Текст книги "Воины Света. Тайна Кранга"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Вернулся Симм с двумя инопланетянами.

– Этого юношу, сэры, зовут Флинкс, он предлагает себя в гиды. В городе невозможно найти лучшего. Пусть вас не вводит в заблуждение его относительная молодость, он знает все, что надо.

Здесь, вблизи, Флинкс мог получше изучить своих подопечных, что он и сделал, да притом внимательно. Высокий человек был на добрую шестую часть метра короче громадного Симма, но транкс был воистину великаном для своего вида. Сейчас, когда он поднял верхнюю часть тела, его глаза находились почти на одном уровне с глазами Флинкса. Весь инсектоид достигал длины полных двух метров. Нормой для самца этого вида были полтора метра. Флинкса не волновало, что их глаза, в свою очередь, пристально рассматривают его. Как циркач он к этому более чем привык. Но он обнаружил, что отводит взгляд от своих огромных золотых кругов. Встретиться с ним взглядом было все равно что разглядывать океан разбитых призм. Он гадал, на что это похоже – смотреть на жизнь таким вот образом, через тысячи крошечных глаз вместо двух больших.

Когда человек заговорил, то голос у него оказался на удивление мелодичным.

– Здравствуйте, молодой человек. Наш добрый податель спиртного уверяет, что вы практически незаменимы для любого, кто желает что-то посмотреть в вашем городе.

Он протянул руку, и Флинкс пожал ее, удивившись мозолям. По мере того как слабело действие галлюциногенного варева, он начинал осознавать все больше уникальность двух существ, с которыми ему предстояло общаться. Оба они излучали ауру чего-то такого, чего он прежде не встречал, даже в своих странствиях среди обитателей челночного порта.

– Меня зовут Цзе-Мэллори… Бран. А это мой спутник, Эйнт Трузензюзекс.

Представленный инсектоид поклонился в пояс. Его движения напоминали броски озерного бегунка, ныряющего на плавающую у поверхности рыбу. И еще один сюрприз: он говорил на земшарском, не на симворечи. Тут и впрямь ученый и вежливый жук! Мало кто из транксов обладал способностью усвоить больше нескольких элементарных фраз из земшарского языка. Присущие ему логические несообразности вызывали у них головную боль. Однако у этого инсектоида произношение было не хуже, чем у него, а скрежет был неизбежным из-за разного устройства голосовых связок.

– Высшего видоизменения тебе, юноша. На самом деле, нам уже несколько дней нужен гид в этом вашем запутанном городе. Мы очень рады, что вы согласились помочь нам преодолеть наши затруднения.

– Я сделаю все, что в моих силах, господа.

– Мы предпочли бы начать завтра на рассвете, – сказал Цзе-Мэллори. – Видите ли, мы здесь по делу, и более близкое знакомство с городом – важная предпосылка дела, которое мы и так уже слишком долго откладывали. На самом-то деле мы ожидали, что гид встретит нас, но поскольку он явно передумал, эту миссию придется доверить вам.

– Мы остановились в небольшом трактире немного дальше по этой улице, – добавил Трузензюзекс. – У него на вывеске три рыбы и…

– …Звездолет. Я знаю это заведение, сэр. Я встречусь с вами завтра в первом тумане – в семь часов – в холле.

Двое опять обменялись рукопожатием и, похоже, собрались уходить. Флинкс деликатно, но настойчиво кашлянул.

– Э, небольшая деталь, сэры.

– Да? – остановился Цзе-Мэллори.

– Вопрос оплаты.

Транкс произвел жвалами серию быстрых щелкающих звуков, сходивших среди его вида за смех. У этих инсектоидов имелось высоко развитое, а иногда озорное чувство юмора.

– Вот как! Наш гид к тому же плутократ! Вы, несомненно, как все личинки, безнадежный любитель припасать сладости* Как тогда насчет следующего? Завтра, по завершению нашего тура – надеюсь, одного дня хватит для наших целей – мы угостим вас обедом в лучшей обжорной лавке на продовольственном полумесяце.

Отлично! Давай-ка посмотрим: двенадцать блюд в «Порцио» обойдутся им в… отлично!

