Текст книги "Из Ро́ссии с любовью (СИ)"

Автор книги: Агаша Колч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 10. Налоги как стимул шевелить мозгами

«Ты можешь и не заметить, что у тебя всё идет хорошо. Но налоговая служба напомнит». Пьер Данинос

Обычно граждане требуют, чтобы было больше хороших дорог, хороших школ, хороших больниц и меньше налогов.

Кабинет управляющего, куда мы вошли, хоть и был обставлен без излишеств, но впечатлял. Казалось, сдержанный характер шевалье отражался в каждом предмете. Строгая, лаконичного дизайна мебель, карта графства на стене, широкое окно, не затенённое шторами, небольшой камин. На столе нет бумажного завала и лишних предметов. Всё на своих местах: массивная чернильница, счёты, несколько гроссбухов стопкой на краю стола.

– Присаживайтесь, – месье Моро гостеприимно обвёл рукой свой кабинет, предлагая занимать места согласно нашим предпочтениям.

Гильом сел на диван, стоящий у входа, а я прошла к столу, давая шевалье возможность занять его законное место – что управляющий и сделал. Присел, взял, чтобы отложить в сторону, какой-то документ, одиноко белеющий в центре столешницы. Выражение лица его при этом невольно изменилось. Словно не бумагу в руку взял, а нечто мерзкое, вызывающее неприязнь.

Интересно, в чём же дело, почему документ вызывает столь сильные эмоции у невозмутимого человека?

– Что-то случилось? – скосила я глаза на отложенный лист.

– Ничего нового. Это случается каждый год. И отчего-то каждый раз нежданно… Это уведомление о налогах. – Сочувствующе покачала головой, мол, понимаю. – Всё бы ничего. Размер налога не изменён, графству он необременителен. Только платить необходимо звонкой монетой. Но часть денег из кассы граф взял для оснащения корабля, надеясь, что скоро вернётся и выдаст недостающую сумму из сокровищницы, – управляющий как-то виновато посмотрел мне за спину на притихшего на диване виконта и вздохнул. – Не вернулся… пока. Вот думаю, где взять наличные. Но у вас ко мне дело какое-то, баронесса?

– Хотела уточнить некоторые вопросы по обучению детей. – Брови управляющего слегка дёрнулись, но в целом шевалье остался спокойным. – В договоре есть пункт, который обязует меня общаться с воспитанниками только по-ро́сски. – Подтверждающий кивок месье Моро. – Но скажите, как учить франкскому на ро́сском? Или у Гильома и Инес ещё учителя есть?

С дивана донеслось весёлое фырканье, и через секунду виконт, решив, что разговор интересный и касается лично его, переместился к столу.

– Нет других учителей. Их нянька выжила, – объяснил он ситуацию.

– Как выжила? – это было не праздным любопытством. Кто знает, какие у Авдотьи планы относительно меня.

– По-разному… – смутился мальчик. Похоже, что вопрос ему не понравился. Должно быть, сам принимал участие в нянькиных затеях, считая это обычной шалостью. А теперь, кажется, разобрался, что не совсем достойными делами занимался, и раскаивается.

Мне совсем не хотелось, чтобы Гильом один взял на себя ответственность за действия взрослой хитромудрой тётки, почувствовавшей свободу после смерти хозяйки. Крепостничество, оно такое… Кто-то из великих сказал, что нет худших тиранов, чем бывшие рабы, которые мечтают не столько о свободе, сколько о собственных рабах.

– Ладно, что прошлое ворошить. Давайте думать, как сейчас нам быть, – предложила я.

– Я вижу только один вариант, – пожал плечами виконт, – внести правки в договор.

Сказал и покосился на Моро, ожидая подтверждения правильности сказанного. Было видно, что мальчик уважает шевалье и учится у него нелёгкой науке управления со всей ответственностью, но в собственных знаниях ещё не до конца уверен.

– Я не возражаю, – одобрил предложение ученика управляющий.

Мы немного «поиграли» с формулировками, но быстро пришли к согласию, после чего месье Моро твёрдой рукой вписал дополнение к договору, под которым каждый из нас по очереди расписался.

