Текст книги "В поисках дырявого зонта"

Автор книги: Адам Багдай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава XIX
НОВАЯ ЗАГАДКА

Автомобиль остановился в переулке. Незнакомец припарковал «Крайслер» в том же месте, где Кубусь увидел его впервые.

– Мой дологой, – произнес незнакомец, – я подожду тебя здесь, а ты сходи к пани Баумановой и возвлащайся. Очень интелесно, что скажет эта пани? Не бойся, я это плосто так.

Мальчик взял зонт у него из рук и молча выскочил из машины. В дороге, пока они ехали, он все время ломал голову над странным поручением. Его очень интересовало, почему незнакомец отсылает с ним украденную вещь.

Кубусь посмотрел на серебряную ручку зонта. Все было на месте – и выгравированная монограмма Е.М., и фирменный знак "Веллман и Сын – Глазго". Казалось, если совпадает монограмма, то все должно быть в порядке. Но он помнил разговор, подслушанный им из-под пледа во время тайной поездки в автомобиле. Незнакомец недвусмысленно требовал от собеседника продолжить поиски какого-то зонта в каких-то бюро. Это было непонятно, Кубусь не видел логической связи между двумя этими фактами. Подходя к дому пани Баумановой, юный детектив внимательно осмотрелся: не видно ли поблизости молодого парня в замшевой курточке? Только его здесь и не хватало бы! На улице, однако, никого не было, если не считать нескольких гоняющих мяч мальчишек. С бьющимся сердцем Кубусь вошел в садик, быстро прошел к веранде и позвонил…

Двери открыла пани Бауманова. При виде мальчика, выставившего зонт перед собой, словно палку, она негромко вскрикнула:

– О боже! Откуда ты его взял?

Кубусь готов был сквозь землю провалиться. Он не любил обманывать, и не в его привычках было хвалиться тем, что вовсе не являлось его заслугой. Поэтому с безразличным видом и даже некоторой досадой в голосе он произнес:

– Да вот, нашел на улице.

– Где именно, мой дорогой?

– Да там, за сараями.

Пани Бауманова притронулась к зонту с такой нежностью, будто хотела обнять и приласкать его.

– Боже мой, а я уже заявила в полицию!

– В полицию? – задумчиво прошептал Кубусь и подумал, что незнакомец в белой шляпе потому и отсылает зонт, что опасается полицейского расследования.

– Да, – вздохнула учительница и быстро добавила: – Я думала, будет лучше заявить в полицию. Никогда не известно, что в действительности скрывается за такими странными делами.

– Да, конечно, – безучастно подтвердил Кубусь.

– А что теперь делать?

– Нужно сообщить в полицию, что зонт нашелся.

– Они скажут, что все это ерунда.

Разговаривая с Кубусем, пани Бауманова присматривалась к зонту с некоторым недоверием, поворачивая его так и этак во все стороны, и наконец резким движением раскрыла… В тонких лучиках света закружились пылинки.

– Нет, – прошептала пани Бауманова, – это не тот зонт.

Кубусь едва не задохнулся от волнения.

– Пани в этом уверена?

– Абсолютно. Это что-то неслыханное… такая же точно монограмма… та же фирма… но я сразу почувствовала: что-то неладно… Ручка шершавая и не такая массивная, а здесь… – она показала рукой, где именно, – …в моем мыши прогрызли две маленькие дырочки. И вообще этот зонт не такой старый. – Она обратила к мальчику свой недоверчивый взгляд. – Скажи-ка, ты ничего от меня не скрываешь?

Кубусь побледнел, потом залился живым румянцем и в конце концов с трудом выдавил из себя:

– Зачем мне что-то скрывать от пани? Я обещал, что буду искать зонт, нашел его и принес. Вот и все. А может, пани только кажется, что это не тот самый зонт?

– Мой мальчик, уж я-то, наверное, знаю, как выглядит мой зонт! – обиделась пани Бауманова. – Я же сказала, что в нем мыши прогрызли две дырочки. А где эти дырочки здесь? – Она поднесла зонт к самому носу Кубуся.

– Ну… их здесь нет.

Учительница с треском сложила зонт и со словами: "На! Возьми его себе!" – всунула серебряную ручку в руки Кубусю.

Кубусь едва не расплакался.

