Текст книги "Воины Света. Тайна Кранга"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

XXII

Флинкс перекатился и поднялся. Голова у него все еще пульсировала, но настоящая боль почти исчезла. Он напился пьяным только раз в жизни. Теперь к нему вернулись воспоминания о мучившем его после этого чудовищном похмелье. Он огляделся. После того, как они пронеслись вблизи нейтронной звезды, у него были измочалены и измотаны мускулы. Теперь они контролировались натянутой не менее туго, чем струны рояля, оскорбленной и подвергнутой жестокому насилию нервной системой, а вот костный мозг вибрировал в памятном соответствии с громадой смолкнувшего Кранга. Он заглянул внутрь, бессознательно реорганизуя определенные структуры, жидкости. Боль растаяла, оставив только уйму света.

С помощью своего друга Трузензюзекс медленно поднимался на ноги. Флинкс совершенно не желал представлять себе, что именно пережил инсектоид с его незащищенным экзоскелетом. Неожиданный наклон здания помешал Малайке в его попытке добраться до помоста. Теперь он сидел на краю скамьи, массируя колено и заботливо проверяя связки и сухожилия – нет ли критических повреждений. В остальном он казался целым, так как с его толстых губ срывалось во все возрастающем изобилии множество ругательств на замечательном числе языков.

Удостоверившись, что с его челанксийскими спутниками все в порядке, Флинкс обратил все свое внимание на змея. Маленькое кожистое тело плотно свернулось в спираль под колпаком активации. Он не подавал никаких признаков жизни. Заботливо стараясь не угодить под этот стихший предмет головой, он вынул твердое маленькое тело из места успокоения. Оно все еще не шевелилось. Он осторожно прозондировал тельце своим наново стимулированным мозгом. Его толкнули, на самом деле выперли в новую незнакомую вселенную, и он все еще испытывал неуверенность – а если честно, страх в своих способностях. Он прозондировал глубже. Мини-дракончик послужил проводником силам, управиться с которыми было выше его возможностей. Как и перегруженному конденсатору, ему требовалась определенная реорганизация и наладка.

Флинкс приготовился совершить их.

Другие собрались вместе и стояли с другой стороны, молча следя и тактично не выражая сочувствия. Незанятой частью своего мозга он быстро обыскал их головы. Все трое были еще ошеломлены событиями последних нескольких минут. Почти так же сильно, как и он, подумал Флинкс с горькой иронией. Он чувствовал излучаемую ими эмпатию, и ему становилось лучше.

Последняя переналадка, одна упряжная артерия… нет, тут! Одно тонкое веко затрепетало, поднялось. Выглянул и повел взглядом маслянисто-черный глаз. Он повернулся вверх и встретился со взглядом Флинкса. Медленными рваными движениями дракончик начал раскручиваться. Флинкс высунул язык. Пип рванулся вступить с ним в контакт в старом жесте фамильярности и приязни. Он почувствовал, как напряжение начинает покидать мускульные витки и усиливается пульсация жизни.

Он не плакал с того времени, когда открыл, что это не приносит никакой пользы, кроме промывки зрачков. И все в уголках его глаз появилась подозрительная влага. Он отвернулся, чтобы ненароком не оскорбить этим других. Если бы он оставался лицом в другую сторону или взял на себя труд прозондировать, то мог бы заметить нечто большее, чем всего лишь сочувствие.

XXIII

Челнок остался невредим, и они поднимались в верхние слои атмосферы с большей легкостью и уверенностью, чем при путешествии вниз. Управляли Ата с Вульфом. Другие находились в задней каюте, сосредоточив мысли впервые за некоторый срок не на настоящем, а на будущем.

– Ну, сэр, – сказал Малайке Трузензюзекс, – мы приносим вам свои извинения. Похоже, что ваш вклад оказался исключительно бесприбыльным. Признаться, вначале это нас по-настоящему не заботило. Но после перенесенных вами расходов и опасностей я желал бы, чтобы вы могли реализовать с этого что-то в смысле материальной выгоды.

– О, вы теперь без нужды пессимистичны, мой твердопанцирный рафики.

Коммерсант энергично запыхтел невероятно дурно пахнущей трубкой.

– Мне достался город, заполненный до отказа тар-айимскими артефактами и изобретениями… если я когда-нибудь смогу откопать их из этого дьявольского песка!. Прекрасная, пригодная для обитания планета. С процветающей туземной водной системой, вероятно, совместимой с челанксийской нормой. Я, думаю, эта планета может даже вернуть к жизни парусный корабль, ндийо!

