355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алеата Ромиг » Коварная (ЛП) » Текст книги (страница 6)
Коварная (ЛП)
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 00:13

Текст книги "Коварная (ЛП)"


Автор книги: Алеата Ромиг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Я знала ответ. Он не смог бы кончить, даже если бы ему отсасывали. Болезнь и лекарства повлияли на его потенцию.

– Подойди.

Я покорно двинулась вперёд. Но теперь, мне нужно было ещё и зайти в ванную, чтобы взять лубрикант. Без смазки его член никак не смог бы проникнуть в меня. И тут же мне вспомнилось, какой влажной я была от возбуждения прошедшей ночью. Если бы только я смогла представить, что это Броди был сейчас здесь, со мной, только с членом Стюарта. Возможно, только возможно, я могла бы получить удовольствие от такой ироничной иллюзии. Я соблазнительно наклонилась и поцеловала его в губы. Изо всех сил стараясь говорить своим самым нежным голосом, я произнесла:

– Позволь мне приготовиться. Я вернусь через мгновение.

Он взял меня за руку и положил её на свой член.

– Нет. Ты можешь приготовиться прямо здесь.

Его рука потянула за пояс моего халата, распахивая его и открывая взору мою ночную рубашку.

– Миссис Харрингтон, для этого шоу на вас слишком много одежды. Хочется думать, ты не забыла мои правила.

Позволив халату соскользнуть с моих плеч, я сняла ночную сорочку через голову.

– Трусики? Нет-нет. В них никогда не было необходимости, когда ты спала там, где должна спать.

– Я не могу спать, когда медсёстры проверяют твоё самочувствие на протяжении всей ночи. И ты знаешь это.

– Трусики. Снимай.

Кружева упали к моим щиколоткам.

– А теперь я хочу почувствовать эти чудесные губы. Те самые, за которыми я наблюдал, когда они отсасывали у нашего друга вчера после обеда. Дай мне почувствовать этот красивый рот на моём члене.

Я упала на колени, и тут же почувствовала гнетущий запах болезни. Сглотнув желчь, появившуюся в горле, я потянулась к его вялому пенису. Он затрепетал в моей руке. Когда я попыталась направить его к своим губам, мой живот скрутило в рвотном позыве.

– Вот это моя девочка. Такая послушная.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Эту фразу он использовал для встреч на складе, так он хвалил меня. Но на самом деле, каждый раз, когда он её произносил, я чувствовала себя выдрессированной собакой.

Моя голова двигалась вверх и вниз, губы потрескались, а результата так и не было. Невозмутимый Стюарт взял меня за волосы и потянул, чтобы я подняла глаза.

– Ты теряешь хватку, дорогая. По-моему, тебе нужно больше практиковаться.

В отчаянии я дотронулась до его обвисших яичек.

– О, да, я чувствую это.

И я была рада, что он чувствовал. Я ничего не чувствовала. Возможно, мне удалось убедить его в эякуляции, которой на самом деле не было. Я ускорила темп, увлажняя слюной то, что оставалось тленом. Потом нарочито изменила ритм, изображая звуки вынужденного сглатывания.

– Вот так! – воскликнул он, запрокинув голову, выдыхая в состоянии эйфории.

Оттолкнув меня, Стюарт скомандовал:

– Теперь покажи мне эту сексуальную киску. Раньше она была такой тесной, такой влажной.

Я отклонилась, разводя ноги и прикасаясь пальцами к внешним губам.

– Ты была такой тесной. – Его глаза засветились. – Я знаю, ты и сейчас тесная. И мы можем немного повеселиться.

Моё сердце бешено заколотилось, когда я ещё больше откинулась назад, полностью открывая себя.

– Подвинь моё кресло к краю кровати и ляг на матрас. Я хочу заполнить эту тесную дырочку.

Я задвигалась, но, совсем как на складе, мой разум отключился. Когда его пальцы проникли в меня, с его губ слетело шипение.

– Что с тобой случилось? Где моя насквозь промокшая шлюшка?

И мне интересно, где? Возможно, тыменясовершенноневозбуждаешь?!

Когда я ничего не ответила, он продолжил:

– Иди и принеси лубрикант. Чёрт, ты суше, чем долбаная Сахара.

