Текст книги "Лючия, Лючия"
Автор книги: Адриана Триджиани (Трижиани)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Откуда вы знаете?
– Я уже женщина пожилая, и мы с ним были знакомы достаточное время. Есть только одно правило, верное для всех людей, от самого их рождения и до смерти. Люди не меняются. Ну, если только чуть-чуть, но никогда глубоко. Мы – то, что мы есть, я полагаю. Но мне это очень нравится, потому что у меня есть много вопросов, которые я хочу задать Джону.
– У меня еще больше вопросов. Но не к нему, а к вам, – пытается воспользоваться случаем Кит.
– Тогда спрашивайте. – Лючия выпрямляется и поправляет юбку.
– Что стало с вашими подругами из «Б. Олтман», например, с Элен Ганнон?
– Милая Элен. Она родила сына, Альберта. Ее муж сделал отличную карьеру на Уолл-стрит. Они переехали в Скарсдейл. Иногда я сажусь на поезд и еду к ним на выходные. Мы с ней довольно часто созваниваемся.
– А Виолетта?
– Умерла два года назад. Они прожили вместе с офицером Кэссиди всю жизнь. Теперь он снова женился, – скептически замечает Лючия.
– Невероятно! Слишком быстро.
– Так и мы подумали.
– У них были дети?
– Нет.
– А как насчет Рут?
– Рут Каспиан Гольдфарб, – с нежностью произносит Лючия. – Они с Харви переехали во Флориду. У них три дочери, и все они получили отличное образование. Одна из них преподает искусство эскиза в колледже. Раз в год мы встречаемся с Рут, когда она приезжает, чтобы отпраздновать Рош Хашана[67]67
Новый год в иудаизме.
[Закрыть] вместе с ее сестрой.
И, по крайней мере, раз в месяц мы с ней разговариваем по телефону.
– О… а Делмарр? Что стало с ним?
– Он сделал блестящую карьеру в Голливуде. Создавал костюмы для телевидения, для всех больших мюзиклов. Всякий раз, когда он бывал в Нью-Йорке, то заходил навестить меня и говорил: «Малышка, когда же ты приедешь на запад за своей мечтой?» Он так шутил. Делмарр так и не женился, но прожил незаурядную жизнь. Где бы он ни появлялся, везде оставлял после себя множество женщин с разбитыми сердцами. Никогда не встречала никого, кто бы так отчаянно не хотел успокаиваться и остепеняться, как Делмарр. В конце концов, он был всего лишь одинокий мужчина в публичном деле. Он умер в прошлом году. С его смертью я не могла смириться долгое время.
– Теперь расскажите о ваших братьях.
– Вам известна история Роберто. Анджело постригся в монахи в орден Маринолл[68]68
«Отцы из Маринолла» – частое название Американского общества католических миссий за рубежом.
[Закрыть]. Орландо женился на хорошей еврейской девушке, Рейчел, и у них родилась дочь Рафаэлла. Мой любимый брат Эксодус и Орсола родили семерых детей, четырех девочек и трех мальчиков, все они до сих пор живут и процветают в Италии. Я часто бывала в Венеции у них в гостях. Детки любили, когда тетушка Лючия привозила им бейсбольные перчатки янки и шоколад «Херши». К сожалению, мужчины в моей семье не жили долго. Никто из братьев не прожил больше папиного.
– Тетушка Лю, а вы были замужем?
– Нет. Но в моей жизни достаточно долгое время был мужчина. Он был вдовцом, когда мы встретились, хотя ему было немного за сорок. У них с женой никогда не было детей. Я стала любовью всей его жизни, но он так и не смог стать для меня тем же. Но все равно, он был мил, легок в общении. Мы любили друг друга по-своему. Он был прекрасным спутником и собеседником.
Когда поезд прибывает на место, Кит видит жен и детей заключенных, одетых в самые лучшие выходные костюмы. Они выходят из поезда и идут по направлению к входу для посетителей. Настроение на удивление хорошее, несмотря на то что путешественники направляются в такое унылое место.
Лючия достает из сумочки пудреницу и слегка припудривается. Потом подкрашивает губы, предлагает Кит мятную пастилку и кладет такую же себе в рот.
