Текст книги "Заветы предательства"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

Соавторы: Гэв Торп,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Ник Кайм,Джон Френч,Гай Хейли,Дэвид Аннандейл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

ГРЭМ МАКНИЛЛ
ВОР ОТКРОВЕНИЙ

Из всех истин, что постиг Азек Ариман, мудрец из Корвидов, эта – то, что настоящее знание приходит с пониманием масштабов своего неведения, – была самой неприятной. Он полагал, будто постиг все тайны Великого океана и его неисчислимых сложностей, однако после событий на Просперо былая уверенность утекла сквозь пальцы, словно пыль.

Башня Аримана, возведенная на краю геомантически нестабильного плато, закручивающийся спиралью рог из белого камня, была образцом красоты. Пусть мерцающие руины Тизки перенеслись в этот пропитанный варпом мир, но Ариман не мог заставить себя занять былые покои. Та часть его жизни завершилась, и Ариман предпочел воспользоваться силами, которые даровал этот мир, чтобы сотворить себе новые владения.

Похоже на сделку с дьяволом, но благодаря ей Тысяча Сынов могли снова вознестись до вершин былой славы и оправдать свои действия в глазах тех глупцов, которые подписали им приговор.

Книга Магнуса, последний подарок от примарха, лежала открытой на кафедре из стекла и серебра. Ее увесистые страницы шелестели своей загадочной жизнью.

Из накопленных знаний, хранившихся в сожженных библиотеках Просперо, уцелело очень немногое, но то, что удалось спасти, было сложено на одном бесконечном стеллаже, вившемся от основания башни до самого шпиля.

Именно там, на вершине, Ариман и работал.

Перед ним, удерживаемая в неподвижном состоянии искрящимися цепями из света, парила распятая фигура. Когда-то это тело принадлежало легионеру и было совершенным воплощением всего, что удалось достичь человечеству. Паладин просвещения, однако теперь не более чем монстр.

Когда-то он звался Астенну и был воином братства Пирридов, пока изменение плоти не забрало его.

Он парил в метре над зеркальным полом, на его коже трепетал огонь. Фосфорно-яркие следы очерчивали вены, по которым сквозь призрачную плоть струилась эфирная энергия. В запавших глазницах тлели демонические угольки, а губы растянулись в оскале пылающего жнеца.

Рот Астенну шевелился, но вместо звуков из его горла вырывались лишь раскаленные сполохи обжигающего воздуха.

Измененный легионер был заключен внутри концентрических кругов, оберегов, что веками использовались практикусами Тысячи Сынов, когда они выпускали тела в эфир. Так они держали обитателей Великого океана в узде, и тем же способом можно было сдерживать существо из бездны.

Вокруг Астенну лунным каустиком были выведены девять кругов, три из которых уже выгорели. Серебристый блеск каждого кольца постепенно тускнел, покуда не становился черным и инертным. Блеск седьмого кольца уже начинал меркнуть.

Ариман многое узнал от изменившихся тел, которые ему удалось захватить, объединив свой собственный талант провидения с биотрансформативной эмпатией Хатхора Маата. Вместе они изучили гибридное телосложение сорока пяти бывших братьев, каждый раз узнавая немного больше о мутациях, что терзали тела легионеров.

Ариман обошел клокочущее огненное существо, которым стал Астенну, проникнув своими чувствами в горящее буйство энергии внутри него.

+Снова, Азек?+ эхом разнесся в голове голос Астенну.+ Зачем ты продолжаешь эту бессмыслицу?+

Ариман не пытался оправдать того, чем занимается, – этот воин был уже потерян. Те, кто выиграют от плодов его стараний, услышат оправдания, и к тому времени будет уже неважно, как именно он сумел их спасти.

Если Аримана и обуяла гордость при подобных мыслях, он не подал виду.

+Ты обречен на неудачу, Азек. Впрочем, ты и сам знаешь. Мне сказать, почему?+

– Зачем мне спрашивать, если ты и так скажешь?

Горящая улыбка Астенну стала шире.