Ясенхер, придурок. Я бы сделала это и раньше, если бы ты не был таким мудаком! Но, конечно же, я не сказала этого вслух. Тем не менее, при мысли о том, что говорю ему это, я улыбнулась про себя.

Уложив меня на кровать, он распределил смазку и сначала коснулся пальцами моего лона, а потом вонзил их в желанное место.

– О да, дорогая… вот это мне нравится. Не удивительно, как много наших друзей любят трахать тебя в задницу. Она у тебя по-прежнему хоть куда.

Его палец то входил, то выходил. Как только я привыкла к этому, он приказал мне найти для него стеклянную пробку. Несмотря на то, что она была куда толще и длиннее его пальцев, гладкая поверхность вкупе с лубрикантом позволяли хоть как-то это переносить.

Я была послушна, двигаясь должным образом и издавая звуки, которые он хотел бы услышать. Тем не менее, всё время пока мои глаза были закрыты, я мечтала о повязке, которую он использовал на складе, и даже без наушников я так и представляла, как играет "Смертельная колыбельная"

К счастью, он быстро утомился. Шлёпнув меня по попе, он объявил:

– Мы закончили. Отвези меня в ванную. Я хочу продолжить шоу там, маленький танец под душем. Я хочу посмотреть, как ты будешь намыливать свою киску.

Как и полагается хорошей жене, я подчинилась, скрыв отвращение под безмятежной улыбкой. После всего, что он сделал, его присутствие, пока я принимаю душ, казалось сущей ерундой. Ванну заполнял влажный воздух, а я, тем временем, не спеша наслаждалась тёплыми, очищающими струями. По крайней мере, мне не нужно было смывать с себя запах его спермы, лишь смрад его неминуемой смерти.

Когда я открыла стеклянную дверь, то обнаружила, что глаза у Стюарта закрыты, подбородок покоится на груди, и он развалился в своём кресле. Его лоб сверкал от пота, и я позволила себе надеяться, когда касалась его запястья и молилась…

Твою ж мать! Его сердце всё ещё билось.


Глава 8

Настоящее.

Несмотря на то, что произошло наверху, нижний этаж наших апартаментов выглядел таким же, как и всегда – идеальным. Было чуть больше часа дня, ещё не опустилась послеобеденная дымка, и в кристально-чистом небе блестело солнце Флориды, отражаясь в волнах и наполняя светом нашу гостиную.

– Миссис Харрингтон? – донёсся голос Трэвиса из-за моей спины, пока я на мгновение остановилась, рассматривая открывающий вид из окна.

Не оборачиваясь, я ответила:

– Мистер Харрингтон уснул. Он в своей комнате. Сиделки о нём позаботятся.

– А вы… куда-то собрались? – спросил он.

Я обернулась и увидела, как Трэвис разглядывает меня с головы до ног, пытаясь определить по моей одежде, куда я собралась.

– Трэвис, оставайся здесь и займись своими делами. Охраняй Стюарта. Мы же не хотим, чтобы он проснулся, а нас обоих нет дома.

Трэвис выпрямился, принимая привычную для себя позу охранника .

– Мэм, после того, как вчера вечером мы не смогли с вами связаться, мистер Харрингтон попросил, чтобы впредь вас возил я. Он предпочёл бы, чтобы вы не покидали дом в одиночестве.

От возмущения я поджала губы, мышцы шеи окаменели.

– Могу тебя уверить, что я в состоянии самостоятельно водить машину. Твои услуги так же не необходимы, как и нежеланны. – Трэвис начал было что-то отвечать, но я наклонилась поближе к нему и понизила голос, – отвали на хер от меня и не забудь, кто будет за главного, когда Стюарта не станет.

Голос Лизы разрушил нарастающее напряжение.

– Миссис Харрингтон?

Мы с Трэвисом одновременно обернулись.

– Да, Лиза? Я уже собираюсь уходить.

– Конечно, я как раз хотела поймать вас перед уходом. Снова звонила ваша мать. Она сказала, что никак не может дозвониться, но ей срочно необходимо с вами поговорить.

Я закрыла глаза. Мне и без того хватало дерьма, с которым нужно было разобраться, что уж говорить про великую миссис Саунд.

