Текст книги "Ты мне (не) нужен (СИ)"
Автор книги: Адалин Черно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 21
Рома
Она меня прощает. Не сразу, конечно, но ее взгляд меняется. Там больше нет лютой ненависти и боли, которая читалась отчетливее других эмоций. Иногда я смотрю на Соню и думаю, за что заслужил ее. Почему после стольких лет неудачного брака мне вдруг подвернулась женщина, ради которой снова хочется жить.
Я подхожу к ней сзади, когда она моет наши чашки, из которых мы пили кофе. Обнимаю, но жду что она оттолкнет. Не отталкивает. Замирает, чуть отводит голову в сторону, позволяет себя трогать. Она даже пахнет по-особенному. Смесью цитрусовых духов и ее тела.
В Соне мне нравится абсолютно всё: начиная от внешности, и заканчивая характером. Она прекрасная мать, хотя часто сомневается в этом, нервничает, когда у ребят что-то не получается. Я не помню момента, когда начал замечать, насколько чисто у нее в квартире: на кухне, в спальне, коридоре, в ванной. Все расставлено по своим местам. Даже ее сыновья и те соблюдают установленный ею порядок. Они ее уважают, хотя сама Соня об этом даже не подозревает.
В последние месяцы я считываю каждый ее страх особенно остро, реагирую на него, пытаюсь успокоить. Примерно в это же время мы стали чем-то большим, чем просто секс без обязательств. Мне не хотелось идти ночевать домой или отпускать ее. Впервые захотелось снова жениться, хотя после Риты зарекся, да и официально, вроде как, был все еще занят.
– Не надо, пожалуйста, – просит, мягко освобождаясь от моих объятий.
Она не готова, и я прекрасно это понимаю, киваю, отхожу. Предлагаю посмотреть фильм, но она отказывается. Между нами повисает неловкая пауза, кажется, впервые за долгое время, что мы встречаемся. Раньше ничего подобного не было, Соня знала о чем говорить, а я умел поддерживать беседу. Все было иначе. Раньше.
– Сонь, пожалуйста, я правда развожусь. Я не пытаюсь давить на жалость или что-то в этом роде. Просто хочу быть рядом. Позволь мне.
Она плачет. Вначале отворачивается, чтобы я ничего не видел, а после ее плечи содрогаются от рыданий. Мудак ты, Сергеев. Мудак.
Подойти к ней, обнять и утешить она не позволяет, упирается почти в самый угол и мотает головой. Просит уйти и оставить ее, чтобы подумать. Я был уверен, что она простила. Видел это в ее взгляде. Она поверила, потому что так же, как и я, успела меня немного изучить.
Я ухожу. Хочу остаться, просто побыть рядом, исполнить роль той самой жилетки, в которую можно поплакаться, но знаю, что она не позволит. Я так хорошо ее знаю, что уже будучи у двери, спрашиваю:
– Что-то случилось?
Ее реакция выдает ее лучше всяких слов. Мой вопрос становится для нее неожиданностью, вместе с тем она почему-то виновато опускает в глаза. Это больно режет по внутренностям, потому что из виновных тут только я.
– Извини, просто… я устала. Вчера приехал Слава, и я почти среди ночи поехала к ребятам.
– Что-то случилось? С ними все в порядке?
Несмотря на то, что я не попытался заменить Олегу и Паше отца, они дороги мне, и я не могу допустить, чтобы с ними что-то произошло хотя бы потому, что они оба – дети Сони. Ее кровь и плоть. Она души в них не чает, и выглядит встревоженной.
– Ну же, Соня. Что не так?
– Все в порядке, просто… ты должен знать, что я ночевала не дома. За городом. В доме Славы. С детьми.
