Текст книги "Одержимость (ЛП)"
Автор книги: А. Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
15
Мои глаза устали, сознание было затуманено; тату-машинки жужжали в унисон, и белый шум от них поднимался над гомоном в салоне. Я плохо спал прошлой ночью, и сейчас почти пришла пора закрываться. Сегодня был долгий день, и если бы не тот факт, что Пэйдж, может быть, будет ждать меня в «Галерее», я ушел бы домой и уснул.
«Ты можешь наблюдать, как она истекает кровью».
«Тебе это понравилось».
Мышцы челюсти напряглись и начали пульсировать, когда в моём извращенном мозге промелькнул вчерашний кошмарный сон. Я был вынужден просматривать весь чертов день, как Пэйдж снова и снова умирает в моей голове. Во сне она обнаженная лежала на моей кровати тихо и неподвижно. Её светлые волосы, мягкие как перышки, разметались струящимися потоками по моей подушке, скрывая лицо. Всё ощущалось так реально. Это было слишком давно, и я хотел её. Чувствовал тепло в животе, вспышку потребности в венах, пока подходил к ней. Мой разум наполнился мыслями, которые я подавлял годами, мыслями о её теле и о том, как чувствовал себя внутри неё. Она была лишь для меня, как и всегда.
Приближаясь, я мог видеть её более четко. Она выглядела очень хрупкой, очень тонкой, её ребра начали ломаться и прокалывать прозрачную кожу, прежде чем смог до неё дойти, наполнить её чувством, насытить её тело своим прикосновением, вдохнуть жизнь в её застывшие губы своим дыханием. Ярко-красная кровь была настолько нереальной, что невозможно было отвести взгляд, и я потрясенно наблюдал, как она истекала кровью на моих простынях.
Лиам меня разбудил. Спас от ужаса. Он сказал, что я кричал. Я проснулся, покрытый потом, а мои пальцы горели, будто сжимал руки в кулаки, пока спал. Я рассказал ему всё: что видел её прошлым вечером, о ночном кошмаре, о её извинениях, и он слушал, обеспокоенно глядя на меня.
– Деклан, взгляни-ка на эту хрень, – голос Кемпера отвлек меня от мыслей.
Я взглянул в сторону его кабинки. Его клиентка, которая, готов поспорить, была младше, чем указано в её удостоверении, лежала на спине, прикрывая свою голую грудь. Встав, я попытался отбросить свой кошмар. Видеть Пэйдж вчера вечером в студии, чувствовать её щеку у моей груди было таким реальным, что мне не хотелось признавать, насколько я этого хотел. Она выглядела так, будто разваливалась на части, и, несмотря на мои страхи, мне нужно было услышать, как она сказала, что ей жаль. Вчера я хотел помочь ей, накормить и поговорить. Было слишком больно видеть, как она съеживается передо мной, будто недостойна моего присутствия. Чёрт, я был недостоин её.
Я покачал головой. Мы оба получили достаточно боли, оба поступили неправильно, и я хотел поговорить с ней, увидеть, что изменилось, почему она решила вернуться сюда… Почему сейчас?
Девушка улыбнулась мне, когда я подошел к кабинке Кемпера.
– На что посмотреть? – у клиентки на нижнем изгибе каждой груди была сложная паутина цветов. Это было красиво.
– Что думаешь? – Кемпер посмотрел на меня, прежде чем опустить взгляд на свою работу, и я ухмыльнулся. Он был новеньким в «Дороге» и всё ещё сомневался в себе.
– Это потрясающе, – сказал я, и девушка улыбнулась, показав ямочки на щеках. Определенно, очень молоденькая.
Лиам подошел к нам, и его улыбка исчезла, когда он увидел девушку, его губы сложились в жесткую линию.
– Сколько тебе лет?
Голос девушки звучал приторно.
– Восемнадцать.
– Да? – Лиам посмотрел на Кемпера и нахмурился.
– Эй, чувак, я проверял её удостоверение.
Лицо Кемпера побледнело.
