Текст книги "Цветок моей души (СИ)"

Автор книги: Аделаида Мендельштам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава семнадцатая

На следующее утро госпожа опять направилась к пруду. Она вытащила из полой тубы свиток из шелка, расстелила и битый час рисовала картину. Окидывала долгим взглядом мерзлую воду, ничем непримечательную по мнению Лианга, затем, насмотревшись, сосредоточенно водила кистью по шелку. Лианг ждал, что капля туши вот-вот сорвётся с кисточки, и девушка отбросит в раздражении испорченный шелк, но нет Гиде владела кистью лучше, чем все монахи в монастыре. Лианг замерз и проголодался, а девушка не замечала холода. Было невыносимо скучно и Лианг потихоньку рассматривал картину. Гиде рисовала совсем недурно: на шелке была изображена нахохлившаяся чайка, стоящая на одной ноге в воде, сильный ветер разметал осоку. Наложница искусно передала сильную рябь по воде, атмосферу холодного, промозглого дня и одиночества.

Стаи птиц

Потянулись на юг, как тесьма.

Я на горы гляжу

В бесконечную даль.

Поднимаюсь на холм,

Опускаюсь с холма –

Беспредельна тоска,

Беспредельна печаль.

– Простите, госпожа, вырвалось! Клянусь, это больше не повторится! – Лианг закрыл рот руками, но было уже поздно.

– Вы знаете наизусть «Холм Хуазцыган»? – девушка распахнула глаза в сильнейшем недоумении. Она даже забыла про своего телохранителя, а он напомнил о себе таким неожиданным образом.

– Выучил, пока переписывал свиток сто раз. В монастыре так наказывали за шалости, а я был шаловливым ребенком – неохотно пояснил Лианг.

– Поразительно, так вы грамотный? – девушка стала собирать кисти и краски.

– Я прервал вас, простите. Пожалуйста, продолжайте, – попросил Лианг обреченно, понимая, что спугнул вдохновение, владевшее Гиде всё утро.

– Я уже замерзла, да и вы тоже. Зайдите, выпейте горячего чаю.

Бусины из нефрита на её заколке качнулись, маленькая ножка показалась из-под подола.

– Я не смею, госпожа наложница. Что скажет князь?

– Князь знает, что я не выношу, когда из-за меня кто-то страдает. Не спорьте, я приказываю, – девушка просительно улыбнулась.

Лианг ощущая, что совершает огромную ошибку, вошел в домик наложницы. В лицо пахнуло летним лугом. И точно, у окна стояла ваза с цветущими стеблями туберозы. Крупные восковые лепестки источали густой, медовый аромат. Лианг даже услышал жужжание шмеля, солнечный лучик скользнул по лицу. Колдовство было высшей пробы, он о зачарованных цветах только слышал.

 Внутреннее убранство очень подходило Гиде – светлое полупустое помещение с белыми и серыми стенами. На столике у окна застыли фигурки шахмат, на полках вдоль стены лежали бесчисленные кипы свитков. Легкие ширмы с танцующими журавлями делили все помещение на зоны. В отличие от пышного многоцветного убранства замка в покоях Гиде было совсем по-другому: цвета были только светлые с вкраплениями приглушенно-зеленого и орехового, не было и следа драконов, змей и других устрашающих статуэток, во множестве обитавших в замке. Низкая кушетка с изогнутыми ножками манила прилечь, тонкая высокая ваза в углу завораживала сложным орнаментом, все в покоях дышало расслабленностью, негой и элегантной, неброской роскошью.

– Лала, у нас гости! – воскликнула Гиде.

Из-за ширмы выглянуло очумевшее лицо девочки.

– Фуууу, ну ты напугала, госпожа. Это же просто Лианг, а не гости!

– Подай-ка чаю, несносная! – Гиде слегка покраснела, было стыдно за поведение Лалы. Девочка с громким вздохом загремела чашками за ширмой.

