Текст книги "В поисках дырявого зонта"

Автор книги: Адам Багдай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава XXXIX
А КТО ВЫ ТАКОЙ?

«Какая вкуснятина!» – подумал Ленивец, принимаясь за последнюю сливу из последнего кулька. Он осторожно вытер ее бумагой и с наслаждением впился зубами в сочную мякоть.

С самого обеда он лежал в траве под забором механических мастерских кооператива "Клен". Поглядывал. Была суббота. Ворота главного цеха были заперты, и, собственно говоря, ничего не происходило. Однако Ленивец терпеливо бодрствовал. Это даже начинало ему нравиться. Он чувствовал, что наконец-то оказался полезным.

С минуту он наблюдал за двумя большими крысами, которые, успокоенные тишиной, шныряли на свалке за кирпичным бараком. Потом его внимание привлек кот, охотившийся на скворцов… Стояла сонная тишина. Глаза его начали блаженно слипаться.

И тут юный сыщик услышал за собой какой-то подозрительный шум. Неохотно повернув на звук голову, он увидел подходившего к нему человека. Это был невысокий худощавый мужчина в сером поношенном костюме. У него было сухое, с заостренными чертами лицо и огромные роговые очки, сидевшие на внушительных размеров носу. Над стеклами очков светилась порядочная лысина.

– День добрый, молодой человек! – дружески приветствовал он мальчика.

– Чао! – буркнул в ответ Ленивец. Незнакомый очкарик уселся рядом. По всему было видно, что ему хочется завязать дружеский разговор. Он снял очки и какое-то время протирал стекла платочком.

– Интересно, – начал он осторожно, – почему ты здесь сидишь и за кем-то подглядываешь?

– Так, по привычке, – ответил мальчик, даже не посмотрев на спросившего. – А пан?

– Я, к сожалению, по обязанности.

– Это, должно быть, скучно.

Незнакомец надел очки, сквозь толстые стекла которых его зрачки казались необычно большими.

– Хотел тебя кое о чем спросить, – протянул он и нагнулся над мальчиком. – Не видел ли ты здесь молодой пани с такими очень рыжими волосами?

– С очень рыжими волосами?

– Да.

– Мне жаль, но не видел.

– А такого молодого человека в замшевой коричневой курточке?

– Спортсмена?

– Какого спортсмена? – удивился очкарик.

– Так его называют. У него шрам над глазом.

– Вот, вот, правильно, – оживился очкарик. – У него рассечена бровь.

Ленивец выплюнул косточку, которую посасывал все это время.

– Мне жаль, но не видел.

– А знаешь его?

– Нет. Мне рассказывал Кубусь Детектив, что есть такой…

– Что ты о нем знаешь?

Ленивец зашевелился. Он медленно подтянул ноги и повернулся на бок.

"Чего это очкарик так меня расспрашивает? Что он здесь делает?" – подумалось ему, и сразу лее незнакомец показался очень подозрительным. Ленивец нахмурил брови, скривился и не слишком вежливо ответил:

– Ничего не знаю. Забыл. Незнакомец сильно сжал ему руку.

– А может, знаешь что-либо про черный зонт? – шепотом спросил он.

Ленивец немедленно отодвинулся от него.

– Зонт у пани Баумановой.

Незнакомец сжал ему руку еще сильней.

– Может, это ты был в бюро находок на Братской?

– Ошибаетесь, – пробормотал Ленивец. По тону чувствовалось, что его очень утомил этот странный разговор и теперь каждое слово давалось ему с большим трудом. Он удобно развалился на траве, взглянул на небо, испещренное черными черточками ласточек, и вздохнул, словно говоря этим, что совершенно обессилен.

Увидев, что мальчик насторожился, незнакомец сменил тон и шутливо заметил:

– Мне кажется, ты играешь в детектива. Потянувшись, Ленивец широко зевнул, как молодой бегемот.

– Думаю, что нет.

– Почему?

– Потому что, будь я детективом, сразу бы арестовал пана.

Очкарик рассмеялся.

– А если бы и я был детективом? Настоящим детективом? – подчеркнуто серьезно проговорил он.

