Текст книги "Тайна шляпы с сюрпризом"

Автор книги: Адам Багдай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Подгоревшая кольраби

Шведы вели себя, как и положено шведам. В этом не было ничего удивительного, поскольку им не нужно было выдавать себя, скажем, за китайцев. Они валили всей толпой прямо к гостинице «Под тремя парусами», восхищаясь по пути красотой польского побережья и удивляясь, почему это весь Небож высыпал их встречать.

У гостиницы кто – то мягко тронул меня за плечо. Кто иной мог сделать это так деликатно, если не офицер уголовного розыска, то есть Франт? Сегодня он выглядел спортсменом: светлые полотняные брюки, сандалии, сногсшибательная рубашка из махровой ткани и неизменная трубочка в зубах. Необычным было лишь выражение лица: напряженное, сосредоточенное и, как мне кажется, чуть обеспокоенное. Ничего удивительного: сегодня ведь среда, и он наконец – то принялся за работу.

– Я был у тебя, – без всяких церемоний начал он. А я не решалась даже спросить, как он узнал, где живу. Этого не полагалось спрашивать. Офицеры уголовного розыска для того и существуют, чтобы знать. Потом он посмотрел мне прямо в глаза: – У меня к тебе просьба.

– Пожалуйста, – отозвалась я.

– Я сейчас занят, понимаешь?

– Понимаю. – Кто мог понять его лучше меня? У него полно работы, да приходится еще присматривать за подозреваемыми, чтобы не упустить кого – либо из них. Например, вот этого калеку, которого я мельком заметила на террасе. Сидя в инвалидной коляске, он делал вид, что разглядывает шведских туристов, а сам, наверно, замышлял что – то недоброе.

– Ты храбрая девочка, и я тебе верю, – прошептал офицер. – Выслушай внимательно, что я тебе скажу. Пойдешь к тому человеку, что живет в башне.

– К пану Коленке?

– Да! – нетерпеливо подтвердил он. – Скажи ему, чтобы он немедленно отнес папку на виллу профессора, понимаешь?

– Понимаю.

– Скажи ему также, что, если он этого не сделает, папка может попасть в чужие руки.

– Да! – закричала я. – Знаете, сегодня кто – то уже хотел забраться к нему в комнату.

– Знаю! – резко оборвал он. – Если пан Коленка спросит, от кого исходит предостережение, скажешь, что от агента, который специально к тебе заходил. Не говори, однако, что это я. Мне еще рано раскрывать себя.

– Разумеется, – заметила я. – Ведь вам надо сначала накрыть их всех.

– Браво, малышка, это я как раз и имел в виду. Добавь еще, что профессор ждет его и обо всем уведомлен.

– И если он не отнесет этой папки, то подведет профессора, – вставила я.

– Правильно. – Он одобрительно похлопал меня по плечу. – Ты великолепно ориентируешься в обстановке. Повтори, что ты должна сделать.

Я без запинки повторила.

– Замечательно! – похвалил меня офицер. – А теперь бегом, дорога каждая минута.

Меня не требовалось подгонять. Я рванула с места, как спринтер, боясь, что не застану пана Коленку.

Подбегая к башне, я учуяла запах чего – то пригоревшего и увидела тянувшийся из окна дымок. Если тянет дымком, значит, пан Коленка должен быть у себя.

Не задумываясь, я взбежала по лестнице и даже не помню, как оказалась у дверей виолончелиста. Двери были распахнуты настежь, из них валил дым, как из неразгоревшейся печки, а за дверьми, будто злой дух в аду, метался пан Коленка. Увидев меня, он закричал:

– Девятка, подумай только, у меня сгорела кольраби!

– Глупости! – крикнула я в ответ, закашлявшись от дыма. Уходили дорогие секунды. Наконец, сильный порыв ветра развеял дымовую завесу. Я увидела Валерия Коленку, со слезами на глазах склонившегося над кастрюлькой, на дне которой виднелись обугленные останки драгоценных витаминов. Мне стало жаль его, и я утешила:

– Не огорчайтесь!

– Что за несчастье, – запричитал он. – Тушил ее в масле, вышел на минуту, и вот тебе на!