– Эта ссылка ускользает из моего понимания, – сказал философ.

– Когда мы вернемся, я покажу вам триоды. Один из более поэтических образчиков технологического прошлого человека. Нет, нет, с точки зрения феда я не готов считать это путешествие банкротством! И всегда можно поиграть с Крангом, же? Даже если наш юный друг настаивает, что это была нелепая случайность, к которой он не имеет ни малейшего отношения.

Он вопросительно посмотрел на Флинкса, который их всех старательно игнорировал.

– Но вот для вас, боюсь, это стало настоящим разочарованием. Вы теперь, должно быть, даже более подавлены, чем когда мы приземлились, же?

– Все зависит от того, как посмотреть на это, – сказал Цзе-Мэллори. – Когда мы пустились по следу этой штуки, мы на самом деле понятия не имели, чего ожидать найти, за исключением того, что это что-то большое. Когда мы нашли ее, то не знали, что именно нашли. А теперь, когда мы покинули ее… ну, когда вы будете готовы вернуться и откопать те артефакты, – он взглянул на брата по кораблю, – мы с Тру будем более чем счастливы помочь вам в сортировке, если не в раскопках. Мы все еще можем, как вы говорите, «поиграть» с самим Крангом. Он, по меньшей мере, будет основой для многих объемистых научных работ.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Одни только психологические и социологические намеки… а, Тру?

– Безусловно, брат.

Транкс усердно пытался выразить человеческую позицию глубокой задумчивости, потерпел неудачу и удовольствовался вместо этого выражением ностальгической беззаботности. Результат вышел не совсем удачным.

– Похоже, что легенды браннеров и наших первобытных гоминидов имели под собой некоторое основание. Кто бы такое заподозрил? Кранг – и оружие, и музыкальный инструмент.

Они теперь покинули атмосферу, и Ата устанавливала орбиту, которая приведет их к «Славной Дырке» снизу и сзади.

– Это многое говорит нам о. тар-айимах… не упоминая уж о большом скачке к объяснению их интереса к двум таким, казалось бы, противоположным областям, как война и искусство. Не могу, однако, сказать, что мне нравится их вкус. Лично я предпочитаю Дебюсси и Корецкого. Несомненно, для их ушей… или что там у них было… такие звуки являлись приятными и волнующими, нет, патриотическими.

– Тонкие звуки смерти громыхают и лиры ударяют, когда детишки утопают, – процитировал Цзе-Мэллори.

– Прозакалит, двадцать третий сонет, – сказал Трузензюзекс. – Для этого требуется-таки поэт.

– Возможно, я чересчур туп, – проговорил Малайка, – но я все еще не понимаю, как эта келелекуу заработала!

– Вы, капитан, в этом отношении не одиноки, а, скорее, член крупного меньшинства. Однако, если пожелаете, я могу выдвинуть гипотезу.

– Так валяйте, выдвигайте!

– Очевидно, – продолжал транкс, осторожно отмахивая прочь ядовитые испарения, производимые дымящей трубкой коммерсанта, – машина генерирует какой-то вид вибрации… признаться, я лично колеблюсь навешивать на него ярлык «звуковые волны». Вероятно, какие-то примеси их характеристик, так же как характеристик волновых форм, которые мы не можем отождествлять – хотя и заметили их воздействие! Помните, как при нашем первоначальном прохождении сквозь атмосферу я отметил необычную плотность двойного слоя ветроблеска?

Малайка кивнул.

– Вероятно, эти слои поддерживаются искусственным усилением. Волновые формы – давайте назовем их за неимением лучшего или более точного термина К-волна-ми – генерируются Крангом. Эти волны проходят сквозь нижний слой металлического ветроблеска, но не сквозь верхний, более плотный. И соответственно отскакивают потом между двумя слоями, так как теперь они достаточно ослаблены, чтобы оказаться в состоянии прорваться обратно сквозь нижний. Ручаюсь, так они скачут вокруг всей планеты. И, наверно, не один раз, ибо их постоянно омолаживают генераторы Кранга.

– О, теперь я знаю, что это, вероятно, не звуковые волны, – сказал Малайка, – но всепланетная циркуляция в атмосфере. Из единственного генерирующего источника – поддерживание определенной минимальной силы – требуемая мощность… Вы действительно думаете, что такое возможно?

– Я, мой дорогой Малайка, считаю возможным все, если ясно не продемонстрировано обратное… Тем более, когда дело связано с этой машиной.