У него даже слюнки потекли.

– Это будет великолепно… Я хочу сказать, достаточно, сэры. – Да уж, что и говори, хватит!

II

Флинкс, разумеется, не был гидом по профессии, но он знал в десять раз больше о настоящем Дралларе, чем скучные наймиты правительства, проводившие официальные туры по лучшим ночным клубам города для ошеломленных инопланетян. В прошлом он не раз оказывал эту услугу другим гостям Маленького Симма.

Эти клиенты, однако, оказались довольно эксцентричными туристами. Он показал им большой центральный рынок, где можно было найти товары с половины Рукава. Они ничего не покупали. Он сводил их к воротам Строго Драллара, Монументальной арке, высеченной ремесленниками из чистой, как вода, двуокиси кремния, и настолько древней, что ее создание не было зафиксировано в дворцовых хрониках. Они ничего не сказали. Он сводил их к красным башням, где в парниках под заботливым присмотром преданных делу Королевских ботаников пышно разрослась фантастическая флора Мотылька, а потом к крошечным необычным заведениям на отшибе, где можно купить необыкновенное, редкое и запрещенное: посуду из драгоценных камней, произведения искусства, оружие, билеты куда угодно, научные приборы, ученых самок или существ любого другого пола и любого вида, наркотики, медицинские, галлюциногенные, смертельные, предохранительные, чтение мыслей и будущего по ладони. Лишь изредка один из них делал то или иное незначительное замечание об окружающей обстановке. Можно было подумать, что им чуть ли не скучно.

Один раз это произошло в лавке продавца древних карт, да и тогда на непостижимом для многоязычного Флинкса наречии.

Да, для личностей, казалось бы, столь нуждавшихся в гиде, они покамест проявляли удивительно мало интереса к окружающему. Они, казалось, намного больше интересовались Флинксом и Пипом, чем городом, который он им показывал.

Когда давно перевалило за полдень, он вдруг поразился, сообразив, как много они о нем узнали, по большей части через невинные и косвенные вопросы. Однажды, когда Трузензюзекс нагнулся, чтобы разглядеть дракончика поближе, тот осторожно отодвинулся и спрятал голову за шеей Флинкса. Это само по себе было странным. Обычно змей реагировал либо равнодушно, либо воинственно. Впервые на памяти Флинкса он проявил неуверенность. Трузензюзекс вроде бы мало понял в этом эпизоде, но больше не пытался приблизиться к змею.

– Вы – выдающийся гид и веселый спутник, – заметил транкс. – Я считаю, мне повезло, что вы с нами.

Они все гуляли и гуляли, пока не оказались на немалом расстоянии от городского центра. Трузензюзекс показал на раскинувшемся впереди ландшафте башенные дома богатых.

– А теперь нам бы хотелось посмотреть подстриженные газоны и висячие сады, о которых мы так много слышали.

– Боюсь, что этого я не могу обеспечить, сэр. Территория Враав закрыта для таких, как я, а там есть сторожа при оружии на стенах, чтобы не пускать простонародье испакостить зелень.

– Но вы все-таки знаете ход туда? – настаивал Цзе-Мэллори.

– Ну, – начал, поколебавшись, Флиикс (В конце концов, что он на самом деле знал об этих двоих?) – Ночью я иногда находил это необходимым…, но сейчас не ночь, и нас наверняка увидят, когда мы будем перелезать через стены.

– Тогда мы пройдем через ворота. Ведите нас, – твердо сказал он, обрывая зарождавшиеся возражения Флинкса, – о проходе мимо охранника побеспокоимся мы.

Флинкс пожал плечами, раздраженный его упрямством: пусть убедится на собственном опыте в его словах. Но мысленно добавил к вечерней трапезе дорогой десерт. Он провел их к первым воротам и держался на заднем плане, когда к ним подошел, недовольно ворча, рослый властный человек, бездельничавший до этого в маленьком здании при воротах.