– Как я выгляжу? – спрашивает она.
– Прекрасно, – заверяет Кит, ничуть не кривя душой.
Лючия надела черную юбку, белую блузку и длинный зеленый шарф. У нее отличная прическа.
– Посмотрим, как там Джон Тальбот, – решительно говорит Лючия.
Женщины идут следом за пассажирами, которые ехали вместе с ними, по дорожке с указателями, на которых написано «Посещение». Беспокойство Кит нарастает. Она представляет себе самое ужасное, что может произойти. Что если Джон Тальбот сошел с ума? А если начнется мятеж заключенных? И как она будет объясняться с мистером Тони Изоляционная Лента, если что-то ужасное случится с тетушкой Лю?
Кит и Лючию обыскивают, а потом проверяют металлоискателем (будто идешь на игру «Никерс»[69]69
«Нью-Йоркские Никербокеры» – баскетбольная команда из г. Нью-Йорка, старейшая команда страны.
[Закрыть] на стадион «Гарден», думает Кит). К сожалению, охранник забрал у Лючии пакетик с печеньем. Потом их попросили подождать. Проходит полчаса, и их ведут в большую комнату, полную посетителей и охраны.
– Как мы его узнаем? – спрашивает Кит, когда они находят свободные места и садятся.
– Я узнаю его, – говорит Лючия.
Открывается огромная, от пола до потолка, металлическая дверь, словно замковые ворота из всех этих фильмов про Трою – кажется, что вот-вот оттуда появится конный отряд. Двери стукаются о бетонную стену, и перед гостями предстают заключенные, одетые в оранжевые комбинезоны. Они входят в комнату. Лючия разглядывает толпу.
– Вот он, – показывает она рукой.
Кит видит высокого мужчину с густыми седыми волосами. Он стоит рядом с дверью, в стороне от всех.
– Подождите здесь, – велит она Лючии.
Кит быстро идет сквозь толпу и подходит к нему:
– Вы Джон Тальбот?
– Да. А вы, полагаю, мисс Занетти?
– Да, сэр, – вспыхивает Кит.
Никто прежде не звал ее мисс Занетти, и ее это немного раздражает.
– Где мисс Сартори? – Его голос обрывается. Он прокашливается и опирается на свою трость.
– Пойдемте. – Кит жестом показывает идти за ней: – Я провожу вас.
Она поворачивается и идет, но потом понимает, что движется слишком быстро. Она останавливается и берет его за руку. Он и сам прекрасно может идти, просто он делает это очень медленно.
– Я вижу ее, – говорит Джон.
Лючия встает. Кит видит, что тетушка Лю пытается сохранять хладнокровие и не показывать своих чувств. Они обмениваются приветствиями, и Кит заинтригована. Джон берет Лючию за руку. Они смотрят друг на друга с таким пониманием, как могут смотреть только возлюбленные. Кажется, на мгновение они забыли обо всех годах, что прошли, как будто эти годы испарились и они снова молоды, они вернулись в то время, когда мужчины были джентльменами, а женщины – леди, и когда их «перчатки, как ночь, становились все длиннее».
– Лючия, ты как всегда прекрасна, – восхищается Джон.
– Спасибо, Джон.
– Оставляю вас вдвоем, – бормочет Кит.
– Нет-нет, посиди здесь. – Лючия показывает на ближайший стул.
Кит устраивается на нем, смущаясь, что услышит каждое слово, которое Джон Тальбот скажет Лючии. Джон помогает Лючии усесться на стул, потом берет другой стул и садится прямо напротив нее. Лючия выпрямляется, ее спина словно стальной стебель розы. Когда они начинают разговор, Джон наклоняется к ней и опирается на свою трость.
Джон спрашивает:
– Как твои родные?
Пока Лючия рассказывает ему, Кит не может не улыбаться. Последний раз, когда он встречался с ними, Роберто избил его.
– Ты была замужем, Лючия? – спрашивает Джон.
– Нет, – делает она глубокий вдох. – А ты женился?
– Четыре раза, – отвечает он.
Лючия улыбается, когда Джон трет лоб, словно пытаясь собраться с мыслями.