Она расставляет акценты на каждом слове, отчего заставляет меня задуматься. Не о том, почему она поехала, естественно. А о том, когда, а главное, как я упустил тот момент, что ее бывший отчаянно пытается с ней сблизиться. При чем делает это так ненавязчиво, что сама Соня и не понимает. Идет на поводу его игры. Того, что детям так будет лучше. Полноценная семья: наличие обоих родителей, воспитание отца, дружеское общение родителей без скандала. Я поддерживаю каждый пункт, но Соня и ее дети – моя будущая семья, которую я ни за что не отдам.
– Все нормально, Сонь. Вы уже дома. Ну что ты?
Я обнимаю ее за плечи, потому что она подходит сама, кладет голову мне на плечо и всхлипывает.
– Не надо было мне никуда ехать.
Она крепко обнимает меня за шею, а я почему-то испытываю непреодолимое желание поговорить с ее бывшим и потребовать, чтобы он оставил ее в покое. У него есть дети, пусть сосредоточится на них, а не на том, чтобы убеждать Соню, что она плохая мать. Она лучшая, а он точно не тот, кто имеет право указывать ей, как воспитывать ребят. До недавнего времени его вообще не было в их жизни.
Глава 22
Я так и не смогла ему сказать. Хотела. Сильно хотела признаться в том, что… что было. Я и сама не знала, было ли что-то и стоило ли говорить. Страшно, что Рома от меня отвернется, решит, что отомстила ему таким образом, а теперь пытаюсь оправдаться. Глупо, конечно, но сказать, что провела ночь не просто в доме Славы, а с ним в одной постели не смогла.
Ребята, будто чувствовали, что между нами с их отцом что-то не так. Молчали. Спокойно ходили в школу и не изводили вопросами. Славе хватило ума не звонить и не приезжать. Давал мне время отойти? Или понимал, что сотворил и что я никогда его не прощу за это? Боялась встречи с ним, его приезда и нашего разговора. Мне нельзя было вспоминать, хотя это было трудно, потому что его отметины на теле жгли изнутри. Заживали почему-то медленно, почти не бледнея.
Пожалуй, больше всего боялась, что он все расскажет Роме. Найдет его и с ехидной ухмылкой расскажет, как всё было. Он ведь один знает, что было. Я напрочь ничего не помню, будто уснула и больше не просыпалась, но ведь я встала без одежды, а засыпала одетой. Утешала себя надеждой, что тот Слава, за которого я выходила замуж, не сделал бы ничего подобного. Проблема только в том, что бывший муж больше не тот мужчина, каким я его знала. Теперь он богатый, холодный, расчетливый, четко знающий, чего хочет. Уверена, он предпримет все возможные способы, чтобы добитья желаемого.
– Соберись, – командует Роберт. – Витаешь в облаках и не работаешь!
Я и правда на какие-то мгновения забыла, что нахожусь на съемках, передо мной фотограф, а мне недостаточно просто сидеть. Нужно что-то делать, стараться, воплощать возложенный на меня образ, сделать его живым. Я вдруг понимаю, что мне надоело всё это. Что я больше не хочу. Этой одежды, вспышек камер, блеска софитов и сальных взглядов клиентов, которые почему-то решают, что за дополнительную плату модель ляжет с ними в одну постель.
Этот такой же. Стоит чуть дальше, смотрит на меня, позволяет себе подмигивать и даже флиртовать в перерывах, когда я пью воду или ем батончик. Я стараюсь не обращать внимание на его заигрывания, только улыбаюсь и киваю, отвечаю односложно, даю понять, что его предложение, которое он впрочем еще не высказал, меня не интересует. Будет лучше, если он ничего так и не предложит. Не так неловко и обидно мужчине его уровня.
Предложение он все же делает. Говорит, что не против пообщаться со мной в неформальной обстановке, что готов обсудить детали моего гонорара за бокалом красного полусладкого вина.
– Спасибо за предложение, но должна его отклонить.
– Уверены?
Нашему клиенту за пятьдесят, хотя он выглядит лет на десять младше своего возраста. Привлекательный, высокий, в хорошей спортивной форме. Понятия не имею, почему он находит женщин вот так, ведь я уверена, что любая будет не против развлечься с ним.