Именно теперь-то и произошло самое необыкновенное событие за весь день. Прежде чем явно не расположенный любезничать парень успел издать звук, Трузензюзекс сунул руку в сумку и ткнул вынутую оттуда карточку прямо под нос сторожу– Глаза сторожа расширились, он разве что не отдал честь, воинственность его растаяла, словно воск. Флинкс никогда не видывал, чтобы охранники, люди, широко известные своей специально взлелеянной грубостью, вели себя так беспомощно с кем бы то ни было, даже с самими жителями Враава. Ему стало еще любопытнее узнать, кто же такие эти его знакомцы. Но они оставались в основном непроницаемыми. Черт бы побрал это проклятое пиво! Ему казалось, что он где-то слышал прежде фамилию Цзе-Мэллори, но он не мог сказать наверняка. И он многое бы отдал за возможность хоть мельком взглянуть на карточку, которой Трузензюзекс столь небрежно махнул перед охранником.

Теперь путь сделался совершенно беспрепятственным. По крайней мере ему предоставлялась возможность в первый раз увидеть при дневном свете кой-какие знакомые вещи и к тому же без спешки, без необходимости оглядываться.

Они молча шли меж изумрудных садиков у домов, похожих на парки, журчавших водопадов, иногда мимо богато одетого обитателя этих мест или потеющего служителя, вспугивая иной раз среди кустов оленя или филопу.

– Как я понимаю, – нарушил молчание Цзе-Мэллори, – каждая башня принадлежит одной семье и потому носит ее фамилию.

– Верно, – ответил Флинкс.

– А вы знакомы с ними?

– С большинством, но не со всеми. Раз уж вам любопытно, я буду называть известные мне, когда мы пройдем мимо них.

– Сделайте милость.

Это казалось глупым, но ведь они платили. Так кто он такой, чтобы оспаривать практичность? К меню присоединится отличное вино…

– …А это, – сказал он, когда они оказались рядом с высокой башней из черного стекла, – дом Малайки. Неудачное имя, сэр. Как я понимаю, на одном из мертвых языков оно означает «ангел».

– Ни один из земных языков не «мертвый», – загадочно поправил Цзе-Мэллори. А потом помолчав, спросил – Это тот, по имени Максим?

– Ну, да. Я-то знаю, потому что в прошлом несколько раз выступал здесь на вечерах. Этот, следующий, желтый…

Но он увидел, что они не слушают. Оба остановились у черной башни и уставились вверх – туда, где верхние этажи окружали протоверанды из розового хрусталя, занавешенные пышной зеленью висячих лоз и воздушных кустов.

– Просто случайность, – услышал он замечание Трузензюзекса, – что вы знаете друг друга. Это может облегчить определенные дела, а может и нет. Идемте, мы нанесем визит вашему мистеру Малайке.

Флинкс был совершенно ошеломлен. Не потому ли они в первую очередь наняли его? После короля и его министров семьи дралларских торговцев, кочевников, отправившихся проявлять свои таланты вне планеты, являлись самыми богатыми и могущественными. А некоторые, возможно, были и побогаче, так как величина крупных состояний – такое дело, куда даже и монарх не мог соваться безнаказанно.

– Это всего лишь шапочное знакомство, сэры! Что заставляет вас верить, что он сделает что-нибудь иное, кроме как выпрет нас пинком под зад? Что заставляет вас верить, что он хотя бы встретится с нами?

– А что заставляет вас думать, что мы можем войти в ах – какой – недоступный..? – уверенно ответил вопросом Трузензюзекс. – Он встретится с нами.

И двое направились по мощеной дорожке к большой арке входа в башню, а крайне раздраженному и озадаченному Флинксу осталось только последовать за ними.

Двойные двери из простого резного хрусталя вели в коридор под куполом, установленный статуями и увешанный картинами и мыслеграммами, в которых даже неопытный глаз Флинкса мог распознать большую ценность. В противоположном конце находился единственный лифт.

Они остановились перед выложенным платиной деревом. Из решетки репродуктора на одной из стен их приветствовал механический женский голос:

– Добрый день, господа, и добро пожаловать в дом Малайки. Будьте добры сообщить о своем деле.

