Текст книги "Одержимость (ЛП)"

Автор книги: А. Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

24

Цитаты, черепа и несколько якорей… Я сбился со счёта, сколько всего сегодня сделал. В моей голове была лишь одна Пэйдж. Её голос, её рот, ощущение её кожи под кончиками моих пальцев. В середине дня я осознал, что всё ещё ощущаю её вкус на языке. К концу дня её запах начал заполнять мои мысли. Свежие нотки мыла, что-то по своей сути женственное, очень пикантное и сексуальное. Жужжание моей тату-машинки не помогало отвлечься, а внутренний голос полностью исчез. Так было когда-то, не тишина – только я. Лишь я в одиночестве своих мыслей. Образы Пэйдж подо мной, на мне, мой рот на её животе, на её бедрах – везде. Это было желанной сменой мрачных мыслей о случайной смерти.

Все, кроме Лиама, ушли домой, и пока я убирал своё оборудование, услышал его смех.

Я поднял взгляд.

– Что-то смешное?

Он прислонился к стене моей кабинки и наблюдал за мной.

– Ничего, просто у тебя на лице тупая улыбка.

Он не нахмурился, как обычно, и я ждал его очередной фигни про Пэйдж, но он молчал.

– Она делает меня счастливым.

– Это опасно, Декс, позволять одному человеку так управлять собой. – Он оттолкнулся от стены и выпрямился. Его жёсткие карие глаза встретили мои, и морщина между бровями стала глубже, пока он осматривал меня.

Я провел рукой по волосам и удержал его взгляд.

– Может быть… некоторые люди, Лиам… некоторые люди стоят этой опасности.

Я ждал, что он закатит глаза, но он этого не сделал. Только мышцы на его челюсти дернулись, и он сказал:

– И ты думаешь, что Пэйдж… вернулась навсегда? После чего? Одной ночи с ней? Это, чёрт возьми, не так работает. – Он покачал головой.

– У тебя Лиам. Это не так работает у тебя, – я показал на свой висок. – Здесь тихо. Там тишина, и я могу видеть, слышать, я вернулся. Она всегда была способна так сделать для меня. Она понимает меня, всегда понимала, и это не яркое и чертовски блестящее новое начало. Это продолжение! – Плечи Лиама расслабились, когда я ткнул пальцем себе в грудь. – Она никогда не уходила, чувак, никогда не уходила, – моё горло стало сжиматься, и я стиснул челюсть.

Лиам подошёл ко мне, его глаза были почти мокрыми. Он схватил меня за затылок и притянул к себе, наши лбы столкнулись. Так мы делали, когда были детьми. Хриплым голосом он сказал:

– Я рад, что ты вернулся, братишка, я чертовски рад, но не хочу тебя снова потерять, поэтому будь осторожен.

Я сжал его плечо.

– Буду, но однажды… тебе придется начать заботиться о себе.

Он убрал руки и отошёл, его глаза потемнели.

– Я в порядке.

Я крепче сжал его плечо.

– Не в порядке, и если ты этого не видишь, то эта гордыня… она сделает тебя таким же, как он, как отец.

Он отошёл назад и выбрался из моей хватки.

– Я… – его челюсть напряглась, и он закрыл глаза. – Чёрт, Декс, не знаю, какого чёрта я делаю, – его глаза снова открылись, и он кивнул подбородком в сторону задней двери. – Становится поздно, не заставляй её ждать.

Его челюсть расслабилась, черты лица смягчились, но глаза… они всё ещё сохраняли упрямство.

– У тебя всё будет в порядке? – спросил я.

Он кивнул.

– Конечно. У меня нет выбора.

Я шёл к задней части магазина, весь свет в «Галерее» был включен. Музыка Пэйдж доносилась сквозь открытую дверь студии, и на минуту мне показалось, что я услышал, как она поёт. Мои губы изогнулись, когда я увидел её. Она стояла на коленях на полу, на ней были джинсы и белая рубашка большого размера с закатанными до локтей рукавами. Волосы заколоты на макушке, несколько выпавших прядей сверкали на свету и обрамляли её шею. Золотой цвет был тёплым и манил меня, и я переступил через порог студии.

