Текст книги "Убийца великанов 2 (СИ)"

Автор книги: Алекс Фед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Смешно. Но только не упавшему.

Филипп привязал ее к себе и провел за скальную полку.

– Отвернись.

– Хорошо.

Пока Леда возилась со штанами, он честно смотрел поверх ее головы, но ни на мгновение не оторвал взгляда от ее макушки. Пусть себе злится и стесняется сколько угодно, когда спустится живая.

Когда они вернулись к группе, замыкающий передал Филиппу флягу. Он тут же сделал большой глоток, но закашлялся. В ней была далеко не вода. Он сделал второй глоток, чувствуя как внутри разгорелся приятный огонек.

– Полегче, Сыч! Оставь что-нибудь мне.

Под общий смех фляга вернулась к хозяину.

Верт – не лучшая замена воде, но он помогал волнению отступить хотя бы на время, разогнать кровь перед важным рывком и скрасить томительное ожидание.

– Траверс готов! Головной на другой стороне.

– Наконец-то, а то я уж думал, что придется возвращаться, – не удержался замыкающий и тоже хлебнул верта перед тем, как спрятать флягу за пазухой.

По одному они начали перебираться по отвесной монолитной стене. Из-за метели видимость была очень плохая. Вдобавок стемнело.

Получив сигнал, что веревки свободны. Филипп закрепил наколенники. Затем он похлопал себя по бедру, по второму. Приподнял ногу и похлопал по ней, потом – по второй, разгоняя кровь в затёкших конечностях.

Подошла очередь Леды.

– Все будет хорошо. Мы пойдем вместе. Берись за верхнюю веревку и наступай на нижнюю сначала одной ногой, затем второй.

Смелая девочка. Сразу же пошла, даже не пришлось уговаривать. Он наблюдал, как Леда делает второй нерешительный шаг. Третий. И замирает, дожидаясь его.

– Держись крепко.

Веревка покачнулась, принимая вес Филиппа.

– Теперь идем медленно, только по моей команде. Давай!

Они были на середине веревки, танцевали из стороны в сторону на ней, когда Леда устала и замедлилась.

– Извини.

– Не говори. Старайся дышать только носом. Давай!

Она сделала маленький шажок и передвинула руку. Теперь его очередь.

Им оставалось не более десятка шагов, когда сверху посыпалось. Мелкие камушки, какой-то мусор. Нога Леды соскользнула, и она закричала. Двойная страховка справилась. Но Филипп едва не перевернулся вслед за ней. Теперь о том, чтобы затащить Леду обратно на траверс не может быть и речи. Придется вытаскивать ребятам на Тропе.

– Эй! – перекрикивая вой ветра, позвал Филипп и перерезал свою часть связки с группой. – Вытаскивайте Леду!

Град из камней усиливался.

– Кишки великана! Скорей же!

Как только Леда оказалась на скальной полке, Филиппу в голову прилетело что-то довольно крупное, потекла кровь.

В самые сложные моменты, в самые ужасные моменты, в самые горькие моменты не оставалось ничего, кроме упрямства, поэтому Филипп не паниковал. Стиснув зубы он карабкался дрожащими ногами и цеплялся за скалу негнущимися пальцами, скользкими от собственной крови.

Не хватило буквально пяти шагов. Крюк не выдержал. Филипп сорвался, и его сильно приложило о скалу. Веревка обожгла ладони, и он выпустил ее из рук.

Кто-то звал. А он летел прямо сквозь белое безмолвие. Раскинув руки, как птица, и сдавшись на милость страху. Упрямство проиграло.

Когда все поглотила Бездна, страх тоже исчез.

Глава 24 – Страх и воля

Пустыня. Сплошной песок и солнце, жар которого проникал сквозь кожу, обжигая до самых костей.

– Воды…

Во сне шептала Кира пересохшими губами.

– Воды…

Молила она, не понимая, где она, и сгорая изнутри.

Воды…

– Воды, – в продолжение ее кошмара прошептал знакомый голос.

– Никто не придет, – ответил на это второй знакомый голос.

– Воды…

– Нас бросили умирать. Даже вас, мессер Митч.