Ну, теперь-то они покончат с этой дуростью! Требование предъявили в высшей степени любезно, и окружение тут приятное. Он заметил уголком глаза искусно разрисованную ширму, чуть колыхаемую слабым ветерком коридорных вентиляторов. За ней, несомненно, находилось наведенное на них дуло лазерной пушки или другого негостеприимного прибора. В коридоре царила идеальная прохлада, но тем не менее он почувствовал, что начинает потеть.

– Бывший Второй советник и социолог Бран Цзе-Мэллори и старший философ Эйнт Трузензюзекс выражают свое почтение Максиму из дома Малайки и желали бы побеседовать с ним, если он дома и расположен к этому.

Разум Флинкса внезапно распахнулся от рванувшихся к выходу мыслей. Не удивительно, что они так легко прошли мимо охранника у ворот! Церковник и чистый ученый, да притом высокого ранга, хоть Цзе-Мэллори сказал «бывший». Второй советник – это по меньшей мере планетный уровень. Он был менее уверен насчет важности Трузензюзекса, но знал, что с уважением, испытываемым транксами к их философам и теоретикам, могло соперничать только почтение к самым почетным Матерям Улья И Первым Советникам Церкви. Мозг его переполнился вопросами, окрашенными столь же неуверенностью, сколько любопытством. С какой стати две такие знаменитости сидели в заведении у Маленького Симма? Почему они выбрали в гиды его, юнца, ничто, когда королевский министр мог предоставить им царскую свиту? Ответ на это он прочел легко. Инкогнито: слово, часто произносимое и много подразумевавшее. А в данную минуту что за дела могут быть у двух таких изощренных умов с солидным, твердо стоящим на земле коммерсантом, вроде Максима Малайки!?

Покуда он ошеломленно перебирал эти вопросы, в его мозгу созрело решение.

Решетка репродуктора заговорила вновь:

– Максим из Дома Малайки приветствует гостей, хоть и поражен, и немедленно побеседует с достопочтенными сэрами. Он желает, чтобы вы оба… – возникла пауза, покуда скрытый где-то глаз просканировал коридор, – вы трое поднялись наверх. Он сейчас находится на западной веранде и примет вас там как можно быстрей.

Голос из репродуктора смолк, и сразу же раздвинулись искусно выкрашенные под дерево двери. Человек и транкс без дальнейших приглашений вошли в кабину. Флинкс с секунду размышлял, последовать ему за ними или бежать, как от черта, но Цзе-Мэллори решил за него.

– Не стойте тут, разинув рот, юноша. Разве вы не слышали, как нам сказали, что он желает видеть нас троих?

Флинкс нигде не проявлял злобности. Он шагнул в лифт. Тот вместил их всех более чем с комфортом. Он и прежде бывал в этом доме, но если в чем и был уверен сейчас, так это в том, что теперь его не позвали дать представление. И это не вход для слуг, которым он пользовался прежде. Тихий свист воздуха от закрывшихся дверей прозвучал в его ушах громко, как взрыв.

Когда они поднялись, их встретил человек-скелет, облаченный в черно-алые цвета семейства Малайки. Он ничего не сказал и провел их в помещение, которого Флинкс прежде не видел.

Противоположный конец помещения как будто уходил в открытое небо. На самом деле это была одна из больших хрустальных протоверанд. Именно они и придавали этому району Драллара вид усыпанного драгоценностями леса. Он вздрогнул, когда ступил на что-то гладкое. Двух ученых это, казалось, не трогало. Он ходил прежде по такому полу, когда выступал, но тот был непрозрачным, а этот совершенно прозрачный, лишь с намеком на цвет. Он взглянул вверх, головокружение прошло.

Мебель тут стояла сплошь красно-черная, со случайным пятном яркого цвета здесь и там на каком-либо привозном предмете или произведении искусства. В воздухе витали густые пары фимиама. Вдали начало садиться солнце Мотылька, погружаясь в непрекращающийся редкий туман… На Мотыльке темнело рано.

На одной из многочисленных больших пушистых кушеток сидели две фигуры. Одну узнал сражу же: Малайка. Другая – поменьше, белокурая, с совершенно иными формами, длинными до талии волосами.

