Текст книги "Я тебе не враг (СИ)"
Автор книги: Агата Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Глава 3
– Сейчас холодно, барышня. Вернитесь в дом, – этот хриплый и до крайности неприятный голос застал меня врасплох.
Я обернулась, хотя была уже на полпути к центру этого удивительного сада, похожего на лес вокруг заколдованного замка.
Хотела посмотреть его в одиночестве, пока представилась возможность.
Не то чтобы я всерьёз решила сбежать, но понять границы владений Ледовского не помешало бы. На всякий случай.
– Хорошо, я просто заблудилась, – ответила я с улыбкой. Горничная, приставленная за мной следить, кивнула, а по настороженным светлым глазам её было заметно, что не поверила.
Я и не собиралась никого убеждать в чистоте помыслов и намерений. Молча пошла за ней в дом и поднялась в комнату.
– Как вас зовут? – спросила я раньше, чем она заперла дверь.
Горничная поколебалась, словно не знала, стоит ли представляться, но потом ответила так, как люди, оказывающие одолжение:
– Варвара.
Именно это имя я и хотела услышать.
– Дмитрий Максимович сказал, что я могу обращаться к вам, когда мне что-нибудь понадобится, – бросила я с улыбкой и как бы между прочим. – И что на время моего пребывания здесь, вы будете моей личной горничной.
Она и бровью не повела, так и стояла, схватившись за ручку двери с той стороны, чтобы при первом удобном случае скорее закрыть меня на ключ и пойти по своим делам.
– Что вам угодно?
Вопрос был задан таким тоном, словно я посмела обращаться к барыне с холопской просьбой. Однако я решила не конфликтовать, но быть достаточно настойчивой, чтобы она поняла: легче выполнить мою просьбу, чем отказать.
Я, ведь, могу и нажаловаться хозяину.
А он, должно быть, из тех людей, которые привыкли к полному подчинению.
– Для начала… – тут я сделала паузу, словно обдумывала, чего бы попросить. Мне нравилось выводить эту молчаливую даму из себя, тем более что она не могла нагрубить мне напрямую. – Так, книга о лисах, я напишу автора, это учебник по ветеринарии, и Дюма «Граф Монте-Кристо».
Стоило высказать пожелания, как я заметила, что горничная становится пунцовой. Наверное, подумала, что я над ней издеваюсь, но лишь поджала губы и, буркнув что-то под нос, захлопнула дверь. Разумеется, не забыв повернуть ключ в замке.
На самом деле, и мысли о шутке в моей голове не было. Книга в лисах, которую я запросила, считалась раритетным изданием, достать которое считалось большой удачей.
А удача в заточении мне не помешает. И в стационаре в Москве у меня остался лисёнок. Я честно не представляла, как его лечить.
Как собаку, не годилось. Капельницы не помогали. Вот и воспользовалась случаем.
Конечно, Егорыч – ветеринар опытный, как он говорил сам про себя «ещё коровам успел хвосты покрутить», справится. Но на будущее такие знания не помешают.
И было ещё одно: Ледовский назвал меня «Алисой», мне показалось, что это знак свыше. Надо почитать о лисицах. Лиса Алиса – ассоциация ещё родом из детской сказки.
А Дюма? Мне тоже показалось это забавным и романтичным. История о мужественном заключённом неприступного замка Иф, который смог не только сбежать, но и сделать себе состояние, а потом искусно отомстить обидчикам, казалась хорошей сказкой в моём положении. Гораздо лучшей, чем репортажи о неопознанных трупах в «Дорожном патруле».
До позднего вечера я мерила комнату шагами, осмотрев каждый её угол на предмет чего-нибудь полезного. Ожидаемо, никаких шпилек или булавок в ней не было.
Да даже если бы я их нашла, это только в фильмах легко открыть замок с помощью подручных средств, а в жизни всё иначе.
К тому же и руки у меня не из того места растут, так любил говорить отец, а мачеха вторила ему, музыкально посмеиваясь.
А ещё я много думала. Может, Ледовский прав, и отец как-то передал мне знак, намекающий на код от банковской ячейки.
Он обожал шарады и загадки, вполне в его духе было бы снабдить меня частью ключа и сделать это так, что я бы ни за что не догадалась, каким сокровищем обладаю.
Думать вскоре надоело. Ничего я не знаю. Лучше решить, как бы скорее донести это до моего тюремщика с таким ледяным взглядом бывалого воина, что у меня ноги подкашивались всякий раз, когда я гадала о том, чтобы ему сказать. Чтобы сразу не прибил и не проявил жестокости.