– Без неё было бы невыносимо скучно, – с извиняющей улыбкой сказала Гиде, – хотя я разбаловала безмерно.

– Смешная девчушка, – Лианг топтался у порога, стесняясь своих портянок. Кто же знал, что ему сегодня придется снимать сапоги. Портянки были обычные солдатские – серые и застиранные. Грубые и неуместные в этом царстве неги и изящества.

– Проходите, пожалуйста. Присядьте, сейчас Лала вам приготовит горячий чай, это так утомительно и совершенно излишне охранять меня.

– Вовсе нет. Не будь вас, я бы грязь месил на полосе препятствий. Сейчас я хотя бы сухой.

Лианг вспомнил свой последний забег по полосе под злобные крики Шена и поёжился. Рыжему наомийцу было мало попытаться утопить весь отряд в грязи, он заставил взбираться с разбегу на стену в два роста. Тех, кому не получилось, он заставил бегать по жиже из грязи и снега до самого вечера.

– Скажите, как так получилось, что вы учились в монастыре, а оказались здесь? – девушка скинула меховую накидку, поправила волосы у зеркала и сделала что-то ещё, отчего так преобразилась, что у него дух захватило. Сейчас перед Лиангом стояла элегантная, уверенная в себе молодая женщина. Просто поразительно как сильно менялась она в течении дня: то сама нежность и беспомощность, то шаловливая, смешливая девочка, то как застынет надолго с горьким и обреченным выражением. И в такой момент кажется, что ни кровиночки в лице не осталось, все вымыло грустью.

– Выгнали. Я, наверное, самый неподходящий для обучения человек в мире. Монахи и палкой в меня вбивали науку, и голодом морили и запугивали. Даже не знаю, кто из нас раньше отчаялся: то ли они – пытаясь из меня сделать грамотного, то ли я – боясь не дожить до окончания учебы. Но, то что они вбили – теперь не выбьешь. Я эту поэму даже во сне могу рассказать.

– Вы могли бы стать чиновником, получать хорошее жалованье, – Гиде приняла у Лалы чайник и чашки. Обдала кипятком чашку, налила первый чай, слила, ещё раз налила из чайника и подала Лиангу. В чашке медленно распускался цветок жасмина, дорогой чай, целая монета за крохотный мешочек.

– Да, мог бы. И я прилагал все усилия, но тушь и бумага – это совсем не моё, – аромат чая ласкал нёбо. Лианг вдохнул ноздрями пар над чашкой, испускавший тонкий аромат жасмина, божественно. – Я больше люблю махать палкой, драться и кутить. Простите.

Взгляд Лианга упал на фигурку Кали Черной, стоявший в углу на алтаре. Из разинутого рта на синем лице ковровой дорожкой вывалился язык. Насмешливые глаза неотрывно следили за Лиангом, змеиные головы, спадавшие с головы вместо волос, ощерились. У Лианга захолодела спина, словно ледяной сквозняк пробежал под рубашкой, но откуда? Странно, что мягкая и нежная Гиде молится богине смерти.

– Не стоит просить прощения за то, какой вы. Вы – это вы. Из сосны не вырастет яблоня, как ее не удобряй.

– Госпожа наложница так мудра. Спасибо за чай, пожалуй, мне пора. А то господин Чонган ноги мне переломает, если увидит, как я здесь чай распиваю.

– Глупости, господин Чонган – один из самых добрых людей.

– Как скажете, госпожа Гиде. До свидания!

Если начальник стражи добрый, то сам Лианг – внебрачный сын короля Богуса, покинувший этот мир пятьдесят циклов назад.

– До свидания!

Пока Лианг стоял у двери в доме звучала свирель. Тоскливая мелодия обволакивала Лианга, пробуждая в нем позабытые чувства и воспоминания. Настоятель храма грустно качал головой, а маленький Лианг, стоял перед ним на коленях, кровь из разбитого носа капала на каменные плиты храма. «Вся община ежегодно собирает деньги, чтобы ты учился, Лианг. Чтобы ты стал чиновником и стал опорой своего рода, своей семьи. Подумай о своей матушке и сестрах, Лианг. Что с ними будет?»