– Может быть, я смогу вас подвезти?
Он настаивает. Давит дальше, хотя уже прекрасно понял, что я не предоставляю такого рода услуги. Возможно, он разочарован, потому что его об этом не предупредили. Нужно будет в следующий раз сказать Андрею, чтобы это обсуждалось на берегу, хотя… сколько раз я уже об этом разговаривала? Все без толку.
– Извините, не сможете, Сонечка со мной.
Роберт появляется будто из ниоткуда, кладет руку мне на талию, прижимает к себе. Я не люблю подобных вольностей, но когда вижу, что наш клиент понимает, молчу. Лишь когда он садится в машину и уезжает, позволяю себе оттолкнуть руку Роберта от себя и спросить, что это было.
– Всего лишь пришел тебе на помощь, – он пожимает плечами. – Ты так это воспринимаешь?
– Извини.
Роберт никогда не привлекал меня, как мужчина, поэтому подобные знаки внимания я воспринимаю в штыки. Его готовность помочь обескураживает, ведь совсем недавно он давал понять, что хочет узнать меня поближе.
– Я поеду. Еще раз спасибо за то, что выручил.
– Все так же откажешь мне в ужине?
Раздражение поднимается во мне волной. Не люблю мужчин, которые после каждого хорошего поступка ждут от тебя уступок. Хотят услышать не просто слов благодарности, а получить что-то большее. Это раздражает, если не сказать большего. Роберт никогда не нравился мне, как мужчина. Да и разглядеть мне его было некогда, потому что я или была одна, или с Ромой, который за короткий промежуток времени успел занять все мои мысли.
– Откажу, – киваю и улыбаюсь, пытаясь сохранить между нами дружеские отношения. – Я по-прежнему не свободна и мне нужно домой.
К моей машине остается несколько шагов, которые я преодолеваю за считанные минуты, поворачиваюсь к Робу, чтобы помахать ему на прощание, но останавливаюсь под его пристальным тяжелым взглядом. Я видела что-то подобное во взгляде Славы в ту ночь, когда он воспользовался моей беззащитностью, поэтому не теряю время и, так и не попрощавшись, залезаю в машину и блокирую дверь. От этого почему-то становится легче, хотя в зеркало заднего вида я вижу, как Роберт залезает в свой автомобиль и уезжает. Я перенервничала, кажется, зря. В истеричном поведении виню бывшего мужа, который буквально запугал меня, заставил на всех смотреть с осторожностью.
Стоит его вспомнить, как он материализуется у моего подъезда. Стоит с большим букетом цветов и смотрит на мой, резко сбросивший скорость, автомобиль. Выходить я не спешу – лелею надежду, что все же выдержу и не расцарапаю ему лицо, потому что слишком сильно это желание внутри.
– Мне так жаль, – первое, что я от него слышу, когда покидаю салон авто.
Даже на мгновение не хочется ему поверить. Ни на одну секунду не доверяю его раскаянию. Он меня опоил. Раздел. Уложил в кровать и… возможно, занялся со мной сексом. Мое сознание отторгает этот факт, но стоит разуму добраться до одного представления подобного, хочется схватить этот чертов букет роз и заставить его их сожрать. Каждый бутон, вместе со стеблем, листьями и шипами.
Он ткнул в меня букетом так, что я аж отшатнулась, обхватывая ни в чем не виновные цветы крепче. Слава не умел быть нежным. Никогда. Ни три года назад, ни семь, ни когда я выходила за него замуж. Тогда, малолетнюю дуру, меня это впечатляло. Его грубость, граничащая с насилием. Я этого и не понимала, думала, что он так проявляет любовь. Это спустя годы другой жизни и работы с психологом, я поняла, в каких токсических отношениях жила.
Чудом, что удалось избавиться.
– Прости меня, – услышала его голос, полный чего-то похожего на раскаяние.
