Текст книги "Я тебе не враг (СИ)"
Автор книги: Агата Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Выполнившей то, что от неё требовалось.
– Не злоупотребляйте вином, Лиза. Мне не хотелось бы, чтобы вас стошнило на обратной дороге, – замечание Ледовского подействовало как пощёчина.
Я распрямилась, хотя и так сидела, будто кол проглотила, холодно посмотрела на него, потом на свой опустевший бокал, наверное, третий по счёту, всего лишь третий, и произнесла:
– Не беспокойтесь, Дмитрий Максимович, я больше не доставлю вам неприятностей. Не моя вина, что морские гады в этом месте отвратительны.
Я сделала акцент на слово «гады».
– Приходится налегать на вино. Белое.
Ох, кажется, это всё алкоголь в голову ударил. Я сболтнула лишнего.
Ледовский так посмотрел на меня, будто хотел размазать по столу, раздавить словно насекомое. Или сожрать, как очередного морского гада.
Но смолчал. Отвернулся с презрением и больше до самого окончания вечера не сказал мне ни слова.
Глава 9
Мы с Миланой Олеговной уселись на заднее сиденье машины. Каждая со своей стороны, уставившись в окно и делая вид, что другой не существует.
Дмитрий Максимович сел впереди рядом с водителем, охранник, который меня сюда доставил, пересел в другую машину. Я понимала, что Ледовский нарочно едет с нами и как бы отделившись от нас плотной пластиковой перегородкой. Так, он считает, мы будем вести себя смирно.
Но я и не собираюсь ссориться с «Чёрной королевой». Между нами посредине сидит невидимой тенью глухая ненависть. И на этот раз взаимная.
Я вдруг представила, что сегодня ночью она будет в его объятиях, и к горлу подкатила тошнота. Я смотрела на мелькающие за окном дома, деревья, и она только усиливалась. Тошнота напополам с разочарованием.
Я представляла себе первый раз иначе. Думала, что это будет мой выбор, представляла романтические ухаживания, приязнь к тому мужчине, которому принесу невинность как дар. Не как жертву.
По сути, то, что произошло между мной и Ледовским не было похоже на принуждение. Я действительно хотела отдаться ему. И получила от этого извращенное удовольствие. Кайф, за который теперь себя презирала. И хотела продолжение. Всего лишь раз, чтобы просто сравнить, понять, так ли уж мне хорошо именно с этим мужчиной, или я просто была на взводе. Получила удовольствие от того, что осталась жива.
Что снова могу дышать и чувствовать. Поцелуи на коже, солнце в ладонях, член внутри себя.
И «Чёрная королева» лишила меня этого. Последней малости. Слабости. Воспоминаний о том, что я не хотела всего этого, но это случилось. Значит, вина не на мне. На отце и на его враге.
В особняке нас встретили охранники. Ледовский подал руку своей королеве, даже не взглянув в мою сторону. И я снова ощутила укол ревности, рождённой из чисто женского спортивного интереса. Из бабской зависти.
Виктор показал рукой на лестницу, ведущую на второй этаж. Ледовский вместе с Миланой скрылись в коридоре направо, ведущем в кабинет хозяина. Интересно, они прямо сейчас начнут трахаться? Соскучились, должно быть.
Я скривила губы и быстро прошла наверх. Виктор едва поспевал за мной.
– Я справлюсь сама. Дайте, наконец, отдохнуть от вас, – бросила Варваре, которая хотела было что-то сказать. Хлопнула дверью прямо перед её носом и прислушалась. Нет, горничная не вошла следом. В двери повернулся ключ, отрезав меня от остального мира.
Можно было выдохнуть. Сегодня ночью я останусь одна.
* * *
Рано утром меня разбудил звук поворачивавшегося в двери ключа. Я напряглась, мелькнула мысль, что это Ледовский, и от неё у меня мурашки пошли по телу. Нет, больше не надо меня испытывать похотью.