Я облегчённо выдохнула, а шевалье грустно улыбнулся:

– Если бы все вопросы решались так же легко…

– Господин Моро, вы же говорили, что графство не бедствует, – не могла я радостно упорхнуть, решив свою проблему. Хотелось хотя бы морально поддержать славного дядьку.

– Весна, мадемуазель Мари… – видя моё непонимание, шевалье спокойно, наверное, как на уроке Гильому, объяснил: – Весной много трат на закупку семян и саженцев, на покупку производителей для обновления стада. Запасы для жителей замка и селян у нас всегда приличные, но иногда бывают непредвиденные ситуации и незапланированные траты. Графскую сокровищницу пополняем осенью и зимой, когда продаём урожай и зрелые вина, освобождая подвалы для молодого вина. Но доступ туда есть только у графа… Вот такая глупая ситуация.

Действительно глупая. Деньги есть, но взять их невозможно. Не картины же из замковой галереи продавать заезжим туристам. И тут меня озарило. Туризм! Это же постоянный приток денег. Понятно, что в замок толпу зевак никто не пустит, но можно продавать потрясающий вид на Драгиньян.

Может быть, наконец-то пригодятся результаты моих многочасовых виртуальных блужданий по туристическим тропам? Не имея возможности путешествовать реально, я удовлетворяла свое желание через интернет. Сколько стран и городов я “посетила” таким образом! В скольких экскурсиях приняла участие. Не счесть. Но к вопросу подходить надо аккуратно, дабы не сочли за сумасшедшую. Пока здесь такое не принято.

– Месье Моро, скажите, земля вдоль трасс… хм… вдоль дороги принадлежит графству?

– Да. Но она бесполезна. Узкая полоска вдоль каньона, отделяющего основные земли. Там ни садов разбить, ни виноградников. Бестолковый пустырь, поросший кустарником.

– Знаете, пока я путешествовала до замка на дилижансе, почувствовала массу неудобств. Первое, простите, отсутствие приличных уборных. Согласна, это тема, которую не принято обсуждать в обществе, но она насущна. Второе – питание. Если путник по какой-то причине не успел запастись продуктами и водой в дорогу, он просто будет страдать от жажды и голода.

Вспомнив о жажде, я поискала глазами графин с водой. Заметив его на подоконнике, направилась было туда, но меня остановил вопрос шевалье.

– Извините, баронесса, но я не понимаю, к чему этот разговор?

– Придорожный трактир! – сказав эту фразу, я ждала аплодисментов, но увидела всё то же непонимание.

Ладно, и я умею объяснять терпеливо и подробно. Через пятнадцать минут моей презентации глаза слушателей уже огнём горели.

– Главное, пока не надо строить что-то основательное. Расчистить место под стоянку карет, повозок и дилижансов. Для гостей достаточно будет крытой затенённой веранды с плетёной мебелью. Кухня тоже может быть простой, с лёгкими блюдами. Продукты собственного производства: вино, ветчина, сыр, оливки… Всё то, что не отягощает желудок, но послужит приятным перекусом, – вещала я. – Можно будет и сувениры продавать.

– Что? – хором переспросили меня слушатели.

Кажется, и виконт, и управляющий загорелись моей идеей, но некоторые слова, сказанные в запале, их удивляли. Ой, всё же хорошо, что я здесь гостья заморская и многое непонятное можно оправдать этим фактом. Куда хуже было бы, попади я в тело франкской барышни. Объясняйся потом, откуда я всё это знаю. А так – путешествуя, наблюдала, анализировала, и решение само как-то на ум пришло.

– Ну, это такие памятные безделушки, – тут же в голову пришла другая мысль, – или не совсем безделушки. Скажите, есть что-то уникальное, что производит графство?

– У нас всё уникально! – с неповторимым высокомерным аристократизмом, развернув плечи, приподняв подбородок и нос, заявил виконт.

Едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Не по-баронски это как-то, да и мальчишка обидится. Но, видно, что-то такое в глазах моих всё же промелькнуло, и Гильом «сдулся».