Её рука зависла над одним из холстов, над которым она работала, и у меня перехватило дыхание. На полу лежало, по крайней мере, двадцать холстов. Все разного размера. Одни были покрыты разными оттенками серого, голубого, другие – красками теплых тонов. С моего места, если смотреть на них, как на целое, они создавали мозаичный коллаж.

– Пэйдж? – её имя прозвучало удивленным вздохом.

Она легко встала, подошла ко мне и переплела наши пальцы.

– Это… это чертовски потрясающе. – Я осматривал пол, впитывая большой шедевр передо мной. Каждый холст был по-своему уникальным, но когда смотришь на них вместе, как на одну картину, они становятся парой глаз.

Моих глаз.

На внешних сторонах овалов прорисованы глубокие морщины, вот тут – изгиб носа, моя светло-русая бровь… Это был я… Всё было там в разноцветном многообразии красок. Мои глаза смотрели на меня с холстов, и даже без изображенной улыбки я мог сказать, что глаза, смотрящие на меня, были счастливыми. Они были чистыми, ясными и живыми.

– Я не спала, – прошептала она. – Я пришла домой, переоделась и вернулась сюда. Я была здесь весь день, – говоря это, она потирала затылок пальцами, заляпанными краской.

Мы молча стояли, держась за руки, и восхищались размахом её таланта.

– Это твои, – сказала она и повернулась посмотреть на меня. На её розовых щеках были брызги голубой краски. – Я хотела показать тебе. Хотела, чтобы ты увидел, что вижу я, когда смотрю на тебя. – Она подняла взгляд и осмотрела меня. – Я хотела воссоздать момент… тот момент, когда твои глаза встречаются с моими… и ты видишь меня, по-настоящему видишь меня, Деклан. Всё остальное исчезает, и всё, чего я хочу – это растворится в тебе, – она мягко рассмеялась и облизала губы. – Я звучу, как сумасшедшая, – она снова рассмеялась и покачала головой. – Безумно, правда?

Вместо ответа я поцеловал её.

Я расцепил наши руки и обхватил её лицо. Наклонил её голову назад, и зарылся пальцами в её волосы. Руками Пэйдж обвила мою шею, а телом прижалась ко мне. У меня не было слов, только эмоции. Я не закрывал глаза, целуя Пэйдж. Мои глаза отражались в её, и тогда я увидел её вдохновение, я увидел тот момент, когда мои глаза загораются, яснеют и наполняются лишь ею. Я увидел это, и когда наш поцелуй стал настойчивее, мои глаза, наконец, закрылись, и я позволил ей раствориться во мне.

Она вздохнула, лениво целуя мои губы, подбородок.

– Так тебе понравилось?

Я усмехнулся и провел носом по изгибу её шеи.

– Это должно быть в галерее, а не в моей квартире.

– Это принадлежит тебе. – Она отстранилась, и её губы приоткрылись в скромной улыбке. – Если хочешь, оно твоё.

– Мне очень нравится, Пэйдж. – Расположил руки на ее талии и притянул её ближе. – Я попрошу одного из братьев помочь перевезти их ко мне, когда будет готово. – Я опустил подбородок, придвигаясь губами к её губам. Провел ими по верхней губе, потом нижней, её глаза затрепетали ресницами и закрылись. – Ты не представляешь, насколько талантлива, – я поцеловал её в щеку, а мои руки скользнули под тонкую ткань её рубашки. Мои ладони таяли на её коже и мягко обхватывали её. – Какой талантливой ты всегда была… – я поднял одну руку и провёл большим пальцем по её подбородку, приподнимая его. Глаза Пэйдж открылись и нашли мои. – Несмотря ни на что, несмотря на то, через что ты прошла, ты всё ещё владеешь кистью.

Цвет в её радужках, казалось, завихрился – иллюзия, вызванная слезами, наполнившими её глаза. Я поцеловал сорвавшуюся каплю, прежде чем наши рты соединились. Она застонала, музыка раскаляла комнату, а басы соответствовали ударам моего пульса. Я хотел показать ей, какой невероятной она была. Показать ей то, что я не мог облечь в слова, задавить её чувствами и пламенем, позволить ему облизывать и сжигать её, как она делала со мной.