– Лиза, передайте, пожалуйста, миссис Саунд, что я ужасно занята и озабочена лишь состоянием моего мужа. Я не знаю, когда у меня будет возможность ей перезвонить.

Трэвиса явно разозлила моя "озабоченность" состоянием Стюарта, и я, сузив свои серые глаза, посмотрела на него.

– Я передам. – Лиза склонила голову набок и сжала губы, осознавая последствия. – Ей не понравится ваш отказ.

– Очень жаль. Она умеет выражать недовольство. – Закрыв сумочку, я нажала на кнопку вызова лифта. – Я планирую вернуться до того, как проснётся мистер Харрингтон. Если у меня не получится, что ж, Трэвис, у тебя есть мой номер.

– Что я должен сказать мистеру Харрингтону, если он спросит, куда вы направились? – спросил Трэвис.

– Проверь навигатор в моей машине, – сказала я, когда двери лифта закрылись.

Я знала, что Трэвис не мог определить моё местонахождение по телефону, и это его бесило. Он пытался сделать это миллионы раз. Но, по счастью, деньги работают в оба направления. Стюарт мог меня отслеживать, я же могла этому препятствовать. Постоянное сканирование моего номера и счёта одной частной фирмой, которую я наняла, позволяли остановить работу всех приложений по спутниковой навигации, мистическим образом попадавших в мой личный телефон.

Ещё до нашей свадьбы Стюарт говорил, что не будет контролировать мои перемещения. И я невинно напоминала ему об этом обещании, когда он выспрашивал о навигаторе в моём телефоне. Как-то раз, когда он снова поднял эту тему, я предложила ему два варианта: первый – он оставляет в покое мой телефон, и я отвечаю на его звонки, или второй – он отслеживает его, и я оставляю телефон дома. Стюарт нехотя выбрал первый вариант.

Заводя двигатель своей машины, я подумала о встроенном в неё навигаторе. Нанятая мною частная фирма предлагала заблокировать его, и, какое-то время, я даже рассматривала это предложение. Но потом решила, что мне нравится то обманчивое чувство могущества, которое он дарил Стюарту и Трэвису. Оставлять машину и брать такси было не самым любимым моим занятием, но пока это хорошо срабатывало.

Я взглянула на сообщение, которое не позволила себе прочитать сегодня утром в своей комнате. Оно было от Броди, пришло в шесть пятьдесят четыре утра. Я поморщилась. Я когда-нибудь просыпалась так рано?

«ВСЁ В ПОРЯДКЕ?»

За ним, чуть позже, пришло ещё одно.

«Я ВОЛНУЮСЬ ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО ТЫ НЕ ОТВЕТИЛА. КСТАТИ, МНЕ КАЖЕТСЯ, Я НАШЁЛ КОЕ-ЧТО ВАЖНОЕ. ДАЙ МНЕ ЕЩЁ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ НА ИЗУЧЕНИЕ, И Я СВЯЖУСЬ С ТОБОЙ».

Третье сообщение было от Вэл. Я уже успела просмотреть его и даже ответила.

«ПРОСТИ ЗА СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ. НАДЕЮСЬ, ТЫ БЛАГОПОЛУЧНО ДОБРАЛАСЬ ДО ДОМА. ДАВАЙ СНОВА ВСТРЕТИМСЯ».

Мой ответ:

«Я ПРИЕДУ ПОСЛЕ ОБЕДА. НАПИШИ МНЕ, ЕСЛИ БУДЕШЬ ЗАНЯТА».

Так как она до сих пор молчала, я первым делом направилась к ней.

* * *

Я постучала костяшками пальцев в дверь маленькой квартирки, расположенной неподалёку от Мемориального медицинского центра. Через несколько секунд дверь открылась, и меня встретили такие же серые глаза, какие я каждый день видела в зеркале.

– Привет, сестрёнка, заходи, – сказала Вэл с приветственной улыбкой.