– Ну да, – Лиам задержал взгляд на теле девушки. – Всегда думаешь своим членом. В следующий раз ищи другое место, чтобы делать себе татуировки, девочка. – Лиам дернул подбородком, указывая мне следовать за ним, и я ухмыльнулся Кемперу. Он что-то пробормотал себе под нос, а улыбка девушки испарилась.
– Слишком молода, – пробурчал Лиам, пока мы шли к моей кабинке. – Мы все идём в этот новый бар на Бродвее после закрытия. Кемпер сказал, что там круто, но Киран не хочет идти.
– Мама была одна весь день? – спросил я.
Он кивнул, и его грудь тяжело поднялась и опустилась. На него давило бремя старшего сына. Его голос был напряжен, когда он выдохнул:
– Ага, дочь миссис Детвилер больше не заходит так часто, так как у неё начались занятия.
Наша мать не была больна болезнью, она была больна возрастом, жизнью, браком с алкоголиком. Она знала лишь этот дом с его грязными стенами, нас, мальчиков – что мы в порядке и воспитаны правильно, несмотря на обстоятельства. Ей повезло иметь веру, и новый священник отец Бекер был добр к ней. Он нашел в помощь Кирану людей, чтобы составить маме компанию, когда мы не могли. Она так привыкла ждать других, и теперь её ноги были слишком слабы, разум ушел, и настала наша очередь помочь ей.
– Я могу заехать к ней, так что Киран может пойти с вами, – предложил я, но Лиам покачал головой.
– Он не в настроении идти, ты должен пойти, дай ему позаботиться о маме. Мы так делаем годами, – он улыбнулся, чтобы подбодрить меня, но улыбка скрывала его истинные чувства.
Лиаму пришлось заботиться обо мне так же, как и о ней.
– Нет, это вам, ребята, нужно повеселиться, я почти закончил с картиной, над которой работаю… И, у меня, вроде как, есть уже планы, – мой голос был ровным, пока я потирал заднюю часть шеи, но Лиам прищурился и сел на мой стол.
– С ней, – яд буквально сочился в его голосе.
«Он прав, она снова причинит тебе боль».
«Не глупи».
Я проигнорировал голоса. Мой разум – клетка, а я устал быть запертым внутри её обманчивых стен.
– Да, я сказал, что буду там сегодня. Кроме того, я забронировал студию на неделю.
Его челюсть напряглась.
– Значит, ты просто позволишь ей снова себя разрушить. Я скажу тебе прямо сейчас, Декс: я не могу вернуться туда с тобой. Тебя почти положили в клинику в прошлый раз и…
– Я знаю, – сказал я громким шепотом. Вокруг были люди, и им не нужно было знать подробностей моего дерьма. – Чёрт, я не знаю, что произойдет, но она выглядела такой сломленной, и мы оба через столько прошли. Она извинилась, она…
– И что? Она входит, извиняется, и последние девять лет не имеют значения? Как насчет того, через что ты, блядь, прошел?! – он резко провел руками по волосам, пронизывая меня взглядом. – Ты достоин большего, чем это. Ты был ходячей катастрофой, а она бросила тебя умирать. Она, блядь, вышла за другого мужика замуж, Декс.
Давление в моей груди заполнило всё пространство, мои лёгкие боролись за воздух.
– Я люблю её.
– Этого недостаточно, чтобы исправить всё повреждения, нанесенные ею.
– Мы сотворили… Я и она. Я настолько же виновен. Я справлюсь с этим дерьмом сам, ты не мой чертов хранитель, Лиам! – гнев окрасил мои слова черным, и гул салона умолк. Я повернулся, чтобы посмотреть через плечо. Все уставились на нас. Киран, сидевший за стойкой администратора, покачал головой, разочарованно глядя на нас.
Глаза Лиама сузились, когда он сморщился.
– Я сделал все что мог, для тебя, для семьи… Планируй свои похороны, с меня хватит. – Он резко встал, и ножки стола процарапали пол. Не взглянув на меня, он ушёл.
Киран встал и подошел ко мне с печалью в глазах.
– Мы просто беспокоимся о тебе, Деклан. Он будет в порядке, не переживай. Я поговорю с ним, хорошо? – он похлопал меня по плечу и кивнул, прежде чем пойти вслед за Лиамом.