– Виконт абсолютно прав, – тут же вступился за ученика управляющий. – Природа земель графства такова, что здесь даже самые простые растения и животные становятся немного другими. Увеличивается размер, улучшается вкус, удлиняется шерсть, нежнее становится мясо. Поэтому всё, что мы производим: вино и сыр, ветчина и колбасы, фрукты и овощи, шерсть и пряжа – всё неповторимо. – Шевалье встал и подошёл к карте, висевшей на стене. – Посмотрите, баронесса, – видите, горы со всех сторон защищают нашу долину, создавая своеобразный микроклимат. Все угодья очень удобны. Тут и луга с разнотравьем для выпаса скота, и солнечные склоны для виноградников, и озёра с реками для рыболовства, и земли под сады и пашни.

Присмотревшись к карте, я удивилась тому, что почти идеально круглую долину охранным частоколом окружали горы.

– Очень похоже на жерло древнего гигантского вулкана, – пробормотала я, не в силах оторвать глаз от подробного изображения столь необычного географического объекта. – Как жаль, что нет возможности увидеть это с высоты птичьего полёта.

– Приходится довольствоваться старыми картами, – согласился с моим сожалением управляющий. – Но должен заметить, они невероятно точны.

Мы втроём стояли у стены, рассматривая рисунки ледников на вершинах гор, извилистых речушек, впадающих в небольшие озёра, дорог, петляющих между схематичными деревушками. Замок картограф изобразил мастерски. Глядя на рисунок, понимание, что эта крепость хранит мир и покой долины, возникало само собой, без дополнительных пояснений.

– Мне кажется, если здесь организовать место отдыха путешественников, – я ткнула пальцем в приглянувшееся место на карте, – то и вид на замок прекрасный будет, и кареты есть где поставить.

– Сегодня же возьму работников, всё там внимательно осмотрю и обмерю. Потом просчитаю, будет ли выгода. Непривычно всё же так торговать. Мы же бочками да возами купцам товары сдаём, – размышлял собеседник, не отрывая взгляда от карты.

– Оптовые цены всегда ниже розничных. А наценки кафеш… хм, трактирные и вовсе сверхприбыли дают. – Говоря это, я вспоминала уроки житейской экономики моей бабули, объяснявшей, что стакан лимонада в кафе дороже, чем поллитровая бутылка, купленная в магазине. – Вот вы по какой средней цене бочку вина продаёте?

– У нас, в основном, столитровые… и вино из дорогих, – словно оправдываясь за высокие цены, начал объяснять управляющий, но, заметив мою сдерживаемую улыбку, ответил конкретно: – От ста франков за бочку.

– Отлично! А сколько в бочке бокалов вина?

Виконт наморщил лоб, решив, что это условие задачи, которую мгновенно надо решить.

– Не трудись, – положила я ему руку на плечо. – Давай предположим, что в бокале двести граммов. Тогда получится, что бочку можно разлить в пятьсот бокалов вина. А каждый бокал, при должном старании продать… ээээ… хотя бы за один франк. Теперь можешь считать.

– Пятьсот франков? – удивляясь полученному результату, выдохнул Гильом.

– Именно так.

– Вот и всё бы хорошо… – задумчиво протянул месье Моро, внимательно слушавший нас. – Да только людей свободных нет. Пусть бригаду строителей я на стороне найму. Напишу Дюбуа, он найдёт. Но кто за всем этим действом присматривать будет? Тут свой человек нужен. На такое со стороны не возьмешь.

– Мадам Буке озаботить, – мгновенно предложила я. – Видно же, как она к власти рвётся. Вот пусть и реализует свои скрытые таланты.

– Думаете, у неё получится? Дело серьёзное, – пряча улыбку, спросил управляющий.

– Мне кажется, что узнаем, пока стройка будет идти. Пусть попробует свои силы.

– А дети? Сами справитесь?

– Девушку молодую да бойкую к ним приставить. Чтобы и в салки могла побегать, и за мячиком под кровать залезть. Найдётся такая?

– Найдётся, думаю, – как-то облегчённо выдохнул шевалье.

– А я займусь обучением и развитием этих замечательных детей.

Глава 11. Как я в подвал за мячиком ходила

«Я очень умная и осторожная. Я никогда не пойду в подвал под тревожную музыку». Из ЖЖ.

