Текст книги "Из Ро́ссии с любовью (СИ)"

Автор книги: Агаша Колч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6. Замок и его обитатели

«Не расстраивайтесь, если вы построили свои замки в воздухе. Они находятся там, где должны быть. Теперь подложите под них фундамент». Генри Д. Торо

Фундаментом моих воздушных замков будет доброе отношение с обитателями оного.

Коридоры, залы, опять коридоры. Мне казалось, что этот бесконечный лабиринт никогда не закончится и мы будем блуждать здесь вечно.

– Предлагаю сначала пообедать, – предложил виконт, когда мы вышли от старой графини.

Я с радостью согласилась, и вот теперь мы кружим в поисках кухни.

– Гильом, как могло случится, что ты в собственном замке не знаешь, где находится главное помещение дома? – остановилась я перевести дух и заодно обучить житейской премудрости своего спутника. – Каждый человек просто обязан знать, где лежит еда и дружить с главным поваром. Или, в крайнем случае, с его помощником.

– Ну-у-у-у… – мальчик потянулся было рукой к затылку, но вспомнив, что невместно такое сиятельному виконту, стал поправлять воротник куртки. – Нужды не было на кухню ходить – в столовую еду слуги приносят. Да и бабушка запрещала есть не вовремя.

– Чтобы не нарушать пункт уложения об общении с чернью?

– Да, – скорчил непонятную мину собеседник.

А я решила его слегка потроллить.

– Ваше Сиятельство, а как так случилось, что послушный мальчик Гильом сбежал из дома, нарушив массу запретов, дабы встретить никому не известную гувернантку?

– Понимаете, Мария Павловна, сёстры расстроились. Вчера после ужина, когда наш управляющий месье Моро́ обучал меня проверять учётные книги, пришло письмо от мэтра Дюбуа о том, что он нашёл опытную гувернантку и вскоре она приедет. Няня, узнав об этом, принялась причитать, охать и рассказывать девочкам, что теперь за малейшую провинность их будут лишать сладкого, запирать в кладовке с мышами, а то и вовсе сечь розгами.

– Что за глупость? – возмутилась я необоснованным наветам. – Не отрицаю, что бывают проступки, за которые стоит наказывать даже детей. – В памяти яркой картинкой нарисовался ледоход на реке и я, поведшаяся на «слабо», на льдине, плывущей к затору у моста. Если бы не прохожий, схвативший меня за шкирку, свесившись с парапета, то всё могло бы закончиться не поротой задницей, а куда как трагичнее. – Но чтобы сечь розгами малышку Авелин, у человека не должно быть сердца.

Виконт пожал плечами и продолжил рассказ:

– Так няня сказала. К письму был приложен договор, и пока управляющий читал письмо, позволил мне его посмотреть. Ничего интересного там не было. Но когда ко мне прибежали зарёванные сёстры, я вспомнил пункт…

– О том, что я обязана с воспитанниками разговаривать только по-ро́сски?

– Да. Вот тогда-то я и решил поменяться с Жаном и встретить вас. Был уверен, что дама, увидев бедно одетого мальчишку, окликнет его на франкском. Если бы вы оказались злой, напыщенной и бессердечной, простите, дурой, я бы указал на нарушение пункта договора и нашёл бы способ уговорить бабушку отказать вам от места.

– Вы ради сестёр сознательно совершили поступок, за который обязательно накажут? – с уважением посмотрела я виконта. Гильом кивнул, а я присела в реверансе. – Ваша Светлость, примите искренние заверения в моём глубочайшем к вам уважении.

– Мария, зачем вы так? – глаза Гильома подозрительно заблестели. Кажется, мальчик подумал, что я насмешничаю.

– Виконт, я говорю абсолютно искренне и от всего сердца. То, что вы сделали, благородно. Но с другой стороны, это можно рассматривать и как дерзость. Шалость избалованного мальчишки – одному убежать из дома… Все же вы наследник, ваша безопасность для графства бесценна…

– Почему один? Господин капитан выделил мне двух охранников, и когда я ждал ваш дилижанс, они сидели в кустах, – хитро улыбнулся Светлость, радуясь тому, что я не заметила его группу поддержки. – А потом они скрытно сопровождали нас до самого моста.