Лиам обжегся любовью так же сильно, как и я, и я не виню его за ненависть к Пэйдж, ненависть к Келли, ненависть к своей жизни. Но у меня появился шанс исцелиться, и я, черт возьми, воспользуюсь им.
«Она вскроет тебя».
«Она высушит тебя».
Может быть…
Но, по крайней мере, яд, наконец, будет выведен из моего организма, и, тогда смерть, которую она мне подарит, возможно, будет сладкой, так как я снова почувствовал, какого это – жить.
Шелковистые волосы Пэйдж были собраны наверх и скручены на макушке в пучок. На ней было длинное черное платье, цвет которого оттенял её алебастровую кожу. Ткань оказалась мягкой, повседневной, она мягко облегала контуры её фигуры. Пэйдж всегда была маленькой, хрупкой, и в прошлом её изгибы лишь слегка выступали из одежды, и сейчас ткань обтекала её. Пэйдж стояла перед холстом, краска покрывала её руки, капала на пол и пачкала платье. На подбородке заметил пятно зеленой краски, и мои губы изогнулись в улыбке. Грудь наполнилась теплом, голова опустела. Все мои обычные тени растворились от света передо мной. Этот белый обжигающий жар опалял меня, пока наблюдал, как она рисовала мой профиль, мои глаза – всё в ярких красках. Она была не такой, как раньше, но женщина передо мной так же трагически красива, как девушка, которую я когда-то любил. Всё ещё любил.
Музыка, которую она выбрала в качестве фона, не была похожа ни на что из услышанного мной ранее – тихая, светлая и приятная. Зазвучал женский вокал, и губы Пэйдж изогнулись в улыбке. Она, наконец, заметила меня. Впереди платье сидело достаточно низко, и я увидел, как поднималась и опускалась её грудь, когда она интенсивнее задышала. Пэйдж провела зубами по нижней губе и нервно мне помахала. Мой кошмарный сон стал забытой страшилкой.
– Привет, – сказала она, и её голос звучал так же взволнованно, как себя чувствовал и я.
Я дернул подбородком в качестве приветствия, сделав несколько шагов в студию. Чем ближе я подходил, тем больше её естественный запах, и запах красок отправлял меня в прошлое, но я сфокусировался на её глазах, на том, как они постарели от боли. В тот момент я вспомнил, как мы встретились после разлуки в первый раз – сломленные и потрепанные страданиями люди. Всё, что было до этого момента, перестало иметь большое значение. Если я хотел двигаться дальше, если хотел её, мне нужно полюбить эту версию Пэйдж, и по дрожанию её губ я знал, что мог… Что я сделаю это.
– Ты нашла вдохновение? – спросил я, а она опустила на секунду взгляд, прежде чем вновь посмотреть на меня.
Честность мерцала за лазурью её радужки, и она сказала:
– Ты всегда был моей музой. – Она повернулась и внимательно посмотрела на холст. Пэйдж подняла кисть, будто собиралась продолжить работу, но остановилась и опустила руку. – Это невероятно, – прошептала она.
Внутри студии было прохладно, и легкий ветерок всколыхнул выпавшие из пучка пряди её волос. Я сжал руки в кулаки, пытаясь сдержаться и не потянуться к ней, чтобы прикоснуться.
– Что невероятно? – спросил я, делая шаг ближе. Мои глаза на мгновенье закрылись, когда нос заполнил аромат дождя – её аромат.
– Когда я была с Кларком, поначалу он разрешал мне рисовать. – Её взгляд упал на пол, а мои плечи напряглись от слова «разрешал». – Но мне нечего было рисовать, и мне кажется, он наслаждался тем, что я потеряла часть себя, так как она была связана с тобой, – она метнула взгляд ко мне, и её улыбка ослабила ярость, клокотавшую в моей груди, – я думала, что никогда больше не смогу рисовать, но потребовался лишь ты, и мое сознание наполнилось цветом и идеями. И после того, как ушла отсюда вчера вечером, я точно увидела, что хочу нарисовать.