Очень быстро мы сплелись на полу – смесь звуков, краски и конечностей. Мои штаны были стянуты вниз, снятая одежда отброшена в сторону, моё тело внутри её, ладони держат её голову, цементный пол студии холодит костяшки пальцев. Мои зубы на её подбородке, шее, плечах, каждый изгиб её бедер подо мной лишает меня самоконтроля. Её маленькие руки, ногти, губы, прижатые к моей коже, когда я глубоко погружаюсь в неё. Я сжал пальцы в её волосах, когда скользнул за грань реальности и сознания. Нежная часть меня проиграла зверю, когда я двигался на ней жесткими толчками. Мышцы на моём животе сжались, когда я кончил. Она закричала, ногтями впились в мою шею, а всё её тело напряглось вокруг меня. Я поглощал звуки, прижавшись ртом к её рту, к соленым и мягким губам. Мы оба опускались с каждым вдохом и выдохом.

Липкий пот скопился на моих бровях. Я вздрогнул, когда Пэйдж начала выводить узоры вдоль линии моей шеи и плеч. Это движение заставило и её дрожать, и я застонал, перенося вес на предплечья. Я поцеловал её рот, влажное тепло вернуло меня на землю. Она облизнула мои губы, и я отстранился и устроился на спине рядом с ней.

Пэйдж уткнулась мне в грудь и вздрогнула со стоном.

– Чёрт, я сделал тебе больно? – я нахмурил брови, но её хихиканье тут же их расслабило.

– Нет. Пол, это та ещё история… Но это того стоило.

Рукой я скользнул под её рубашку, проводя по спине вверх и вниз. Край едва прикрывал её попку, и я положил на неё свою руку. Этот мягкий изгиб всегда был моим любимым местом. Мне было всё равно, что на мне всё ещё были штаны, просто приспущенные на бедрах, позволяя холоду цемента проникать в мои кости. Я просто хотел наслаждаться этим, наслаждаться ей. Всё, что я когда-либо хотел услышать, было это хихиканье, этот звук, который она издавала, когда кончала, и этот тихий шёпот «Я люблю тебя» сразу после. Больше никаких голосов, чувства безнадежности, бесполезности. Только Пэйдж.

Она задрожала рядом со мной, и я сказал:

– Кажется, я не всё продумал.

– И я этому рада. – Она пододвинулась, поцеловал центр креста на моей груди, а затем села. Её губы благоговейно коснулись татуировки, с каждым поцелуем распространяя тепло по моим рукам и ногам.

– Так как мы действуем спонтанно… – она выгнула левую бровь и улыбнулась.

– Да?

– Я хочу сделать татуировку, цитату, о которой мы говорили, – её улыбка стала ещё шире.

Я сел, поправил джинсы, застегнулся и спросил:

– Ты уверена?

– Я подумала об этом. – Она встала, и я смотрел за ней, пряча улыбку, а потом встал и сам. Рубашка Пэйдж двигалась с движением её бедер, выставляя каждый изгиб. – И думаю… Я думаю, я хочу этого. Я не хочу ждать. – Она подобрала штаны и трусики и, к моему разочарованию, быстро их надела.

Я надел джемпер и закатал рукава на локтях.

– Ты хочешь этого? – повторил я.

Она кивнула и перевела взгляд на свои руки. Она волновалась, когда объясняла.

– Я подумала об этой знаковой идее из Библии. В Бытие говорится, что Бог взял ребро Адама, чтобы создать Еву. Эта цитата всегда казалась мне такой патриархальной, но думаю, на самом деле, это очень романтично. Адам подарил Еве жизнь. Я знаю, Плат (Примеч. Сильвия Плат – американская поэтесса и писательница) говорит о своём сердцебиении словами: «Я есть, Я есть, Я есть», но ты снова подарил мне жизнь, Деклан, благодаря тебе я могу дышать. – Я подошёл к ней, руками заползая ей под рубашку, обнимая хрупкое тело. Она вдохнула и выдохнула в подтверждение своим словам. – Я хочу эту цитату на рёбрах, слева на пару дюймов ниже сердца.

Я провел большим пальцем вдоль кости.

– Здесь?

Она кивнула.

Я поцеловал её в лоб и сказал, улыбаясь у её кожи:

– Я могу это сделать, – уверенный тон моего голоса скрывал истинный восторг. Она не представляла, как сильно я хотел пометить её кожу своей рукой. Моя надпись чернилами останется на её теле навсегда. Она ошибалась, благодаря ей я снова дышал. Существовал за гранью тумана и галлюцинаций.

