Текст книги "Убийца великанов 2 (СИ)"

Автор книги: Алекс Фед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава 27 – Возрождение

Сила не слушалась, дрожала и трепыхалась внутри, билась, словно в клетке. Чужие эмоции врывались без разрешения, сметали ментальные щиты, хозяйничали в голове и сеяли хаос, лишая равновесия и сна. Брон не способен к сильным чувствам без стимула от чужих переживаний, и его это всегда устраивало, так как он контролировал процесс и в любой момент мог все остановить.

Внезапно перед взором возник дом в огне. Странное видение смыли огромные волны, накрыв с головой, а на берегу поджидали чудовищные твари, которые остаток ночи гонялись за ним по узким улочкам Риу. И когда одна из них настигла его, то Брон превратился в огромный ядовитый кактус.

Неудивительно, что он так и не сомкнул глаз и был совсем разбит. И утро пришлось начать не с теплой ванны и лечебного массажа, а с новостей из Сентории, которые оказались известны всем, кроме него.

– Что?! – переспросил Брон и сжал письмо, в котором сообщалось, что он лишился целого особняка и огромного сада в Риу. В этом же послании уже бывший управляющий его уже бывшим загородным поместьем информировал, что Брон объявлен преступником и изменником, поэтому все его владения перешли в собственность государственной казны. А значит, Релдона Вима. Самопровозглашенного Главного Прокуратора Империи. Но помимо этого, столичный особняк Бромов полностью ушел под землю вместе с садом.

– Сожалею, Магистр. Случился провал прямо под вашим домом…

– Квоч, замолчи. – Брон закрыл глаза, проговаривая про себя начало формулы успокоения. – Я спокоен, я совершенно спокоен…

– Магистр?

– Повтори-ка.

– К сожалению, на месте вашего дома теперь….

– Заткнись!

Я спокоен, я совершенно спокоен…

– Еще раз.

– Мне прискорбно сообщать вам об этом, но ваш дом…

– Молчать!

Я спокоен, я совершенно спокоен…

– Жикс!

– Магистр? – в ужасе прошептал Жикс. – Пожалуйста, может, лучше Квоч продолж…

– Нет, ты!

– Случился провал. И ваше поместье…

– Стоп.

Я спокоен, я совершенно спокоен.

– Говори!

– Его Величество и экскеланта Суга объявили государственными изменниками, которым нельзя возвращаться в Сенторию… – решил зайти с другой стороны Жикс. А Квоч сел на пол, закрыв глаза руками, и беззвучно всхлипывал, понимая, что они влипли.

Я спокоен… Всесвет! Да какое тут, к великанам, спокойствие?!

В одночасье Брон лишился не только имущества, жены, детей и высокого положения. Но главное, он лишился спокойствия.

– По десять ударов дубинкой на средней мощности, – бросил он красным, которые тут же приготовились исполнять приказ.

– Магистр, за что?!

– За то, что я узнал об этом только сейчас.

– Магистр, погодите, умоляю вас! – взмолился Жикс.

Брон поднял руку, призывая его замолчать.

– По двадцать ударов. Приступайте, – приказал он красным и вышел.

Около трех десяткой северян вычислили, отловили и доставили прямиком в Лионкор по подозрению в связях со Львами Свободы. В основном среди них были те, кто часто наведывался в «Ледяной Шинок». Брон распорядился держать их в темнице и не трогать, пока он не сможет лично проводить допрос в присутствии прокуратора.

Но Брон больше не мог ждать. Его гнев требовал немедленного выхода. Лекарь, заметив, как он пересекает Тронный Зал, сначала бросился, чтобы прочитать очередную лекцию о том, что при сотрясении нельзя переутомляться. Но почувствовав его настроение, резко изменился в лице и поторопился в противоположную сторону. Еще несколько магов Гипноза, попадавшиеся ему на пути, тоже решили убраться подальше из Линкора под любым предлогом. И буря за окном их так не страшила, как та, что бушевала внутри Брона.

Вертийцы ничего толком не сообщили. Но он и не обдумывал тщательно вопросы, просто измываясь над ними. Перетряхивая сознание и путая разум несчастных жертв, он не чувствовал облегчения, поэтому с каждым последующим вмешательством действовал еще грубей и жестче.

Наконец, он выдохся, исчерпав свою магическую энергию. Брон еще раз попытался послать импульс в дурман, но безрезультатно. Вибрации не было. Он выжат.

