Текст книги "Цветок моей души (СИ)"
Автор книги: Аделаида Мендельштам
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Наконец, он их выманил в подлесок.
– Что, уже пора? – испуганно выдохнула Гиде и схватилась за нож на поясе. Чонган перехватил её руку и покачал головой. Обернулся к Лиангу и быстро прошептал.
– Я обернул копыта лошадей тряпками, мчитесь, что есть силы до порта. Ты хорошо спланировал, мальчик. Только не рассчитал, что за вами погонимся мы. В сумках еда, ешьте на ходу, не разжигайте костер, когда падут лошади, бегите. Выбросьте всё, кроме денег. На первое время их хватит, там ещё мои драгоценности, продай. Мы будем водить их по лесу три дня, вы успеете сесть на ближайший корабль. Плыви куда угодно, не дожидайся корабля в Зарос, потом пересядете. Ты меня понял? – дождавшись кивка, он повернулся к Гиде, – Прошу тебя, постарайся выжить. Чтобы ни случилось: заболей, потеряй все деньги, унижайся, только выживи… и вспоминай меня иногда, тенна. Беги, цветок моей души, любимая моя.
Гиде в изумлении закрыла рот руками. Лианг тянул её за собой, а она всё оборачивалась на тёмный силуэт, застывший на фоне светлеющего неба. Они сели на лошадей и приготовились скакать, что есть мочи, но тут задрожала земля под ногами.
– Не успели, – горько произнёс Хенг, первым догадавшийся, что князь приехал раньше, чем они ожидали.
Финал
Ржание лошадей разбудило солдат, они все вскочили и принялись спешно одеваться.
Чонган повернулся к выбежавшей восьмёрке:
– Слушайте мой приказ! Ни один из вас не вмешивается в то, что сейчас произойдет. Даже, если меня убьют… меня наверняка убьют. Прощайте, братья… и простите. Надеюсь, вы меня когда-нибудь простите.
Потрясенное молчание было ему ответом. Ржание лошадей раздалось совсем близко, князь вместе со своим отрядом окружил беглецов и отряд Чонгана. Лианг и Гиде спешились и бросились назад.
Лианг коснулся рук Гиде, она стиснула его руку в ответ, в глазах стояли слёзы. Он оттолкнул её, вышел вперёд к князю и сказал:
– Я ее похитил, она ни в чем не виновата.
Князь повернулся к Гиде и спросил:
– Это правда? – в голосе послышалась надежда.
Хенг и сам обрадовался такому простому и красивому решению. Парень – настоящий мужчина, взял всю вину на себя. Самый последний солдат знал, что Лианг и Гиде сбежали вместе. Но, если соблюсти приличия, сделать вид, что обезумевший солдат похитил наложницу… Буквально все смотрели на Гиде, ожидая её слов. «Ну, же!» – молил Хенг про себя. «Ты же знаешь, сколько людей может погибнуть по твоей вине, ты вовсе не глупа. Пусть сегодня умрет только один человек – Лианг-молния». Гиде чуть улыбнулась, вскинула голову и демонстративно взяла Лианга за руку. Затем она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Князь взревел раненым быком.
Чонган вынул меч и встал между князем и парой, вызвав проклятия и грязные ругательства князя.
– Убить их! – рёв заставил вновь прибывшых солдат ощетиниться копьями. Отряд Чонгана замер. – Вы служите мне, демоновы выкормыши. Я ваш хозяин!
Тэньфей выступил вперёд.
– Прости, Первый! Я покидаю нашу восьмёрку.
– И я, и я, и я, и я, – один за другим вперёд выходили его друзья. Гиде прикрыла глаза от боли, Лианг сочувственно смотрел в спину ссутулившегося Чонгана. Князь со злой усмешкой смотрел как предают того, кто сам его только что предал.
– Больше я не подчиняюсь тебе. А значит, по своей воле встаю за твоей спиной, брат мой, – Тэньфей обхватил меч двумя руками и встал за спиной Чонгана.
– Это была неплохая жизнь, брат. Наш Восьмой уже заждался, – Хенг занял свое место по левую руку Чонгана.
– Помни зеленоглазка, какой человек любил тебя. Такой, что все его братья жизни не пожалели ради тебя, – Шен подмигнул Гиде и тоже встал за спиной Чонгана. Гиде всхлипнула.
– Я с тобой, брат! – улыбнулся Гато, а Танин лишь хлопнул по плечу Первого
– Мы снова вместе, – Седьмой тоже занял свое место. Они встали клином, как приучил их Чонган в лесах диуани.
– Их около сотни, а вас всего лишь семь человек, – Лианг попытался воззвать к разуму.