Сегодня, он обещал, я буду дома. И в кругу семьи, уж какая есть, родителей не выбирают, снова стану пай-девочкой. Сухарём, как меня называла Соня, которого только животные интересуют.
Вот и хорошо. И правильно.
Но за дверью сейчас оказался не хозяин, а всё та же остроносая Варвара. Она принесла завтрак на подносе, на этот раз никаких цветов к еде не прилагалось. Я это расценила как знак: мне больше незачем очаровывать тебя, Лиза.
Я съела всё, что принесли. Мне нужны силы на последний рывок. На то, чтобы улететь из клетки на свободу, теперь уже по милости руки, открывшей дверцу.
– Вам надо одеться и взять свои вещи. Машина за вами придёт через час.
Я нацепила джинсы и водолазку, которые мне купили по приказу Миланы, моих вещей не нашла, да и не всё ли равно?! Вчерашнее платье, туфли, чулки я спрятала в шкаф и не хотела никогда видеть. Заправила волосы в узел на затылке, весь яркий макияж смыла ещё вчера.
Теперь на меня из зеркала смотрела учительница начальных классов. Этакий «синий чулок», не способный возбудить мужчину. Жаль, джинсы слишком в обтяг, я бы вообще предпочла балахон. Наверное, потому, что испытывала лёгкий стыд.
Казалось, отец обязательно догадается. К счастью, насколько я его знаю, не спросит прямо, и я промолчу.
К назначенному времени Варвара принесла мне маленькую чёрную дамскую сумку, пахнущую новенькой кожей. Внутри лежал мой загранпаспорт, тоже новёхонький, у меня его раньше и не было, мой прежний сотовый и блокнот с ручкой, неименная пластиковая карта вместе с запечатанным конвертом, внутри которого был пин-код. Презент от фирмы.
И один электронный билет на самолёт до Москвы. На сегодня, вылет через шесть с лишним часов.
– Вам пора.
Я молча кивнула Варваре и поспешила к выходу. Вдруг появился безотчётный страх, что сейчас я снова столкнусь нос к носу с Ледовским, и окажется, что всё это издёвка. Что я никуда не еду, а опять переселяюсь в комнату без окон. И всё повторится сначала.
Но нет. Дорога была свободна.
Незнакомый охранник посадил меня в незнакомую серую тонированную машину и захлопнул за мной заднюю дверцу.
Можно было выдохнуть. Всё кончено. Почти.
От водителя меня отделала непроницаемая перегородка, но мне было всё равно. Машина выехала из ворот и покатила по дороге, ведущей на шоссе. Я не имела понятия, в какой стороне аэропорт, поэтому просто смотрела в окно и боялась дышать. Ясно, что я почти на свободе.
Если бы хотели убить, то не заморачивались бы с билетом.
Однако внезапно машина свернула с главного шоссе на просёлочную дорогу и стала углубляться по ней в лесополосу. Места здесь безлюдные, от дороги далеко. Я вдруг сжалась от предчувствия беды.
И от осознания ситуации, молнией промелькнувшей в голове. Меня одели так и снабдили документами, чтобы когда найдёт труп, не было и намёка на похищение! И это просто издевательство напоследок. Мол, надеялась, дурочка, получи!
Машина остановилась на небольшой поляне, водитель заглушил двигатель. «Ну вот и всё», – подумала я, посмотрев на свои дрожащие руки.
Нет, я не буду плакать и умолять. Не дождётся! Всё равно конец один, удовольствия видеть меня на коленях с зарёванным лицом я ему не доставлю. И всё ж, Боже, как это страшно!
Дверца машины открылась, и я услышала до боли знакомый холодный голос:
– Выходи!
Значит, решил убить самолично.
Подчинилась. Когда я вышла, наши глаза встретились, и на какой-то миг я провалилась в серую бездну. И поняла, что он меня не убьёт. Не сегодня. Не сейчас.
– Вставай к капоту, спиной ко мне и снимай джинсы. Вместе с трусами и становись раком. Ну, живо!