Так-то я тоже умная, но ты попробуй не пойти туда под рёв маленькой девочки, уронившей в этот треклятый подвал мячик.

Откуда-то донеслись приглушённые расстоянием звуки то ли колокола, то ли гонга, и Гильом, взвизгнув, что опаздывает, вылетел из кабинета.

– К капитану на занятие фехтованием побежал, – объяснил месье Моро с тёплой улыбой. – Хороший мальчик растёт. Верю, что достойным правителем будет.

– А вы этому поможете, – согласно покивала я.

– Мы поможем, – закончил разговор управляющий.

Проводив меня к выходу в сторону Детской башни, шевалье ушёл по своим делам, а я собралась было выйти во двор, но меня остановила мадам Полли. Она выглянула в коридор, всплеснула руками и отчитала так же, как это часто делала бабуля, поймав меня на выходе без шапки или в незастёгнутом пальто.

– Вот куда вы, мадемуазель, собрались в одном платье? Ни накидки, ни шляпки не надев. Не смотрите, что солнечно. Стены ещё не прогрелись, да и ветер с гор, бывает, налетит холодный – враз просквозит, и заболеете. Возьмите шаль, в обед вернёте. Заодно расскажете, какую кашу на завтрак готовить.

Кухарка сунула мне в руку объёмный кусок ткани и, не дожидаясь благодарности, удалилась.

Шаль? Этот плед она называет шалью?! Квадрат полтора на полтора метра явно соткан из шерсти местных коз, украшен кистями и вышит яркими розами. Мягкая ткань ласкала ладоньи даже на вид была тёплой. Набросив это произведение народного творчества на плечи и пообещав себе при случае купить такую же, я вышла во двор.

После сумрачного коридора солнечные лучи, отражённые от светлых стен, слегка ослепили. И я не сразу заметила сидящую на лавочке Авдотью и играющих в мяч девочек. И вот чего они в тесном дворе тусуются? Есть же здесь какой-то сад. Прогулка была бы приятнее и эстетичнее. Именно с этим вопросом я и подошла к няньке.

– Сад? Конечно, есть. Инес, покажи мадемуазель Марии наш садик, – позвала она виконтессу.

Девочка вприпрыжку подбежала ко мне, взяла за руку и повела в проход между зданиями. Буквально за углом башни располагался уютный зелёный уголок. Одну из стен плотным ковром оплетал плющ, вдоль другой распускали первые листики кусты роз. В центре – многоярусная конструкция непонятного предназначения.

– Инес, что это? – обошла я по кругу сооружение, напоминавшее сервировочную этажерку для фруктов.

– Это для птиц, мадемуазель, – охотно ответила виконтесса. – Видите, – она показала на верхний ярус под крышей, – здесь зимой мы насыпаем крошки и семечки, чтобы несчастные птички не остались голодными. Сюда, – детский пальчик скользнул по бортику широкого блюда, – летом каждый день наливаем свежую воду. И птички прилетают попить и искупаться. Они так смешно барахтаются, разбрызгивая воду во все стороны. Вы обязательно должны будете это увидеть, мадемуазель. А здесь мы высаживаем цветы…

О цветах Инес рассказать не успела. Из прохода, по которому мы пришли, раздался громкий плач Авелин. Одной рукой схватив девочку за руку, второй я подхватила длинные юбки и бросилась назад.

Младшая виконтесса, стоя у распахнутой двери, ведущей незнамо куда, самозабвенно ревела. Авдотья квохтала рядом, уговаривая девочку не то успокоиться, не то забыть причину расстройства.

– Что случилось? – едва дыша, спросила я. Всё же в длинных многослойных юбках бегать несподручно.

– Мячик! – захлёбывалась плачем Авелин. – Божечки с боженятками, мой мячик!

Что?! Эту дурацкую присказку няньки уже и дети повторяют? Нет чтобы хорошее в пример взяли, а то мусор словесный. Мне хватит того, что Гильома придётся отучать пожимать плечами, так ещё и это. Интересно, что за сюрприз Инес приготовила?

– Авелин, – я присела рядом с девочкой, – объясни, что случилось с твоим мячиком?