Только теперь я одним духом выпалила все, что требовалось, и закончила словами:

– Бегите быстрее к профессору, иначе случится несчастье!

Но онемевший от неожиданности пан Коленка стоял неподвижно, а когда к нему вернулся голос, ухватил меня за плечо и, основательно тряхнув, сурово спросил:

– Кто тебя послал?

– Агент милиции.

– Как он узнал, что папка у меня?

– Если он агент, то уж, наверно, знает. Либо ему сказал сам профессор.

– Понятно! – вскричал вдруг пан Коленка, хлопнув себя ладонью по лбу. – Профессор звонил вчера в Слупск, в вышестоящее управление милиции… – Он оборвал фразу и, уже забыв, видимо, о подгоревшей кольраби, подбежал к футляру. Дрожащими руками он вынул оттуда голубую папку. – Девятка, – вздохнул виолончелист, – ты не представляешь, сколько я сегодня пережил.

– Представляю, – заверила я его, чтобы не терять напрасно времени, – в вашу комнату пробовали забраться.

– Откуда ты знаешь?

– Не спрашивайте, а лучше поскорей бегите прямо к профессору.

Пан Коленка всплеснул руками.

– Я уже думал, что с папкой все кончено. Ну что бы я сказал тогда профессору? К счастью, я спугнул этих мерзавцев.

– Прекрасно, но, пожалуйста, поспешите. На счету каждая минута.

– На счету каждая минута… – повторил он, вздохнув, и озабоченно взглянул на меня. – Девятка, а может, ты сбегаешь вместо меня к профессору? Я совершенно расстроен и сбит с толку.

Я растерянно смотрела на него. Сначала не могла поверить услышанному, но, поверив, радостно захлопала в ладоши.

– Замечательно, я отнесу профессору папку, и никто даже не догадается, что именно я несу папку.

– Хорошо придумано! – Пан Коленка довольно потер руки. – Эту папку для верности вложим еще в другую, и никто ничего не заподозрит!

Он оживился и даже словно помолодел. Вытащив из – под стола кожаную папку с нотами, он вынул ноты и вложил вместо них голубую папку профессора.

– Поспеши, моя дорогая! – сказал он на прощание. – И помни: нигде не задерживайся, никуда не заходи, а направляйся прямо к профессору.

– Само собой!

Схватив папку, я крепко прижала ее к себе, и через мгновение меня уже не было в комнате.

Этого только недоставало!

Я бежала вдоль Пасечной, у меня, казалось, выросли крылья. Это я, Девятка, бывший главарь банды, а теперь детектив – любитель, несла нечто настолько важное, что даже не смела о нем подумать. Подпрыгивая на бегу от радости, я одновременно тайком осматривалась: не следит ли кто – нибудь за мной?

Миновав палаточные домики туристов и студенческий лагерь, я вступила за дюнами на тропинку, ведущую к профессорской вилле, и почти уже добралась до цели. Но тут передо мной возникли белая махровая рубашка и знакомая трубочка. Я решила, что бдительный офицер угрозыска, обеспокоенный судьбой папки, пришел проверить, вручена ли она профессору.

– Где пан Коленка? – спросил офицер, разглядывая кожаную папку, которую я крепко прижимала к себе.

– У себя, совершенно расстроен и удручен. Он как раз и попросил меня отнести папку.

Глаза благородного офицера радостно блеснули.

– Браво! – воскликнул он. – Не побоялась?

– Чего мне бояться?

– Браво! – повторил он и повелительным жестом протянул руку. – Покажи!

Мгновение я колебалась. Жаль было расставаться с папкой, хотелось самой вручит ее профессору. Но если офицер уголовного розыска пожелал ее посмотреть…

У него дрогнула рука, когда он потянулся за папкой. Видимо, был сильно взволнован. Сначала он взвесил ее на ладони, потом открыл и заглянул внутрь.

– Хорошо, – кивнул он. – К сожалению, профессора нет дома, я возвращаюсь как раз от него. Вышел в море на парусной лодке.

– Что же мне теперь делать? – забеспокоилась я.