– Нас восемь, или ты уже не хочешь защищать свою женщину? Не думай, что мы сделаем за тебя всю работу, – Шен сплюнул в горячий песок.
Солнце палило как сумасшедшее, отражаясь от блеска щитов, доспехов и мечей. В воздухе сильно пахло джидой. Через луну ягоды осыпятся с колючего кустарника и, пролежав седьмицу, приобретут тот вяжущий и сладкий вкус, который помнил Чонган из детства. Жаль, что он не доживет до того дня.
– Гиде, иди ко мне. Не глупи, радость моя. Я люблю тебя и всегда любил, в моей жизни нет ничего дороже тебя. Сейчас начнется битва и тебя могут ранить… возвращайся любимая, я на все согласен… хочешь, давай поженимся – у нас будет сын, мой наследник, или дочь, похожая на тебя, – негромкий голос князя был ласков и нежен.
– Господин Чонган, прошу вас, вырежьте ему сердце, – прозвенел в тишине голос девушки.
– Вперёд! – рёв князя послужил толчком к кровавой бойне. Звенели мечи, кровь брызгала во все стороны, слышались крики боли. Падали солдаты князя, словно стебли пшеницы под серпом жнеца. Гиде упала на колени и закрыла уши, не в силах переносить дикие вскрики, чавканье рассеченной плоти. Вот Танин вскрикнул, изо рта хлынула кровь, и он упал, пронзенный мечом. Гато насадили на копье, и он вскрикнул последнее слово «мама» на своем языке пустынников, а затем обвис.
Шен крикнул: «Первый, мы прикроем, спасай их». Его смертоносная плеть с железными шариками проломила голову очередного несчастного, умиравшего по приказу князя. Спину Шена прикрывал Хенг. Его любимая секира с чавканьем вонзилась в ещё одного глупца, верившего, что убьёт Третьего из восьмёрки легендарного Чонгана со Стены. Тэньфей крикнул «бегите!» и вдруг упал на колени. В него вонзились четыре копья одновременно. Из спины торчала стрела. Он взревел как медведь и принялся крушить врагов. Его дух покинул внезапно, но он успел проломить череп сотнику, который только в прошлую луну играл с ним в кости.
– Лианг, защищаешь Гиде справа, я слева. Прикройте нас!
Чонган словно бешеный диуани размахивал мечом. Гиде бежала, оскальзывалась на крови, на чьих-то отрубленных пальцах. Её подсадили на лошадь, и она пришла в себя через какое-то время. В ушах звенели крики и звон мечей, один за другим умирали друзья Чонгана. Она закусила руку, чтобы не закричать, забиться в плаче.
«Что мы наделали?» – хотелось ей спросить равнодушную и холодную Майю. Чонган и Лианг неслись на конях рядом с ней, оба страшные, с ног до головы в крови.
– Надо остановиться, лошади не могут ездить в темноте, – раздался хриплый голос Чонгана
Гиде и Лианг кое как слезли и обессиленные упали на траву. Цикады распевали песни, соловьи завели любовный разговор, жаркая, пряная летняя ночь вступила в свои права. Гиде прижалась к Лиангу, она дрожала. «Что с нами будет?» – спросила она. Лианг пожал плечами. Они так и заснули, в обнимку.
Чонган смотрел на скорчившуюся пару долго, а затем побрел на шум листьев. Высокие деревья, темневшие вдали встретили его как родного, листья шумели под ласковым дуновением ветра, напоминая ему шум волн в его родовом поместье, подаренном князем, укрыли его среди теней.
Чонган завыл.
Слёзы скопились в горле, но никак не могли выйти. Сухие рыданья раздирали его на части. Он бил кулаками по земле, рвал на себе волосы, но никак не мог облегчить острую боль, которая появилась, когда его братья один за другим умирали на поле боя. Он выл и кашлял, катался по земле, вновь и вновь пронзал землю кинжалом. Сухие листья взмывали в воздух, ветки склонялись, словно желая утешить. А Чонган всё выл. Выпавший из пальцев кинжал валялся на земле. Он забыл про слова, про разум, стал сосредоточием боли, вины и сожаления.
Ласковый лучик утреннего солнца мазнул по лицу Чонгана, покрытого чужой кровью и грязью.
– Чонган, – раздался полузадушенный крик Гиде. Крик и ржание лошадей проникли в его сознание, и воин вскочил. Раздался звон оружия. Чонган выхватил меч из ножен.
Когда он выскочил на поляну, Гиде уже падала, а Лианг бежал к ней на помощь. На его пути оказался князь с мечом в руках, один взмах и Лианг осел на землю.
Страшный крик девушки сотряс лес, испуганные птицы взметнулись в воздух.