Одинаковые серые глаза были нашим единственным сходством. В остальном мы были совершенно не похожи друг на друга. Очень многие и не догадывались, что мы сёстры. У Вэл были короткие светло-каштановые волосы с торчащими прядями, которые разительно отличались от моих – длинных и тёмных. К тому же, её волосы были густыми и жили своей жизнью – абсолютно идеальная причёска для загруженной жизни врача; мои же волосы были гладкими и блестящими. Я часто убирала их в хвост, но если они были распущенными, то доставали до середины спины. Рост у нас тоже был разный. Вэл была ниже меня и куда миниатюрнее. Её телосложение больше походило на телосложение нашей матери. Но, хотя мы обе были подтянутыми, я с моим метром семьдесят была более фигуристой, чем Вэл с её метром пятьдесят девять. Когда на мне были мои обычные каблуки в семь-десять сантиметров, я буквально возвышалась над ней.

– Привет, – поздоровалась я, подозрительно оглядывая её. – Ты хоть поспала? Во сколько ты вернулась из госпиталя?

– Да, – отмахнулась она, – я в порядке. Мне не хотелось упустить шанс увидеться с тобой. К тому же, я расстроилась, что вчера продинамила тебя, а ещё мне бы хотелось побольше узнать про то загадочное сообщение. – Её брови приподнялись в немом вопросе. – Хм, значит вчера мы с тобой тусовались?

– Да, – подтвердила я. – Кто-то спрашивал тебя об этом?

– Типа твоего мужа или этого отморозка Трэвиса? Нет, но если кто-нибудь из них меня спросит, так и скажу. Думаю, я разобралась, что к чему. Мы говорили о клиниках по борьбе с раком в США, но меня вызвали из-за массовой аварии на девяносто пятой, и, кстати, нам действительно пришлось трудиться всю ночь.

– Да, – кивнула я. – А я уснула в ординаторской, пока ждала тебя. Ты нашла меня, разбудила, и после полуночи я наконец поехала домой.

Вэл покачала головой.

– Я понимаю, что Стюарт порой ведёт себя, как придурок, но, чёрт, ему недолго осталось. Потерпи ещё немного. Тебе ведь не хочется испортить всё прямо сейчас.

Я плюхнулась на её мягкий диван.

– Тут всё сложно. Мне не хотелось настолько задерживаться. Но я была в бешенстве, встретила друга, и, не поверишь, уснула.

У неё округлились глаза.

– Ого, понятно, я-то та ещё компания, и уснуть в ординаторской – это вполне похоже на правду, но твой друг, должно быть, на редкость скучный, раз ты действительно уснула. Если только это не… – Её глаза стали ещё больше, – такой друг, с которым вы встречались в горизонтальном положении. Отчего уснуть гораздо проще, – добавила она, ухмыляясь.

Я пожала плечами и взяла высокий стакан с холодным чаем, предложенный мне Вэл.

– Спасибо. Когда ты собираешься в Уганду?

– Через две недели. Так что, как видишь, мне всё равно не до сна. Нужно сделать кучу дел. Вот и прямо сейчас, – она указала на стол у стены, на котором стоял её ноутбук и который был завален бумагами и папками, – я заполняю всяческие документы. На следующей неделе у меня встреча с представителем «Доктора без границ».

– И по какой причине? Твой проект полностью профинансирован Обществом Харрингтона. Тебе не нужно ни перед кем отчитываться.

– Я ни перед кем и не отчитываюсь. Они помогают мне. Вик, ты не понимаешь. Я повезу через полмира не просто антибиотики. Эти медикаменты могут начать эпидемию, или даже пандемию[1], если попадут не в те руки.

– Мне казалось, что в твоих клиниках вы занимаетесь лечением рака.

Она улыбнулась.

– Так и есть, но препараты, которые задействованы в химиотерапии и в лучевой терапии, можно потенциально использовать и для преступных целей. Ты же знаешь, что центры по лечению рака имени Харрингтона получают пожертвования со всей страны. Не всё финансирование идёт за ваш счёт. А если бы так было, сомневаюсь, что Стюарт был бы таким добрым и щедрым. – Она взмахнула руками. – Не знаю точно. Называй это интуицией, но эти медикаменты очень дорогие. В любом случае, больницы, врачебные кабинеты, клиники – все они предпочитают законным образом избавляться от просроченных или почти просроченных лекарственных средств, оборудования и прочих запасов. Они хотят получить способ списать расходы на налоги и не понести убытков. Здесь, в Майями, есть целый орган, который занимается лишь тем, что получает и каталогизирует такие пожертвования. Мне необходимо соотнести взносы с потребностями нашей клиники в Уганде. Некоторые средства легко достать. В том смысле, что цитоксан – общий препарат в химиотерапии, предоставляется часто. А вот гранулы радиоактивного цезия, как те, что пропали пару лет назад – нет. Предприятие, которое предоставляет эти гранулы, ожидает, да и заслуживает налоговых льгот, получаемых за такие вклады.