– Ничего страшного не случилось. Я пока спрячу ее у себя, а потом сам отнесу профессору. Может быть, и лучше, если она побудет у меня. Профессор такой рассеянный, он мог бы случайно совершить глупость. – Внезапно офицер уголовного розыска захлопнул папку, решительным жестом сунул ее себе под мышку и поспешно бросил: – Спасибо тебе! Приходи вечером на террасу гостиницы, я все тебе расскажу. – Он повернулся и быстро зашагал прочь.

Мне стало как – то очень грустно и не по себе. Мне показалось, что офицер поспешил отделаться от меня улыбочкой, что он не должен был так быстро улетучиваться с этой папкой. Мог бы, по крайней мере, предложить мне совместную прогулку до Небожа. Ну что же, ничего не поделаешь. Офицер уголовного розыска лучше знает, что ему делать, и не стоит на него обижаться, тем более что вечером он все мне объяснит и угостит вафельными трубочками с кремом.

И все – таки мне было не по себе, как бывает, когда что – то потеряешь, забудешь, испортишь. Едва сдерживая слезы, я вялым шагом побрела в сторону Небожа. Не заметила даже, как миновала лагерь, туристские домики, молочный бар и оказалась на Пляжной. На углу улицы Шутка я очнулась, так как заметила Мацека. Он стоял у забора, ограждавшего участок огородника, словно кого – то подстерегая. Чуть не приклеился к забору, согнулся, уставившись взглядом в глубину сада.

Увидев его, я шутливо запела вполголоса: "Пролетала птичка над лесной криничкой…"

– Тихо! – вскинулся он, показывая жестом, чтобы я спряталась в кустах.

– Что ты здесь делаешь? – прошептала я.

– Разве не видишь? Выслеживаю!

– Кого?

– Франта.

– Франта? – удивилась я. – Ты был на вилле профессора?

– Нет, в гостинице.

– Но ведь совсем недавно я видела Франта на дюнах!

– Тебе, видно, показалось. Он все время крутился у гостиницы, – не на шутку разволновался Мацек.

– Ошибаешься! Я недавно с ним разговаривала.

Мацек нетерпеливо причмокнул.

– Как ты могла с ним разговаривать, если он разговаривал со шведом?

– У тебя, видно, лихорадка, и ты бредишь!

– Это ты что – то крутишь с самого утра. А я не такой глупец, как тебе кажется Я сам решил их выследить. Ты даже не знаешь, какие невообразимые вещи происходят. Тот швед, видно, совсем не швед, так как говорит, скорее, по – немецки, а когда подошел к Франту, сказал: "Марабу".

У меня потемнело в глазах. Казалось, на меня вдруг обрушилось само небо.

– Мацек, – шепнула я, – поклянись, что говоришь правду.

– Честное – расчестное слово!

– В таком случае есть два Франта, а я совершила величайшую на свете глупость. О Боже! Какая же я дура!

Мацек остолбенел.

– Что случилось?

– Не спрашивай, – простонала я, – лучше скажи, где твой Франт.

– Только что зашел к огороднику.

– Подожди меня здесь, сейчас узнаешь что – то сногсшибательное.

Оставив Мацека стоять с разинутым ртом и величайшей неразберихой в мыслях, я подбежала к калитке, которая, к моей великой радости, оказалась незапертой. Я проскользнула внутрь и, скрываясь за кустами, подобралась к сараю.

Было очень тихо. Я слышала только собственное дыхание и шелест травы под ногами. Несколько хороших прыжков – и я добралась до угла сарая, а затем вдоль его стенки до самих дверей. Одна из створок была открыта. Я укрылась за ней и через щель заглянула в сарай.

Если в этот момент я не потеряла сознание, о лишь потому, что хотела увидеть, что последует дальше. Только одного того, что я увидела, хватило бы на целую повесть. Посредине сарая стоял "мерседес", и в этом не было ничего странного. В "мерседесе" лежали упакованные чемоданы, и это тоже было неудивительно. Но рядом с автомобилем, совсем как в кино, стояли два Франта. Сначала мне показалось, что я сплю, или у меня двоится в глазах. Один Франт в белой махровой рубашке, другой тоже в белой махровой рубашке; один в светлых полотняных брюках и другой тоже… Как точная копия, как двойник. Я не спала, и у меня не двоилось в глазах. Я переживала свое наибольшее поражение и – что хуже всего – не знала, какой Франт мой, а какой Мацека! И только когда один из них поднял с ящика кожаную папку пана Коленки и вынул из нее голубую папку, я смогла предположить, что это тот Франт, который так бесстыдно меня обманул. Броситься бы на него и выдать ему как следует! Однако победил здравый смысл, да и двери мешали.