Чонган одним движением перерезал шею тому, кто оказался на его пути, пнул второго в челюсть. На его пути стояло ещё четверо, а глаза не могли оторваться от Гиде, которая с ножом кинулась на князя.
«Нет!» – крикнул он в отчаянии. Он рвался к ней в попытке успеть, вот упал один, второй успел полоснуть его по предплечью, но тоже упал. Третий замахнулся, но Чонган пролетел под мечом, а затем обрушил на него удар в солнечное сплетение. Воин отлетел в сторону и замер.
Тем временем, князь перехватил руку Гиде, заломил и девушка вскрикнула. Нож выпал у неё из руки. Но она выхватила другой кинжал из ножен на перевязи князя, и воткнула ему в бедро. Князь вскрикнул, оттолкнул, затем вытащил кинжал из ноги и вонзил в грудь девушки, кинувшейся ему навстречу.
Время вдруг стало тягуче-липким. Она падала медленно-медленно. Он рассмотрел её лицо, искаженное от боли, взмах широкого рукава, волосы, летевшие в направлении от земли, руку князя, завершающего замах. И вдруг, время обрело свою обычную скорость. Взмах мечом и четвёртый, стоявший на его пути, булькнул и осел, зажимая горло руками.
Князь обернулся. Лицо его было белое, словно мел, и испуганное.
– Я убил ее.
На мгновение Чонган оглох. Он смотрел на бледное лицо Гиде, подбитой птицей лежащей у ног князя. Голова запрокинулась, синие губы раскрылись, волосы разметались, укрывая сапоги Фэнсина. Это было так жутко, так неправильно. Куда хуже, чем рукоять кинжала, торчащего из груди. Куда страшнее, чем тёмное пятно, медленно расплывающееся по платью. И от того, что её волосы, пахнущие цветами и травой, лежали на пыльных, грязных сапогах Чонгану стало больно так, как никогда в жизни не было.
Он смотрел на шевелящиеся губы Фэнсина, на капельки пота, бегущим по грязной щеке, покрытой щетиной. Отчего-то он особенно ясно видел кровь, пузырящуюся в уголках разбитых губ, рассечённую бровь – кто-то из братьев оставил на память – черную кайму под ногтями дрожащих пальцев. Луч солнца отразился от изумрудного глаза золотой змеи, свернувшейся на третьем пальце князя.
Он смотрел и не понимал. Вот из-за этого ничтожества погибли все его братья?! Это его дрожащие руки воткнули кинжал в грудь Гиде и лишили его возможности счастья?
Чонган взревел.
Узкий клинок запел, зовя на охоту.
Убить. Убить. Убить.
Зверь внутри проснулся, припал к земле, изготовился к прыжку. Шерсть на загривке собралась, кожа на морде поползла вверх, обнажая клыки.
Убить. Убить. Убить.
Багровая пелена застила глаза. Кровь зашумела в ушах, толчками билась в голове. Чонган больше не владел собой, он выпустил зверя, слился с ним.
Фэнсин отшатнулся, но успел поймать мечом клинок меча. Раненая нога мешала, не давала двигаться на пределе скорости и Чонган этим воспользовался. Зверь внутри ярился, рычал, требовал добраться до горла человека, туманил разум. «Быстрее, быстрее, убить» – требовал он. Мечи рассерженно звенели, рукояти со скрежетом встречались, силясь продавить друг друга. Воздух гудел, вспоротый полётом мечей.
Фэнсин всё отступал и отступал по кругу вдоль куста, под которым лежала Гиде. Пот тёк ручьем, хрип вырывался из горла. Страх стал постепенно вытеснять гнев. Не осталось ни одного живого солдата из тех, кто приехал с ним. А Чонган, словно взбесившийся диуани, не давал ни одного шанса себя зацепить. Если бы не кольчуга, отразившая несколько ударов, он уже был бы мёртв. Ноги задели толстую ветку, и он упал на землю. Меч выпал.
Чонган с радостным рёвом вскинул вверх свой меч и пронзил землю, где только лежал Фэнсин. Тот еле успел перекатиться. Он со всей силы пнул Чонгана в лицо и вновь откатился. Схватив ветку с криком кинулся на поднимающегося противника и выбил из рук его меч. Чонган согнулся и с рёвом бросился на врага.
Они покатились по земле. Рвали друг друга словно звери. Фэнсин упал на острый камень спиной, перекатившись, он умудрился зацепить вросший в траву камень и ударить им Чонгана в висок. Тот обмяк.
– Выродок неблагодарный! Я дал тебе всё – власть, деньги, возможность обрести бессмертие, основав свой род, – прохрипел Фэнсин и плюнул на Чонгана. – Так умри, червяк. Из грязи вылез – в грязи и упокоишься!