Если он ещё и садист, то моя жизнь в ближайшие недели станет весьма печальной. А если не садист, а… Тут мои мысли прервали.
Ключ в замке снова повернулся, и на пороге в сгущавшихся сумерках появилась Варвара. Её белоснежный передник сверкал как свет ложного маяка. Стоит поверить, что она может помочь, как гибель неминуема.
Так свет губит корабли, плывущие на его призыв и разбивающиеся о камни. Да, похоже, я слишком впечатлительна и романтична!
– Хозяин желает вам доброй ночи! Вы что сидите в темноте, здесь свет есть, – и, поставив поднос с чайничком для заварки и фарфоровой парой из чашки и блюдца на стол, она подошла к стене и щёлкнула выключателем.
– Дмитрий Максимович просил передать и это.
Я раскрыла глаза, зажмурившись за секунду до этого от яркого света, и увидела два томика Дюма с тем самым романом, о котором я просила.
– Другая книга будет доставлена завтра.
– Спасибо. Поблагодарите Дмитрия Максимовича за одолжение, которое он мне сделал, – начала было я с улыбкой, заметив на подносе цветок белой лилии.
Не забыл, значит, что я не люблю розы!
– Вы сами сможете его поблагодарить за завтраком. Он будет здесь около семи часов утра. Я приду за вами, – Варвара говорила учтиво, но что-то в её тоне заставило меня насторожиться. Наверное, злорадные нотки, то и дело прорывающиеся через напускную угодливость.
– Хорошо, спасибо, – сухо ответила я. И то правда, зачем я стану благодарить человека, который лишил меня свободы и привычной жизни! Да ещё смеет угрожать!
Варвара сделала знак кому-то стоящему за дверью. Им оказался Виктор.
Он вошёл, снова поздоровавшись и держа в руках лопату. Новую, с гладкой светлой ручкой и блестящим черенком. Не хватало только ценника!
– Что это? – спросила я спокойно, стараясь казаться невозмутимой, хотя это и давалось мне с трудом.
– Там записка есть, – смущённо ответил охранник и хотел добавить что-то ещё, но под взглядом горничной сник и пожелал спокойной ночи.
Стоило им обоим удалиться, как я ещё некоторое время сидела на месте, нервно сжав колени, и прислушивалась к затихающим шагам в коридоре. Закрыла глаза, попыталась восстановить дыхание и успокоиться.
И лишь потом решилась посмотреть содержимое записки, обёрнутой и закреплённой резинкой вокруг толстого черенка.
Я долго возилась с последней, пришлось её разорвать, и скорее расправила на коленях смятый клочок бумаги.
На нём ровным почерком траурными чернилами было написано: «Не надорвитесь, Алиса».
3.1
«Ледовский, определённо, садист», – промелькнула первая мысль, когда смысл прочитанного дошёл до меня.
Мало того что намекает на исход моего дела, если я не стану покладистой и разговорчивой, так и издевается. Хочет заставить меня копать собственную могилу?
Впрочем, он же не думает на самом деле, что я смогу управляться с лопатой? Нет, здесь иное.
Издёвка. Решил, что раз я Дюма попросила, значит, план побега разрабатываю. Не всерьёз, конечно, решил, а так, посмеяться захотел.
Заснула я быстро, как и все люди с чистой совестью. Скрывать нечего, ничего не знаю, зато при случае спрошу у хозяина дома, кто же такой умный ему эту идею подкинул. О том, что я знаю, где хранятся документы отца.
Мачеха? Вот она меня точно недолюбливала. Но откуда бы у неё связи с Ледовским? Соня хоть и умна, да не роковая дама. С тем я и заснула.
А утром одела то, в чём была вечером, и спустилась по первому зову. Даже хорошо, что Ледовский больше не присылает мне нарядов, потому что это обязывает.
Не хочу быть ему обязанной. Тем более со стороны похитителя это совсем не жест вежливости и доброго расположения.
Увидев меня, он указал на стул по правую руку. Мы снова оказались в просторной столовой, но выглядела она не так мрачно, как накануне вечером.
На столе в маленькой вазочке стоял букет ландышей. Надо же, для них сейчас не сезон.
– Доброе утро! Как спалось? Или вы полночи делали подкоп?
– Доброе, – ответила я, чувствуя, как ему не терпится начать разговор о моих книжных запросах. Пусть начинает, сама я сделаю вид, что всё в порядке. – У меня всегда был хороший сон.
На этот раз завтрак был вполне человеческим и доступным для вкуса среднего обывателя. Омлет с беконом, салат из свежих овощей и чай вместо вина.
– Вы удивлены моему подарку, Елизавета?