Как назло перед ним оказался тот самый маг Звука, которого они еле обезвредили во время штурма «Ледяного Шинка». Здоровяка уже допрашивали, но он еще неплохо соображал и хрипло рассмеялся при виде Брона.

– Что? Тебе с нами не справиться, Крыс.

На ноги Брону шлепнулся смачный плевок. Он вздрогнул и отступил на шаг назад в растерянности, рассматривая стекающую по сапогу слюну.

– Ты пожалеешь об этом.

– У тебя кишка тонка.

– Да как ты смеешь? – процедил сквозь зубы Брон и раскрыл телескопический шест.

Первый удар раздробил северянину руку, но он не издал не звука.

– Я тебе не по силам, выпердок великана.

– Да как ты смеешь?! – заорал Брон, обрушивая удар за ударом. – Как? Они? Посмели?

Он повторял этот вопрос и наносил удары, даже когда в бездыханном теле вертийца не осталось ни единой целой косточки. В конце концов Брон остановился и отбросил от себя шест, невидяще уставившись на месиво, некогда бывшее человеческим телом. Охранники замерли, боясь пошевелиться. На всякий случай. Чтобы им не досталось за компанию.

Затем красные и пленники куда-то подевались. Лекаря неизвестно где носило. А голова раскалывалась так, что Брон не находил себе места. Нужно обновить узоры. Перед глазами расплывались символы. Они никак не хотели складываться в нужные. Кисть выпадала из дрожащей руки, а жидкие чернила то и дело оставляли кляксы, так что приходилось начинать заново. Брон как ни старался, ничего не выходило, и он с досадой перечеркивал и разрывал листы с разноцветными символами и помарками.

– Магистр? – кто-то тихо позвал, а в помещении стало светло.

Брон поморщился от яркого света и прикрыл глаза рукой.

– Вот, выпейте, – потянули за рукав и приглушили свет, так чтобы он так не слепил.

Перед лицом маячил бокал. Как же, оказывается, хотелось пить. Брон схватил бокал и залпом опрокинул его в себя. Горло обожгло, а глаза чуть не вывалились наружу из глазниц. Сморгнуть выступившие слезы он не смог, как и прокашляться. Внутри все полыхало, зато в голове внезапно прояснилось.

Рядом стоял Жикс. Его украшал лиловый синяк во всю щеку. И он уже изрядно накидался.

– И еще один. Вам сразу полегчает. Вот так, – пробормотал механик, наполняя бокал Брона из графина. – Когда магия не может справиться с проблемой, то стоит обратился к старому доброму решению – к алкоголю.

– Что это?

– Винотаж. Привезли по заказу Графа Роктава.

– Значит, Братство одобрило его заявку, но не мою? Какое неуважение. Я этого так не оставлю, – Брон принюхался и отпил немного, смакуя. – Странный вкус. Я уже и забыл его.

Винотаж притупил чувствительность. Все стало таким упоительно мягким и тягучим, словно происходило не с ним, а где-то рядом. Брон уютно расположился в одном из широких кресел, его глаза подернулись паутиной хмеля, свидетельствуя о том, что выпил он уже прилично.

– Да здравствует Империя! – рассмеялся он и кинул пустой бокал на пол. Жикс вздрогнул. Осколки разлетелись в разные стороны. – Неси еще.

– Это очень плохая идея, Жикс! – прошептал Квоч.

– Это великолепная идея, Жикс!

– Магистр, вы устали. Может, лучше приляжете?

– Проваливай, а то снова выпорю!

За вторым графином в ход пошел третий. Брон над чем-то хохотал, он сам не мог понять причины. Просто было весело.

– Магистр, распишитесь тут, пожалуйста, – Жикс протянул бумагу и указал вниз на место для подписи. – Необходимо забрать кое-какое оборудование.

– Сим з… за… пропуск… ется… мистеру-мессеру… Жиксу! О, это же тебе Жикс! Перечь… пересечь… что за нелепица! – буквы отплясывали вертийский рил, пока он ловил их руками, сминая пергамент. Брон поставил закорючку с жирной кляксой, а пока механик присыпал свежие чернила песком, сделал пару глотков прямо из графина.

– Благодарю, магистр. Я пойду.

Остаток вечера Брон провел в одиночестве, не считая вина. Пока в кабинет не заглянул прокуратор. Вокруг валялись истерзанные листы с незаконченными умиротворяющими черхаттами.

– Чем порадуешь? – с сарказмом спросил Сциор.