– Разве я виноват, что в нем нет дырочки? Пани должна радоваться, чти зонт не поврежден.

– Ты не хочешь понять меня, мальчик. Это не тот зонт. К тому я привязалась. Тот был мой зонт, а этот какой-то чужой.

Кубусь недоуменно пожал плечами.

– Я действительно не понимаю, и тем не менее пани могла бы оставить зонт у себя… пригодится открывать форточку, – пробормотал он плачущим голосом.

Взгляд пани Баумановой смягчился.

– Ну, если тебе так нужно, могу оставить зонт у себя.

– Пани далее не знает, как мне это нужно.

– Хорошо, но что мне с ним делать?

– Поставьте его за диван, и пусть он там стоит.

– Пусть будет так, – произнесла учительница с жалостливым вздохом и упрямо повторила: – Но все-таки это не мой зонт.

Кубусь облегченно вздохнул.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – улыбаясь, проговорил он. – Я обязательно постараюсь найти и тот самый, настоящий.

Учительница потрясла в воздухе стиснутым кулич ком.

– Ох, встретить бы как-нибудь этого франтоватого воришку. Я бы оборвала ему его черные усики!

Детектив загадочно усмехнулся. Он-то ведь знал, как близко отсюда находится этот воришка, и с удовольствием посмотрел бы, как пани Бауманова обрывает его отвратительные усики. Но что поделаешь! Пани Бауманова не догадывается даже, какой это опасный субъект…

– Спасибо вам, – сказал Кубусь, прощаясь, и вежливо шаркнул ногой.

– Это тебе спасибо, милый мальчик, что помнишь обо мне. Извини, я перенервничала. Сама не понимаю, почему я так разволновалась, ведь это такая мелочь…

Глава XX
ПРОВАЛИТЬСЯ МНЕ НА ЭТОМ МЕСТЕ!

По завершении визита к пани Баумановой Кубусь испытывал огромное желание дать стрекача куда глаза глядят. Пусть понервничает этот отвратительный гангстер! Пусть себе думает что хочет! И так его скоро схватит полиция: пани Бауманова не забыла, наверно, сообщить заодно о своих подозрениях, что это именно он украл ее зонт. Вскоре, однако, возобладал трезвый ум детектива, признавший, что это было бы небезопасно. Никогда не знаешь, что может выкинуть такой субъект. А вдруг он захочет привести в исполнение свою страшную угрозу! Для такого типа убрать какого-то детектива – все равно что выпить чашечку шоколада.

Змея подколодная! Приглашает на чашечку шоколада, шутит, притворяется добрым дядюшкой, а потом выступает с угрозами. Подожди, змея, Кубусь Детектив сумеет наступить тебе на хвост. Еще попомнишь его! Пусть ты и очень хитрый, да Кубусь постарается перехитрить тебя. Посмотрим, что у тебя получится!

"Посмотрим, что у тебя получится", – мысленно повторил Кубусь, подходя к переулку, где его ждал водитель шикарного лимузина. Настроение у Кубуся заметно улучшилось. Для придания себе уверенности он стал насвистывать мелодию своей любимой песенки "Чао, чао, бамбино!" и перевел взгляд на небо.

Высоко над крышами висели небольшие клочковатые, как вата, облака, а над ними прочертил небо серебристый след истребителя. Самолет давно пропал из виду, и лишь отдаленный рокот свидетельствовал, что он все еще продолжает рассекать кристально чистый, прозрачный воздух.

– Видишь, все плошло гладко, – приветствовал Кубуся Усик. Удобно развалившись на переднем сиденье, он курил дорогую душистую сигарету.

– Прошло как по маслу, – развязно улыбаясь, согласился Кубусь.

– Надеюсь, пани Бауманова осталась довольна?

– Была в восторге, – продолжал насмешничать Кубусь.

– Не сплосила, где ты его нашел?

– Спросила, конечно. Я наврал ей, как мне велел пан.

– Очаловательно. Интелесно, что она сказала?

– Разное говорила. – Кубусь хитро прищурился.

– Плошу тебя, ласскажи! – настаивал франт.

– Говорила, что вчера вечером был у нее какой-то человек и стащил этот зонт. Что это подозрительный тип и что она… ну, если его встретит, то оборвет ему усики…

– Это действительно забавно. – Незнакомец кисло улыбнулся.

– И что этот тип ее обманул, – продолжал издеваться мальчик.