– Так вот кто ойкнул, когда огрызок яблока улетел в кусты! – рассмеялась я.

– Я нечаянно и потом извинился, – самую малость набычился виконт, но тут же поддержал моё веселье.

– А ты молодец, предусмотрительный! – похвалила я воспитанника.

– Это не я, – честно отказался от похвалы Гильом. – Господин капитан просто так, без охраны, меня бы ни за что не выпустил за ворота.

Мысленно отметив двух преданных и расторопных служащих – управляющего и капитана охраны – подумала о том, что неплохо бы было с ними подружиться. А к няньке, нагнавшей страху на девочек, стоит присмотреться. Боится, что я выживу её с тёплого места, или есть другие причины?

За разговором мы спустились на первый этаж и попали в огромную парадную столовую. Мамочка дорогая, да тут не одну сотню гостей принять можно!

– Всего лишь сто десять человек, – «утешил» меня виконт.

Я что, вслух это вопила? Фу на вас, Мария Павловна!

– Столовая в родительском доме вмещала лишь пятьдесят человек, – доложило тело покойной Машеньки.

«А на нашей кухне мы вдвоём с бабулей едва втискивались. Столовой и вовсе не было», – могла бы добавить я, но промолчала.

– Куда теперь? – задумался Гильом.

– Подумайте, виконт, – подзадорила я его. – Подключите логику. За какой из этих дверей может скрываться нужное нам помещение?

– Хм… парадные двери для гостей. В них лакеи точно еду вносить не станут. Во вторую дверь мы вошли, и за нашими спинами кухни нет. Напротив – вход в бальную залу. Осталась одна. Та, неприметная, которая почти в самом углу. Проверим? – виконт азартно решал незамысловатую шараду.

И чуть ли не вприпрыжку, огибая стол, на котором можно проводить показ мод, бросился к заветной двери.

Мне тоже хотелось есть – когда тот завтрак был! – но и уйти, не рассмотрев невероятной красоты фрески, я не могла. Потолок, расписанный облаками, плывущими по голубому небу, казался недосягаемо высоким. Фриз украшал орнамент из резвящихся драконов. Золотые, тёмно-красные, голубые, травянисто-зелёные, серебристо-стальные, они сплетались хвостами, соприкасались крыльями или просто парили над залом. Драконы рассыпали розы, которые спускались к панелям, опоясывающим столовую по периметру, и распадались на множество лепестков.

Цветы казались настолько реальными, что на миг почудился легкий аромат чайной розы, наполнивший зал.

– Мария! – громким шёпотом позвал меня Гильом, успевший несколько раз выглянуть за дверь. – Там пахнет вкусно! Пожалуйста, пойдём уже…

Путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Даже если он твой воспитанник и ему всего лишь одиннадцать лет.

Да и я завтра уезжать не собираюсь. Налюбуюсь ещё.

Из-за двери веяло не цветами. Оттуда пахло свежеиспечённым хлебом, жареным мясом и ещё чем-то непознаваемым, но крайне аппетитным.

Мы с виконтом крадучись прошли по коридору, отделяющему кухню от столовой, и остановились на пороге царства кастрюль, сотейников, сковород, половников и шумовок. Посуды было много, а управлялись на кухне всего три человека.

Высокий сухой, чуть ли не измождённый господин в белом поварском колпаке и в такой же белоснежной куртке, подпоясанной тёмным фартуком с большим карманом, что-то внушал крепкому парню в измазанной кровью фуфайке, рукава которой он закатал выше локтей. Золотистые брови и ресницы, множество веснушек на лице и руках выдавали в нем рыжика, хоть и спрятана была шевелюра под платок. Несмотря на то, что алую бандану он повязал на пиратский манер, вид у парня был далеко не бравый. Нагоняй расстраивал рыжего чуть ли не до слёз, причём с каждой минутой всё больше. За разыгравшейся драмой с нескрываемым неодобрением следила пышнотелая тётушка. Веяло от поварихи добром и заботой, а хмурые брови были ей явно не свойственны. От избытка чувств она скручивала в тугую верёвку кухонное полотенце. Казалось, что сейчас не выдержат нервы у женщины и хлестнёт она этим жгутом кого-то по спине.