Ленивец недоверчиво пригляделся к нему.

– Э-э… – протянул он. – Не похоже на то. У пана нет трубки…

Очкарик затрясся всем телом от неудержимого смеха. Поднявшись, он вынул из кармана короткую трубочку и сунул ее в рот.

– А сейчас? – проговорил он, посасывая трубку.

– И сейчас нет. У пана совсем не таинственный вид.

– Позабавил ты меня, – сказал очкарик и, отряхнув брюки, добавил: – До свидания, малыш! Может быть, еще встретимся. А если вдруг случайно увидишь здесь ту рыжую пани или этого нахала в замшевой курточке, то сообщи об этом в полицию.

Махнув на прощание рукой, он медленно направился в сторону сараев и бараков.

– Чао! – прошептал Ленивец и задумался. "Если это настоящий детектив, то, может, следовало с ним иначе разговаривать. Но черт его знает, кто это мог быть. Не стоит волноваться по этому поводу. Лучше подумать о чем-нибудь более приятном. Например, как было бы хорошо, если бы на тополе, что напротив того громадного цеха, росли сочные сливы!"

Глава XL
ТАИНСТВЕННАЯ ОПЕРАЦИЯ

На следующий день в девять утра троица детективов в полном составе находилась на посту у виллы, в которой проживала семья Пилярских.

Было воскресенье, и на улице в этот час царила ничем не нарушаемая тишина. Солнышко, неслышно проникавшее сквозь густой кустарник и листву деревьев, оставляло на тихой улочке свои следы в виде светлых пятен. В саду крутилась небольшая стайка синичек, а подальше, на овощных грядках за виллой, радостно посвистывали скворцы. Сонная вилла, укрывшись в тени, таинственно поглядывала на сад и улицу темными стеклами окон.

Кубусь торопливо отдавал последние распоряжения.

– Я буду стоять на улице, за тополями. Ты, – он показал на Гипцю, – пока побудешь со мной. В конце концов, все зависит от конкретных обстоятельств. А ты, – он тронул пальцем Ленивца, – обойдешь дом, заляжешь в огороде и будешь наблюдать за виллой с тыла.

Ленивец протяжно зевнул.

– Правильно! Обожаю поглядывать. Только нет ли у вас слив?

– Не глупи. Нас ожидает такая работа, а ты о сливах думаешь.

– Думаю. – Он зевнул еще громче. – Лучше всего поглядывать, когда ешь сливы.

Пропустив это замечание мимо ушей и немного помолчав, Кубусь выпрямился и приказал:

– Разойтись по местам!

"Расходиться" пришлось только Ленивцу, так как Гипця, согласно полученным указаниям, обязана была остаться рядом с шефом. Ленивец на прощание зевнул еще пару раз и произнес:

– Если бы были сливы, все пошло бы иначе. Кубусь и Гипця не знали, что этим хотел сказать

Ленивец, но задуматься уже не было времени. Они спрятались в канаве за старым тополем, густо обросшим терновником. Укрытие оказалось весьма удобным и было хорошо замаскировано. Отсюда великолепно просматривались вся улица, сад и вилла.

Ожидание длилось недолго. Через несколько минут послышался легкий шум, и между серебристыми тополями показался сверкающий хромом и стеклом "Крайслер". Автомобиль остановился перед виллой. Первым согласно уже известной церемонии из машины выскочил Спортсмен. Сегодня на нем был элегантный светлый костюм, а глаза закрывали темные солнцезащитные очки. Он подобострастно подал руку деду Куфелю, и тот выкатился из автомобиля с такой изысканностью и достоинством, будто всю жизнь только и делал, что раскатывал на шикарнейших лимузинах. И вообще дед Куфель держался как английский лорд или миллионер.

На заднем сиденье "Крайслера" находилось что-то очень большое и белое, но что именно, было непонятно. Издалека этот предмет напоминал собой холодильник либо окрашенный в белый цвет ящик.

– Что это может быть? – изнывала от нетерпения Гипця.

Кубусь поднес палец к губам, призывая к молчанию. Он был так увлечен происходящим, что Гипцю просто разбирал смех. Она фыркнула, словно кошка, раз, другой, но подавила приступ веселья, увидев на улице направлявшегося к вилле Толуся Поэта. Гипця тихонько тронула локтем Кубуся.