Я кивнула. Всё это мне уже доводилось слышать от других членов фонда. Чёрт, да я часами висела на телефоне, разговаривая с представителем клиники, которая сделала пожертвование. Разумеется, мне было известно больше, чем она думала. Сделав глоток чая, я сказала:

– Вот именно поэтому сейчас мы работаем с чеками и ведём балансы. Честно говоря, невозможно узнать наверняка, действительно ли клиника передала гранулы или лишь так утверждает. Чтобы ты знала, я была среди тех, кто возглавлял новое направление. Теперь взносы принимаются и каталогизируются, немедленно выдаются расписки. Каждый точно знает, что происходит. – Я склонила голову. – К сожалению, существует большая вероятность противоправных действий со стороны волонтёров. Веришь или нет, но я больше довольна тем, что ты реализовала в рамках "Общества Харрингтона". И это здорово, что ты начала заниматься этим ещё будучи в мединституте. А ещё мне известно, что происходит – частично от тебя, частично от совета. Они отчитываются передо мной. И всегда отчитывались. Стюарта никогда не волновало, во что ему обходится "Общество Харрингтона"; на самом деле, ему было плевать на фонд. Однако ему нравилось внимание общества. И… – я наклонилась вперёд, – он был недоволен, когда это внимание поблекло. Я уверена, что после того инцидента с гранулами, больше ничего подобного не случится.

– Викки, я не имела в виду…

– Нет, имела, но я понимаю. Конечно, я не врач, но прекрасно разбираюсь в мире денег, налогов и благотворительных организаций. Я по уши увязла в этой грязи ещё десять лет назад. И, думаю, в общем-то, я справлялась чертовски хорошо.

Вэл коснулась моей руки.

– Перестань. Конечно же, ты хорошо справлялась. Ты кому хочешь можешь надрать задницу. И я ни в коем случае не намекала на отсутствие у тебя знаний или способности к управлению. Я просто хотела сказать, что учитывая случившееся со Стюартом, понимаю, что у тебя много других поводов для беспокойства, нежели отгрузки адриамицина или пропажа пары ампул цитоксана.

– А они пропали?

– Нет, не пропали. Это просто медикаменты, которыми можно воспользоваться, как пример.

Обдумывая её выбор лекарств, я наблюдала, как лёд в моём стакане тает и плавает на поверхности.

– Если говорить теоретически, – спросила я, – зачем кому-то могли бы понадобиться эти препараты?

Вэл откинулась назад и вздохнула.

– Что ж, если говорить о дозах, способных вызывать эпидемию или пандемию, понадобилось бы больше, чем ампула или двенадцать бутылок. Видишь ли, цитоксан обычно используется в лечении рака груди. Так как у него относительно короткий период полураспада, то его транспортируют в порошкообразной форме. А перед тем, как ввести его пациенту, из препарата делают раствор – жидкость.

Я закатила глаза.

– Может, я и не закончила университет, но осведомлена, что раствор является жидкостью, но спасибо большое, что просветила.