– Даже простые звуковые волны, – вставил Цзе-Мэллори. – В прошлом на самой Земле, в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году по старому календарю, в главном океане произошел взрыв вулкана. Остров под названием Кракатау рванул довольно сильно. Ударные волны несколько раз обогнули земной шар. Грохот взрыва – помните, простые звуковые волны – слышали на всем полушарии. Учитывая способности тар-айимов и тот факт, что это были намного больше, чем всего лишь звуковые волны, я бы считал производство таких форм элегантной возможностью. Кроме того, я бы подумал, что вас не требуется много убеждать после получения нами крайне захватывающей демонстрации.

– Вывод постфактум, – сухо сказал Трузензюзекс. – Очень проницательно с твоей стороны, брат. Однако так как я в этом отношении лишь чуточку осведомленней тебя…

– Спорно!

– …то я брошу это дело. Тар-айимы, как ты говоришь, были вполне способны усиливать природу – извините за каламбур.

– Я бы предположил тогда, что это объясняет случившееся с нашим рафики Никососом, – пробормотал вполголоса Малайка. – Как только его челнок вошел в район действующих вибраций…

– Деструктивное колебание? – добавил Цзе-Мэллори.

– Растрясло на куски? Возможно, – согласился Трузензюзекс. – Или они вызвали аварию, или ослабили атомную структуру. Даже в том, что было, вероятно, самым безопасным местом на планете, вибрации – «музыка», если вам угодно – чуть не развалили мой скелет. Устройство не невозможное. Фантастическое, но возможное. Меня лично больше интересует метод, применяемый для ликвидации их звездолета.

– Ндийо, – согласился Малайка. – Как насчет этого? Он и близко не подходил к атмосфере и поэтому не мог попасть в капкан слоев ветроблеска.

– Если бы Кранг вдобавок к поддержанию непроницаемого защитного экрана вокруг планеты не имел также способностей к нападению, то он был бы не более чем патовым устройством, – продолжал транкс. – Устройство целиком оборонительного характера противоречило бы всему, что мы знаем о психологии тар-айимов. И вы все знаете, как к концу нашего тяжкого испытания столь значительно изменилось качество вибрации. Так вот, Флинкс, ты говоришь, что чувствовал уничтожение другого звездолета, и все же не было никаких признаков взрыва? Ни вспышки, ничего?

Безопасный вопрос, и это он едва ли мог отрицать.

– Совершенно верно, сэр. Он просто… пропал.

– Гм! Подозреваемая возможность, вероятно, никогда не будет подтверждена, но… помни, что наш корабль находился на очень небольшом расстоянии и все же явно не пострадал… Я подозреваю, господа, что Кранг – это гравитационный генератор – но такой мощи, о какой не мечтали даже древние Боги.

Он посмотрел прямо в лицо Малайке.

– Капитан, что произойдет, если гравитационное поле диаметром приблизительно в один сантиметр и с полем, равным по силе поверхности нейтронной звезды, столкнется с реальной массой?

Смуглое лицо Малайки в изумительно короткой последовательности отразило озабоченность, понимание и изумление. А голос отразил все три состояния.

– Маниса! Это пустит в ход Прерывистость Шварцшильда! Но это же…

– Невозможно? – улыбнулся Трузензюзекс. – Простите, капитан, но как же еще это можно объяснить? Для генератора необходимой такому полю энергии понадобится корабль размером с планету… Намного проще использовать планету, а? И помните, нет никаких свидетельств взрыва. Конечно же, нет. Даже свет не может убежать от поля такой силы! А гравитация следует закону обратного квадрата. Поэтому наш корабль практически не подвергался опасности. Более идеальное избирательное оружие трудно и вообразить. Всего лишь в километре от мишени вы даже не заметите такого поля. Но коснитесь его и – пшик! Мгновенно перестанете существовать! Надеюсь, что у всякого хватит здравого смысла, капитан, не баловаться чересчур с таким устройством.

Голос транкса обрел чеканность стали.

– Мы совершенно недостаточно знаем об управлении таким полем. Что если мы не откроем способ уничтожения такого поля? Кранг-то явно может это сделать – как именно, я и вовсе не могу себе представить. Но если будет спущено такое неуправляемое поле, то оно просто будет бродить по вселенной, заглатывая… все.

Тут в каюте стало тихо.

– Но, я думаю, на это мало шансов, – продолжал он более бодро, – если наш юный друг не сможет опять активизировать механизм. Не говоря уж о том, – добавил он, – чтобы столь успешно управлять им.