Её губы медленно растянулись в широкой улыбке.

– Давай уйдем отсюда.

Пэйдж лежала на спине без рубашки, её руки удобно вытянуты над головой. Белая кожа казалась фарфоровой на фоне кроваво-красного винила моего рабочего стола. Единственной вещью, нарушавшей гладкую алебастровую плоть, был кружевной лифчик телесного цвета. Его край находился на два дюйма выше того места, где я хотел поместить цитату. Если бы это был обычный день, Лиам матерился бы на меня, Кемпер отпускал бы грубые комментарии, а картинка передо мной пошла бы рябью, как поверхность озера под моросящим дождем. Но это был не обычный день, это было прямо сейчас, час ночи, и мы с Пэйдж были совсем одни в «Дороге».

– Нервничаешь? – робко улыбнулась она.

Юмор в её голосе успокоил дрожь моего указательного пальца, которым я проводил вдоль ребра, на котором навечно останется моя метка.

– Со мной такого раньше никогда не было, и сейчас я нервничаю. – Неуверенность в себе начала просачиваться, и я услышал подстрекающий шёпот теней в своей голове.

Она опустила руку и положила её мне на щеку.

– Я хочу её.

Ты запачкаешь её.

Скользкий знакомый голос легко прошёл сквозь стену, которую я создал, чтобы отгородиться. Стену, которую Пэйдж делала крепче. Стену, в которой всегда будут дыры, что бы я ни делал.

– Вернись ко мне, – прошептала она, и я поднял свой отсутствующий взгляд к ней. Извращенные голоса в моей голове испарились. – Вот и ты. – Её улыбка была доброй, наполненной любовью, она уменьшала внезапно застучавшую в висках боль.

Она доверяет тебе. Она любит тебя.

Пэйдж вытянула руку обратно над головой, и я включил машинку. От жужжания она подпрыгнула и рассмеялась.

Держа машинку в правой руке, я с помощью левой ноги подкатил табурет с чернилами немного ближе. Сделав глубокий вдох, провел пальцами левой руки вдоль ребра последний раз. Я решил не надевать перчатки. В чём смысл? Мне хотелось чувствовать чернила и её кровь на своей коже. Хотел сохранить их под ногтями и на костяшках пальцев.

– Будет больно, – сказал я, и её губы задрожали, но глаза не отрывались от моих. Всего лишь чернила в коже, но для меня это значило больше, чем секс, больше любых утверждающих слов.

– Я знаю, – уголки её губ изогнулись в улыбке, а носик сморщился, когда она зажмурилась.

Пэйдж отдавала мне своё тело, я навсегда останусь в её клетках, в её коже, расцветая словами, которые так много значат для нас. Я наклонился и поцеловал то место так же благоговейно, как она целовала меня раньше в студии.

– Ты готова?

Она кивнула, и когда я поднес иглу к её коже, сморщилась. Её черты искривились от боли, кожа покрылась мурашками, по краям места, где я работал, припухла и окрасилась розовым. Слова обретали свою форму на её ребре в моём авторском шрифте с наклоном. Она не говорила, просто глубоко дышала. Я доводил её до грани, почти до предела, но Пэйдж не сломалась.

Вибрация прекратилась, и всё, что я мог слышать, было её тяжелое дыхание. Я убрал машинку и вытер излишки чернил. Она вздрогнула, но, когда я прижался к ней губами, её тело расслабилось, успокоилось, и, наконец, она открыла глаза. Я отодвинулся с улыбкой.

– Ты выжила.

– Едва.

Я усмехнулся.

– Хочешь посмотреть? – спросил я.

Пока мои глаза впитывали татуировку, во мне зародилась дикая гордость.

Тени прошлого развеялись под светом её улыбки.

– Да.

Я помог Пэйдж встать и подвёл к зеркалу. Она прислонилась спиной к моей груди, подняв левую руку и запустив пальцы мне в волосы. Я держал её за правое бедро, пока её глаза изучали фразу. Губы Пэйдж двигались, когда она беззвучно произносила фразу: «Я есть, Я есть, Я есть». Наши глаза встретились в отражении.

– Идеально.

Я был поражен отражением в зеркале. Она прикасалась ко мне, а я прикасался к ней.

Мы были одной бесконечной линией, и я прижал губы к её уху и сказал.

– Это навсегда.