+Ты потерпишь неудачу потому, что мнишь, будто изменения плоти следует бояться. Ты мнишь его проклятием, однако не видишь того, какое оно несет благо.+

Взором Корвида Ариман проник сквозь внешние слои пылающей плоти воина.

– Благо? По-твоему, благо – позволить всему, кем ты когда-то был, исчезнуть? Стоять на границе просвещения, лишь чтобы быть низвергнутым в бездну мутаций? Это твое благо? Нет, когда-то ты был великим, но теперь ты чудовище.

+Чудовшце?+ хохотнул Астенну. +Изменение плоти показало мне, что есть немного чудовищ, оправдывающих тот страх, что мы оказываем на них. Ты боишься того, во что превращаемся я и остальные, но каждый скрывает в себе монстра. В особенности ты, Азек.+

Ариман знал, что каждое слово Астенну рассчитано на то, чтобы проскользнуть сквозь трещины в его душе, и что больнее всего жалят те шипы, в которых таится правда. Он выбросил слова Астенну из головы и изучил мириады путей в будущее, которые следовали за распадом его плоти.

Пока огненное существо увещевало его и насмехалось над ним, он наблюдал за тысячей вероятностей гиперэволюции Астенну. В некоторых случаях огонь окончательно пожирал его, в других он плавился и угасал, однако ни в одном из них не происходило обратных перемен. Без постороннего вмешательства тело Астенну будет изменяться все глубже и глубже.

Ариман втянул силу назад, на секунду почувствовав костями холод лунного каустика. Доспехи казались тяжелее, чем прежде, каждая керамитовая пластина, окаймленная цветом слоновой кости, блестела в отраженном свечном пламени.

Ему давным-давно следовало убить Астенну, но то, что он узнавал от него, позволяло чуть лучше понять процесс изменения плоти.

А то, что можно было понять, можно было и подчинить.

Изменение Астенну случилось так внезапно и неистово, что Ариман выследил его без особого труда. Сознание главного библиария Тысячи Сынов опутывало всю планету подобно паутине, а дегенерация воина особо сильно дернула ее ниточки.

+Тебе этого не остановить, Азек. Оно настигнет всех нас. В свое время оно придет и к тебе. Девятеричный дар уже внутри тебя. Я вижу его.+

Аримана вдруг охватил гнев, и он шагнул к границе круга, заставив мерцающий свет потускнеть под ногами.

– Изменение плоти не коснется меня, Астенну. Я не допущу этого.

Секунду Астенну молчал.

+А кто сказал, что решать тебе?+

Слишком поздно Ариман понял, что последние обереги вокруг Астенну выгорели до черноты. Огненное существо бросилось на него, горящие в его теле вены полыхнули с обжигающей сетчатку яркостью.

Пламенные когти оцарапали нагрудник.

Быстрым кинетическим ударом Ариман отбросил Астенну в сторону, но бывший брат вскочил на ноги, словно кошка, и его тело объял сверкающий ореол белого пламени.

Воздух засиял от жара, и с губ Астенну, будто проклятия, слетел бессловесный хрип не-звуков.

Ощущения Аримана метнулись в ближайшее будущее, и он вовремя отшатнулся вбок, когда Астенну прыгнул через всю комнату. Следом за ним вздымался огонь, и каждая секунда его присутствия впечатывалась в реальный мир вопящим эхом.

Ариман вытянул руку и призвал посох-хеку. Он взмахнул им, словно широким мечом, и загнутое крюком лезвие резануло Астенну грудь, заставив его сложиться вдвое. По посоху пробежалось призрачное пламя, но Ариман погасил его мыслью. Астенну прыгнул снова, и перед ним понесся сполох огненного дыхания.

Однако прежде чем оно успело достичь Аримана, Астенну окружила мерцающая сфера замерзающего воздуха – он завопил, когда огонь угас, а горевший в венах свет померк до слабого тления.

Оказавшись закованным в сфере чистого холода, Астенну оставалось лишь бессильно браниться на варварском демоническом языке. Ариман ощутил тревожный зуд, говоривший о применении могущественной биомантии.

У него за спиной раздался голос:

– Это существо огня, а ты не догадался применить против него искусство Павонидов? Ты забываешь, как пользоваться своими силами, брат.