Голос, грохотавший из горла с толстыми мускулами, походил на оживающий спящий вулкан.

– Xе? Вот и наши гости, Сессиф, дорогая, беги и стань еще прекрасней, ыдийо?

Он оглушительно чмокнул ее в щеку и направил из помещения звучным шлепком по самой выдающейся части ее тела.

– А у него новая, – подумал Флинкс. – Эта – блондинка, и с немного более зрелой фигурой, чем предыдущая.

Вкусы торговца явно росли вместе с животом. Правда, тот пока только чуточку бросался в глаза.

– Ну, ну! – прогремел Малайка, сверкнув эбеново-черным лицом с белыми зубами, заискрившимися среди клочьев кудрявой бороды.

Он в два шага подошел к ним и пожал руки.

– Бран Цзе-Мэллори и эйнт Трузензюзекс.

– Тот самый Трузензюзекс?

Инсектоид отвесил еще один из своих медленных грациозных поклонов.

– Вынужден признать себя виновным в предъявленном обвинении.

Флинкс нашел время восхититься способностями инсектоида. Из-за природы физиологии движения транксов бывали крайне скованными. Увидеть, чтобы транкс кланялся так, как Трузензюзекс, доводилось исключительно редко.

Когда Челанксийское Сообщество еще только образовывалось, люди дивились искрящейся голубой и зеленоватой переливчивости цвета тел транксов и обмирали от испускаемого ими естественного аромата. И сокрушенно гадали, какими транксы находят их самих – тусклых, вонючих, мягких. А транксы увидели гибкость в паре с твердостью, с которыми ни один транкс никак не мог и надеяться соперничать. Вскоре гастролирующие танцевальные группы с гуманоидных планет вошли в число самых популярных видов на сценах транксийских колоний и метрополий.

Но, по меньшей мере, от грудной клетки и до макушки Трузензюзекс производил впечатление сделанного из резины.

Малайка закончил обмениваться рукопожатиями с обоими, а затем преподнес Флинксу еще один небольшой сюрприз. Вытянув голову, коммерсант коснулся носом антенны инсектоида. Так человек мог ближе всего подойти к исполнению традиционного приветствия транксов путем переплетения антенн. Но, впрочем, напомнил он себе, человек, ведший дела со столь многими расами, обязан знать все жесты ради обыкновенной вежливости… и коммерции.

– Садитесь! Садитесь! – проревел он тоном, который, несомненно, считал мягким. – Какого вы мнения о моей маленькой мвензангу, а? Спутнице, – добавил он, видя озадаченность на их лицах, и дернул головой в том направлении, куда удалилась девушка.

Цзе-Мэллори ничего не сказал, хватило огонька, вспыхнувшего в его глазах. Трузензюзекс пошел дальше:

– Если я правильно понимаю текущие человеческие ценности, то рискнул был сказать, что такие пропорции мраморных тел по отношению к ширине тазовой области рассматриваются как необыкновенно эстетичные.

– О звезды! – заржал Малайка. – Вы, сэр, бесспорно, ученый. Какова сила наблюдательности! Что я могу дать вам выпить?

– Мне – светлое пиво, если у вас есть хорошего года.

– Пхе! Есть, положитесь на мое слово, сэр, вы найдете его приятным на вкус, если вы тот самый Цзе-Мэллори, о котором я слышал. А вам, сэр?

– У вас случайно не найдется абрикосового бренди?

– Ого! Не только ученый, но и гурман! Думаю, мы сможем вас удовлетворить, дорогой философ. Но для этого понадобится вылазка в погреба. Я не часто принимаю таких знающих толк гостей.

Тень, провожавшая их от лифта, все еще маячила, словно призрак, в глубине помещения.

– Позаботься об этом, Вульф.

Страж незаметно поклонился и ушел, волоча ноги, прихватив с собой нечто, витавшее в воздухе. Флинкс, более чувствительный, чем другие, почувствовал облегчение, избавившись от его присутствия.

Теперь сердечный голос хозяина в первый раз несколько утратил свой добродушно-шутливый тон.