– Полазительно, – хорохорился незнакомец, скривившись, будто проглотил лимон.

– И что такого типа должна арестовать полиция, – с воодушевлением закончил Кубусь.

– О! – поразился его собеседник. – Она говолила что-то о полиции?

– Ничего, кроме этого, не сказала… И могу пана заверить, была в восторге от того, что зонт нашелся.

Помрачневший незнакомец задумался. Пальцы его нервно постукивали по баранке руля. Наконец он спросил:

– Как ты думаешь, она заявила в полицию?

– Да зачем? – поспешно возразил Кубусь. – Она сказала даже, что не стоит волноваться из-за такой ерунды.

– Лазумеется, это елунда… – Лицо Усика прояснилось. – А она повелила, что ты нашел этот зонт?

– Конечно! И даже очень меня благодарила. Незнакомец облегченно вздохнул.

– Должен плизнать, что ты идеально сплавился с этим делом и очень мне плавишься, – произнес он с довольной улыбкой. – Думаю даже, что ты можешь мне плигодиться. А если будешь достаточно ластолопным мальчуганом, то я еще не лаз плокачу тебя на автомобиле. – Он пытливо взглянул на Кубуся. – Где ты живешь?

"Что ему от меня нужно?" – спрашивал себя Кубусь и медлил с ответом, взвешивая, не опасно ли сообщать свой адрес такому типу. Незнакомец уловил его сомнения.

– Надеюсь, тепель ты не боишься меня?

– Никогда не боялся. Я живу недалеко отсюда в новых домах.

– А как тебя найти, если вдлуг я пледложу тебе плокатиться на автомобиле?

– Будет лучше всего, если пан позвонит мне.

– О, конечно, – подхватил незнакомец, – ты очень лассудительный мальчик. – Вынув блокнот, он записал номер телефона. – Когда будет влемя, я тебе позвоню, – приветливо сказал франт и предостерегающим жестом поднес палец к губам. – Только помни, никому ни слова о том, что сегодня плоизошло.

Вскинув на прощание руку, незнакомец включил зажигание. Через мгновение серый "Крайслер" выкатился из переулка и помчался по улице.

Кубусь долго еще стоял, всматриваясь в поднятое автомобилем облако пыли, оседающей на придорожный кустарник.

"Что ему от меня нужно? – по-прежнему спрашивал он себя. – Для чего ему понадобилось вернуть пани Баумановой чужой зонт? Где он спрятал ее настоящий зонт?"

Вопросы возникали один за другим, но ответов на них не было. Кубусь в сердцах щелкнул пальцами, прошептав:

– Подумаешь, хитрец! Да я и так обо всем узнаю! Провалиться мне на этом месте, если не раскрою эту тайну!

Глава XXI
ПЕС, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ТАБЛИЦУ УМНОЖЕНИЯ

Кубусь и Гипця, укрывшись за телефонной будкой, с напряженным вниманием следили за Толусем Поэтом, чья нескладная фигура в этот момент исчезала в сверкающих никелем вращающихся дверях «Гранд-отеля». Длинный и тощий, как жердь, Толусь вышагивал степенно и важно. Во всем его облике чувствовалось что-то необычайно торжественное. По случаю визита в отель международного класса он надел свой праздничный темно-синий костюм. Правда, пиджачные рукава едва прикрывали локти, а манжеты брюк доставали всего лишь до середины икр. Тем не менее Толусь носил костюм с шиком и небрежной элегантностью.

У ног Толуся семенил трусцой французский бульдог Кайтек, великолепный представитель собачьего племени, населяющего чердак.

В холле Толусь подошел к портье с видом светского человека.

– Прошу прощения, не скажете ли, пан из двести тринадцатого номера у себя?

– У себя, – ответил портье, взглянув на доску с ключами. Но тут его взгляд остановился на слюнявой морде Кайтуся, и он сухо добавил: – Простите, но входить в отель с собаками не разрешается.

На лице Толуся появилась доверительная улыбка.

– Пан не знает, какую собаку он имеет удовольствие видеть.

– Все равно какую. Таков установленный порядок.

– Дорогой пан, – возразил Толусь Поэт. – Это замечательный французский бульдог, удостоенный золотой медали на между народ ной выставке в Брюсселе. Уважаемый персонал вашего отеля должен гордиться тем, что такой заслуженный пес переступил этот порог.