– Воды…

С одной стороны от Киры лежал главный надсмотрщик Митч, который был совсем плох, а с другой тихо рыдал один из охранников дворца. Даже те, у кого остались хоть какие-то силы, оказались слишком подавлены и погружены в свое горе, чтобы заниматься другими. Они предпочитали выплескивать свое отчаяние и страх на окружающих, чем помочь напиться или забрать еду, которую оставили перед входом в крыло элотов.

– Воды…

Сквозь туман в голове Кира слышала плач, стенания и хрипы. Больных оставили в нижних комнатах для элотов, отрезали от окружающего мира и лишили какой-либо поддержки. Еще живые метались в бреду, ожидая конца в одной комнате с уже умершими, которых некому перенести во внутренний двор и предать огню. Печально было наблюдать за угасанием некогда полных жизни людей.

– Воды, – продолжал молить Митч. Кира всегда немного опасалась его, хотя главный надсмотрщик ни разу на ее памяти не позволил себе проявить грубость или жестокость по отношению к ней или другим элотам. Митч строго следил за порядком и дисциплиной, но никогда не наказывал без причины и не превышал свои полномочия.

Кира крутилась в поисках позы, в которой ее бы накрыло сном. Но он все не приходил. Все мешало. Каждая часть тела восстала против нее, а ворох мыслей разъедал душу.

– Воды…

Ее оставили среди зараженных. Всем плевать, что лихорадку вызвала рана на бедре. Кире не оставили шансов, бросив в объятия Черного Мора. Если раньше она пыталась переключиться на воспоминания, на планы о мести, и это помогало, то сейчас не осталось ничего, чтобы могло ее убедить в том, что еще не все кончено. Ничего не оставалось, как обвинять сенторийцев. Обвинять вертийцев. Ненавидеть крыс и весь мир. Жалость к себе не укутала ее, словно тартан. Такой обманчиво теплый и мягкий на ощупь. Такой приятный, что невозможно противиться желанию плотнее его на себя натянуть и забыться. Но изнанка подбита острыми шипами, и чем сильнее натягиваешь, тем больше крови и слез.

– Воды, – Митч затих окончательно, теперь настала очередь охранника мучительно выпрашивать напиться и не дождаться.

Никаких надежд. Никакой поддержки. Один на один со смертью. Все настолько плохо, что хуже просто некуда. Упиваясь жалостью к себе и не желая продлевать бессмысленную борьбу, Кира перестала цепляться за жизнь. Она лежала, сжавшись в комок, ожидая неминуемой гибели, которая почему-то не торопилась.

Краски исчезли. От нее не осталось ничего. Или не останется в скором времени. Но Кире все равно. Она не человек, она просто оболочка, а душа давно в Бездне.

– Воды… – почти беззвучно шептал Митч.

– Воды… – вторил охранник.

– Воды… – эхом повторял незнакомый голос.

– Ну, сколько можно? – пробормотала Иса.

Кира ничего не чувствовала. Она просто была. Руки, ноги, голова – всё на месте. Но ни радости, ни злости, ни горя. Просто ничего, кроме слабых плачущих голосов.

– Воды…

– Я тоже хочу, но не ною.

– Воды…

– Даже если ты напьешься, тебе не станет лучше.

С трудом открыв глаза, Кира сглотнула вязкую слюну и, превозмогая слабость, свесила ноги с кровати.

– Воды…

– Это все бесполезно, – порыв Киры было закончился, толком не начавшись, но Иса напомнила что нужно действовать.

– Воды…

Графин на тумбочке оказался пуст. Металлическая кружка лежала на боку. Кира взяла ее и пошатываясь вышла из комнаты. Все плыло и кружилось, ноги не слушались и дрожали. Но перед взором уже маячила вожделенная цель – раковина и кран. Медленно, держась за стену, она добралась до конца коридора, с трудом открутила вентиль и пустила воду. Журчание и прохлада на мгновение свели с ума. Кира поторопилась, отхлебнула слишком много и закашлялась. Затем вдоволь напившись маленькими глоточками, она опустилась на пол и отдышалась, чувствуя себя гораздо лучше. Иса была неправа. Кира набрала кружку до самых краев, прижала ее к груди, как драгоценность, и пошла обратно. По дороге она расплескала половину на себя. Мокрые пятна холодили разгоряченную кожу.