Вот только пока непонятно, кого и за что.

Гильом, привлекая к себе внимание, негромко кашлянул. В ту же секунду мизансцена изменилась. Все трое застыли в неловких поклонах. Да и как элегантно поприветствовать сюзерена, когда колпак норовит в соусник нырнуть, узкий проход не даёт возможности опустить попу в глубокий реверанс, а мясник и вовсе за большой кастрюлей в поклоне исчез.

– Добрый день… – начал было виконт, но что сказать дальше, пока ещё не придумал. Оглянулся на меня, ища поддержки.

Выхожу из тени коридора:

– Месье, мадам, позвольте представиться. Меня зовут Мария, я гувернантка. Приехала сегодня после полудня и опоздала на обед. Его Сиятельство тоже голоден. Могли бы вы нас накормить?

Повара переглянулись.

– Так скажите, куда отнесть еду-то, мы горничную кликнем, и она принесёт, – всплеснула руками сдобная тётушка.

Представив, как мы сейчас будем кружить коридорами, добираясь до какой-нибудь приличной столовой, я взмолилась:

– Можно, мы здесь поедим?

– Так как же? – опять всплеснула руками женщина, становясь похожей на встревоженную наседку. – Виконт же. Невместно на кухне кушать.

О-о-о-о-о! Из-за соблюдения дурацкого этикета я сейчас в голодный обморок свалюсь.

Видно, у нас были такие несчастные лица, что кухонные работники сжалились и быстро накрыли стол, стоящий в углу.

Выскобленную столешницу застелили простой, без вышивки, кружев и прочих нарядностей, но хрустящей от крахмала скатёркой. Сервировали обед тоже без излишеств: всего-то по две вилки, по два ножа и две ложки – суповая и десертная. Ну и весь набор тарелок полагающихся. На основную тарелку поставили суповую, а в неё салатную. Слева хлебная тарелочка с ножом для масла. Стакан для воды и бокал для вина. Не поняла только, для какого именно – белого или красного, и зачем его поставили виконту. Мальчику рано пить алкоголь!

Но прояснять этот вопрос не стала. Наблюдая за тем, как работники кухни церемонно готовятся к подаче еды, хотелось взмолиться: «Люди добрые, дайте уже поесть!»

И вот, наконец-то, наступила эта благословенная минута. Нам положили по ложке горячего салата. Точно определила фасоль и печень какой-то птички. Должно быть, куриная. Но ещё был маринованный в уксусе лук и незнакомая зелень. Вот её идентифицировать было сложно. Решила уточнить.

– Мадам… – я замялась, не зная имени кухарки.

– Мадам Полли, госпожа Мария, – присела в книксене добрая женщина и тут же представила своих коллег: – месье Ришар, наш главный повар и специалист по приготовлению соусов, – мужчина поклонился. – А этот обор… э-э-э… молодой человек, месье Леруа*, отвечает за мясо, – парень, полностью соответствующий своей фамилии, шаркнул ножкой.

*Леруа – рыжий (французский).

– Мадам Полли, зелень в салате – это что?

– Так одуванчики, – привычно всплеснула руками повариха. – Сейчас самая пора для одуванчиков. Мальчишки деревенские собирают и в замок корзинами приносят. Я и в салаты добавляю, и на зиму заготавливаю. К мясу солёный одуванчик – самое то.

Я только хмыкнула. Про себя. Невместно баронессам за столом хмыкать, но и одуванчиками питаться непривычно. Так и захотелось сказать голосом домовёнка Кузьки: «Я не коза, я это не ем!». Выбрала пару листиков, пожевала. Трава и трава, горчит немного, но в целом в салате, заправленным кисло-сладким соусом, очень даже неплохо.

Особенно, когда есть хочется.

Тыквенный суп-пюре на сливках с крутонами, обжаренными на оливковом масле, и посыпанный толчёными тыквенными семечками был божествен. Хотелось попросить добавки, но я вспомнила, что обед этим не заканчивается.

