Текст книги "Из Ро́ссии с любовью (СИ)"

Автор книги: Агаша Колч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22. О делах утренних

«Если каждое утро вы будете просыпаться с мыслью о том, что сегодня обязательно произойдет что-то хорошее, так и будет».

Хорошо бы ещё помнить об этом, когда просыпаешься…

«Маша! Машенька! Отзовитесь!» – звал, мешая спать, голос. Чей голос? Очень знакомый, но узнать не могу. Куда зовёт? Не знаю, но пошла бы…

Открыла глаза. За окном дневные птички щебечут. Проспала?! С усилием оторвала плохо соображающую со сна голову от подушки, посмотрела на соседнюю кровать. Пусто! Одеяла кучей, подушки смяты, простыни сбиты…

Вскочила, подхватила одежду, чуть ли не на ходу натягивая юбку и закручивая в узел растрёпанные волосы – дети пропали! – выбежала на крыльцо.

Если бы не волнение за воспитанников, могла бы любоваться утренним пейзажем, как японцы цветением сакуры. Солнце, словно Рождественская звезда на ёлке, зависло на вершине одной из гор, освещая мягким утренним светом долину и согревая всё живущее. Не в мегаполисе, где природа на расстоянии в сотню километров от города существует, жила в прежнем мире, а всё равно окружающее в диковинку. Закаты необыкновенные, восходы из-за гор прекрасные.

Может быть, в другой раз и удастся очароваться видами, однако пока не до них. Ещё и ослепла на мгновение от быстрого перехода из сумеречного дома на яркий свет и не вижу происходящего во дворе. Но тут звонкий голосок Авелин усмиряет панику:

– Доброе утро, мадемуазель Мария! А я курочек покормила!

Выдыхаю облегчённо – дети живы. Обессиленно опускаюсь на ступеньку крыльца. Моё волнение за воспитанников не только по договору. За несколько дней я привязалась к ним, как к родным. Они мой якорь в этом мире. Дети и Иван Фёдорович. Но Ванечка далеко, и скоро ли свидимся, не знаю, а подопечные вот они…

Авелин что-то строго выговаривает и грозит пальчиком нарядному петуху, достающему ей гребешком едва ли не до плеча. Хозяин куриного гарема внимательно слушает, чуть склонив голову и поглядывая на девочку одним глазом. Гильом поднимается по тропе к дому, сшибая прутиком сухие головки прошлогодних трав и что-то напевая под нос. Должно быть, с выпаса возвращается, куда наше стадо парнокопытное вывел. Инес выходит из-за угла курятника. Явно на огород ходила. В руках широкая плоская корзина с ворохом травы.

Когда они успели так освоиться? Или это магия Эймери на детей действует? Почему же я всё никак не приживусь в деревне? Не оранжерейным цветком росла, многое умею, ещё больше знаю, а вот растерялась и не соберусь никак. Ещё раз внимательно осмотрела двор. Увидела, как осторожно из-за спины Инес приветственно помахал шляпой Ланс, а из кладовки, где хранится зерно для кур, выглянул Рул, подмигнул и спрятался. Прямой сигнал мне, что хватит страдать и рефлексировать, пора встать и делом заняться. Например, завтрак приготовить.

И извечный женский вопрос: чем кормить?

– Доброе утро, мадемуазель Мария, – чуть ли не хором поприветствовали меня одновременно подошедшие Гильом и Инес.

– Я в огороде была и трав съедобных набрала, – протянула мне свою добычу девочка.

А ведь действительно всё съедобно. Вот щавель, вот листья одуванчика, а ещё стебли лука и немного петрушки.

– Инес, ты большая умница! Это всё не только съедобно, но и полезно. Откуда ты столько знаешь о растениях? – похвалила я воспитанницу.

– Сама удивляюсь, – кокетливо тряхнула головой девочка. – Словно кто под руку подсовывал, да в ушко нашёптывал: «Вот эту бери, добрая трава».