Ариман обернулся и увидел Хатхора Маата, стоявшего с вытянутыми перед собой руками. С кончиков его пальцев исходило морозно-белое свечение. Возле него стояли Собек и Амон, их ауры переливались канализируемой силой. Пока тонкое тело Азека находилось в защитном круге, он не чувствовал их приближения.

Почитаемый Амон приблизился к дерзко шипящему Астенну, с ужасом взирая на деградировавшее существо.

– Астенну… – горько произнес он. – Астенну, что с тобой случилось?

– То же, что случится со всеми нами, если мы потерпим неудачу, – ответил Ариман.

Амон кивнул, соглашаясь со словами Аримана, хотя и без особой охоты.

– Не хочу казаться назойливым, – напряженно процедил Хатхор Маат, – однако долго поддерживать криосферу я не смогу. Поэтому убейте его поскорее.

Ариман втянул силу назад и поднялся по Исчислениям, чтобы сфокусировать мысли. Он кивнул Хатхору Маату, и тот опустил руки. Астенну бросился на них, но Собек задержал его на середине прыжка, поймав в кинетическую сеть.

Воля Аримана стала физически осязаемой, продолжением его могущества и силы, умноженной многократно. Он схватил ею Астенну и переломил пополам.

Комната наполнилась отвратительным хрустом лопающихся костей, и пламя в теле Астенну померкло, словно погашенная люмосфера.

Эфирная аура рассеялась, будто развеянный ветром дым, и очередная частица сердца Аримана обратилась в камень от потери еще одного из Тысячи Сынов.

От Хатхора Маата не укрылась его досада:

– Не стоит скорбеть о таких монстрах, как он.

Ариман зло повернулся к Павониду:

– Человек знания должен не только уметь любить врагов, но также ненавидеть друзей.

Амон повертел голову мертвеца из стороны в сторону, как будто желая понять, что стало причиной дегенерации. Собек опустился на колени и провел пальцем по порошковым линиям лунного каустика.

– Ты сильно рискуешь, изучая Изменившихся, – сказал он.

– Я рискую больше, не изучая их, – ответил Ариман. – Все мы.

– Ты узнал от него что-нибудь полезное? – спросил Амон.

Ариман на секунду заколебался, прежде чем ответить:

– Теперь я понимаю, как распространяется порча.

– Но ты не знаешь, как обратить ее вспять?

– Нет, пока нет.

Амон пожал плечами:

– Нужно сообщить об этом Алому Королю.

– Ты же знаешь, что мы не можем, – зло бросил Ариман.

– Почему? Однажды он остановил это, сможет и вновь.

– Он просто отсрочил нашу дегенерацию. В своем высокомерии он счел, что овладел порожденными Великим океаном силами.

Амон издевательски рассмеялся:

– И ты думаешь, что остановить это сможем мы. И кто теперь высокомерен?

– Ты пробыл вдали от легиона слишком долго, Амон, – прорычал Ариман. – Скитания завели тебя в самые дальние уголки мира, но что ты узнал? Ничего.

Амон приблизился к нему вплотную.

– Значит, я узнал не больше твоего, Азек.

Собек быстро встал между Амоном и Ариманом.

– Примарх может нам помочь.

Ариман покачал головой и пролистал Книгу Магнуса до страницы с незаконченной формулой и эзотерическими вычислениями.

– Мы уже шли этим путем прежде, братья. Когда Рубрика будет готова, мы поднесем ее нашему отцу. Если он узнает о Великой Работе, пока она не завершена и не опробована, то остановит ее.

Хатхор Маат прикоснулся к пожелтевшим страницам Книги Магнуса, будто она была священной реликвией.

– Зря ты предполагаешь, будто его это вообще волнует. Когда в последний раз кто-либо из вас видел Магнуса или чувствовал его присутствие в этом мире?

Их молчание только раззадорило словоохотливость Хатора Маата, что никогда не было особо сложной задачей, и его лицо приняло более вальяжное выражение.

– Магнус размышляет в Обсидиановой башне. Кто знает, какие мысли тревожат его разум? Определенно не судьба оставшихся сынов.