– Но в том-то и дело, что дело не в жидкости. А в порошке. Для лекарственной дозы необходимо лишь его малое количество. К тому же, в такой форме это вещество очень токсично. Если такое маленькое или даже ещё меньшее количество порошкообразного цитоксана впитается через кожу, оно может отравить организм. Через совсем небольшой промежуток времени это воздействие приведёт к кардинальному уменьшению лейкоцитов. – Она покивала головой. – Что, как ты знаешь, откроет дорогу инфекции. И не простой инфекции типа гриппа или простуды, при внедрении в организм этого вещества, иммунная система человека будет парализована. Как ВИЧ, только сильнее. Заражение будет наблюдаться уже через несколько дней, а то и часов. И только представь, что будет, если накопится достаточное количество? Ничего не подозревающие люди окажутся под воздействием этого вещества и умрут до такого, как кто-нибудь поймёт, что произошло. Адриамицин известен как «красный дьявол». Это вещество, использующееся в химиотерапии, применяется для лечения многих видов рака, в том числе рака груди, лёгких, яичников, мочевого пузыря. Обычно его назначают как часть трёхэтапной схемы. Его вводят внутривенно в течение определённого периода времени. Но у этого препарата есть серьёзные побочные эффекты: уменьшение количества лейкоцитов и эритроцитов, уменьшение количества тромбоцитов, потеря волос, язвы в ротовой полости. Именно поэтому его применяют согласно предписанию. Если он проникнет в организм через кожу или будет принят внутрь в большей дозе, то и побочные эффекты усилятся. Будет происходить всё то же самое, как при передозировке цитоксаном, только симптомы будут проявляться медленнее.

– А разве люди не смогут узнать, что у них за симптомы?

Вэл задумчиво покачала головой.

– Возможно. Они поймут, что что-то не так, но не поймут причину. Я хочу сказать, что такой симптом, как потеря волос, может оказаться ничем иным, как изменением в гормонах. Честно говоря, если рассматривать его как отдельно взятый симптом, то многие доктора даже не обратят на него внимания. Да и это не будет иметь значения. Если препарат попал в организм человека, его уже никому не остановить. – Она пожала плечами. – А адриамицин может оказать негативный эффект на сердечную мышцу.

– Так он может стать причиной сердечного приступа? – спросила я.

– По сути, да.

– Чёрт, твои слова словно из заявления о конце света.

Вэл рассмеялась.

– Эй! Я не собираюсь предсказывать конец света! Просто, один из обучавших меня в университете Джона Хопкинса профессоров, отлично разбирался в гематологии, при полном отсутствии реальных знаний о раке крови. Он пробудил мой интерес.

– Рак крови, как лейкемия у Стюарта?

– Да, а кроме того, это может быть и рак лимфотических тканей, и прочие лимфомы, и даже множественные миеломы. Мой профессор рассказал бы о частоте встречаемости каждой этиологии, и о том, как Центр по контролю и профилактике заболеваний наблюдал за поражёнными зонами.

– А они нашли такие? Поражённые зоны?

Несмотря на то, что я пропустила свой последний год обучения, курс продвинутого изучения химии дал о себе знать. Мне всегда нравился этот предмет. И меня бы даже зачислили в Университет Майями, если бы моя жизнь не приняла такой неожиданный поворот. И вместо приват-шоу для Стюарта, я куда больше предпочитала вот такие посиделки с Вэл, слушая её зловещие рассказы.

– Да, – задумчиво ответила она. – Они обнаружили множество подобных диагнозов в Чернобыле и Хиросиме. Побочные эффекты в обоих случаях были существенными. Однако, даже несмотря на то, что трагедия в Чернобыле произошла относительно недавно, в 1986 году, отсутствие технологий, таких, какие мы применяем сейчас, ограничило количество информации.  – Лицо Вэл сияло, как всегда, когда она была чем-то увлечена. – Вообще-то, мой профессор был членом исследовательской группы, изучающей население японской Фукусимы. Теперь у них куда больше ресурсов.  После расплавления реакторов в 2011 году, в течение длительного времени не могли обнаружить последствия, но благодаря тому происшествию у них возникли идеи о том, что нужно для восстановления. – Она с надеждой посмотрела на свой чай. – Мне бы очень хотелось узнать, что они выяснили. Это всё необычайно интересно.

– Но все эти случаи не относятся к биотерроризму, о котором ты недавно рассуждала.

– Нет. Они относятся к радиоактивному облучению. И нам всем известно, что радиация вызывает рак. Поэтому на базе этих облучений они могли многое выяснить. Вместе с тем, Центр по контролю и профилактике заболеваний конечно же наблюдает за вспышками заболеваний по неизвестным причинам.

– Ха! Как будто несколько препаратов, пропавших из наших клиник, могли стать этому причиной!