– Львы Свободы трусливо сбежали прямо перед облавой. А в «Ледяном Шинке» ошивался всякий сброд, – Брон сделал попытку встать, но не смог, так как прокуратор схватил его за плечо, опрокинув обратно в кресло.

– И ты решил это отметить? – Сциор давал понять степень его недовольства через прикосновение.

– Мне жаль, экселант, – едва слышно прошептал Брон, напрягся и зажмурился, борясь с нахлынувшими эмоциями.

Брон задрожал всем телом, уступая настроению Сциора, прижимающего его к креслу рукой. Прокуратор понимал, что творит с магом Гипноза, захлебывающемся в чужих чувствах, но пытающимся при этом удержать лицо.

– Пожалуйста, экселант… – прошептал Брон сквозь сжатые челюсти и впился рукой в бокал, пытаясь укротить всепоглощающую ярость и сокрушающую злобу. – Я прикончил Убийцу Магов!

Стекло не выдержало и лопнуло.

Кровь отрезвила обоих.

Вымещать злость на Броне расхотелось, поэтому Сциор отпустил его, схватил пустой бокал, влил себе вина наполовину и залпом осушил. После этого наполнил его еще раз, но не выпил, а сел в соседнее кресло и стал рассматривать напиток на солнечный свет.

Здесь, в отличие от большинства помещений Лионкора, было огромное окно, выходившее на Празас. Бескрайнее море и бесконечное небо. Чистый вид на пенные гребни волн и красочные закаты, не оскверненные растительностью или зданиями. Напоминание о том, насколько природа величественна и непостижима.

– Значит, Мара мертва? Ты ее убил.

– Да, экселант, – заговорил скривившийся в гримасе боли Брон. Он вынул осколок из ладони и пытался остановить кровь, заматывая на рану длинным рукавом.

– Как тебе это удалось?

– Арбалетным болтом в сердце.

– Где тело?

– В лаборатории. Вот, это нашли у нее, – сказал Брон и здоровой рукой протянул ему Печать Прокуратора.

– Это не моя, а Фазана, – но Сциор все равно накинул цепочку и надел его на шею. – Полоз совершил ошибку, подослав убийцу. И в итоге остался без своего главного оружия.

– Экселант Вим не дурак. Он объявил вас с Его Величеством изменниками Империи. Его поддержала практически вся знать и народ. Но армия-то с вами. Вот он и решил устранить вас по-тихому, чтобы вы не расправились с ним по возвращении в Риу. И тогда бы солдаты спокойно перешли на его сторону. А так мы теперь оказались на пороге гражданской войны. Ну, значит, он сам напросился.

– Что за бред? – удивился Сциор.

– Вот, прочтите, – Брон смахнул изрисованные листы и вытащил скомканный пергамент. Прокуратор пробежался по тексту несколько раз, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Только этого нам не хватало, – устало проговорил он, откладывая пергамент. – Об этом кому-то еще известно?

– Боюсь, что уже всем, экселант.

Прокуратор взял почти пустой графин и сделал большой глоток прямо из горла.

– Так. Мне нужно что-то действенней этого компота.

Брон попытался активировать стоящий на столе успокаивающий темпораль, но не смог.

– Сейчас я кого-нибудь найду. Минуту, экселант Суг, – проговорил он и нетвердым шагом направился к выходу.

Как только прокуратор осушил остатки вина, то со всей силы запустил пустым графином в стену. Затем в нее полетел свиток с донесением. В окно врезалось кресло. Тяжелый кулак пробил столешницу. Из горла Сциора вырвалось нечеловеческое рычание, и магия Смерти вырвалась на волю.

Протрезвевший от испуга Брон, вызванные им маг и механик с инструментами замерли у входа и почти не дышали. Изнутри доносился грохот и удары. Двое красных медленно пятились от двери, чтобы не попасть под горячую руку, когда он откроется.

– Помогло, спасибо, – как ни в чем не бывало, сказал вышедший из кабинета Сциор и поставил успокаивающий темпораль, искривленный и почерневший, на край подноса в руках механика. – Заколотите дверь цинковыми пластинами.

– Какая жалость. Мне так тут нравилось, – прошептал Брон, пошатнулся и схватился за стену, чтобы не упасть. Он растерянно рассматривая причиненный руками и, главное, магией Смерти разгром. Затем закинул обугленный темпораль обратно в комнату и поплелся следом за прокуратором.