– Что же привело вас сюда, в Драллар? И притом так, втихую. – Он переводил быстрый взгляд с одного невозмутимого лица на другое, медленно оглаживая свою длинную ассирийскую бороду. – Как ни сильно это льстит моему самолюбию, я не могу поверить, что такой въезд украдкой в наш прекрасный город вы совершили только ради удовольствия составить мне компанию.

Он выжидательно нагнулся вперед на манер, предполагавший, что он умел нюхом чуять деньги, по меньшей мере не хуже Мамаши Мастифф.

Малайка уступал ростом Цзе-Мэллори, но почти вдвое превосходил его по ширине и обладал сложением отставного борца. На смуглом лице, носившем чекан королей древней Мономотапы и Зимбабве, сверкали потрясающе белые зубы. Из рукавов небрежно подпоясанного полушелкового халата без швов высовывались массивные волосатые руки. И ноги под стать им, столь же крепкие на вид, как мотийское железное дерево, выпирали из плиссированных складок на коленях. Короткие узловатые пальцы на вывернутых наружу ступнях обладали большим сходством с кишевшими на таких растениях древесными паразитами. По крайней мере, на одной ноге. Другая, знал Флинкс, кончалась у колена. Подзаправленные кредитами, хирурги-протезисты сделали все возможное и невозможное, чтобы левая стопа соответствовала своему естественному эквиваленту справа. Соответствие было не совсем идеальным.

Настоящую, как узнал Флинкс на одной из вечеринок Малайки от болтливой молодой женщины, коммерсант потерял еще в юности. Он занимался добычей мехов на планете мелкого солнца из созвездия дракона, когда на его отряд напал ледовый ящер. Попавшись довольно глупо, вдалеке от своего оружия, они беспомощно смотрели, как хищник инстинктивно выбрал самого слабого члена их отряда, юную бухгалтершу. Вмешался только один Малайка. Не имея подходящего оружия, он заставил зверя задохнуться очень простым приемом – вогнал тому в глотку свою левую ногу. Никто бы не ожидал от прагматичного коммерсанта такого смелого поступка. К несчастью, к тому времени, когда его смогли доставить в достаточно оснащенный госпиталь, конечность не поддавалась никакому лечению.

– Мы не намерены вас обманывать и не ожидаем, что это удалось бы, друг Малайка. Нам действительно удалось напасть на след того, что, как у нас имеются веские причины думать, вы сочтете ценным. Для нас однако это означает намного больше, чем жалкие несколько сотен миллионов кредитов.

Флинкс сглотнул.

– Но, – продолжал Цзе-Мэллори, – наши личные ресурсы ограничены и поэтому мы вынуждены, хоть и с неохотой, искать сторонний источник помощи. С открытым кредитом и закрытым ртом.

– И поэтому вы направили стопы ко мне. Ну и ну! Кажется, я все-таки польщен. Я был бы нечестен, если бы сказал, что мне это не льстит. Тем не менее вы, разумеется, должны доказать, что то, на что требуется моя финансовая поддержка, принесет мне прибыль… в твердых кредитах, а не в чем-то неосязаемо философском… прошу прощения, друзья. Расскажите мне побольше об этой штуке, что стоит намного больше, чем всего лишь несколько миллионов кредитов.

– Мы ожидали от вас именно такой реакции. Любая другая, честно говоря, вызвала бы у нас подозрения. Это – одна из причин того, почему мы чувствуем, что можем быть откровенными с такой личностью, как вы.

– Меня очень утешает сознание, что вы рассматриваете меня как столь явно предсказуемого, – сухо сказал Малайка. – Продолжайте же.

– Мы могли бы обратиться в правительственную организацию. Самые лучшие из них, несмотря на официальные заявления церкви, чересчур часто коррумпированы.

Мы могли бы обратиться и в крупную филантропическую организацию» А они чересчур подвержены шоку. В конечном итоге мы решили, что лучше всего обратиться туда, где обещание большой прибыли гарантирует инкогнито нашего предприятия.

– А если предположить, что я соглашусь вложить феда в это предприятие, какие у вас гарантии, что я тут же не убью вас, если оно окажется успешным, и не вернусь с предметом поиска и двумя отмененными чеками?