25

Это навсегда…

Это навсегда…

«Навсегда с Декланом» – единственный рай, куда я хотела попасть. Моей тату было всего две недели, и каждый раз, посмотрев на неё, я слышала в своей голове, как он произносит эти слова. Это навсегда. Сегодняшний день не был исключением. Я только закончила принимать душ, полотенце валялось у моих ног. Проведя пальцами по тату, я улыбнулась. Решила, что всё-таки слов достаточно. Мне нравилось сердцебиение, набитое Декланом на моей коже, но слова и то, как он вдохнул в меня жизнь, – именно этого я и хотела.

Я осталась у него в ту ночь, и мы занимались любовью, пока розовые рассветные лучи не наполнили его спальню. Мы снова изучали друг друга, и каждый раз он показывал мне, как я могла чувствовать, чего меня лишили, без чего была так долго. Раз от раза наша тяга друг к другу становилась всё отчаяннее, вместо того чтобы насытить нас, пока мы оба не остались лежать истощенные, пропитанные запахом друг друга.

Мы проспали весь день, никому из нас не нужно было на работу. В эти выходные мы пронумеровали картины в студии, а Лиам и Киран помогли их перевезти и повесить на пустой кирпичной стене над кроватью Деклана. Несмотря на то, что Лиам поначалу был холоден со мной, к концу выходных он немого успокоился.

Последние две недели я молилась на коленях и благодарила Бога за то, что вернул мне Деклана. При любой возможности мы проводили вместе ночи, и Лана начала дразнить меня, что собирается искать другую соседку по квартире, потому что я редко появлялась. Сегодня мы собирались на ужин к его матери, лишь я и он. Деклан так и не закончил раму для картины, которую нарисовал в студии, и хотел над ней поработать.

Я боялась увидеть его маму после стольких лет. Ненавидела ли она меня так же, как Лиам, или будет счастлива тому, что Деклан счастлив? Возможно, она меня даже не узнает? Я сделала глубокий вдох и выдох, наблюдая в зеркале, как распрямляется и сжимается моя грудь. Это навсегда… он хотел, чтобы я была в его жизни, а его мама была её частью. Я на секунду закрыла глаза, а когда открыла их, уставилась на женщину в зеркале. Её изгибы все еще были минимальными, но уже угадывались, кости меньше выпирали из-под кожи. Лицо было довольным, губы естественного розового оттенка. Глаза, смотревшие на меня, изучавшие каждую деталь отражения, были живого голубого оттенка. Я, наконец, стала вновь видеть себя. Я узнавала женщину в зеркале – в отражение была потерявшаяся «я». Я снова её нашла.

Мой телефон завибрировал на комоде, напугав. Я подняла его, и мои губы приоткрылись в невольной улыбке при виде имени Деклана на экране.

Деклан: Я буду на месте через 15 минут, Киран меня подбросит и вернется обратно в салон. Ты всё ещё не возражаешь приехать на машине?

Я: Я нервничаю.

Я: Не-а.

Деклан: Не переживай, мама всегда тебя любила.

Он бы не солгал мне.

Я: Хорошо. Скоро увидимся, одеваюсь, люблю тебя.

Деклан: И я тебя.

Я бросила телефон на кровать к одежде, которую выложила перед душем. Скользнула в трусики и лифчик, затем потянулась к джинсам. Они снова подходили мне по размеру, и я улыбалась, пока натягивала их, виляя бедрами. Я позаимствовала изумрудно-зеленую толстовку Ланы, этот цвет подходил к моим светлым волосам, а кожа выглядела как сливки. Деклану больше всего нравилось, когда мои волосы после душа высыхали сами, поэтому оставила их распущенными. Поискала на комоде резинку для волос, вдруг понадобится позже, и не могла её найти. Я была уверена, что у меня их много в тумбочке. Открыла ящик и покопалась в нем. Нащупала резинку, когда мои пальцы коснулись прохладного металла моего обручального кольца. У меня перехватило дыхание. Я забыла, что бросила его в ящик в тот день, когда переехала сюда.

У меня затряслись руки, когда достала его и положила на ладонь левой руки. Простое обычное золотое колечко. Кларк сказал, что Иисусу не нужны сокровища или дорогие украшения, потому что у него была любовь Господа, и если я искренне желала искупить свои грехи, то должна поступить так же. В то время я находилась в такой депрессии, что на самом деле думала, будто он прав. Я думала, что Кларк хороший человек, и, возможно, когда-нибудь я заслужу Божье прощение.