– Воистину замечательный пес, – признал, смягчившись, портье, – : но, простите, мы ни для кого не делаем исключений из установленных правил.

Толусь негодующе фыркнул.

– Пан даже не представляет, какой это необыкновенный пес. Он знает таблицу умножения.

– Это невозможно! – На изумленном лице портье читалось явное восхищение.

– Возможно! – возразил Толусь. – Дайте ему десять бараньих косточек… сами в этом убедитесь…

– Почему именно бараньих? – удивился портье.

– Потому что он обожает баранину.

– К сожалению, у нас, нет бараньих косточек, – развел руками портье.

Толусь Поэт холодно кивнул с видом светского завсегдатая и направился к лестнице, потянув за собой Кайтека. Первое препятствие осталось позади. Теперь все зависело от удачи и точной организации намеченного предприятия.

На третьем этаже они задержались. Погладив четвероногого друга, Толусь Поэт ласково шепнул ему:

– Кайтусь, не подведи, иначе мы пропали. Радостно заскулив, пес задергал обрубком хвоста,

словно понял слова хозяина.

Важно и с достоинством проследовали они длинным коридором, остановившись у двери с номером 213. Толусь Поэт постучал. Из-за двери послышались чьи-то быстрые шаги, и она отворилась. На пороге номера стоял тип с усиками, который при виде Толуся и бульдога удивленно разинул рот.

– Пан по какому делу? – поинтересовался он. Толусь галантно поклонился.

– Очень рад познакомиться с уважаемым паном, – уклончиво отреагировал он и протиснулся с бульдогом в номер мимо не успевшего воспрепятствовать этому хозяина. Оказавшись за порогом, Толусь пояснил онемевшему от поразительной бесцеремонности владельцу номера: – Доставил песика, которого пан хотел купить.

Франт вытаращил на него свои черные глаза.

– Я?.. – пробормотал он. – Я хотел купить собаку?! Это какое-то нелепое недолазумение!

– Если пан и не хотел его купить, – подумав, произнес Толусь, – то я уверен, что очень скоро пан захочет это сделать.

– Да откуда пан вообще тут взялся? – возмущенно запротестовал хозяин номера. – Кто сюда наплавил пана? Я не намелен покупать собаку!..

– Минутку! – прервал его Толусь Поэт. – Пан даже не рассмотрел ее как следует, а уже отказывается. Пан даже не представляет себе, какой это умный пес.

Хозяин в отчаянии всплеснул руками:

– Повтоляю, это какое-то недолазумение…

– Минуточку! – перебил его Толусь и невыразимо печальным тоном обратился к собаке: – Видишь, Кайтек, нас снова надули.

Бульдог, будто цирковой пес, встал на задние ноги.

При виде этой сценки хозяин номера, отирая платком вспотевшее лицо, жалобно простонал:

– Это плевосходит уже всякое вооблажение! Кто обманул пана?

– Мне сказали, что пан хочет купить собаку.

– Я? Купить? Кто это пану сказал? Толусь кивнул бульдогу:

– Кто нам это сказал, Кайтек? Бульдог залился лаем.

– Слышите? – вопросил знаток собак и любитель поэзии.

Издав еще один жалобный стон, хозяин номера бессильно опустился в кресло.

– Не надо делать из меня идиота, пан. Забивай своего пса, и убилайтесь оба ко всем челтям!

Толусь безуспешно пытался придумать в ответ что-нибудь умное, но тут из затруднения его вывел телефонный звонок. Хозяин поднял трубку, в которой, к его удивлению, защебетал девчоночий голосок:

– У меня для пана очень важная информация относительно черного зонта…

Оторопевший от неожиданности хозяин, опомнившись, закричал в трубку:

– Кто говолит?

Гипця, находившаяся вместе с Кубусем в телефонной будке напротив "Гранд-отеля", с трудом сдерживала смех и старалась говорить серьезно, тщательно подбирая слова.

– Это я, Гипця. Пан, может быть, помнит, как остановил меня на улице, а потом мы встретились в "Августинке"?

– А-а… помню, помню… А откуда у тебя мой телефон, моя дологая?

– Узнала от пани Баумановой.

– Этого не может быть… Гипця хихикнула.

– Значит, пан не желает узнать что-то интересное?