– Очень простые. Во-первых, как это ни странно может показаться, мы знаем, что вы в своих делах – человек надежный и разумно честный. Это оказалось наилучшим аргументом в вашу пользу и окажется еще не раз, несмотря на тот кровожадный образ, который ваши публицисты любят рисовать доверчивой публике. Во-вторых, мы не знаем, что мы ищем, но узнаем, когда найдем. И есть вероятность, что мы вообще ничего не найдем. Или, еще хуже, что-то будет найдено, но останется для нас не нужным из-за своей непостижимости.

– Хорошо! Любые другие соображения и подозрения появились бы у меня! Мне становится все любопытней и любопытней. Снизойдите к уму бедного невежественного торговца, разъясните мне. Почему ко мне, пор фавор?

Трузензюзекс проигнорировал каламбур и по-транксийски пожал плечами.

– Кто-то же нужен. Как уже упоминалось, ваша репутация в бизнесе, известном своими законами джунглей, заставила моего брата по кораблю избрать вас.

– Еще одно откровение, – подумал Флинкс.

– А сам Мотылек близок к нашей цели… лишь в относительном смысле, так что вам было бы мало толку и много расходов пытаться найти ее самостоятельно. К тому же еще одно покинувшее Мотылек судно ничего не будет значить при здешнем постоянном потоке межзвездных перелетов. Здесь наш курс не вызовет подозрений, тогда как в каком-либо месте ином он мог бы навести кого-то на нежелательные размышления. А торговцы часто летают, описывая странные кривые, чтобы сбить со следа конкурентов.

В этот момент принесли напитки. Разговор по взаимному согласию отложили, пока собеседники потягивали освежающее. Флинкс попробовал имбирный эль из кувшина Цзе-Мэллори и нашел его приятным, хотя слабоватым. Малайка одним глотком осушил по меньшей мере половину содержимого своей огромной кружки и вытер пену с губ рукавом безупречно чистого халата, оставив на нем несмываемое пятно. Зная стоимость этой ткани на рынке, Флинкс не мог не содрогнуться.

– Еще раз извините за мою тупость, сэры, но я хотел бы, чтобы мне разжевали, что же это за штука такая, для чего требуется сбивать со следа конкурентов.

Он обернулся и посмотрел прямо в лицо Цзе-Мэллори.

– И хотя вы явно больше не связаны с Церковью в своем официальном качестве, как социолог, мне, признаться, любопытно узнать, почему вы не обратились в поисках помощи к ней.

– Мои отношения с Объединенной Церковью, Малайка, уже много лет не отличались особой теснотой. Расстался я с ней достаточно дружески, но в определенных кругах в моем уходе возникла некоторая степень неизбежной горечи, которая… осложнила бы, скажем так, дело, если бы я в это время открыл им то, что знаю. А для получения их помощи это стало бы необходимым.

– Гм. Ну, это достаточно откровенно. Не будем бередить раны. Может быть, нам следует перейти к…

Он вдруг смолк и посмотрел направо. Цзе-Мэллори и Трузензюзекс направили свои взоры туда же.

Флинкс, сразу почувствовав себя неуютно, переменил позу. Он сумел услышать столь многое, оставаясь совершенно незаметным, хотя внешне был и на виду – искусство, которому он научился у некоего терпеливого и очень вороватого старика. С добавлением его собственных странных талантов оно не раз оказывало ему важные услуги. Однако эти трое были куда наблюдательней попадавшихся на рынке. Он ясно видел, что ему придется выйти. Почему бы не сделать этого добровольно?

– Э, сэры… Мне не помешает немного… Если вы, достопочтимый хозяин, укажете, в каком направлении буфетная, я попытаюсь мгновенно и безболезненно исчезнуть.

Малайка оглушительно расхохотался:

– Похвальная догадливость, юноша. Поэтому вместо того, чтобы отсылать тебя домой… Возможно, мне пришлось бы гадать, а где же он может быть… Ты пойдешь обратно по коридору, вторая дверь направо. Там найдешь достаточно продуктов, чтобы даже ты оказался на несколько минут занятым по горло!