– Ты очень много думаешь, Хатхор Маат, – сказал Амон. Когда-то он был советником примарха и всегда становился на защиту повелителя, когда споры становились слишком накаленными.

– Думаешь? И что ты предлагаешь нам делать? Покорно ждать, что нам преподнесут волны варпа? Будь они прокляты вместе с тобой, – Хатхор Маат приблизился к искаженному трупу Астенну, чьи прежнее благородство и величие были теперь уничтожены и осквернены. – Я не уподоблюсь ему, и если мне придется пойти против воли примарха, то так тому и быть.

К щекам Амона прилил румянец, и его аура сместилась на высшие Исчисления боя. Однако Собек усилил свои способности Корвида, чтоб спроецировать в разум обоих воинов их будущее: сломанные кости, сожженная плоть и конечная гибель.

– Довольно.

Амон и Хатхор Маат поморщились при виде своей смерти. Адепты уняли свои силы, и рассеивающиеся энергии полыхнули из психовосприимчивого шпиля вспышкой эфирного огня.

Ариман шагнул на середину комнаты.

– Мы идем по предначертанному пути с единой целью, и забыть эту цель – величайшая глупость.

– А раз за разом повторять одно и то же, ожидая других результатов, – образцовое безумие.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Ты знаешь.

Ариман вздохнул:

– Отлично. Я поговорю с Алым Королем.

Обсидиановая башня не зря получила свое название – изогнутый шип из черного камня возвышался над остальным пейзажем. Такую невероятную конструкцию она обрела в считаные мгновения по мимолетной прихоти, которую Алый Король воплотил в реальность. Башня состояла из неровного стекловидного вещества, подобного шероховатой вулканической скале, пронизанной прожилками света. В ее поверхности не было ни единого окна или двери, кроме тех, что силой мысли создавал примарх.

Вершина башни сияла, частично излучая свет и частично поглощая его. Никто не мог смотреть на сияние, не ощущая на себе взгляда Алого Короля – всевидящего и всезнающего присутствия, не оставлявшего теней, в которых можно было бы утаить секреты.

Ариман старался не смотреть на сияние.

В мире, пронизанном энергией варпа, можно было в мгновение ока перемещаться из одного места в другое, но Ариман предпочитал путешествовать на «Громовом ястребе». Как и все в этом мире, корабль не избежал трансформирующих энергий нового дома. Его корпус стал одновременно более обтекаемым и хищным. Сила имени изменила машину по своему подобию.

Ариман медленно развернул корабль, кружа вокруг башни в поисках места, где можно было бы приземлиться. Яркие электрические бури бушевали в вышине, словно остаточные образы титанических сражений, а иззубренные пики на горизонте озарялись электрическими огнями, что выплевывали в небо сполохи молний.

За «Громовым ястребом» гнались разумные зефиры – осколки лихорадочного сознания, силы, стекавшиеся к человеку, словно ученики к верховному жрецу. Миллионы их вились над башней Магнуса, подобно кольцам планеты или акулам, почуявшим запах крови в воде.

Ариман заложил вираж, когда в верхней части шпиля возник проем, из которого высунулась стеклянная каменная платформа. Он переключил двигатели на обратную тягу и поднял искривленный нос корабля, мягким давлением мысли сажая машину. Ариман дал двигателям остыть, прежде чем спуститься по штурмовой рампе в башню.

Как обычно, он почувствовал в воздухе статику, ощутил потенциал, что существовал в каждом моменте. Даже дыхание здесь обладало силой, и, когда он направился вперед, его облепили невидимые зефиры.

Ариман, не обращая на них внимания, двинулся вглубь башни через эллиптическую арку с краями, которые извивались, будто танцующее пламя. Помещение внутри было большим, слишком огромным, чтобы существовать в окружности башни, и купалось в мягком сиянии библиариума.

Вьющиеся спиралью стеллажи и полки стонали под весом бессчетных форм знания: пергаменты, свитки, инфокристаллы, обтянутые кожей фолианты, псипесны и гаптические мемы – каждый таил в себе фрагмент бесценных знаний, спасенных с разоренного Просперо.