Глава восемнадцатая

Гиде закончила играть на своей свирели. Перед глазами встал образ Лианга: вот он мнется у порога, вот он отхлебывает из чашки и закрывает глаза на мгновение в наслаждении, вот он декламирует поэму, а глаза смотрят куда-то вдаль.

– Этот стражник ничего, вовсе и не мужлан как я думала, – Гиде расставила фигурки на шахматной доске.

– О нет, снова шахматы? Я слишком тупа, чтобы понять эту игру. Госпожа, прошу тебя, не надо, – Лала скорчила рожицу, хозяйка безуспешно пыталась обучить ее этой новомодной игре.

– Лала, это вовсе не сложно. Вот посмотри…

– Давай позовем Лианга, он за дверью стоит? Ему тоже скучно, наверное. Пусть поиграет за меня, – взмолилась девочка.

– Ну что ты, глупышка. Ему нельзя заходить в мои покои. И чай надо было вынести, а не позволять ему пить в доме.

Гиде вздохнула, в этом замке так много людей и так мало тех, с кем можно поговорить. Просто поболтать, сыграть пару партий. Скучно.

– Как жаль, я надеялась он истории свои расскажет, как рассказывал своим товарищам на посту. Лучше любого сказителя.

– Это когда ты успела послушать? Слушай, Лала, я запрещаю тебе ходить на стену без меня, это может быть опасно, – вскинулась Гиде. Лала виновато опустила глаза.

– Я только вечером, меня в темноте и не видно вовсе. Знаю-знаю, собаки и все такое…я осторожно, честно. Это так интересно, кто что говорит, когда думает, что никто не слышит.

– И что говорит Лианг?

– Он смешной, рассказывает всякие истории неприличные. Однажды он понравился одной благородной даме, и та пригласила его к себе ночью, пока муж в отъезде. Но муж внезапно вернулся и ему пришлось бежать сквозь весь город голышом. Мы так смеялись. А ещё…

– Хватит, – Гиде прилегла на кушетку, Лала подбежала и пристроилась к ней сбоку. – Тебе не стоит слушать такие истории.

– Я хочу выйти замуж за Лианга, когда стану большой, – прошептала она.

– Что? Он уже будет стариком в этому времени, – рассмеялась Гиде, обнимая девочку со спины. Её руки машинально огладили журавля, выбитого на запястье – знак, что девочка принадлежит роду Белых Журавлей.

– Ну и пусть, я, кажется, влюблена в него. А любовь – это навсегда. Ну что ты смеешься?

– Глупая, я тебя выдам замуж за благородного, зачем нам простой солдат? У тебя будет свой дом, слуги…

– Я хочу замуж только за Лианга, от его поцелуев кружится голова и уплывает земля под ногам, – девочка вырвалась из кольца рук, села и мечтательно закатила глаза. – Разве может с этим что-нибудь сравнится?

– Откуда ты знаешь? Ну, про то, что голова кружится?

– Он сам сказал. Так и сказал, что каждая спавшая с ним женщина признается ему в этом, – Лала нахмурилась, хозяйка врать не станет, но так не хотелось прощаться с придуманной влюбленностью.

– Он просто хвастается, Лала. А ты веришь. Такого не бывает. Голова не кружится, и земля не уплывает. Ни у кого и никогда. Это поэты придумали, чтобы интереснее было.

– Почему же тогда у него так много женщин? – Лала подбоченилась. Шпилька со звоном вылетела из тугой прически, которую они пытались соорудить каждое утро. С непослушными волосами Лалы прическа жила только до полудня.

– Он красивый, обаятельный, умеет ладить с людьми. Этого хватает, чтобы влюбиться.