– И мне будто кто подсказывал, как коз доить, – подтвердил работу моих помощников Гильом.

– Ты сам подоил коз?! – ахнула я.

– Ну да. Вы спали, а их пора было на пастбище выводить. Но помню, что прежде подоить надо. Вот и стал делать, как вы вчера. Видел же – не слепой.

А мне стало стыдно. Барыня какая, сплю, а детки работают.

– Не расстраивайтесь, мадемуазель Мария, – легко считала моё настроение Инес. – Вчера вы много работали, приводя дом в порядок. Ещё и магию применяли несколько раз, вот и спали долго. Вам же восстановиться необходимо было. Гиль, помнишь, учитель Фрашон рассказывал, что неопытные маги, неумело пользуясь силой, поначалу могут сильно уставать, поэтому после практик им обязательно нужно хорошо есть и много спать. Поэтому мы и ушли из дома, чтобы вы могли спокойно выспаться.

Кажется, я сейчас опять зареву. Ну и кто тут кого опекает, интересно? Признательно, легонько притянула к себе виконтессу, чмокнула в макушку и прошептала:

– Благодарю тебя, лапушка, – шмыгнула носом, вдо-о-ох-вы-ы-ы-ыдох, и я готова к свершениям: – Господа, пойдемте завтракать!

Гильом поставил на стол ведёрко с молоком – его было даже больше, чем вчера утром надоила я, Инес полоскала в миске с водой листики, собранные на огороде, и выкладывала их сушиться на полотенце, Авелин с гордостью подала мне корзину, полную свежих яиц. Было видно, что дети с удовольствием играют в пейзан. Но на сколько их хватит? Это не их жизнь, не их судьба. Необходимо не обживаться здесь на годы, а любым способом убедить упрямого Эймери в том, чтобы пересмотрел он своё наказание относительно наследников графства Венессент.

Какие бы цели ни ставили себе люди, какие бы решения ни принимали, но есть следует вовремя. Взглянув на траву, я вспомнила вдруг бабулины хычины. Незамысловатое, но невероятно вкусное блюдо, для которого у нас всё в наличии имеется. И нечисть будет чем угостить.

Зачерпнула из котла, над огнём висевшего – когда, кто поставил? – кружку воды, вылила в миску глубокую. Посолила. Тесто самое простое: вода, соль, мука. Хитрость в том, что вода должна быть почти горячей, только-только чтобы рука терпела. Постепенно вбила-вмесила муки две таких же кружки, какой воду брала. Несколько капель масла растительного – похоже, что оливковое, – растёрла по тесту, дабы не подсохло, накрыла другой миской и отдохнуть оставила.

Оставшийся от подарка Андре сыр раскрошила, смешала с мелко порезанной зеленью, посолила, перетёрла. Вот и начинка. Куда проще? Тесто сначала разделила на небольшие колобки, потом раскатала в тонкие круглые лепёшки. На одну половину ложку начинки, второй прикрыть, край тщательно прощипать.

Выбрала сковороду потолще, установила треножную подставку над пламенем и поставила нагреваться.

– Кто будет мне помогать? – спросила у проголодавшихся зрителей.

– Я! – с готовностью отозвалась Авелин.

– Что надо делать? – задал разумный вопрос Гильом.

– Всё просто. Вот щипцы. Нужно переворачивать наши лепёшки, когда они подрумянятся с одной стороны. А потом, когда готовы будут, выкладывать на это блюдо.

– Думаю, что справлюсь, – кивнул виконт, забирая у меня подхватцы.

– Инес, а ты относи на сковороду то, что я налеплю, – предала девочке разделочную доску с двумя полуфабрикатами.

– А я? – надула губы младшая.

– Для тебя, моя зайка, самое ответственное дело. Ты каждый пирожок будешь смазывать растопленным маслом. Вот тебе ложка, вот так зачерпнёшь, польёшь, а потом ещё и размажешь. Договорились?