Для стороннего человека это собрание показалось бы объемным хранилищем данных, с которым не могло сравниться ничто, кроме великих подземелий Терры. Однако для Тысячи Сынов то были остатки, крохотные частицы мудрости, что за последние два столетия они собрали со всех уголков Галактики.

Ариману хотелось рыдать из-за того, что столько познаний было утрачено из-за одних только гнева и зависти.

– Оно того стоило, Русс? – пробормотал он.

Донесшийся сверху голос резонировал от вековой скорби. Это был голос, не знавший ни удивления, ни радости, и он казался еще грустнее оттого, что однажды постиг эту радость.

– Не называй его имя.

– Отец.

– Зачем ты потревожил меня?

Ариман не видел ни следа своего генетического повелителя. Голос исходил отовсюду и одновременно из ниоткуда, бесплотный дух, который мог шептать ему на ухо или кричать из глубин библиариума.

– Я хочу кое-что спросить.

– Для этого ты мог не лететь к Обсидиановой башне.

– Нет, но кое о чем лучше говорить лицом к лицу, как отец с сыном.

Миг молчания. Потом в зале вдруг стала ощутимой аура присутствия, подобно фундаментальному изменению в сокрытой физике мироздания. Библиариум исчез, и Ариман оказался на вершине башни Магнуса, вознесшись, словно бог над своими владениями. Мир скрывался вдали, и Ариман показался себе великаном, стоявшим на сфере, откуда виднелась вотчина воинов-колдунов, что спаслись из резни у пирамиды Фотепа.

Из многотысячного легиона выжила лишь эта горстка.

– Мы бы хотели жить, как раньше, – сказал Ариман. – Но история этого не допустит.

Треск молнии и внезапный прилив энергии, а затем примарх просто оказался рядом. Он посмотрел на Аримана.

– Однако группа решительных воинов, которых направляет нерушимая вера в свою цель, способна изменить ход истории.

Его звали Алый Король. Красный Циклоп. Магнус Одноглазый. Все эти эпитеты и множество других были возложены на него. Одни он получил в восхвалениях, но большинство – от страха.

Магнус, высившийся над Ариманом, выглядел так, как он его запомнил, собираясь на бой с Волчьим Королем в завывающей буре черного дождя. Кроваво-красный нагрудник, пронзенный двумя костяными рогами, на плечи наброшена янтарная кольчужная мантия. Килт из опаленной на солнце кожи, окаймленный золотом и с вырезанным из слоновой кости символом легиона – змеиным знаком.

Багровые волосы примарха были взъерошены, придавая ему сходство с безумцем. Лицо было бронзовым с красным отливом, однако в нем сиял пламенеющий свет, солнце в самом сердце естества, что одновременно наполняло эфемерное тело Магнуса излучением и отражало его. Ярче всего свет пробивался через единственный глаз – сферу чистого золота с крапинками небывалых оттенков. Но в этом оке читались ожесточение от скорби и сожаление от того, что он видел больше, чем хотелось его владельцу.

Это был тот Магнус, каким он хотел выглядеть, – полубог в образе из утраченного прошлого, взятом из воспоминаний и эмоций возлюбленного сына. Магнус стоял на пороге великого превращения, но куда оно могло привести его, было загадкой, на которую даже он не знал ответа.

Ариману вдруг захотелось упасть на колени. После прибытия на Планету Колдунов Магнус потребовал, чтобы ни один из его сынов больше не преклонял перед ним колени, но некоторые привычки отмирали с трудом.

Вопреки внешнему виду вершина Магнусовой башни была открыта всем стихиям, и бушевавшие над головой калейдоскопические бури казались настолько близкими, словно до них можно дотронуться. В выси танцевали пылающие энергии невообразимой мощи, и их сила как будто наполняла кровь Аримана чудодейственным эликсиром.

– Какое зрелище, не правда ли? – сказал примарх, словно радуясь секрету, который мог с кем-то разделить.

– Просто потрясающе.

Магнус медленно обошел башню, и вокруг него заплясали капризные молнии, словно тот был магнитом.