Красные бросились выполнять распоряжение, желая побыстрей оказаться подальше от проклятого помещения.

– Приведи себя в порядок. Даю тебе ровно час и жду тебя в лаборатории.

– Слушаюсь, экселант Суг, – вздохнул с облегчением Брон.

Королевская лаборатория Лионкора была не такая впечатляющая, как в Запретном Городе или в Магистериуме. Она отличалась не столько размерами, сколько очень запутанной организацией пространства. Здесь не разделялись магические и механические секции, создавая впечатление беспорядка. Но Брон достаточно знал Зандра Роктава, чтобы понимать, что весь этот хаос являлся порождением четкой системы. Имперцы привыкли к другой системе, в которой все строго разделено.

Прокуратор задерживался. В ожидании Сциора, Брон туда-сюда прохаживался вдоль столов и стеллажей, рассматривал темпорали и различные конструкции. Некоторые очень просты и незатейливы, а некоторые настолько вычурны, что казались нелепыми. Все лежало, стояло и висело вперемешку с самыми различными материалами и деталями. Никто не мог рассказать, для чего это все нужно или как работает. Они не нашли каталога или справочника, в котором бы приводились описания устройств и приспособлений. Изредка встречались в книгах или журналах упоминания и схемы, но найти к чему-либо полную инструкцию проблематично.

В одном из помещений было прохладно. Именно сюда принесли тело Убийцы Магов, чтобы сохранить от разложения как можно дольше.

Сциор пришел только под вечер. Тело Мары лежало на столе. Вокруг него крутился Брон и здоровенными ножницами избавлял девушку от одежды.

– Что ты делаешь?

– Экселант? – Брон вздрогнул и чуть не выронил ножницы из рук. – Извините, не почувствовал вашего приближения.

– Меньше надо пить. Но я задал тебе вопрос.

– Готовлюсь к изучению строения антиволна, – улыбнулся он и продолжил орудовать ножницами. – Такой шанс нельзя упускать.

Тревожить мертвецов не стоило. Кто умер, тот заслужил покоя. Но неуемное любопытство – единственная собственная эмоция Брона, которую не искоренила бы никакая сила на свете. Его желание всюду сунуть свой нос было сильней чувства самосохранения. И плевать, если это вызовет ярость у прокуратора. Он все равно продолжит копать, пока не докопается, потому что не умеет останавливаться. Поэтому легче дать ему то, чего он желает.

– Когда закончишь, распорядись захоронить как подобает то, что от нее останется.

– Конечно.

На подносе в ряд были выложены скальпели разных размеров, щипцы, ножички и крючки. На краю расставлены контейнеры и пробирки.

– И что только Полоз в ней нашел? – Сциор скользнул взглядом по груди девушки, уже собирался выйти, но его окликнули:

– Экселант Суг?

– Ну?

– Мы ведь, наконец, возвращаемся домой? – невероятно, но в голосе Брона угадывалась искренняя радость.

– Да. Но ты останешься здесь.

– Но….

– Присмотришь за Вертисом в мое отсутствие.

– Но….

– Это приказ, и он не обсуждается.

– Безусловно, экселант.

Прокуратор удалился. И Брон, все еще переполненный его и своими эмоциями, бросил со всей силы в дверь ножницы. Затем раскидал поднос и пробирки. Когда на столе ничего не осталось, Брон выдернул арбалетный болт из груди Убийцы Магов… она распахнула глаза и закричала.

– Что ты такое?! – в ужасе прошептал он, уставившись на ожившую убийцу.

Эпилог

Ему не открылись Бесконечные Сады. Не явились мертвые с нотациями. Хотя он ждал отца. И не прощались живые.

Видимо, он слишком разгневал Всесвет, поэтому отправился прямиком в Бездну.

Лгали те, кто утверждал, здесь темно.

В Бездне оказалось белым бело.

Лгали те, кто утверждал, что чувства уйдут.

Почему тогда так больно? Будто Бездна сама объята болью.

Лгали те, кто утверждал, что здесь одиноко.

Чужое присутствие ощущалось как никогда остро. Бездна всегда была рядом. Иногда она приближалась, нависала над ним и обжигала горячим дыханием, от которого всю душу пронизывал холод.

Лгали те, кто утверждал, что ожидание невыносимо.

Время потеряло смысл. Все потеряло смысл. Кроме боли и холода, которые постоянно сменяли друг друга. Пока не слились воедино.

