Текст книги "Космические волки: Омнибус"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

Соавторы: Бен Каунтер,Крис Райт,Майк Ли,Уильям Кинг,Ник Кайм,Ли Лайтнер,Фил Келли,Каван (Кайван) Скотт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 139 страниц)

Возможно, они были мерой безопасности, как перегородки на «Святом духе», сделанные, чтобы отгородить зону декомпрессии от остальных. Или же это были меры безопасности для того, чтобы не пустить кого-то в определенные зоны.

В любом случае, их можно как-то открыть. Внезапно Свена осенило, что он смотрел с человеческой точки зрения. Это вовсе не должно быть именно так. Возможно, двери чувствовали присутствие разрешенных созданий и открывались сами или они открывались на запах, который разведчики не могли воспроизвести. Если любая из этих теорий верна, тогда способ Эгиля был единственно верным.

Свен заметил небольшое утолщение рядом с дверью. Действуя по наитию, он подошел и нажал на него. Покореженная дверь открылась с мягким, почти животным вздохом. Свен посмотрел на пальцы перчатки. Они были покрыты розовой слизью. Воняло мускусом. Он вытер пальцы о нагрудную пластину доспеха, избегая двуглавого имперского орла на нагруднике.

Сержант Хакон одобрительно кивнул и жестом приказал выдвигаться. Свен вошел в живой сумрак.

Эгиль жадно всматривался в тени. Жажда крови горела у него в сердце. Он чувствовал то же теплое удовлетворение, что и в ночь перед своей первой серьезной битвой. Его переполняло предвкушение. Он чувствовал здесь опасность, угрозу неизвестного. Он вкушал ее, уверенный в своей способности справиться с чем угодно, вставшим у него на пути.

Он презрительно посмотрел на Свена и Ньяла и рассмеялся про себя. Пусть малодушные трусы боятся, подумал он. Они не годятся в настоящие космические десантники и в этом испытании покажут себя негодными. Прирожденный Космический Волк не знает страха. Он живет лишь для того, чтобы рубить врагов Императора и для смерти воина, чтобы сесть по правую руку от бога в зале Вечных Героев.

Увидев обеспокоенное выражение на лице Свена, он словно рассмеялся. Щенок боится, близость смерти ужасает его! Эгиль знал глубоко в душе, что смерть была верным и постоянным другом воина; он знал это с той секунды, как в первый раз разорвал зубами горло воина из Ормоскала в первом ночном налете. Смерть – не то, что может вызвать страх. Скорее, это истинная мера человека: сколько смерти он может вынести и как он ее встретит.

Он и не ожидал ничего лучше от Ньяла и Свена. Он всегда удивлялся, что Космические Волки набирают рекрутов из островитян. Это были слабаки, еле заслуживающие называться воинами. Они ползали по своим островам и плавали лишь по побережьям, по краям своих мелких владений. Его люди были куда лучшим родом для Богов Ледника.

Наездники бурь вели свои корабли на все четыре стороны света, устраивая налеты где хотели, и следуя за пересекающими океан стадами левиафанов. Да, они были куда достойнее. Нужен настоящий мужчина, чтобы взглянуть в глаз левиафану и бросить гарпун точно. Нужен настоящий мужчина, чтобы плыть в открытом море в компании только лишь с мамонтовыми акулами, левиафанами и, самыми могучими из всех, кракенами. Он почти жалел островитян. Как могли они понимать великие правды его людей?

Он посмотрел на большой проход с аркой из костяных белых ребер, видимых сквозь туго натянутый потолок цвета гниющего мяса. Он посмотрел на раковые опухоли, пятнавшие пол и стены, на странные коконы из просвечивающих пленок, вздымавшиеся и опадавшие, как детские воздушные шарики. Он посмотрел на вытянутые лужи желчеподобной жидкости, покрывавшие пол. Он отер пот с лица и глубоко вдохнул резкий кислый воздух.

Эгиль знал, что настоящему воину безразлично то, умрет ли он среди чужацких наростов или в море, когда штормовой ветер будет трепать его волосы, а соленые волны хлестать по лицу. Как и остальные, он чувствовал присутствие затаившегося врага, но, в отличие от них, сказал он себе, он жаждал встречи с ним. Чтобы почувствовать холодную сконцентрированную ярость битвы и сладостное удовлетворение его жажды убийства.