И была права.

К куску филе белой рыбы дополненного ложкой вареного риса и горкой отварной моркови, порезанной кубиками, подали миниатюрные соусники, наполненные густой, ароматной подливкой. Попробовав капельку, я демонстративно закатила глаза, показывая месье Ришару своё восхищение его талантом, а потом вылила всё без остатка на рыбу.

Горячим мясным блюдом выступил кролик, пойманный утром силками и запечённый в пряных травах с маленьким, как помидорки-черри, картофелем. Мясо кролика за всю жизнь я ела только однажды в гостях. Понравилось, но покупать крольчатину на рынке или в магазине нам с бабушкой было не по карману. Самим же разводить слишком хлопотно. Кролики тварюшки хоть и плодовитые, но капризные в содержании и очень прожорливые. А здесь они по полям скачут. Лови – не хочу!

И вот я с удовольствием вкушаю диетическое мясо, наслаждаясь каждым кусочком, и признательно киваю в сторону кормильцев.

«Ох, кажется, я насытила тело за все дни поста на корабле и поездки в дилижансе», – подумала было я, но нам подали десерт.

Нежнейшие взбитые сливки невесомым облаком возлежали на хрустящих вафлях. Ум отъесть можно!

Но взволновало другое. Это они тут каждый день так питаются? А как же моя новая прекрасная фигура?! Не-не-не… Разве что малюсенький кусочек. Исключительно, чтобы не обидеть тех, кто так гостеприимно нас угощал.

Выкатились мы с Гильомом из кухни колобками. Конечно же, за один обед круглыми мы не стали, но чувствовали себя именно так.

– Теперь запомнишь, где кухня находится? – хихикнула я.

– С закрытыми глазами дорогу найду, – покивал виконт.

Дети и их личные слуги жили в отдельно стоящей башне, соединённой с основным зданием открытым всем ветрам переходом.

«Неудивительно, что матушка ребятишек заболела, если по нескольку раз в день бегала здесь», ¬– подумала я, поспешно набрасывая на себя накидку, которую давно уже носила в руках. Ветер, совершенно не ощущаемый внизу, здесь свистел, как в аэродинамической трубе.

Мамочка дорогая, они же здесь и девочек водят! Надеюсь, хоть хорошо одевают, прежде чем выйти.

С трудом поборов поток воздуха, мы открыли дверь в детскую башню.

– Добро пожаловать, Мария Павловна, – обвёл рукой большую залу Гильом. – Чувствуйте себя как дома.

Глава 7. Няни они всякие бывают

«Объявление:

«Срочно приглашаю няню, готовую поседеть (зачёркнуто) посидеть с моим оболтусом (зачёркнуто) очаровательным малышом».

Приглашая няню, главное – отследить момент, когда она начнёт опекать не только детей, но и родителей.

Не знаю, как было принято размещать детей в богатых домах моих современников, но в поместьях и замках средневековья детей селили подальше от родительских покоев. Чтобы не мешали взрослым шумными играми, выяснением отношений, беготнёй и всем, что связано с развитием и общением разновозрастных ребятишек. В замке Драгиньян для этого была выделена просторная трёхэтажная башня.

Можно было назвать её отдельно стоящим строением, но это же замок – значит, башня.

– Этот этаж нежилой, – величественно обвёл рукой пространство виконт.

– Почему? – моему удивлению не было предела.

В тесном доме бабули не имелось лишнего квадратного метра, поэтому с детства привыкла рачительно пользоваться пространством. Чтобы и всё нужное под рукой, и хлама лишнего не было. А тут целый этаж пустует! Не по-хозяйски это. Но Гильом только плечами пожал.

На второй этаж спустились по лестнице, шедшей вдоль стены.

То, что здесь живут девочки, видно без дополнительных пояснений. Стены небольшой гостиной, расположенной сразу у лестницы, затянуты розовато-сиреневой тканью, затканной бледными розами. На полу красовался ковёр, повторяя рисунок стен, только он был на несколько тонов темнее. Кружева, оборочки, салфеточки, напольные горшки с цветами, изящная резная мебель – всё, на что падал взгляд, говорило о том, что это помещение обставляли для барышень.

