Текст книги "Парень из реалити-шоу (ЛП)"

Автор книги: A. S. King

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Джеральд, – просит Бет, – можешь посчитать за меня доги? – И я ухожу считать хот-доги.

Когда мы закрываемся, я замедляюсь. Всем остальным не терпится разойтись по домам. Кассирам из четвертого и пятого окошек нужно было уйти поскорее, чтобы забрать детей от бэбиситтеров. Бет спрашивает, могу ли я почистить плиты для хот-догов, и я соглашаюсь, и предлагаю еще помыть пол, потому что это значит, что я выйду отсюда последним.

– Пол уже моет Ханна, – отвечает Бет. Ханна – так зовут девушку из первого окошка.

Я мою плиты для хот-догов и отношу всю посуду в раковину. Ее моет кассир из второго окошка. Бет спрашивает оставшихся кассиров, хотим ли мы поесть непроданного фаст-фуда, и я понимаю, что не ел целый день и ужасно проголодался. Бет дает мне маленький подносик наггетсов и картофеля фри. Я подхожу к стойке с соусами, беру салфетку, перекладываю на нее наггетсы и наливаю в поднос кетчупа. Я заливаю им картошку и макаю туда наггетсы. Все это время я думаю о хоккейной даме. Я макаю в нее еду, чтобы кто-то обнимал меня изнутри.

Я ем покрытый кетчупом обед, наблюдаю, как девушка из первого окошка моет пол под пятым киоском, и нахожу хорошие стороны поездки в Индию. Там меня никто не знает. Там никто не назовет меня Сруном. Там нет Таши. Индия – это прекрасно. Вот бы полететь туда прямо сейчас – и сдержать данное папе слово: «Я не вернусь».

Через полчаса я сижу в машине на парковке. Не в том гараже, где я ставил машину утром, а на парковке РЕС-центра. Вокруг меня циркачи деловито собирают оборудование перед отъездом в Филадельфию. Я уже написал Джо-младшему, моему новому другу, но он не ответил. Думаю, я не хотел бы уезжать с парковки, пока не попрощаюсь (настоящие психи прощаются воплем «В жопу все!»). Пока я высматриваю Джо, его отец тыкает всюду пальцем и орет. Он правда много орет. Я слегка приоткрыл окно и внимательно слушаю. Я услышал, что они сегодня на… уезжают. Они на… начинают ставить декорации в другом городе в три …ных часа утра. …ные долбо…, которые сегодня ушли, должны были на… вести автобус с актерами, чтобы приехать заранее и до… поспать перед первым представлением.

– И как будто, …, этого мало, у меня еще …улся газ! – говорит он в трубку.

Он мне нравится. Полная противоположность папы. Папа, кстати, за последний час звонил четыре раза и оставил два сообщения. «Джеральд, надеюсь, ты не всерьез собирался не возвращаться домой. Мы обо всем поговорим». Второе сообщение звучало тревожнее: «Джеральд, позвони, когда прочтешь». Отец Джо явно выразился бы прямее. Я полчаса наблюдал за ним, я знаю, о чем говорю. Он написал бы что-то вроде: «Тащи свою ж… домой и не смей на… опаздывать!»

Тут я вижу девушку из первого окошка. Она идет по дорожке и разговаривает по телефону. Вечером здесь опасно ходить. Особенно по субботам. Особенно – если ты красивая девушка и от тебя пахнет ягодами. Я выхожу из машины и пытаюсь идти за ней, но она исчезает из виду, и я сажусь обратно в машину и начинаю объезжать квартал.

Сделав два круга, я начинаю тревожиться. Мне хочется открыть окно и кричать ее имя. Вместо этого я расширяю область поиска и нахожу ее уже в двух кварталах от РЕС-цента. Она идет к самым неблагополучным районам.

– Эй, – говорю я, – давай подвезу, куда там тебе надо?

Она останавливается, скрещивает руки на груди и вздыхает. Потом залезает в машину, и я замечаю, что она плакала. Мне снова хочется ее обнять, но я сдерживаюсь.

– Куда тебе надо? – спрашиваю я вместо этого.

– Никуда.

– Ладно, – отвечаю я. – Но ты же куда-то шла?

– Да, я шла.

– Так скажи, куда, подвезу.

– Я шла в никуда, – отвечает она.

– Вот как. Тогда можно мне с тобой?

