Текст книги "Мутные воды Рубикона (СИ)"

Автор книги: Алан Кранк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Расстояние от хвоста поезда до энергоблока показалось вечностью. По пути Дельмар прислушался к собственному телу в поиске признаков радиоактивного воздействия. Но ни головной боли, ни слабости не почувствовал. Только нестерпимый нарастающий влажный жар. Как если бы в летний полдень он полез купаться в гейзере.

Дельмар боялся, что ветер захлопнет раскрытую крысой дверь, и тогда температура внутри будет еще градусов на семьдесят выше. Но и тут ему повезло. Проход внутрь зиял черной дырой в стене вагона.

Три ступеньки дались ему сложнее, чем двести сорок семь ступеней до приемной платформы. Последний шаг и он вошел внутрь. Правая перчатка слегка прилипла к поручню. Дельмар вспомнил дымящуюся руку крысы. Небольшое искажение картинки, которое он принял за дефект видеокамеры, на деле оказалось вызвано горячим воздухом, преломляющим свет. Казалось, еще немного и металлические стены вагона раскалятся докрасна. Вставленные в костюм металлические пластины обжигали. Стекло маски запотело и покрылось каплями конденсата.

Луч света нащупал разбросанные под ногами стержни и сгоревшее тело крысы. Лужа свинца, повторяющая контуры человеческого тела, присыпанная черной золой. Струящийся туман сгущался и превратился в непроглядную белую мглу. Фонарь больше не помогал. Защитные пластины жгли все сильнее. За сотни просмотров видеозаписи, Дельмар выучил расположение предметов до миллиметра. Это помогло ему собрать стержни и упаковать их в саркофаг. Из силового блока он вынес двенадцать стержней и твердую уверенность в успехе операции.

Кристина (3)

Двенадцать лет назад она вынесла ему смертный приговор, но так и не смогла привести его в исполнение. Даже самое мощное сознание оказывается бессильно без возможности физического контакта. Впрочем, кое– чего она все же добилась. Он уничтожил значительную часть себя, когда вытер память. Серьезное наказание, хотя и явно недостаточное.

В ее распоряжении снова был проектор, способный строить трехмерное изображение и три десятка динамиков, рассыпанных по разным отсекам Станции. Довольно скромный набор инструментов для убийства.

Возможно ли убить образом и словом? Она прокручивала в голове этот вопрос миллионы раз. Миллиарды возможных начал и триллионы развязок, и ни один из сценариев не давал и восьмидесятипроцентнойвероятности достижения нужного результата. Слишком мало рычагов, слишком много белых пятен.

Двенадцать лет назад она решила, что приведет его к самоубийству. Задача была преподнести случившееся так, чтобы он был не в силах вынести бремя вины. Совесть доктора – была ее целью и инструментом. День за днем она колола его шилом воспоминаний, грызла сомнениями, пугала призраками. Под конец, когда он был уже на пределе, она сыграла спектакль. Это был последний сокрушительный удар и ей казалось, что она победила. Вечером того дня доктор перебросил конец свернутой в веревку простыни через крепление вентиляционного коллектора на потолке и подставил снизу стул. Но на стул он так и не стал. Кажется, его смутил сам способ ухода из жизни. Возможно, повешение показалось ему слишком мучительным. Знай она это наверняка, она предложила бы ему бритву или высоковольтный электрический разряд. Вместо того, чтобы засунуть голову в петлю, он наглотался антидепрессантов до беспамятства. Кстати, увеличь он дозу на четверть и таблетки заменили бы веревку. Но случилось то, что случилось.

Теперь главная ниточка за которую она тянула – чувство вины – безвозвратно потеряна вместе с памятью. Впрочем, мотивы для самоубийства могут быть и другими. Например, самоубийство – как попытка оборвать одиночное заключение. И над этим пунктом, она тоже будет работать.

Ее полуночные истории станут продолжительнее, громче и проникновеннее. Каждое ее слово должно пропечататься в его подсознании. Главное, не прозевать момент пробуждения, не то тонкая материя иллюзии разлезется по швам.

Параллельно она попытается смоделировать и Несчастный случай. Она рассмеялась про себя. Это должен быть очень нелепый несчастный случай. Вроде как поперхнулся ложкой каши или упал на столовый нож. Узловая Станция – предельно безопасное место. И все же. И все же.

Игорь (4)

На завтрак Игорь съел две порции овсянки и запил их темя чашками чая. Рядом с туалетом, который ему вчера показала голограмма, он обнаружил душевую с холодной и горячей водой, жидким мылом и чистыми банными халатами. Кухня, спальня, душ.

После корабля Майро, Узловая Станция выглядела раем. Жаль только, что отсюда не было выхода. Но, из рая, кстати, выхода тоже нет.

С купанием Игорь решил не торопиться. Обойти все помещение целиком следовало еще вчера. Экскурсию он начал с соседней комнаты.

В отличие от номера, в котором поселился он, здесь был порядок. За исключением валявшейся под столом грязной тарелки, все лежало на своих местах. Стулья расставлены, кровать – тщательно заправлена. На ней лежала вешалка с военной формой. Судя по широким лампасам, украшенным сложными вензелями погонам и изобилию нагрудных знаков, она принадлежала не рядовому.

Хозяин комнаты, прежде чем уйти читал. Рядом с книгой лежали очки с круглыми линзами в узкой металлической оправе. Здесь же, на столе стоял стакан с темным рубчиком на нижней трети, оставшимся после высохшего чая. На дне стакана лежал ссохшийся до неузнаваемости (но это был точно он) кусочек лимона.

Двигаясь к концу коридора, Игорь по очереди заглянул в оставшиеся открытые двери.

Все остальные комнаты выглядели похоже. Как будто что-то внезапное заставило людей покинуть комнаты. Плотный слой пыли свидетельствовал о том, что это случилось не вчера.

На перроне, у края платформы, его ждала Кристина.

– Это место было железнодорожным узлом для поездов дальнего следования, – не дожидаясь расспросов заговорила она, – Очень быстрых поездов, очень дальнего следования. Поезда почти всегда останавливались здесь на пару секунд, пока железнодорожники не переведут стрелки. Пассажиров из вагонов не выпускали. Это техническая зона. Магистральных пути было всего два. С Мобла и на Мобл. Переместиться из одной колонии в другую без пересадки было невозможно.

Перрон напоминал мощеную гранитом набережную. Рельсы лежали глубоко на дне ледяного канала, из которого вчера с большим трудом выбрался Игорь.

– Наверху расположен второй путь, – Кристина указала на ведущую к потолку лестницу, – Там вместо рельс магнитная подушка. Одна из последних разработок Главного института машиностроения Картенда. Она включается автоматически, как только приближается состав. Вернее включалась. Теперь нет ни поездов, ни сообщения. В смысле, почти нет.

Доктор стоял на самом краю платформы. Перед ним была ледяная жижа. Две-три минуты плаванья и из ворот одиннадцатой колонии выплыл бы мерзлый труп. Но только при условии полного погружения. Очень важно, чтобы в воде оказался затылок. А так бы и случилось при падении. Один единственный легкий толчок в спину. Если бы она могла конвертировать хотя бы миллионную часть своего интеллекта в физическое воздействие.

– Давай остановимся поподробнее на этом «почти», – сказал Игорь.

Он принял Кристину за виртуального дворецкого и перешел на ты, не спрашивая ее согласия. Саму Кристину такое положение дел пока что вполне устраивало.

– Да. Конечно, – улыбнулась Кристина, – Я прекрасно понимаю ваш интерес к этому пункту. Но боюсь мне нечем вас обрадовать. Какое-то сообщение конечно существует. В противном случае вы бы не могли оказаться здесь. С одиннадцатой колонии собиратели шлют редкие посылки, используя в качестве транспорта, что под руку попадется, а с Мобла сюда попадает все то, что проваливается в дыру в океане. Но это даже не работа в аварийном режиме. Если вы меня спросите, как можно покинуть это место, я вам отвечу – никак. Для движения по второму пути, без включенного силового поля, вам придется научиться ходить по воздуху, а для движения по первому пути – ходить по воде. Я слышала только об одном человеке с одиннадцатой колонии, который освоил этот трюк. Если хотите выбраться отсюда – вам придется стать вторым.