Он знал, что он убийца, знал с того самого момента, когда выпотрошил первого детеныша левиафана. Эгиль наслаждался звуком, издаваемым гарпуном, когда он вонзается в плоть. Вонь теплой крови была ароматом для его ноздрей. Да, он был убийцей, и он гордился этим. Его не волновало, была ли жертва тупым животным, другим человеком или же каким-нибудь чужацким чудовищем. Он радовался возможности драться. Он знал, что встретит что угодно как истинный воин и, если понадобится, как истинный мужчина.

Он оценил свой нож, порадовавшись отличному балансу, и прикоснулся к руне, активировавшей моноволоконный элемент. Эгиль знал, что она может разрезать связи между атомами, если ему понадобится. В душе он надеялся, что получит шанс использовать его. Он считал, что истинная цена человека познается в ближнем бою, лицом к лицу, когда движения быстры и смертоносны. Любой дурак убьет на расстоянии, из болт-пистолета. Эгиль любил смотреть в глаза врага, убивая его. Он любил наблюдать, как их покидает свет.

Эгиль уставился в теплую тьму, заклиная врагов появиться. Он почувствовал, как что-то отозвалось вдали.

Свен увидел, как странная насмешливая ухмылка появилась на молодом лице Эгиля, и содрогнулся. Он хотел бы знать, что происходит. Все его товарищи вели себя как-то странно. Он хотел бы знать, была ли это просто странность места, смешанная с ощущением опасности, обнажающая скрытые стороны их личности, или же здесь была замешана странная сила.

Он бы понял, если бы это была жуткая природа места. Чем глубже они заходили, тем более зловещим оно становилось. Воздух казался плотным от резкой вони. Высокие колонны блестящей плоти поднимались от пола к потолку. С потолка капала слизь, образуя в углублениях пола светящиеся лужи. Медленное кап-кап-кап шло в такт с его сердечным ритмом. Звук смешивался с журчанием вен-труб и тяжелыми вздохами клапанов.

Изредка Свен видел краем глаза мелких юрких тварей, бегающих со скоростью пауков между тенями. Чем дальше продвигались десантники, тем яснее становилось, что они пробудили нечто. Казалось, что все это место пробуждается от долгого сна.

Хакон жестом приказал им остановиться. Все застыли. Сержант шагнул вперед, осторожно заходя во тьму. Свен поднял болт-пистолет, чтобы прикрыть его, сфокусировав прицел. Когда сержант появился в прицеле, Свену стало ясно, как легко его убить. С его жизнью было так просто покончить. Все, что надо сделать – нажать на крючок…

Свен потряс головой, удивляясь, откуда взялась эта мысль. Влияло ли на него что-то извне, или же это была долго не заметная трещина в нем самом, вылезшая на свет? Он отбросил эту мысль и сосредоточился на своей обязанности – обеспечивать прикрытие Хакону.

Сержант стоял над чем-то и смотрел вниз. Он пнул предмет. Череп выкатился на свет. Свен узнал нависающие надбровные дуги и выступающие клыки, вспомнив уроки анатомии..

– Орк – сказал он.

Эгиль издал короткий лающий смешок, прозвучавший сухо и пусто в этом чужацком месте.

– Эта штука не принадлежит оркам – усмехнулся Космический Волк.

– Нет… но возможно они пришли сюда до нас – глухо сказал Хакон, оценив возможность встречи с новой угрозой из этого неизведанного места.

– Помер давным-давно – заметил Ньял. Может, больше их здесь не осталось?

Свен наклонился, чтобы исследовать череп, и заметил, что шея была сломана.

– Тогда вопрос в том, что его убило?

Разведчики обменялись тревожными взглядами.

– Может, нам стоит вернуться на корабль? – предложил Ньял. Мы достаточно навидались.

– Нет – твердо сказал Хакон. Мы должны полностью осмотреть все.

– Мы зашли слишком далеко, чтобы отступить – злобно добавил Эгиль.

– Конечно же, ты не напуган, братишка – сказал Гуннар. В его голосе сквозил страх.

