбаков, вызвавших подозрение, что именно их посудинами пользуются партизаны.

А Яблоко искусал молодого солдата, оказавшегося без защиты, и достал парочку вертийцев, так вовремя подвернувшихся ему под тяжелые копыта. Ни красные, ни серые его не остановили, понимая, что жеребец отлично чувствует настроение хозяина, а поэтому ему лучше просто выпустить пар.

Внутри у Сциора все кипело от ярости. Хотелось пустить в ход свои здоровенные кулаки, крушить кости и разрывать плоть пальцами со сложнейшими магическими татуировками, которые придавали его хватке нечеловеческую силу. Но Сциор уже давно не какой-то рядовой солдат, чтобы работать собственными руками. Как бы они не чесались.

Прокуратор поднял Яблоко на свечу, чтобы избежать удара виброволны. Из одного из домов выскочил северянин в доспехах и с мечом наголо. Его темно-синий тартан в бежевую клетку принял атаку серых, подавив ее. Он ловко отбил меч красного и пнул в незащищенный пах.

– Назад, – коротко скомандовал Сциор, спешиваясь и вытаскивая из ножен мизерикордию.

Как все сенторийские маги, он в бою признавал только кирасу, в отличие от вертийцев, которые облачались в латы. Какие бы знаки не наносились, какие бы ритмы не звучали, доспех всегда замедлял носителя. Для магов в ближнем бою важней скорость, чем дополнительная защита, которую дает броня. И прокуратор доказал это снова. Сциор молниеносно увернулся от удара и ловко вонзил клинок в щель у подмышки противника. Но вертиец оказался не так прост и активировал поглотитель. Его ладонь в тяжелой перчатке взметнулась вверх, сломав прокуратору нос. Если бы голова Сциора оказалась хоть чуточку ближе, то все бы закончилось для него гораздо печальней.

– Сдохни, Бизон! – прохрипел вертиец перед тем, как Сциор вонзил мизерикордию в смотровое отверстие его шлема.

Пока лекарь вправлял прокуратору нос, с нападавшего стянули шлем. Женщина. Высокая, с волевыми чертами лица, сразу видно неукротимый нрав.

Северянки, особенно маги, воевали наравне с мужчинами. Да и обычные горожанки порой дрались не хуже солдат. Сенторийцам, которые воспринимали женщин исключительно в качестве послушных жен и наложниц, никак не могли привыкнуть к тому, что слабый пол способен представлять угрозу. А Сциору такие нравились. В постели они необузданны и ненасытны.

– Гребаные вертийские бабы, воображающие себя бойцами, – плюнул гвардеец в лицо неподвижной красотке, все еще зажимая ладонью между ног.

– За неуважение к противнику – двадцать ударов и лишить жалования на месяц, – распорядился Сциор.

– Экселант Суг, простите! Я виноват. Умоляю вас, пощадите, – упал на колени красный.

– Увести.

Однообразные покосившиеся домики, темные улочки и бесконечные камни, камни, камни… навевали тоску. Да и усталость давала о себе знать, особенно, когда начала действовать целящая магия. Поэтому Сциор не стал наблюдать за исполнением наказания. Прокуратор взял с собой десяток красных и тройку серых, отправившись к подножию Пика Неба, где начинался Небесный Путь – одна из сохранившихся действующих лифтовых систем с личным королевским подъемником. Вторая находилась рядом и предназначалась для грузов и рабочих. Ею позже воспользуются остальные группы, чтобы вернуться на занимаемые расквартированные позиции.

Глава 13 – Логово Псов

Лисовин рассматривал то, что осталось от кинжала, который он вынес из Гнезда Журавля. Ручка из цельного изумруда треснула в нескольких местах, а клинок раскрошился от удара о стену. Обсидиан – камень капризный. Из него получаются острые лезвия, но хрупкие.

– Сохрани меня… – прочел Лисовин часть надписи на уцелевшем огрызке клинка и усмехнулся.

– …тогда я сохраню тебя, – продолжил фразу незнакомый мужской голос.

Лисовин вскочил. В дверном проеме заброшенного здания, где была назначена встреча с заказчиком, показался темный силуэт.

– Кинжал подарил Морису Роктаву Король за спасение жизни. Он прилагался к графскому титулу, – из проема вышел молодой парень в дорогой одежде. В руках он держал элегантную трость с серебряным набалдашником в виде совы. Ее глаза блеснули рубинами в полумраке.

– Сыч? – столкнуться в этой дыре с владельцем «Ледяного Шинка» оказалось полной неожиданностью. Но вне всяких сомнений это именно он.