«У него красивые руки. Длинные пальцы, не узкая и не широкая ладонь. Самой правильной формы, чтобы не казаться ни женоподобным, ни громилой», – подумала Гиде про себя.

– Ещё он быстрый, спас тебя. И добрый.

– Любит поэзию, ценит живопись, разбирается в чае, – насмешливо продолжила список Гиде.

– А как, наверное, целуется…

– Лала, прекрати, – Гиде пощекотала хихикавшую девочку. Насмеявшись, они принялись за свои обычные дела, но слова девочки не выходили у девушки из головы.

Поневоле, девушка стала украдкой рассматривать статную фигуру стражника, задерживала взгляд на его губах, пытаясь представить их вкус, представляла, как его руки стискивают ее в объятиях. Будет ли он так же нетерпелив как князь? Каково это быть в постели с кем-то другим кроме Фэнсина?

 Лианг что-то спросил, обратившись к ней. Но она его не поняла, занятая своими мыслями. Непонимающе посмотрела на него и жарко-жарко покраснела, на глаза от смущения выступили слёзы, даже кончики ушей полыхнули огнем. Показалось, он понял, о чем она думала. Боги, она желает этого солдафона! Откровенно глазеет на него, как самая…как те блудницы из рассказов Лианга, чуть ли не облизывается. Что с ней происходит?!

Отговорившись тем, что болит голова Гиде убежала в дом и заперлась изнутри. Сердце колотилось, перед глазами возникали то твердые, полные губы Лианга, то надменно-холодное лицо князя. «Ты моя, Гиде, ты только моя!» – послышался голос князя. Девушку бросило в холодный пот, воображение сыграло с ней в злую шутку. Представив, как князь мог бы отреагировать на её мысли, стань они известны, Гиде встала на колени перед кроватью и зашептала молитву. Дрожащими руками по одной зажгла ароматические палочки и обкурила каждый угол и каждую щелочку – не иначе, демон искушает.

Глава девятнадцатая

– Чувствуешь Лала, скоро весна, – в воздухе пахло той особенной сыростью, которую несут в себе весенние, грозовые тучи. Суетившиеся воробышки сегодня чирикали особенно громко и радостно, – а мы с тобой так и не покатались на санках.

Лианг нахмурился, когда Гиде забралась на самую вершину большого холмика из камней и строительного мусора, оставшегося до весны на задворках. Он хотел предупредить об опасности, но не осмелился. В последнее время наложница была с ним холодна и практически не разговаривала. Лианга это задело, ничего не предвещало немилости. Каждую ночь перед сном он перебирал воспоминания предыдущих дней, но так и не мог понять причину холодности. Сказал ли он что-то лишнее? Или движением оскорбил? Впервые, ему было не все равно, как отнеслась к нему женщина. Единственно на Гиде он хотел произвести впечатление, а она отводит взгляд, словно от прокаженного. Каждое утро он одевал шелковые портянки на случай, если пригласит внутрь дома. И каждый вечер старательно чистил форму – она не любила пятна на одежде. В мыслях он прочитал все поэмы, которые знал, разыграл сотни диалогов.

«– Здравствуй, Гиде, как тебе спалось сегодня ночью?

– Чудесно, а как тебе, милый Лианг?

– Не мог уснуть, всё вспоминал как развевалась ткань твоего платья, когда ты стояла на мосту. Свет заходящего солнца золотил твои щеки, ветер целовал твои губы, ласкал твоё тело. Сердце болело, так я хотел оказаться на его месте…» С Гиде хотелось разговаривать именно так, высокопарно.

Звонкий голос Лалы прервал его мысли.

– Госпожа, здесь слишком много камней, мы не сможем прокатиться.

– Ну что ты, трусиха! Смотри, я тебе покажу, – и Гиде с визгом покатилась вниз. Но, вдруг, санки наехали на камень, скрытый под снегом, скрежетнули и поменяли траекторию.