Она подошла ко мне, и я погладил её пальцы. Краска, покрывавшая её кожу, – красная, желтая, зеленая, – ещё не засохла и оставила следы на моих костяшках. Обещание, которое она предлагала своими словами, пугало меня, но ей нужно было знать.
– Ты никогда не теряла её, Пэйдж. – Я приподнял пальцами её подбородок и откинул её голову назад, чтобы она не отводила от меня взгляда. – Оно прямо здесь. – Отпустил её подбородок и провел кончиками пальцев по её лбу. Её тело расслабилось от моего прикосновения, и я задумался, на что были похожи для неё прошедшие девять лет. – Он причинил тебе боль?
Она кивнула.
– Не физически, но всё же он сломал меня.
Она сделала шаг назад, тепло её тела исчезло, а лицо побледнело. У неё всё ещё остались чувства к нему?
– Он бросил тебя? – спросил я.
Она выпрямилась и покачала головой.
– Нет, я ушла от него… – она положила кисть на рабочий табурет и уставилась на картину. – Меня отдали ему, Деклан. Я была подарком моего отца. Прекрасно упакованная грешница, готовая к спасению. Я была тем, чем можно было управлять, и когда уже не могла дать ему то, что он хотел, он нашел это в другом месте.
– Тебя подарили? – мои брови нахмурились. Всё, чего я хотел, чтобы она посмотрела на меня, но нет, Пэйдж смотрела на картину и, казалось, потерялась в своих мыслях.
– Тогда, мне пришлось рассказать всё родителям, и знаешь, Деклан, ты видел, как церковь поглотила их жизни. Я была скотом, который можно обменять ради статуса. Я должна была выйти за сына пастора. Должна искупить свои кровавые деяния.
Мое сердце билось, как отбойный молоток, пока я смотрел, как она дрожит. Она потерла свои руки, чтобы к ним снова прилила кровь. Слова Пэйдж душили меня, и свет пропал с периферии моего зрения. Темнота вернулась вместе с местью, которую я никогда не ощущал, и мои кулаки молили об ответах.
– Поначалу Кларк был лишь фасадом. Любящий муж жалкой жены, всё ещё мечтающей о своём прошлом. Спустя некоторое время я приспособилась. Делала то, что он желал, чего желали мои родители. Я была идеальной «степфордской» женой, за исключением одного недостатка… Я не могла забеременеть ребёнком Кларка. Он ненавидел меня за мой грех и то, как он разрушил его шансы на семью, которую, как думал, он заслуживал. Поэтому он нашёл комфорт в другой женщине.
– Поэтому ты ушла от него? – я с трудом сдерживал свою ярость, которая хотела вырваться.
Она, наконец, подняла взгляд на меня, её глаза были широко распахнуты.
– Да. – Она полностью повернулась ко мне и обхватила мои ладони своими. – Я так долго думала, что заслужила каждой мерзкой минуты, проведенной с Кларком из-за своего греха, и когда не могла забеременеть, понимала, что Бог думал так же. Я не заслуживала счастья, и сказала себе, что не заслуживаю тебя, – я хотел сказать, что она ошибается, но Пэйдж продолжила: – Ох, если бы… – она запнулась, – если бы только я оставила нашего ребенка и вышла замуж за тебя. Создала бы жизнь, в которой не было бы боли и жестоких разочарований, только искусство, радость и семья. Если бы только я верила в нас, в тебя. Мне никогда не следовало отпускать тебя из моего дома в тот день с мыслями, что я не любила… не хотела тебя…
– Пэйдж. – Я отпустил её руки и обхватил ладонями её лицо. – К прошлому пути нет.
Она желала о тех вещах, которые мы никогда не вернём, о жизни в дерьме, как у меня. Моя то была добровольной, но её… В голове всё пульсировало… Через что ещё её провела жизнь?
– Я понимаю, – она звучала и выглядела проигравшей. Пэйдж отошла, и мои руки упали вдоль тела.
Голоса в моей голове улыбнулись, а мое сердце треснуло, разливаясь по венам влажными мокрыми ударами, пока ладони холодели, потеряв тепло её щек.
– Нет, ты не понимаешь. Я не имею понятия, через что ты прошла или кто ты сейчас, но я хочу понять. Наше прошлое ушло… Мы изменились, Пэйдж… Я изменился.