Она хихикает, разряжая напряжение в машине. Оно было огромным, потому что я никогда раньше не сажал в машину девушек. Я могу думать только о том, что мне говорили о девушках. У меня в голове каша из слов о девушках:

«Не встречайся с девушками. Даже не гуляй с ними. Девушки всегда обманывают. Девушки требуют больше, чем ты можешь дать, Джеральд. Одна ошибка – и ты в тюрьме. В твоем возрасте оно того не стоит, поверь. Может быть, ты по мальчикам. Это многое объяснило бы».

========== 24. ==========

Я не говорю девушке из первого окошка, что у меня есть план на вечер, но он у меня есть. Я написал Джо-младшему еще одно сообщение и все рассказал ему, но он пока не ответил. Мы некоторое время ездим туда-сюда, а потом она спрашивает меня, когда мне нужно быть дома.

– Никогда, – отвечаю я.

– В каком смысле?

– Не знаю, – признаюсь я. – Наверно, я не вернусь домой.

– Куда тогда ты едешь?

– Никуда, – отзываюсь я. – Как и ты.

Она кивает и спрашивает разрешения включить музыку. Я соглашаюсь, она подключает телефон к моей стереосистеме и врубает какой-то старый панк-рок. Не знаю, кто поет и какой это жанр, но звучит неплохо. Две песни спустя мне начинает казаться, что я что-то делаю не так. Я ей не доверяю. Может быть, она расскажет кому-нибудь, что я подкатил к ней и пристал с чем-то, с чем я не приставал. Может, это какой-то розыгрыш, и где-то ее ждут подружки, чтобы вместе посмеяться над бедным Сруном, который поверил, что у него бывают друзья. Что ж, не в первый раз.

Мы еще с полчаса едем куда глаза глядят. Девушка из первого окошка в основном говорит о работе. Общие фразы. Я тоже что-то говорю, но, кажется, мямлю какую-то хрень. Она много смотрит в окно. Потом я смотрю на часы, понимаю, что уже почти одиннадцать, и выключаю музыку.

– А если серьезно, что будем делать? – спрашиваю я. – Мы не можем ездить так всю ночь. Отвезти тебя домой?

– Сколько тебе лет? – спрашивает она.

– Почти семнадцать. Исполнится через десять дней.

– Выглядишь старше, – удивляется она.

– Ага, знаю.

– Мне тоже шестнадцать. Но ничего сладкого.

Сначала до меня не доходит. Она как будто поддразнивает меня, а я не понимаю.

– Ну знаешь, сладкие шестнадцать?

– А, – доходит до меня, – точно. Ладно, понял, ты не сладкая.

Часы показывают 11:04.

– Слушай, – начинает она, – я немножко соврала.

Ненавижу, когда девушки врут. Я развожу руками и жду, чем кончится розыгрыш. «Попался, Джеральд».

– Я шла домой к подруге. Вернее, к двум друзьям. Но потом мы с тобой разговорились. И мне… мне всегда хотелось понять, какой ты. – Я не отвечаю, судорожно пытаясь понять, что это значит, и она добавляет: – Они живут на Франклина. Думаю, ты можешь пойти со мной. Они классные.

Франклин-стрит, в зависимости от квартала, представляет собой нагромождение наркопритонов и дешевых баров. У меня в голове не укладывается, как девушка из первого окошка может дружить с кем-то оттуда. Чувствуя, как она смотрит на меня в ожидании ответа, я спрашиваю:

– Отвезти тебя туда?

– Может, зайдешь со мной? – спрашивает она.

Я не могу сказать, что боюсь, что на Франклин-стрит мою машину украдут. Я не могу сказать, что ненавижу новые знакомства. Я не могу сказать, что замотан полиэтиленом так плотно, что иногда еле дышу. Поэтому я отвечаю, что зайду.

Она говорит мне, куда ехать, и мы паркуемся в половине квартала от нужного дома. Летом в субботний вечер тут было бы людно, но сейчас не лето. По тротуару идет всего несколько прохожих. Они молча проходят мимо, но при виде их я вспоминаю, что утром превратился в тигра и в любой момент могу стать им снова. Я никого не боюсь. Не считая девушки из первого окошка и ее друзей, с которыми меня скоро познакомят.