Между тем, мой Франт передал голубую папку Мацекову Франту, а тот вложил ее в большой бумажный конверт, перевязал шнурком и, не сказав ни слова, а лишь кивнув моему Франту, вышел из сарая.

Теперь это был уже не элегантный Франт, не благородный офицер уголовного розыска и даже не просто некая таинственная личность, а подлая гадина, ловкий преступник, обыкновенный обманщик, нет – скорее, только половина обманщика, так как вторая его половина осталась в сарае. Франт вышагивал прямо к калитке, не подозревая, что за ним следят. Однако я не могла бесконечно оставаться за дверьми. Перебежав к кустам, я двинулась вслед. Франт тем временем, выйдя за калитку, свернул направо, в сторону Пляжной. Шел он очень быстро, и, чтобы не упустить его из виду, мне пришлось бежать. На углу Пляжной я, к своему удивлению, столкнулась с Мацеком, о котором совсем забыла. Мацек деловито осведомился:

– Ну что?

Сделав ему знак молчать, я кивком показала на Франта, приглашая последить за ним вместе. Я пошла по одной стороне улицы, Мацек по другой, а впереди нас двигался Франт. Среди деревьев мелькали его белая рубашка и трубочка.

На углу Янтарной Франт остановился и неожиданно повернул к скверу, протянувшемуся над пляжем. На мгновение пропав в тени, он тут же вынырнул из – за деревьев и подошел к садовой скамье, где сидел толстяк в светлом пиджаке и в белой полотняной шляпе.

Мацек потянул меня за рукав.

– Это тот самый "швед", который говорит по – немецки.

Разумеется, кто же иной мог ожидать здесь Франта? Неплохо придумано!

Усевшись рядом с туристом из Швеции, Франт попросил у него спички. Тот медленным, почти ленивым движением вынул из бокового кармана пиджака спичечный коробок и протянул его Франту. Франт еще медленнее взял у него спички, встряхнул коробок и потом впервые за все время пребывания в Небоже попытался зажечь трубку. Но дело было совсем не в спичках, а в замаскированной под конверт голубой папке, ибо немного спустя незнакомец легким движением руки снял папку с коленей Франта, встал, приподнял шляпу и, вежливо поклонившись, пошел из сквера так спокойно, словно направлялся в кафе полакомиться мороженым.

И в этот момент случилось то, чего никто из нас не мог ожидать. Из – за живой изгороди, словно злой дух, выскочил мнимый калека (мне бы его здоровье!) и, одолев одним прыжком расстояние до Франта, схватил его за ворот рубашки и, приглушая голос, громко зашептал:

– Хочешь обмануть меня, прохвост!

Опешивший Франт даже выпустил из зубов свою трубочку. В первое мгновение мне показалось, что он бросится на калеку, но, вероятно, это было не в его стиле. Он лишь презрительно усмехнулся и, легонько оттолкнув калеку, невозмутимо произнес:

– Не скандаль, все будет улажено!

Я не могла допустить, чтобы Франт смог что – нибудь уладить, и шепнула Мацеку:

– Вали за "шведом", а я иду в милицию.

Что ты плетешь, Девятка?

Я неслась вихрем, влетела, как буря, в здание милиции и остановилась только перед столом, за которым восседал сержант, хорошо мне известный по скандалу в гостинице. Я думала, что один лишь мой вид приведет в действие весь следственный аппарат, но сержант только потянулся к стакану с пивом.

Не зная, с чего начать, я, недолго думая, выпалила:

– Держите преступников!

Сержант глотнул пива и снисходительно кивнул.

– Снова хочешь нас провести!

– Честное слово! – закричала я в отчаянии. – Украли папку профессора.

Сержант обтер ладонью влажные губы.