– Желает, – вскричал Усик. – Подожди!

– В таком случае пан хочет узнать…

– Где ты находишься?

– Внизу, в холле.

– Сейчас спущусь.

Хозяин номера бросил трубку и, даже не взглянув на Толуся, кинулся к выходу. Лишь у самой двери он остановился, устремив обеспокоенный взгляд на своих непрошеных гостей и словно раздумывая, что с ними делать. Потом резко взмахнул рукой.

– Масса хлопот, – пояснил он. – Подождите немного, я сколо велнусь.

– Не стесняйтесь, – успокоил его Толусь Поэт с лицемерной улыбкой, но, едва хозяин скрылся за дверью, добавил шепотом: – Я только и ждал этого. План сработал. А теперь – за дело!

Молниеносно метнувшись к шкафу и приступив к тщательному его осмотру, он нашел в нем несколько новеньких костюмов, непромокаемый плащ, какие-то свитеры, рубашки, нижнее белье. Однако зонта в шкафу не было, как не было его нигде – ни в чемоданчике, стоявшем с откинутой крышкой под окном, ни за портьерами, ни за шкафом…

Тем временем водитель "Крайслера" вихрем ворвался в холл и в углу за газетным киоском увидел маленькую девочку.

– Так в чем дело? – спросил он у нее.

Сузив смеющиеся глаза и шаловливо наклонив голову, Гипця почти спокойно проговорила:

– Только не волнуйтесь, пожалуйста!

– Я не намелен волноваться, но удивлен, откуда пани Бауманова знает мой адлес, и вообще… – Усик завершил тираду нетерпеливым жестом.

– Мне тоже неизвестно, откуда она знает.

– Очень холошо с твоей столоны, что не забыла обо мне, – уже спокойнее проговорил Усик. – Плости, я немного нелвничаю, но ко мне плишел какой-то чудак и увеляет, что я должен купить у него собаку. Идиот. – Вынув платок, он быстрыми движениями отер пот с лица. – Так какая там для меня важная инфолмация?

Гипця приглушила голос:

– Я была сегодня у пани Баумановой… и угадайте, что я там видела?

– Говоли же сколей, моя дологая, – торопил ее Усик, не скрывая раздражения.

Гипця поморгала длинными ресницами и громко сглотнула.

– Я видела черный зонте серебряной…

– Это елунда, – со злостью оборвал он ее.

– Я думала, пан обрадуется.

– Лазумеется, лазумеется. Очень плиятная инфолмация. Селдечно тебе благодален.

– Мне очень жаль, что не смогла обрадовать пана.

– Это и вплавду елунда, – продолжал франт уже более радушным тоном. ~– Зонт меня больше не интелесует. А ты, моя дологая, возвлащайся домой. До свидания. – Он заставил себя улыбнуться ей, потом резко повернулся и бросился к лифту. Ему вспомнилось, что в номере оставался чудаковатый посетитель.

Глава XXII
ВНИМАНИЕ, ПОЛИЦИЯ!

Толусь Поэт обшарил в номере все углы, но нигде не нашел ни малейших следов зонта. Он почти готов был отказаться от поисков, как вдруг подумал, что зонт легко спрятать в кровати. И Толусь методично принялся за работу. Сначала он ощупал постель сверху, затем заглянул под подушку и одеяло, наконец приподнял матрас…

Но тут дверь распахнулась, и на пороге комнаты появился хозяин номера. При виде копающегося в его кровати Толуся он гневно закричал:

– Что пан себе вооблазает?! Что пан здесь ищет? Это безоблазие! Сейчас вызову полицию!

Толусь самым спокойным образом опустил матрас на место и разгладил одеяло и покрывало ладонью.

– Прошу прощения, – громогласно объяснил он, – мне показалось, там что-то шевелится.

Хозяин номера в растерянности вытаращил глаза.

– Плошу делжать эти шуточки пли себе! Никого здесь не было, и никто не мог шевелиться!

– Вот именно, – невозмутимо подхватил Толусь Поэт своим громовым голосом. – Я был очень удивлен тем, что в кровати что-то зашевелилось.