Она поднимается по ступенькам, я – за ней. Это дом, а не квартира. Дом соединен в единый комплекс с еще двадцатью такими же домами. На крыльце горит свет, и я вижу латунный дверной молоток в форме яичек. Девушка из первого окошка не стучит. Она сразу входит, и я иду за ней. Может, виновата полиэтиленовая обертка на моих нервах, но, кажется, я вспотел.

– Привет! – говорит кто-то. – Это же Ханна!

– Привет! – отвечает девушка из первого окошка. – Это же Эшли!

Эшли выходит из кухни, и я замираю в восхищении. У нее огромная рыжая коса, майка-топик и полрукава ярких татуировок. Она босиком. На ее пальце обручальное кольцо. Она обнимает девушку из первого окошка, а потом, когда та представляет меня, жмет мне руку и улыбается:

– Рада знакомству, Джеральд. – Она не вглядывается в меня, пытаясь понять, тот самый ли я Джеральд. Она просто говорит, что рада знакомству, и уходит обратно в кухню. – А у меня тут выпечка.

Мы тоже заходим на кухню, и девушка из первого окошка подходит к холодильнику и берет оттуда бутылку воды, как у себя дома.

– Хочешь чего-нибудь попить? – спрашивает она.

– Нет, спасибо.

Она пожимает плечами и проходит через кухню в заднюю комнату. Там сидит муж Эшли. Девушка из первого окошка говорит, что его зовут Нейтан. Он очень симпатичный, под стать Эшли. Они очень красивая пара. Я и не подозревал, что на Франклин-стрит могут жить красивые люди. Казалось бы, им тут небезопасно. Особенно если они не запирают входную дверь.

– Рад знакомству, чувак, – говорит Нейтан. – Сядь, расслабься, возьми пива.

– Я не пью, – выговариваю я из-под полиэтиленовой обертки. Мне кажется, что звуковые волны отскакивают от пластика – как будто разговаривает пластмассовая свистулька.

Вдруг я замечаю аквариумы с рыбками. Их тут восемь. Я понимаю, что потею, потому что от них тут жарко и Эшли что-то печет. Думаю, печенье. Сквозь все слои, отделяющие меня от мира, запах почти не проникает. Но мне кажется, что это печенье с шоколадной крошкой. Девушка из первого окошка садится на стул, стоящий между тремя аквариумами. Она наблюдает за рыбками, потом зовет:

– Джеральд, иди сюда, – показывая на стул рядом с ее ногой. Как будто я туда влез бы. Или как будто я хотел бы туда влезть. Я сижу на диванчике рядом с Нейтаном, смотрящим документальный фильм о Жаке Кусто. Девушка из первого окошка не уговаривает меня. Она просто сидит и смотрит на рыбок. Она совершенно расслаблена – по лицу видно. А я абсолютно не-расслаблен. Я рассматриваю Нейтана и завидую его бороде. Когда стану старше, непременно отращу офигенскую бороду. «В жопу все, давайте растить бороды».

– Эшли! Дай мне пива! – зовет он. Выходит совершенно не грубо. – И Джеральду тоже принеси.

Эшли приносит нам пива и целует мужа прямо у нас на глазах. Долго и с любовью. Я никогда не видел, чтобы люди так себя вели. Должно быть, по мне видно.

– Мы недавно поженились, – объясняет Эшли. – Бери печенье, – она указывает на тарелку печенья с шоколадной крошкой.

– Поздравляю, – говорит моя свистулька.

– Ханна рассказала тебе, как она назвала рыбок? – спрашивает Эшли.

– Нет.

Мы оба смотрим на девушку из первого окошка. Она полностью погружена в созерцание рыбок. Я начинаю задумываться, что они добавляют в печенье. Эти люди слишком добрые. В их доме слишком хорошо. Рыбки слишком яркие. Я открываю пиво.

========== 25. ==========

– Они шикарны, скажи? – спрашивает девушка из первого окошка. Я не отвечаю: слишком старательно пытаюсь понять, не сижу ли я слишком близко и не заметно ли, что я потею. – Вот Лола. Я назвала ее так, потому что она желтая и вообще, ну, вылитая Лола. – Она показывает на синюю рыбку размером побольше: – Его зовут Дрейк. Он все время кусает других. – Я оглядываю аквариумы и пытаюсь прикинуть, сколько рыб в этой комнате. Думаю, штук сто. У нас нет шансов. – Ну ты понял, Дрейк – Дракула, да?

Я делаю вид, что рассматриваю рыбок, а на самом деле любуюсь лицом девушки из первого окошка. На ее коже мерцают неоновые блики от аквариумов, и она кажется прозрачной.

