Текст книги "К истокам Тихого Дона"
Автор книги: А. Макаров
Соавторы: С. Макарова
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
А.Г.Макаров, С.Э.Макарова.
К истокам Тихого Дона
Созвучность судеб донского казачества и самой России, стремление разобраться в истинности и достоверности событий революции и гражданской войны, соотнести их с тем бесформенным и пессимистическим состоянием, в котором находится наша страна сейчас, – вот те мотивы, что заставили нас вернуться к страницам истории давно минувших дней и предложить вам нелегкий путь к «Тихому Дону».
Это исследование – еще одно напоминание об уникальности и ценности «Тихого Дона», ставшего по праву одной из страниц Вечной Книги Жизни.
Предлагаемая вниманию читателя работа несколько необычна для традиционного подхода к проблеме авторства «Тихого Дона».
1. Мы не ставили вопрос авторства во главу угла нашего исследования, ибо, как показали все предшествующие обращения к этой проблеме, анализ и конечные выводы в этом случае носят сугубо субъективный характер и не могут окончательно решить поставленную задачу.
Выбор максимально объективных параметров анализа текста романа разных его редакций (публикаций) подвел нас к проблеме авторства и позволил по-новому поставить ряд существенных вопросов.
2. Настоящая работа независима от социального заказа и не претендует на сенсационность во вновь разгоревшихся страстях вокруг «Тихого Дона». Рамки работы ограничены историко-политическим аспектом текстологического исследования романа.
3. В определенной мере вашему вниманию представлен результат общего дела семьи и близкого круга друзей, полученный в свободное от основной работы время, причем работы, не связанной как-либо с литературоведением.
4. Предлагаемые нами данные почерпнуты в основном из самого текста романа, легко проверяемы и доступны восприятию любого непредвзятого читателя.
Москва 1991, 1994.
Предисловие
Возобновившаяся дискуссия по вопросу авторства «Тихого Дона» ярко и образно отражает состояние и проблемы современного нам общества и прежде всего таких сторон его жизни, как общественно-политическая, нравственная, духовная. Дискуссия углубляется и расширяется: новые находки и исследования, новые методы и подходы, все более широкий круг ученых и читателей включается в нее, ставшую в силу своей особой значимости всеобщей, насущной, неотложной.
Ведь основной внутренний стержень этой полемики – поиск истины.
Главный двигатель – возросший интерес к истории родины, ее «советского» периода. Желание разобраться в причинах разыгравшейся трагедии великого народа, приведшей нас спустя семидесятилетие к глубокому затяжному кризису.
История и трагическая судьба донского казачества, во многом созвучная трагедии и судьбе России, нашла серьезное отражение на страницах романа-эпопеи «Тихий Дон». С самого момента выхода в свет роман покорил читателя своей силой, правдой, верой. На фоне тенденциозной и политизированной литературы он выделялся светлым и ярким лучом надежды.
И вместе с тем с самого начала выступило весомое «Но!», порожденное особым двойственным чувством, возникавшим при чтении романа.
Правда, но не одна! Сила, но в чем?! Вера, но во что?!
Противоречивые чувства порождали тысячи «почему?», заставляли обращаться к исследованию текста романа, к биографии автора... и, наконец, вылились в продолжающуюся до сегодняшнего дня дискуссию. Какие же тревоги вызывает она, какие проблемы выдвигает на первый план?
Прежде всего это состояние науки в нашем обществе.
Длительное господство идеологии в обществе и подчиненное положение науки привело к подмене целей исследования и путей достижения истины. Общество, где идеология стала доминирующей, поставило перед наукой иные задачи: обоснование господствующей идеологии и утверждение ее авторитета, а также всех социальных структур общества, поддерживающих эту идеологию.
Проникновение идеологии в науку имеет двоякий результат: во-первых, в науку приходят «новые» люди – носители и проводники идеологии. Их положение в науке определяется и поддерживается доминирующей в обществе силой. Во-вторых, используя методы и возможности науки в интересах идеологии, эти самые люди, оказывая последней важные услуги, занимают в общественной иерархии высокое положение и приближены к правящим слоям общества.
Прямым следствием такой ситуации становится монополизация «новыми» людьми «права на истину» в определенной области познания и подмена самого знания системой ложных авторитетов и кумиров. Сохранять свою монополию и свое «место под солнцем» можно лишь выполняя социальный заказ идеологии, охраняя ее божков. На этом пути они будут стоять до конца. Поэтому не только критика, но даже сомнения в правоте привычных установок и догм, даже использование традиционных научных понятий и методов – для них неприемлемо. Здесь неизбежно встретить с их стороны и игнорирование аргументов, и замалчивание проблемы, и злобные, агрессивные, личные выпады, заменяющие аргументацию и логику, коль скоро представилась бы необходимость исследовать какую-либо из «монополизированных» проблем – притронуться к «священным коровам».
И как крайняя, но вполне для них допустимая – и доступная! – мера: апелляция к власти, чтобы использовать ее силу и авторитет для решения собственно научных проблем.
Дискуссия по вопросу авторства «Тихого Дона» наглядно иллюстрирует сложившуюся в нашей науке и литературе ситуацию.
1. Дискуссия никак не могла выйти за рамки политики и идеологии в русло подлинной науки, объективного исследования.
2. Монополизация изучения творчества М.А.Шолохова в руках официального, «традиционного» шолоховедения препятствовало публикации альтернативных работ, появлению и распространению «инакомыслящих» взглядов.
3. Вопросы изучения донского края, достоверного воссоздания на основе всего круга источников событий Нового Смутного времени на Дону, детальный текстологический анализ романа – все это подменялось ими прославлением гения автора (авторство которого как раз и подвергается сомнению), т.е. молением своему кумиру.
Центробежной и всесокрушающей волной разлился по стране «период гласности». В единочасье рухнули коммунистические устои: структуры, система, идеология, мораль... Не несущая новой положительной энергии, не подготовившая сознание людей к особой созидательной роли в новых условиях, не давшая никакой возможности познать и трезво оценить уничтожаемый со все той же революционной беспощадностью старый коммунистический порядок, эта волна размыла границы некогда могучего государства, лишила законности и морали общество, ввергла людские судьбы в состояние страшного хаоса.
Единственной положительной стороной этой «гласности», помимо ее воли, стала сама гласность. Ибо в хаотическом состоянии на какой-то короткий период не удалось взять под контроль все стороны общественной и политической жизни. Утечка архивной информации, публикации запрещенных ранее произведений, возвращение забытых имен, возможность быть услышанным – не эти ли прекрасные идеалы эпохи середины 80-х годов так окрылили современных нам людей, заставили задуматься над прошлым и осознать всю полноту ответственности новых задач? Высвободившееся же время дало возможность осуществить многие начинания и научные изыскания, ранее не вписывавшиеся в плановые задачи.
Не случайно именно этот период внес в дискуссию об авторстве «Тихого Дона» свежий импульсивный заряд – научность и основательность в решении столь сложного вопроса. Лишенная политической заданности и традиционных реверансов, наука обнаружила свои изумительные свойства: объяснять порядок вещей из них же самих, систематизировать полученную информацию и указывать новый путь развития. Именно в этот период наука текстология дала весьма высокие и продуктивные результаты, появились интересные исследования разных редакций текста «Тихого Дона», текстологических сравнений романа с произведениями возможных претендентов на авторство.
Средства массовой информации (опять-таки на незначительный период времени вышедшие из-под тесного контроля и представившие наряду с пресными прозападными безнравственными программами образцы продуманных гуманных теле– и радиопередач) подключились к дискуссии и широко популяризировали как саму проблему, так и передовые научные изыскания в этой области.
Но этот «золотой век» гласности имел очень короткие временные пределы. Зажатость жизни суровыми законами выживаемости, отодвигание науки на задний план, вплоть до отказа от финансирования отдельных ее направлений и целых дисциплин, налет вульгарной «рыночной» морали, отсутствие глубоких нравственных принципов направили накопившуюся научную энергию на «распыл».
Рьяно насаждаемые потребительски-прагматической идеологией западной «цивилизации» идеи легкой жизни, к несчастью, легко и безболезненно легли на аморфные представления и неустоявшуюся жизнь большей части людей. Проблемы экологии, санитарии, пропитания, нравственности и просвещения перестали стоять во главе государственной политики... Да и многие проблемы вообще потонули в стриптизно-оголенных лозунгах типа «Жить в кайфе!». Только где жить, на какие средства, за" чей счет и что оставить своим потомкам после такой жизни?!..
Так и проблема текстологического изучения «Тихого Дона» постепенно вновь сузилась до границ вопросов авторства, недалеких бульварных статей с претензией и амбициями главного арбитра.
Об искусственности антишолоховской волны
В последнее время сделаны попытки создания искусственной «антишолоховской» волны. Ясно, что это для того, чтобы, с одной стороны, сгрести всех в одну кучу: ученых-текстологов и лингвистов, матстатистов и психологов, старых казаков и интеллигентов, знавших иную «правду» о романе, исследователей творчества альтернативных кандидатур на авторство казачьей эпопеи и проч., проч., проч... Иными словами, всех, кто озадачен проблемами, кто не хочет принимать вещи в том виде, как их подают, кто не может жить спокойно, когда окружающая жизнь не радует спокойствием ныне и не дает никаких надежд в будущем, если не напрячь свои силы сейчас и сегодня.
С другой стороны – подать всех под соусом «анти» значит сразу возмутить общественность (нам ли не помнить осуждение антикоммуниста Солженицына и т.п.). Значит – не тратить усилия на анализ и осмысление каждой отдельной публикации, не систематизировать и не тратить сил для выводов. Для привыкших к «ведущей и направляющей силе» эта задача поистине неосуществима. Значит – объединить в одном строю русского и еврея, казака и татарина, и все лишь потому, что все они в чем-то «анти», а именно не за Шолохова... Не замечая подчас, что задачи и цели каждого составляющего не только отличны, но иногда диаметрально противоположны, а главное – по большей части скрыты или прикрыты какой-либо внешней информацией.