– Госпожа! – одновременно крикнули Лала и Лианг, с ужасом наблюдая, как санки несутся на огромный камень, торчащий на пути.

Раздался громкий треск и санки развалились. Гиде неподвижно лежала у сугроба.

Лианг подбежал к девушке и с облегчением понял, что она жива, просто ударилась. Она уже поднималась, вдруг со вскриком упала на землю: «Моя нога!». Лианг встал на колени перед ней: «Мне придется осмотреть вашу ногу, госпожа. Похоже на вывих». Гиде закусила губу и кивнула.

– Стойте, давайте лучше позовем целителя, – тёмная кожа на щечках Лалы посерела от страха.

– Тогда князь все узнает, лучше пусть господин Лианг посмотрит, – Гиде тихонько застонала при неловком движении и схватила Лалу за ладошку.

– Жаль санки, такие хорошие санки были. В детстве мы катались в медных тазах, воровали в прачечной монастыря и шли на самую высокую горку, какая была, – Лианг откинул подол ханьфу, приподнял нижнюю юбку, снял шелковые чулки. Тоненькая ножка, он мог легко обхватить ладонью щиколотку, была нежна на ощупь, багровой кровоподтек наливался синевой. – Ох и попадало нам за это, особенно мне как зачинщику, – он быстро ощупал ногу, стараясь нажимать легко. Затем быстро и с силой дернул, вправляя вывих. Гиде вскрикнула.

– Уйди, негодяй! Ты сломал ей ногу! – Лала вцепилась ему в рукав.

– Нет, Лала, боль прошла. Вы спасаете меня уже во второй раз, – слёзы запутались в ресницах Гиде, прикушенная губа вспухла капелькой крови.

Лианг поднес палец к губам Гиде, желая снять капельку. Ладонь легла на узкий подбородок, большой палец прикоснулся к губам и тут он очнулся. Боги, что он делает! Неужто он это сделал только что – прикоснулся к её лицу? Читай книги на Книгочей.нет. Подписывайся на страничку в VK. Их лица были совсем рядом, ещё чуть-чуть, и он коснется её губ своими. Между их телами были только ладошки, которыми она слегка коснулась его груди в бессознательной попытке оттолкнуть его. Распахнутые глаза смотрели испуганно. Лианг отшатнулся, подал руку, чтобы помочь подняться. Гиде молча подала свою и, хромая, поковыляла вниз с горки. Лицо при этом было такое страдальческое, что Лианг не выдержал и подхватил на руки.

– Что вы делаете? – она обняла стражника за шею и беспомощно посмотрела на Лалу. Лала пожала плечами.

– Простите, госпожа, вам сейчас лучше поберечь ногу, – Лиангу казалось, что он держит в руках птицу, такая она была легкая. Гиде уткнулась ему в плечо и еле слышно вздохнула. Лёгкое дыхание опалило кожу на шее.

Лала распахнула дверь и Лианг как был, прямо в грязной обуви, прошел внутрь.

– Надо приложить холодное, чтобы отек спал, – сказал он, глядя в глаза. Гиде даже и не подумала убирать руки с его плеч, а ему не хотелось отпускать девушку. – Лала, принеси лед, приложи к ноге.

Он прошел в спальню и аккуратно положил её на разобранную кровать. Затем кивнул и, не дождавшись ответа, ушел.

Гиде лежала ничего не понимая. Этот его жест, то как он прикоснулся к лицу, взгляд, устремленный на её губы – что это значит? Фэнсин всегда так прикасается перед поцелуем, неужто и Лиангу захотелось поцеловать? Да как он смеет? Его убьют за такое… Неужто, и вправду готов был поцеловать? Сотни мыслей роились в голове, не давая прийти в себя ни на мгновение. Она натянула одеяло себе на голову и там, в темноте, пришла страшная мысль: «я хочу этот поцелуй!» Улыбка не сходила с губ, пока Лала не сдернула с нее одеяло и с ворчанием сняла одежду.