– Довольно – сказал Хакон. Он повел их вниз. Сержант шагал решительно, и Свен понял, что сержант намерен дойти до конца, каким бы он ни был.

Шутка застыла на губах Гуннара, когда он посмотрел вниз, на длинный коридор. Когда он был юнцом, он видел тело левиафана, вынесенное на пляж. Рабы его отца окружили огромное млекопитающее, вскрыв существо и срезая огромные куски ворвани с его грудной клетки. Вонь от больших котлов, в которых они плавили масло смешивалась с мерзейшим зловонием от внутренностей твари. Оно поднималось от пляжа, и достигало его ноздрей даже на вершине утеса, на котором он стоял.

Он уставился на кишки твари и увидел на них обнаженные и выставленные напоказ мясистые наросты. Раб забрался внутрь и прорубался сквозь огромные канаты кишок. Его руки, лицо и борода были покрыты кровью и требухой.

Глядя вниз с похожего на челюсть выступа из плоти, он неожиданно ярко вспомнил ту секунду. Он почувствовал себя одновременно самим собой в молодости и рыбаком, прорубающимся сквозь омерзительную плоть. Весь ужас их положения укрепился в его разуме. Они находились в брюхе зверя. Они были проглочены, аки древний моряк Тор, и не будет никаких терминаторов, которые спасли бы их.

Он стер слизь, покрывавшую его доспех, и подавил желание сблевнуть. Не в первый раз ему захотелось вернуться домой, в чертоги отца, в безопасность его защиты и власти над деревенскими.

Он знал, что это было невозможно. Возврата не было. Отец изгнал его за убийство молодого Стрибьорна Гримсона в том бою. Было безразлично, что смерть была случайной. Он не собирался сбрасывать парня с утеса, только хотел припугнуть его. Было безразлично, что отец всего лишь выслал его на запад, чтобы избежать мести от рук рода Стрибьорна, который отказался от платы за его смерть. Гуннар все еще мучился из-за этого, даже скрывая свои муки так же, как и тревоги, за улыбками и язвительными шутками.

Он выдохнул сквозь зубы, по крайней мере, грезы унесли его от положения, в котором они оказались, от ловушки внутри чужацкого чудовища. Он увидел, что Ньял смотрит на него, и поумерил пыл. Слишком легко было ему, сыну ярла нагорий, опекать Свена и Ньяла, рожденных простолюдинами. Он почувствовал себя виноватым. Они были его боевыми братьями, все равны пред Императором. Если бы Космические Волки не выбрали его после великого испытания боем в Скаггафьорде, он бы стал обычным скитальцем, даже более ничтожным, чем раб. Он поклялся, что постарается в будущем сдерживать чувство превосходства, если только Император защитит его сейчас.

А теперь он пытался торговаться с Владыкой и Императором, омерзительное деяние как для духовенства, так и для фенрисской знати. Он попытался очистить разум и вознести самую набожную молитву во искупление, но все, что всплыло в его памяти – мертвая тварь, лежащая на берегу и покрытый кровью старик, роющийся в ее мерзких кишках.

– Что это? – торопливо-отчаянно прошептал Свен, вскидывая болт-пистолет на уровень глаз, готовясь к стрельбе.

– Что это? – спросил Хакон. Сержант выглядел усталым и изможденным, словно бы вся тяжесть командования внезапно придавила его. Он производил впечатление человека, встретившегося с неразрешимой проблемой.

– Мне кажется, я что-то слышал.

Сержант помедлил секунду, потом помотал головой.

– Свен прав. Он что-то слышал – заспорил Ньял. Я слышал– Вот, снова!

Все прислушались. Было похоже на заработавший вдали насос. Звук проходил долгий путь, видимо, отражаясь от ребер-арок коридоров. Звук был словно медленный, мерный стук тяжелого барабана. Свен вздрогнул, вдруг замерзнув в своем древнем доспехе.

Разведчики застыли. Дышащие клапаны дергались в такт биению. Журчание жидкостей внутри труб возросло до плеска. Водопад вязкой жидкости падал с ребер посередине коридора. Пар поднимался от вонючих луж. Что-то дергалось в плоти стен. Свену это напомнило копошение червей в гнилом мясе.