«Ты всё тот же, Деклан».
«Посмотри, как она на тебя смотрит, она знает… ты всё ещё никчемный».
Я поднял пальцы к вискам и надавил, закрыв глаза, желая, чтобы эти мысли ушли. Не сейчас.
– Что они говорят? – кончики её пальцев слегка касались моего плеча, и, опустив руки, я открыл глаза. Она была так близко. Голоса жужжали и шипели, пока её пальцы скользили вниз по моей руке, пока тепло её руки сплеталось с моей рукой.
Я снова был подростком, а она была единственной, кто может меня излечить.
– Они говорят, что я никчемный, – я сглотнул, когда её губы раскрылись с беззвучным вздохом.
Она сжала мою руку. Её улыбка была милосердной, она была верой, и в моей груди разливались свет и тепло.
– Всё, что тебе нужно сделать, посмотреть позади себя… – она стрельнула глазами на мою картину. – И ты поймешь, что это неправда.
16
– Не волнуйся, милая, – моя мама говорила с ней с необычной добротой, но я не пропустил тревогу, скрывавшуюся в её голосе. – Я принесу тебе немного воды.
Бледная Пэйдж лежала на моей кровати, моя мать сидела рядом с ней с теплой улыбкой на лице, а я застыл в дверях. Я так и стоял, когда мама встала с кровати. В голове пульсировало, и уже забытые голоса снова заполонили периферийное зрение.
– Она выглядит очень уставшей, больной… Может ей стоит поехать домой? Её мать сможет о ней позаботиться, – мама взяла мою руку и сжала её. – У неё нет температуры.
После клиники мы вернулись ко мне. Пэйдж очень боялась идти домой, она была не готова сказать родителям, а я тем более был не готов сказать своим.
– Она просто устала, мам, это был длинный день. Мне кажется, это желудочная инфекция. Я отвезу её домой попозже.
Она кивнула и прошептала так, чтобы только я услышал:
– Отец отключился, возьми его машину, она не должна ехать в таком состоянии на автобусе.
– Спасибо, – я наклонился и поцеловал маму в лоб. Я возвышался над ней, почти мужчина, но ещё мальчик. Мальчик, который только что солгал матери…который только что принял самое взрослое решение в своей жизни, который смотрел, как его девушка тихо проливает слезы в его подушку.
«Ты ненавидишь её».
Нет.
«Ты ненавидишь то, что она сделала».
Нет.
Сегодня я лгал больше, чем когда-либо раньше – себе, маме, Пэйдж. Мама вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Прошло две минуты… или двадцать, но я стоял там и смотрел на девушку, которую любил. И пока шло время, пока каждый удар сердца замедлялся, мучительная боль росла… за неё… за то, что мы сделали. Я не был уверен, что когда-либо смогу пережить это.
Пэйдж шмыгнула носом и открыла глаза. Они были бесцветными. Голубой огонь погас.
– Тебе больно? – мой голос словно царапал воздух, сухой и ровный.
– Я заслужила, – она закрыла глаза, а я был благодарен за отсрочку.
Я не опроверг её слова, только сжимал свои пальцы.
– Я проклята, Деклан, я обрекла нас обоих, – её голос разбился, и мои ноги сами собой двинулись на её немой призыв о помощи.
Я встал на колени у края кровати и провел пальцами по её волосам.
«Она предала тебя».
Я выдохнул, пробираясь через свои ядовитые мысли, и поцеловал её в щеку, прошептав:
– Может, мы были прокляты с самого начала.
Жар от её прикосновения поднимался вверх по моей руке, отбиваясь от голосов, всё ещё кричавших: никчемный, никчемный, никчемный, пока воспоминание промелькнуло перед глазами.
– Ты всё ещё думаешь, что проклята? – спросил я. Наши слова, произнесенные в тот день, всё ещё свежи в моей голове.
Её глаза мерцали в хрустальных волнах грусти, когда она сказала:
– В большинство дней… да, но я смирилась со своей судьбой.
– Твоей судьбой?