Маги Света выглядели весьма оригинально, но их диковинные наряды всегда обладали неким привкусом сумасшествия и налетом хаоса. В его образе же прослеживалась идеальная гармония – от начищенных до блеска сапог, до повязанного на шее замысловатым узлом шелкового платка. Он отказался прямых линий и простых форм, выстраивая в костюме изящную игру фактур и оттенков, чтобы несочетаемое идеально сочеталось. Темно-синее пальто из тончайшей шерсти подчеркивало широкие плечи и высокий рост, а темно-серые брюки – длинные ноги. Жилет со сложной вышивкой на имперский манер в виде цветочных мотивов и геометрических форм был застегнут на пуговицы из жемчуга и золота. Светлые волосы выкрашены в сине-фиолетовый и зачесаны волосок к волоску. Положение каждой пряди длинной челки выверено с элегантной небрежностью, а на правом виске выбриты магические узоры. Круглые очки с красно-оранжевыми стеклами в тонкой, почти невесомой оправе завершали образ. Уделив большое внимание деталям, он из совокупности немагических вещей и аксессуаров получил комплект с дополнительной магической защитой, но больше уместный на высоком приеме, чем на Изнанке среди нищих и бандитов.

– Доброй ночи. Называйте меня Филиппом. «Сыч» – это для своих. А с вами мы еще не переходили на «ты», – он снял очки, и его насмешливый и оценивающий взгляд серых глаз оказался прикован к Лисовину, который сразу разгадал его значение.

Он едва доставал Филиппу до подбородка. Лицо и руки немытые после спуска по сливной шахте из Гнезда Журавля. Коленки на брюках вытянуты, ботинки в грязи, кожаная куртка в некоторых местах протерта почти до дыр, на сумке – несколько заплаток. Вдобавок порвалась перчатка. Лисовин попытался хотя бы чуть пригладить растрёпанные ярко-рыжие кудри, отметив, что на затылке образовался колтун.

– Вашего имени я, к сожалению, не знаю…

– Просто Лисовин, – он зачем-то поправил свои громоздкие магические окуляры, которые никогда не сползали, плотно прилегая со всех сторон.

– Очень приятно, – его удостоили вежливой улыбкой. – Поздравляю. Вы прошли проверку. Не каждый сможет пробраться в Гнездо Журавля. Впечатляет. Мне нужен такой талант, как вы.

– Я работаю на Плеть.

– Я готов закрыть ваш долг у Псов…

– Нет.

– Зачем же так категорично? В отличие от вашей предводительницы, я не ограничиваю выбор заказов. Просто время от времени они будут несколько необычными и опасными.

– Я не собираюсь пополнять ряды сопротивления, – перебил Лисовин. – Я в курсе, что вы тайно шпионите и достаете оружие Львам Свободы. Так что не тратьте время на ненужные уговоры.

– Сдашь меня стервятникам? – тон, которым Филипп произнес эти слова, не сулил ничего хорошего. Его репутация для имперцев должна оставаться чистой, чтобы и дальше сливать информацию Львам Свободы.

– А ты меня? – ответил вопросом на вопрос Лисовин. – В конце концов это я вытащил кинжал из Гнезда Журавля прямо из-под носа Крыса.

– Тогда оставьте его себе на память. А это ваше вознаграждение, – обращение вновь стало вежливым, когда Филипп кинул ему кошелек. – Если передумаете, то вы знаете, где меня найти. Еще увидимся.

– Надеюсь, что нет, – бросил Лисовин в спину уходящему заказчику.

Выждав немного, он двинулся в противоположную сторону от той, куда свернул Филипп. Пройдя пару кварталов, он заметил двух мальчишек, следующих за ним чуть в отдалении. Впереди он заприметил еще парочку ребятишек, выглядывающих из-за угла. В его кругах таких называли «шавками». Мелкие наблюдали за домами и выведывали кто побогаче и где можно разжиться чем-то интересным, собирали сплетни и слухи, вели слежку за объектами. Они еще не доросли до реального дела и находились на самой низшей ступени иерархии в банде, поэтому доля на них не выделялась, а пропитание приходилось менять на полезные сведения либо вести будущую жертву к ловушке и подавать сигналы остальным.

На следующем повороте навстречу Лисовину вышли полдюжины человек, доставая инструменты. Имперцы запретили в Лармаде носить с собой оружие любому, кто не служил в сенторийской армии. Но бандиты обходили запрет, вооружаясь вместо мечей и ножей острыми ножницами для стрижки овец, серпами или тесаками для мяса. Лисовин не стал уточнять, чем он так не угодил появившимся головорезам, и нырнул в ближайший узкий проулок. Отталкиваясь ногами о расположенные совсем рядом стены, он молниеносно взобрался до верха, перемахнув на крышу, где лег и затаился.

– Где этот щенок? – раздалось снизу. – Хозяйка требует его на Псарню сейчас же.

Понятно. Это свои. Просто в темноте Лисовин их не признал.