– Подобное притягивает подобное. Сила внутри меня – Великий океан, очищенный через мою перерожденную плоть в нечто более возвышенное, но все еще… хаотичное.

В присутствии Магнуса невозможно было не ощущать себя беспомощным учеником у ног всесильного мастера. Ариману хотелось о многом расспросить его, но он заставил подняться свои беспокойные мысли по безмятежным Исчислениям, чтобы сосредоточиться.

– Я работаю кое над чем, что вам стоило бы увидеть.

– Да, я знаю. Ты без устали работал с последним с измененной плотью.

Ариман тщетно попытался скрыть свое изумление.

– Вы… вы знаете?

Магнус обернулся и покосился на него:

– Ты действительно думал, будто я не узнаю?

Ариман понял, каким был наивным, полагая, что Алому Королю не известно о его Великом труде, и все равно удивился, что его действия оказались настолько прозрачными.

– Поэтому ты и помешал моей работе? – спросил Магнус.

– Да, повелитель. Я прочел весь гримуар, что вы мне доверили, и нашел в нем одно заклинание, которое, как я думаю…

– Зачем ты пришел сюда, Азек?

Ариман подошел к краю башни, и ветры с вулканических долин затрепали его плащ. Из основания башни возносились зазубренные скалы, будто черные клыки в пасти хищника.

– Потому что мне нужна ваша помощь, – сказал он. – Нам не сделать этого без вас. Мы многое постигли, и все равно мы слепцы, что ищут откровения не в тех местах.

– Значит, ты хочешь моего благословения и помощи? Ты их не получишь. Ты идешь опасным путем, сын мой. Поверь, я знаю, что тобой движет благородство. Я сам чувствую его. Можно подумать, будто ты разрушил проклятие изменения плоти только ради того, чтобы тебя обманула та самая сила, которая, по-твоему, помогла тебе.

– Но вместе мы ведь сможем найти ответ?

Магнус покачал головой:

– Нет, я не могу помочь тебе. Более того, не стану. И тебе необходимо бросить все попытки сделать это. Ты понял?

Ариман ощутил, как его контроль над Исчислениями ослаб, и он поднялся в высшее, боевое состояние.

– Нет, не понял.

Не пошевелясь, Магнус как будто вырос в размерах, превратившись в гигантского исполина, безжалостного зверя, покрытого окровавленным мехом и задубевшей кожей. Его единственный глаз стал расплавленным солнцем, которое пригвоздило Аримана к месту, словно тушу, насаженную на вертел.

– Твоего мелкого кабала больше нет, – пророкотал он. – «Горе тому, кто осмелится проигнорировать запрет или попытается меня обмануть. Он станет моим врагом, а на его голову и головы его последователей обрушится такая кара, что до конца мира они будут проклинать тот день, когда отвернулись от моего света».

Ариман узнал слова и горечь, сквозившие в каждом слоге. Оставалось задать всего один вопрос.

– Почему?

Страшная угроза и ужасная опасность оставили глаз Магнуса, когда его тело вновь вернулось в прежнее состояние.

– Потому что мои мысли заняты более важными проблемами.

– И эти проблемы важнее гибели вашего легиона? – решительно спросил Ариман.

Магнус не ответил, но взглянул на бушующие над ним штормы света, как будто в них таился ответ. Его лицо чуть смягчилось и стало задумчивым.

– Намного важнее, – наконец сказал он.

– Так скажите. Скажите мне, чтобы я понял, почему вы бросили нас.

Магнус кивнул и положил бронзовую руку ему на плечо.

Планета Колдунов исчезла, будто сияющий пузырь в темном колодце.

– Я сделаю лучше. Я тебе покажу.

Ариман ощутил ужасное смещение, походившее на телепортационный рывок, только во сто крат хуже. Генетически измененное тело, биологически спроектированное так, чтобы выжить в любой среде, внезапно показалось хрупким и смертным, когда его дух покинул плоть.

Его тело из света воспарило над Великим океаном, вцепившись в хвост пламенеющей золотой кометы – сущности такой мощи, что он даже не осмеливался прямо смотреть на нее. Ариман знал, что это Магнус, но в глуши Великого океана его больше не сдерживала неизменность формы.