– Смотри!

Кубусь даже рот разинул от удивления. И было чему удивляться! Толусь Поэт выступал в новом облачении. На нем был старый, много раз латанный рабочий комбинезон, голову прикрывал берет, а в руках он крепко держал ящик с инструментами.

Ну и ну! Такого юные детективы и ожидать не могли. В таком наряде Толусь Поэт еще никому не встречался.

– Начинается! – шепнул Кубусь.

В новом убранстве Толусь Поэт выглядел как огородное пугало. Его тонкие ноги торчали, как палки, из чересчур коротких штанин, а волосатые руки напоминали грабли. У живой изгороди около виллы Толусь остановился и, поставив на тротуар ящик с инструментами, вынул из кармана небольшой томик. Лицо его обрело кроткое, вдохновенное выражение, губы быстро зашевелились, а свободная рука стала описывать в воздухе затейливую траекторию, словно он хотел поймать невидимую бабочку или погладить кого-то по голове.

Картина была необычайно трогательная. Перед началом таинственной операции один из главных ее участников читал вслух стихи!

– Фантастика! – прошептал восхищенный Кубусь.

– Это фантастически смешно! – Гипця прикрыла ладонью рот, ее душил смех.

Кубусь сердито посмотрел на нее:

– Успокойся. Увидишь, что сейчас начнется.

В это время из сада вынырнул Спортсмен и, остановившись в воротах, внимательно огляделся по сторонам. Увидев Толуся, он тихонько свистнул в два пальца. Толусь очнулся. Подав Спортсмену знак, он поднял ящик и неспешным шагом приблизился к воротам. Через минуту оба они исчезли за углом дома.

– Это фан-та-сти-ка, – прошептал Кубусь. – Кажется, я начинаю что-то понимать.

– А я ничегошеньки не понимаю, – проговорила Гипця с дрожью в голосе от донимавшего ее смеха.

– Успокойся, а не то отошлю тебя домой. Угроза подействовала. Гипця ненадолго успокоилась.

– Ты видела инструменты? – шепнул ей Кубусь. – Они станут что-то ремонтировать, понятно, только для отвода глаз.

В этот момент из дверей дома высыпала куча ребятишек, а вслед за детьми вышли Толусь Поэт и Спортсмен. Вся эта компания подошла к автомобилю. Толусь отворил дверцу и с помощью Спортсмена вытащил покрытый белой эмалью ящик.

– Это газовая плита, – заметила Гипця, – такая же, как у нас дома.

Великолепная новехонькая газовая плита поплыла к вилле, покачиваясь на плечах Толуся Поэта. Дети остались у автомобиля. Малыш Томек нажал кнопку сигнала. Гармоничный переливчатый гудок прозвучал как призыв, и в дверях дома показался дед Куфель. Старик вынул из футляра фотоаппарат и, как заправский американский турист, начал щелкать все, что попадалось ему на глаза: сад, дом, детей, деревья, пани Пилярскую, невесть откуда взявшуюся дворнягу… Наконец, отщелкавшись, он громогласно объявил:

– Теперь можем ехать! Прошу садиться в автомобиль.

Со старомодной учтивостью он подал руку пани Пилярской и, легко ступая, почти танцуя, проводил ее к машине. Пани Пилярская сияла от радости.

Детей уговаривать не пришлось. Словно туча саранчи, они облепили машину. Трудно было представить, что вся семейка сможет разместиться в автомобиле, но "Крайслер" оказался необычайно вместительным. На переднем сиденье возле Спортсмена пристроились Томек и парочка карапузов. Во втором ряду на откидных сиденьях уселись девочки, а сзади пани Пилярская и дед Куфель посадили к себе на колени двух самых младших членов этого многочисленного семейства.

Томек еще раз нажал кнопку сигнала. Детвора взвыла, как ватага краснокожих, дед Куфель подкрутил усы, пани Пилярская побледнела от волнения, а Спортсмен невозмутимо нажал на стартер. Автомобиль тронулся с места и поплыл по солнечной улице, словно гондола по венецианскому каналу.