– Я не могу иметь детей. Я годами пыталась зачать, думала, что Бог однажды дал мне подарок, а я отказалась от него. Я…
– Мы, Пэйдж, мы оба сделали это. Я позволил тебе страдать в одиночку, были дни, когда я, черт возьми, тонул в этом решении. Я хочу, чтобы болезнь, тьма в моей голове поглотила меня, чтобы не смог вспомнить, как обращался с тобой в тот день, – каждый вдох обжигал, когда я говорил сквозь ком в горле. Я позволил ей поверить, что она проклята. Я позволил своему гневу наказать её молчанием. – Если у кого и есть билет прямиком в ад, то это у меня. Я дал всему развалиться… Это я молчал, когда всё, что тебе было нужно, это шум, – она неровно выдохнула, и я отпустил её руку. – Прости, что оставил тебя одну в заложниках собственных мыслей. Я не спас тебя, как ты всегда делала для меня, и прости, что не боролся усерднее, чтобы вернуть тебя обратно.
Я держал её лицо, поймав её взгляд, полный слез.
– Ты действительно так думал, Деклан? Ты действительно так думал, когда в тот день сказал, что мы были прокляты с самого начала?
Я покачал головой.
– Я был зол и растерян. Если бы я мог вернуться обратно…
Она обняла меня за талию, и я опустил руки, когда она прижалась щекой к моей груди. Инстинктивно или из чувства самосохранения моё тело напряглось, но затем растаяло, когда её ладони легли на мою спину. Знакомое объятие успокоило нервирующие ощущения от её прикосновений.
– Обратного пути нет, помнишь? – выдохнула она. Я почувствовал, что она улыбается напротив моей груди, когда обхватил руками её маленькую фигурку. Она отклонилась назад, но не убрала рук с моей талии. То, что её руки снова на моем теле, запустило огоньки света в мое сердце. – Ты и я, мы совершили столько ошибок, и я могла бы спотыкаться на каждой, ища путь обратно, но я слишком устала, чтобы теряться. Я лучше просто буду идти вперед.
Когда я поднес ладонь к её щеке, она закрыла глаза и прильнула к ней. Разумные мысли, темные мысли, стали частью рукописи, которую держали над огнем. Они вспыхнули и загорелись, их раздул тяжелый студийный воздух. Всё, о чем я мог думать, это поцеловать её. Её верхняя губа была полнее нижней, и я задумался, поцелует ли она сначала мою верхнюю губу, как раньше. Я практически ощущал, как её нерешительное дыхание пройдется по моим губам. Почувствую ли я вкус мяты её рта и влажное тепло её тела напротив моего?
Она была моей гибелью однажды и запросто снова могла разорвать меня на части, и кажется, я ей позволю.
Я ждал, когда ужасные галлюцинации, злобные мысли схватят меня, но от них не было ни звука… ничего, что могло охладить теплые мысли, которые начали созревать во мне.
Она смотрела на меня сверкающими в студийном освещении глазами, ждала, пока я сделаю выбор и выберу путь вперед.
Я кивнул, и её черты разгладились, а мои губы изогнулись в улыбке. Я поймал прядь её волос и нежно заправил ей за ухо.
– Давай порисуем.
– Тебе нравится работать в «Дороге»? – спросила Пэйдж, убирая инструменты.
Мы провели большую часть двух ночей в тишине. Между нами всегда было так. Краски, карандаши, уголь, масляные краски, всего понемногу, мы смешивались с музыкой и распадались по нашим собственным планетам на орбите друг у друга. Она была Землей, а я всегда был её ночью. Работать с ней снова ощущалось совсем как раньше. Я думаю, мы специально не задавали вопросы, боясь потревожить наше хрупкое перемирие, на которое оба согласились. До сих пор мы не говорили ни о чем, кроме искусства. Тело Пэйдж чуть округлилось, но она все еще оставалась худой. Щеки порозовели, пока она стояла с сумкой через плечо, уставившись на меня в ожидании ответа. Она открывала следующую дверь, но часть меня не хотела пересекать порог, потому что вдруг тот, кем я стал, всё ещё не был достаточно хорош для неё.