Все несложные составляющие процесса приготовления завтрака были распределены, и дело пошло быстро. Подумаешь два хычина слегка подгорели, один соскользнул на пол, а поверхность стола вокруг тарелки с готовыми изделиями была тщательно промаслена. Зато каждый принял участие в готовке, и я была уверена, что завтрак, приготовленный собственными руками, не может не понравиться.

Прежде чем приступить к еде, я обратилась в пространство:

– Дедушка Жюль, раздели с нами трапезу.

Домовой с достоинством вышел из своего угла, принюхался и не торопясь забрался на стул.

– Чем угощать станешь, хозяюшка?

– Эти лепёшки называются хычины. Вот молоко, – подвинула домашнему духу тарелку с горячей выпечкой и кружку молока.

Забавно было наблюдать, что всякий раз, перед тем, как приступить к еде, домовой вдыхал аромат угощения. Но у каждого свои привычки, и судить других при наличии собственного питомника племенных тараканов в голове нелепо.

– Угодила, хозяюшка! – доев всё до последней крошки, похвалил меня Жюль.

– Так не я одна готовила. Все старались, – показала я на своих воспитанников.

– Тогда всех за угощение благодарю. А сейчас идите в огород. Нечего вам по такой погоде в дому сидеть, – замахал на нас лапками домовой. Мою попытку убрать со стола пресёк на корню: – Ступай! Сам тут управлюсь.

Сам так сам. Прихватив с собой оставшиеся хычины, мы вышли во двор.

– Мадемуазель Мария, мы будем кур кормить? – поинтересовалась Авелин.

– Друзья мои, у меня к вам просьба, – посмотрела я на воспитанников. – Давайте, когда мы без посторонних, обращаться друг к другу по именам. Без титулов и прочих атрибутов вежливости. Вы не против? – Гильом кивком просто подтвердил нашу прежнюю договорённость, Инес пожала плечами, Авелин, любившая всё новое, захлопала в ладошки. – Вот и славно! – констатировала я и осмотрела двор. – Тогда мы сейчас угостим наших друзей, что помогали вам набирать травы и доить коз. Рул?! Ланс?

Пока дети потчевали новых знакомых нашей выпечкой, я прошла в огород. Присела у грядки и, машинально выдёргивая проросшие сорняки, задумалась о своём сне. Чей же это был голос? И куда он меня звал?

Глава 23. Об учёбе и хлебе насущном

«Детей надо учить тому, что пригодится им, когда они вырастут». Аристипп.

Да-да, знать бы ещё, что нужно будет, а что мусором окажется. Поэтому грузим всё. Пусть потом сами разбираются.

– Растение – это многоклеточный организм… – занимаясь с детьми освобождением грядок от сорной растительности, активно посягающей на полезную площадь огорода, я попутно читала им лекцию по ботанике. Тупой механический процесс не мешает умственной работе. – Вам же уже рассказывали, что всё живое состоит из мельчайших частиц, которые называются клетками? – на всякий случай уточнила я у своих воспитанников и, получив подтверждение от Гильома и Инес, продолжила рассказ.

Прекрасно осознавая, что мой урок был не глубоко научным, а всего лишь обзорным, я продолжала вещать, ибо знания об окружающем мире детям не помешают. Удивило то, что вечно смущённый миляга Ланс тоже подобрался поближе и внимательно меня слушал.

– Огромное разнообразие растений восхищает. К этой группе относятся малюсенькая травинка и гигантская тысячелетняя секвойя, прекрасная роза и мох, растущий на камнях…

Мне куда как проще было бы выполнять работу молча, обдумывая свои сны и мечтая о несбыточном, но детей необходимо учить. Поэтому совмещаем два полезных дела.

– Гильом, какие части ты можешь назвать вот у этой травки? – я протянула мальчику только что вырванный с корнем сорняк.