Вокруг него спиралью скручивались звезды и галактики, бесконечный парад случайных событий, которые были совсем не случайными. Все шло по замыслу архитектора судьбы, замыслу столь грандиозному, что узреть его можно было лишь из самых дальних пределов бытия. И все равно Ариман едва ли мог осознать этот план, его сложности казались чрезмерно вычурными, а интриги – слишком плотно сплетенными для понимания.

К горлу Аримана подкатила тошнота, его пробрали до костей вихрь и сбивающее с толку чувство падения. Он старался не закричать. В масштабе Вселенной он не значил ничего – мелкая песчинка посреди пустыни, по которой ветер гонял пыль крошечных частиц Галактики.

Он не был особенным. Он был никем.

– Нет! – в отчаянии закричал он. – Я – Азек Ариман!

И с этой мыслью он вновь стал единым целым, воином-мудрецом Тысячи Сынов. Ариман заставил разум подняться до второго Исчисления, в котором мирские волнения уступали место погоне за просвещением.

Его тело исчезло, и на его месте загорелся сияющий огонь – скопление шестеренок, вращающихся внутри других шестеренок, бессчетных глаз и форм, столь же чистых, как и непознаваемых. Это было чистейшее выражение его сущности – создание из света и мысли.

Через неведомые органы чувств до него донесся голос Магнуса, и в каждом слове его ощущалось грозное предвидение.

– Пойдем, сын мой, – мы станем ворами откровений. Узри же то, что видел я, и скажи, правильно ли я поступаю, не думая о твоих тревогах.

И внезапно Ариману расхотелось смотреть. Если он увидит, ничто больше не будет прежним. Однако он не мог отказать примарху, а удобство неведения Азек считал достойным лишь презрения. Его сияющее тело подлетело к излучающей свет фигуре Магнуса.

– Покажите мне все, – произнес он.

– Все? Нет, только не это. Никогда. Но я покажу тебе достаточно.

– Достаточно для чего?

– Достаточно для того, чтобы знать, что у нас еще есть выбор. И он повлияет на то, какими нас запомнят.

Звезды вокруг них закружились, размываясь в яркое пятно.

Они помчались со скоростью мысли. Стоило им подумать о каком-то месте, как они сразу там оказывались. Ощущения были словно от колдовства. Они шагали по бескрайней Галактике подобно богам, в мгновение ока преодолевая невообразимые расстояния.

Ариман только-только начал постигать истинную мощь примарха, как понял, что они остановились. Мир вокруг принял знакомые образы звезд и эллиптических орбит планет.

– Где мы? – спросил он.

– Это Тсагуальса, отвратительный мир Ночного Призрака. Место убийств и пыток, где не стихают вопли умирающих. Место, откуда мой брат проводит кампанию геноцида. Сюда его послали сражаться с Первым легионом Льва.

Они облетели систему, минуя безжизненные миры и планеты, опустошенные конфликтом, резней и взаимным истреблением двух сражающихся легионов. Взор Аримана привлекла граница системы, где в пустоте бушевала жестокая битва – два флота обстреливали друг друга в упор. Перемешавшиеся военные корабли давали залп за залпом, наполняя пространство между собой разрывными снарядами и пересекающимися лазерными лучами. Корабли пылали от носов до кормы и разламывались на части, когда их кили не выдерживали мощного гравиметрического давления.

Ариман видел, как тысячами угасают огни душ, каждую секунду гибнут сотни людей.

– Это погребальный звон Трамасского крестового похода, – мрачно произнес Магнус.

Ариман пролетел над сражением – призрак из света, ставший свидетелем безжалостной бойни в космической пустоте. Черные корабли с символом крылатого меча одерживали верх, пожиная кошмарный урожай с полуночно-темных судов Повелителей Ночи, однако, казалось, Восьмой легион не искал решающего сражения. Магнус продолжал:

– Два года они изводили друг друга, но с этой битвой война окончится, и мои братья разойдутся зализывать раны.