– Просыпается – тихо сказал Ньял дрожащим голосом. Нужно вернуться.

Эгиль хихикнул.

– Ты десантник или плаксивая девчонка? Чего вдруг нас испугает какой-то шум?

Свен обернулся и выступил против берсерка.

– Ты что, изменений не видишь? Кто знает, что тут еще случиться.

– Почему это происходит? – спросил Хакон. Из-за нас?

Свен помедлил, взвешивая.

– Да, похоже на то. Похоже, реагирует на наше присутствие. Все судно, кажется, живое. Просыпалось с тех пор, как мы взошли на борт. Подумай об изменениях, что мы видели, пока заходили все глубже. Внешние стены – твердые как камень. А эти – живая плоть. Может, стоит вернуться, подождать подкреплений?

– Нет – сказал Хакон. Пойдем исследовать дальше. Нужно найти что-то действительно стоящее.

Он повел отделение, легко перепрыгивая через испаряющиеся лужи желчи. Вдали Свен словно бы слышал что-то вроде бегства или щелканья огромных клешней. Звук заставил его вспомнить о скорпионах. Осмотревшись, он понял, что остальные тоже это слышали. Звук исчез, растворившись в медленном стуке чудовищного сердцебиения.

Свен сотворил знамение аквилы перед грудью и сильно постарался не думать о рыбаке Торе и его путешествии внутри левиафана.

Ньял чувствовал разум Зверя. Медленное, тяжелое давление в его голове, заметное как сердцебиение судна или шипение дыхательной маски. Он чувствовал его подавляющий вес, навалившийся на него, добавившийся к чувству клаустрофобии от длинных кишечных коридоров с их едко-желтыми полами и вытянутыми пищеварительными наростами, кислота из которых плавила его бронированные сапоги. Он чувствовал древнюю мощь существа и его абсолютную, неоспоримую чужеродность.

Он был пойман в сети его мыслей и пойман в кольца его тела. Иногда странный голод проносился по его разуму и Ньяла захлестывали чужацкие желания и чувства: вспышки странных, нечеловеческих воспоминаний, картины, видимые миллиардами инфракрасных рецепторов, звуки, слышимые органическими радиоантеннами, непередаваемый запах, уловленный анализаторами феромонов.

Его охватила тошнота. Были минуты, когда он чувствовал себя человеком, долгие минуты, когда он сомневался в своем рассудке. Затем секундные обрывки чужацкого существования потрясали его до мозга костей.

Самым странным было то, что мысли, казалось, появлялись отовсюду. Казалось, что нет никакого устойчивого источника сознания, нет никакого маяка, освещающего вечную ночь волей Императора, видимой как свет Астрономикона.

Нет, то, что его захлестывало, шло со всех направлений, из миллиарда точек самосознания. Словно болтовня множества людей по общей связи. Но был образец, упорядоченная структура. Он мог ее почувствовать, но не мог полностью осознать. Мысли словно принадлежали одному разуму и многим – будто бы тысячи телепатических узлов связи, окружавшие его, составляли один огромный разум.

Он поймал вид кого-то, в ком опознал себя, из глаза, смотрящего с потолка. Он пробежался по ребру, наблюдая за собой. В то же время, он сознавал, что смотрит на нечто, бегающее в тени. Он открыл рот, чтобы прокричать предупреждение. Он увидел себя, уставившегося во тьму, застывшего от страха…

Несколько событий произошли почти одновременно. Существо, висевшее над ним, поняло, что его «прослушивают» и оборвало контакт. Он снова стал собой. Предупреждение сорвалось с его губ, превратившись в долгий нечленораздельный вопль по-чужацки.

А затаившиеся у стен твари прыгнули в атаку.

Когда Ньял закричал, Свен немедленно отреагировал, прокатившись по рыхлому полу и сканируя окружение быстрым движением головы. Он увидел сегментированных черных существ, падающих с потолка. Их падение казалось странно медленным в условиях низкой силы тяжести.

Он перевернулся на спину и, сжав болт-пистолет обеими руками, выстрелил в падающее на него отродье. Оно напоминало смесь скорпиона и огромного термита. У него было бронированное сегментированное тело и большие клешни. Восемь злобных глаз мерцали в полумраке. Яд капал с его щелкающих челюстей.