Ну точно, улыбается, гад. Как ни странно, но его весёлое настроение мгновенно передалось мне. Тоже захотелось смеяться и шутить, играть словами, не боясь за последствия.
Наш завтрак вполне мог происходить в отеле. Я часто ездила на конференции и знакомилась с разными людьми. Незнакомцев не чуралась, но держала их на вытянутой руке.
А тут… не знаю почему, но мне нравились разговоры с Ледовским. Не как с мужчиной, как с человеком, с ним было безумно интересно. Даже если он пугал меня, это не было грубо и пошло. А я не верила в его угрозы.
Но от его взглядов на меня, будто он желал немедленно стянуть с меня одежду, становилось не по себе.
– Нет, – ответила я и сразу добавила. – Вернее, в начале, да, а потом я поняла намёк. Если я и могла бы копать туннель, то только для муравьёв в цветочном горшке, а для этого большая лопата не нужна.
– Мне не хотелось, чтобы вы делали это осколком битой тарелки. Порежетесь ещё, да и фарфор мейсенской мануфактуры слишком мне дорог. Во всех смыслах.
Он замолчал и продолжил орудовать ножом и вилкой так ловко, словно каждый день обедал у английской королевы. Всё в нём было отточено до совершенства, причём оно не выпячивало себя, как баба на самоваре, но и не стремилось скрыться под налётом обыденности.
– Вы специально сказали это, чтобы я поняла, что всё в вашем доме стоит дорого? – хмыкнула я.
Пусть не думает, что очарована его деньгами. Мой отец тоже человек не бедный, но едим мы не на немецком фарфоре.
– Да, – Ледовский вдруг протянул руку и коснулся моего запястья.
Я растерялась и удивлённо подняла брови, чувствуя, как всё внутри сжалось в комок. Ну вот и долюбезничалась, Лиза!
– Всё в моём доме дорого и со вкусом. Но вы сейчас, Елизавета, для меня дороже всего.
«И даже дороже Миланы?» – чуть не слетело с языка, но я поняла, что такого не простят.
Надо помнить, что в самом шикарном доме есть подвал, не стоит тревожить скелетов, которые там обитают. И знакомиться с ними тоже нет никакого желания.
Я смотрела на собеседника и думала, чтобы такого мне сказать или сделать, чтобы он убрал руку. И в то же время другая часть меня этого не желала.
Прикосновение Ледовского было мягким, почти лаской, он оглаживал большим пальцем тыл моей кисти, и я чувствовала себя замершей то ли от испуга, то ли от восхищения перед большим змеем, гипнотизирующего взглядом.
Уже после того, как он убрал руку и снова взялся за нож с вилкой, я мысленно отругала себя: ну нельзя быть такой впечатлительной! Что на меня нашло?! Обычно я сухарь сухарём.
Разговор как-то сник, я испытывала неловкость, хотелось, чтобы Ледовский прогнал меня или сделал что-то такое, чтобы я перестала смотреть на него с придыханием. Ничем, кстати, не обоснованным. Я не какая-то там восторженная дурочка!
– Вы не вспомнили код от ячейки, Елизавета? – холодный тон хозяина дома мгновенно привёл меня в чувство.
Я чуть было не заулыбалась и не захлопала в ладоши: конечно же, это всё только чтобы вытащить из меня сведения! Прикидывается радушным и милостивым господином.
– Нет, Дмитрий Максимович! Совсем нет.
Я поджала губы.
– Кто вам сказал, что я вообще что-то об этом знаю?!
Повысить голос было ошибкой, но я поняла это слишком поздно. Не успела договорить, как приборы сердито звякнули о тарелку, а последняя чуть не подпрыгнула, силясь убежать от гнева хозяина.
Я боялась смотреть ему в лицо, видела только побелевшие костяшки пальцев, сжатых в кулаки. Хотелось провалиться во временной туннель и вынырнуть дома в спасительной тиши спальни.
– Не смейте мне перечить, Елизавета! – его слова падали на душу, как камни на голову одинокого путника, оказавшегося в бурю среди высоких скал. – Если я говорю, что знаю, значит, так и есть. И у меня пока нет причин не доверять источнику. А вам – сколько угодно.
Во время этой спокойной тирады я чувствовала, как волосы не только на голове, но и на руках поднимаются дыбом, но сидела спокойно, уткнувшись взглядом в тарелку.
– Разрешите мне подняться к себе, – произнесла я, сглатывая слюну.
– Нет!
– Я больше не хочу есть, – упрямилась я и отодвинула от себя тарелку, которую тут же убрали женские руки.