Из комнаты вели четыре двери.

– Первая от лестницы – ученическая. Там мы с Инесс занимаемся…

– Авелин не учится? – уточнила я.

– Маленькая ещё, – ответил виконт.

Ответ был кратким, но, произнося фразу о младшей сестре, мальчик изменился в лице. Столько нежности, тепла и сердечности было в лёгкой улыбке и взгляде брата, что я тоже невольно улыбнулась. Хорошо, что дети привязаны друг к другу.

– Вторая дверь, – вернулся к ознакомлению с этажом Гильом, – ведёт в покои Инесс, третья к Авелин. Четвёртая комната до сего дня была спальней няньки девочек, мадам Буке, но теперь, наверное, это будет ваша комната, Мария Павловна.

– Мне кажется, мы торопим события, начиная делить жилплощадь, не закончив экскурсию. Покажешь первый этаж? – спросила у моего провожатого.

На первом этаже был ещё один выход из башни во двор. Но само пространство безлико и неустроено. Помещение, в котором даже намёка нет на уют. Серая стена с двумя дверьми делила этаж на неравные части. Ни мебели, ни ковров.

– Что так…?

Мне показалось, что мой вопрос понятен без уточнений, но виконт переспросил:

– Как?

– Чуть ли не как в казарме.

И вновь неопределённое пожатие плечами.

– Башню не так давно перестраивали. Мама и мадам Буке начали со второго этажа – сёстры младше, и они… девочки. На первом этаже только и успели отгородить и обставить две комнаты – мою и Люка. – Заметив мой вопросительный взгляд, мальчик объяснил: – Камердинер мой.

Гильом подошёл к окну, словно хотел что-то рассмотреть за ним, тихо, стараясь делать это незаметно, пошмыгал носом и старательно спокойным голосом продолжил:

– А потом мама заболела, и стало не до ремонта. Так и осталось… Я привык. Тепло, чисто – это главное…

Стремительно подошла к воспитаннику, хотела было обнять, прижать к себе, дать возможность выплакать давно сдерживаемые слёзы, но, решив, что рано такую фамильярность проявлять, только руку на плечо положила.

– Всё будет хорошо. Не так, как было при родителях. По-другому, но будет хорошо. – Повернула лицом к себе, заглянула в покрасневшие глаза. – Веришь мне?

Пожал плечами.

Дурная привычка! Пусть бы, дружок его Жан так делал – ему можно, он простолюдин, а виконту невместно. Он будущий командир и начальник, значит, должен демонстрировать уверенность и силу. Ладно, это потом…

А сейчас я вынула из сумочки платок и протянула наследнику графства Венессент.

– Познакомите со своими сёстрами, виконт?

Девочки смотрели на меня настороженно. Похоже, что авторитет няньки здесь очень высок, и необоснованные предположения о моих злодейских наклонностях сестричек напугали.

– Добрый день, барышни, – обратилась я к воспитанницам по-ро́сски, согласно пункту договора, – меня зовут Мария Павловна, я ваша гувернантка.

Дети, прижавшиеся к женщине, одетой в траурные одежды, были похожи на испуганных цыплят, старающихся укрыться под крыльями квочки.

– Барышни, вы меня понимаете? – озадачилась я тем, что, может быть, младшие и не знают ро́сского.

– Не беспокойтесь, мамзель, девочки вас хорошо понимают, – ответила нянька, удивив открытым характерным «о» в речи, свойственным выходцам вологодского края.

Удивительно, сколь разнообразны нюансы русского языка в зависимости от места рождения и проживания. Когда однокурсница из Волгоградской области на эмоциях скороговоркой начинала делиться новостями или пересказывать фильм, то понять можно было едва ли половину. Правда, и она жаловалась нам, что когда, презрев наставления учительницы русского языка, мы с девчатами с литературного переходим на местный, то чирикаем, как птицы по весне. Громко и непонятно.

Мадам Буке слегка поклонилась и представилась:

– Авдотья Семёновна Буке.