Я не верила, что он может испытывать чувство вины. За то, что он сделал со мной однажды, он никогда не извинялся. Любые мои попытки уколоть его, напомнить, заставить чувствовать вину, заканчивались абсолютным равнодушием с его стороны. Он не воспринимал ночь, после которой я твердо решила развестись, всерьез. Говорил, что я дура и просто ничего не понимаю. Он меня любит и не хочет отпускать. За трехлетние отсутствие перед сыновьями он тоже не извинялся и не раскаивался. С чего вдруг сейчас?
– Убери свои руки! – голос звучит собранно и громко.
Я отбиваюсь словами, когда он позволяет себе меня коснуться. Когда забывает, что мне противно. Может, и не знает, но мне наплевать. Если он не дурак, он не может не понимать, что мне противны его касания после всего.
– Извини меня, Соня. Я не знаю, что на меня тогда нашло. Не знаю, просто увидел тебя такую… готовую и податливую.
– Замолчи.
Мне с трудом удается держать равновесие. Я с силой сжимаю букет. Готовлюсь к нападению, представляя, как кроваво-красные розы врезаются в его наглую самодовольную рожу.
– Ты учти, что если… если будут последствия… я всегда буду рядом. Признаю отцовство.
Ноги будто перестают меня держать. Я пошатываюсь, упираясь спиной в свой автомобиль. Он помогает мне устоять и не свалиться. Закрыть бы уши, чтобы не слушать его больше, но я этого не делаю. Держу букет, как единственный барьер между нами.
– Я забылся с тобой. О предохранении как-то тоже, знаешь… невозможно было устоять.
Мне кажется, что он делает это специально. Пытается меня дезориентировать. Заставить чувствовать отвращение не только к нему, но и к себе. Жить в страхе, что я могу забеременеть и… родить. Родить от него. Еще раз. Против воли.
Я швыряю в него букетом так сильно, что он отшатывается, отходит на несколько шагов и ошарашенно на меня смотрит.
– Ты никогда не станешь отцом в третий раз. Не со мной точно, – уверенно произношу, кривясь в ухмылке.
Не знаю, как мне хватает сил обойти его и зайти в подъезд, подняться на свой этаж, с первого раза открыть дверь и поздороваться с Лилей, спросить у ребят как дела. Только потом я закрываюсь в ванной и под шум набирающейся воды зареветь от боли. Меня буквально трясет. Он все просчитал. Не сказал ничего сразу, чтобы я не могла применить экстренную контрацепцию. Просто смолчал, даже не убедил, что между нами что-то было. Его слов было недостаточно. Тогда их не хватило, а теперь меня просто захлестывает болью, потому что я была с ним честной. Если будет хотя бы один намек на то, что я могу забеременеть от него – избавлюсь от ребенка.
Глава 23
Мы отдаляемся друг от друга. Не сильно, но ощутимо. Рома, думая, что все из-за него, уделяет мне максимум внимания. Приезжает забирать после работы, увозит домой, кормит вкусным ужином. Ухаживает, в общем, сильнее чем когда-либо. Извиняется. Искупляет вину за то, что не сказал о своем браке сразу. Отчасти я его прекрасно понимаю – он не планировал ничего серьезного. Я – тоже.
Изменилось ли что-то скажи он мне в нашу первую ночь, что женат? Определенно да. Я бы ни за что не поехала к нему в квартиру. Не было бы сейчас никаких нас и, вполне возможно, заступиться перед Славой за меня тоже было бы некому. По правде, именно этого я и боюсь. Их встречи. Представляю, как однажды буду возвращаться домой, а там – они оба. Стоят и ждут меня, разговаривают. Я же тогда сквозь землю провалюсь, не представляя, что именно Слава сказал Роме. Неужели… рассказал?
Я почему-то думаю, что он и без случайной встречи запросто может всё рассказать. Найти Рому, договориться о встречи или… вдруг у него есть несколько фотографий, сделанных той ночью? Тогда и говорить не о чем – достаточно просто послать их. В такие минуты ненавижу себя за слабость. За то, что не могу сказать о случившемся. Это кажется просто – набраться смелости и всё сказать. Так, как было. О реакции непонятной, о том, что меня опоили. Поверит – отлично, я камень с души сброшу, не поверит – значит, не мой мужчина.