Лицо Вэл потемнело.

– Знаешь, Викки, так всё и начинается: немного медикаментов из одной клиники, немного из другой. Потом все они оказываются в одном месте. И, внезапно, без причины начинают происходить разные вещи. Люди теряют волосы, заболевают. Подумай только, немного порошкообразного цитоксана, распылённого через систему вентиляции в здании, в котором живут или работают тысячи людей, – это реальное свидетельство действия какой-нибудь террористической организации.

– Это правда может быть так просто?

– Нет. Такие вещи имеют свои последствия. Преступников либо поймают, либо они сами себя убьют. Нечто мелкомасштабное сработает лучше и привлечёт меньше внимания. Например, убийство, вызванное аварией. И это может иметь отношение к покушению.

– Боже, Вэл, ну и ужасы! Может, тебе стоит написать криминальный роман?

– Конечно, это ужасно. Поэтому и нужно столько всего преодолеть и заполнить кучу документов.

Я покачала головой.

– Прости, что напрягаю тебя со своим алиби. У тебя и так дел по горло.

Её губы растянулись в искренней улыбке.

– Вик, честное слово, ты же всегда можешь на меня положиться. Мне известно, что Стюарт далеко не любовь всей твоей жизни. И я также в курсе, что ты делаешь всё возможное, чтобы мужественно это переносить. И я не собиралась грузить тебя ежедневной медицинской фигнёй.

– Но, – спросила я, – если бы ты открыла клиники здесь, в США, такого количества проверок всё равно нельзя было бы избежать?

Она покачала головой.

– Нет… и да. Неважно, где находится клиника, над всем должен осуществляться учёт. Как бы то ни было, это нормальные и приемлемые издержки. В смысле, чего только не бывает. Неправильно смешивают растворы, списывают ампулы. Конечно же, это всё должно быть документально зафиксировано, но иногда медсёстры настолько загружены, что происходят накладки. И такие случаи тоже берутся в расчёт при проверках. – Она ухватила меня за коленку. – Да и это не важно. Пока у меня не было времени, чтобы подготовить предложение об открытии клиник в США.

– Милая моя, эта идея мне нравится куда больше, чем то, что ты болтаешься по всему свету. То есть, если какие-то террористические группировки ищут эти медикаменты, мне совсем не хочется, что ты путешествовала с ними. – Меняя тему разговора, я встала и подошла к полочке с фотографиями. В моих руках оказался снимок, стоявший посередине; на нём были запечатлены мы с Вэл во время моего обучения в выпускном классе академии. Мы выглядели такими молодыми, такими невинными. Ещё там были фотографии Маркуса и Лайла, а также мамы с Рэндалом. И это напомнило мне кое о чём.

– Догадайся, кто пытался связаться со мной?

Вэл опустила глаза.

– Я знаю. Она мне тоже звонила.

Я развернулась.

– Зачем? Зачем ей, чёрт возьми, нужно было тебя беспокоить?

– Потому что она не может дозвониться до тебя. Она просила меня попросить тебя ей перезвонить.

Я потёрла переносицу.

– Ты знаешь, чего она хочет?

– Нет, – коротко ответила Вэл. – Но я догадываюсь.

– Только не говори, что она опять просила денег.

– Не просила. Ну, с тех пор, как ты отругала её и объяснила разницу между моей работой доктором и работой Рэндала.

– Хорошо, – как ни в чём не бывало проговорила я.

– Мне кажется, это связано с деньгами на образование Маркуса, – предположила Вэл. – Она весьма взбудоражена тем, что он будет учиться в Университете Майями. Туда очень тяжело попасть.

– Я знаю, – сухо сказала я.

– Да, я помню. Ты тоже была туда зачислена. Что ж, мне кажется, что причина её непрерывных звонков – это плата за обучение. Скоро потребуется оплатить второй семестр. А мама слишком уж быстро растранжирила деньги от страховки Рэндала.

Я покачала головой.

– И что это за мать, которая тратит миллионы долларов, когда два её сына нуждаются в образовании?

Вэл пожала плечами.

– Рискну предположить, та, у которой есть дочь, что в состоянии купить чёртов университет, если захочет.