Я села. Хорошо, что не на пол, а в удачно подвернувшееся креслице. И только после этого смогла произнести традиционное:

– Приятно познакомиться.

Потом подошли девочки. Благовоспитанные барышни сделали книксен и назвали свои имена:

– Инес де Венессент.

– Авелин де Венессент.

Задав несколько простых вопросов о том, что виконтессы умеют и знают, я отпустила сестричек играть.

А нас с виконтом Авдотья усадила пить чай. Разжигая горелку, выставляя на стол вазочки с печеньем, сдобными сухариками и вареньем, нянюшка, уютно окая, рассказывала о своей жизни. И казалась она не суровой мегерой, а слегка встревоженной неопределённым будущим тёткой.

– Когда голубка моя Екатерина-свет Васильевна замуж во Франкское королевство пошла, я уже давно при ней была. С пяти лет меня к ейным нянькам помогать определили. Так и прижилась при барышне. Не камеристкой, как туточки принято, но за всё отвечала. И причесать могла, и платье зашнуровать, и поплакать вместе, коли нужда такая придёт. Прикипела я к матушке-боярышне всей душой. Так меня в приданое и приписали. Приехали сюды, а оне – божечки с боженятками! – все по-франкски лопочут. Благо, я сызмальства с Катенькой на уроках сидела. Не всё и не так хорошо, но кое-что понимала. А как месье Буке – старший конюший замка – ухаживать за мной принялся, то и вовсе легко гутарить стала. Жили – не тужили. Тут и барчук наш народился. Ну да, виконт. На радостях Екатерина Васильевна и мне позволила взамуж идтить. За маво Тирри меня и отдали. Деток долго Господь не давал, а потом враз с барыней понесли и разродились в один день. Только вот мой сынок не выжил. Божечки с боженятами! – молока полно, как у той коровы, а кормить некого. Бросилась я в ноги барыне и умолила взять Инессочке в кормилицы. Чтобы и молоко задарма не перегорело и чтобы тоску по дитятке умершему заглушить. Взяла, конечно. Так я с лялькой как с куколкой тетёшкалась. Потом Авелин народилась… Кормилицу, конечно, другую взяли, а нянькалась тоже я. У месье Гильома тогда уже свой воспитатель был, а я с девочками значится. Роднее родных они мне, барышня! – женщина, молитвенно сложив руки у груди, хлюпнула носом. – Куда же я без них-то?

– Не поняла… Вам что, от места отказывают? – я с недоумением посмотрела на Авдотью Семёновну.

Хоть специально и не училась на гувернантку, но в колледже был факультативный курс. Вела его куратор нашей группы, и у нас с подружками просто не было иного выхода, кроме как ходить на эти курсы. Как потом отпрашиваться или попросить помочь в чём-то, если занятия игнорируешь? Зато сейчас я чётко знаю, чем разнятся обязанности няни и гувернантки. Да и не справлюсь я одна с тремя детьми.

– Так вы ж тепереча здеся… – опять хлюпнула носом няня.

– Надо у месье управляющего спросить, – предложила я.

Обнадёживать бедняжку не хотела. Вдруг финансовые дела графства настолько плохи, что двоих воспитательниц не потянут.

– Месье Моро скоро придёт, – вмешался в наш разговор виконт, развлекающий сестёр непонятной для меня настольной игрой, нечто среднее между нардами и шашками. Кубики, фишки, клетки. – Но я ничего такого от него не слышал.

– Хорошо бы… – отставила свою чашку Авдотья и, грустно качая головой, пожаловалась: – Одна я осталась. Совсем одна.

Сочувствуя, погладила женщину по плечу. Знаю я, что такое одной остаться. Невыносимо больно возвращаться в пустой дом. Обычно оттягивала этот момент до последнего. Тетради на работе проверяла, в магазины без нужды заходила, но не на улице же ночевать. Шла в холодную опустевшую избушку, где даже кошки не было.