Предводительница Псов не стала дожидаться, когда ее «любимый воспитанник» вернется в логово и отправила за ним «нянек», которые занимались выколачиванием долгов. Убить его они бы не убили, но в приступе чрезмерного уседия могли поколотить, поэтому оставшийся путь до Псарни Лисовин решил проделать по крышам. Если Плеть хотела его видеть, то лучше предстать перед ее очами как можно скорей. Темперамент предводительница имела бешеный и больше всего ненавидела ждать.

Логово банды Псов находилось в старинной заброшенной тюрьме. Казалось, что время здесь остановилось на века. У незапертых железных врат лежали старые рыцарские доспехи, словно задремавший охранник. Входная дверь, покрытая слоем пыли и паутины, скрипела при каждом движении, не оставляя шанса незаметно ее открыть. А за ней – темнота, в которой невозможно разглядеть ничего, кроме ступеней и зловещих теней. Ступени заканчивались площадкой пропускного пункта, за которым тянулись бесконечные коридоры с пустующими и занятыми членами банды камерами. Днем острые лучи разрезали пространство через ржавые решетки на дверях и окнах, а ночью тюрьма погружалась во тьму, так как немногие могли позволить себе пользоваться светильниками или разжигать огонь.

В бывшей тюрьме места хватало всем. В отличие от других банд, каждый пес жил в собственной конуре. И каждый обустраивал ее на свой лад и в силу возможностей. В некоторых камерах не было ничего, кроме тонкого матраса или кучи соломы, одеяла и кое-какой нехитрой утвари. А некоторые обставляли роскошной мебелью, устилали коврами и вешали замок на дверь решетки. Хотя у своих воровать не принято. Если поймают, то не только лишишься крова над головой и всего имущества – выставят из логова на улицу голым и избитым. Оказаться изгоем на Севере – это верная смерть.

В главном зале прохводились собрания для всей банды Псов. Размеры самого величественного помещения тюрьмы были невероятными, по сравнению с крошечными камерами для заключенных. На светлом потолке темнели разводы черной плесени. Местами каменные блоки отсырели, крошились и осыпались. В воздухе витал влажный запах гнили. В центре стоял деревянный стол, окруженный стульями с изношенными подлокотниками и сиденьями из линялой ткани. На главной стене висела огромная выцветшая карта с неизвестными символами. У противоположной стены рядом с камином сложили массивный очаг для приготовления еды.

В центре зала располагалось массивное кресло из черного дерева с вытертой бархатной обивкой. На нем восседала миниатюрная брюнетка с роскошными формами, которые она любила подчеркивать обтягивающими брюками, корсетом и низким вызывающим декольте. На смуглой щеке притягивала взгляд кокетливая родинка, полные губы накрашены ярко-алой помадой, а брови и глаза подведены черным. Этот эффектный образ мало кого мог обмануть – все не раз испытали на себе железную руку и стальной характер Плети. В жестокости и ярости она давала фору любому мужчине.

– Лисенок! Милый мой Лисенок! Вернулся попрощаться с хозяйкой? – у присутствующих от ее низкого голоса с хрипотцой стыла кровь в жилах. Плеть взирала на них с выражением брезгливости и превосходства. Она встала и развернула длинный хлыст из сыромятной кожи, с которым никогда не расставалась. Вместо кисти или узла на его конце она закрепила подвес с шипами. Предводительница всегда лично наказывала провинившихся членов банды, медленно избивая их до полусмерти своим любимым оружием.

– Погоди. Не понимаю, о чем ты? Что я сделал не так? – искренне недоумевал Лисовин. Он еще ни разу по-настоящему не испытывал на себе ее гнева, поэтому заволновался. Остальные члены банды загоготали и приготовились к предстоящему зрелищу.

– Не понимаешь о чем я? А расскажи-ка мне об этом впопике Сыче, с которым ты только что свиданькался, – в бешенстве зорала Плеть. – Думал, что я не узнаю о ваших шашнях?

Причина, по которой предводительница Псов ненавидела Филиппа, была банальна и проста.

Элементарная зависть.

Во-первых, Филипп пока еще молод. Непростительно молод. В то время когда перенесенные невзгоды и лишения уже явно отражались на красивом лице Плети. Сеточка морщин в уголках глаз, неровный цвет лица и жесткие складки у губ – результат того, что ей приходилось бороться за место под недружелюбным северным солнцем и пробиваться из самых низов, завоевывая авторитет среди бандитов.

Во-вторых, она всего добилась сама. А этот выскочка, по ее мнению, получил «Ледяной Шинок» и расплачивался за расположение имперцев своим юным телом. Возможно, его любовником был сам Брон. Поэтому Филиппу так легко достался один из самых высоких статусов, на который мог рассчитывать северянин в оккупированном Лармаде. А Плеть терпела имперских стервятников, каждый визит которых опустошал казну банды и бросал тень на ее репутацию среди Псов. Ей же хотелось получать подарки от любовников, а не унижения, и не доказывать день изо дня, что женщина способна стоять во главе целой толпы опасных преступников.