– Эм… – разогнулся не ожидавший вопроса ученик. – Корень… – киваю. – Листья… – киваю. – Всё. Это же трава. Было бы дерево, был бы ствол и ветви.

– Стебель! – подсказал пригнувшийся к земле огородник.

– А! Ну да… стебель ещё есть, – благодарно покосился на Ланса виконт. – Только я не понимаю, Мари, зачем мне эти знания. Особенно в практическом применении. Это же не военное дело, необходимое для каждого мужчины.

Господи, милый мальчик, если бы ты знал, как я с тобой согласна, но не читать же во время прополки лекцию по географии или истории, которую я, кстати, в местном варианте не знаю. Пришлось выкручиваться.

– Расскажу я вам сказку, а ты потом сам ответишь, зачем тебе эти знания. «В одной деревне у самого леса жил-был мужик. И решил он как-то распахать поле на опушке…».

История о вершках и корешках понравилась не только моим воспитанникам. Ланс хохотал так, что упал между грядок и похрюкивал:

– Твои корешки сладкие… – который раз повторял он, не в силах успокоиться.

– А я, кажется, понял, – вдруг заявил Гильом. – Будучи ответственным за своих людей, я просто обязан уметь отличать «вершки» от «корешков» и понимать, насколько хороши и правильны продукты, поставляемые в мой замок.

Высказавшись, мальчик с удвоенным вниманием и силами принялся за прополку. А я едва челюсть удержала, чтобы не отвалилась. Ну молодец же! Ах, какой молодец! И выводы правильные сделал, и девочкам пример подаёт.

– А я вот подумала, что мне тоже навыки обращения с растениями нужны будут. Должны же быть во дворце князя зимний сад или оранжерея… – подала голос Инес. – Вполне пристойное занятие для княгини – цветы выращивать. Всё лучше, чем в дамских салонах сплетничать… – поймав мой удивлённый взгляд, девочка слегка смутилась и объяснила: – Матушка так о безделье говорила.

Солнце поднималось всё выше, и несмотря на то, что земля ещё недостаточно прогрелась, к полудню стало жарко. Мы по совету Ланса собрали траву и часть отнесли на подкормку курам, часть разложили на просушку на меже.

– Сено козам на зиму нужно будет. Сейчас самое время начать запасаться. Пусть понемногу пока, но всё в запас. А там сенокос будет… – бубнил себе под длинный острый нос огородник.

Дом встретил приятной прохладой и аппетитными ароматами, вызывающими обильное слюнотечение. Дедушка Жюль суетился около очага и, деловито заглядывая в призывно булькающий котелок, что висел над жаркими углями, проверял готовность блюда.

– Пришли? Садитесь, сейчас кормить стану, – обрадовался он нам. – Барышни, помогите стол накрыть.

Подгоняемые голодом, мы принялись отмываться от огородной пыли и сока растений. Кожа лица, слегка обгоревшая на солнце ещё и немного обветренная, пылала. Зеркал в нашем доме не было, и посмотреть на себя можно было разве что на отражении в воде, однако глядя на своих воспитанников, я понимала, что с аристократической бледностью можно проститься.

Доставая с полок выставляя на стол тарелки и ложки, подумала, как же сильно отличается сервировка нашего обеда от убранства стола в замке.

Автоматически выполняя эти обыденные действия, я мысленно искала возможность помочь детям не растерять навыки этикета и не уподобиться грубым селянам. Ничего не имею против «простых» людей, но здесь жизнь другая. Сословные признаки не только документами подтверждаются и внешним лоском, но ещё манерами, словарным запасом. Так что если молодому человеку допустимо иметь мозоли и лёгкий загар – выездка лошадей, занятие фехтованием, охота и прочие мужские забавы не проходят бесследно, то барышням сие не к лицу в прямом смысле слова.