– Проклятье! – пробормотала я себе под нос. Насколько мне не хотелось спасать её тощую задницу, настолько не хотелось, чтобы пострадали Маркус или Лайл. Чёрт, он ведь был зачислен благодаря лишь своим собственным достижениям.

Моя мать винила меня в гибели её второго мужа. Как она красноречиво заявила после похорон, "ещё один труп на моей совести". Потому что, именно я отказала Рэндалу, когда он попросил денег. Как будто им было мало того, что ради них я продала своё тело и свою душу. Но у него хватило наглости попасть в ту же самую ловушку – он задолжал букмекеру больше миллиона.

Стюарт оставил выбор за мной. И мне нужно лишь было сказать «да», чтобы долг Рэндала был выплачен. Но чёрт! Я уже делала это, а ещё обеспечила образование для Вэл. А как меня отблагодарили? Мэрилин и Рэндал играли роль идеальных родителей, притворяясь, что именно они помогли своей дочери с последним курсом обучения и медицинским университетом.

Поэтому, когда мне снова предстояло принять решение, я склонилась к тому, чтобы самой сделать ставку. Если уж на то пошло, возможно, именно в то время я была единственной, кто получал удовольствие от азартных игр. И к тому же, какая-то часть меня всегда сомневалась в том, что неспособность выплатить долг может на самом деле привести к смерти. Ведь мы же не на Диком Западе!

И я проиграла, через два дня, как сделала ту ставку. Машина Рэндала съехала с берегового вала. Расследование показало, что не сработала педаль тормоза, и это позволило моей матери получить деньги по страховке. Значительная их часть пошла на выплату долга Рэндала; однако, ей осталось немало, чтобы отложить или инвестировать.

После похорон мы с Мэрилин Саунд почти не разговаривали. И всё-таки, по мнению Лизы, а теперь и Вэл, она по-прежнему считала, что имеет право обращаться ко мне за деньгами. Уверена, если бы её спросили, она бы так и ответила.

Останавливая этот поток мыслей, я посмотрела на часы.

– Мне нужно вернуться домой до того, как проснётся Стюарт. Сегодня утром он был не в духе.

Выражение её лица смягчилось.

– Викки, я наблюдала многих пациентов, которые пошли по той же дороге, что и Стюарт. Ему было трудно примириться со своим диагнозом. И это понятно. По статистике, он слишком молод для такого агрессивного типа рака. И я уверена, от этого ему ещё тяжелее. Он мужчина, который привык добиваться своего, а теперь ему не смогут помочь ни его деньги, ни его положение. Как я уже выяснила в ходе своей практики, когда у человека такой диагноз, как у Стюарта, он просто не может смириться с фактом того, что умирает. Кроме того ему пришлось столкнуться лицом к лицу с потерей контроля. И не важно, что это за человек: семидесятилетняя старушка или пятидесятилетний исполнительный директор «Харрингтон Спа энд Сьютс» – это одинаково тяжело для любого. И не редко, такие пациенты пытаются вернуть себе способность контролировать, любыми доступными им способами. Конечно же, тебя раздражают такие вещи, как например то, что ему хочется знать о твоём местонахождении. Но сейчас это единственное, что у него есть.

Я мужественно сохраняла спокойствие. Ни за что на свете я не позволила бы ей узнать о том, какими способами он предпочитал осуществлять контроль.

– Во многом, – продолжала она, – то, что случилось с Рэндалом, куда более гуманно, чем то, что происходит со Стюартом.

Карма.

Когда я ничего не ответила, она взяла меня за руку и добавила:

– Я также видела и супругов таких пациентов. Я понимаю, как тебе тяжело. И мне бы хотелось, чтобы ты подумала о возможности посещать психологические консультации. Тебе не нужно ждать его смерти, чтобы поделиться с кем-то своим горем и чувством утраты близкого человека. Ты заслуживаешь поддержки.

Я наклонилась, обнимая её, и сказала:

– Я знаю, что ты в делах и заботах, но я бы предпочла встречаться с тобой. Хочется надеяться, что мы снова соберёмся вместе, только ты и я, до того, как ты уедешь. Дай мне знать, что там у тебя с графиком, и мы что-нибудь придумаем.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю