Текст книги "Воины Света. Тайна Кранга"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

– Понимаю. Под мелкими ситуациями и непредвиденными вы подразумеваете вещи вроде перехода?

– О, от перехода нет никакой настоящей опасности. Компании любят превращать это в большое дело, чтобы вызвать у пассажиров легкую дрожь возбуждения. Разумеется, время от времени услышишь о каком-нибудь происшествии. Допустит метеор нарушение границ гравитационного колодца во время смещения, а шансов на это – миллион к одному, и корабль вывернется наизнанку или совершит что-то равно странное. Это настоящие исключения. Трилевидение и фотогазеты раздуют это происшествия до масштабов, совершенно не соответствующих их частоте. Обычно от этого не больше неприятностей, чем если перешагнуть с суши на плывущую лодку.

– Рад это слышать. Не думаю, что мне доставило бы удовольствие оказаться вывернутым наизнанку. Это случилось со старым «Куррионом», не так ли?

– Ну да. Это было в две тысячи четыреста тридцать третьем году, по старому календарю. На самом деле нам приходится беспокоиться только о том, чтобы поддерживать центр поля расположенным постоянно по отношению к вееру и генератору. Об этом по большей части заботятся компьютеры. Коль скоро оно упадет слишком далеко впереди или слишком близко, придется остановить корабль, а потом начать все заново. Это отнимает массу времени на ускорение и торможение, а дело это не только дорогое, но и хитрое. Если поле начнет вибрировать, корабль может рассыпаться на куски. Но, как я сказала, со всем этим за нас справляются компьютеры. Исключая, конечно, непредвиденные обстоятельства.

– Я никогда не бывал раньше на корабле с КК-двигателем. Хоть я и не физик, не могли бы вы дать мне быстрое объяснение, как действует эта штука? Такое, что мог бы понять даже мой простой ум?

– Ладно, – вздохнула она. – Генератор Каплиса… а именно его мы и держим на «веере» впереди… делает вот что: он по существу производит мощную концентрацию гравитационного поля на носу корабля. Как только это поле превышает естественное поле корабля, корабль движется к нему, естественно притягиваемый телом с большей массой, чем у него самого. Являясь частью корабля, КК-двигатель, перемещаясь вперед, настроен сохранять поле на постоянном расстоянии от корпуса судна. Поэтому поле тоже передвигается вперед. Корабль опять пытается догнать его, и так далее до бесконечности. Поле по существу тянет корабль, вместо того, чтобы толкать его, как делают ракеты челнока. КК-суда на самом деле передвигаются серией непрерывных рывков, настолько стремительных, что они кажутся одной плавной тягой. Скорость корабля определяет увеличение или уменьшение размеров поля. Так как гравитация является волновым, а не корпускулярным видом энергии, то на нее приближение к скорости света влияет на так, как на массу. КК-поле создает позади себя конусовидную зону напряжения, в которой масса ведет себя иначе, чем при нормальных обстоятельствах. Вот почему, когда мы превышаем скорость света, я не вижу сквозь вас или что-нибудь в этом роде. Коль скоро мы совершаем этот первоначальный прорыв или «переход», скорость нашего путешествия страшно возрастает. Это что-то вроде скачка верхом на очень хорошо управляемом снаряде СККАМ. Наша первоначальная мощь берется от небольшой водородной «запальной свечи» – иногда я гадаю, откуда взялось это выражение, – установленной неподалеку от генератора, расположенного в трубчатой части корабля. Коль скоро поле возникло, его можно в определенной степени «канализировать». Именно отсюда мы и получаем гравитацию для корабля и энергию для освещения, автобара и всего прочего. На случай отказа двигателя имеются заготовки для превращения веера в старый двигатель конного типа, получающий энергию от водородной свечи. Потребовалось бы двенадцать лет при наивысшей его скорости, чтобы добраться до Кабеля от Мотылька, ближайшей населенной планеты. А дальше в пространстве – там, где звезды более рассеяны, дело обстоит еще хуже. Но лучше через двенадцать с чем-нибудь лет, чем никогда. Оказавшиеся на мели корабли спасали-таки этим способом – тех, что сумели преодолеть трудности вроде отсутствия продовольствия или безумия. Но процент отказа у КК-двигателей мизерный. Только изредка человеку удается раздолбать его.

– Спасибо, – поблагодарил ее Флйнкс. – Это помогает… в некотором роде.

Он бросил взгляд на Вульфа, увидел, что тот совершенно погрузился в работу, и понизил голос:

– Между прочим, я думаю, что вы, возможно, неправильно представляете себе, что такое Рысь.

– Проститутка, – автоматически ответила она.

– Угу, Рыси – это группа прекрасных честолюбивых женщин, не рассматривающих пожизненный брак как конечный итог развития цивилизации. Они предпочитают переходить от одного интересного мужчины к другому.

– Именно так я и слышала. И видела, Все равно это вопрос мнения.

Она подчеркнуто фыркнула.

Он направился к выходу.

– Поэтому, я думаю, вам незачем беспокоиться, что Сиссиф или любая другая остановится на вашем коммерсанте навсегда.

– Слушайте! – закричала она. – В последний раз вам говорю, я… – она резко снизила тон, когда Вульф с любопытством посмотрел в ее сторону: – Яне влюблена в Максима Малайку!

– Разумеется, разумеется, – отозвался из дверей Флйнкс. – Это сразу видно.

И лишь короткое время спустя, просматривая видеозапись в своей каюте, он вдруг сообразил, что пропустил переход,

VIII

Телин ауз Руденуаман непринужденно отдыхала в своих комнатах большого поместного комплекса тетки. Одета она была скудно, то есть по меньшей мере столь же мало, как и огромный мужчина, стоявший перед зеркалом, восхищаясь игрой своих мускулов.

– Рори, – обратилась она к потолку. – Ты ведь любишь меня, не правда ли?

– Гммм, угум, – отозвался мужчина, сгибая колено и разминая мускулы предплечья.

– И ты сделаешь для меня все, что угодно, не правда ли?

– Угум, – гммм.

– Тогда почему же, – внезапно закричала она, – ты, черт возьми, ничего не сделал этим утром, когда старая ведьма набросилась на меня?

Мужчина вздохнул и с сожалением повернулся от зеркала лицом к ней. Тело его было твердым, но лицо удивительно мягким, почти детским. Прекрасным и мягким. Выражало оно дружелюбие и определялось лучше всего как до крайности бессмысленное.

– Телин, милая, я мог бы кое-что сказать, но чего бы я этим добился? Только вызвал бы у нее больше подозрений по отношению к нам. Она все равно твердо решила задать тебе жару, и все сказанное мной вряд ли смогло бы отвратить ее. Кроме того, она, знаешь ли, была права. Ты-таки напортачила с этим…

– Мне не интересно. Этого я наслушалась утром от нее. Наверняка ведь она не могла ожидать, что я буду отвечать за неумелость людей, нанятых в первую очередь ее ребятами.

Рори Маллап ван Клесф опять вздохнул и начал натягивать золотой халат.

– Полагаю, что так, милая. Но, впрочем, когда она вообще бывала в чем-либо разумна? Я действительно не понимаю тонкостей таких дел. Она сделалась страшной сукой, не правда ли?

Телин выскользнула из постели и, подойдя к нему, села рядом. Она по-хозяйски обняла его за массивные плечи.

– Слушай, Рори, я уже говорила тебе. Мы можем добиться хоть какого-то счастья только одним способом – ликвидировав старую блядь раз и навсегда.

Рори усмехнулся. Природа не обделила его чувством юмора, хоть и крайне примитивного.

– Ай-яй-яй, разве можно так говорить о любимой тетушке?

– Да. Только так и можно говорить о ней. И я при том ей льщу. Каждый раз, когда мы обсуждаем ее ликвидацию, во мне берут верх инстинкты милосердия. Но если конкретней…

– Пожалуйста, милая, я сейчас не в настроении.

– Рори, – она снова села. – Ты любишь меня… или ее?

– Не надо непристойностей, милая! Ты понятия не имеешь, ни малейшего понятия, какая это трудная задача – необходимость постоянно изображать интерес к этому мешку хирургических чудес. Особенно, – он притянул ее к себе на колени и поцеловал, – после тебя.

– Ммм. Вот такие речи от тебя мне нравится слышать! – Он снова заставил ее замурлыкать. – Значит, ты посодействуешь мне?

– Как я уже говорил, если ты выдвинешь разумный план. Любовь не любовь, а я не намерен провести остаток своей жизни на каком-нибудь тюремном спутнике из-за какого-то только наполовину разработанного плана. Я не гений, но достаточно умен, чтобы понимать это. Потому пошевели мозгами за нас обоих. А я обеспечу любые требующиеся мускулы, которых, – добавил он, любовно разминая трицепс, – у меня более чем достаточно.

Она выскользнула из его объятий и сердито топнула по покрытому пушистым мехом полу, что вызвало интересное воздействие на остальное ее тело.

– Перестань хоть на минуту восхищаться самим собой и попытайся быть серьезным. Убийство – не забава.

– Отнюдь, когда оно связано с твоей теткой.

– О, ты невозможен! Ладно, слушай, ты хоть знаешь, как она любит купаться в том бассейне, маленьком, там, где все эти красивые рыбки, улитки и прочие?

Глаза ее сузились в щелки.

– И что она никогда не упускает возможности ежедневно поплавать?

– Да, я знаю это место. Ну и что?

– Будет ведь очень просто заминировать этот бассейн, как тебе кажется?

Он с сомнением покачал головой.

– Ее люди такое заметят. Ты же знаешь, как она осторожна.

– Не заметят, если мы замаскируем мину под одну из тех проверенных лягушек или где-нибудь еще!

Она так и сияла.

– Да, под лягушку. Я уверена, что такое устройство можно изготовить. Да, водонепроницаемое, небольшое, но тем не менее способное вместить смертельный заряд. А ты сможешь, пока я подбрасываю эту штуку в воду, гм, «усыпить» на минуту охранника, больше нам не понадобится.

– План кажется неплохим, милая. Да, я тоже так думаю! – Он поднял ее с пола и нежно поцеловал. – Мне, однако, интересно узнать одну вещь. Почему ты раньше не придумала что-нибудь в этом роде?

Губы ее скривились в жестокой улыбке, которая, как она знала, была почти точной копией улыбки тетки.

– О, я придумывала, придумывала. Но до этого утра я не испытывала на самом деле достаточного повода. Сегодня я, наконец, убедилась, что она совершенно обезумела. Будет добрым делом подарить ей вечный, сон.

Рашалейла Нуаман отключила экран слежки и по-кошачьи улыбнулась про себя. Щедрость и заботливость ее племянницы ну просто потрясали. Так значит, она набралась, наконец, достаточно смелости, чтобы действительно спланировать это дело! Да, самое время. Но доверить такое дело этому болвану ван Клеефу! Це-це-це! Плохой он советчик, плохой. Как вообще мог кто-то влюбиться в автомат, полнейшее ничтожество, вроде этого! О, разумеется, в постели он великолепен. Но за ее пределами он – ничто, пустое место, нуль. Само собой с добрыми намерениями и любящий. Как большой щенок. А, ладно. Пусть себе наслаждается своими играми. Это будет хорошей практикой для Телин. Поднимет ее уверенность в себе и все такое. В конечном итоге, однако, бедняжку придется резко привести в чувство. Она захихикала. Такие безделицы прекрасны, но не в рабочее время. А это кое о чем напоминает. Надо поручить смотрителю убрать всех этих миленьких лягушечек. По крайней мере, временно. Нет смысла зря держать их. Можно завтра на обед.

Она немного поспешила выключить экран. Внизу стимулированный ум ее племянницы осенила новая мысль.

– Нам также следует держать старую суку в состоянии неуравновешенности, Рори. Пока попытаемся пробить это дело. Она, знаешь ли, не полная идиотка.

– Я полагаю, это неплохая мысль, – отозвался ван Клееф, разминая квадрицепсы. – Ты что-нибудь придумаешь.

Лицо ее осветилось.

– Я придумала. О, я придумала!

Она потянулась и подошла к фарфоровому столу. Потайная кнопка открыла экран связи, который, как она знала, не прослушивался автоматическими мониторами слежки ее дорогой тетушки. Это была единственная машина в поместье, чью схему она проверила сама. Она выбила быструю высокоскоростную серию цифр, помчавшую ее вызов по особой и очень секретной системе ретрансляции к тому сектору пространства, с которым мало кто имел контакты.

В конечном итоге экран прояснился, и лицо начало обретать четкость.

– Ну, доброго света вам, Амувен ДЕ, и да будет в вашем доме всегда полно пыли.

Лицо Аннского бизнесмена сморщилось в зубастой улыбке.

– Как всегда, как всегда. Очень рад снова видеть вас, госпожа Руд!

IX

Флинкс уже какое-то время молча глядел в главный иллюминатор, отлично сознавая, что позади него кто-то есть. Но повернись он сразу, это породило бы ненужную неловкость. Он повернулся только сейчас, увидел двух ученых и осознал, что с его стороны ничего не требовалось. Они растянулись на шезлонгах и глядели на великолепный хаос искаженных двигателями небес. Не обращая внимания на пристальные взгляды, призматическое великолепие текло дальше без изменений.

– Не беспокойся на счет нас, Флинкс. Мы пришли сюда ради того же. Насладиться зрелищем.

Философ вернулся мысленно к большому иллюминатору и искаженным эффектом Допплера солнцам, пылавшим намного резче, чем когда-либо в естественном состоянии.

Но сосредоточенность и настроение Флинкса были уже нарушены. Он продолжал стоять лицом к двум ученым.

– Сэры, вам не кажется странным, что столь многим бывает так трудно поладить друг с другом. Вы, принадлежащие к двум предельно различным расам, сумели так хорошо поладить?

– Твои вопросы, юноша, боюсь, никогда не будут отличаться излишней деликатностью.

Цзе-Мэллори повернулся к транксу.

– В былые времена мы с моим другом существовали довольно в тесной, можно даже сказать, интимной связи. Этого требовала наша работа. И не так уж мы сильно различаемся, как ты, возможно, думаешь.

– Я помню, вы несколько раз называли друг друга братьями по кораблю.

– Да? Полагаю, называли. Мы так и не привыкли к мысли, что другие могут счесть это необычным, настолько это естественно для нас.

– Вы были артиллерийским расчетом?

– Нет, – ответил Трузензюзекс, – мы летали на стингере, Маленьком, быстроходном, с единственным средним проектором СККАМ.

– Что же касается наших отношений, не связанных с корабельной жизнью, Флинкс, то я не уверен, что мы с Тру можем дать тебе объективный ответ. Наши личности, кажется, просто-напросто дополняют друг друга. Всегда дополняли. Взаимопритяжение между людьми и транксами – это нечто такое, над чем не один год бились психологи обеих рас, да так и не дали удовлетворительного объяснения. Есть даже пары и группировки, которым становится физически плохо, если они надолго разлучаются со своей инородной половиной. И это, кажется, действует на обе стороны. Своего рода психологический симбиоз. Субъективно же мы просто чувствуем себя друг с другом крайне удобно. Ты знаешь о событиях, приведших к слиянию, питаро-челанксийской войне и тому подобном?

– Боюсь, только разрозненные отрывки. Регулярное посещение школы – нечто такое, что рано стало избегать меня.

– Гмм! Или, как я подозреваю, наоборот. Тру?

– Расскажи пареньку сам. Я уверен, что он найдет человеческую версию повести более приятной.

– Ладно. Люди и транксы знали друг друга сравнительно короткий период времени. Сегодня в такое трудно поверить, но это правда. Разведкорабли обеих цивилизаций впервые встретились друг с другом немногим больше двух веков назад. К тому времени человечество пребывало в космосе несколько предыдущих веков. За это время оно в ходе изысканий и колонизации столкнулось со многими другими чуждыми формами жизни. Разумными и иными. Это относилось также и к транксам, пребывавшим в космосе даже дольше, чем человечество.

С самого начала между двумя расами возникло определенное взаимопритяжение. Благоприятные реакции с обеих сторон намного перевешивали ожидавшиеся предубеждения и антипатии.

– Подобные чувства существовали также и на транксийских планетах, – вставил Трузензюзекс.

– Я думал, что рассказывать буду я?

– Извини, о всемогущий!

Цзе-Мэллори усмехнулся и продолжал:

– Транксы были столь же чуждой расой, как и все уже встреченные человеком. Стопроцентные инсектоиды с твердым покровом, открытой системой кровообращения, фасетчатыми глазами, жесткими негибкими сочленениями и восемью конечностями. Они были яйцекладущими. Как выразился комментатор трилевидения, «они были совершенно и великолепно странными».

– Если я правильно помню, ваши люди в то время тоже наделали немало глупостей, – пропищал философ.

Цзе-Мэллори раздраженным возгласом заставил его заткнуться.

– По прошлому опыту можно было бы ожидать, что человеческая реакция на открытие расы гигантских насекомых будет враждебной или, по крайней мере, умеренно параноидной. И человек на своей родной планете тысячи лет сражался с меньшими и более примитивными родственниками транксов. Фактически, хотите верьте, хотите нет, но первоначально слово «жук» имело дополнительный уничижительный смысл. Но к тому времени человечество усвоило, что ему придется жить в мире и гармонии с существами, чья внешность может быть отталкивающей. Делу не помогало и сознание, что многие из тех существ считали человека столь же отталкивающим на вид, как человек их.

Он выжидающе посмотрел на Трузензюзекса, но почтенный ученый, по крайней мере временно, притих.

– Потому действительная реакция между людьми и транксами оказалась вдвойне неожиданной. Две расы отнеслись друг к другу, словно пара давно разлученных близнецов. Людей крайне восхищали такие черты транксов, как спокойствие, способность к хладнокровному принятию решений, вежливость и парадоксальный юмор, ибо они искали такие качества в себе. По тому же принципу транксы находили привлекательным в человеке безрассудство в соединении с мозгами, невозможную уверенность в себе и чувствительность к окружению. Как только обе расы проголосовали по вопросу о слиянии и одобрили его подавляющим большинством, несмотря на ожидаемое противодействие со стороны денежных шовинистов, оно оказалось даже менее проблемным, чем предвидели оптимисты. Щелкающая речь транксов с сопутствующими посвистываниями имела на самом деле разумный фонетический эквивалент среди тысяч земных языков и диалектов.

– Африканские разновидности, – произнес словно про себя Трузензюзекс. – Коса (т. е. южноафриканское племя банту).

– Да. Транксы, со своей стороны, могли – с трудом – овладеть главной человеческой языковой системой – земшарским. Конечным итогом многих трудов фонетиков, семантиков и лингвистов с обеих сторон явился язык, который, будем надеяться, соединяет лучшие аспекты обоих. Щелчки, свисты и некоторые из грубых скрежетаний ульречи сохранили в нетронутом виде наряду с большинством более плавных звуков земшарского: Получилось то, что, вероятно, ближе всего к универсальному языку, за исключением телепатии, какой у нас когда-нибудь появится: симворечь. К счастью, для деловых целей большинство других рас с голосовым аппаратом тоже могут сносно овладеть ей, чтобы с ними можно было договориться. Даже Анны, которые, как оказалось, освоили ее лучше, чем большинство. Мигом возникло и распространилось общество взаимного восхищения. Весьма скоро оно перекинулось на другие аспекты нового челанксийского образа жизни. Наши политики, судьи и законодатели не могли не восхититься красотой и простотой, с которой соединились у транксов правительство и право. Это практически произведение искусства, построенное, как оказалось, из самой старой структуры Улья. Не то, чтобы она так уж отличалась от древнейших человеческих муниципалитетов и народов-государств. Просто намного разумней. Транксийские юристы и магистраты вскоре расчистили массу завалов, забивших человеческие суды. Из-за их высочайшего природного чувства справедливости никто никоим образом не мог обвинить их в пристрастности. С другой стороны, спорт земного происхождения совершенно революционизировал самую большую проблему транксов – проблему досуга. Они просто не представляли, что существует столько организованных способов развлечься. Когда они открыли для себя шахматы и дзюдо, с запусканием «блинков» и тому подобным сразу покончили.

– Черный пояс третьей степени, – гордо заметил Трузензюзекс. – Хотя я и малость поскрипываю от такой деятельности.

– Так я и заметил. Я мог бы продолжать и продолжать, юноша. Человеческие планеты завалили изысканными образцами тонкого мастерства транксов: механизмами, ремесленными изделиями, домашней автоматикой, сложной электроникой и так далее. Даже цвет тел обоих рас был взаимоприятным, хотя запах транксов имел решительное преимущество над человеческим.

– Тут спорить нечего, – пропыхтел философ и заслужил это еще один острый взгляд.

– Когда транксы заполучили земную литературу, живопись, скульптуру и такие, кажется, никак не взаимосвязанные вещи, как мороженое и детские игрушки… короче, две расы слились просто изумительно хорошо. А о величайших челанксийских достижениях, модифицированном КК-двигателе ты должен знать. Но покамест величайшим толчком к слиянию – наряду с питаро-челанксийской войной – было образование Объединенной Церкви. Среди обеих рас существовали мощные, относительно новые группы со схожими верованиями. Когда они узнали о существовании друг друга, об инородческой организации с практически идентичной теологией и желаниями, вскоре образовали союз, быстро одолевший всех, кроме самых консервативных членов старых утвердившихся церквей. В немалой степени ее сила заключалась в том, что она настойчиво называла себя нерелигиозной организацией. Впервые народ мог получить духовное руководство высшего уровня без обязательного исповедования веры в Бога. В те времена это было настоящей революцией.

– Насколько мы можем судить, – вставил Трузензюзекс, – она все еще уникальна в том, что является единственным многорасовым духовным учреждением в галактике. В ней есть члены и других рас.

– Боюсь, что я к ней не принадлежу, – сказал Флинкс.

– Меня это не тревожит. Церковь это действительно меньше всего волнует. Прозелитизм ей, знаете ли, чужд. Она чересчур занята важными делами. Разумеется, она будет рада иметь вас или другого в качестве нового члена, но вы должны прийти сами. Гора должна идти к Магомету, потому что Магамет достаточно занят в своей епархии!

– Что? – не понял Флинкс.

– Забудь об этом. Архаическое выражение. Даже наш материалист-капитан – член Церкви.

– Я об этом догадался. Верит ли он также в Бога?

– Трудно сказать, – задумчиво проговорил Цзе-Мэллори. – Меня больше волнует, верит ли Бог в него, потому что у меня есть предчувствие, что прежде чем закончится это путешествие, нам понадобится любая внешняя помощь, какую мы только сможем заполучить.

– Да, а как насчет питаро-челанксийской войны? – вспомнил Флинкс.

– Ах, это. Гмм. Завтра, а? Сейчас мне не помешает выпить рюмочку. Не читал так много лекций… с очень давнего времени.

Верный своему слову, на следующее утро он продолжил свою повесть за чаем с пирожными. В космосе быстро заскучаешь, и число его слушателей возросло, поскольку в салоне сидели теперь все, кроме Вульфа. Пришла его очередь нести вахту.

– Я тоже знаком с подробностями, – вставил Малайка, по-хозяйски обхватив рукой талию Сиссиф. – Но, думаю, с удовольствием послушаю, как расскажете вы. Я знаю, что мои версии неверны!

И оглушительно расхохотался.

– Итак, – начал Цзе-Мэллори, бессознательно подражая капитану. – Спустя примерно пять з-десятилетий после первоначального контакта землян с транксами отношения между двумя цивилизациями росли в геометрической прогрессии. Однако обе стороны все еще осторожничали друг с другом. Контакт между двумя религиозными группами находился еще в стадии образования, а слияние было мечтой в умах немногих выдающихся провидцев обеих рас. Их еще сильно превосходили в численности «патриоты» с обеих сторон. Потом произошел первый контакт землян с питарами. Эта раса занимала две густонаселенные планеты в секторе Ориона. Она была совершенно неожиданным фактором, раса, схожая с людьми на девяносто шесть и три десятых процента. Действительно, достопримечательное и пока до сих пор не сравненное совпадение по форме. Внешне они практически не отличались от людей. С виду они как раса весьма близко подошли к земному идеалу. Мужчины – высокие, красивые, мускулистые и исключительно хорошо сложенные. Женщины – на сто процентов женственные и по меньшей мере столь же привлекательные, как мужчины. Человечество прошло короткую историческую фазу, когда все отдаленно питарское становилось объектом подражания. Сами пираты казались достаточно сердечными, если и чуточку нервозными и эгоцентричными. Обе расы обменялись безграничными обещаниями о взаимной помощи и вечной дружбе. У питаров было высоконаучное общество, и в некоторых фразах их исследования удивительно близко совпадали с земными. В вооружениях, например. Причины этого очевидного раздвоения в их кажущейся миролюбивой цивилизации стали ясны позже. Чересчур поздно. Оно также явно имело диспропорциональное влияние на их общественную организацию. Человеко-питарская дружба прогрессировала со скоростью, сравнимой с человеке-транксийской. Спустя несколько лет после первого контакта каботажный грузовоз случайно забрел к большой, но расположенной в стороне от главных торговых путей человеческой колонии. К Дереву, или, как она лучше известна теперь, Аргусу. Вся колония, примерно шестьсот тысяч душ, была полностью и безжалостно стерта с лица земли неизвестной формой жизни. На всей планете не осталось в живых ни одного мужчины, женщины или ребенка. Особенно бросалось в глаза отсутствие трупов женщин. Причину этого тоже открыли позже. Ну, посыпались выражения сочувствия со стороны других разумных рас, включая питаров. Они были по меньшей мере столь же возмущены, как и все прочие. Большинство рас выслало тогда разведчиков попытаться обнаружить эту новую и опасную чужеродную расу, прежде чем сами станут жертвами подобной жестокости. Два месяца спустя на орбите вокруг одной из двух лун опустошенной планеты нашли человека в древней спасательной шлюпке. Крейсер уноппата – вы знаете эту расу? – патрулировал там в то время просто из любезности и случайно залетел в диапазон действия слабого передатчика шлюпки. Они никогда раньше не встречались с сумасшедшими людьми и сильно недоумевали, что с ним делать, пока не смогли, наконец, передать ближайшим человеческим властям. Ими по случаю оказалась большая исследовательская группа, прочесывавшая Дерево в поисках ключа к происшедшему. После месяца интенсивной терапии психику парня удалось восстановить до степени частичной вразумительности речи. Им потребовалось некоторое время для уяснения смысла его рассказа. Ум его сильно сошел с резьбы от месяцев беспомощного дрейфа в космосе, страхов встретить вражеский корабль – а после того, как спустя долгое время такой встречи не произошло– от того, что он увидел на самой планете. Просто счастье, что у него не хватило смелости совершить самоубийство. Рассказанная им страшная повесть с тех пор не раз публиковалась, и я лично нахожу ее отвратительной и поэтому опущу кровавые подробности. Враг нанес удар без предупреждения, обрушив смерть на неподготовленное население. Не имевшая регулярных военных сил – ни нужды в них – планета оказалась совершенно беспомощной. Попробовали было пустить в ход полицейские катера, но они, как и следовало ожидать, оказались бесполезными. Все призывы к милосердию, переговорам или принятию капитуляции встречали тот же ответ, что и яростное сопротивление. Когда всякое сопротивление было подавлено и полностью уничтожена или забита межзвездная связь, захватчики высадились на кораблях смутно знакомых очертаний проверить, что осталось от разгромленной колонии. Наш единственный уцелевший был столь же удивлен, как и все прочие, когда скрытые трехмерные экраны сфокусировались на шлюзах десантных челноков и из них хлынули войска питаров. Они безжалостно уничтожали человеческое население, обращаясь с людьми так, словно те были самыми низшими, самыми мерзкими организмами во вселенной. Они прихватывали с собой немногие ценности и тому подобное, но по большей части, казалось, наслаждались убийством просто из любви к нему. Как ласки на Земле. На этом этапе ум пациента снова начал шарахаться прочь от реальности. Лечившие его психиатры считали, что если бы он остался нормальным, то никогда не смог бы справиться со стрессами, навалившимися на его мозг из-за побега. Вроде четырех дней без еды и тому подобного. Питары работали основательно. Они имели детекторы жизни и отыскивали уцелевших, как бы хорошо те ни прятались. Наш информатор жил в небольшом городке неподалеку от экватора планеты. Когда-то он служил механиком на корабле и купил маленькую устаревшую спасательную шлюпку, с которой любил возиться в свободное время. Опять же требовалось быть сумасшедшим, чтобы предположить, что эта развалюха сможет когда-нибудь добраться до ближайшей луны. Прежде чем вражеские войска добрались до его района, он сумел перенести на крошечную шлюпку провиант и успешно взлететь. Боевые корабли на орбите явно больше не ожидали никаких судов с поверхности планеты. Все космопорты уже были уничтожены, а все космические КК-корабли на парковочной орбите распылили на атомы, когда пытались бежать, или же захватили питарские призовые команды. Никто не думал о попытке бежать просто в космос. Луны не пригодны для обитания, и в той системе нет никаких других планет, способных поддержать человеческую жизнь. Или, возможно, у них не было аппаратуры, способной засечь столь крошечную устаревшую систему двигателя, как у него. Так или иначе, он безопасно проскочил через их повернутые наружу экраны на замкнутую орбиту вокруг первой луны. Он вообще не ожидал, что его подберут. Все, о чем мог думать его помешанный мозг, – это о том, как бы убраться подальше от мерзости внизу. Спасли его по чистой случайности. Такова была суть его повести. Среди тошнотворных деталей, выуженных у него зондами, было и то, что питары сделали с телами всех отсутствующих женщин. Это было настолько отвратительно, что власти попытались скрыть факты от широкой общественности, но, как это обычно происходит в подобных случаях, слух просочился. Последовавший взрыв был сильным и широкораспространенным. Войну так никогда даже не объявляли формально, потому что большинство членов Земного Конгресса были офицерами запаса и бросились к своим кораблям. Собралась гигантская армада и рванулась в питарскую звездную систему. К большому удивлению всех, питары сумели удержать свои позиции со спутниковых и планетных баз. В космосе их корабли не могли тягаться с человеческим флотом, вдобавок к тому, что сильно уступали ему в численности, но питары учитывали возможность такого развития событий, и их ученые установили оборонительно-наступательную сеть, которую не могло пробить вооружение звездолетов. Все свелось к войне на истощение сил, которую питары надеялись выиграть, сделав ее слишком дорогой для того, чтобы кто-то мог выдержать. В результате их фактически блокировали от остальной вселенной или, как имели обыкновение выражаться наиболее вежливые, поместили в состояние принудительного карантина. Похоже было, что такое положение может сохраняться бесконечно долго, то есть до тех пор, пока к делу не подключились транксы. Подобно большинству разумных рас, транксы прослышали о деталях резни на Аргусе. Однако, в отличие от большинства других, они твердо решились сделать что-то более эффективное, чем установление блокады. Последней каплей, с точки зрения транксов, послужило то, что питары сделали с человеческими самками. На транксийских мирах самка считается объектом преклонения и символом беспомощности даже больше, чем на самых галантных гуманоидных. Это наследие их древних предков, когда надо было защищать и кормить одну яйцекладущую царицу-матку. Когда эта наследственная позиция переводится в манеры, то она явилась причиной того, что земные и другие гуманоидные самки, имевшие контакты с транксами, оказались среди первых проповедниц слияния. Поэтому транксы добавили свои флоты к человеческим. Сперва это не произвело никакого эффекта помимо усиления и так уже почти полной блокады. Затем человеко-транксийские группы ученых сделали свои первые крупные открытия по системе КК-двигателей, комплексу оружия СККАМ и другим. И, наконец, нашли устройство, способное успешно проникать сквозь боевую сеть пиратов. Его применили. В это время среди челанксийских ученых возникло желание попытаться сохранить для изучения хоть один осколок питарской цивилизации. Они надеялись найти объяснение их крайней расовой паранойи. Однако при тех чувствах, что царили на человеческих планетах, это оказалось невозможным. Есть также некоторые причины считать, что и сами питары не допустили бы этого, настолько сильно они расстроились. В любом случае они дрались до последнего города. Остались три планеты, выжженные и пустые: одна человеческая, две питарские. Их нечасто посещают, разве что любопытные, да испытывающие тягу к болезненному. Научные экспедиции, работавшие на развалинах питарской цивилизации, пришли к выводу, что эта раса была совершенно неспособна принять или усвоить такие понятия, как милосердие, сочувствие, открытость и равенство, и схожие с ними абстрактные концепции. Они считали себя единственной расой во вселенной, заслуживающей право на существование. Коль скоро они сумели украсть все знания, какие могли позаимствовать у варваров-людей, они затеяли уничтожить их. Следующими в их программе ликвидации стали бы другие разумные расы галактики, включая транксов. По сравнению с ними наши недавние современные конкуренты, Анны, положительно пацифисты. К счастью, в большинстве аспектов питары и не приближались по остроте ума к Аннам. Развитие их вооружений намного превзошло расовую зрелость, а самомнение – ум. Я часто гадал, была ли питаро-челанксийская война единственным толчком к слиянию. Ведь были и общая ненависть к питарам, и испытываемая человечеством благодарность за помощь транксов, и страх, что где-то среди звезд может существовать другая компания убийц-психопатов, вроде питаров.