Бубоны, метки чумы, бугрились на коже Митча. Кира знала, что болезнь не прогнать обильным питьем, отварами или магией. Но ее не смущали опухшие, красные узлы на шее куратора, обжигающе-горячие на ощупь. Она бережно поддерживала ему голову и следила, чтобы Митч не подавился.

– Можно и мне воды, пожалуйста? – спросила одна из женщин-гвардейцев, которая была приставлена к Кире для охраны Келтоном Драхом. Ее тоже разместили с элотами в нижних комнатах. Правильно, перед смертью все равны и беспомощны.

– Конечно. Я сейчас. Подождите немного, пожалуйста, – произнесла Кира, залезла под кровать и отодвинула доску, где в ее тайнике хранился особый темпораль, придающий физических сил и выносливости. Релдон дал ей медальон во время свадьбы, чтобы она не рухнула под весом своего свадебного наряда из чистого золота. Кира не рисковала носить его, чтобы никто из магов не обнаружил его, но сейчас ничего не имело значения. Она накинула цепочку с темпоралем на шею и вновь отправилась за водой.

– Выслуживаешься? – прошипела Иса, выхватив полную кружку у Киры из рук. – Думаешь, что они тебе смогут чем-то отплатить после смерти?

Кира молча смотрела, как она пила. Жадно, большими глотками, через боль и кашель, проливая на себя больше, чем попадало внутрь. Последними каплями умыла лицо и кинула кружку в противоположный конец комнаты. Кира взяла графин и поковыляла за очередной порцией воды. Один из охранников, лежащий возле двери, последовал примеру Исы и выхватил графин, едва Кира вернулась. Она никак на это не реагировала. Было досадно, когда те, кто еще мог сам сходить к крану, предпочитали дождаться, когда вода сама придет к ним. Некоторые из них ругали, упрекали ее либо насмехались. Она ждала, когда они утолят жажду и вновь отправлялась за водой.

– До сих пор веришь, что Император придет и вылечит нас, нужно только продержаться? – со слезами на глазах и злостью в голосе спросила Иса, когда обессиленная Кира села на кровать.

– Он не придет.

– Тогда зачем ты это делаешь?

– Потому, что больше ничего не осталось.

Это была правда, которая навалилась на нее всей своей тяжестью. Они все считали, что Кира занимается бесполезным делом. Она все понимала. Но так легче, чем лежать и думать. Мысли сводили с ума. Поэтому для нее весь мир сузился до коридора, десятка комнат, десятков больных людей и крана с водой. И Кира обходила по-очереди всех. Одного за одним.

Когда же медальон, увеличивающий физическую силу и выносливость, окончательно разрядился, Кира не выдержала нагрузки и упала. И когда Кира не смогла подняться ни с первой, ни со второй попытки, только тогда она сдалась, прекратив попытки встать, и позволила себе расплакаться.

– Эй, – похлопали ее по мокрым щекам. – Идем, а то замерзнешь.

Иса подхватила ее за подмышки и довела до кровати.

На следующее утро Иса встала первой и сразу принесла воды Кире, а затем начала разносить воду нуждающимся, прикрикивая на тех, кто пытался ей помешать либо забрать графин без очереди. Затем Иса забрала оставленную под дверью еду.

– Держи, – она поднесла к губам Киры помятую кружку, в которой была не вода, а остывший бульон с размоченным хлебом.

День за днем внизу появлялись все новые зараженные и умирали люди. А Кира и Иса разносили им воду и еду. Постепенно их примеру последовали другие. Немногие, но даже этой горсточки людей хватило для того, чтобы внизу установилось хоть какое-то подобие порядка.

Ценой невероятных усилий оттащили уже мертвых в отдельную комнату и закрыли дверь. Но запах гниения, немытых тел и грязного постельного белья стоял невыносимый, привлекая грызунов. Мимо пробежала черная крыса и взметнулась на кровать Митча по свисавшему краю одеяла. Он даже не шелохнулся, когда ему в руку впились острые зубы. Разозлившись на такую наглость, Кира стащила ботинок и метнула в нее. Попала. Тварь зашипела и свалилась на под, с остервенением вгрызаясь в мягкую замшу.