– Та чегось объяснять-то… В подвал он закатился и по ступеням вниз… Ну и вот, – вмешалась в разговор Авдотья. – Я б сходила, но колени… А дитё плачет.

Девочка, прислушиваясь к разговору, реветь перестала и только всхлипывала, размазывая по мордашке слёзы и сопли. Я достала из сумочки чистый платок и помогла виконтессе вернуть красоту. Интересно, почему нянька этого не сделала?

– Не плачь. Я сейчас спущусь в подвал и найду твой мячик, – пообещала я младшей виконтессе. – А вы ступайте к себе. У тебя уже ручки холодные. Авдотья Семёновна, отведите девочек наверх. Я сейчас тоже приду.

Нянька что-то пробурчала, но я не вслушивалась. Поправила шаль и шагнула в открытую дверь подвала.

Темно.

Сделала шаг в сторону, чтобы не заслонять солнечный свет и увидеть, где этот злосчастный мяч. Площадка за дверью хоть и немаленькая, но завалена всяким хламом так, что остался лишь узкий проход к лестнице. Ну и как я искать в темноте буду?

Хотелось вернуться, но, вспомнив зарёванную мордашку Авелин, начала спускаться, придерживаясь рукой за стену.

Ступени были страсть как неудобны – два шага, спуск, ещё два шага и спуск. К тому же подол в ногах путается. Эх, джинсы бы сюда и кроссовки мои старенькие, разношенные. Мигом бы спустилась и быстро вернулась.

Пора уже к работе приступать – детей обучать, а я всё не соберусь никак. Брожу по замку как тень отца Гамлета. Вот сейчас выберусь и сяду учебный план писать.

Громкий звук захлопнувшейся двери за спиной, что эхом разнёсся по подвалу, и резко обрушившаяся полная темнота прервали мои мысли.

Это ветер так со мной пошутил? Или нет?…

Замерев на ступеньке, я поёжилась от неприятных ощущений. Как-то разом похолодало, и я плотнее закуталась в шаль, мысленно поблагодарив доброту Полли. Медленно, чтобы не оступиться, развернулась и пошла наверх.

Постепенно, привыкнув к темноте, увидела, что полотно двери неплотно прилегает к проёму и в эти щели струится свет. И пусть освещения тонких лучиков не хватает даже пальцы на вытянутой руке рассмотреть, но настроение они поднимают. И отгоняют страх того, что следом, из глубины подвала, будто кто-то за мной крадётся. Б-р-р-р…

Даже если бы ветер и смог захлопнуть тяжёлую дверь, но вот щеколду задвинуть ему точно не удалось бы. Потолкав дверь плечиком, постучав в неё пяткой, даже покричав немного, зовя на помощь, я поняла, что сию секунду меня не освободят. Ощупью нашла какой-то ящик и присела на него, экономя силы.

Итак, что я имею? Необоснованную вражду няньки Авдотьи. Похоже, пошла тётка протоптанной тропой войны – решила выжить меня из замка, как раньше делала с учителями. И этот подвал как предупреждение. Спасибо, что в спину не толкнула…

А ещё странный, иррациональный страх. Вот глупость же! Никогда темноты не боялась и клаустрофобии за собой не замечала. Тогда почему даже голову боюсь повернуть в сторону ступеней и не отвожу взгляда от тонкого лучика света? И ещё напряжённо прислушиваюсь: не зашуршит ли там часом кто.

Говорят же, чего ждёшь, то и получаешь.

Зашуршало!!!

– Кто здесь? – пискнула я, сжавшись от желания стать невидимой для неведомого шуршуна.

И стало так тихо, что стук собственного сердца мне показался колокольным набатом.

– Кто? – повторила я вопрос, пытаясь разогнать оглушающую тишину.

Да что ж такое-то? Шуршит – страшно, затихло – ещё страшней.

– Я это… – проворчал кто-то рядом, и я было с визгом бросилась к двери; запнувшись за что-то тяжёлое, готова была уже с размаху впечататься в неё лицом, когда нечто мягко подхватило меня и усадило назад на нагретый ящик.

– Зачем спрашивала, если бежать бросилась? – спросил тот же ворчливый голос.