Пистолет ревел и дрожал у него в руках. Чудовище разорвалось на куски перед ним, когда заряды ворвались в его чужацкое тело. Желтый фосфористый свет освещал его труп, превратившийся в разбросанные повсюду куски мяса. Он почувствовал сырость на затылке. Сперва он подумал, что это кровь цели, но потом понял, что это жидкость, вытекающая из разорванных капилляров в живом полу. Он вскочил на ноги, выискивая другую цель.

Сержант стоял неподвижно, как статуя. Его фигура освещалась вспышками выстрелов из его пистолета. Каждый выстрел убивал одну чужацкую тварь.

– Огонь! – крикнул Хакон. Выбирайте себе цели. Не позволяйте им подобраться ближе.

Свен заметил существо, двигавшееся по полу как огромный скат-манта, чье тело перетекало по всем выпуклостям и впадинам в ковре чужацкого пола. Его разум был парализован страхом, но тело словно бы реагировало автоматически. Долгие часы тренировок, когда он повторял каждое боевое движение, и доводил их до уровня привычек, окупились.

Не раздумывая, он нажимал на крючок и, когда его цель разлеталась на куски, сменял цель и стрелял, сменял цель и стрелял. Вой болтерного огня заполнил воздух, так как его товарищи делали то же самое.

Рядом к земле припал Эгиль, по-звериному рыча и обнажив длинные клыки. Синие отсветы выстрелов освещали сумрак. Трассеры от снарядов тянулись к целям. Ползунов рвало на части, их хитиновые оболочки трещали; жареное мясо вываливалось изнутри. Эгиль держал нож в левой руке наготове, на случай, если какой-нибудь противник подойдет слишком близко; он был бы готов разрезать его на куски.

Гуннар стрелял от бедра, поворачивая тяжелый болтер. Он яростно жал на спусковой крючок. Короткие очереди врезались в наступающие волны ползунов, разрывая их надвое.

Только Ньял застыл на месте, с выражением ужаса на лице. Пока Свен глядел на него, один из чужаков добрался до Ньяла, готовый оторвать ему голову выпущенными когтями. Свен мгновенно взял его на прицел и выстрелил. Коготь ползуна оторвало, черная кровь залила лицо Ньяла. Он потряс головой и дернулся, как человек, выходящий из транса. Свен почувствовал, как сотни крошечных ног щекочут ему шею, и что что-то висит у него на спине. Он развернулся и посмотрел в глаза одному из чудовищ.

Запаниковав, он отпихнул урода одной рукой, и дал ему по голове рукояткой пистолета. Панцирь твари проломился с тошнотворным треском. Струя кислоты сожгла ее плоть.

Воспоминание об этих маленьких ногах, как у сороконожки, на шее, заставило его содрогнуться. Он вытащил нож, активировал его, и, когда существо прыгнуло не него, рыча от желания воспользоваться когтями, полоснул его по груди горизонтально. Затем, на обратном взмахе, он полоснул его еще раз вертикально. На него вывалились теплые кишки твари.

Свен осмотрелся. Волна нападавших, похоже, разбилась об оборону космических десантников. Ни один разведчик вроде как не был ранен.

– Раненые есть? – спросил сержант Хакон. Все отрицательно покачали головой. Свен с беспокойством заметил застывшую гримасу голода на лице Эгиля – и ужаса на бледном лице Ньяла.

– Отлично. Мы видели достаточно. Я считаю, пора возвращаться.

Разведчики с облегчением согласились.

В темноте за ними, кто-то перемещался.

Эгиль уверенно шагал вперед. Вот это было ему по душе! Никаких больше пряток в темноте. Никакого ожидания падения молота. Теперь он был лицом к лицу с врагом, а чего еще может желать истинный Космический Волк? Единственная проблема заключалась в том, что они шли не туда, куда надо. Хакон должен бы вести их вглубь чужацкого судна, к источнику зла, заполонившего его.