– Так ей! – прохрипела женщина-гвардеец. У нее появились язвы и лимфоузлы стали величиной с кулак. Несмотря на это она делала вид, что все в порядке.

На полу крыса распробовала обувь и решила подкрепиться ею прям на месте, не планируя уходить. Пришлось Кире снять второй ботинок и запустить следом. Тварь, наконец, испугалась и рванула под кровать, прихватив один ботинок с собой.

– А ну стой! – спохватилась Кира и наклонилась, но ни грызуна, ни ботинка было не видать. – Чтоб ты подавилась!

Постепенно крысы приходили чаще и целыми стаями. А потом просто совсем перестали бояться и прятаться. Кира слышала скрежет острых коготков и шуршание чешуйчатых хвостов. Рядом пискнуло и вскрикнула Иса, стряхнув с себя здоровенную крысу. Застонал Митч. У него не осталось сил на борьбу. Тогда Кира раскрыла телескопический шест и прошлась вдоль кроватей, разгоняя особо ретивых черных нахалов. Но это помогло ненадолго. Буквально через пару часов Митча не стало, и сотни маленьких челюстей впились в его остывающую плоть.

– Прочь, твари! – плакала Иса. По ногам Киры прыгали теплые комочки, а тонкие усы пощекотали лоб. Она тут же сжалась, закрывая голову руками, готовясь, наконец, отправиться в Бездну.

Долгожданное избавление.

Но примириться с такой незавидной судьбой что-то ей мешало.

Чувствуя, как ею вновь начинает завладевать паника, Кира сжала кулаки и замычала, сдерживая крик ужаса. Она ничего не может предпринять. Совсем ничего. У нее нет маятника. Ее магия дистабилизирована из-за раны. Телескопический шест не справится с таким количеством крыс.

А затем ее укусили, и Кира непроизвольно послала импульс. Это резко вернуло ей самообладание. Нельзя просто взять и прекратить. Начавшая исходить от нее вибрация требовала особенной аккуратности. И чтобы справиться с ней, Кира села на постели, и мычание преобразилось в мелодию.

Слабого света ночника из коридора хватило, чтобы рассмотреть, что дела совсем плохи. Крысы сновали по полу, копошились на одеялах и под ними. Они уже не обращали внимания на то, что в жертвах еще теплится жизнь.

Да как они посмели?!

И в голове Киры яркой искрой вспыхнуло осознание.

Она пережила все! Она прошла и пережила все!

Отъезд. Свадьбу. Интриги. Предательство. Смерть любимых. Все самое ужасное с ней уже произошло. Она потеряла все, даже собственное имя. И не сдалась. Если Кира смогла пройти через все это и не сломаться, то неужели ее одолеют мерзкие крысы и дурацкая болезнь?

В тот же миг вернулись чувства.

Тогда Кира полностью отпустила себя. И растворилась в потоке чистой магии.

Гимн Вертиса, резонирующий силой тысяч голосов разнесся по всему крылу, где разместили больных.

Гимн Вертиса – не просто музыка. Это история, жизнь целого народа, символ его единства и веры. Каждая нота, каждая строчка наполнена горячим пламенем воли и непоколебимым духом, возносившим души выше обыденности, наполняя их храбростью и надеждой, вдохновляя на подвиги, даже в самых отчаянных сражениях.

Кира боролась за свою жизнь и жизни других. Ее звонкий голос летел, словно неподвластная никаким преградам буря и окутывал всех своей бесконечной мощью.

Крысы замерли. Тысячи глаз-бусинок не мигая уставились на поющую Киру. Они не смели пошевелиться, находясь в ее полной власти.

Когда магия вытянула из Киры все силы, она забылась беспокойным сном. А грызуны в ужасе, не мешкая ни секунды, бросились врассыпную.

– Какая славная девочка, – улыбалась женщина-гвардеец.