– Спокойно, спокойно, моя крошка! Тебе снова что – то приснилось? Тогда ты говорила о шляпе, а сейчас уже о какой – то папке.

– Потому что украли папку, – застонала я, – а на папке была надпись "шляпа, полная дождя".

Сержант взглянул на меня так, словно на голове у меня возвышалось аистово гнездо.

– Успокойся же! – унимал он меня. – Какая шляпа? Почему полная дождя? Ты что – то слишком уж фантазируешь.

– Нет! – опять завопила я. – Не шляпа, а только папка с надписью…

– Какая еще папка? – нетерпеливо оборвал меня сержант.

– Я уж говорила… профессора… та, что лежала в футляре от виолончели.

– В каком футляре? От какой виолончели? – Сержант вдруг стукнул ладонью по столу, голос его посуровел. – Вот что, моя крошка! Не морочь мне голову и убирайся, у меня есть более важные дела.

Сержант снова наполнил пивом свой стакан.

У меня опустились руки. Там "швед" идет себе с профессорской папкой неизвестно куда, а здесь милицейский сержант попивает себе пивко. Меня охватила злость, в ярости я затопала ногами, продолжая кричать.

– Понимаете, украли важные документы! Шайка преступников чихает на вас, а вы попиваете себе пиво. Я своими глазами видела двух Франтов, а вы даже пальцем не шевельнете…

Поднявшись из – за стола, сержант подошел ко мне и положил ладонь на сой лоб.

– Успокойся, дитя мое!

– Я совсем не ваше дитя…

– Наверно, ты была вчера в "Рассвете" на этом жутком фильме.

– Не видела я никакого фильма! Я говорю вам правду, а вы…

В этот момент открылась боковая дверь, на пороге появился какой – то штатский.

– Что тут происходит, сержант? – спросил он, глядя на меня.

Сержант почтительно вытянулся.

– Эта малышка, капитан, рассказывает какие – то невероятные истории. Она уже второй раз пытается ввести меня в заблуждение…

– Совсем не пытаюсь, – резко оборвала я сержанта. – Я своими глазами видела, как украли папку профессора!

Одним прыжком капитан оказался возле меня и, схватив за плечи, посмотрел мне прямо в глаза.

– Папку профессора Барабаша, того, что живет в вилле за туристским лагерем? – быстро проговорил он.

– Да, да! – закричала я. – Собственными глазами видела, как Франт отдавал ее туристу из Швеции.

Капитан даже как – то зашипел от досады.

– Расскажи подробно, что ты видела. Я направлен сюда как раз по этому делу.

Наконец я смогла спокойно рассказать обо всем понимающему человеку. Когда я закончила, капитан поблагодарил меня и в одно мгновение поднял на ноги все отделение милиции. Одного агента он послал в гостиницу, другого на Пляжную, а сам, взяв меня за руку, объявил:

– Идем к дому огородника! Возможно, второй из двойников еще не уехал.

Сержант стоял, не двигаясь, и лишь растерянно бормотал:

– Если бы я об этом узнал раньше…

То – то и оно! Франта ведь можно было сцапать еще в гостинице. Но кто мог тогда догадаться, что у него есть двойник?

Оставив растерянного сержанта, мы направились к дому огородника. Наконец – то я шла рядом с настоящим, никем не притворявшимся офицером уголовного розыска, который был тем, кто он есть на самом деле.

Калитку открыла сварливая старуха с черным платочком на голове. Она была явно напугана и заявила нам, что огородника нет дома, и овощей нет, как будто их внезапно поели гусеницы. Сначала она вообще не хотела нас впускать, не зная, с кем имеет дело. Потом, состроив покорную мину, все же впустила нас в сад.

Там все было как и прежде, только выглядело еще более таинственно. Правда, всего лишь для меня. Офицер не задумывался над этим, у него были иные заботы, своя работа. Вскоре выяснилось, однако, что работы как раз и нет… Когда мы подходили к сараю, уже издали можно было увидеть, что второй Франт улетучился. Створки дверей были широко распахнуты, а внутри зиявшего пустотой сарая уже не было "мерседеса".

– Удрал, – шепнула я.