В доме остался только Толусь Поэт с газовой плитой. Почему именно Толусь? Этого юные детективы еще не уразумели.

Глава XLI
ПРЕРВАННЫЙ КОНЦЕРТ

Время приближалось к полудню, и спокойная до этого тополевая аллея ожила. Появились празднично одетые люди, старые бабуленьки семенили в костел, держа Библии в стиснутых ладонях. С оглушающим треском проскакивали улицу недисциплинированные мотоциклисты. Появились женщины с детскими колясками, бесцельно слоняющиеся подростки.

Никто, однако, и не подозревал, что на тихой вилле по соседству происходит нечто такое, отчего у юных детективов голова шла кругом. На вилле творились загадочные дела.

Из открытого окна доносились звуки фортепьяно. Пассажи без передышки следовали один за другим, а невидимый пианист все ускорял и ускорял темп. Вскоре, однако, сквозь гармонию фортепьянной музыки стали пробиваться иные звуки. Поначалу казалось, что это дятел долбит дерево в соседнем саду либо кто-то на кухне пестиком отбивает мясо. Но вскоре юные детективы пришли к выводу, что в доме Пилярских кто-то долбит стену.

– Работают, – шепнул Кубусь. – Я говорил тебе, что так и будет.

– Но они ведь не могут разрушить дом, – заметила Гипця.

– Они все могут. Они даже могут взорвать этот дом.

– Так, может… – Гипця ненадолго задумалась. – Может, нужно вызвать полицию?

Кубусь остолбенело уставился на нее.

– Ты что, с луны свалилась?! Мы в каком-нибудь шаге от великого открытия, а ты… Эх… – Он безнадежно махнул рукой. – С тобой всегда так…

– Потому что мне жаль Пилярских. Это такие хорошие люди.

– Надеюсь, что дом они не взорвут, – успокоил Гипцю Кубусь.

Звуки долбежки становились все громче. Чувствовалось, что кто-то яростно ломает стену. Прекратилась и игра на фортепьяно, а в открытом окне показалась голова пожилой дамы. Это была полнолицая, седовласая пани со сварливым взглядом. Голова ее была в бигуди, а плечи покрывал шелковый халат, разрисованный крупными красными цветами.

Дама осмотрелась, с минуту прислушивалась, а потом закричала раздраженным голосом:

– Даже в воскресенье человеку не дают покоя! Разве вы не слышите, что я упражняюсь на фортепьяно?

Вопрос был обращен в сторону закрытого окна Пилярских. Спустя некоторое время кто-то осторожно раздвинул занавески. За оконным стеклом показалась рыжая бородка Толуся Поэта. Любитель стихов тяжело дышал, лицо его было осыпано кирпичной пылью. Притаившись за окном, он с философским спокойствием поглядывал на залитый солнцем сад.

Дама в бигуди не уступала и продолжала раздраженно кричать:

– Делают вид, что не слышат! С меня хватает гвалта на протяжении всей недели! Если тотчас же не прекратите, я позову полицию!

Толусь Поэт спокойно распахнул окно и не торопясь просунул в него покрасневшее от кирпичной пыли лицо.

– Мое почтение, сударыня, – произнес он с врожденной галантностью.

При виде рыжей бородки дама приглушенно вскрикнула: -

– Боже, я думала, это пани Пилярская!

– Милостивая пани может спокойно играть на фортепиано, нам это не мешает, – сказал он с озорной улыбкой.

Даму прямо-таки затрясло от злости.

– Но это мешает мне! Это безобразие – так стучать в воскресенье!

– Приносим глубочайшие извинения, но мы подключаем газовую плиту и обязаны проверить дымоходы, – вежливо, но решительно проговорил Толусь невозмутимо спокойным тоном.

– В воскресенье! – вспыхнула дама. – Неужели нельзя было найти для этого другой день?

Толусь загадочно усмехнулся.

– Это делается в интересах уважаемой пани. В дымоходе оказалось не все в порядке, и мы приводим его в норму, а то весь дом мог взлететь на воздух.