Лгали те, кто утверждал, что здесь тихо.

– Не дергайся, дурак, – повторила Бездна раз, наверное, десятый. Или сотый. Он не считал. Но голос у нее был красивый и глубокий. Даже приятно слушать.

Чем она так недовольна?

Неужели, его душе предстоит провести тут целую вечность с недовольной Бездной?

Когда холод, наконец, перевесил, Филипп почти растворился в нем и в облегчении, которое он сулил. Но внезапно его окатило таким жаром, как в парилке.

Что происходит?

Ответ пришел не сразу. Но он ему был не рад.

Вернулась жизнь. Только лучше бы это была Бездна.

– Кажется, кто-то приходит в себя, – протянул голос, такой непохожий на Бездну.

Хриплый. Женский. Знакомый.

– Не дергайся, – и этот голос туда же. – А то разбудишь своего приятеля.

Сквозь невыносимую боль к губам прикоснулось горячее и полилось внутрь, а на лоб опустилась прохлада. К боку прижималось нечто совсем обжигающее, словно раскаленне угли.

Не нечто, а кто-то. Это он понял много позже, когда угли заворочались и неразборчиво пробубнили какое-то проклятье… голосом Бездны?

– А где моя одежда?

– Лисенок, у тебя есть совесть? Быстро на место. У тебя лихорадка.

– Под тартаном ему будет лучше без меня.

– Так ты хочешь лечь со мной на полу?

Пауза.

– Нет. Но дай мне хоть брэ ради приличия.

– Ты без опоры не можешь держаться на ногах, а твой приятель не в состоянии пошевелиться. О каких вообще неприличиях может идти речь? – громко расхохоталась Плеть. – Каюсь, я мечтала о двух красивых юных телах в моей постели. Но не о двух больных мужиках. Будь паинькой, Лисенок, вернись в кровать и не заставляй запихивать тебя под тартан силой.

К нему вновь прижалось чужое раскаленное тело, обжигая бок. Лисовин дрожал, буквально сгорая, а Филипп цеплялся за его жар, как за единственную имевшуюся реальность, пока она не сменилась полным забытьем.

Филипп не знал, сколько времени прошло и где он вообще находится. Были ли Лисовин и Плеть настоящими? Или ему все приснилось? Память подбрасывала лишь невнятные обрывки фраз и противные шорохи и стук, которые то исчезали, то возобновлялись.

– Отвратительно. В чем так провинился этот несчастный заяц? – проговорила Плеть.

– Попробовал сделать по-другому, но ошибся.

– И сколько еще бедных тварей ты планируешь искромсать?

– Если я не научусь, то он в скором времени лишится второго глаза.

Слова знакомые, но по отдельности. Когда они собирались вместе, то смысл ускользал от Филиппа, иначе бы он пришел в ужас. Но не меньше боли его терзали повторяющиеся противные скребущие и стучащие звуки, словно камни трутся и бьются о камни, а также ритмичное шебуршание. Он жаждал лишь покоя и тишины.

Пока ты бродишь по цветам бездорожья,

Тебе не видать огня.

Поторопись, воды осталось немного

В руках моих для тебя.

Лисовин грел ледяные ступни о Филиппа и тихонько напевал. Мелодия пробилась сквозь плотную завесу тумана. Боль уступила первенство жажде. Но язык распух и не шевелился, поэтому попросить вышло не сразу.

– П…

– А? – прервал пение Лисовин и прислушался.

– П… Пить.

– Сейчас, – Лисовин заворочался и задел руку Филиппа. В глазах потемнело, при том, что они уже были закрыты, а ребра обдало прохладой.

Когда вор скользнул обратно под тартан, пересохших губ коснулся металл, а в неповреждённый бок ткнулись ледяные ступни. Филипп закашлялся, хлебнув слишком много.

– Тише ты, не захлебнись.

Легко говорить.

– Эй, ты чего плачешь? Так больно? – взволнованно спросил Лисовин. Кружку попытались отнять, но Филипп кажется, схватил ее зубами и протестующе мычал. Нигде и ничего на свете не смогло бы оторвать его от упоительно прекрасной влаги. Никакие деликатесы не могли сравниться с божественным вкусом воды. – Ну, раз так цепляешься за кружку, то уж точно не упустишь жизнь.

Филиппу хотелось ответить, но его вновь окутал дурной туман.

Стукнула дверь. Быстрые шаги, тепло испарилось и ногу… словно оторвали.