– Дважды на одной и той же женщине, но в общей сложности – четыре.
– Есть дети?
– Нет.
Кит видит, что Лючия сбита с толку, озадачена, словно пытается связать воспоминания о своем энергичном женихе с этим старым человеком. Возможно, он раздумывает над этим же.
– Джон, я пришла, чтобы поговорить с тобой, – произносит Лючия к видимому удивлению Джона. – Вспомни 1979-й год, когда ты прислал мне письмо. Красивое было письмо, а к нему ты приложил чек на семь с половиной тысяч долларов. – Джон медленно кивает. – Я тогда подумала, что очень мужественно с твоей стороны связаться со мной и вернуть свой долг после стольких лет. Мне хотелось лично поблагодарить тебя за это.
– Мне не давала покоя мысль, что я взял твои деньги. Это, наверное, забавно – получить деньги от человека, чей адрес на настоящий момент – тюрьма, – смеется Джон. – Но я знал, какое значение для тебя имели эти деньги, и то, что я сделал, было большой ошибкой. Хорошая женщина может научить мужчину поступать правильно. И в моей жизни ты стала такой женщиной.
Лючия наклоняет голову.
– Спасибо, – говорит она.
Они сидят в молчании, потом Лючия снова поднимает голову:
– Джон, есть некоторые вещи, которые нам следует прояснить. Меня всегда занимал вопрос, зачем после всего этого ты пришел в наш дом на Рождество? Что ты мне намеревался сказать?
Джон глядит в окно, задумавшись над ее вопросом.
– Все очень просто, Лючия. Я пришел, чтобы сказать тебе, что люблю тебя. – Он поправляет воротник своей тюремной формы. – Знаю, ты не поверишь, но я не хотел причинять тебе боль.
– О, Джон, ты выбрал меня в ту самую минуту, когда впервые меня увидел, – говорит Лючия. – Так ведь?
– Да, поначалу мне казалось, что ты окажешь мне кое-какую помощь. Я полагаю, самой первой моей мыслью всегда было получить выгоду тем или иным способом. Но ты была такая прелестная, само совершенство, что я по-настоящему полюбил тебя. Вот так все у меня сложно, путано. Поверь мне, прежде со мной ничего подобного не случалось. Я даже пытался убедить твоего отца, который был категорически против меня, поверить в мои силы. Он предлагал мне десять тысяч долларов, чтобы я оставил тебя в покое, но я отказался.
– Папа предлагал тебе деньги? – не может прийти в себя Лючия.
– Он был очень удивлен, когда я решительно отверг его предложение. Но, видишь ли, я на самом деле хотел на тебе жениться. И ты хотела выйти за меня. Но у меня была сплошная полоса неудач, которая так печально для меня закончилось.
– Полоса неудач? – медленно выговаривает Лючия. Вероятно, ей не совсем понятно, как этот мужчина может называть самый счастливый год в ее жизни полосой неудач.
– Понимаешь, когда я был с тобой, у меня ничего не получалось. Все просто сыпалось из рук Джим Лоурел отказался от участия в деле в Хантингтоне. А Дэниел Паркер ославил меня на весь Верхний Ист-Сайд. Он вбил себе в голову, что я занимаюсь незаконными делами. А твой отец никогда не доверял мне. Я понимал, что он никогда не примет меня в вашу семью и не позволит мне помогать вам в «Гросерии». Последним ударом стала смерть Сильвии за неделю до нашей свадьбы. Не важно, что там тебе наговорили в полиции, Лючия, она была мне как мать. Она сама хотела, чтобы я взял ее деньги. Я хорошо за ней ухаживал. И я их заслужил. Мы их заслужили. Но эта ее мерзкая дочка забрала все.
Лючия слушает, какую сказку насочинял Джон, этакая новая правда. Кит могла бы поклясться, что Лючии хочется, чтобы он замолчал, но он рассказывает это с такой уверенностью. Наверное, и в 1951-м году у него был на все это тот же взгляд, он рисовал в своем воображении картину их совместного будущего. У него какой-то маниакальный вид: смелость и решительность, но при этом изворотливость коммивояжера. Джон так убедителен, его слова почти неопровержимы. Но Кит видит, что Лючия права: Джон Тальбот совсем не изменился. Он может оправдать все преступления, которые привели его в эту тюрьму. По его мнению, единственное, в чем он виноват, так это недостаточное старание в бизнесе.
– Если быть честным до конца, то я был сбит с толку. Ты, свадьба, жизнь с твоей семьей, я не мог вынести этого. Я не представлял себе ни на минуту, что смогу жить как все, с тещей, тестем и бегающими вокруг детьми. Мне никак не удавалось зажить нормальной жизнью, успокоиться, остепениться. Словно какое-то проклятие лежало на мне. Я тогда поступил как трус, просто сбежал.
Кит видит в глазах Лючии боль давно минувших дней. Возможно, это лишь тень оправдания, слабое оправдание, такое же слабое, как мужчина, которого она выбрала. Лючия закрывает лицо руками, чтобы прекратить эту исповедь:
– Джон, я услышала достаточно.
Он удивлен. Очевидно, на свете есть не так уж много людей, которые могут остановить Джона Тальбота на его пути.
– Есть еще кое-что, – переводит дыхание Лючия. – За день до свадьбы, когда мы ехали в сторону Хантингтона, чтобы посмотреть наш дом, как, скажи на милость, ты собирался выкручиваться? Дома-то ведь не было.
Джон слегка качает головой:
– Первый раз за много времени мне повезло. Ты дала мне шанс, Лючия. Мне кажется, что ты прекрасно понимала, что даешь мне этот шанс. Ты сделала так, чтобы я с легкостью мог сбежать. Если бы ты настояла, чтобы я показал тебе дом, мне пришлось бы рассказать тебе всю правду. Но ты дала мне еще двадцать четыре часа, чтобы подумать, как поступить. И я не видел иного выхода, кроме как сбежать.
Лючия на секунду задумывается:
– И думать, что я бы последовала за тобой на край земли.
Из кармана своей формы Джон достает пачку сигарет и предлагает одну Лючии, но она отказывается.
– Но, видишь ли, мне не нужно было о тебе беспокоиться, Лючия. Я тебе был не нужен.
– Да как ты можешь так говорить? – откидывается Лючия на спинку стула.
– У тебя была жизнь и без меня. У тебя была любимая работа, дом, семья. Ты была независимой деловой женщиной. Ты могла сама о себе позаботиться. Поверь, я знавал женщин, которым нужен был мужчина, чтобы заботиться о них. Таких у алтаря не бросишь.
Гул разговоров в комнате нарастает. Поскольку у заключенных и посетителей есть лишь немного времени, они говорят все громче, словно от этого их слова приобретают какое-то особое значение. Раздается громкий пугающий гудок: время посещения истекло.
Лючия, Джон Тальбот и Кит встают. Он что-то шепчет Лючии на ухо, целует ее в обе щеки, а потом слегка касается губами ее губ. Он обнимает ее и закрывает глаза, словно пытаясь увидеть мысленный образ. Потом отступает назад и идет через металлическую дверь, не оглядываясь.
– Вы в порядке? – спрашивает Кит.
– Да, все хорошо, – тихо говорит Лючия.
Они присоединяются к толпе, идущей обратно на станцию, но Лючия останавливается, чтобы посмотреть на тюрьму, расположенную на реке Гудзон.
– Что он сказал? – спрашивает Кит.
– Он сказал, что каждый вечер перед сном он воображает меня в белом льняном платье, стоящей в дверях. Мы одни, он берет меня за руку и говорит: «Пойдем, Лючия, посмотрим на океан. Это все, что я могу дать тебе». И знаете, что в этом самое забавное?
– Что же?
– Мне семьдесят восемь лет, но у меня никогда не было дома рядом с водой, а вот Джон живет рядом с водой. Он живет в камере, в которой нет окна, но он все равно рядом с водой.
Кит помогает Лючии сесть рядом с окном, а сама садится у прохода. Некоторое время они едут в молчании, каждая раздумывает о необычном седовласом человеке, когда-то самом энергичном и неотразимом мужчине, кружащем в котильоне в бальном зале отеля «Плаза» в Нью-Йорке. Кит обращается к Лючии:
– Вы сожалеете о чем-нибудь? Ну, обо всем, что с вами произошло, что изменило вашу жизнь, – вы бы хотели, чтобы все было как-то иначе?
– Если что-то плохое должно случиться, мы не в силах это предотвратить, – говорит Лючия. – И все хорошее – мы тоже не можем взять его в долг, не можем попросить, чтобы оно произошло раньше, чем должно.
– Так значит, нет. Никаких сожалений, – опираясь на спинку сиденья, говорит Кит.
– Я не жалею ни о чем, что со мной произошло. Мне только хотелось бы, чтобы я не так бурно реагировала на некоторые события. Я позволяю событиям выбить меня из колеи и никак не могу забыть некоторые вещи слишком долго. Я была уверена, что так или иначе могу предотвратить несчастье, и это было моей большой ошибкой. Все предначертано: если что-то должно случиться, то оно случится обязательно. И с этим ничего не поделаешь.
Когда они возвращаются на Коммерческую улицу, Лючия зовет Кит подняться к ней в комнату.
– Я не отниму у вас много времени, – открывая дверь, обещает Лючия. – Я хочу подарить вам кое-что.
Она пересекает комнату и возвращается с пакетом. Кит открывает его и достает платье из золотого ламе, которое было на Лючии в канун Нового года в «Уолдорфе».
– Из всех вещей, что были у меня, эта – самая любимая.
– О, Лючия, – обнимая ее, говорит Кит. – Я буду хранить его всю жизнь. – Кит прикидывает к себе платье. – Если я когда-нибудь похудею, вот это будет наряд.
После встречи с Джоном Тальботом Лючия и Кит возвращаются к повседневным делам, но только с одним отличием: Кит частенько проведывает Лючию и раз в неделю приглашает куда-нибудь на ужин. Сегодня был тяжелый понедельник. Череда увольнений на Уолл-стрит приводит к тому, что количество внештатных сотрудников сокращается вдвое, поэтому у Кит теперь двойная нагрузка. Никакого писательства в последнее время, только рабочие обязанности. Кит с почтой в руках медленно поднимается по лестнице. И пока подходит к двери своей комнаты, успевает открыть все письма.
Вот и письмо из театра «Черри-лейн». Как нелепо, просто насмешка какая-то, думает Кит, театры выпрашивают у бедных писателей пожертвования. Куда уж дальше? Но она все равно открывает письмо, потому что в нем могут быть хорошие новости для удачливых драматургов, извещение о какой-нибудь премьере или семинаре. Но когда Кит прочитывает письмо, она понимает, что деньги им не нужны. Там нет ни одного упоминания о другом сценарии или другой пьесе. Оно от художественного руководителя, Анджелины Фиорделизи, и в нем говорится о пьесе Кит «Признания делаются во время танца». Художественному руководителю понравилась пьеса, и она хочет, чтобы Кит начала работать в «Черри-лейн». Она также просит, если Кит согласна, позвонить ей в самое ближайшее время, которое будет для Кит удобно.
Кит открывает дверь и бросает остальную почту на диван. Даже не попив воды, она бежит прямо вверх по лестнице и настойчиво стучит в дверь Лючии, зная, что ей надо с кем-то поделиться радостью.
– Лючия! Это я. Кит!
– Иду, – слышит она из комнаты.
– Скорее, у меня потрясающая новость!
Лючия открывает дверь. Она выглядит превосходно в розовом костюме с большой фарфоровой брошью в виде розы.
Кит восклицает:
– Выглядите потрясно! У меня новость. Наконец хоть кто-то в Америке захотел взять меня на работу. «Черри-лейн» хотят поставить одну из моих пьес!
– Это просто замечательно, – радостно улыбается Лючия, но не приглашает Кит зайти в комнату. Она заслоняет собой дверной проем.
– Извините, у вас гости?
– Да, – говорит Лючия, делая отчаянные знаки глазами.
– Ох. Кто? – шепчет Кит. – Мужчина? – Лючия кивает. – Ух ты!
– Ничего, входи, – широко открывая дверь, произносит Лючия.
Обаятельный пожилой мужчина в классическом темно-синем плаще и темно-серых брюках сидит на одном из обтянутых ситцем стульев. Его седые волосы аккуратно уложены, а тоненькие усы напоминают о старых временах.
– Кит, познакомьтесь, это мистер Де Мартино.
– Боже мой! Я столько про вас слышала.
Когда он встает, чтобы поприветствовать Кит, та замечает, что он держит фотографию Лючии в канун Нового года.
– Она была неотразима, правда?
Данте смотрит прямо на Лючию, и Кит не может не сравнивать это с тем, как Джон Тальбот закрыл глаза, словно предпочитая образ из своей памяти.
– Она такая красивая на этой фотографии, но здесь не видно самого в ней прекрасного – ее души, – говорит Данте. – Она до сих пор прекрасна.
Кит решает подсластить момент:
– А вы и в правду выглядите как Дон Амичи. У меня есть фильм с его участием, «Полночь».
– Кроме того, что я похож на Дона Амичи, что она вам еще рассказала?
– Только одну удивительную историю, которая случилась, когда вы были моими ровесниками. Каким был город, как вы жили. Она рассказала, что вам не нужно было носить в кармане пистолет на праздник святого Женнаро, а еще – что девушки носили перчатки, а мужчины занимались семейным бизнесом, и что все были счастливы.
– Она сказала вам правду, – улыбается Данте.
– По крайней мере, для итальянцев, так ведь? Итак, что вы делаете сегодня вечером?
– Я пригласил Лючию на ужин.
– Свидание, – ухмыляется Кит.
– Надеюсь на то, – подмигивает Данте Лючии. То, как он это делает, выглядит очень сексуально, решает Кит, и это маленькое открытие для нее. Как может быть мужчина возраста ее деда сексуально привлекательным?
– Тогда оставляю вас наедине, – смущается Кит. – Желаю приятного вечера.
Лючия провожает Кит и выходит вместе с ней за дверь. Кит беззвучно подбадривает ее.
– Поздравляю вас с удачной пьесой, Кит. Я вами горжусь. – Потом Лючия понижает голос: – И спасибо вам. Данте овдовел три года назад, но мне все не хватало смелости позвонить ему. Путешествие в Синг-Синг заставило меня задуматься о прошлом и расставило все по своим местам. За это я вам очень признательна.
Кит идет в свою комнату и берет диетическую колу. Потом достает письмо от мисс Фиорделизи и перечитывает его до тех пор, пока не запоминает наизусть. Всем друзьям она отсылает одно и то же письмо, в котором рассказывает последние новости в подробностях. Потом она садится к окну и смотрит на Коммерческую улицу, высовывается из окна, чтобы увидеть большие ярко-красные двери театра «Черри-лейн», в котором однажды будет сыграна одна из ее пьес. Кит смотрит на свою улицу, с подъездами, окнами и помятыми мусорными бочками, и вспоминает, почему переехала в Нью-Йорк. Это страсть к сочинительству привела ее сюда; желание зажить богемной жизнью в месте, которое вдохновляло бы ее на создание историй, держит ее здесь. Она на секунду задумывается о том, что талант – возможно, и дар богов, но упорство – это личная заслуга.
Она слышит шаги по лестнице, потом хлопает дверь, и Кит снова высовывается в окно, чтобы посмотреть, кто это вышел. Позже она спорит сама с собой о лысине Тони Сартори, которая с третьего этажа выглядит все хуже с каждым месяцем. С его самолюбием она предрекает накладку из искусственных волос к Рождеству. Но это не он.
Данте Де Мартино и Лючия Сартори идут по Коммерческой улице, рука об руку, ужинать. Когда тротуар сужается, он слегка касается ее талии, чтобы пропустить ее. Она поворачивается к нему и улыбается. Еще одна пара примерно возраста Кит появляется из-за угла. Когда они проходят мимо Данте и Лючии, девушка слегка подталкивает локтем своего молодого человека, словно говоря: «Видишь, возможно, однажды мы будем на их месте». Кит хочется выкрикнуть из окна: «Только если вам повезет! Сейчас на свидании не какая-то обычная девушка, а самая красивая женщина Гринвича. И однажды я напишу о ней пьесу».