– Удрал, – словно эхо, откликнулся офицер.

Мы вошли в сарай и поднялись по ступенькам на чердак. Здесь было тихо и пусто, словно чердак был необитаем. Все стояло на прежних местах. Закрытое бумагой окно, под окном покрытая одеялом раскладушка, сбоку старый шкаф, стул, столик. На столике чистая салфетка, вазочка с цветами. А в воздухе жужжала золотистая мушка и… Может быть, поэтому все казалось здесь еще более таинственным.

Подойдя к шкафу, офицер резким движением открыл его. Дверца жалобно заскрипела, а у меня словно перехватило горло… В самом углу пустого шкафа лежала светло – бежевая поплиновая шляпа! Я допускала, что это просто иллюзия, своего рода фата – моргана. Кто – то дунет, кто – то произнесет опрометчивое слово – и шляпа растает в воздухе.

Подойдя на цыпочках к шкафу, я нагнулась и осторожно подняла шляпу. Нет, она существовала наяву… была настоящей… ее можно было потрогать. Я держала шляпу в ладонях, как птицу, которая вот – вот выпорхнет, потом осторожно перевернула ее тульей вниз… Из – под светлого кожаного отворота выглядывал клочок бумаги, покрытый печатными буквами… Ей – богу, газета, и к тому же "Жиче Варшавы"!

– Есть! Есть! Это уж, наверно, та самая, за сто тысяч!

– Что ты плетешь? – Офицер удивленно смотрел на меня. – Что с тобой?

– Ничего, – торопливо бросила я. – Прошу прощения, я должны бежать к виолончелисту.

Прежде чем офицер успел меня задержать, я уже была внизу, крепко сжимая в руке самую дорогую на свете шляпу.

Шляпа за полмиллиона

Остановилась я только у башни, мне просто не хватило дыхания. Переведя дух, я уже входила в башню, когда из кустов донеслось вдруг тихое уханье серой совы. Обернувшись, я заметила среди листвы шелушившийся нос Мацека.

– Что ты здесь делаешь?

– разве не видишь? Наблюдаю, – прошептал он.

– Ты ведь должен был следить за приезжим иностранцем.

– Уже не нужно. Его схватили в гостинице.

– Тогда за кем ты следишь?

– За пани Моникой. Она спряталась в башне.

– А калека?

– Калеку я не видел.

– А пан Коленка?

– Пан Коленка наверху.

– Замечательно! – обрадовалась я. – Продолжай следить, а я поднимусь к нашему виолончелисту. Если он ошалеет от радости, вызывай "скорую помощь".

– Шляпа! – пробормотал ошеломленный Мацек.

Я помахала перед его носом своей добычей.

– Именно шляпа, и как раз та, которую все ищут! Отгадай, где она была? – Мацек, разумеется, не мог произнести ни слова. И я добавила: – Представь себе, там, где я и говорила!

Оставив удивленного Мацека на его наблюдательном посту, я сыпанула к башне. На мой стук в дверь громко ответил пан Коленка:

– Прошу не стучать! Никого не впускаю!

"Наверно, готовит стручковую фасоль и не хочет, чтобы ему мешали", – подумала я и крикнула:

– Это я, Девятка, у меня важные новости!

Он притащился к двери, отодвинул запор и просунул сквозь щель свою внушительную лысину, отчего на лестнице словно посветлело.

– Это ты, моя дорогая? Отнесла папку? Застала профессора?

Мне стало не по себе. Я совсем забыла о папке, а сейчас предстояло рассказать пану Коленке обо всем, что случилось, пока он готовил фасоль. Решив, что не стоит заставлять его излишне нервничать, сообщение о папке я отложила на самый конец. Пусть бедняга порадуется вначале своей шляпе.

– Все в порядке, – ответила я. Но у меня для вас есть еще одна неожиданность.

– Что случилось, моя дорогая? – забеспокоился виолончелист, протирая очки.

Тогда я присела перед ним в реверансе.

– Закройте, пожалуйста, глаза!

– Что только ты, девочка, со мной не вытворяешь! – воскликнул он удивленно.