В теории всегда всё просто, а на практике смириться с тем, что ты разрушила всё своими же руками – сложнее. В наших отношениях, если не считать едва заметного холодка, все хорошо. Как это разрушить? Одним-единственным признанием. Как я потом переживу ту мысль, что молчи я и дальше, между нами все осталось по прежнему.
Это страшно – не знать, как поступить. Сомневаться, раскаиваться и изводить себя, давая партнеру думать, что у вас не все хорошо. Рома правда старается. Изменил свое отношение ко мне, подзабил на работу, чтобы больше времени проводить вместе. Он вообще сильно изменился после того, как мы поговорили. Не сразу, через несколько дней, но будто другой человек. И смотрит на меня иначе.
– Привет. Что за спешка? – Андрей материализуется возле столика, за которым я последние полчаса жду его прибытия.
Садится на стул. подзывает официантку и делает заказ. Кофе и панакотту… ничего не меняется.
– Я хочу отпуск, Андрей.
Я думала над этим довольно давно. Хочу отдохнуть, отвлечься, развеяться, уделить время Роме. Всё, которое у меня будет свободным. Мы должны попробовать создать что-то большее того, что у нас уже есть. Перейти на новый уровень. Он у меня занятой бизнесмен, работает, но даже он имеет отпуск и может отвлечься. У меня такой привилегии нет. Я все время в работе и часто мы не можем увидеться во время того же обеденного перерыва, потому что у меня его попросту нет.
– Отпуск?
Андрей произносит это слово так, будто не знает его значения. Словно оно чужеродное и совсем непривычное для него. Согласна, отпуск не только у моделей, но и у кастинг-директоров если и бывает, то короткий и неофициальный. Попросту нет такой жизненно важной каждому человеку функции, как отдых.
– Мне нужно, Андрей. Я не справляюсь. У меня проблемы в личной жизни, мне необходима смена обстановки, перезагрузка. Я не могу работать.
Андрей молчит. Видимо, пытается переварить услышанное. Я никогда не просила у него отгулы. Даже тогда, когда ребята заболели, я была на работе. Оставляла их на Лилю и приезжала, потому что мне нужны были деньги. А теперь не прошу, я буквально ставлю его перед фактом. Я все заранее решила, взвесила. Несколько недель отдыха не ударят по моим финансам, но это поможет мне здорово перезагрузить голову и отвлечься.
– Неожиданно, – произносит Андрей, прочистив горло.
Он оглядывается, видимо, в поиске воды, но не найдя ничего подходящего, кладет руки на стол и смотрит на меня.
– Ты же знаешь, что лучше отпуски не брать? Понимаешь риски?
Конечно, я осознаю ужас ситуации. Понимаю, как сильно это ударит по моему бюджету и как расстроятся заказчики, которым придется или ждать меня или нанимать новых девушек. Я также знаю, что это ударит по репутации. Никому не нужна модель, которая на середине пути оставляет свой проект, потому что захотела отдохнуть. Я все это знаю, думала, но все равно решилась, раз уж начала этот разговор.
Ответить я не успеваю: к нашему столику подходит официантка, оставляет заказ Андрея. Он пьет свой кофе, я жду его ответа. Впрочем, он не так уж мне и важен, я все равно не выйду на съемки в ближайшие две недели.
Следующие полчаса Андрей пытается убедить меня в том, что я не должна уходить в полный отпуск. Пытается уговорить меня дать мне пару дней, чтобы отдышаться, уменьшить количество съемок. Оставить самые крупные и важные заказы. В один из моментов я даже почти соглашаюсь, но потом вспоминаю Рому и его отчаянные старания. Я просто не имею права поступить иначе, я должна что-то сделать, чтобы быть с ним рядом чаще. Не несколько часов в день, не одни сутки в неделю. Больше, чаще, я хочу показать ему свою любовь и признаться во всем.