* * *
В глубине меня поднимается волна торжествования. О да, ты всё-таки трахнешь меня ещё раз! И я постараюсь сделать всё, чтобы ты меня запомнил!
Я бы предпочла, чтобы поцеловал для начала в губы, я бы хотела слышать, что он меня хочет, но просить ни о чём не стану.
Внизу живота запульсировала волна, и влагалище сжалось в ожидании его члена. Никогда бы не подумала, что секс может быть настолько грязным и одновременно сладким. До судорог между ног.
Я повернулась спиной, медленно стаскивала узкие джинсы, одновременно думая, чтобы всё это не выглядела так, будто я с ним играю. Это выглядит именно так, он всё понимает, смотрит и трогает себя?
Я уверена, что сейчас его член уже рвётся в бой. Но Дмитрий молчал, и я знала: смотрит. Как хищник из засады.
Смотрит и сдерживает себя, чтобы не разорвать меня немедленно.
Если бы я была уверена в том, что он поймёт, я бы сказал: «Иди и возьми меня. Я больше не могу изнывать от желания!»
Но такие слова здесь не подходят. Язык секса грязен, и в этом сейчас слова кажутся единственно разумными. Музыкальными. Выеби меня немедленно!
Так же медленно я стаскиваю трусики до колен и облокачиваюсь на капот машины. Прогибаюсь в спине, и в разгорячённой голове проносится мысль: «А что если он просто поиздевается надо мной?
Не выдержит долго!
Между нами натянулась какая-то невербальная нить, я точно уверена, что надолго его не хватит. И вот я чувствую его руки на своих ягодицах и вздрагиваю как от удара.
По коже побежали мурашки, и я уже готова, я уже теку. И он это видит. И медлит.
А я не оборачиваюсь даже тогда, когда его рука дёргает узел на моём затылке, высвобождая волосы. Они каскадом падают мне на спину и соскальзывают на сторону, закрывая правую щёку.
И он снова медлит. Проводит рукой по обнажённой коже, спускаясь к лепесткам половых губ, и начинает сминать их, а я постанываю от резкой боли, пронзившей живот.
Надо просить отпустить меня, так будет правильно, но сейчас я не знаю, что такое «правильно», а иду на поводу звериного желания быть оплодотворённой самцом. Сильным, крепким, я чувствую его запах и запах его члена.
Стоило попытаться распрямить руки, привстать, как он надавил не на спину, легонько, но так, чтобы поняла: он трахнет меня так, как захочет, и когда захочет.
Головка его касается моих половых губ, чуть раздвигая их, и я закусываю нижнюю губу, чтобы сдержать стон. Знаю: если поддамся желанию двинуться ему навстречу, он из вредности оставит меня неудовлетворённой. А сейчас я что угодно сделаю, чтобы не просто ощутить его в себе, а чтобы он растягивал меня, и ускорялся, и снова доставал до самых глубин. Хочу упасть лицом в грязь, стать просто его шлюхой, которую используют, а потом откинут как ненужную тряпку.
Потом я буду гордой и сделаю вид, что у меня не было иного выхода. Потом, а сейчас, когда он наполовину вошёл меня, я чувствую, как мышцы влагалища охватывают его поршень, и всё же подаюсь ему навстречу. А он кладёт руки на мою талию, и вот мы уже начинаем эротический танец.
Это совсем другие ощущения, нежели накануне. Проникновения глубже, и это приводит меня в восторг. Его член начинает ускоряться, каждый раз, как яйца легонько шлёпают меня по половым губам, стержень достигнет чувствительной точки в стенке лона, и я почти рычу.
Я бы хотела видеть его лицо, но не оборачиваюсь. Пусть в моей памяти он так и останется неизвестным могучим самцом, который принудил меня к разврату, а я ответила на древний призыв, и вот теперь, согнутая пополам, верчусь на его члене. И мне не стыдно. Мне хорошо.