– Однажды я тоже заведу рыбок, – говорит она. – Я заведу себе огромный аквариум типа этого, – она указывает на длинный аквариум в другом конце комнаты. – Будет круто. Никаких больше родителей. Никаких дурацких правил. Вообще ничего дурацкого, только работа, дом и рыбы.

Нейтан чешет бороду:

– Ханна, ты круче всех. – Он наклоняет голову в сторону кухни и кричит: – Эш! Иди сюда скорее, пропустишь лучшее место фильма!

Эшли заходит в комнату, и они сидят рядышком на диване и держатся за ноги. Девушка из первого окошка полностью поглощена рыбками. Я сижу не в своей тарелке. Никогда не отдавал себе отчета, насколько же мне становится не по себе рядом со счастливыми людьми. Я чувствую себя еще одной рыбкой за стеклом. Допив пиво, я прикидываю, что просидел тут уже около часа. Я многое узнал о Жаке Кусто и особенностях морской фауны. В мою одежду впиталась, наверно, пинта пота. Девушка из первого окошка выпила две бутылки воды, съела три печенья, посидела у каждого аквариума и перездоровалась со всеми рыбами. Потом она просто встает и прощается. Как у себя дома.

– До встречи! – Она машет рукой, Эшли и Нейтан машут ей и продолжают смотреть фильм.

– До скорого, – говорит Нейтан. – Джеральд, надеюсь, еще увидимся.

– Возьмите печенья на дорогу, – предлагает Эшли. – А то я все съем.

Девушка из первого окошка берет с пяток печений, мы проходим через кухню и выходим из дома. Я по привычке запираю за собой. А может, не по привычке, а потому что мне так понравились Эшли и Нейтан, что я не хочу, чтобы до нашей следующей встречи с ними что-то случилось.

По пути к машине я тут же осознаю, что хочу назад. Я хочу здесь жить. Судя по грустному лицу девушки из первого окошка, она чувствует то же самое. Она тоже хочет здесь поселиться. Мы молчим, пока не отъезжаем от города на пять минут езды. Я достаю телефон – мой новый друг Джо-псих-младший все еще ничего не ответил, даже на мое второе сообщение: «Я поеду с вами в Филадельфию, не уезжайте без меня».

– Они очень классные, – говорю я.

– Да, она крутые, – отвечает девушка из первого окошка таким тоном, будто ей на них плевать. Как будто ей нужны только их рыбки. Сейчас я не могу понять, кого вижу перед собой. Как будто в доме на Франклин-стрит она была собой, а теперь завернулась в мою обертку. Ну да, возможно потому, что мы одни в моей машине.

– Ну что, теперь просто поедем куда глаза глядят? – спрашиваю я.

– Не знаю. Ты за рулем. Где ты живешь?

Я вспоминаю свой разговор с папой. Вспоминаю Ташу.

– Похоже, я нигде не живу. Но у меня есть идея. Не знаю только, хорошая или нет, – говорю я, проезжая по мосту обратно к РЕС-центру.

– Идеи – это интересно. Если ты не хочешь уехать и тайно жениться на мне, – отвечает она. – Я никогда не выйду замуж.

На этих словах я краснею. «Дорогая девушка из первого окошка! – думаю я. – Выходи за меня немедленно!»

– Шучу, – говорит она. – Вряд ли ты хочешь тайно на мне жениться. – Я молчу, и она продолжает: – Ой, прости, надеюсь, ты не обиделся. Иногда я не умею останавливаться.

– Не, не обиделся, – отвечаю я. Вдыхаю. Выдыхаю. – Но я, наверно, однажды захочу жениться. Потом, когда буду старым. Не сейчас.

– Так что у тебя за идея? – спрашивает девушка.

– Не Марокко.

Я въезжаю на парковку РЕС-центра и паркуюсь сзади, чтобы не мешать циркачам. Я смотрю, как они загружают оборудование. Мы минуты три смотрим на них, потом девушка из первого окошка спрашивает:

– Ты хочешь сбежать с цирком?

Думаю, мне удастся обмануть Большого Джо. Скажу ему, что мне восемнадцать, и он не потребует …ных документов. Он скажет что-то вроде: «Парень, это не …ный пикник. Это на… работа. Самая тяжелая работа в твоей …ной жизни». Как-то так я это вижу.