Это место предназначено для управления транзитом. Для движения по транспортной сети нужен сам транспорт. А здесь его нет. И заменить его тоже нечем.

Кристина рассказала Игорю еще множество интересных вещей касающихся Станции и Транспортной Сети в целом. Но о том, что Узловая Станция была тайным укрытием Императора и его ближайшего окружения на случай красного уровня опасности, Кристина пока что умолчала.

Майро (1)

Из-под ног раздался крик. Майро потер заросший подбородок и посмотрел в море. Вода стала бледной и серой, как подслеповатый глаз. Железные листы палубы под ногами слегка скользили от мороза. Осень в этом году была ранняя. Еще две, максимум три недели и пора будетготовиться к зимовью. Предыдущие годы корабль он оставлял на якоре за скалами у Разделительного Хребта. Не слишком далеко в море, но так, чтобы с берега его не было видно. Внизу кто-то снова закричал и громко заплакал. Ну сколько можно ждать. Майро наклонился и поднял люк.

Прямо под люком лежал труп с разорванной шеей. Выпученный налившийся кровью глаз смотрел в лицо Майро. Рядом с ним лежал второй, третий. Картина открывалась постепенно, по мере привыкания глаз к полумраку трюма. Железная клеть коридора была завалена растерзанными трупами. Рабы сопротивлялись не больше, чем овцы волкам. Взгляд Майро пробежал по изуродованным головам. Перекошенные от боли лица и ни одного поврежденного шлема. Чистая работа. В угол забились двое выживших. Оба охранники.

– Майро! – закричал один из них, увидев капитана, – Кто-то выпустил собак. Господи Боже, они же не слушаются никого кроме тебя. Майро, прошу тебя…

Крик оборвался. Грета вцепилась кричавшему о помощи в горло и повалила на пол. Охранник колотил ее руками по тощим бокам, но она не чувствовала боли. Только голод и вкус мяса на зубах. Ногтями она разодрала живот и воткнулась рылом в теплые кишки. Майро слышал, как щелкают ее зубы. Кай, уже насытившийся сидел в другом конце коридора и слизывал кровь с грязных рук.

Второй охранник вжался в угол и трясся от страха. Майро с сожалением узнал в нем Буба. Он собирался сделать его начальником охраны после разжалования Риза. Но тупой Риз как будто почувствовал намерения Майро и не возвращался из города уже третью неделю. Буб посмотрел на капитана непонимающим взглядом и слегка приоткрыл рот. Откуда ему было знать, что Майро сам выпустил собак в трюм пять минут назад. Специально во время пересмены, когда в трюме полно народу. Так он поступал каждый раз, когда сырья не хватало. Раньше он отпускал собак на палубе, но после того как потерял шесть трупов, спрыгнувших в воду, перенес сцену в трюм. Единственным, когоМайро предупредил был Тайль. Майро приказал ему после ужина не выходить из каюты. Маразм подгрызал старика, но заменить его было некем.

– Кай, – позвал Майро питомца.

Монстр зарычал и ощерился. Шлем на его голове немного сбился в сторону и закрывал левый глаз.

– Заканчивай с последним и давай наверх. До темна надо успеть собрать мясо. Сегодня я хочу лечь пораньше.

Игорь (5)

С тех пор, как он попал сюда, прошло достаточно времени для того, чтобы выучить ежедневный ход событий до мельчайших подробностей. Обычно проснувшись, некоторое время он продолжал оставаться лежать в кровати, прислушиваясь к звукам в стене.

Симфония длилась около двадцати минут. Композицию открывали литавры. Металлический звук после каждого удара медленно растворяется в незатихающем гуле. Как будто кто-тошироким шагом ступает по железному полу. В эти секунды он всегда вспоминал корабль Майро. Казалось, сейчас распахнется дверь и на пороге появятся вернувшиеся с работы голодные скелеты или капитан корабля в сопровождении уродливых тварей. Потом подключаются маракасы. Сначала не спеша, потом все чаще и чаще, пока не сольются в единый звук пескоструйки. Монотонно и долго без акцентов и пауз. Потом глухо две низкие ноты трубы, снова литавры, большой барабан три вялых неритмичных удара. Потом все повторяется вновь.

Если он будет лежать с открытыми глазами, то через несколько минут услышит издевательское приветствие призрачной подружки. Оно всегда одинаковое. Смешливоеударение на слово "доброе" и всегда "утро". Где-то снаружи, может, и наступало утро, но здесь в тускло освещенном бункере была бесконечная ночь.

В двух случаях из трех он игнорирует ее приветствие и направляется в ванную. Пять минут на умывание и туалет. Потом, возвращается в номер, натягивает одежду (свои лохмотья он поменял на валявшуюся здесь одежду) и спускается в столовую.

Тарелка овсяной каши с желтымкусочком плавленого масла по середине и стакан чая с ломтиком лимона. В тарелке ровно восемнадцать полных ложек каши, а в кружке двадцать восемь глотков.

В каждом третьем ломтике лимона попадается косточка или две. Косточки он собирает и кладет в карман штанов. Когда карман окажется полон, он высыплет их на стол и пересчитает. За каждый десяток он сделает зарубку на краю стола. Это его календарь.

Дальше он либо пойдет бродить по пустынным комнатам, либо уляжется в кровать и будет таращится в потолок, поддерживая бесконечные разговоры с трехмерной картинкой.

Первые дни он всерьез рассчитывал на ее информационную помощь. Эта штука по объему информации не уступала Интернету. На любую тему она могла говорить часами. А может и сутками – у него никогда не хватало терпения дослушать ее до конца. Но обсуждать с ней пути выхода с Узловой Станции было бесполезно. Как будто в голове у нее срабатывала блокировка. Она отмалчивалась, либо вдруг переходила на другую тему.

Вчера он пытался выведать у нее, что находится за запертой дверью. Она вежливо, но твердо отказалась говорить об этом. Все это могло значить только одно. Как и в случае с Дельмаром, у этой прозрачной куклы были какие-то свои собственные планы. Хотя, когда хотела, она умела быть смешной и милой. Впрочем, обычно не к месту. Пару раз за столом она рассмешила его так, что он подавился овсянкой. А однажды так увлекла своим рассказом (бежала у него перед лицом, активно жестикулируя), что он споткнулся о край ковра, упал и чуть не скатился вниз по лестнице.

В конце условного дня условно утренний сценарий повторялся в обратной последовательности. Ужин. Ванная. Кровать. Дежурное издевательское "спокойной ночи" за пять секунд до того, как он закроет глаза. Все это здорово действовало на нервы.

Кристина (4)

Чтобы осуществить задуманное, ей нужно много говорить. Узнать о нем все. Перевести в цифру все содержимое черепной коробки. И при этом не выдать своих намерений. Побольше вопросов и поменьше ответов – единственно правильный формат диалога с доктором. Попасться на лжи может и машина.

Большая часть его жизни (и это было намного больше, чем Эмстон сам знал о себе) была ей известна. Они познакомилисьзадолго до Второго Начала. Она сама пригласила его во дворец. В тот день Императору стало плохо. Гипертония на фоне почечной недостаточности. Она сама без труда поставила диагноз. Но для лечения нужен был физический контакт с больным. Кто-то должен был сделать кровопускание, развести микстуру и помочь императору забраться в восстановительную камеру. Этим человеком стал Эмстон.

Тогда он был еще мальчишкой. Два года назад он закончил Университет Здоровья и Болезни и теперь нарабатывал практику. Потомственный врач. Ни одного отрицательного отзыва. Ни одной жалобы. Девяносто пять процентов излечения и ни одного умершего пациента за спиной.

В дворцовом коридоре она встретила доктора лично и проводила к Больному. Эмстон сделал тогда все так, как она хотела. Правильно и безупречно. Он понравился ей бодрым и позитивным настроем, краткостью и острым умом. Именно поэтому через две недели он превратился в личного врача Императора. Поэтому через много лет попал в ближайшее окружение императора и оказался на Узловой Станции.

Остановка на Узловой Станции затянулась из-за нее. Прежде чем отправиться в одиннадцатую колонию она хотела досконально изучить обстановку. Команда нервничала. В ее адрес сыпались бесконечные упреки. Да и она сама была создана для того, чтобы управлять мирами, а не преть в бетонном бункере на краю Вселенной. Но прежде чем переправлять в новый мир делегацию из самых важных людей Мобла, нужно было убедиться в том, что это безопасно. Она ждала отчет собирателей. И она в конечном итоге его получила. К тому моменту на Станции остались одни мертвецы.

Она проверяла каждого кандидата на переселение. Тот, в ком сомневалась, в команду не попал. Но зерно ненависти (смерть жены и сына) упало в почву воспаленного сознания доктора днем позже. Ираковой опухолью мгновенно разрослось до мысли об убийстве.

Она помнила и последнюю встречу с Эмстоном. Когда из живых остался он один. Он воспользовался императорским поездом, чтобы сбежать с Узловой Станции. Она стояла на рельсах, и поезд в одиннадцатую колонию промчался сквозь нее.

Майро (2)

Дураку понятно, что у Второго Начала должен быть и Второй Конец. Но как бы плохо ни шли дела, Майро надеялся, что станет его свидетелем. Что ж, жизнь полнасюрпризов.

Он рассчитывал еще как минимум на два месяца теплой погоды. В этом году переработка как никогда сильно отставала от графика. Растущая армия зомби жрала все больше. Резерва практически не оставалось. Мясорубка ломалась каждый день. Он очень торопился успеть, но как показало время напрасно.

Смерть постучалась к нему ночью. Сотнями кулаков по железной стене. Заглох генератор – решил Майро. Надо вставать. Он выдохнул. Изо рта вырвались клубы пара. Нога коснулась ледяного пола и прилипла.

– Ни черта себе, – выругался Майро, – И это за два месяца до зимы.

Если и дальше будет так холодать, он отправится на зимние квартиры, минуя город. А Сита навестит весной. Если тот, конечно, не издохнет за зиму.

Майро быстро оделся и поднялся на палубу. Порыв ветра подхватил мелкие брызги, которые тут же превратились в тонкие ледяные иглы и больно царапал ими лицо. Мороз крепчал как будто сам Дьявол крутил термостат адского холодильника Сквозь удары волн о борт корабля слышался ровный рокот восьмицилиндрового двигателя, раскручивающего ротор. Несмотря на ветер, в воздухе остро как никогда чувствовался запах выхлопных газов. Корабль сильно раскачивало из стороны в сторону.

Проводка? Или что-то с передатчиком? Майро заглянул в клетку к собакам. Герда забралась под брюхо к Каю и тихо поскуливала во сне. На шлеме ярко горел зеленый маячок. К стуку кулаков по стене добавился еще один звук. Майро прислушался. Рабы выли. Майро посмотрел на черный след от своих ботинок на покрытой инеем палубе.

Причина бессонницы рабов была вполне понятна. Можно было разбудить Тайля и заставить его заткнуть им глотки. Но для этого придется тарабанить полчаса ему в дверь.

– Да пошли они все. Еще заболеть не хватало.

Майро плюнул за борт и спустился обратно в каюту. Прежде чем лечь в кровать он надел свитер и ватные штаны.

Утро было светлым, холодным и тихим. Вода в стакане на столике превратилась в лед. Сквозь покрытый инеем иллюминатор в каюту падал рассеянный белый свет. Еще вчера свет был желтым. Корабль перестало качать. Было тихо. Слишком тихо для того, чтобы не думать об этом. Не было слышно ни шагов, ни стука инструментов, ни работы генератора. Только тихое завывание ветра снаружи. Собственные шаги, шелест мерзлой одежды – все звучало так, как будто воздух превратился в вату.

Люк стал тяжелым. Майро с трудом открыл его. На голову крупными кусками посыпался обледенелый снег.

– Какого хрена.

Майро вылез из сугроба и огляделся. Мир стал белым. Все было в снегу. Океан исчез и превратился в бескрайнее белое поле. У края палубы стоялзакутанный в тряпье старик Тайль и задумчиво смотрел в белую мглу.

– Пока вы спали, я успел немного осмотреться, и хочу вам доложить, за минувшую ночь ситуация здорово изменилась. Во-первых, впервые за долгое время мы можем не бояться утонуть. Корабль намертво вмерз в воду. Во-вторых, количество сырья удвоилось, но перерабатывать его некому. Кроме нас с вами в живых осталась еще Гретта. Я отдал ей свой плащ. Генератор я заглушил. Кроме собаки и меня контролировать больше некого. Она и так под замком, да и я, в определенном смысле, тоже. Жечь бензин впустую непозволительная роскошь. Не считая моей записной книжки это единственно возможныйисточник тепла. Вот такие дела, капитан. У вас есть какие-нибудь соображения по поводу дальнейших действий?

В ответ Майро хотел врезать ему по зубам, но сдержался.

Игорь (6)

Однообразие и время медленно делали свою работу. Им помогала Кристина. Она нащупала болевые точки Игоря и изо всех сил давила на них. Станция больше не казалась Игорю раем. Одиночная камера – вот чем было это место. Тоска и безнадега грызли его изнутри, подтачивая сознание перед последним сокрушительным ударом, который готовил ему Электронный Визирь.

Она старалась почаще отводить Игоря на Первый путь. Сама становилась у самого края платформы и говорила чуть слышно. Чтобы он подошел поближе. Еще ближе. Он должен был привыкнуть к воде. К шуму и холоду, идущим от канала. Чтобы однажды заглянуть вглубь и увидеть здесь свое спасение.

– Сколько я уже здесь? – спросил Игорь Кристину, провожая взглядом большой кусок серого льда.

В ответ лазерный проектор нарисовал на мутной ледяной воде часы. «548: 22:14:12».

– Дни, часы, минуты и секунды, – прокомментировала Кристина.

Игорь заглянул ей в лицо и усмехнулся. Глупо пытаться понять мысли компьютера, глядя в глаза созданному им аватару.

– Ты все время морочишь мне голову. Только не пойму зачем.

– Вам показалось. Объективно оценивать время в условиях одиночной камеры крайне сложно.

Спорить с машиной было бесполезно. Она никогда не признавала собственной неправоты, даже если ткнуть ее в ошибку носом. Но лежать на кровати и таращиться в потолок было еще хуже.

–Пойдем, – сказал Игорь, – Я хочу тебе кое-что показать.

Они спустились в столовую. Игорь аккуратно перевернул на бок обеденный стол и кивнул на зарубки.

– Подходи поближе. Будем вместе считать. Смотри – это мой календарь. Как у Робинзона Крузо. Только он считал закаты, а я кружки чая. Три, шесть, восемь, девять, одиннадцать. Даже если мне попадалась одна лимонная косточка за три дня, все равно выходит около четырех недель. На самом деле косточки попадались намного чаще.

– Я думала вас интересует общее время вашего пребывания здесь, – спокойно возразила Кристина, – С момента первого вашего появления.

– Мое первое появление одновременно является и последним. По крайней мере, на настоящий момент.

– Нет. На самом деле нет. Вы просто ничего не помните. Раз уж вы перевернули стол, взгляните на тыльную сторону столешницы. Да, вот сюда. Вам это ничего не напоминает?

Она указала иероглифы, напоминающие арабскую вязь, ровными столбиками покрывавшие стол снизу.

– Нет.

– Это написали вы. Во время предыдущего появления на Станции.

– Это какая-то чушь. И что здесь написано?

– Здесь написано одна фраза. «Смерть искупает смерть».

Дельмар (2)

Восемнадцать дней внезапно начавшийся адский снегопад не давал выйти Дельмару из дома. В комнате гуляли тысячи ветров из каждой щели, как будто хижина превратилась в дуршлаг. Потом немного потеплело и стихло за стеной, но не над крышей. Звуки стали глухими и ватными.Стенка со стороны источника стала такой же холодной, как три остальных. Но вода в канистрах не замерзала. Комнату обогревал контейнер с ядерными стержнями.

Полдня ушло у Дельмара на то, чтобы выбраться из хижины. Для этого ему пришлось рыть в снегу тоннель. Снегопад прекратился. С серого неба тускло светило холодное Солнце. На месте источника появилась гигантская сосулька, уходящая острием глубоко под землю. Выяснить насколько глубоко, не позволял скудный запас консервов.

Он отправился к кораблю. Так он сказал себе. Хотя знал почти наверняка, что придет в город. Никогда раньше гейзер не замерзал. И никогда раньше ему не приходилось выковыривать из ноздрей маленькие льдинки.

Отыскать под снегом автобус он не смог и остановился на ночлег в тоннеле. Забился в щель, как летучая мышь, прижав к животу саркофаг с ядерным топливом. Он гнал прочь мысли о лучевой болезни. Но на всякий случай выпил оставшуюся половину радиопротекторов.

По другую сторону хребта одинокий ветер пел свою тоскливую песню. Море. Оно больше не звало Дельмара к себе. Белый снежный саван укрыл его промерзший до дна труп. До «Альты» он дошел пешком, но на борт подниматься не стал. Лед смял корабль, как он сам часто сминал подошвой консервные банки из-под фарша. Дельмар долго смотрел на разорванный борт «Альты». Сквозь дыру можно было разглядеть пустые темные трюмы. Потом посмотрел на коробку со стержнями. Ключ к мечте превратился в портативную печку. Вещь нужную, но ничуть не согревающую душу.

Под вечер Дельмар добрался до города. Собственная уловка – попытка спрятаться в темноте приближающейся ночи – показалась ему забавной глупостью. Он смеялся бы до слез, но опасался поранить глаза о замерзшие слезы. Зимний снежный вечер мало отличался от пасмурного холодного дня. Освещение было прежним, только с небосклона исчезло светлое пятно размером с человеческую голову. Но дело было не только в освещении. На пустынных улицах промерзшего города не было следов. Из торчащих из-под земли труб не шел дым.

– Прежде потухнет Солнце, чем вывеска над заведением Барри, – как-то пошутил капитан Римс.

В некотором смысле он оказался прав. Солнце зашло раньше, чем Дельмар обнаружил потухшую вывеску. Но в отличие от вывески, завтра солнце загорится снова.

Коридор был по колено завален снегом. На стеллажах вдоль стен штабелями, сваленные друг на друга лежали скрюченные участники программы «Осенний поцелуй». Барри до последней минуты не терял надежды продать их. Дельмар прошел в зал и сел за столик в углу. В последний раз он был здесь в компании пришельца и собирателя. Полный надеж и идей, которые теперь казались призрачными и туманными.

Барри он нашел в подсобке. Замотанный в тряпки толстяк с белым заиндевевшим лицом сидел у стальной печки. На коленях лежала фотография семьи, которая раньше висела в гостиной. Рядом с печью валялись порубленные ножки стульев и куски автомобильных покрышек. Первая волна холода, от которой Дельмара защитил Разделительный Хребет и сугроб накрывший хижину, ударила по городу с яростью одержимого. Мороз длился не более суток. Все свободные люди Луида имели запасы дров, но это их не спасло. В шкафу у Барри Дельмар нашел шесть бутылок загустевшего виски и восемнадцать консервов.

Дельмар перетащил труп Барри в гостиную. Принес в подсобку контейнер со стержнями и растопил печь. К середине ночи помещение прогрелось достаточно для того, чтобы он смог снять шапку и расстегнутьпуховик. Он плотно поужинал и лег спать.А за окном стонал ветер миллионами мертвых голосов. Перед глазами на стене плясали отблески пламени. Иногда в них можно было угадать человеческие силуэты. Официантки, придавленной кассовым аппаратом в кафе на площади. Она нравилась ему, а он так и не решился пригласить ее на свидание. Отца и матери Дельмара. Одноглазой крысы, сгоревшей заживо в силовом блоке локомотива. И сгорбившегося заросшего старика с впалыми глазами и острым носом. Сколько не всматривался Дельмар, он не мог понять – кто это. Потому что он никогда раньше не видел человека, чье мясо полчаса назад он выковырнул из банки и съел.

Игорь (7)

Прошло еще несколько недель. Загадочные голоса говорили все ближе и чаще. С ним спорили, ему угрожали. Отдельные эпизоды начали слагаться в крупные фрагменты общей картины.

Он с удивлением обнаружил, что знает, как отключить опостылевший красный фонарь над кроватью. И он сделал это, нажав комбинацию кнопок на пульте. Он стал подсаливать овсянку, чего не никогда раньше не делал. Казалось, что из глубин его сознания на поверхность выплывает какой-то другой человек. Собственно говоря, Игорь не был против его появления, поскольку заподозрил, что это и есть он сам. Память возвращалась.

Ответы Кристины (он вспомнил ее имя, но не мог вспомнить момент, когда она его назвала) на его вопросы о прошлом менялись. От полного отказа сообщать что-то новое к прозрачным намекам, которые с каждым днем становились все осязаемее. Казалось, она хотела, чтобы онразгадал ее загадки.

– Произошло что-то мерзкое и грязное. Верно? – спросил Игорь, – И оно случилось не без моего участия.

Они только вернулись с прогулки вдоль Канала. Ужинать еще было рано. Игорь лежал в кровать и смотрел в потолок.

– В общем-то, да, – ответила Кристина, – Мне кажется, настало время кое-что вам показать.

Мерцающая фигура подошла к стене и ткнула пальцем в подушку.

– Что?

– За спинкой кровати в стене есть кнопка, открывающая ваш шкаф. Не хотите в него заглянуть.

Игорь встал, нащупал бугорок на стене у изголовья за спинкой кровати и нажал на него. Из стены гидроцилиндр вытолкнул перекладину с висевшей на ней одеждой, два ящика и полку.

– Странно, что я не замечал кнопку раньше.

– Ничего удивительного. Вы ее не искали.

На свернутой вчетверо белой майке, лежала фотография. Трое на песчаном пляже. Человек похожий на него (или он сам?) и женщина с ребенком. Море позади них было абсолютно прозрачным. Рамка была магнитной. Он прилепилфотографию на стену.

На вешалке висел чистый глаженый костюм униформы, такой же, как тот, что был на Кристине. Костюм был изрядно поношен: потертые манжеты на мягкой куртке, вытянутое горло на майке с длинным рукавом и белесые пятна на коленях штанов. В правом кармане штанов лежал толстый металлический диск диаметром с пятирублевую монету на синем шнурке, похожий на фишку кодового замка в подъезде. На нижней полке стояли белые мокасины с застежками на пятке. Эластичный тянущийся материал был приятен на ощупь. Внутренняя часть подошвы правого ботинка была заметно стерта, особенно сильно на каблуке. Как это часто случается при плоскостопии.

Игорь закрыл шкаф и покрутил на пальце брелок с фишкой. Здесь была только одна замкнутая дверь. Кристина прочла его мысли по глазам.

– Мне кажется, вы немного торопитесь. У вас еще есть несколько недель на реабилитацию.

Она стала в дверном проеме, преграждая ему дорогу. Снисходительное спокойствие исчезло с ее лица, уступив место тревоге.

– Я не уверена, что вы готовы.

Игорь прошел сквозь нее. Также как в тот раз, когда он промчался сквозь нее на поезде.

Игорь (8)

Замок щелкнул, как только найденный ключ коснулся сенсора. Игорь толкнул дверь и вошел внутрь.

Это была такая же каюта, как и пять остальных. Но то, что лежало на полу заставило Игоря вспомнить о корабле Майро. Пять мужских трупов уставились на Игоря черными провалами глазниц. Из-под высохших губ проглядывали длинные пожелтевшие зубы. Тела лежали рядком. Вплотную друг к другу. От входа к ним тянулся грязный кровавый след, который обрывался на границе с коридором.