– Ты, госпожа, как пришибленная. Молчишь все время, – заметила Лала в один из дней. Девочка была слишком мала, чтобы заметить растущее напряжение между ней и Лиангом. Теперь он избегал общения насколько возможно, отворачивался и отвечал односложными словами. Гиде же, наоборот, искала причины оказаться рядом с ним, при этом смущалась и вспыхивала, стоило ей набраться смелости и обратиться к нему с вопросом.

– Голова все ещё болит после удара, – ответила Гиде и Лала, удовлетворившись ответом, тотчас же отстала от нее. – Кстати, не знаешь, когда возвращается князь?

– Он уже вернулся, ещё вчера приехал. Странно, почему он к тебе не зашел?

Гиде побледнела и беспомощно оглянулась на идущего в отдалении стражника. Если князь вернулся, значит сегодня ночью придет с визитом. А утром выйдет из её покоев, когда Лианг уже придет. «Что с того?» – задала она себе вопрос. «С каких пор ты заботишься о том, что подумает о тебе какой-то стражник?». Но, Гиде было почему-то больно.

 Яркое солнце, выжигавшее большие проталины среди снега, словно померкло, ветер холодил спину, даже вид на бесчисленные крыши городских домов с загнутыми кверху краями, совершенно не радовал. Сегодня Сиан показался ей мерзким насекомым, присосавшимся к боку замка, а стражники, попадавшиеся на пути на стене, – хмурыми, словно обвиняющими в чем-то. «Давай пойдем домой, что-то холодно», – прошептала она непослушными губами девочке. Лала кивнула, она знала, как плохо становится Гиде от визитов князя. Она взяла за холодные пальцы хозяйку и прижалась к ним щекой.

Лианг следовал за ними, не понимая, что изменилось. Только что Гиде была оживлена и с улыбкой болтала с Лалой, любовалась видом Сиана со стены. Она бросала быстрые, несмелые взгляды, от которых бегали по коже мурашки. И вдруг, словно она взвалила на себя что-то тяжёлое – плечи ссутулились, напряглись, лицо посерело, как будто золой припорошило. Лианг невольно прибавил шагу – вдруг пошатнется, осядет на холодные, каменные плиты замковой стены. Она же бросила на него такой взгляд – словно молила о чем-то. Нежность поднялась со дна солдатской души, затопила всего, омыла с ног до головы, вычистив всё ненужное, грязное. Смела, швырнула на землю и поставила перед запоздалым знанием – он впервые в жизни влюблён. «Боги, за что вы так со мной?» Он даже прикоснуться к ней не сможет никогда. Остается лишь вздыхать и смотреть издали, прямо как в этих проклятых поэмах. Гиде даже не обернулась на прощание, лишь подол роскошного ханьфу хвостом скользнул меж закрывающихся створок двери. Как будто не подолом скользнула, а пилой прошлась по сердцу бедного Лианга. «Демонова ведьма!» – прошептал Лианг. Околдовала, приворожила, заморочила тонкими пальцами, гибкой шеей, своими зелеными колдовскими глазами. Разве бывают такие глаза у людей? У всех они карие, а у неё зеленые. Как весенняя молодая трава, если в них падает солнце, и изумрудные в тени. Чистый цвет, без рыжеватых крапинок, какие бывают у некоторых наомийцев, колдовской цвет.

Лианг даже не заметил наступление ночи, как прошло время позднего ужина, не заметил шума казармы. Сквозь узкие и высокие окна светила Майя и в её овале он видел нежное лицо Гиде, полуобёрнутое к нему. Сердце болело так, словно проткнули мечом, мысли и воспоминания кружились над ним как стая ворон. Иногда ему становилось трудно дышать, когда от боли сжималось горло. Пальцы беспрерывно теребили кожаный шнурок с кольцом в виде дракона.