– Можно мне тебя отговорить? – спрашивает девушка. – Думаешь… у тебя получится?

«Джеральд, ну серьезно, как ты можешь нравиться такой красивой девушке? Она просто хочет тебя отговорить делать глупости».

– Я просто не хочу всю жизнь продавать хот-доги, – признаюсь я. – И не могу вернуться домой.

Девушка из первого окошка слышит что-то в моем голосе. Она очень наблюдательная:

– Что-то случилось? Они тебя обижают? – Она резко замолкает. Я вижу, как в ее голове перематывается пленка. Я вижу, как перед ее глазами встает фигурка пятилетнего меня на кухонном столе.

– Хочешь, подарю машину? – предлагаю я.

– Серьезно?

Ее телефон снова вибрирует, и она отклоняет вызов. Я успеваю разглядеть слово «Дом». Потом я достаю свой телефон. От папы ничего. От Джо-младшего тоже.

– Твои родители же потребуют ее назад? – спрашивает девушка из первого окошка. – Тебе всего шестнадцать. Тебя небось объявят в розыск. А я буду за рулем огромной улики. Черт. Мне придется обманывать следствие… – Она легонько щиплет меня за руку: – А ты коварный, Джеральд.

– Прости, – каюсь я. – Значит, просто брошу машину в неблагополучном районе. Кто-нибудь ее украдет. Идеальное алиби.

– Мне все равно придется обманывать следствие, – вздыхает она. – Или знаешь что… возьми меня с собой.

– Незачем тебе влезать в неприятности, – отвечаю я. – Тебе пора домой. Если хочешь, подвезу. Потом скажешь, что я тоже поехал домой.

– Не хочу домой. Тут просто тоска. Я хочу в Индию, не забывай. Или в Марокко.

Мне хочется сказать ей, что тоска – не повод для побега. Я хочу сказать ей, что у нее есть все шансы жить нормальной жизнью. Повсюду не гуляют видео, где она срет на камеру. Никто в ее семье не дрючит грызунов. Ей не надо бороться с гневом. Она не учится в коррекционном классе. Ее не хотят убить чокнутые фальшивые ямайцы. Но я не говорю ничего из этого, потому что мне слишком нравится идея сбежать вместе.

Тут задняя дверь машины открывается, и туда садится мой новый друг Джо-младший.

– Да ты на… спятил? – спрашивает он.

========== 26. ==========

– Ты чем, на…, слушал, когда я с тобой разговаривал? Моя жизнь дерьмо. На… тебе моя жизнь?

– Я… не знаю, – отвечаю я.

– Привет, – говорит девушка из первого окошка, – я Ханна.

Джо-младший кивает ей.

– Что, у тебя еще и …ная девушка есть? Джеральд, я твой друг и я обязан тебя отговорить. В цирке дерьмово живется и дерьмово платят. Тебе, конечно, может казаться, что у нас круто, потому что у тебя какая-то хрень дома или какие там у тебя могут быть проблемы, но у нас ни… не круто.

– А по-моему, круто, – говорит девушка из первого окошка.

– Ты просто еще ребенок, – говорит Джо-младший. Кажется, нам обоим.

– Ты тоже, – замечаю я.

– Да, но меня вырасти цирк. Со мной все иначе. У меня ни… нет выбора, чувак. – Он смотрит мне в глаза: – В жопу все, помнишь?

Девушка из первого окошка начинает нервничать. Она хмуро смотрит на Джо-младшего.

– Чувак, у меня тоже нет выбора. Если я не уеду отсюда, меня рано или поздно посадят. А еще я не хочу до конца жизни продавать …ные хот-доги.

Джо-младший вздыхает. Девушка из первого окошка продолжает хмуриться.

– Слушай, – говорит Джо, – ты учишься в школе, так? У тебя есть девчонка. У тебя есть дом. У тебя есть работа. У тебя даже есть охрененная машина.

– Да, она охрененная, – соглашаюсь я.

– Нахрена ты ему про машину? – спрашивает девушка из первого окошка. – Если Джеральд хочет работать в цирке, какого … ты его отговариваешь?

Джо-младший не отвечает ей. Он встречается со мной взглядом в зеркале заднего вида:

– Не заставляй меня говорить папе, что тебе нет восемнадцати. Я не хочу делать таких гадостей.