– Ох, – пропищала дама. – Я не знала. Очень прошу извинить меня…

– Ничего, – перебил ее Толусь. – Обожаю игру на фортепьяно. Если бы не эта проклятая работа, я бы и сам охотно послушал Шопена или какого-нибудь Бетховена.

Этим Толусь окончательно расположил к себе даму. Она приветливо улыбнулась и кокетливо предложила:

– Когда пан закончит работу, я могу ему что-нибудь сыграть. Я вижу, пан разбирается в музыке.

– Обожаю музыку и поэзию, – повторил Толусь. – Но, к сожалению, у меня сегодня нет времени. Пани сама видит, работа.

Толусь послал даме наиприятнейшую из своих улыбок, кивнул на прощание и, захлопнув окно, исчез за занавеской. Через минуту послышался еще более громкий стук, грозивший, казалось, разнести весь дом на кусочки.

– Волшебник! – восхищенно вздохнул Кубусь. – Слышала, как он заговорил ей зубы? Ювелирная работа.

– Настоящий волшебник! – повторила Гипця. – Делают вид, что исправляют дымоходы, а сами что-то ищут в стене. Надеюсь, что не случится несчастья.

– Да что ты! – возмутился юный детектив. – Это ж величайшие специалисты! Все идет как по маслу! У них так тщательно продуман план, что комар носу не подточит. На пять с плюсом!

Глава XLII
МАЛИНА СЛАДКАЯ КАК МЕД

Из репродукторов, подавая сигнал времени, запела труба с колокольни краковского костела святой Марии. Кубусю наскучило сидеть на одном месте.

– Слушай, я схожу проверить, что там слышно у Ленивца, – сказал он Гипце. – Нужно быть готовым к тому, что они в любой момент могут закончить работу и испариться. Нельзя позволить им ускользнуть от нас. Если заметишь что-нибудь подозрительное, свистни.

– А если я не умею свистеть? – возразила Гипця.

– Тогда спой что-нибудь.

– Хорошо. Только возвращайся, а то без тебя скучно. Кубусь прокрался за кустами терновника, издали

обошел дом и, отыскав дырку в изгороди, через мгновение оказался на садово-огородном участке. Там работали люди. Они пропалывали овощные грядки, подрезали, окапывали и опрыскивали фруктовые деревья. Возле беседок забавлялись дети. Вокруг царил безмятежный покой воскресного дня.

Однако ближайшая к вилле грядка была пуста. Кубусь внимательно осмотрелся вокруг. "Дьявольщина, – подумал он, – куда подевался Ленивец?" Но Ленивца, казалось, и след простыл. И только немного спустя Кубусь увидел его спокойно лежащим в малиннике около забора и объедающимся пахучими ягодами.

– Что ты делаешь? – вскричал Кубусь, приглушив голос.

Ленивец улыбнулся обезоруживающей улыбкой и, как бы отвечая на вопрос, запихнул в рот целую горсть зрелых ягод. Лицо его по уши было измазано малиновым соком, а глаза весело блестели.

– Ем малину, – ответил он, проглотив ягоды.

– Ты ведь должен наблюдать! Ленивец скривился.

– Разве я виноват, что здесь такая фантастическая малина! Попробуй, мед, а не ягоды…

Кубусь схватил его за руку.

– Это никуда не годится! Твое счастье, что ты мне по душе, а не то я бы тебя отлупил!

– За что? – с невинным видом спросил Ленивец. Кубусь нетерпеливо дернулся.

– Ничего ты, братец, не понимаешь! Сегодня наиважнейший день, а ты лопаешь малину…

Но тут громыхание и стуки, доносившиеся из виллы, прекратились, и Кубусь, встревоженный наступившим безмолвием, замолчал. В тишине вдруг раздался пронзительный вопль, и мальчики, подойдя к забору, стали напряженно вслушиваться.

Двери с задней стороны виллы распахнулись, и из них выскочила седая пианистка в развевающемся халатике. Подбежав к окошку с матовым стеклом, она застучала кулаком по оконному переплету.

– Развалили весь дом! – истерически вопила она. – Кто мне заплатит за кафель в кухне?