– Пан либо сам идиот, – взорвался Усик, – либо пытается сделать идиота из меня. Если пан немедленно не убелется из номела, я позвоню в полицию…

В этот самый момент, к громадному удивлению препирающихся сторон, на пороге комнаты возник полицейский мундир. Никакое волшебство не могло бы сравниться с эффектом внезапного появления стража общественного порядка. Спорящие умолкли и, застыв на месте, с глуповатыми улыбками уставились друг на друга, словно спрашивая: что это – дух или призрак? А молодой сержант полиции, стоя на пороге комнаты, не менее удивленно поглядывал то на двух мужчин, то на великолепного бульдога. Кайтусю эта ситуация явно не понравилась, и он, заворчав, оскалил зубы, выразив тем самым свое недовольство.

Вежливо козырнув, полицейский обратился к присутствующим:

– Простите, здесь проживает пан Генри Повальский?

– Это я, – негромко проронил хозяин номера. Толусь Поэт незаметно отступил в сторону, потянув

за собой упирающегося Кайтуся.

– Если сейчас же не успокоишься, я шею тебе сверну, – шепнул он ворчавшему песику. У Толуся не было ни малейшего желания мозолить глаза представителю власти, особенно в сопровождении собаки, которую только три дня тому назад отцепил от поводка какой-то зазевавшейся элегантной пани.

Полицейский вошел в комнату.

– Мне поручено выяснить одно дело, – адресовался он к пану Генри Повальскому. – В полицию обратилась пани Камилла Бауманова, утверждавшая, что пан был у нее вчера вечером и… мягко говоря… забрал у нее по ошибке старый зонт…

– Это какое-то недолазумение, – живо запротестовал Повальский. На его лице появилась сладенькая улыбочка, а сам он, будто резиновый, извивался всем телом. Актер это был, можно сказать, превосходный.

– Надеюсь, мы выясним это маленькое недоразумение, – сухим, официальным тоном заявил сержант. – Пани Бауманова утверждает, что пан вертелся около ее дома, заговаривал с ее ученицей, дважды приходил к ней самой в дом и, наконец, вчера вечером…

– Плошу великодушно извинить, – перебил его Генри Повальский, – если не ошибаюсь, лечь идет о ком-то длугом. Я вообще не знаю никакой пани Баумановой…

Нахмурив брови, полицейский пытливо взглянул на пана Повальского.

– Странно, – произнес он с едва заметной усмешкой, – но описание, сделанное пани Баумановой, полностью совпадает с вашей внешностью.

– Не понимаю, – хитро прищурился Повальский, – она ни лазу в жизни меня не видела. И вообще, что все это значит?

– А усики, уважаемый пан, это что? – возликовал представитель власти.

Повальский машинально тронул рукой свои смешные усики.

– Да лазве у меня одного такие усы?

Подойдя поближе к Повальскому, сержант вызывающе посмотрел на него.

– В таком случае пан должен объяснить, что он делал вчера от восемнадцати до девятнадцати часов.

– Я?.. – начал Повальский и замолчал. Было видно, что, потеряв уверенность в себе, он в растерянности подыскивает более или менее правдоподобный ответ. И уж менее всего он мог ожидать, что ему, оказавшемуся в столь незавидном положении, поспешит на выручку Толусь Поэт. Этот знаток собак и тонкий ценитель поэзии вмешался в разговор, зычно провозгласив:

– Да ведь пан был у меня вчера по поводу этой собачки.

– Лазумеется, помню! – захлебываясь от восторга, заявил пан Повальский. Лицо его прояснилось, и он снова обрел дар речи. – Я был вчела у этого пана по поводу этой собачки.

Еще более посуровев лицом, полицейский обратил недоверчивый взгляд на Толуся Поэта.

– А пан кто такой, хотелось бы знать?

– Работаю в области кинологии, – не моргнув глазом, ответил Толусь Поэт, поглаживая рыжеватую бородку.

– Где?

– Занимаюсь продажей породистых собачек, если можно так выразиться. Как раз сейчас мы с этим паном обговаривали маленькую сделку.

– Обожаю собак! – горячо заверил пан Повальский. – Хочу купить этого класавца бульдога. А вчела вечелом я как лаз был у этого пана, чтобы солиентиловаться… какую выблать полоду.

На этот раз пришлось удивляться полицейскому, не ожидавшему такого поворота дела. Его беспокойный взгляд перебегал с Повальского на Толуся Поэта и обратно.

– В таком случае, – смягчился немного сержант, – пусть пан объяснит, каким образом исчез этот зонт.