И ему хорошо. В воздухе разливается запах наших разгорячённых тел и липких соков. Мой влагалище бесстыдно урчит и хлюпает, и я хочу ещё. Я ненасытна. Поймала ритм, и наша скачка то притормаживает, когда он почти вынимает член, но я не даю ему этого сделать.
– Какая ты тесная сучка! – хрипит он и почти останавливается.
Я вся замираю, вздрагиваю и дышу так, будто сейчас перестану.
Жить, дышать, чувствовать. Пульсировать снаружи и внутри.
– Хочешь ещё?
– Хочу, – тут же отвечаю я.
– Тогда проси!
Его член медленно ходит во мне, и это даже лучше, чем бесконечная гонка. Я получаю передышку, голова проясняется, и предвкушения оргазма становится таким острым, как лезвие ножа, приставленного к шее. Наверное.
– Трахни меня, Дима! Ещё.
Облизываю пересохшие и искусанные губы.
Он медлит. Я знаю, что ему понравится. Перед чем не устоит!
– Я хочу тебя запомнить. Что ты был первым, – голос срывается, потому что его член начинает ходить во мне с прежним темпом, и вот я уже чувствую, что почти взобралась на гору. Меня охватывает то жар, то леденящий холод.
Его яйца шлёпают по онемевшим половым губам, а руки сжимают мои ягодицы, оставляя следы. Чтобы запомнила. Но мне всё равно.
Я достигаю оргазма, похожего на взрыв, на полёт. На резко раскрывшийся бутон цветка, из которого в лицо выплёскивается сладкая влага. И ветер, студивший щёки.
– Надевай трусы и садись. Открывай рот!
Я обмякая и подчиняюсь. В это миг для меня он Бог, царь и император. Мужчина, равных которому нет во всём мире.
Я понимала, чего он хочет. И сама мысль, что сейчас его член окажется у меня во рту, вызывает любопытство.
И я охватываю рукой основание его поршня и, смотря на него снизу вверх, но не заискивающе.
– Нравится?
Наши взгляды встречаются. Я киваю.
Член под моими пальцами живой, упругий. Рот заполняется вязкой слюной. Пока я действую неумело, но ощущаю, как эта несмелость, как мои аккуратные посасывания заводят его ещё больше.
– Раньше не сосала?
Мотаю головой и мычу, а он охватывает мою голову руками, и я понимаю, что мне конец. Что сейчас задохнусь.
Член начинает ходить во рту всё быстрее, а я стараюсь дышать носом, как видела в порнофильмах, и не задеть его зубами. Вскоре он уже методично, но всё ещё не в полную силу, трахает мой рот. И я нахожу ритм, начинаю двигаться ему навстречу, насаживаться на его поршень, сглатывая наши с ним соки.
– Лиза, – хрипит он, и я вбираю его член на полную, носом утыкаясь в лобок. – Ты шикарная сучка!
Комплимент заставляет стараться ещё больше, но вскоре он окончательно перехватывает инициативу. Я давлюсь, но покорно принимаю его член, чувствуя, что сейчас кончит.
Выстреливает тёплой спермой, и я медленно глотаю её, стараясь смотреть на него. А он на меня. Вытирает мне слёзы, размазывая по щекам, и я жду, пока всё закончится. И радуюсь пульсирующему шуму в ушах.
Погладив меня по голове почти нежно, задержавшись на миг, его рука соскальзывает. И вот он уже, заправив член в трусы, застегнув брюки, протягивает бутылку воды.
Мы молчим. Слова излишни. Я пью и прячу глаза, а потом возвращаю ему бутылку, замечая, как его рука дрожит. Или это мои пальцы?
– Сейчас покурю и поедем. А то опоздаешь, – он тоже избегает смотреть на меня. Я привожу себя в порядок, наскоро завязываю волосы в пучок на затылке, смотрюсь в зеркальце и снова усаживаюсь на заднее сиденье.