А Кире снился Лионкор. Она бродила по знакомым родным коридорам дворца в поисках родителей. Абсолютно все двери были открыты, даже секретные. Она поднялась в тронный зал, но так и не обнаружила никого. Ни прислуги, ни охраны. Лионкор словно вымер. Ноги сами собой принесли ее в мамин зимний сад огромными панорамными окнами от пола до потолка, в которые открывался великолепный вид на океан. Вот только сейчас внизу перед ней предстали не волны Празаса, а раскинулась центральная улица Зеленого Города и Площадь Нарциссов.

Происходило нечто странное. Все здания Зеленого Города были нараспашку. Ни одного прохожего или солдата. А вдалеке медленно расходились в стороны Врата Смерти. И тогда голова Киры взорвалась болью. А сердце чуть не остановилось от страха. От животного, необъяснимого ужаса, заставившего ее перестать быть собой, забыть о том, что она вообще человек, поскольку она… крыса?!

– Кенна, ты куда?! – Иса схватила ее за рукав, но Кира вырвалась и побежала.

Она бежала и бежала, словно в трансе, не разбирая дороги.

– Кенна, стой!

Необъяснимым шестым чувством Кира ощущала, что цель совсем рядом, но ускользает от, поэтому приходилось наращивать скорость, забыв о едва-едва затянувшейся ране.

– Кенна, вернись! Кенна!

Ноги увязли в холоде. Проточная вода рассеяла Гипноз, и бедро прострелила боль.

Это не сон!

Кира очнулась, завизжала и попыталась в панике за что-нибудь ухватиться. Руки наткнулись на мокрую шерсть. Вокруг было черным-черно от крыс. Они самозабвенно бросались в воду, плыли и захлебывались, лезли на тонущую Киру.

– Кенна, я иду к тебе! – кричала Иса, когда Кира перевернулась и нырнула, погрузившись с головой под воду, чтобы сбросить крыс.

Я спокойна, я совершенно спокойна.

Зандр учил Киру достигать гармонии и баланса при любых обстоятельствах. Но в них не входили полчища крыс, сотни имперских солдат и магов вокруг, а также шум и вопли огромного количества людей.

Я спокойна, я совершенно спокойна.

Кто-то ухватил Киру и потянул вверх. Она всплыла на поверхность и легла на спину. Крысы тут же бросились к ней, взбираясь на грудь, живот и ноги.

– Кенна, держись.

Я дышу легко и свободно.

– Я тебя вытащу.

Мое тело расслаблено и отдыхает. Оно медленно наполняется тяжестью и теплом….

– Осталось совсем чуть-чуть.

Я спокойна, я совершенно спокойна.

Несмотря на копошение, она ощущала легкость и покой. Когда ее ноги, наконец, нащупали дно, ее резко потянули из воды.

– Хватайся за меня. Идем скорей! – Иса крепко обняла Киру и спотыкаясь о стремящихся в воду крыс, вытащила ее на берег.

И как раз вовремя.

Гвардейцы притащили бочки с черным маслом и уже заливали его в воду. Тонкая пленка окрасила поверхность темнно-радужными разводами, покрывая барахтающихся крыс с ног до головы, делая их еще черней.

– Зажигай, – по бухте прокатилась команда сотен голосов.

Взметнулось пламя. Звериный вой сотряс землю. Запах паленой шерсти и мяса всколыхнул память Киры. К горлу подступила тошнота. Иса поддержала ее, иначе бы Кира упала.

Люди на берегу собирали обессиленных крыс, вынесенных течением, и добивали, забрасывая трупики в огонь. Внимательно следили, чтобы не оставалось живых тварей. К солдатам и городским служащим присоединились, торговцы, рабочие, нищие и богачи. Они напрочь забыли свои разногласия и, вооружившись всем подряд – от лопат до палок, беспощадно расправлялись с общим врагом.

Это было отвратительно и неотвратимо правильно.

– Пошли домой, – пробормотала Иса и помогла Кире встать.

Глава 25 – Освобождение

Еще несколько тренировок, и Свен почувствовал, что готов осуществить задуманное. Ну, почти готов. Ему не терпелось еще раз обсудить все детали с Релдоном. Но он с досадой обнаружил, что завтраком придется наслаждаться в одиночестве. Релдон расслабляться перед работой не собирался: он провел совещание, раздав указания всем задействованным ведомствам, отправился на Императорский Причал.

У выхода из дворца его ожидал паланкин. Свен был готов расцеловать Релдона за такой подарок, но тот был далеко, поэтому толстяк расцеловал провожающую его Брысь и передал кошку слуге. А сам забрался в просторный и уютный кокон из шелка, который со всем комфортом доставит его к Императорскому Причалу, где прокуратора ожидает корабль.

Свен предпочитал задерживаться и приходить позже всех на любое мероприятие. Но не в этот раз. Он с нетерпением ожидал, когда на судно поднимутся остальные, чтобы дать главный концерт в своей жизни.

Плотные тучи сгущались на небесах, предвещая неспокойное утро, но в глубокой бухте, окруженной крутыми волнорезами, царило спокойствие. Вода была гладкой, как зеркало, и в этой тишине мягко покачивался галеас «Лунный Ветер» и готовился к путешествию. На палубе кипела жизнь. Моряки, облаченные в полосатые мундиры, спешили с последними приготовлениями. Капитан, стоявший на мостике, внимательно наблюдал за всем происходящим и раздавал указания команде. Его люди были слаженной и опытной командой, каждый знал свое место и выполнял точно все инструкции, но капитан все равно нервничал. Этот рейс обещал быть особенным, и капитан, которому выпала огромная честь взять на борт прокураторов, не мог допустить ни малейшей ошибки. Гребцы, сильные и выносливые, приготовились к долгой смене весел, чтобы вывести галеас из бухты.

Когда Релдон, Фернан, Марис и Базиль поднялись на палубу, утих последний приготовительный шум, белоснежные паруса на трех мачтах сложили и наступила мгновенная тишина. Капитан поднял руку, давая команду, два огромных якоря подняли, и заработали гребцы. Медленно с удивительной грацией галеас развернулся. Первые лучи утреннего солнца пронзили тучи, озарив бескрайнюю морскую голубизну золотом. Длинные и массивные весла рассекали воду с мощными ударами в едином ритме, толкая «Лунный Ветер» вперед.

– Вот вам и конец, – мстительно бросил Свен, прижимая футляр с темпоралем и смотря на удаляющийся берег.

Он встал на резонирующую платформу, в которую напрямую посылал импульс Релдон и еще трое прокураторов. Остальные маги питали сеть соединенных передатчиков, перенастроенных таким образом, чтобы звук консолидировался в направлении корабля. Это должно заставить крыс следовать за судном, куда бы оно не двигалось. Их курс лежал через Императорскую Бухту в открытое море. После столицы темпораль отправиться очищать остальные города Сентории, куда добралась зараза.

– Не подведи, девочка, – обратился Свен к темпоралю прежде, чем поднести его к губам и заиграть.

Сначала он просто играл. Настраивался. Нежный звук был глуховат, словно немного стеснялся выходить и требовалось выдумать его силой. Пока Свен не закрыл глаза и не послал мощный импульс. Риу вздрогнул от фундамента до крыш, а все вокруг будто потускнело. Свет потек по стенам, выливался на улицу и поглощался нестерпимо яркими “арбузами”, соединившихся между собой лучами, переплетаясь, сростаясь, переливаясь всеми возможными оттенками. По играющим отблескам света заплясали черные пятна.

Иллесебра звучала отовсюду, заполнив пространство. Повелевая, требуя, ставя ультиматум. Заставляя черных крыс подчиниться и сдаться. Твари из Риу и ближайших пригородов устремились к кораблю. Крысиные хвосты розовыми червями извивались в стремительном черном потоке грызунов.

Им не было конца. Они целеустремлённо вылезали со всех щелей и дыр, чтобы организованно занять свое место в крысиной реке, всасываемой Вратами Смерти. Миллионы крошечных лапок шлепали по камням в едином ритме, пока поток не начал редеть. Замыкали шествие больные или увечные особи. Они двигались медленно, еле ползли, но старались изо всех сил убраться вместе с родичами с насиженных мест и нор. Несметные полчища грызунов ручейками стекались в русла рек, а те впадали в бухту.

Направляемые магией крысы падали и прыгали в воду с крутых берегов, плыли сломя голову, пытаясь догнать уходящее судно. Выбиваясь из сил, уходя ко дну, так и не добравшись до цели. Приманенные магией хищные рыбы с удовольствием накинулись на легкую добычу.

Когда корабль выходил из бухты, Свен так вспотел от напряжения, что уже был мокрым. Магический поток не должен ослабевать или прерываться. Это в других видах магии вибрация работала по-другому. Послал импульс и наблюдай или корректируй, а в магии Звука вливать энергию в темпораль или работать голосом приходилось непрерывным потоком. Свену аккуратно, чтобы не потревожить, вытерли стекающие капли по вискам и накинули на плечи теплый плащ, так как дальше ветер усиливался. Он этого все равно не заметил, став единым целым с темпоралем и музыкой.

Несмотря на открытые двери, попыток проникновения и грабежей было немного, так как даже самые отъявленные головорезы были заняты расправой над черными крысами.

Когда четырехдневное плавание подошло к концу, Свен был не в состоянии самостоятельно сойти на берег. Руки дрожали, ноги подгибались, а губы онемели. Он едва смог открыть глаза и был несказанно рад, заметив поданный к берегу паланкин. В покоях все уже было предусмотрительно подготовлено для отдыха и первичного восстановления энергетического голодания после изнурительной работы. Узоры на стенах светились синим в такт дыханию. Вода в бассейне упоительно пахла розовым маслом, а в парилке – хвоей. Но туда он так и не добрался, заснув прямо на ложе для массажа в обнимку с кошкой.

Главный Императорский Лекарь не стал будить прокуратора. Сон – наилучшее лекарство от магического истощения. Если заставить проснуться после такой нагрузки, то можно надолго нарушить равновесие в организме. Но если что-то не предпринять и оставить Свена в таком положении, то у него имелся высокий риск оказаться в гораздо худшем состоянии по пробуждении.

Мастер Акцил задумался, но решил, что его следующие действия будут только во благо. А врач должен исходить из того, что необходимо в первую очередь для пациента, пусть он хоть тысячу раз прокуратор или аллигатор.

Лекарь подал знак помощницам внести инструменты и материалы. Они привыкли действовать бесшумно и быстро, поэтому очень скоро вокруг спящего было собрано несколько темпоралей, благотворно влияющих на восстановление физической и магической формы.

Врач нанес на спину Свена восстанавливающие энергетический баланс организма узоры специальной краской, которая сойдет только через несколько дней, и распорядился сверху втереть мазь для выведения застоявшейся жидкости. Массажисты разминали перенапрягшиееся тело, не упуская ни единой складочки.

Толстяк ощущал, как тугие узелки пульсирующей боли ослабевали и отпускали перенапряженные мышцы. Тело потеряло массу, став воздушным, как неосязаемое облако. Дыхание шло всей поверхностью кожи, воздух проникал в каждую клеточку, а не через нос в легкие. Нега затопила все его существо. Разум витал далеко, остался только свет и тепло. И уже не имело значения, сколько времени длилось это блаженство. Это была блаженная вечность, хоть и длиной всего в десяток часов.

После всех забот следовало восстановить баланс. И ничего лучше нет, чем сделать это во время обильного завтрака. Свену никуда не нужно было торопиться, поэтому он планировал позволить себе все, чего был лишен несколько дней подряд из-за плотного графика, дворцовой суеты и подготовки к изгнанию крыс.

С превеликим удовольствием Свен расправился с маринованными в меду перепелиными яйцами в панировке, нежным пряным паштетом из печени тетерева на тыквенных хлебцах с маслом из молока яка, заправленной в пяти перцах и горчичной настойке бужениной из косули в соленых листьях репы, запеченным орехово-трюфельным сыром с благородной белой плесенью в соусе из томленой в ликере груши и айвы, а также фаршированными четырьмя видами мяса грибными шляпками под хрустящей луковой корочкой и десяти специях.

И после того, как его первый голод был утолен, можно начать растягивать удовольствие и напоследок по-настоящему насладиться переливами и сочетаниями вкусов.

Любое блюдо в меню Свена было подобно музыке, где каждый ингредиент играл свою партию, складываясь в единый ансамбль. А он благодарный слушатель и знаток оценивал многогранность и мельчайшие оттенки.

Дыхание шафрана, звон гвоздики, шуршание мускатного ореха, ванильная трель и полифония перцев!

– Браво! Бис! – хмыкнул Свен и вновь потянулся к паштету из печени тетерева, опустевшее блюдо с которым слуга обновил на полное.

Было время, когда пища для него не представляла сильного интереса. Она была лишь топливом, которое поддерживало работу организма. Тогда Свен предпочитал магию и удовольствия плоти. ОН был одержим звуками и человеческим телом. Уже и не вспомнить, сколько у него было женщин и мужчин. Зато из памяти никак не стереть, как злилась на него покойная жена. Ее истерики и крики, обиды и слезы.

Все изменилось в одночасье. С тех пор он лишился волос на теле и у него отпала необходимость в каких-либо плотских утехах. Он потерял вкус и ощущения. Вместо этого он слышал пищу, запахи, цвета и прикосновения. Все, что он ел либо обонял, вспыхивало в голове какофонией и вызывало неприятные тактильные ощущения по всему телу. Иногда весьма болезненные. Обычная вода вонзала звонкие иглы прямо в основание шеи.

Мать его детей нашла себе другого, вместо обессилевшего и все время раздраженного мужа. Они поменялись местами, и Свен вернул ей истерики и крики. Тогда он понял эту отчаянную злость. На нее, на себя, на всех. Он ненавидел эту пресную жизнь и был на грани, почти потеряв свою магию. Это он позволил Бизону так высоко подняться и захватить слишком много власти.

Свен готовился тихо оборвать свою песню, не видя смысла в расстроенной магии. Тогда в его жизнь ворвался Релдон. Он сразу все понял, не давил, не уговаривал, но подстроил такой сеанс Гипноза, который перевернул все с ног на голову. Вернее, вернул на место. Да, восприятие не стало прежним, но это оказалось великолепно! Открылись вкусы, запахи, цвета, формы, характеры… весь мир требовал обратить на него внимание, но Свен его просто отказывался слушать, скорбя о старом заедающем мотиве. А стоило только прислушаться, как его захватила новая музыка.

Для настоящих удовольствий нужно созреть. Учиться разбираться и осваивать, но всегда двигаться дальше. И эта магия доступна не каждому. С тех пор жизнь щедро делилась со Свеном всем прекрасным, что у нее было. И никогда на его столе больше не появлялось одно и то же блюдо повторно.

В слышимом спектре обычных людей – всего семь нот, из которых рождается бесконечное множество сочетаний. А одних соусов известно более тысячи. Вот оно – истинное разнообразие. И целой жизни мало, чтобы постигнуть его.

Когда с основными блюдами было покончено, внесли сладкое.

Десерт – завершающий аккорд правильной трапезы. Два-три завершающих аккорда.

Свен позволил себе полюбоваться усыпанной ягодами воздушной белой пеной, необычной геометрической формой пирожного из восьми видов шоколада на четырех видах молока и радужным градиентом слоев в разрезе цветочного торта с засахаренными лепестками.

Вот теперь можно приступить к своим прокураторским обязанностям.

Главная Лаборатория Запретного Города располагалась в отдельном двухэтажном здании. Оно казалось небольшим. Но это было обманчивое впечатление, так как еще шесть этажей уходили под землю. Окон не было, чтобы исключить попадание солнечного света, который может негативно сказаться на образцах и проведению опытов.

Персонал на верхних этажах занимался поддержанием и ремонтом дворцовых темпоралей, первый нижний – исследованиями материй и веществ, а другие – новейшими разработками в самых различных областях.

Релдон обнаружился в особой секции, куда можно было попасть только имея Печать Прокуратора. Эта часть Лаборатории состояла из огромного зала и нескольких небольших комнат. Одна из них была забита чертежами и схемами самых различных темпоралей, вторая – редкими механизмами и оружием, а третья представляла собой хорошо оборудованное помещение для тестирования образцов в изолированных стеклянных камерах.