Вспомнилась встреча Скарлетт О’Хара с Реттом Батлером из «Унесённых ветром» после того, как девушка хлопок на плантации самолично собирала:

¬«– Что вы делали этими руками – пахали?

Скарлетт попыталась выдернуть руки, но Ретт держал их крепко, поглаживая большими пальцами мозоли.

– У настоящей леди не такие руки, – сказал он и отбросил их ей на колени».

Не хватало ещё, чтобы мои девочки когда-либо подобное пережили!

Значит, нам срочно нужны перчатки и шляпы с широкими полями. Пусть самые примитивные, но обязательные при работе на огороде. Что ещё? Походка барышни, привыкшей ступать по отполированным паркетным полам в атласных башмачках, и селянки, таскающей на пашне грубые башмаки, сильно разнится. Для отработки грациозности нужны танцы. Ещё лучше балетные упражнения у станка. Но у нас здесь не только нет зеркал во весь рост и брусьев вдоль стен, но даже места для свободных танцевальных движений не найдётся. Как же мне помочь виконтессам?

И вновь захлестнул гнев: «Эймери, собака злая, никакой ты не хранитель. Вредитель самый настоящий!»

Клевать носом мои детки начали ещё за столом. Ранний подъем, работа на грядках и вкусный обед разморили ребятишек. Отправила воспитанников в спальню.

– Я не хочу спать! – чуть ли не хором утверждали Гильом с Инес. Они старательно сдерживали зевоту и косились на мгновенно уснувшую Авелин, с которой я снимала башмачки и укрывала лёгким лоскутным одеяльцем, поправляя ей локоны, разметавшиеся по подушке.

– Разве я сказала слово «спать»? – в притворном удивлении вскинула я брови. – Просто вам необходимо немного отдохнуть перед уроком. Не надо переодеваться в сорочки для сна, не надо разбирать постель, просто снимите обувь и жакеты, полежите спокойно поверх покрывал. Можете подумать о том, как нам лучше всего занятия организовать.

Жюль, накормив нас вкусным обедом, исчез. Я была бескрайне благодарна нечисти за помощь. Сложно представить, как бы успевала управляться со всем. Хотела было пригласить за стол Рула и Ланса, но домовой не одобрил, а мне конфликтовать с ним не хотелось. Поэтому в качестве угощения взяла со стола ломоть хлеба и вышла на крыльцо.

У ограды стояла старуха. Её голову покрывала, затеняя лицо, темно-коричневая шаль, и несмотря на послеполуденное тепло, женщина куталась в растянутую, с заплатками на локтях, кофту. Неожиданная гостья внимательно рассматривала дом и двор. Казалось, она встретила давнишнего знакомого, которого не видела много лет, и сейчас ищет в нём прежние черты, а ещё хочет понять, что же изменилось.

– Добрый день, мадам, – поприветствовала я старуху. – Вы ищите кого-то или живёте неподалёку?

Женщина с трудом отвела взгляд от дома и уставилась на меня. Взгляд не был ласковым или приветливым, правда, и злобы я не почувствовала. Меня изучали, как нечто непонятное.

– Подойди ко мне… дитя, – поманила гостья к ограде. – Спросить хочу, а кричать невместно. Ты же не селянка.

Интересно, она что-то обо мне знает или по каким-то признакам сделала такой вывод? Ну что ж, подойду. Мне не трудно, да и права она, не стоит шуметь – детям отдохнуть надо. Так с куском хлеба и подошла к старухе.

– Это мне? – гостья жадно смотрела на краюху.

Бабушка наказывала меня редко. И всегда за дело. Обычно просто объясняла мне мою ошибку и рассказывала, какие могли бы быть последствия. Да и я, хоть и не росла кисейной барышней, старалась более-менее держаться в рамках. Не потому, что была пай-девочкой, а потому, что всегда думала, как на какую-то мою шалость бабуля отреагирует. И не столько наказания боялась, сколько огорчить единственного родного человека.