Он возвращается. Садится за руль. И тишина давит на уши нам обоим.
Перед тем как завести машину, он, не оборачиваясь, говорит в мою сторону:
– Знаешь? Я спешу не ради тебя. А потому что иначе я просто тебя не отпущу.
Глава 10
«Я тебя просто не отпущу», – прозвучало как музыка.
И пусть мы больше ни о чём не говорили, я сжимала в руках сумочку и думала о том, чего хочу. Чтобы эта поездка до Минска длилась вечно. Чтобы ничто и никто не разрушил это немое уединение, пресыщенность другу другом настолько полную, что теперь в мире остались он и я.
И всё же всё когда-то заканчивается. Истекли и последние минуты моего плена.
– Регистрация на рейс уже началась. На карточке деньги, пин-код я пришлю тебе сейчас на телефон.
– Здесь есть конверт, – ответила я.
Кажется, мои пальцы выбивают мелкую дрожь. Мне всё чудится, что это бесконечный сон. Череда снов, сменяющихся кошмаров, в которых иногда проскальзывает и удовольствие. Я буду помнить всё это, хотя никогда не признаюсь, что помню.
Оставлю себе, как картинку с дарственной надписью, как фотографию в старом альбоме. Иногда буду доставать воспоминание и смаковать. Приукрашу его, расцвечу лаской и тёплыми словами, которые бы хотела услышать от первого мужчины. И которые никогда не услышу.
– Я сказал, что пришлю. Ты меня слушаешь? Конверт выброси, там ненастоящий код.
Предусмотрительность – его вторая натура? Отец тоже гордится этой своей способностью предугадывать неприятности до того, как они произошли. Иногда способности подводят, иногда жизнь хитрее, чем все черты характера хищника, считающего себя властелином мира.
Это я об отце, если что. О Ледовском я старалась не думать. Даже когда он вот так, руку протяни, и дотронусь.
Кажется, он и не человек вовсе, а стальная гора, во всех смыслах этого слова.
– Что сидишь? Твой выход, моя Алиса! Прощай!
«Моя Алиса» прозвучало почти как поглаживание по щеке. Как-то щемяще нежно и интимно.
Я поняла, что ноги не слушаются, но заставила себя выйти и тихо закрыла дверь машины. Она медленно развернулась и покатила к выходу с парковки. Вот и всё.
Прежде всего я отправилась в туалет. Умылась, посмотрела на своё отражение: ничего так, вполне себе молодая дева с кругами под глазами.
Даже хорошо, отец меньше будет расспрашивать, а завтра я придумаю что-нибудь или отмолчусь. Похожу к психологу, котором расскажу полуправду, потому что, как я узнала в двенадцать лет, мой психолог, нарушая все правила этики, рассказывает подробности моей исповеди заказчику.
Иногда деньги заставляют людей перешагивать через прочие условности.
Отец тогда сказал на мою истерику:
– Смерть матери сильно повлияла на тебя, Лиза. Я должен быть уверен, что ты не собираешься сделать глупость. Непоправимую.
Тут он поднял брови. Мол, я о самоубийстве. Разговоров о смерти он избегал, был суеверен.
Должно быть, поэтому смерть жены перенесём с преступной лёгкостью. Отвернулся и забыл.
Как только я прошла регистрацию на рейс, мой телефон ожил. Пришёл пин-код от карты, которой я расплатилась в ближайшей кафешке.
А потом позвонил отец. Кажется, он был взволнован, но я ему не очень верила. Наверное, боится, не выболтала ли я секреты. Выболтала.
Я так и сказала заплетающимся голосом.
– Тебя напоили? – фыркнула трубка презрительным тоном.
Отец считал слабости недопустимыми, и сам млел от длинноволосых эскортниц.
– Я выпила сама. Я в кафе, папа, в аэропорту. Считаешь, глоток виски мне повредит? Не бойся, не перепутаю рейсы.
И отключилась. Вырубила смартфон и спрятала в сумочку.