Флинкс уже некоторое время прочитывал грядущее завуалированное обвинение. Он знал, что его требуется опровергнуть. Они не должны думать, что он способен управлять таким угрожающим оружием. Особенно, напомнил он себе, когда он сам не был уверен в этом.

– Я же говорил вам, сэр, я не знаю, что случилось. Машина управляла мной, а не наоборот!

– И все же, – многозначительно сказал транкс.

Было бы легко перестроить мозг инсектоида так, чтобы тот просто принял объяснение Флинкса за чистую монету. Слишком легко. Кроме того, идея преднамеренно вмешиваться в глубочайшие мыслительные процессы другого была слегка отталкивающей, когда мозг, о котором шла речь, был признанно мудрее его собственного.

– Сила, – напомнил он себе, – не знание.

В будущем ему понадобится много последнего.

– Послушайте… – он думал быстро. Теперь это стало легко. – Что касается «управлением» этим устройством, то вы сами говорили, что машина состоит из бесконечных сложных цепей. Коль скоро ее включили, она вполне способна справиться с ситуацией к собственному удовлетворению Я всего лишь послужил чем-то вроде водородной «свечи», включающей КК-двигатель.

– Гм! А как вы объясните, что она предприняла именно такие действия, какие мы увидели и почувствовали?

– Может быть, корабль Никососа сделал движение, истолкованное машиной как враждебное, и она ответила, как положено. Наверно, она просто была настроена и готова, когда я вступил в нее. Я, безусловно, мало отличаюсь от прочих здесь присутствующих. (Ложь!) Вероятно, мой дар, или талант, или как там вам угодно называть его имел к этому какое-то отношение. Вспомните, когда я первый раз вступил в нее, он ничего не вызвал.

– У меня такое ощущение, что к этому имели отношение твои собственные страхи в ту минуту. Да, это правдоподобно.

– Верно, – продолжал Флинкс, благодарный за открывшийся выход. – Я был напуган, когда вошел в него в этот раз… действительно напуган. (Правда!). Машина должна была уловить мое эмоциональное напряжение. Она ведь вдобавок оружие искусства! Вероятно, при этих условиях ее мог стимулировать любой из нас. В любом случае сейчас все кончено, и я не испытываю никакого желания, ни малейшего снова попробовать это сделать! (Смесь правды и неправды!).

– Достаточно, малыш! Ты слишком агрессивен для нашего бедного старческого ума. (Вздор!). На данном этапе я удовлетворен. (Флинкс прочел иное, но это не имело значения). Ты убедил меня в честном и равном словесном бою. Попробуй сыграть со мной в личностные шахматы, и я выиграю у тебя даже веснушки! И все же… Он взглянул на дракончика, а потом опять на Флинкса. – Ты говоришь, что не чувствуешь в себе изменений? Никаких постэффектов?

Флинкс покачал головой с уверенностью, вызвавшей бы гордость у Мамаши Мастифф.

– Нет, я действительно не знаю, что случилось. Мой мозг был… – Он оборвал фразу, когда заборные огни внезапно погасли. Челнок проскочил в свой причальный док в грузовом трюме «Славной Дырки».

– Вот и все, – резюмировал без нужды Малайка.

К большому удовлетворению всех, его трубка догорела.

– Мне очень хотелось бы обсудить все это с вами поглубже, господа, но как-нибудь в будущем.

Он двинулся по узкому проходу между ними и открыл небольшой пассажирский шлюз. Внутрь просочился бледно-зеленый свет из грузового дирижабля.

Добравшись до гравитационной секции, все отправились своей дорогой: Ата и Вульф – в рубку, Малайка и Сиссиф – в свою каюту. Коммерсант еще не пропустил ни капли опьяняющего, но спасся от выкупа и приобрел планету. Даже если он никогда не реализует ни гроша со своего вклада, однако этого вполне хватало, чтобы сделать его слегка пьяным. Двое ученых приготовились возобновить свою бесконечную игру в личностные шахматы, словно никогда и не прерывали ее.

– По закону это не психоз, – донесся до Флинкса голос заспорившего Цзе-Мэллори. – И ты отлично это знаешь!

– Ай, Бран, как ты можешь такое говорить? Наверняка ведь, когда я совершил скачок на четыре клетки в этот участок вторичного детского страха…

Голоса их растаяли, когда он свернул за угол, направляясь к своей каюте.

Флинкс взглянул на свое плечо. Дракончик, явно под воздействием испытанного, крепко заснул. После минутного колебания он остановился.