К утру он решил: замкнет свои чувства на замок, а ключ выбросит. И пусть она то ластится к нему, то отталкивает своей холодностью. Пусть сама скачет на этих качелях, а Лианг ей не игрушка. Он решительно умылся ледяной водой, оделся, накинул легкие доспехи и зашагал к домику, белевшему среди ветвей ивы. Солнце выпустило первые лучики, скользнуло по ноздреватым холмикам снега и заблестело на распустившихся лепестках подснежников. Удивительные цветы, ещё вчера их не было, а сейчас они обступили Лианга так плотно, что он не решался ступить. «Как должно быть она им обрадуется», – подумал Лианг и, опустившись на колени, осторожно собрал букет, совершенно забыв про свое решение. И вот он стоит у круглой двери из твердого дуба с прихотливым рисунком из орнаментов и представляет, как сейчас выскользнет тоненькая фигурка, окинет его взглядом и просияет улыбкой. Солнечные лучи загорятся на заколке, тонкая рука откинет край меховой накидки и возьмет букет, на долю мгновения прикоснувшись к руке. Руку обожжет от прикосновения и жидкий огонь побежит по крови Лианга.

Скрипнули створки двери и распахнулись. На крыльцо вышел мужчина в одной рубашке поверх брюк, сыто потянулся и зевнул. Длинные, тёмные волосы были распущенны. Весь его вид выдавал, что он только встал с постели, отлично выспался и в хорошем настроении. От неожиданности и спасаясь от рук мужчины, Лианг с размаху влетел в стену. Доспехи и оружие забряцали. Мужчина одним прыжком отскочил и развернулся. Он недоуменно взглянул на Лианга, на букет подснежников в руках, на его нелепо открытый рот. Ноздри гневно вздрогнули, втянули воздух, и он обманчиво-ласковым тоном спросил:

– И кто ты у нас такой, с цветами? К моей наложнице пришел?

Лианг молчал. Конечно, это был князь. Он провел ночь… с Гиде? Ревность полоснула его. Она в его объятиях, стонет, он по-хозяйски целует, ласкает грудь – воображение безостановочно подсовывало ему картины одна за другой. Вот она нагая под ним, прижимается к нему… а он даже глаза не может прикрыть, взгляд застрял в вырезе рубашки – это Гиде расшнуровала?

– Отвечай, или я тебя повешу на воротах! – впавший в бешенство князь наступал на Лианга.

Гиде выскочила на звук криков, увидев букет Лианга, побледнела. Ханьфу распахнулось и наполовину обнажило грудь. Сейчас вид полуодетой девушки лишь причинило ему боль, сравнимой с ожогом от раскаленного железа – она была с ним!

– Господин, простите, это моя вина, – появившаяся из ниоткуда Лала расплакалась. У неё прыгали губы, лицо посерело, – я попросила господина Лианга собрать подснежники вчера. Совсем забыла о вашем визите. Мне нет прощения!

Она повалилась на землю перед князем, рыдания сотрясали маленькое тело.

– Так ты Лианг-молния? Телохранитель Гиде? – Фэнсин постепенно успокаивался. – Что же ты молчишь, когда тебя спрашивают?

– Простите, не сразу узнал вас, господин, – еле выдавил Лианг из себя севшим голосом. Согнулся в низком поклоне. – Добро пожаловать домой.

– Гиде, уйми свою рабыню, – поморщился Фэнсин, – ты же знаешь, я не люблю плачь. Ты её слишком разбаловала, раз она заставляет моих стражников собирать подснежники словно благородным дамам. Отошли на недельку-другую, не хочу её видеть пока я здесь. А ты…ты воин или кто? Слишком распустил вас Чонган, пора напомнить о его обязанностях. Ничего без меня не могут. Оставьте нас!

Заострившееся лицо Гиде выражало страдание при взгляде на распростертую Лалу. Короткий взгляд на Лианга – и она исчезла в доме вслед за Фэнсином.

Дорогой читатель, если ты есть. Намекни, что ты меня читаешь, что тебе интересно. Плиз.