Я бросила кольцо обратно в ящик тумбочки и захлопнула его. Закрыла глаза, пытаясь отбросить воспоминания. Я не хотела и не нуждалась в Боге в версии Кларка. Я снова обрела покой, все осознала и двинулась дальше, но Кларк то не исчез. Я была так поглощена Декланом, что так и не позвонила насчет бумаг. Легко было притвориться, что Кларка не существует, когда я была с Декланом.

В мою дверь легко постучали, и я открыла глаза.

– Да?

– Я ухожу, ты вернёшься или останешься с Декланом?

Голос Ланы приглушенно доносился через деревянную дверь.

– Ещё не знаю. Я тебе сообщу.

Я повысила голос, чтобы она услышала меня и чтобы скрыть дрожь в голосе. Это кольцо… Я всё ещё была замужем. Кларк был реальностью, от которой я не могла спрятаться. Больше нет. Если я хотела, на самом деле, покончить с ним и двигаться дальше с Декланом, пришла пора перестать прятаться.

– Окей, я вернусь поздно, просто пришли мне сообщение. – Она дважды стукнула в дверь. – Повеселись.

– Ты тоже.

Ответа не последовало, и я предположила, что она ушла или не услышала меня. Сердце забилось быстрее, пока обдумывала свой следующий шаг, который должна была сделать недели назад. Я взяла с кровати телефон липкими руками и набрала его номер.

После двух гудков он взял трубку.

– Пэйдж? – глубокий голос Кларка вибрировал в телефоне. Возможно, он стоял в нашей кухне… его кухне, всё ещё в своей рабочей одежде и в галстуке, темные волосы растрепались, а подбородок сжат от раздражения.

– Когда ты пришлешь документы?

Я удивилась, каким ровным был мой голос, почти холодным… сильным.

Это навсегда.

– Ты спешишь отправиться в ад?

Жестокая улыбка, к которой я так привыкла, слышалась в каждом слоге.

– Я просто хочу с этим покончить. – Молчание. – Ты не хочешь? – Я поморщилась. Этот вопрос звучал как мольба.

– Может, не хочу.

Я выдохнула в трубку и была готова поклясться, что слышала, как он рассмеялся.

– Прекрати, это не игра, Кларк. Давай покончим с этим.

– Пэйдж, ты знаешь, как я…

– У меня нет на это времени, – перебила я его и посмотрела на будильник у кровати. – Деклан… – я остановилась в середине предложения, осознав свою ошибку.

– Деклан? – он почти прорычал это имя, и из моего тела испарилось все тепло. – Ты вернулась к нему… после всего, что мы сделали, помогая тебе преодолеть твой грех, ты вернулась обратно к Дьяволу.

У меня в животе вскипел гнев, а глаза искрились негодованием, но я не позволила слезам пролиться, я не позволю ему узнать, как больно он мне сделал.

– Кто бы говорил, у тебя была любовница. Ты, возможно, всё ещё с ней. Держу пари, Церковному совету это понравится.

– Они изгнали её за то, что она разрушила наш брак, – самодовольно произнес он.

– Ты просто выбросил её, как меня, – возмутилась я.

– Нет, она всё ещё рядом. Она полезна ночами, когда я в ней нуждаюсь.

К горлу подступила желчь.

– Ты ужасный человек.

Он рассмеялся.

– А ты всё ещё замужем за мной в глазах Бога. Скажи мне, Пэйдж, один грех порождает другой… Я изменил, поэтому ты… ты отправилась из моей кровати прямиком к нему, так что не…

Я убрала телефон от уха и сжала его со всей силы, пока кричала про себя.

Я ненавижу его.

Я ненавижу его.

Я ненавижу его.

– Мы квиты, – сказал он, когда я поднесла телефон обратно к уху.

– Тогда дай мне развод.

Снова молчание. Я слышала лишь его дыхание, и оно становилось все быстрее с каждой секундой. Я достала его.

– Я привезу документы в среду. Мне не нужна шлюха-жена.

Связь оборвалась. Он думал, что его последние слова ранят меня, но я улыбалась, опуская телефон. Он даст мне развод. Ему надоело играть со мной.

Я выиграла.