В-третьих, Плеть бесило, что Филипп стоял намного выше нее даже среди бандитов. Другие главари пытались добиться его расположения, чтобы получать наиболее выгодные сделки, которые происходили именно в «Ледяном Шинке».

– Да если бы не я, ты бы подох на улице, неблагодарная ты тварь! И на кого ты меня променял? На этого безмозглого хлыща? – голос предводительницы и щелчок плети у самого носа оторвали Лисовина от размышлений.

– Сыч пытался меня сманить и предлагал на него работать, – не стал отпираться он. – Но я отказал.

– Отказал?

– Конечно.

– Верный подход, Лисенок, верный… Я знала, что ты не будешь расстраивать мамочку, – она свернула хлыст, подошла к нему и приобняла за плечи, сильно прижимая к пышной груди.

Предводительница являлась сильной женщиной во всех смыслах, иначе бы не смогла удерживать банду в ежовых рукавицах. Но Лисовин знал и другую Плеть. Ту, что заботливо вытирала ему пот с горячего лба, шептала ласковые слова, пока он метался в бреду, и делилась с ним последними крохами. Поэтому их связывало нечто большее, чем просто отношения подчиненного и главаря. Но Плеть сильно изменилась за последние пару лет, упиваясь своей властью и влиянием. Только тот факт, что он обязан ей жизнью, и удерживал Лисовина в банде. Он уже не менее десятка раз себя выкупил, принося самый большой процент в общак, но никак не мог заставить себя уйти, пока не вернет Плети самый главный долг.

– Перепугался? – спросила она его на ухо шепотом.

– Растерялся.

– Врешь. Что с тебя взять. Мужчина. Держишь лицо, а у самого поджилки дрожат.

– Ну, разве что самую малость, – нехотя признал он. – Я могу идти?

– Нет, конечно, – хрипло рассмеялась она и продолжила громко. – Где мои деньги, Лисенок?

– В правом внутреннем кармане…

– Превосходно, – Плеть забрала кошелек и проверила второй карман, выудив от-туда рукоять. – Что за зеленая стекляшка. Похоже на изумруд?

– От этой штуки надо избавиться как можно скорей.

– Хвост голове не указка. Зергер расколет и сдаст в ювелирку.

– Плеть, пожалуйста. Лучше я сам…

– Лисовин, ты сейчас пойдешь мыться. Сам. А то воняешь отхожим дальняком, – она выпустила его из своих объятий под смешки присутствующих. – А вы, дармоеды, чем меня порадуете?

От ответа псов избавил звук труб, объявивших всеобщую тревогу.

– Хозяйка! Там говорят, Львы Свободы пришили Фалька, – протараторила вбежавшая в зал шавка. – Прям в собственном доме!

– Не пришили, а ранили, – подскочила вторая. – Но смертельно!

– На улице красно от имперских солдат. Яблоку негде упасть, – попыталась вернуть внимание предводительницы первая. – Весь Лармад на ушах стоит…

– Скорее раком… – пискнула опоздавшая третья. – И красные уже сюда топают.

– Пшли! – зашипела в ответ Плеть, и малышня дала деру из зала, только пятки сверкали. – Шило, живо собирайте все добро в схроны. Балбес, бегом в Лужу. На тебе портовые нычки. Рофля, ты выбей все из тараканников, пока их не растрясли стервятники. Остальным перепроверить запрещенку. Кто попадется, того лично кастрирую!

Все кинулись по камерам, чтобы понадежней спрятать то, что не стоит демонстрировать имперцам. Затем на Псарне собралась вся банда, в ожидании досмотра, который проводился по заранее составленным спискам. Если не подчиниться и попытаться ускользнуть, то вздернут свои же, заставив перед этим недолго, но ощутимо страдать. Когда стервятники явились, псы уже покорно их ожидали в главном зале. Напряжение было такое, словно в любой момент мог начаться бой. Однако Плеть восседала на троне, демонстрируя своим взволнованным предстоящей проверкой людям полное равнодушие.

– Всем оставаться на месте, пока будет происходить перекличка, – произнес маг. Он явился на Псарню в полированной кирасе, из-за которой живот казался еще больше, словно он ожидал сразу двойню или тройню. – Мессера, пройдите сюда, пожалуйста, и встаньте с остальными.

– Ваши люди могут заняться моими, – проворковала Плеть, плавно соскользнула вниз и протянула ему ручку для поцелуя. Маг растерянно смотрел на ее пальцы, унизанные перстнями с крупными камнями. Тогда Плеть прильнула к нему вплотную и погладила металлический нагрудник.