А затем пожал плечами и усмехнулся. Насвистывая знаменитый фривольный мотивчик, он фланировал по коридору в ожидании большого псевдобифштекса, какой только мог выдать автошефповар. Ему требовалось о многом поразмыслить.

И, подумав, многое сделать.

XXIV

Рашалейла Нуаман лежала на своей огромной постели, праздно изучая потрепанную полуголую фигуру племянницы. Девушка явно проявила больше силы, чем здравого смысла, возражая против требования мадам явиться к ней.

– Телин, – вздохнула она. – Ты знаешь, я ужасно разочаровалась в тебе. Глупость я могу иногда понять, но небрежность в работе непростительна. Я, конечно же, знала о твоем забавном плане разделаться со мной.

При этих словах девушка вздрогнула, и ее взгляд заметался по комнате в поисках пути к бегству. Даже допуская, что она смогла бы выскользнуть из рук двух бесстрастно стоящих по бокам от нее великанов, бежать на безвоздушной луне было некуда.

– О, пусть это тебя не беспокоит, детка. Меня-то не беспокоит. На самом деле я сочла это восхитительной попыткой. Ты для разнообразия показала, что в тебе есть немного пороху. Но то, что ты предприняла вмешательство в бизнес… это, моя милая, – голос ее опасно понизился, – было с твоей стороны неудачным выбором. Наверно, я отнеслась бы к тебе с большей симпатией, если бы ты преуспела. И к тому же с Аннами! Боже мой! Полагаю, тебе известно, что они – злейшие враги человечества?

– Не надо всучивать мне эту патриотическую лажу, старая ханжа! – огрызнулась злым и язвительным тоном Телин. – Ты бы продавала младенцев Дьяволу, если бы думала, что он больше чем суеверие… и дело будет достаточно прибыльным.

– Ты говоришь глупости, девочка. А также дерзости. Разумеется, не продавала бы. По крайней мере, не просто назло кому-то, как ты. Риск оказаться заклейменным врагом Сообщества и отлученной от Церкви потребовал бы обещания куда большего потенциального дохода, чем такая мелочь, которой добивалась ты. И, помимо всего прочего, твоя подростковая выходка вынудит меня терпеть невыносимую уйму насмешек от одного давнего и дорогого друга. Который, между прочим, как меня уведомили, давно уже зарегистрировал заявку на некую планету посредством межпространственной ретрансляции, неоспоримую ни с какого боку. Теперь я вынуждена буду обратиться к юридическим средствам приобретения того, что, в первую очередь, и так мое по праву. Как тебе, может быть известно, такие процедуры крайне несправедливы. Однако мы здесь не для обсуждений этого. Мы здесь должны определить, дорогая племянница, что же мне с тобой делать. Я боюсь, что твои наклонности приняли довольно опасный оборот. Я этого не страшусь, но мои люди тоже способны ошибаться. Соответственно я вынуждена отправить тебя отдохнуть до тех пор, пока ты не убедишься направить свою недюжинную энергию на более продуктивные цели. Тебе в изобилии предоставят время раскаяться и перестроить свои мятежные наклонности. В звездной системе Катар есть превосходное и очень известное медицинское учреждение. Им управляет группа исключительно хороших терапевтов, не раз помогавших мне в прошлом. Хотя их методы часто ставятся под вопрос, особенно Церковью, успехи их нельзя отрицать. Директор – мой личный и давний друг.

– Рори, – умоляюще произнесла Телин.

– Я уверена, что они будут более чем счастливы принять тебя на время в качестве гостьи. К несчастью, они специализируются на детских неврозах и сексуальных маньяках самой крайней разновидности. Так вот, как ты думаешь, какое отделение ты сочтешь более удобным для своего пребывания?

– Рори? – голос девушки стал теперь испуганным и визгливым.

Рори Маллап ван Клееф спокойно стоял в ногах постели, одетый в шелковую набедренную повязку и бусы.

– О, тебе незачем терзать своего соучастника и доверенного, моя милая. Дорогой Рори знает, с какой стороны постели ему медом намазано. Она сладко улыбнулась.

Голос был ровным и мягким, почти нейтральным.

– Я очень сожалею, любимая.

Он напряг бицепс.

– Я, конечно же, по-прежнему люблю тебя, но не вижу, почему нам обоим нужно страдать из-за этого несчастного препятствия. Я буду тебя ждать.

Затем, после задумчивого молчания, он добавил:

– Надеюсь, это не осложнит наших отношений.

Ответ Телин был непечатным.