Он, пошатываясь, поднял меч с земли и занёс над Чонганом, слабо шевелившимся под ним. И тут же полетел на землю. Чонган оседлал его, словно это не он только что лежал на земле, и перехватил руку и ударил ею об землю. Меч выпал из ослабевших пальцев Фэнсина. Чонган схватил меч и приставил его к горлу.
– Ты так и не понял. Преданность нельзя купить, его надо заслужить. Отправляйся к демонам, они тебе объяснят, – клинок вошёл в горло. Фэнсин захрипел, забился и обмяк.
Чонган повалился на землю. Он лежал на земле, хрип вырывался из груди, пот застилал глаза. Он перевернулся и на четвереньках пополз к Гиде. По пути наткнулся на тело Лианга. Распахнутые глаза юноши были устремлены на небо, по щеке с жужжанием ползал жук. Чонган смахнул насекомое и закрыл глаза мертвецу. Схватил его за плечо и поволок к девушке, лежащей неподалёку.
Они были прекрасны – мёртвые девушка и юноша. Чонган вытер рукавом кровь на губах Гиде, аккуратно разложил волосы, поправил завернувшийся кафтан Лианга. Муж и жена, наконец, соединившиеся навеки.
Чонган сел на колени перед девушкой, взял в руки холодные пальцы Гиде и заплакал.
Маленькая сова с голубыми глазами обвела взглядом поляну со смятой, раздавленной травой. Колонны муравьев деловито спешили к трупам, валявшимися то там, то сям. Птицы, спугнутые криками и звоном оружия, возвращались к своим гнёздам. Озабоченно попискивая, по веткам прыгала белка.
Бабочка села на широкие плечи плачущего мужчины и ту же взлетела, чем-то обеспокоенная. Желтые крылышки недолго кружили над головой и упорхнули туда, где было интересней.
Сова ухнула и улетела.
– Ты плачешь? – спросил Чонган у Мейпа. Девушка отвернулась, тайком вытирая слёзы. Матушке не понравится, если гость увидит красный нос и потёкшую тушь.
– Ваша история так трагична, – прошептала Мейпа, комок в горле мешал говорить.
– Какая есть, – Чонган вздохнул и вновь откинулся на кровать. Водка в кувшине почти закончилась, а желанное опьянение всё не наступало. С каждым днём ему было всё труднее и труднее напиваться.
– Господин… почему же вы не сделали ничего, чтобы Гиде полюбила вас, а не того солдата? – в голосе Мейпа Чонган услышал затаённое возмущение. Эти девушки, они всегда хотят счастливого конца.
– Я был связан клятвой, – коротко ответил он. Не расскажешь ведь, что эта мысль приходила в голову каждый вечер, каждый проклятый вечер в мире, ставшим таким холодным и пустым без ясных глаз Гиде.
– Но, вы всё равно нарушили клятву и встали на защиту наложницы, – Мейпа хотелось выяснить. Она порывисто вскочила и заметалась по тесной комнатке. Огонёк свечи опасно заколебался.
– Мне надо было дать князю убить её? – в голосе Чонгана прозвучала усмешка.
– Нет, конечно же, нет. Но… вы столько потеряли. У вас были свои земли, вы планировали исследовать новые земли с князем, все ваши друзья погибли. И всё ради неё… о, как бы мне хотелось, чтобы и меня так любили! – её губы приоткрылись, глаза устремились куда-то вдаль, пальцы сжали ворот ханьфу.
Чонган молчал. Замечтавшаяся Мейпа очнулась. Взгляд упал на свое отражение в зеркале. Она остро ощутила, как непохожа на прекрасную наложницу великого князя. Кто она? Постельная девка. В жалкой комнатушке. Предел мечтаний – чайный домик в богами забытом городишке. Никто её не любит, никто жизнь свою не отдаст, никто не осыплет драгоценностями. «Зато жива», – практично подумала Мейпа.
Ранним утром, едва только небо стало светлеть, одинокий мужчина вышел из чайного домика матушки Мон. Он был одет просто, круглая тростниковая шляпа скрывала лицо. Однако одежда не скрывала ни спокойной уверенности в себе, ни хищной грации движений бойца. Свистом он подозвал к себе лодочника, дежурившего у домика. Лодочник подгрёб поближе, и мужчина легко прыгнул в лодку. Лодка качнулась и лампа, закреплённая на узкой лавочке посередине, на мгновение осветила дырявые штаны лодочника.
– Далеко направляетесь, господин? – закрывая рот ладонью зевнул лодочник. Сегодня была хорошая ночь. Заработал целую серебряную, развозя поздних гостей по каналам. Можно уже и домой, вот только последнего гостя отвезёт.
– В Зарос.