Посмотрела на людей, ожидающих вылета, и поймала себя на том, что не понимаю их. Не понимаю, как можно быть беспечными, как можно болтать о глупостях, думать о новой сумочке, жить обычной жизнью, думать, что принадлежишь себе, и однажды всё это рассыплется, как карточный домик.
В хлам. Чужой, властной рукой, которая будет дёргать тебя за ниточки и заставлять улыбаться тогда, когда ей того захочется. А если ты сделаешь что-либо не так, то тут же укажут на место. И моя жизнь больше мне не принадлежит.
И мой тело тоже подчиняется ему. Я вспомнила о том, какое острое удовольствие испытала пару часов назад и захотелось утонуть в стакане с виски.
Но я взяла себя в руки и направилась к выходу. Как раз объявили посадку.
* * *
– Он что-то с тобой сделал, да? – жадным от любопытства голосом спрашивала Соня, когда охрана доставила меня к машине отца, ожидающей в аэропорту.
– Заткнись, а то выкину! – произнёс он и молча посмотрел мне в глаза.
– Всё нормально, папа, – ответила я. – Конечно, он меня не пытал, если ты о том. И вообще, меня не трогали. Физически.
Внизу живота предательски заныло. Тело помнило его прикосновения и жаждало новых ласк. Его ласк. Не будет ничего, забудь!
Отец кивнул и подал знак водителю, чтобы тот трогал.
Соня уткнулась в смартфон, у неё даже уши горели: давно отец не отчитывал её при мне. Не из желания сохранить мир, когда я говорила ей завуалированные гадости с целью подбесить глупую курицу, а взаправду. Давая понять, что не шутит.
– Хочешь поехать отдохнуть? – внезапно спросил он. – Море, ты хотела к морю.
Хотела, вместе с ним, через полгода после смерти мамы. А потом через год. А потом расхотела, когда поняла, что он не поедет. Ему неинтересно и страшно оставаться один на один с дочерью-подростком.
– Не сейчас, пап. У меня работа в клинике.
Соня еле слышно хмыкнула. Эскортнице не понять, что привлекательного может быть в работе. Тем более по найму, а я не собиралась объяснять ей, что за любой подарок отец потребует равноценный. Рано или поздно.
– Ну, позже, – отец как-то нервно повёл шеей, и на лице его отразилось подобие боли.
– Посмотрим, пап. Я подумаю.
– Он за всё получит сполна. Не сомневайся, Лиза! – вдруг произнёс он с таким нажимом на моём имени, что я вздрогнула.
Будто он знал о том, о чём я умолчала. Но виду я не подала.
Кивнула и отвернулась к окну.
Я была дома. Пора начинать жить сначала.
Без мыслей о Ледовском. Без воспоминаний.
И без ожидания нечаянной встречи.
* * *
Ледовский
Она ушла и не оглянулась. Я тоже не собирался оглядываться на прошлое, стремительно уходящее от меня в стеклянную дверь, чтобы не оставить сожаление. Я знал, насколько оно губительно, поэтому вычёркивал из жизни людей с завидной многим лёгкостью.
Возвращаться сразу домой не хотелось.
Там будет ожидать Милана, заглядывать в глаза с выражением покорности и ожидания очередной ласки, а мне сейчас не хотелось никого видеть.
Засиделся я в Белоруссии, пора наведаться в другую резиденцию.
Вечером того же дня я объявил Милане, что мы с нею улетаем в Армению. Она никогда не спрашивала, сколько дней мы там проведём, куда полетим в следующий раз. Приятно было иметь под рукой понятливую и ласковую сучку, которая хоть и была в меру строптивой, но чётко знала, когда следует заткнуться.
И когда опуститься на колени и открыть рот совсем не для того, чтобы говорить. В те дни я трахал её часто и жёстко, и она радовалась, как собака, виляя хвостом и снова ластилась, повторяя, что тоже соскучилась. И что считала дни до нашего воссоединения.