Он остановился на перекрестке, заметив, какие странные, почти идеально круглые объекты проходят по венам-трубам в стенах. Они были похожи на яйца, проглоченные змеей. Что бы это ни была за новая угроза, Эгиль был ей рад. Это была возможность показать свою храбрость, доказать свою ценность, как десантника.

Ярость берсерка тлела в нем, тусклый уголек, готовый разгореться ярким пламенем. Он провел пальцами по ножу, чувствуя руны даже сквозь перчатку. Он хотел вонзить его в грудь врага. Убийство ползунов лишь подстегнуло его жажду крови. Теперь ему нужны были враги посильнее, чтобы его нож попробовал их плоти.

Справа, из коридора с бледными живыми стенами, доносился какой-то звук. Он был похож на метания кого-то, пойманного в ловушку. Он отправился на разведку, надеясь, что это какой-нибудь новый враг. Проходя мимо, он рубанул по артериям, покрывавшим стену, и рассмеялся, когда черная жидкость потекла по его ножу. Он был в упоении. Теперь он чувствовал себя живым, идя по лезвию бритвы, между жизнью и смертью. Это было место истинного воина.

– Эгиль, ты куда? Ты не по маячку идешь! – голос Хакона звучал обеспокоенно даже сквозь искажение канала связи.

– Там что-то движется. Хочу проверить фланги.

– Оставайся на месте. Мы пошлем кого-нибудь на подмогу.

Эгиль усмехнулся… и прикрыл микрофон бронированной ладонью:

– Повторите. Не слышу. Похоже, это помехи на канале.

Он не обратил внимания на приказы сержанта, так же как и на закрывшуюся за ним дверь-сфинктер. Он стоял в огромной зале. Потолок был так же высоко, как в великом соборе в крепости среди ледников. Его поддерживали большие, похожие на ребра, арки, сходившиеся высоко вверху, там, где кость каждого ребра вырастала из розовой плоти. Огромные вены-трубы вились вокруг них, собираясь в узлы. В дальнем конце залы находилась большая масса плоти, похожая на огромную почку, поддерживаемая дюжинами пульсирующих вен-труб, каждая из которых была толще ноги Эгиля.

Стены покрывали огромные пузыри, каждый вдвое больше человека в высоту. Кожа вокруг них казалась прочти полупрозрачной, как сброшенная змеиная. В каждом дергалась и извивалась массивная туша. Звук был похож на разрывание чего-то, словно бы те твари, что находились внутри, пробивались наружу.

Пока Эгиль наблюдал за всем этим глазами размером с блюдце, один из пузырей разорвался, и оттуда вылезло нечто, похожее на только что вылупившегося цыпленка. Оно неуверенно встало в полный рост и издало победный вопль, плюясь при этом слизью.

Оно было похоже на динозавра, одного из первобытных морских драконов, бороздивших воды Фенриса у экватора. Его голова была крупной и округлой, рогатый щиток защищал тяжелый череп. Его ребра были словно бы вне тела, как экзоскелет насекомого, и все внутренние органы были четко видны. Эгиль видел его легкие, наполнявшиеся воздухом, и сердце, бьющееся под ними.

У него были четыре мускулистые руки, две из которых заканчивались длинными когтями, другая же пара держала длинное оружие, похожее на странную винтовку. Его длинные ноги оканчивались копытами, поднимавшими его на два роста Эгиля. Между ними находилось длинное витое жало. Форма существа напомнила разведчику корабль. Оно было составлено из длинных кривых линий и выставленных напоказ внутренних органов. Оно напомнило ему изображения генокрадов, но, вспомнив картинки из архива, он опознал его, как нечто худшее.

– Тираниды – выдохнул он, еле смея произнести это слово. Мы на корабле тиранидов.

Когда он произнес это в передатчик, тварь наставила на него оружие. Отовсюду слышался звук разрываемых пузырей.

Слова Эгиля парализовали Свена. Он вспомнил изучение чужаков в архивах Ордена. Космические Волки опоздали на кампанию против рой-флота Бегемот и записи были неполными.

Рота штурмовиков принимала участие в битве на поверхности Калта IV, встретившись с огромными чудовищами и их легионами страшно мутировавших био-убийц. После боя, тела тиранидов мгновенно разрушились, из-за микроорганизмов в них, делая анализ существ невозможным.