– Терпи. Нужно сменить бинты, – пробормотал Лисовин и начал истязать его перевязкой. Филипп честно пытался не кричать, пока его конечности буквально кромсали на мелкие кусочки, но не уверен, что у него получилось. Раны осторожно обработали чем-то прохладно-мятным и пытка продолжилась.

– Так. Будет чуть неприятно, – предупредил Лисовин. И то, что Филиппу казалось до этого болью взорвалось, разлетелось, и уже не шло ни в какое сравнение с тем, что теперь раздирало его. И все перед глазами на миг залило красным, а затем погрузилось во тьму.

– Что? Что у меня с головой? – придя в себя, первым делом поинтересовался он, задыхаясь и проклиная свою слабость. Он ждал, уже догадываясь, какой будет ответ. Осознание приводило в ужас.

– Ты потерял левый глаз.

– А правый?

– Он в наличии, но вряд ли будет видеть. Я не лекарь, извини.

Еще недавно Филипп был здоров и полон сил. Вся жизнь была впереди. Он мечтал о подвигах, приключениях, славе и о любви прекрасных дам, как и любой молодой вертиец. На худой конец – о смерти в бою. Что в любом случае подразумевало все ранеесказанное, но никак не бессмысленное существование инвалида после неудачного падения. Теперь же он оказался заперт в изломанном теле и не представлял, что делать дальше.

– Лучше бы я… умер, чем это, – даже плакать он больше не мог.

– Сыч, тебе повезло. И ты дурак, если думаешь иначе. Я был на твоем месте. Но то, что нас не убивает – делает сильнее. Поэтому я всё ещё здесь. Переломов у тебя много, но кости срастутся, а раны затянутся. И у меня есть одна идея, но я пока не хочу тебя обнадеживать. Так что не сдавайся…

– Вертийцы… никогда не сдаются, – прошептал Филипп положенный ответ на такое заявление. И его горло сдавило тисками. А Лисовин продолжил тоном, от которого пробирал озноб, несмотря на духоту в натопленном помещении:

– Я когда-то сдался вместо того, чтобы радоваться, что вообще остался жив. Нельзя искать защиту в отчаянии. Это ведь так соблазнительно и легко – спрятаться и отгородиться от всего мира. Мне противно вспоминать, как я упивался жалостью к себе и бездействовал, получая извращенное наслаждение в собственных страданиях. Вот это и есть самая настоящая Бездна. Мучительное беспросветное существование в ожидании смерти. Я превратился в живой труп, совершил множество ошибок и стольких подвел, что буду жалеть об этом до конца своих дней. Поэтому я заставляю себя жить и бороться несмотря ни на что. Но уверен, что ты не сложишь руки, ведь ты гораздо смелей и сильней меня.

Он замолчал, а Филипп бесконечно прокручивал в голове сказанное, пока не засыпал под неизменное скрипучее шуршание, шелест и хруст.

– Айола?! – сквозь дрему расслышал он Лисовина.

Это еще кто?

– Я же просила тебя не называть меня по имени, – проворчала Плеть.

– Ты не ответила.

– Благодарность – бесполезная штука, Лисенок. Я предпочитаю нечто существенней слов. Жизнь за жизнь, ты знаешь.

– Я знаю. И я обещал вернуть тебе долг. Но я не убийца, а вор.

– Я и не прошу тебя убивать. В этот раз нужно найти кое-кого.

– Чтобы ты его убила?

– Нет, – жестко проговорила она. – У меня есть дочь. Отыщи ее и приведи ко мне.

– Почему не займешься сама?

– Во-первых, ты достанешь что и кого угодно даже на том свете. Во-вторых, мне нельзя возвращаться в Сенторию. А моя дочь в Риу.

– Нет. Только не в Империю.

– Тогда проваливай прямо сейчас. И приятеля своего забирай.

– Я уйду, но помоги ему. Он будет твоим должником.

– Ну, нет. Выметайтесь оба. Вперед!

Громкий стук распахнувшейся двери заставил невольно вздрогнуть. Ураганный ветер ворвался в дом и сорвал с Филиппа тартан. Холод смешался с болью, и он застонал.

– Задница великана! Ладно! Я сделаю, что ты просишь! – промолвил Лисовин. – Я найду твою дочь.

Скрип и снова грохот. Ветер перестал бесноваться и разбрасывать вещи. Филиппу вернули тартан, и по телу разлилась волна тепла.

– Как ее зовут?

– Кенна.