Прислуга вела себя так, словно ничего не случилось. Сколько здесь бывало «гостей», и куда они потом девались? Вряд ли их это заботит.
– Тогда сидите и ждите, пока я вас отпущу, – уже мирным тоном произнёс Ледовский, и я решилась взглянуть в его сторону.
Повернула голову, посмотрев исподлобья, и наши взгляды встретились.
В его глазах была бездна. Серая, непроглядная, затягивающая. И чем больше я в неё смотрела, тем сильнее терялась. Уже не хотелось спорить, перечить, потому как я не достучусь до дна его души. Если она у него есть.
Если я смогу не потеряться в ней, не сгинуть безвозвратно.
– Идите и думайте. Даю вам два дня, – произнёс он наконец.
– А что потом? – выдохнула я. – Я всего равно ничего не придумаю.
– Идите, Елизавета. Думайте, и я подумаю.
Дважды меня просить не пришлось. Я встала и направилась к двери, стараясь не оглядываться.
Спиной чувствовала его тяжёлый взгляд и шла медленно, борясь с желанием выбежать и припустить куда глаза глядят.
Но знала – это бесполезно. Я всё равно приду в его логово. В логово Чудовища, притворяющегося Рыцарем.
Глава 4
Ледовский
Про таких, как я, любят говорить: у него было тяжёлое детство. Мать не любила, отец унижал, никто не жалел, все шпыняли, как забитого щенка.
Так вот: в моём случае это не так. Я просто хотел денег и сытой жизни.
И мести за то, что всё не получилось так, как планировал отец.
– Наконец, мы смогли заполучить поставщиков, – сказал он как-то, когда мои математические расчёты оказались верны. Похлопал по плечу, почти как равного. – И деньги прокрутить. Вяземский нашёл тех, кто качнёт чашу весов в нашу сторону. Мы получим расходники и сумеем наварить процентов пятьдесят.
Это был конец девяностых. Страна отходила от кризисов, казалось, впереди только лучшее.
А потом пошло-поехало. Так всегда бывает, когда слишком доверяешь ближнему кругу.
Отца предупреждали, но он не слушал. Вяземский был не только его партнёром, но и другом, а усомниться в друге – почти предательство. Они вместе начали с торговой палатки, а потом включились в продажу компьютерной техники. Тогда ещё никто не знал, что из этого вырастет.
– Всё как-то не так получилось. Ничего – справимся, – только и сказал постаревший отец после того, как вернулся с той роковой поездки и заперся в спальне.
Не справились. Грянул кризис девяносто восьмого, и мы не выплыли. В отличие от Вяземского и его шайки.
А теперь я смотрел на его дочь и видел просто милую девушку с длинным прямым носом и такими же вопросами. Прямыми, нетактичными, в них не было и капли кокетства. В её ответах на мои сложные вопросы.
Она казалась правдивой до неприличия. Открытой книгой с загнутой в самом конце страницей.
И всё же я ей не верил. Дочь своего отца, Елизавета такая же лживая, как и он. И так же натурально изображает неведение.
– Я здесь ни при чём, Дмитрий! Максим сам выбрал свою судьбу, не будь таким же слабым, как он, – стонал интриган на похоронах отца и пытался сунуть мне пачку зелёных. Весьма тонкую для его состояния. – Грех-то какой, самоубийство!
Тогда все вдруг стали рьяными верующими.
– Вы за это ответите, – произнёс я, кутаясь в пальто и так и не вынув рук из карманов. Мне до сих пор становится холодно, когда я вспоминаю тот день, а вспоминаю часто. Поводов для этого предостаточно. – И тоже потеряете всё.
Вслед неслась брань. Верующий сразу забыл о Боге и обратился к лексикону, привычному для его истинного хозяина. У таких угодливых и льстивых, хранящих нож за спиной, всегда есть хозяин.
Я поклялся, что у меня будет иначе. Я стану сам себе боссом и мерилом правоты.
«Кто вам сказал, что я вообще что-то об этом знаю?!»
Кто надо, девочка. Ближний круг твоего отца. Те самые милые люди, которые всегда предают первыми. И всегда не со зла, а из соображений «так будет для тебя лучше».
И из-за денег, конечно. Всё в мире из-за денег. Вернее, из-за их отсутствия.
Я дал его дочери два дня, но не собирался выжидать, пока она поймёт, что со мной лучше не спорить.
– Варвара, скажи ей, чтобы перебиралась в комнату на первом. Ту самую, под лестницей. Довольно с неё роскоши, – распорядился я на следующий день к вечеру.
Злорадство, написанное на лицо женщины, не требовало иной трактовки. Преданная Милане душой и телом, горничная невзлюбила дочь Вяземского с первого взгляда. Как и её покровительница.