– Да. Сначала было странно навсегда помещать кусочек себя в другого человека, незнакомца, но мне нравится. Я больше всего люблю, когда клиенты не озвучивают причину, стоящую за выбором рисунка, мне нравится делать собственные предположения, – я улыбнулся, закрывая палитру.
– Так вы с братьями работаете там вместе?
Я кивнул.
– Киран ведет бухгалтерию, а Лиам владеет заведением. Он купил его шесть лет назад, сразу после смерти отца. Место было на грани банкротства, поэтому он…
– Твой отец умер? – она сделала шаг ко мне, щеки побледнели. Пэйдж потянулась к моей руке, чтобы утешить, но я отвернулся и направился к стерео за своим телефоном. Он был одной из причин, из-за которой я её потерял.
– Он был просто алкоголиком, – это прозвучало как автоматная очередь по белым флагам, которые мы подняли.
«Она думает, ты похож на него».
– Но он был твоим отцом.
Я сжал челюсть.
– Лиам был мне большим отцом, чем он.
Она опустила голову и прошептала извинения.
– Прости, – сказал я, качая головой. – Не хотел поднимать на тебя голос, – я двинулся в её сторону и поднял её подбородок. – Его смерть стала своего рода облегчением, Пэйдж. Он не был тем, кем кто-то из нас мог гордиться, и Лиам… Ему пришлось всё бросить, чтобы оплачивать медицинские счета отца, – и мои. – Киран бросил свои духовные искания, чтобы остаться с мамой и…
Она взяла мою руку.
– Если бы я только была там для тебя.
Искра гнева промелькнула перед глазами, и я вздрогнул от её прикосновения. Её там не было.
– После того, как мы расстались, всё стало очень плохо, Пэйдж, я пробовал разное лечение у разных докторов. У меня были гребаные проблемы с головой. Они сказали, что это легкое психическое расстройство. Целый год после нашего разрыва… голоса, они съедали меня живьем, у меня были провалы в памяти, всё ещё есть, когда я в глубокой депрессии, но я смог выбраться из этого без госпитализации. Всё оплачивал Лиам. Он заботился обо мне, когда я не мог делать это сам. Я бы сгнил в этом доме вместе с мамой, но после смерти отца Лиам будто обрел, наконец, свободу, чтобы улететь, и слава Богу, он взял меня с собой.
Вина нарисовала темные круги под её глазами, и они стали превращаться в черно-синие дыры.
– Я-я-я… волновалась, каково тебе было, – голос Пэйдж был хрупким. – Много раз я хотела выбраться, поговорить с тобой, но мне было запрещено. Моё прошлое стёрли в тот день, когда я вышла за Кларка. Я стала его собственностью, и он делал всё, чего ему хотелось. Мне не разрешалось рисовать и иметь друзей вне церкви. Мне не разрешалось работать. Если я упоминала тебя или что-либо… даже Лану, мне приказывали молиться об изгнании моих демонов. Кларк убедился, что я всегда буду помнить, где мое место, – она выдохнула, и я позволил ей взять мою руку. – Я не была там для тебя, и не была там для себя.
Всё, что она говорила, резало меня по живому, скручивало мои внутренности и заставляло видеть всё в красном цвете. Кларк владел ей так же, как моя болезнь заявляла на меня права.
– Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя виноватой.
Она улыбнулась без злого умысла.
– Хотел. Но всё в порядке. Мы оба причиняли друг другу боль и разрушение, так и было, но это можно исправить. По крайней мере, я на это надеюсь. Я просто рада, что ты меня больше не ненавидишь.
Она опустила взгляд, и маленький вздох сорвался с её губ. Она перевернула мою руку и провела кончиком пальца по татуировке, бормоча слова: «Ты видишь мир». Волоски на руке поднялись, а по позвоночнику пробежала дрожь, когда она обводила «О» в слове «ты» (Примеч. Имеется в виду английское написание «you»).
Я наблюдал, как розовели её щеки, когда она медленно и осторожно двигала пальцем по моей коже.
– Я-я-я… – она пыталась говорить трясущимися губами.