– Кто вышел победителем?

– Это предстоит увидеть, хотя Темные Ангелы все еще несут семя своей погибели. Может ли в подобные времена кто-то зваться победителем?

Небеса размылись вновь, но в этот раз Ариман ощутил, как их перемещению что-то противится.

Звезды погасли одна за другой, задутые, будто свечи в спальнях послушников, пока не воцарилась полнейшая тьма. За черной пеленой он узрел горящий мир, изрытый трещинами и пожираемый огнем. Континентальные плиты раскололись, а на коре горел восьмеричный символ.

Позади него находилась планета, объятая переливающейся короной битвы, багровый мир, купавшийся в крови и безумии. Ариман уже собирался полететь вперед, чтобы поближе взглянуть на очередной ужас, но мягкое психическое давление Магнуса остановило его.

– Нет, сын мой. Если подойдешь ближе, тебя коснется скверна безумия, которая принесет погибель Сангвинию и его Ангелам.

– Кровавые Ангелы уничтожены?

– Время покажет, ибо Сангвиний стоит на перепутье. Он понимает, что оба пути закончатся кровью, однако он намного сильнее, чем кто-либо подозревает. Или… почти кто-либо. Жиллиман знает, но даже ему не до конца ведомо израненное сердце его брата.

Образ кроваво-красной планеты померк, и его сменили бескрайний неизведанный космос между мирами – пустота, которую человеческий разум был не в состоянии объять.

– Зачем вы мне показываете это? – спросил Ариман.

– Потому что я не позволю обмануть себя снова, – гневно сказал Магнус. – Просперо сгорел из-за того, что я считал, будто знаю больше других. Если нашему легиону предстоит выбрать путь, то я постараюсь сделать так, чтобы он оказался верным. Ради этого я скитался меж звезд, и сейчас самое время разыскать своих братьев и узнать, к кому они примкнули.

Ариман ощутил, как пустота сжимается вокруг него все сильнее, словно неотвратимо надвигающиеся стены медитационного зала. Там, где всего мгновение назад космос казался непредставимо громадным и просторным, он стал крошечным и замкнутым.

– Так давит на нас ответственность, Азек, – промолвил примарх. – В Галактику пришла война невиданных доселе масштабов, и вскоре мне придется выбрать сторону.

– Зачем вам выбирать чью-либо сторону? Император нас предал, а Хорусу Луперкалю нечего нам предложить.

– Ты так считаешь? Тогда позволь показать тебе Ультрамар.

Мерцающий силуэт примарха ярко вспыхнул, увлекая Аримана следом за собой сквозь пространство. В этот раз путешествие привело их к ярко-голубому миру, окутанному адским штормом его обреченной звезды. Города исхлестывали радиоактивные ветра, а люди, которые не укрылись в подземных аркологиях, были уже мертвы.

– Мне знаком этот мир, – промолвил Ариман, потрясенный увиденным. – Я был в нем после посещения Кристаллической библиотеки на Прандиуме. Это Калт.

Военные корабли, рассеянные вокруг обреченной планеты, – золото и лазурь Тринадцатого легиона и насыщенный красный Семнадцатого. Корабли Ультрамаринов перегруппировывались, пока Несущие Слово использовали хаос боя, чтобы исчезнуть во тьме между Пятьюстами мирами.

На глазах у Аримана с планеты вырвался шторм, словно самое ужасное извержение на поверхности солнца. Невидимый для обычного глаза, он походил на прилив зарождающихся энергий, связанных с эфиром. Он захлестнул Калт и вскоре разошелся за пределы системы, гибельный шторм невероятных масштабов, который горел, будто ненасытный лесной пожар.

Неуправляемый, чистый и всепожирающий, шторм прорвал имматериальное царство без какого-либо направления – бушующий барьер ненависти и жестокости, недоступной для всех, кроме самых могущественных существ. Мощь энергий, которые разошлись от планеты, превышала любые ожидания, и Ариман понял, что ему сложно представить, как нечто столь разрушительное могло свершиться естественным путем. Однако у кого, кроме Тысячи Сынов, могло хватить сил на призыв чего-то подобного?