– Це-це-це! Что за выражения! И это к тому же после всех этих дорогостоящих школ. Да, детка, я уверена, что тебя поместят в отделение, наиболее соответствующее твоим наклонностям. Я не вижу никакой причины, почему бы тебе не воспользоваться случаем пополнить свое образование, в то время как мы займемся улучшением твоего характера.

Она пренебрежительно махнула рукой, и плюющуюся и визжащую девушку выволокли из спальни.

– Не забудь, милая, я полагаюсь на тебя. Надеюсь, ты покажешь своим любезным хозяевам истинный дух Нуаман. Возвращайся целой, хорошо?

Она скорбно покачала головой, когда закрывшиеся двери оборвали затихающие вопли девушки.

– Це-це-це! Я не уверена, что эта девушка будет готова взять на себя бразды правления фирмой. Все ложится на мои плечи, а я стара. Но не настолько стара.

Она протянула руку:

– Рори… Поди сюда…

Они проделали полпути до дому и гладко летели дальше к Мотыльку. Флинкс оторвался от игры в хрустальный солитер, ставшей теперь ребячески простой. Ощущение сильного конфликта мыслей стало слишком велико, чтобы его можно было игнорировать. Так как по расписанию сейчас было время сна, в салоне находился только он один, и эта суматоха его удивила.

В салон вошла довольно растрепанная на вид Ата. Она явно не ожидала никого встретить, и присутствие Флинкса явно расстроило ее.

– Ну, – неуклюже начала она, пытаясь одновременно привести в порядок одежду, – мы почти, э, закончили наше путешествие, Флинкс. Ты, как мне представляется, ждешь не дождешься прибытия домой… и получения приготовленной тебе Малайкой пачки кредитов!

– Да, и того, и другого. Вы, полагаю, направляетесь сменить в Рубке Вульфа?

– Хмм? О, да, естественно!

Ему пришлось скрывать свое веселье при виде того, как она ухватилась за этот предлог.

– Да, я только что сходила произвести некоторые изменения в, э, расположении корабельных припасов. Они становятся громоздкими. Мне пришлось… довольно долго потрудиться над наведением там порядка.

– И вы навели?

Она широко улыбнулась.

– О, да. Теперь все будет на своих местах.

И она исчезла на выходе.

Спустя немного времени в салон проковыляла гораздо более чем обычно растрепанная Сиссиф, ее одежда и она сама пребывали почти в равном беспорядке. Лицо выражало лютую ненависть. Это выражение исчезло только, когда она морщилась из-за особо болезненного синяка. Она уделила ему лишь один рассеянный взгляд, а потом удалилась, шатаясь, в направлении их с Малайкой каюты.

Стало быть, все получили выгоду от экспедиции, за исключением привлекательного и свирепого меньшинства в одну особу. Он вздрогнул и вернулся к своей игре, потерявшей теперь привлекательность. Требовалось многое сделать, а он не был уверен, как к этому подступиться. Если он никак не сможет развлечься… Малайка, знал он, готовит для него большие дела. Он не мог представить себя в той роли, в какой виделся коммерсанту. Приодетым для торжественных заседаний, разоряющим конкурентов в пух и прах своей поразительной проницательностью. Наверно, можно будет организовать компромисс. Но это может означать расставание с рынками, с его тамошними друзьями. Мамаша Мастифф, вероятно, приспособилась бы к такой жизни без всякого труда. Он усмехнулся. А может ли Высшее Общество приспособиться к ней? А серьезней, как приспособится он, когда нынче всякий уверен в собственной правоте и неправоте всех остальных?

Он также видел, что могут сделать малоприятные личности с приятным в достаточной мере, чтобы желать исправить такое положение. А там будут мозги, которые окажут сопротивление таким усилиям. И кто он такой, чтобы судить жизнь других? Xотел ли играть роль Бога? Кроме того, ему всего… ему, ну, было почти семнадцать, не так ли? Он обладал талантом, и один невинный человек и двое виновных умерли из-за того, что он применил его не так, как следовало бы. Теперь он обладал Силой, и, кто знает, сколько там умерло в космосе из-за нее? Силой! Чушь! Он и на одну десятую не был таким Человеком, как Цзе-Мэллори. Ему понадобится помощь подобных людей или же он, скорее всего, наделает каких-то страшных ошибок. Теперь они могут оказаться смертельными. Мог ли он управляться с тем, чем он теперь стал? Хотел ли этого?

И все же там лежала целая вселенная, и казалось позорным не посмотреть на нее.

Теперь, когда он мог видеть.