Как-то так случилось, что кроме работы ничего у меня не осталось. Парня не было – не нравился никто так, чтобы «Ах!» – а просто чтобы время провести, не хотелось. Подруг и тех не осталось. После колледжа все как-то исчезли из общения: или замуж повыскакивали, или уехали в больших городах счастья искать. Почему я осталась, не знаю. Казалось бы, ничто не держало меня в нашем маленьком городишке, где население едва-едва за двадцать тысяч перевалило, но вот же… Задержалась.

Хотела первых своих учеников через год выпустить из начальной школы. В результате новая жизнь в новом теле в новом мире.

– Мне, наверное, еще с кем-то поговорить надо, кто может сказать, где я сегодня спать буду, – вдруг вспомнила я.

– Экономка в нашу башню не ходит, – старательно делая невинное лицо, поставила меня в известность нянька. – Сами мы тут управляемся…

Понимающе кивала. Сами, так сами. Не так безобидна моя собеседница, как хочет казаться, стеная и жалуясь на жизнь. Похоже, власть в этом маленьком сообществе она отдавать никому не собирается.

А мне так лучше. Пусть интригует и отстаивает свои права и свободы перед лицом внешнего мира, главное, чтобы среди жителей башни царил мир и покой.

– Ты вот что, барышня, сегодня на полу в учебной комнате ляжешь, а завтра… – начала было распоряжаться Авдотья Семёновна, но её нечаянно прервал вошедший мужчина:

– Добрый вечер, господин виконт, виконтессы, – он склонил голову в сторону стола, где играли дети, после чего обратился в нашу сторону. – Дамы. – И персонально ко мне: – Позвольте представиться: шевалье Арман Моро.

Управляющий реально был похож на рыцаря*. Осанка, чеканный профиль, строгая одежда, седеющие волосы затянуты в хвост. Смотрел шевалье открыто, с едва заметной доброй улыбкой.

*Шевалье – буквально «едущий на лошади», то есть, рыцарь, кавалер. Младший дворянский титул.

Я встала и, сделав книксен, тоже назвалась:

– Баронесса Мария Павловна Вежинская. Понимаю, что имя-отчество вам непривычны и фамилия моя трудна для произношения. Можете попросту обращаться – мадемуазель Мария.

– Благодарю вас, баронесса. Вы уже устроились?

– Увы, пока нет. Хоть и хочется с дороги и ванну принять, и отдохнуть. К тому же вещи мои непонятно где, – вспомнила я вдруг.

– В учебной комнате вещи сложили, – проворчала Авдотья.

А я фыркнула: ничего себе комнату по договору выделили.

– Что за глупости? – нахмурился управляющий. – Уверен, что мадам Пэти, наша экономка, приготовила для вас отличную комнату. Пока в детской башне нет возможности вас разместить, но в замке места достаточно. Идёмте со мной, баронесса. – Перед тем, как уйти, обратился к Гильому: ¬– Виконт, надеюсь, вы уже готовы к уроку?

– Так трогательно, что вы обучаете мальчика искусству управления, – сказала я, понизив голос, когда мы спускались на первый этаж.

Моро, как истинный рыцарь, шёл на несколько ступенек впереди и придерживал меня за руку.

– Это нормально, мадемуазель Мария. Ничего из ряда вон выдающегося в этом нет. Я немолод. Рано или поздно кто-то заменит меня на этом посту. Кто знает, что за человек будет. Хочется верить, что добропорядочный и честный, но контроль всё равно должен быть.

– А вас кто контролирует? – хотела было пошутить я, но получилось неуклюже.

– Моя честь, – чуть более резко, чем допускает пустая болтовня, ответил Моро, но затем, поняв, что я не хотела его обидеть, продолжил спокойнее. – Ещё и виконта учу, чтобы мог регулярно это делать.

На этих словах он распахнул передо мной дверь, и мы покинули детскую башню.

«А проблемы там нешуточные, – думала я, едва поспевая за управляющим. – И нельзя всё просто на тормозах спустить, ожидая, что само рассосётся. Порядок в башне навести надо во всех смыслах этого слова. Нейтрализовать Авдотью и заняться жилищным вопросом».

Как там нянька говорит? Божечки с боженятками, ещё работать не начала, а цели себе уже поставила.

И все масштабные.