В моей голове гремят взрывы, как будто мы с Джо-младшим подорвали все цирковые фургоны, автобусы, мой дом, школу и весь …ный РЕС-центр. Только это не взрывы, а вспышки озарения. Он ведь прав. Во всем. И почему, кстати, девушка из первого окошка не сказала ему, что мы не встречаемся? Чего она добивается? И почему меня так довела именно сегодняшняя выходка Таши? Она называла меня геем еще когда я даже не знал этого слова. Она пыталась убить меня у всех на виду всю мою жизнь.

========== 27. Эпизод второй, сцены 7-15 ==========

Первая камера крупным планом снимала ТелеТётю.

– Думаю, – говорила она, – нам нужно целиком посвятить один день Джеральду. Пусть он ест свою любимую еду, играет в свои любимые игры и делает все что хочет, если будет пи-илично вести себя.

Вторая камера наплыла на маму с папой. Они закивали. В объектив третьей камеры попадали все они, сидевшие за кухонным столом.

– Мне кажется, этими… выплесками он просто пытается привлечь ваше внимание. Дуг, ты слишком много работаешь, а ты единственный взрослый мужчина в семье и ему нужно проводить с тобой больше времени. Не слишком много. Просто чуть-чуть чисто мужских занятий. – Вторая камера снимала, как папа пытается не показывать, что злится.

Все это время ТелеТётя взбивала себе прическу перед стоящим у стены зеркалом. Она ставила его туда перед каждой своей сценой. С прошлого раза она стала еще костлявее, и ее скулы выступали сильнее обычного. Первая камера снова наплыла:

– Джил, а ты иногда слишком заботишься о том, чтобы заставить его замолчать, и забываешь его выслушать. Мне кажется, он это чувствует. Думаю, он чувствует себя лишним. Возможно, ему даже кажется, что он тебе не нужен. Ты проводишь столько времени с Ташей, что остальные чувствуют себя нежеланными, – произнесла няня. – С этим нужно что-то делать.

Маму, похоже, ошеломило, что кто-то сказал это вслух. Она была поражена. Извинившись, она вышла из-за стола и пять минут пробыла в ванной.

После маленького перерыва на кофе ТелеТётя хлопнула в ладоши и сжала их, потом опустилась на одно колено – она часто так делала, когда говорила со мной, – и сказала:

– Ну что, Джеральд, сегодня твой день. Что ты хотел бы на завтрак? – На нас наплыла первая камера.

Я сказал, что вафли, и мама сделала мне вафли. Я попросил добавку кленового сиропа, и мама налила мне еще сиропа. Мама спросила, что мне дать с собой в детский сад полного дня, и я попросил сэндвич с арахисовым маслом и зефирным кремом, картофельные чипсы и желе.

– У нас нет желе, – ответила мама, – только пудинг. Он тебя устроит?

– Да, спасибо. – Какое пи-икрасное поведение!

Я видел, что ТелеТётя за кадром была довольна. Она все время подмигивала мне, как раньше делала настоящая няня. Кажется, вторая камера сняла, как я улыбаюсь. Съемочная группа старалась за второй эпизод запечатлеть как можно больше моих улыбок.

Я доел вафли и попросил добавки, и мама дала добавки, хотя это было не в ее духе. Когда я доел, мне разрешили пойти к себе, не заправлять постель, если не захочу, и одеться во что захочу. Я все равно заправил кровать и надел свои любимые камуфляжные штаны, любимую футболку с длинным рукавом, а поверх нее – крутую футболку с коротким рукавом и изображением двух тираннозавров в боксерских перчатках. Мама ненавидела эти штаны и сморщилась, когда увидела, что я надел их, но я для того их и надел. Я продемонстрировал ей идеально вычищенные зубы и свежевымытые с мылом руки. Мама сделала вид, что впечатлена моими успехами, но была слишком погружена в домашнюю работу Таши, чтобы действительно обратить на меня внимание. ТелеТётя подошла к ней, жестом попросив оператора снимать ее:

– Джил, что это ты делаешь?

– Таша вчера забыла сделать задание, – ответила мама.

– Понятно, – продолжала няня, – а ты-то тут при чем?

Мама прищурилась. Няня села за стол, осторожно протянула руку и потянула лист с заданием на себя. Потом она положила его напротив места Таши.

– Что вы делаете? – спросила мама.

– Я хочу, чтобы Таша сама делала свою домашнюю а-аботу, – заметила ТелеТётя. – Это ведь ее задание, а не твое.