Большая часть информации в архивах была лишь догадками. В теории, тираниды были невероятно древней, межгалактической расой, дрейфовавшей от системы к системе при помощи системы варп-врат. Они искали новые расы для ассимиляции, поглощая их генетические руны, чтобы создавать свои био-модифицированные кошмары.

Тираниды использовали био-технологии для всех мыслимых целей. У них были мускулистые живые колесницы, чтобы нести их в битву. Их оружие состояло из скоплений организмов-симбиотов, выстреливавших твердые органические пули или кислоту. Их кораблями служили громадные живые существа, настоящие космические левиафаны, бороздившие неизведанные просторы Варпа.

У них было организованное могущественное общество, которое по большей части работало по принципам, непонятным или слишком сложным для имперских ученых. Рой-флот Бегемот был полностью враждебен человечеству. Он опустошил целый сектор по пути через Галактику. Он поглотил множество планет. Легионы его созданий десантировались на ослабленные чумой планеты, унося целые народы в брюхо кораблей-маток, где те и пропадали навечно. Они сбрасывали на некоторые планеты астероиды, и поставили множество других на колени при помощи биологических загрязнений.

Некоторые люди, полные предрассудков, отвернулись от поклонения Императору и посвятили себя Бегемоту. Во время анархии, принесенной рой-флотом, культы Хаоса набрали силу, обещая защиту от угрозы, против которой Империум казался бессильным. Торговые пути были заблокированы, обнаруживались все новые и новые гнезда генокрадов. Наступала новая Темная Эпоха.

Пришлось мобилизовать весь Империум, чтобы остановить рой-флот Бегемот. Хуже орков, хуже эльдар, тираниды были самой большой опасностью, с которой человечество столкнулось, не пришедшей из Ока Ужаса. И все-таки, прикинул Свен, еще один Бегемот может сравняться по угрозе с Хаосом. Он хотел бы знать, был ли это осколок рой-флота Бегемот, отставший корабль, дрейфовавший веками, пока команда «Святого духа» не потревожила его. Он молился Императору, чтобы это был такой случай.

Альтернативный вариант – что это разведчик нового рой-флота, следующего за Бегемотом – был слишком ужасающ, чтобы о нем думать.

Кинувшись в сторону, Эгиль выстрелил в новорожденного воина тиранидов. Его болтер полыхнул огнем, но он промазал. Пушка в когтях тиранида издала мерзкий ревущий звук. Мешки по боком ее сдулись, и из нее вылетела струя шрапнели и дымящейся кислоты. Ужасная тошнотворная вонь заполнила воздух. Что-то обожгло Эгилю щеку, когда он кувыркнулся вбок. Он скрипнул зубами от боли и перекатился за один из хрящевых выростов, выступавших из пола.

Руна перезарядки на его пистолете мигала красным. Он нащупал на поясе новый магазин. В это время чужацкое чудовище приближалось. Он слышал стук его копыт и медленное, затрудненное дыхание, все приближавшееся и приближавшееся. Эгиль не обращал внимания на безумные вопли остальных Космических Волков по связи.

Его пальцы были покрыты слизью из разорванных капилляров в полу, и магазин выскользнул из них. Он схватил его прежде, чем тот ударился об пол, и попробовал таки загнать его в пистолет. На него упала тень тиранида. Он почувствовал его теплое дыхание на шее. В ярости, он отказался от попытки заставить болтер работать. Он посмотрел в черные мелкие глазки. Динозаврья голова твари, казалось, улыбнулась ему, когда урод наставил на него свою пушку.

Эгиль посмотрел в лицо смерти и оскалился в ответ.

Разведчики неслись по коридору к последнему известному местоположению Эгиля. Сердцебиение Свена отдавалось в ушах, скорее от страха, чем от напряжения. Он перепрыгнул через лужу слизи и увидел перед собой дверь-сфинктер. Он ужаснулся при мысли о том, что лежит за ней. Все его детские кошмары про чудовищ словно стали реальностью. Он понял, что если еще раз испытает шок, то окончательно сойдет с ума.

– Брат Эгиль, отвечайте! Отвечай, мать твою! – сержант Хакон ревел в микрофон. Что с тобой?. Выйди на связь!