Окно внезапно отворилось, и из него выглянул Т6-лусь Поэт. Он был похож на краснокожего колдуна. Лицо Толуся скрывалось под толстым слоем кирпичной пыли, и из-под этой красной маски виднелись лишь его зеленоватые глаза, выражавшие исключительную доброжелательность.

– Будьте любезны, не кричите так громко! – успокаивал он даму. – Ничего страшного не случилось.

– Ничего страшного! – затряслась от злости пианистка. – Пробил пан дыру в моей кухне! Разломал пан кафельные плитки, и вообще… Это вандализм!

– Это не вандализм, – возразил с невозмутимым спокойствием Толусь Поэт, – а всего лишь дефект газовой проводки. А дырку заделают…

– А кафель? – рыдала дама, заламывая руки. – Да он стоит целое состояние!

– Кафель тоже подправят! Пани такая великая артистка, а волнуется из-за таких пустяков.

Дама в бигуди никак не могла успокоиться и, воздев вверх руки, словно взывая к небесам о мщении, выкрикнула:

– Сквозная дыра!

– Не беда, – успокаивал ее Толусь. – Сквозная дыра, зато газ в порядке. Теперь пани может сыграть что-нибудь приятное. Работа уже окончена, дальше будет тихо. Только прошу пани не нервничать.

Толусь закончил разговор очаровательной улыбкой. Дама еще немного посетовала, но уже без гнева, и вернулась в свою квартиру. Видимо, она послушалась совета Толуся Поэта, ибо вскоре по саду снова разнеслись серебристые звуки фортепьяно. Толусь закрыл окно. Наступила тишина.

– Работа окончена, – прошептал удивленный Кубусь.

– Вот видишь, – вмешался Ленивец, – а ты так на меня кричал.

Кубусь смотрел на него невидящими глазами.

– Ленивец, теперь мы должны не спускать с них глаз, – проговорил он, акцентируя каждое слово. – Это уже у них…

– Что " это"?

– То, что они искали. Смотри во все глаза, а я возвращаюсь на свой пост. Только умоляю тебя, не увлекайся малиной, а то можем потерять все.

Глава XLIII
КОМУ ОН ЗВОНИЛ?

Не успел еще Кубусь добежать до улицы, как услышал тонкий голосок Гипци. Укрывшаяся в кустах девочка негромко напевала.

"Что-то стряслось", – подумал Кубусь и предусмотрительно спрятался за куст терновника. И тут же он увидел на тротуаре Усика, который мчался изо всех сил, словно от кого-то убегал. Американец был очень бледен и сильно нервничал. Он миновал Кубуся, не обратив на него внимания. Кубусь в отчаянии махнул рукой Гипце, подзывая ее к себе. Девочка высунула из кустов голову и через мгновение уже трусцой перебегала улицу.

– Дуй за ним и не отставай ни на шаг, – сказал он, приглушив голос.

– Слушаюсь! – насмешливо ответила она и двинулась было за американцем, но Кубусь удержал ее за руку.

– Послушай, они уже закончили работу. Этот гангстер мог что-то вынести из виллы.

– Понятно.

– У тебя необыкновенно важное задание!

– Понятно.

– Я остаюсь еще на посту.

– Хорошо.

– Держись! – Он хлопнул ее по плечу. – И смотри, чтобы тебя не охмурили.

– Будь спок, – бросила она весело и двинулась по тротуару за Усиком, латаный костюм и потрепанная фуражка которого еще виднелись вдали.

Кубусь Детектив огляделся, не наблюдает ли кто за ним, выждал немного и вернулся на свой наблюдательный пост в кустах. Он снова видел перед собой виллу и сад. Из правого крыла дома через открытое окно лилась теперь свободная и широкая мелодия старого вальса. В левом крыле царила вызывающая беспокойство тишина.

"Что это может быть? – с лихорадочной торопливостью размышлял Кубусь. – Почему в квартире остался Толусь Поэт? Может, они пока еще не вынесли из дома то, что искали? А может, Толусь остался, чтобы замуровать сквозную дыру, которую он пробил в стене? И почему Усик был ужасно бледен и страшно нервничал?"