Прежде чем убрать телефон в карман, я написала Кларку сообщение с адресом «Галереи», написав, что буду там весь день в среду. Я опустила руки по бокам и подняла подбородок.

Устремив глаза к небесам, я прошептала:

– Спасибо.

Дом мамы Деклана совсем не изменился. Это тепло, эти стойкие темно-коричневые выцветшие стены, истертый ковер… я была дома.

Деклан сжал мою руку, когда мы зашли в гостиную.

– Она ослабела после смерти отца, будь готова, – сказал он шёпотом, и я кивнула, глядя ему в глаза.

По дороге сюда я не рассказала ему о разговоре с Кларком, ведь Деклан был так рад снова привести меня домой. Я просто хотела жить моментом. Скажу ему позже.

– Деклан, это ты? Ты привел её, милый?

Голос его мамы был прежним, но в нём теперь слышалась некая одышка, появляющаяся с возрастом.

Деклан усмехнулся, когда она вышла в коридор и улыбнулась. Я взяла себя в руки, так как её вид поразил меня. Мой рот открылся, как у неё, пока она подходила ко мне. Её плечи так сильно ссутулились, будто она сжалась от того, что носила на себе огромную ношу всё это время. Волосы были седыми и короткими, кожа тонкой как пергамент, а голубые глаза были почти молочного цвета на свету. У неё поздно появились мальчики, но не настолько; если я правильно помню, ей всего семьдесят два.

– Ты не выглядишь ни на день старше семнадцати, Пэйдж, – она улыбнулась. – Как хорошо, что ты снова дома.

Она взяла меня за руку, её кости казались такими хрупкими. Я держала её руку, будто она была из ценного стекла, в надежде, что часть моего тепла перейдет к ней.

– Так приятно вернуться. Здесь всё по-прежнему, – сказала я, отпуская её руку и оглядываясь по сторонам.

– Это хорошо? – она рассмеялась, и Деклан улыбнулся.

– На самом деле, да. – Мое горло сжалось, пока она смотрела на меня, улыбка отражалась в её глазах. Она всегда принимала меня с распростертыми объятиями, в отличие от моих родителей.

Мой разговор с Кларком, скорее всего, уже был передан им. Возможно, они позвонят мне завтра, так что мне не придется им звонить. Моя улыбка потускнела.

– Все хорошо? – прошептал Деклан, и его дыхание с ароматом мяты вернуло меня в более счастливое место.

– Просто чувствую ностальгию.

Он поцеловал меня в висок, и я заметила, что его мама наблюдала за нами.

– С тобой Деклан всегда улыбался, – сказала она.

– Я счастливчик, что она со мной. – Он потянул мою руку. – Всегда им был.

– Ужин в духовке, располагайтесь, а потом помогите мне накрыть на стол. Я хочу услышать, как ты прожила все эти годы.

Она кивнула и развернулась, чтобы уйти на кухню.

– Я приду, миссис О’Коннелл.

– Просто Ирен, милая, ты знаешь это, – сказала она через плечо.

Я захихикала, может, она и состарилась больше, чем должна была, но совсем не изменилась.

– Я же говорил, что она всегда тебя любила.

Деклан притянул меня к груди и накрыл мой рот своим. Он целовал меня, пока каждый узелок стресса в моих плечах не развязался. Его руки были на моей пояснице, а пальцы двинулись вдоль позвоночника, пока не зарылись в волосы.

Я отстранилась, прежде чем застонать ему в рот.

– Как ты это делаешь?

– Целуюсь? – он выгнул брови и усмехнулся.

Я стукнула по его груди.

– Нет, – я покачала головой и рассмеялась. – Ты целуешь меня, и я забываю обо всем.

– Ты нервничаешь, я чувствую это.

– Что стало с твоей мамой, Деклан? Она выглядит на десять лет старше, чем должна.

Он отошел на шаг и сцепил наши руки.

– Она была замужем за алкоголиком, страдала после его смерти и, вдобавок, ничего нам никогда не говорит. Она, наконец, призналась Лиаму пару недель назад, что у неё какие-то проблемы с сердцем. Поэтому Киран не переезжает, он помогает ей по дому. Она не всё может делать, – радужки Деклана потемнели, зрачки сузились, и он слегка прищурился, от чего морщинки вокруг его глаз стали глубже. Он слышал их, это выражение лица появлялось, когда в его голове появлялись голоса. Казалось, вина являлась его сильнейшим спусковым крючком.