Когда понимаю, что у Андрея закончились аргументы, виновато улыбаюсь и прошу его меня понять. Сообщаю, что с завтрашнего дня две недели меня не будет, а там… кто знает, может и месяц.
– Соня, пожалуйста, – просит Андрей. – Не больше двух недель.
Я обещаю ему вернуться, но всю дорогу меня не покидает стойкое ощущение, что я чего-то не знаю. Час назад Андрей говорил, что у меня рухнут доходы, и что я никому не буду нужна, а когда я твердо решила отдохнуть попросил быстрее вернуться. Какая к черту разница, если многие итак уйдут?
Глава 24
В отпуск я ушла так резко, будто сиганула с обрыва в кристально-чистую воду. Набрала в легкие побольше воздуха и окунулась с головой, мгновенно ощутив легкость и расслабленность во всем теле. За несколько минут ушла усталость, я буквально проснулась и захотела жить. Две недели. Отдых. Никакой работы. Только я и Рома.
Ребята на двенадцать дней отправятся в лагерь. Наверное я плохая мать, потому что вместо того, чтобы во время отпуска отменить няню и уделить время своим детям, отправляю их в лагерь. Они давно просятся, но все как-то не было времени найти подходящий. Мне предложила его Вика. Мы как-то говорили о том, что я ищу, она обещала поспрашивать.
Позвонила мне пару дней назад, сообщила, что нашла. Ее подруга отвозила туда детей и очень хвалила. Я тут же позвонила им, мне сбросили всю информацию, предложили прийти в их филиал в нашем городе, посмотреть всё. Лагерь оказался стоящим: с возможностью видеонаблюдения, с наймом индивидуального вожатого, который будет присматривать за детьми в случае необходимости, с охраняемой закрытой территорией и хорошим питанием. На поездку, которая планировалась на следующий день давали тридцати процентную скидку, которой я незамедлительно воспользовалась. Собрать ребят – полдня. Заплатить я успеваю сразу на месте, поэтому по возвращению сообщаю им, что они отправляются в лагерь.
Оба довольны, быстро собираются, в предвкушении ждут предстоящей поездки. Они у меня домашние. Практически никогда не уезжали куда-то далеко. Один раз, лет пять назад были в лагере, но видимо были маленькие, потому что дней через пять попросились обратно, через семь я их забрала. Не выдержали разлуки, а сейчас прямо просятся, радуются, что я их устроила. Пашка раза три уже спросил, не сложно ли мне будет. Права я была – они все же поняли, что между мной и отцом что-то произошло. Переживают.
Не могу передать, насколько это приятно. Тебе за тридцать, мужа нет и не предвидится, возможно даже отношения сойдут на нет после признания, а дети… дети будут всегда. Я почему-то уверена, что мои ребята меня поддержат даже тогда, когда придет время их отпустить, когда они женятся и у них появятся дети, а у меня внуки. Хочу верить, что воспитала мужчин, которые не забудут о матери, что бы не случилось.
Отгоняю мысли о внуках. Рано о них еще думать, я не настолько старая, вон, на съемки зовут, значит, еще ничего, несмотря на то, что уже тридцать четыре. Взрослая, не более.
– Мам, точно все в порядке? – ко мне на кухню на этот раз выходит Олег.
Неловко улыбается. Близкими наши отношения не назовешь, особенно после того, как он несколько раз принимал сторону отца.
– Мы точно можем уехать?
Когда об этом спрашивал только Паша, я как-то даже значения не придала. Он у меня мягкий, волнительный, это в его стиле, постоянно спрашивать, не заскучаю ли я без них. Олегу это несвойственно, поэтому я смотрю на ситуацию под другим углом, внимательно изучаю лицо сына. Он смущен, растерян, почему-то отводит взгляд. Возможно, чувствует себя виноватым еще за тот случай, когда он принял сторону отца, но… почему? У него так быстро изменилось мнение? О том, что оба сына могут подозревать или даже знать о произошедшем, не хочу и думать.