Так… тихо… вдо-о-о-ох – выдох… и ещё раз. Ну всё. Кажется, могу не только дышать, но и говорить.

– А вы кто? Я вас не вижу.

– Опять побежишь… – собеседник печально вздохнул.

– Нет! – я отрицательно потрясла головой, словно меня можно было видеть. – Не побегу.

Не говорить же, что у меня коленки так дрожат, что я и встать-то не могу.

Рядом со мной что-то засветилось. Сначала слабо, едва заметно, но с каждым мгновением это нечто становилось ярче, и вскоре я увидела что-то, чему пока не могла дать чёткое определение. Облачко? Бледная шаровая молния? Привидение?

Главное, то, что я видела, меня не пугало. Неизвестность куда как хуже. А тут хоть какое-то понимание, с кем общаюсь. Да и плотнее оно стало, в форму понятную образуясь. Человеческую…

Ну точно – привидение! Голова, руки, саван. Только лицо нечёткое, словно дымкой подёрнуто.

– Здравствуйте, – не зная, что сказать, поздоровалась я. – Меня Мария зовут, а вас?

– Эймери* – услышала в ответ.

– Это имя или должность? – озадачилась я услышанным.

– Это судьба, девочка… – прошелестело в ответ. – Я дух-хранитель замка Драгиньян. На месте закладки самый первый из рода Венессентов провёл ритуал…

– Какой? – нетерпеливо перебила я. Порой моё любопытство сильнее воспитания.

– Не помню. Давно это было… Очень давно. Только в памяти как эхо много боли, крови и страха. И моих, и того, кто ритуал проводил, и тех, кто свидетелями стал.

– Жертвоприношение? – ахнула я.

– Добровольное…

– Ты сам такую судьбу выбрал?!

– Иначе нельзя. – Голос собеседника стал строгим. – Иначе дух злым будет и не хранителем станет, а разрушителем.

– Офигеть… – вырвалось у меня по-русски.

– Что это значит? – не понял Эймери.

– Я ошеломлена, нахожусь в смятении, мои эмоции за гранью удивления, – быстро подобрала синонимы к вырвавшемуся слову.

– Какое ёмкое слово! – пробормотал дух.

– А вам здесь не скучно? – решила поменять тему разговора.

– Скучно? Не знаю… Сил вот мало стало, а так не на что жаловаться.

У меня мороз по спине пробежал от слов таких, и я поплотнее в шаль закуталась. Сил ему мало… Это что же, новая жертва нужна?

– Могу я вам как-то помочь? – на всякий случай вежливо поинтересовалась я.

– Да как ты поможешь, дитя? Ты же не Венессент.

– Увы. А зачем представитель рода нужен? – надо же понимать, чего ожидать от него.

– Раз в сто лет старший рода подпитывает меня силой. Только нынешние забыли обо мне… Слабею я. Плохо это. Защита замка истончится, в долину всякое полезет… Нельзя так…

– Я могу поговорить с вдовствующей графиней, но вряд ли у неё есть чем делиться. Сама на ладан дышит, – сказала и задумалась, смогу ли уговорить злобную старуху на ритуал.

– Она не урождённая Венессент. От неё толку не будет. Нужны истинные.

– Ох! Из истинных в замке только дети…

– Знаю… Маленькие ещё. Ответственности нет… Ждать буду, – вздохнул хранитель. Интересно, как он это делает, если лёгких нет?

– В чём ритуал заключается? Это для донора опасно? – я настырно выпытывала подробности.

– Неопасно. Достаточно окропить кровью Сердце Драгиньяна. Главное, чтобы добровольно, – последовало объяснение.

– Окропить?! – Я представила страшную картину: лужа крови, и бледный до синевы Гильом бессильно сползает по стене на пол.

– Несколько капель! – успокоил меня Эймери. – Ритуальным кинжалом порезать ладонь и стряхнуть кровь из раны на Сердце.

– Так просто? – недоверчиво переспросила я.

– Не просто… Понимание должно быть, зачем это человек делает, желание отдать часть себя на благо рода. Мало что дети в принципе на такое неспособны, так ещё одна проблема есть…

– Какая?

– Виконт от вида крови сознание теряет!

*Эймери – домашний правитель (французский)