Флинкс развернулся, поднимаясь с пола из своей позы лотоса, и отбыл в указанном направлении. Он чувствовал на себе их взгляды и мысли, пока не скрылся из вида. Веселость Малайки его не одурачила. Возможно, он и так уже слышал больше, чем было полезным для здоровья. Его сильно интересовали ответы на множество вопросов, которые Малайка сейчас, несомненно, задавал своим гостям, и он развлекался мыслями обнаружить хорошее место для подслушивания у тонкой части стены. Однако в коридоре вновь появилась мертвая голова и расположилась у входа на веранду. Голубые глаза скользнули по нему разок, как будто второго взгляда он и не заслуживал. Флинкс было разозлился, а затем вздохнул. Ему пришлось бы удовольствоваться тем, что он мог уловить без визуального контакта. Можно с таким же успехом насладиться иной возможностью, пока та у него есть. И он пошел дальше.

Буфетная была – сплошная фантастика. Он чуть было не забыл о приведших его сюда необычных обстоятельствах, покуда они с мини-дракончиком пожирали глазами припасенную роскошь. Он не успел зайти дальше колебаний между земным шампанским и сосновой мятой с Баррабаса, когда в его ум забрела короткая серия крайне странных мыслей. Он повернулся и заметил, что дверь в комнату справа от него слегка приоткрыта. Из-за нее-то и выходили дразнящие субвокализации. Он ни на минуту не сомневался, что этой двери полагалось быть надежно запертой. Осторожно, бросив быстрый взгляд на вход в кухню, он подошел к двери и приоткрыл ее еще на дюйм.

Комната по соседству с кухней оказалась узкой, но длинной. Она, вероятно, вытянулась на всю длину радиуса башни. В назначении ее, во всяком случае, сомневаться не приходилось. Она служила баром. Он приготовился было войти с намерением отыскать еще более вкусные напитки с обострившимся любопытством, но быстро остановился.

Комната была уже занята.

У противоположной стены, крепко прижавшись ухом, согнулась фигура. По другую сторону головы он различил контуры вентиляционной решетки или чего-то, схожего с ней. Лицо было повернуто от него и поэтому скрыто. Увиденные им там металл и дерево были тонкими и легкими. Голоса из соседней комнаты слышались четко и ясно даже с того места, где он стоял.

Он как можно медленней и осторожней отодвинул дверь. Фигура, совершенно поглощенная происходящим по другую сторону стены разговором, не заметила его тихого приближения. Теперь стало видно, что сама решетка намного больше, чем требовалось для целей вентиляции. Она выглядела незакрепленной и, вероятно, поворачивалась на петлях. Через нее могли удалять из другой комнаты мусор, а потом уносить его к ближайшим мусоропроводам. Он держал в одной руке большой кусок пряного байского сыра и ножку фазана в зубах. Его свободная рука рванулась было к спрятанному в сапоге стилету, затем остановилась. Мысли фигуры не обладали холодностью и смертельно четкой логичностью профессионального шпиона или убийцы. Совсем наоборот. Глухие убийцы редко встречались, а этот по-прежнему не замечал его присутствия.

Он быстро принял решение и, отведя ногу назад, нанес удар по выпирающей части согнувшейся фигуры. Та издала единственный пронзительный звук и пролетела за решетку в комнату за ней. Через какую-то долю секунды он с сожалением отбросил фазана и сыр и покатился следом за ней, поднимаясь на ноги по другую сторону. Удивленные лица Малайки, Цзе-Мэллори и Трузензюзекса уже пораженно глядели на эту сцену. Фигура стояла напротив него, потирая пострадавшую часть тела и осыпая его непрерывным потоком брани. Уклоняясь от метнувшихся к его гортани пальцев, он заметил, что фигура очень сильно походила на женскую. Это соответствовало его мыслям. Он неохотно принял защитную стойку, расставив ноги, слегка согнув колени и вытянув руки вперед. Пип нервно затрепетал у него на плече, расправляя перепончатые крылья и готовясь взлететь.