Мама разозлилась:

– Она просто забыла, что тут такого?

– Знаешь, что говорила моя мама, когда я забывала сделать уроки? – Мама не ответила. – Она говорила, что мне настучат. – Няня дважды стукнула по столу. – Что мне в школе хорошо настучат, понимаешь? Делать задание – работа ученика, согласна, Джил?

– Я редко так делаю. И вы не понимаете. У нас Америка, а не Британия, это что-то да значит, – ответила мама.

– Я все пи-икрасно понимаю, – произнесла ТелеТётя. – И это значит что-то, только если ты сама так хочешь. Потом поговои-им.

День в садике прошел хорошо. Дома меня ждали спагетти с фрикадельками. Я учуял их, едва открыл дверь, и мне показалось, что теперь все будет иначе. Я был так доволен ужином, что смотрел мультик, не обращая внимания, что Таша трахает подлокотник дивана. Я был так доволен, что не стал обижаться, когда Таша просто так толкнула меня в коридоре. Когда мама поставила в духовку чесночные хлебцы, я был безумно счастлив и держался поближе к маме и кухне, чтобы Таша не могла ничего со мной сделать. Потом пришел с работы папа. Мы вышли на улицу и поиграли в мяч, потому что он спросил меня, чем я хочу заняться, и я сказал ему. Камеры радостно снимали нас. Потом мы наконец сели ужинать, и я едва не расплакался от того, как все было прекрасно. Это был лучший день в моей жизни. Спагетти были идеальны, фрикадельки были прожарены именно так, как надо, чесночные хлебцы хрустели. Первая и вторая камеры снимали ужин со всех углов. Потом они засняли, как папа крадется на цыпочках к стойке, берет коробочку с чем-то под названием свежие канноли и предлагает мне попробовать их первому.

– Что такое канноли? – спросил я.

– Попробуй, – ответил папа. – Тебе понравится.

Свежие канноли оказались одной из самых вкусных вещей в моей жизни. Почти вкуснее мороженого.

В конце дня пришла ТелеТётя и заключила меня в костлявые медвежьи объятия.

– Прекрасный был день, правда, Джеральд? – Я кивнул, потому что хотел кивнуть. – А что тебе понравилось больше всего?

Я сделал вид, что думаю, но уже знал ответ:

– Играть в мяч с папой. И лакомство, которое он принес.

Няня с улыбкой взглянула на отца. Она накручивала волосы на палец, как будто пыталась флиртовать.

– Разве это не счастье? – спросила она.

Папа кивнул, хотя видел по маминому лицу, что ей не очень-то по душе мой ответ. И волосы ТелеТёти тоже.

Когда вечером я поднимался наверх, чтобы переодеться в пижаму и выбрать две сказки на ночь, навстречу мне вылетела Таша. Она толкнула меня, и я упал головой вниз. Я слетел с лестницы, пересчитав головой ступеньки, и заплакал. Я плакал не столько от боли, сколько от страха. Ко мне бросилась одна только ТелеТётя, остальные просто стояли в коридоре и смотрели. ТелеТётя осмотрела мою голову и объявила, что крови нет. Я сказал, что меня толкнула Таша.

– Я спускалась, а он собирался наложить прямо на лестнице! – пожаловалась Таша. Ей никто не поверил. Даже мама. По ней было видно. Таша начала визжать на высокой ноте, вцепилась в маму и стала умолять: – Пожалуйста, поверьте мне! Зачем мне врать? Пожалуйста, поверьте!

Мама переметнулась на ее сторону и пробормотала, что я просто невыносим. Все остальные знали правду: я даже не расстегивал штанов.

– Поднимайся наве-ех и надевай пижаму, Джеральд, – сказала ТелеТётя, снова осмотрев мою голову. – Кого ты попросишь почитать тебе на ночь?

– Лизи и папу, – ответил я.

– Очень хорошо. Тогда вы с Лизи идете чистить зубы и мыться, а папа через минуту поднимется.

Я кивнул. Но, пока Лизи была в ванной, я, надев пижаму, спустился на середину лестницы и стал подслушивать. Мама плакала

– Я никогда бы не столкнула Джеральда с лестницы! – кричала Таша. – Я его обожаю!

Няня говорила строгим голосом:

– Таша, я не верю, что Джеральд стал бы испражняться на лестнице. У него был прекрасный день, ему просто незачем было это делать. Объясни мне, зачем?