Он сомкнул веки, напомнив собой изображаемого на картинках старого китайского мандарина. А я, поднявшись на цыпочки, накрыла шляпой его замечательную лысину.

Через мгновение он открыл глаза и сдернул с головы шляпу. Несколько отстранив ее от себя, виолончелист внимательно ее осмотрел, потом повернул тульей вниз и заглянул внутрь.

– Да! – воскликнул он. – Это наконец – то моя шляпа! Смотри, газета, как я тебе и говорил.

Отбросив сложенную газету, он отогнул кожаный отворот и неожиданно страшно побледнел.

– Да, это моя шляпа, – повторил он, – но теперь все напрасно.

– Что напрасно? – в недоумении спросила я.

– Все, – простонал пан Коленка, опускаясь на стул. Я никогда еще не видела человека в таком безысходном отчаянии. Он весь поник и обвис, словно из него ушла жизнь.

– Но почему? – настаивала я. Его отчаяние поразило меня.

– Лучше не спрашивай, моя дорогая. – Он смотрел каким – то отсутствующим взглядом и печально улыбался.

– Вы обещали все объяснить в среду.

– Разве это имеет какое – то значение?

– Имеет. Я из – за вас заварила такую кашу, что трясет целый Небож.

– Девятка, – вздохнул пан Коленка и печально улыбнулся. – Я самый несчастный человек! имел состояние и потерял его. И все из – за этой проклятой шляпы.

– Мне очень жаль, – посочувствовала я. – Так хотела вам помочь. Откопала вашу шляпу прямо из – под земли, а вы даже не хотите мне ничего объяснить.

– Потому что мне стыдно за самого себя.

– Но почему все пропало? – снова закричала я.

– Потому что нет карточки, которую я спрятал под кожаный отворот.

– Какой карточки?

– Вот именно, какой! – Он покачал головой с угрюмым видом. – Ну, раз обещал, то скажу. Только умоляю, не смейся надо мной. Это был попросту билет спортлото с шестью правильно угаданными числами. Если бы он сохранился, я получил бы около пятисот тысяч.

– Пятьсот тысяч! – прошептала я. Голова у меня пошла кругом. – Пятьсот тысяч, – повторила я, – а вы спрятали билет в шляпу!

– У меня это вошло в привычку. Заполненные карточки спортлото я всегда прятал за кожаный отворот шляпы, так как моя жена сердилась, считая покупку билетов напрасной тратой денег.

– Вот тебе и раз! А откуда вы знаете, что правильно угадали все шесть чисел?

– Знаю, моя дорогая, числа я всегда записывал в блокнот. Если не веришь, то вот, пожалуйста, можешь убедиться. – Он вынул из кармана старый потрепанный блокнот. – Смотри, здесь записаны числа, которые я вписал, а это вырезка из газеты. Все сходится точь – в—точь. Шесть точных попаданий. Пятьсот тысяч. Знаешь ли ты, что это такое для бедного виолончелиста?

– Догадываюсь, – прошептала я.

– А – а, в конце концов, наплевать на эти пятьсот тысяч. Деньги – это еще не все. – Он ударил ладонью по столу так, что зазвенели кастрюльки, а из руки у него выпал блокнот. Блокнот подкатился к моим ногам, а когда остановился, из него высунулся таившийся между страницами лотерейный билет.

Пан Коленка с минуту недоверчиво глядел на него, потом опустился на колени и поднял листок с пола.

– Есть! – завопил он голосом, подобным рыку буйвола. – Он лежал в блокноте, а я, идиот, думал, что он в шляпе. – Сорвавшись с места, пан Коленка станцевал передо мной победный танец. – Есть! – продолжал выкрикивать он. – Сто раз просматривал этот чертов блокнот и не заметил. Девятка, я спасен! Если бы сегодня я его не предъявил, мой выигрыш пропал бы! Девятка, ты принесла мне счастье! И я очень прошу простить меня. Если бы я тщательнее осмотрел блокнот, мы избежали бы всех этих перипетий…

– Да, – согласилась я. – Но тогда вся история не была бы такой интересной.

Я взяла его за руку, и мы вместе станцевали танец индейцев в честь добрых богов, которые в самый последний момент сжалились над невезучим виолончелистом.