Как-то возвращаясь из магазина с буханкой хлеба, я встретила соседских мальчишек. Хлеб был настолько свежим, что своим теплом грел руки. А ещё он источал такой одуряюще аппетитный аромат, что удержаться было невозможно. Я откусывала крошечные кусочки от хрустящих уголков и, жмурясь от удовольствия, рассасывала их, как леденцы.

– Сорок восемь – половину просим! – кинулись ко мне пацаны.

Их было шестеро. Шесть проголодавшихся мальчишек, целый день гонявших по улице и вспомнивших о еде благодаря ароматной буханке у меня в руках. И я понимала, что половиной дело не закончится. Схомячат всё. Но я же ещё не насытилась ни хлебным духом, ни хрустом свежеиспеченной корочки, ни тёплым мякишем. Вообще-то жадной я не была, но почему в тот раз поступила так, не знаю. Не говоря ни слова, я сорвалась с места и стремглав припустила домой.

Запыхавшись, забежала во двор, прижимая к груди остывающий хлеб. Отчего-то он уже не был таким ароматным и аппетитным.

– За тобой собаки гнались? – удивилась бабуля моему растрёпанному виду.

– Нет. Мальчишки хлеба попросили, а я не захотела делиться…

Она не кричала, не ругалась, не хваталась за гибкую ветку, которой на эмоциях могла ожечь по заднице. Бабуля просто на меня посмотрела с таким сожалением, что я чуть было сквозь землю не провалилась.

– Люди в войну в блокадном Ленинграде последние крошки делили. Ты голодным отказала. Они же твои товарищи… – и всё, больше ни слова не сказала. Ушла в избу и молчала весь вечер.

Многое забылось из детства, а вот этот случай калёным железом отпечатался на совести. Голодным отказала.

– Вам… – просто ответила я и протянула краюху старухе.

Глава 24. Сказки не говорят детям о том, что есть драконы – дети сами об этом знают

Раньше такие места на картах отмечали «Здесь живут драконы». Теперь не отмечают. Но это не значит, что драконов там нет. Или никогда не будет…

– Бессмертие – это слишком долго, дитя…

– … и скучно.

Мы сидели с гостьей на крыльце, глядя в долину. Где-то там, почти на горизонте, через прозрачное марево тёплого воздуха виднелись крыши замка – дома, который нам пока был недоступен. Оттого, что ничего не могу с этим поделать, я грустно вздохнула.

– Не нравится тебе здесь… – старуха не спрашивала – утверждала.

– Нравится. Я бы с удовольствием время от времени отдыхала в этих местах. Покойно, просторно, дышится легко. Но у меня есть обязательства перед воспитанниками. Для получения определённого результата необходимы условия. Не может человек, выросший в лачуге, вдруг стать сиятельным лордом. Для этого нужна другая атмосфера. Хороший человек – это, увы, не профессия.

Я говорила, не поворачивая головы, зная, что собеседница меня внимательно слушает. Слушает и кивает.

– Согласна. Только в небе можно научится летать.

Покосилась на старуху – что она может знать о полётах? – и вздрогнула. То ли голову та повернула как-то, то ли луч солнца, катившегося к закату, скользнул по лицу, но сверкнули золотом глаза, и зрачки в узкие щёлки вытянулись.

– Драконица?

– Правильно говорить «драконесса», – поправила меня та, которой быть не могло не только здесь, на крыльце нашего дома, но и во всём мире.

– Эта долина всегда принадлежала нашему гнезду. В основном мы селились высоко в горах. Там много просторных пещер, до которых невозможно добраться тем, кто не летает. Но и внизу у каждой семьи был свой дом, – узкая смуглая ладонь с длинными пальцами скользнула по каменной стене, поглаживая древнее строение. – Нам, двуипостасным, нельзя долго в одном виде пребывать. На магии отражается и на восприятии мира. Зверь, пусть и разумный, видит всё иначе, чем человек. А человек, не оборачиваясь, теряет связь со своим зверем.