Нет, этого не смогли бы объяснить даже самые опытные детективы. Поэтому оставалось только ждать и терпеливо наблюдать за виллой.

Прошло около четверти часа, а может быть, и полчаса, но вокруг ничего не менялось. Так же продолжала играть пианистка, а в квартире Пилярских царила тишина.

И вдруг сад, сонно дремавший днем на жарком солонце, заметно оживился. Кубусь вздрогнул, увидев показавшегося из-за угла Толуся Поэта. Он уже умылся и почистился, сбросил с себя рабочий комбинезон и был теперь в вельветовых брюках и клетчатой рубашке, Толусь тянул за собой полосатый шезлонг. Он вышел из дому так спокойно и взирал на окружающее таким равнодушным взглядом, будто перед тем всего лишь чистил картошку либо разгадывал кроссворд.

"Вот хитрец! – восхищенно отметил Кубусь. – Изображает человека, приехавшего погостить на воскресенье!"

Юный детектив не ошибся. Толусь расставил шезлонг в тени под серебристой елью и, сияв башмаки, удобно в нем устроился. Затем он вынул из кармана небольшой томик.

"Бессовестный, – нервничал юный детектив, – тут такие дела творятся, а он читает стихи!"

Кубусь никак не мог понять, пытается ли Толусь втереть кому-либо очки этим представлением или на него временами действительно находит вдохновение.

Но тут в аллее появилась Гипця, и Кубусю стало ясно, что случилось нечто чрезвычайно важное. Девочка свернула в кусты и вскоре была уже рядом с шефом. Она тяжело дышала, и голос отказывался ей повиноваться.

– Улизнул? – спросил раздосадованный Кубусь.

– Нет… Но, в общем-то, да.

– Давай по порядку.

Гипця немного остыла и приступила к рассказу:

– Сначала он позвонил из телефонной будки на Парковой…

– Кому?

– Не имею представления. Погоди, не перебивай… Позвонил и с кем-то разговаривал, но недолго… Потом пошел в "Августинку".

– С кем-то встретился? – вмешался нетерпеливый Кубусь.

– Ни с кем не встречался. Выпил две рюмки и две чашки кофе.

– Значит, нервничал.

– Очень нервничал, даже руки тряслись… Потом позвонил еще раз.

– Туда же, что и раньше?

– Откуда мне знать! Я же говорю, что звонил из телефонной будки. У меня ведь нет аппарата для подслушивания. Разговаривал совсем недолго… И снова вернулся в "Августинку". Выпил две рюмочки и две порции содовой со льдом…

– Что это может значить?

– Это значит, что разнервничался еще больше, потому что опрокинул бутылку лимонада. А потом позвонил еще раз…

Кубусь потер ладони.

– Кому он мог звонить? Гипця развела руками.

– Не могла я подойти к будке, он бы меня заметил. А потом он остановил проезжавшее такси, сел в него и уехал.

– Куда?

Гипця нетерпеливо прикрикнула:

– Не задавай глупых вопросов! Откуда мне знать, куда он поехал! Будь я невидимкой, села бы к нему в такси. А так… – Гипця тихонько захихикала. – Говорю тебе, это было очень смешно.

Кубусь глубоко задумался. Размышляя, он так сильно потирал щеку, что, казалось, даже кожа скрипела.

– Костями чувствую, что-то у него не получается. Либо они нашли то, что искали, либо не нашли. И Усик нервничает либо потому, что нашли, либо потому, что не нашли. Но, тысяча чертей, почему Толусь Поэт не волнуется, а читает стихи?

– Потому что он другой. У него художественная натура.

– Да… – вздохнул Кубусь, – кожей чувствую, что мы снова в тупике и ничего не знаем. Нужно еще подождать.

– Ох, – вздохнула Гипця, – с меня уже довольно этого нудного постоянного ожидания. Я иду обедать, а потом приду тебя подменить.

– Хорошо, – согласился мальчик. – Детективы тоже люди и должны питаться. Возвращайся поскорее, а то у меня от голода под ложечкой сосет.

Когда Гипця удалилась, Кубусь снова глубоко задумался: "Интересно, кому же все-таки звонил этот гангстер? "