– Дологой пан! – Повальский театрально развел руками. – И вплавду стланно, что вы задаете мне такие воплосы. Я плиехал сюда как тулист, и мне тлудно понять подобные ошибки.

Полицейский смутился.

– Какое-то странное дело, – озабоченно проговорил он.

– Невелоятно стланное, – с жаром подтвердил Повальский.

Толусь Поэт с довольным видом пощипывал рыжую бородку.

– Эта пани, – заметил он, – засунула куда-то зонт, и теперь ей кажется, что он пропал. Я советовал бы пану проверить…

– Действительно, – вяло усмехнулся полицейский, – какая-то странная пожилая женщина… А пока я приношу вам свои извинения, – обратился он уже к Повальскому. – Здесь придется провести более тщательную проверку.

– Пустяки, – покровительственно бросил Повальский. – Случаются лазные ошибки. Не стоит волноваться по этому поводу.

– Разумеется, это пустяки… – вздохнул с облегчением полицейский, – такой старый зонт.

Он козырнул и вышел из комнаты.

Кубусь Детектив был явно обеспокоен. Взглянув на часы, он с тревогой обратился к Гипце:

– Целый час прошел, а Толусь Поэт до сих пор не вернулся. Что там могло случиться? Мне это не нравится.

– Мне это тоже не нравится, – согласилась Гипця и предложила: – Пошли домой!

Но они остались стоять за телефонной будкой, наблюдая с напряженным вниманием за входом в отель. Подступали сумерки. Над подъездом зажглись громадные неоновые буквы, а перед ним усиливалось оживленное движение. Люди входили в отель, выходили из него, суетились у входа, как пчелы возле улья. К подъезду то и дело подкатывали роскошные автомобили. Швейцар в голубой ливрее, расшитой золотым галуном, отворял дверцы "Фордов", "Мерседесов", "Бьюиков" и помогал высаживаться элегантным пассажирам… Огромный красный автобус, остановившийся перед отелем, выбросил из своего чрева полсотни уставших путешественников и нескончаемую лавину чемоданов, сумок, несессеров…

Было жарко, душно, и в глазах юных детективов рябило от этой беспрерывной круговерти.

– Может, его пристукнули? – шепнула сбитая с толку Гипця.

– Толуся Поэта? – засомневался Кубусь. – Такого специалиста трудно пристукнуть. Думаю, здесь что-то иное.

– Возможно, – вздохнула Гипця. – Должно быть, он все еще ищет зонт. Во всяком случае, я устала и не хочу больше ждать.

– Ты никогда не станешь хорошим детективом, – упрекнул ее Кубусь. – Если требует дело, нужно уметь ждать. – В его голосе звучала глубокая убежденность в своей правоте, хотя сам он шатался от усталости.

– Ох! – Гипця вздохнула еще громче. – Это становится скучным. Мы здесь стоим и стоим, а Толусь Поэт декламирует, наверное, свои стихи.

– План был на все сто, а ты пищишь и пищишь.

– А что, нельзя?

– Если хочешь быть детективом, то нельзя.

– А мне наплевать! – вспыхнула Гипця.

Они бы, наверно, поссорились, если бы Кубусь не заметил вдруг в дверях отеля мордочку Кайтека.

– Идет, – произнес он сдавленным шепотом, но тут голова у него пошла кругом, ибо вслед за Кайтеком в дверях появился высоченный Толусь Поэт, а за ним показались черные усики.

– Драпаем! – вскричал Кубусь. – Не хочу встречаться с этим гангстером.

Гипце не требовалось повторять дважды, ее словно ветром сдуло. Ей тоже не хотелось объясняться с грозным преступником. Они неслись очертя голову и задержались лишь у троллейбусной остановки на улице Прекрасная.

– Что все это значит? – отдышавшись и поостыв, спросил Кубусь.

– Что-то очень странное, – подтвердила Гипця. —

Толусь Поэт вместе с этим типом! Этого я не ожидала. Он обманул нас!

– Это еще не доказано.

– Тогда почему он вышел вместе с ним?

– Может, был вынужден?

– Мы же с ним договорились, что будем его ждать.

– В таких ситуациях невозможно все предвидеть заранее, – успокаивал ее Кубусь, хотя у самого на душе кошки скребли.

Они вошли в подъехавший троллейбус.