Причин любить эту утончённую стерву с острым взглядом ни у кого здесь не было. Сочувствия она тоже не дождётся, но я не собираюсь давать ей повода играть роль жертвы.
Условия вполне приемлемые даже в другой комнате, которая хоть и не имеет окон, но оснащена ванной и туалетом. Пусть посидит – подумает о том, насколько хуже может стать от её упрямства.
– Это она? – спросил Яков, мой ближайший соратник, когда мы с ним столкнулись с девушкой в коридоре. – Весьма…интересная особа.
Столкнулись неслучайно. Я не допускал вмешательств случая в свои планы.
Вот и сейчас хотел посмотреть на неё: как станет себя вести, не отшатнётся ли, не примется умолять взглядом. Не использует ли женские чары, чтобы разжалобить.
Нет, ожидаемо, нет. Иначе я бы был разочарован. А я не люблю разочароваться в женщинах.
Мне предстоит интересная игра.
Алиса шла по моему Зазеркалью словно по стеклу. Бледная, с поджатыми губами и опустив взгляд. Даже не посмотрела в мою сторону, словно от меня ничего не зависело.
И головы не опустила. Занятная птичка, надеющаяся заслужить свободу одной стойкостью и верностью нарисованному в голове образу.
– Нравится? Я бы отдал её тебе, но позже, – я проронил небрежно, когда она скрылась за поворотом. – Не сейчас, Яков.
В его глазах вспыхнул жадный огонёк. Яков имел внешность мечтательного рыцаря и любил женщин, платя дань особым своим наклонностям, благодаря которым девицы любого пошиба не очень его жаловали.
Не все любят боль, а кто любит, обычно не привлекает садиста.
В глазах добровольной жертвы не видно страха, а я сам испытал этот наркотик. Страх врага придавал сил, заставлял думать, что ты можешь большего.
Якова я проверял тоже. Много раз, но никогда прежде он не давал повода думать, что пора менять кардиналов. Ближайшую свиту.
– Может, никогда, – добавил я таким тоном, что у Якова дёрнулся глаз.
Не от страха, от напряжения. Наверное, он уже представлял дочь Вяземского в своей постели. От этой мысли я испытал брезгливость к ним обоим, как если бы уже застал в постели. Наверное, пристрелил бы обоих не задумываясь.
Настолько сильной была это отвращение, что мне начало казаться, что эта Лиса-Алиса пыталась ему робко улыбнуться. Совсем как мне в первый вечер знакомства. Или во второй.
Эта улыбка, я запомнил её. Робкая, ничего не обещающая, никуда не зовущая. Скорее это был замок, говорящий, что её хозяйка отдаёт дань вежливости. Не более.
Желает заслужить милость, чтобы после убежать без оглядки.
Хотелось провести большим пальцем по её губам, чтобы стереть улыбку. Чтобы увидеть страх в глазах и готовность исполнить всё, что требуется.
«Она просто высокомерная сучка, возомнившая, что выше всего этого», – напомнил я себе, не обращая внимания на то, что получилась бессмыслица.
Эта не такая. Я сам это чувствовал и злился ещё сильнее. Я хотел бы узнать, какова она на вкус.
– Вы подумали? – не выдержал я и пришёл к ней на рассвете, когда два дня истекли. Всё равно в её новой комнате нет окон. – Я пришёл за ответом.
Включил свет и сел на стул напротив кровати. Она спала не раздеваясь и сразу присела, внимательно на меня смотря. Как на врага, разумеется.
Или на палача. Глаза девушки покраснели, но не от слёз, наверное, боялась заснуть, чтобы я не застал её врасплох. Глупая птичка, ты уже в моей клетке, и я выпущу тебя тогда, когда сам решу. Если решу выпустить.
– Елизавета, скажите честно, вам нравится быть жертвой? Может, вы из тех, кто ловит от этого кайф? Только скажите, и я могу доставить вам это удовольствие.
Она только молчала и смотрела. Чуть бледная, чем обычно. Сосредоточенная. Запуганная, но не забивающаяся в угол.
– Я не знаю кода ни от какой ячейки, – тихо выдохнула она наконец, не опуская глаз. – Отец не говорил мне. Это правда.
– А знаете, кто мне об этом сообщил?
Она превратилась в слух. Замерла, боялась шевельнуться. Точь-в-точь лиса!
– София Валерьевна. Знакомы с ней, верно? Она утверждает, что отец вам полностью доверяет. И что вы в курсе всех его дел. Всех, Елизавета. А кому как не жене знать привычки своего мужа?