– Конечно, можете, – произношу с искренней улыбкой на лице. – Я ведь не просто так купила вам путевку. Поедете, развеетесь, отвлечетесь. Вам полезно и вы давно хотели, разве нет?
– Да, – кивает Олег, но я при этом не вижу особой радости.
– Расскажешь, что не так? – прошу сына открыться. Ни на что не рассчитываю, просто спрашиваю с надеждой, что он согласится.
– Да всё нормально, мам, – утверждает упрямо. – Непривычно просто куда-то уезжать.
Я вижу, что он что-то недоговаривает, но ничего не могу сделать. Заставлять ребят говорить точно не получится. Я отпускаю Олега. Хватаю телефон, намереваясь позвонить Славе и спросить, не видели ли ребята всего случившегося, но вовремя себя останавливаю. Не стоит у него ничего спрашивать. И звонить тоже. Не хватает еще трепать себе нервы.
Убедила себя непонятно в чем, поэтому завариваю теплый чай и пытаюсь успокоиться. Завтра ребята уезжают. Я проведу их на поезд, а там их встретят и заберут в лагерь. Ближе к десяти звонит Рома и просит спуститься. Сердце заходится ходуном, я быстро подхожу к окну, смотрю вниз. Стоит с красивым пакетом в руках спиной к подъезду. Смотрит куда-то по другую сторону дома.
Я быстро отлипаю от окна, к которому буквально приклеилась в попытке разглядеть его черты сквозь разделяющее расстояние, и направляюсь к выходу. Кричу парням, что приду через пару минут и сбегаю по ступенькам вниз, один этаж, второй, третий… наконец, последний. Можно было воспользоваться лифтом, но я вспоминаю об этом лишь когда поток холодного воздуха летит мне в лицо.
– Привет, – поспешно произношу, оказавшись рядом с Ромой.
Он мгновенно оборачивается, улыбается, от чего на щеках появляются ямочки. Смотрит на меня довольно, изучает взглядом, проходится по скулам, подбородку, спускается ниже и снова возвращается к глазам.
– Привет, – говорит наконец. – Соскучился.
Он заключает меня в свои медвежьи объятия. Я против него маленькая, едва заметная, хотя и ростом почти такая же. Хрупкая, худенькая, а он широкий и сильный, с накаченной грудью и бицепсами.
– Задушишь, – смеюсь я, пытаясь освободиться.
– Прости, правда соскучился, – шепчет, проводит носом по моей скуле, целует в висок, в щеку, касается губами уха и только потом отстраняется, чуть ослабляя захват. Видно, что скучал.
– Вижу, – я улыбаюсь, а сама посматриваю на пакет в его руке.
– Это тебе, – спохватывается Рома, протягивает упаковку мне, но тут же оттягивает ее обратно, не давая возможности взять. – Откроешь наедине дома, ладно?
Мне становится любопытно, что там. Хочу открыть прямо сейчас, заглянуть в этот красивый голубой пакетик, аккуратно задеть пальцами шнурки и извлечь оттуда мой сюрприз. Останавливает лишь его требовательный взгляд и крепкая хватка, которая говорит “Не отдам, если не пообещаешь сделать так, как прошу”. И ведь правда не отдаст. Будет держать до последнего, лишь бы было по его.
– Мне придется сразу же идти домой, – предупреждаю.
– Почему это? – изображает искреннее удивление, а у самого глаза горят лукавым огнем.
– Любопытство берет верх, Сергеев! – в шутку называю его по фамилии.
– Пойдешь потом.
Он разжимает пальцы и позволяет мне взять пакетик, ухватить пальцами переплетенные веревочки ручки и крепко сжать их в руках. В голове тут же отпечатывается мысль о том, что подарок легкий, почти невесомый. Соломы он туда напихал, что ли? Становится смешно от предположений, так что я не удерживаюсь и хихикаю. Чувствую себя дурочкой. Взрослая ведь, не двадцать давно, а стою под подъездом с мужчиной и хихикаю.