– Он умственно отсталый! – ответила Таша. – Это объясняет все на свете.

Тогда я услышал эти слова впервые.

========== 28. ==========

Не думаю, что дома у девушки из первого окошка может быть скучно. Для меня скука – это домик среднего класса, жалюзи на окнах, идеально выкошенный газон и белый забор. Ее дом совсем не такой.

Когда нам остается ехать четверть мили, я чувствую, что она начинает напрягаться. Она предложила мне высадить ее у почтового ящика и уехать, но я был против. Она настаивала, но я не поддался. Если уж провожаешь девушку домой, надо довести ее до двери и убедиться, что она вошла внутрь. Так надо. Я никогда раньше не провожал девушек, но даже я знаю, как, на…, надо.

А теперь мы проехали десять ярдов сквозь длинный проход в залежах мусора, и она морщится все сильнее. Мимо нас проплывают завалы побитых машин и тракторов, какая-то сельскохозяйственная техника и куча всякого хлама, который в темноте не разглядеть. Картонные коробки, пролежавшие тут столько, что слиплись в кучу, пластмассовые игрушки, наверняка принадлежавшие девушке из первого окошка: доска от качелей и поблекшая розовая игрушечная машинка.

Однако все лежит в каком-то подобии порядка. Это не похоже на участок из реалити-шоу про скряг, которые обсуждают в школе. Это… место работы. Это такой бизнес. Слева от меня стоит сарай, и перед ним лежат покрышки, образуя какую-то надпись. Машины стоят по каким-то своим правилам.

– Чем занимается твой папа? – спрашиваю я.

– Ты еще не понял? Он… он…

– Он продает металлолом? И запчасти? – пытаюсь я угадать.

– Да, как-то так. Короче, он чокнутый.

Мы подходим к дому: это перестроенная усадьба с красивыми клумбами и расчищенным от мусора крыльцом. Девушка выходит из машины, не успеваю я и слова сказать, и я кричу вслед:

– Эй!

Она останавливается и подходит к водительской двери.

– Если бы я собрался сбежать с цирком с кем-нибудь вдвоем, это была бы ты, – говорю я.

Она улыбается:

– Надо было все-таки сбежать, все какое-то разнообразие.

– Может, в другой раз.

– На хоккее работаешь? – спрашивает она.

– Ага.

– Тогда до встречи.

Она лениво приподнимает ладонь на прощание и идет к заднему входу сквозь кладбище мелких приборов. Цепная пила, газонокосилка… Она входит в заднюю дверь, я смотрю ей вслед и осознаю, что провел вечер с девушкой своей мечты. Как будто я выиграл в лотерею и теперь должен покорить …ный Эверест, чтобы забрать приз. Но у меня есть билет, целый билет! «Срун, серьезно, тебе ни за что не выиграть в этой лотерее».

Проехав по подъездной дороге, я достаю телефон. Новое сообщение от папы: «Я не хотел бы вызывать полицию. Мама беспокоится. Дай нам знать, что все в порядке». И от Джо-младшего: «Джеральд, ты не представляешь, как тебе повезло».

Я еду домой и размышляю. О том, как же мне повезло в жизни. Конечно, Джо-младший не знает, что я Срун, и для него моя жизнь состоит из любви и радуг. Он не знает, что в нашем подвале живут грызуны и что у меня нет никакого будущего, потому что я учусь в коррекционном классе, хотя мне там нечего делать.

Телефон вибрирует: «А еще у тебя милая девушка». Почему-то именно это – то что Джо-младший считает ее моей девушкой и то что она милая – примиряет меня с неизбежностью возвращения домой, к сношающимся грызунам. Неужели нужна была такая малость, чтобы я последние четыре года не мечтал всех убить? Неужели нужна была всего-навсего девушка? Не знаю. Для начала, девушка из первого окошка – не просто девушка. От нее хорошо пахнет. Она красивая, потому что не пытается быть красивой. У нее есть книжечка. Она достигает гармонии с аквариумными рыбками – совсем как я. Мы оба смотрим на мир сквозь толщу воды, и мы, наверно, застряли. Застряли между чувством защищенности и чувством несвободы. А еще я ей нравлюсь, как бы маловероятно это ни звучало. Роджер сказал бы, что я снова думаю о себе. Почему-то сегодня это не кажется мне чем-то ненормальным. Возможно, иногда стоит подумать и о себе.