– Вы долго отсутствовали? – спросила я, чтобы хоть как-то поддержать разговор. Вопросов было намного больше, но были они бессвязными. Типа: «Как?!» и «Почему?!».

Как так случилось, что пребывание этих прекрасных магических созданий для всех осталось тайной? Почему драконесса решила мне открыться?

– Нет, недолго. Лет пятьдесят, кажется. Путешествовала в поисках пары, но так и не сложилось.

Я аккуратно покосилась на старуху, сидевшую рядом. Не поздно ли семью заводить? А с другой стороны, что я знаю о драконах? Когда у них зрелость наступает? Может, самое время пришло.

– Не косись. Морок это, не мой истинный облик. Так путешествовать проще, сластолюбцев ныне развелось много. Есть такие, что за девицами юными охотятся, чтобы продать в дома весёлые. Мне они не страшны – справлюсь, но зачем лишняя кровь на пути моём?

Старуха стянула с головы шаль и встряхнула, словно пыль выбивая. На всякий случай, чтобы не запорошило глаза, я отвернулась и веки прикрыла, а когда открыла, то…

Она шла по двору. То ли ещё раз осматривая свой дом, то ли просто красуясь. Посмотреть было на что, хоть красота её иная. Пусть неуловимо нечеловеческая, но взгляд отвести невозможно. От полных чувственных губ, от слегка раскосых глаз тёмно-янтарного цвета, от идеальной лепки лица и тела. Распущенные золотой волной волосы плотным плащом укрывали плечи и спину. Ко всему этому добавлялась гипнотизирующая пластика. Каждое движение совершенно, каждый шаг как па непревзойдённой танцовщицы.

В груди запекло, и я поняла, что наблюдала за драконессой не дыша. Вздох как всхлип – долгий, прерывистый. Хороший здесь воздух. Чистый, горный, остывший к вечеру.

– Нам надо уйти? – спросила я у хозяйки дома.

– А сможете? – насмешливая улыбка и прищур, что немного гасит золото глаз. Я только головой покачала. Даже если бы и не было запрета покидать деревню, куда я бы я детей на ночь глядя потащила? – Вот и оставайтесь. Я на уступе ночевать буду. Вон там! – взмах рукой в сторону густых зарослей на склоне. – Завтра разберёмся, кто где жить будет. А сейчас неплохо бы поужинать.

Обернувшись на тихий дверной скрип за спиной, я увидела, как, в изумлении приоткрыв рты, дети рассматривают нового человека на нашем подворье. Первой опомнилась Инес. Она подошла к незнакомке, присела в почтительном реверансе и неуверенно пролепетала:

– Дарас грудар кравия.

На что та сначала нахмурилась, удивлённо вскинула брови, потом прыснула в ладошку и, не выдержав, громко рассмеялась.

Инес выпрямилась и недоумённо хлопала длинными ресницами. Мне показалось, что она вот-вот расплачется, и я подошла к развеселившейся драконессе поближе.

– Что смешного сказала девочка? – недовольно уточнила я, желая защитить воспитанницу от насмешки.

– Ох, прости, дитя! – та, обмахивая лицо ладонями, постаралась успокоиться, после чего обратилась к Инес. – Ты, должно быть, хотела поприветствовать меня?

– Да, госпожа…

– Но ты, похоже, ещё очень плохо знаешь дракконид. Что ты хотела сказать?

– Приветствую прекрасную госпожу…

– Тогда нужно было сказать: «Тоарас курдар гравия». А твоя же фраза переводится как «Дохлая жирная курица».

Инес ахнула, смутилась до слёз и хотела было убежать, чтобы скрыться от позора, но я её удержала.

– Лапушка, ошибиться может каждый, и нет в том стыда. Лучше скажи, как ты нашу гостью узнала? – попросила я девочку.