Могу пригласить его в дом, предложить чай или кофе. Нам ведь можно не скрываться от ребят, соседей, да и Аньке давно пора рассказать о Роме, они пару раз пересекались, но я как-то уводила тему. Не хочется ее тревожить своим счастьем, хотя увидела бы она меня сейчас – наверняка не удалось бы убежать от расспросов. Я чувствую, как вся свечусь счастьем, излучаю его каждой клеточкой, кожей, взглядом, губами, которые, не удержавшись, облизываю. Соблазняю его, черт возьми!
– Иди сюда! – Рома притягивает меня к себе рывком, утыкается носом в ключицу, целует влажными губами, отчего кожа покрывается мурашками.
Я обнимаю его за плечи, хватаюсь, обеими руками, крепко при этом удерживая пакетик. Он висит на его плечах, удерживаемый моими пальцами. Одинокий и забытый, потому что у тех, кто его за сегодня потрогал, есть более важные дела.
Мы заняты друг другом. Рома меня целует, ласкает мое тело ладонями, проникает под домашнюю футболку, которую я не успела сменить. Всеми своими конечностями дает понять, что соскучился. А еще пускает в ход тяжелую артиллерию – губы. Оставляет поцелуи у меня на шее, на щеках, обязательно обеих, чтобы не обделить ни одну из них, ласкает языком мочки уха, вызывая дрожь во всем теле.
– Ро-о-о-м-м-м-м, – то ли тяну, то ли мычу. – Надо остановиться.
На самом деле не надо. Можно подняться ко мне, закрыться в спальне, раздеть друг друга и довести то, с чего начали, до конца. Рома предпочитает остановиться. Он утыкается в мой лоб, шумные прерывистые толчки воздуха покидают его легкие. Мы пытаемся успокоиться, выровнять дыхание.
Такое ощущение, что у нас конфетно-букетный период начался, который мы проскочили, начав сразу с постельного. Рома стал куда внимательнее, ласковее, старается вот для меня, заезжает всего на пару минут, чтобы привести подарок, хотя сегодня мы вообще не должны были видеться. Приятно. Я прямо чувствую, как таю, хотя нужно быть неприступнее. Не прощать его тайну так сразу, показать, что меня это задело. По документам он женат, так что мне бы вообще с ним попрощаться до развода, отстоять свою позицию. Я это понимаю, но не могу. Как отказаться от встреч с ним? Да и имею ли я право злиться и отстаивать, сама же поступила не лучше. Скрываю, молчу обо всем, что случилось.
– Ты с отпуском серьезно? – уточняет уже более спокойным голосом, хотя дыхание еще тяжелое. Рваное.
– Да. С сегодняшнего дня две недели не работаю.
Про ребят пока молчу, сама не знаю почему. Хочу сюрприз сделать. Думала ведь ужин приготовить, пригласить Рому.
– Завтра будешь занята с ребятами?
– Они в лагерь едут, – решаю не скрывать.
– Завтра? – он удивлен и видно, что скрывает, но доволен. Наверняка рассчитывает время, которое мы проведем вместе.
Я киваю. Жду, что он предложит. Сюрприз накрылся, поэтому отдаю инициативу в его руки. Смело вручаю ее ему и жду. Лучше было бы, чтобы у него оказалось много работы и он не смог приехать, остыли бы, отвлеклись друг от друга, подумали, но Рома вдруг предлагает:
– А полетели на Мальдивы? На неделю.
Не сразу нахожусь с ответом, медлю, хорошо хоть не мямлю. Не заговариваюсь, просто молчу, смотря куда-то мимо Ромы. Мальдивы это прекрасная возможность сблизиться, узнать друг друга лучше, поговорить и решить, стоит ли на в принципе быть вместе. Может быть мы разные, неподходящие друг другу и нам стоит расстаться.
– А поехали! – киваю.