Свен попытался услышать какой-нибудь ответ. Ответа не было. Десантники встали перед дверью. Они были готовы зайти.

– Ньял, прикрывай тыл, на случай, если что-нибудь будет заходить сзади! Гуннар, прикрываешь! Свен, заходим! Приготовиться. Открыть дверь по приказу! – приказы Хакона были четкими и ясными. Свен кивнул, показывая, что понял. Он сглатывал снова и снова, во рту у него так пересохло, что он подумал, что может задохнуться в любую секунду.

– Пошли! – прокричал Хакон, и Свен ударил по мешковатому выросту, открывавшему дверь.

Им открылся вид их Ада. Из пузырей в стенах громадной живой комнаты вылезали дюжины огромных чудовищ, каждое зажимало в лапах странно выглядящее оружие. Некоторые несли по два костяных меча, остальные – длинные чужацкие пушки. Сами тираниды выглядели не особо нуждающимися в оружии. Они были огромны и их когти казались смертоносными.

Эгиль лежал на холме из плоти на полу. Его лицо было ужасно обожжено кислотой, обнажилась кость и сгоревшие мышцы. Рядом с ним валялся труп тиранида. Его грудная клетка была разворочена прямым попаданием болта. Эгиль посмотрел на них и поднял вверх большие пальцы.

– Призрак Русса – выдохнул Гуннар.

– Огонь! – заорал Хакон.

Свен заметил новорожденное чудовище. Оно стояло, стряхивая слизь с блестящего щитка. Он аккуратно прицелился и послал болт ему в голову. Тварь повалилась, как срубленное дерево. Свен услышал, как Гуннар передернул затвор своей пушки и за ним целая зала осветилась от мощного взрыва снаряда Адского Пламени. Тени плясали на костяных гребнях. Двое тиранидов горели, словно исполняя ужасный танец смерти в последней агонии.

Гуннар выстреливал снаряд за снарядом, создавая завесу огня между тиранидами и Эгилем.

– Пошли, подберем его! – приказал Хакон, пересекая залу и стреляя из болтера во все стороны. Свен побежал за ним. Когда он добежал до них, сержант уже поставил Эгиля на ноги и предложил опереться на него. Эгиль отпихнул его.

– Отвали! Когда я не смогу стоять на ногах, пусть мой труп сожгут.

В глазах берсерка застыло дикое, опасное выражение. Он наполовину обезумел от боли и жажды убийства. Он шатался, но стоял на ногах твердо.

– Я в норме. Чтобы меня прикончить, нужно что-то покруче капли кислоты.

Сквозь затухающее пламя огневой завесы проступил могучий силуэт воина тиранидов, державшего в каждой лапе по живому мечу. Клинки светились кислотно-зеленым светом, который напомнил Свену гноящуюся рану. Он поднял клинки словно косы, чтобы срезать выбранную жертву.

– Берегись! – крикнул Свен, прыгая вперед и перехватывая нож левой рукой. Его клинок глубоко ранил тиранида, рассек кость и плоть. Свен почувствовал, как его руку и клинок затягивает чужацкая плоть тиранида. Он почувствовал мягкое липкое давление кишок твари на руке. Когда он вытащил клинок, раздался отвратительный сосущий звук.

– Отступаем! – Свен потянул Эгиля к двери. Секунду обожженный кислотой человек стоял, наблюдая за битвой, и Свен подумал, что тот не пойдет. Затем Эгиль развернулся и побежал к двери.

Сфинктер закрылся за ними с шипением. Эгиль издал ужасный смешок. Звук словно выливался из его обожженных щек.

– Мы показали им, кто тут хозяин – прокаркал он.

Свен промолчал, задумавшись, сколько же еще тут таких кошмарных инкубаторов.

Когда разгорелась битва, Ньялу пришлось подавлять в себе растущий страх. Ощущение чужацкого присутствия вернулось в его разум, столь же постоянное и подрывающее боевой дух, сколь и непрекращающийся размеренный стук далекого сердца. На сей раз он чувствовал, что чужаки стали действовать тоньше. Они пытались подорвать его решимость. Они считали его слабым звеном отделения.