А я думал о другой. Не то чтобы думал как о женщине, но мне вдруг захотелось вернуть ей выкуп лично на карту. Она это заслужила.
Я не жалел о том, что с нею сделал. Она, уверен, тоже, и всё же мне бы хотелось увидеть её ещё раз. Издалека посмотреть, какова она в естественной обстановке, когда думает, что на неё никто не смотрит, не считывает каждое её движение, не любуется изгибом тонкой шеи в обрамлении копны тёмных волос.
С Миланой они были похожи внешне, но такими разными! Лиза Вяземская напоминала диковинную бабочку, слишком хрупкую, чтобы выжить в грубой среде, но я ошибался. Она решилась на побег, и пусть это была лишь провокация, довела игру до конца. Добралась до конечной станции и приняла наказание за свою веру в то, что сможет меня обыграть.
Деньги отправились к ней на карту. Что она сделает? Скажет отцу? Нет, конечно. Не потому, что это большая сумма, которую она захочет потратить на себя, а чтобы не объяснять, за что такая щедрость. Вяземский – старый плут и мошенник, он сразу поймёт, что к чему.
Впрочем, я бы хотел посмотреть на его лицо. Когда-то он ударил меня по самому больному месту, убил отца так, что можно поднимать брови и говорить, что всё это ложь, что он до последнего переживал за «старого приятеля». И добавить с притворным вздохом, что бизнес не место для слабых.
Вот и посмотрим, как пойдёт.
Мне передавали фото и видео, снятых на улице, в кафе, при выходе с работы и прочее. Она почти всегда была либо с подругами, либо одна. Но не выглядела несчастной.
А когда с нею пытались знакомиться, ходила пару раз на свидания, заканчивающиеся обычно ничем. Обещанием новой встречи.
А у меня все эти месяцы зрел план.
Я смаковал его неделями, обдумывал, когда начать игру, потому что важно не выступить раньше и не опоздать. Всегда важна «точка входа», почти так же важна, как и последнее «пока».
Вначале я не рассматривал эти планы всерьёз, так, разминка для ума. И всё же мне хотелось увидеть Вяземскую вживую, снова завлечь ей в свои сети, и на этот ей так просто будет не выбраться. Поломает крылья. Себе и отцу, который давно перестал опасаться меня, думая, что сможет откупиться.
Что уже откупился!
И вот это свершилось: у неё появился мужчина. Вероятно, отец поспособствовал. Старше её на лет семь, интеллигентный и сдержанный, выше на голову и совершенный ботаник. Программер из фирмы, где никогда не поднимется выше начальника филиала. Холеный и пресыщенный сукин сын. Вероятно, семья состоятельная, иногда мне докладывали, что видели его вечером в местах, где трахают стриптизёрш.
Она об этом знала?
Медлить было больше нельзя.
Когда я объявил Милане, что улетаю по делам, в её миндалевидных глазах замелькала паника. Эта сучка всегда чувствовала меня лучше, чем кто-либо.
– Скоро вернусь. Через две недели, – бросил я и посмотрел так, что охота спрашивать отпала. Она старалась в последние ночи больше обычного, и от этого стала меня напрягать. Будто играла на своей сцене, с надрывом, заламывая руки и выгибая спину, картинно царапая кожу во время секса и крича во время разрядки моё имя.
Она была хорошей актрисой, когда играла с холодной головой. Не стоит и начинать, если голова занята эмоциями.
– Ты в Москву? – как бы невзначай спросила она за день до отъезда. – У меня тоже там дела есть. Хотела успеть на неделю моды.
– Не успеешь, – ответил я и в тот день приказал ей меня больше не беспокоить.
На следующий поцеловал за завтраком и улетел.
Тем же вечером у меня забронирован билет в театральную ложу. Я выбрал места так, чтобы видеть их, а сам останусь в тени.
Пока не наступит время выйти под свет софитов. И мне, и ей.