– Эй, вы все делаете много для своей мамы.

Ему потребовалось мгновение, чтобы ответить, пока он пробирался сквозь свои мысли.

– Я знаю.

– Пойдем, поможем ей с ужином, – улыбнулась я ему.

Его губы растянулись в ухмылке.

– Я попросил её приготовить твоё любимое блюдо.

– Тушеную говядину? – мои глаза распахнулись. – Я бы умерла за тушеное мясо.

Он кивнул.

– Киран вчера купил «Гиннеса». Заставил меня пообещать оставить ему немного, – Деклан усмехнулся, его хорошее настроение вернулось и отразилось в ярчайшей улыбке.

– Теперь я ещё больше взволнована, – я рассмеялась, и он потянул меня в кухню.

За ужином Деклан молчал, а Ирен вспоминала последние дни мужа. Казалось, у неё не было возможности погоревать, и часть меня хотела узнать, позволяли ли ей парни. У них у всех были проблемы с отцом, но она любила его, несмотря на то, как он прожил свою жизнь.

– Хватит уже этой депрессивной чепухи. Расскажи мне о себе. Как ты жила?

Моя улыбка увяла. Моя жизнь не была уходом от депрессии – она была её сутью.

Тепло руки Деклана нашло меня под столом. Чаши с тушеным мясом были пусты, хлеб наполовину съеден, и по какой-то причине мои глаза застыли на крошках, лежащих на скатерти, пока пыталась придумать, с чего начать.

– Мам, давай…

– Всё хорошо, – я сжала его руку. – Я вышла замуж вскоре после того, как мы с Декланом расстались. Так хотели мои родители… Он не был хорошим мужем, – я сделала слабый вдох и продолжила. Внимание его матери было на мне, взгляд мягким и открытым в ожидании моего признания. – И он также нехороший человек. Я потерялась на какое-то время, но нашла свой путь обратно. Мы разводимся. Он привезет документы в среду.

– Да? – Деклан повернулся, чтобы взглянуть на меня, его брови сформировали букву V.

– Да. Я говорила с ним сегодня.

– Почему ты мне не сказала? – слова были пропитаны болью.

– Я собиралась.

– Я, наверное, начну убирать. – Ирен встала, и мы оба повернулись лицом к ней. – Не прекращайте обсуждать это из-за меня. Я просто брошу всё в раковину и заставлю Кирана мыть их. – Она взяла наши миски.

– Я могу помочь, – я попыталась встать, но Деклан сильнее сжал мою руку.

– Нет, нет. Все хорошо. Расслабься, ты наш гость.

– Мы придем через пару минут, мам. – Он слабо ей улыбнулся, прежде чем она вышла из комнаты.

Он отпустил мою руку и встал из-за стола.

– Я не хотела испортить ужин, Деклан. Я собиралась сказать тебе сегодня, после того как мы уйдем.

Он поднял руки к вискам и закрыл глаза. Моё сердце забилось – у него было несколько таких моментов за последние дни.

– Ты… Ты принимал лекарства, как должен был?

Он не ответил, морщинок вокруг глаз становилось больше, когда он сильнее зажмуривался.

Я встала и приложила ладонь к его щеке.

– Что они говорят? – Когда его глаза открылись, они были наполнены дымкой. – Я сейчас здесь. – Я убрала руку от его лица и прислонилась к нему, положив щеку на его грудь.

Звук его голоса громко отдавался у меня в ушах, когда он заговорил:

– Всегда одно и то же. Одно и то же гребанное сомнение.

– Когда я собиралась, увидела своё обручальное кольцо. Я так увлеклась в последние недели… Я люблю тебя и… пришло время, поэтому я позвонила ему. Я сказала, что нам нужно покончить со всем этим. Он был ужасен, как обычно. Он назвал меня шлюхой…

Деклан напрягся, а его правая рука сжалась в кулак.

– Он назвал тебя…

– Это неважно. – Я отстранилась, позволив нашим взглядам столкнуться. – Я получила то, чего хотела. Он отпускает меня, и я получаю тебя. Я победила.

Ярость в его глазах уменьшилась до спокойного серого.

– У тебя нет причин сомневаться в нас, Деклан.