– Портрет прекрасной госпожи я видела в той книге, о которой вчера рассказывала, – пролепетала Инес, низко наклонив голову, чтобы скрыть раскрасневшееся лицо.

– В замке хранится родовая книга нашего гнезда? Но как?! – придвинулась к нам ближе драконесса.

– Я не знаю, прекрасная госпожа, – только и смогла пролепетать Инес и шагнула ко мне за спину.

– Вы пугаете ребёнка, – спокойно сказала я, придерживая воспитанницу.

Драконесса резко глянула на меня, кивнула, соглашаясь, и пошла в дом.

Подбежал Гильом, таща за собой следом Авелин:

– Мари, кто она? Откуда появилась? Почему ведёт себя по-хозяйски? – на эмоциях мальчик высыпал на меня все вопросы, что скопились у него, пока он наблюдал за незнакомкой.

Пригладив растрепавшиеся вихры виконта, поправила пальтишко малышки и прижала к себе всё ещё расстроенную Инес.

– Эта дама драконесса. Откуда она появилась, я не знаю. Как оказалось, этот дом принадлежит её семье. Она здесь хозяйка. Эту ночь мы ночуем здесь, а значит, надо пригнать с выпаса коз и овец, покормить и закрыть в сарае кур. После этого приготовим ужин, – я старалась отвечать спокойно, чтобы показать детям, что волноваться не о чем.

Правда, я сама не была в этом уверена. Дамочка казалась излишне импульсивной. Кто знает, как может проявить себя её звериная сущность?

– Инес, сходишь со мной за животными? – позвал сестру Гильом, на что та с радостью согласилась.

– А мы с тобой покормим курочек, – улыбнулась я Авелин.

Выставляя на стол ведёрко с парным молоком, я подумала, что Жюль не стал готовить ужин. Прячется от внезапно объявившейся хозяйки или решил, что хватит с нас и обеда? Тогда что бы приготовить? Вспомнила, что у нас много сыра, который больше похож на прессованный творог. Сделаю блинчики с сыром.

Дети, тщательно вымыв руки, активно помогали. Авелин разминала сыр, Инес носила на тарелке готовые блинчики на стол, а Гильом сворачивал аккуратные конвертики, которые я ещё раз обжарила с двух сторон.

– М-м-м-м… – одобрительно протянула драконесса, доедая последний блин. – Знаете, я готова нанять вас кухаркой, мадемуазель Мари.

Вот как можно так похвалить, что чувствуешь себя оскорблённой?

– Простите, прекрасная госпожа, мы всё ещё не знаем, как к вам обращаться… – начала я формулировать вежливый отказ. Всё же я её побаивалась. Дракон существо магическое, наукой не изученное даже в этом мире, а для меня и вовсе сказочное.

– Моё истинное имя не сможет произнести даже это очаровательное дитя, – кивнула драконесса в сторону Инес. – Людям я обычно представляюсь как Аурели*. Это имя соответствует моему окрасу.

– Золотая драконесса… – восхищённо прошептала Инесс, мгновенно забывшая обиду и смущение.

– Да, цвет моих чешуек золотистый, – устало прикрыла глаза Аурели. – А сейчас я хочу отдохнуть.

Она грациозно поднялась с обычного стула, словно это был трон, и величественно пошла на выход. Я, с одной стороны, умирала от любопытства – так хотелось взглянуть, как женщина превратится в дракона, а с другой, умирала от страха – вдруг пыхнет огнём, так и сгорим мы тут все в один миг.

Любопытство победило: переглянувшись, мы на цыпочках, почти не дыша, побежали на крыльцо. Опоздали. Только кончик золотистого хвоста мелькнул на склоне между деревьями.

– Невероятно! – наконец-то выдохнул Гильом. – Настоящий дракон в нашем графстве! Скажи кому – не поверят.

– Вот пусть это и останется нашей маленькой тайной… – прошелестело в сгущающихся сумерках.

*Аурели – золотая (французский).