– Ты как-то сказала мне, что я вижу мир, и это был первый раз, когда кто-либо смотрел на мою болезнь без печали. Ты видела меня кем-то уникальным и особенным, не испорченным или безнадежным. Это стало одной из первых моих татуировок. Даже несмотря на то, что я злился, и часть меня думала, что никогда тебя не прощу, мне необходимо было тебя помнить. Твои глаза, они всегда были честными, а те слова… они были лишь частью реальности, с которой мне пришлось иметь дело чертовски долго, – я переплел наши пальцы, шёлк её кожи стёр все оставшиеся следы раздражения. Она посмотрела на меня, её вина всё ещё давила на неё. – Я мог тебя ненавидеть, Пэйдж, но эта ненависть – ложь. Это, – я поднял наши сцепленные руки, – … это – правда.
Я потер губами по тыльной стороне её запястья, и её щеки приобрели ещё более глубокий красный оттенок.
Глаза Пэйдж сверкали, когда она сказала:
– Ты всегда знал, как заставить мое сердце биться, Деклан, – она прижалась своими губами к моим, разряжая обстановку между нами, и эта дерзкая девочка-подросток, в которую я влюбился, выдала широчайшую улыбку, заставляя меня ухмыльнутся.
Вот и ты, Пэйдж Саймон.
Она наконец-то стала собой. Мой пульс ускорился от её милого смеха, и я сжал её ладонь.
– С тобой легче дышать, – слова вырвались из моего рта, прежде чем я успел остановить.
Она поднялась на носочки и поцеловала меня в щеку. Внезапно страх снова её потерять, если буду слишком давить, разрушая весь прогресс, который мы достигли, сдавил мое горло, когда я сглатывал желание спросить её, что она будет делать, после того как уйдет. Было поздно, а ей нужно было поспать. Чёрт, мне нужно поспать! Но сама идея о том, что она снова будет рядом со мной, привести её домой и целовать до тех пор, пока её губы не опухнут, а подбородок не покраснеет от моей бороды, отметить её своим прикосновением, своими губами… чёрт… как бы хорошо это ни звучало, как бы мне это ни было нужно, я был не готов.
– Увидимся завтра? – спросил я, когда она пошла вперед, не отпуская моей руки.
Наша неделя в студии почти закончилась, а у меня не было денег, чтобы продлить аренду. Чтобы приходить сюда пораньше и иметь больше времени с ней, я урезал часы в салоне, разозлив братьев. Но, несмотря на гнев Лиама, мы с Пэйдж много обсудили за эти дни. Кроме того, я всегда мог рисовать в своей комнате.
Она потянула за руку.
– Конечно, – она сказала это так, будто я был сумасшедшим, чтобы просто, блин, спросить; будто у неё есть более важное место. Мои губы растянулись в улыбке.
Холодный воздух вился вокруг меня, пока я провожал её до машины. На небе ни облачка, оно было совершенное полуночно-синее с вкраплениями желтых звезд. Всё казалось таким живым. Я чувствовал запах булочной в нескольких кварталах отсюда. Наверно, они начали печь свои сладкие булочки для утреннего ажиотажа. Жар её кожи касался меня, и я воспользовался шансом и обнял её рукой. Она уткнулась в меня, пока мы делали последние шаги к месту за «Галереей», где она припарковалась.
Пэйдж задержалась в моих объятьях, когда мы подошли к её машине. Я развернул её за талию к себе лицом. Мы были на расстоянии толщины волоска друг от друга, и желание поцеловать её снова наполнило моё учащенное сердцебиение. Монстр в моей голове спал. Каждый выдох Пэйдж клубился облачком белого пара с губ, маня меня ближе. Она подняла руку и положила мне на затылок, прижавшись губами к моему уху.
– Спокойной ночи, Деклан.
Я сдержал дрожь, и она отстранилась, проведя на прощание кончиками пальцев вдоль линии роста волос. Кровь качнулась и наполнила темные мрачные закоулки моего сердца. Моё тело ответило на призыв её тела, пока я наблюдал, как краснота с её щек опускается ниже, скрываясь под свитером.
Отпустив её бедра, я выпрямился. Мой голос был ровным, в нём не было и следа огня красного костра, созданного ею, и я сказал:
– Увидимся завтра.