Шолоховедами был накоплен обширный материал по роману, но весьма односторонний. Все многообразие работ, написанных в разное время, укладывалось в одно направление – «традиционное шолоховедение». Научный уровень этого направления был таков, что и спустя 60 лет нет не только научной, но и просто никакой биографии Шолохова. Отсутствовали текстологические исследования романа, позволявшие хотя бы приблизиться к академическому изданию «Тихого Дона». Не было серьезных исследований имевшихся шолоховских рукописей романа, не сделано даже попытки реконструкции и анализа якобы утраченных.
«Традиционное шолоховедение» отличали предвзятость, тенденциозность, притворная близорукость, беспечность. Выделявшиеся своей продуманностью и аргументированностью работы В.В.Гуры и С.Н.Семанова, вступивших в дискуссию по вопросу об авторстве, в своих окончательных выводах не шли далее указанного направления. Любопытные и уникальные извлечения из текста интерпретировались ими в традиционном русле, подчас вопреки логике и здравому смыслу.
Отстаивая свое существование («сегодняшний» хлеб), «шолоховеды» не задумывались над мерилом Истины – Временем, ибо накопленные знания по любому вопросу в конечном итоге дадут ответ на поставленный вопрос. Истина, не рожденная в спорах сегодня, станет очевидной завтра. Кумиры будут повергнуты, а истина – останется.
Сейчас как никогда важно четко разграничить все многоплановые подходы к решению вопроса об авторстве «Тихого Дона». Оценить и проанализировать научные возможности и перспективы каждого из них. Создать крупный исследовательский центр для изучения текста романа с использованием новейшей техники и методики, всей имеющейся на сегодняшний день информации, который возвестил бы обществу об уровне решения проблемы и ближайших задачах.
«Нет проблем» – едва ли не любимое выражение нынешних россиян. А жизнь вновь и вновь ставит серьезные проблемы, требующие большого ума и длительной, кропотливой работы. «Тихий Дон» – прекрасный образец высокой нравственности, любви к родине, глубоких характеров, серьезных чувств.
Это роман-напутствие, роман-правда. Это исторический отрезок русской судьбы, расшифрованный с разных ее сторон и сохраненный для нас, «одурманенных» легкостью сиюминутной жизни... Для которых следующая минута может открыть еще одну кровавую страницу и унести многотысячные жертвы ныне любящих и любимых жизнью.
В преддверии разворачивающейся дискуссии по вопросу авторства «Тихого Дона» и роли Шолохова в написании и публикации романа хочется искренне пожелать: не сотвори себе кумира.
Ибо истина – дороже!
Часть первая
I. ВведениеВрагами пролетарской диктатуры распространяется злостная клевета о том, что роман Шолохова является якобы плагиатом с чужой рукописи... Чтобы неповадно было клеветникам и сплетникам, мы просим литературную и советскую общественность помочь нам в выявлении «конкретных носителей зла» для привлечения их к судебной ответственности.
По поручению секретариата Российской ассоциации пролетарских писателей: А.Серафимович, Л.Авербах, В.Киршон, А.Фадеев, В.Ставский»[1]1
«Правда», 1929. 29 марта.
[Закрыть].
Таким обращением закончилась первая «дискуссия»: письмо «пролетарских» писателей квалифицировало сомнение в авторстве «Тихого Дона» как государственное преступление. Реальность выявления «конкретных носителей зла» была настолько осязаемой все эти годы, что лишь спустя 45 лет вопрос об авторстве вновь возник на поверхности литературной и общественной жизни и был подвергнут публичному обсуждению.
Тон и направление дискуссии задали два независимых, появившихся почти одновременно исследования. Первое из них, незавершенное из-за кончины автора, «Стремя «Тихого Дона» (Загадки романа)», вышло в 1974г. в парижском издательстве ИМКА-пресс под псевдонимом Д*[2]2
Литературовед И.Н.Медведева-Томашевская
[Закрыть]. Псевдоним был раскрыт лишь в мае 1990г. издателем книги Н.А.Струве: автором «Стремени» оказалась литературовед И.Н.Медведева-Томашевская.
Не меньшей сенсацией явилась книга Р.А.Медведева «Кто написал «Тихий Дон»?», вышедшая в 1975г. за границей на французском, а несколько позже в расширенном варианте – на английском языке. Попавшая в резонанс со «Стременем», она усилила критическую «антишолоховскую» волну, добавив в дискуссию новые аргументы и факты.
Наиболее простым путем, непосредственно ведущим к разгадке вопроса авторства «Тихого Дона», видится обращение к архивам, поиск сведений и свидетельств современников. В советском обществе каждый более или менее заметный человек, а известный писатель с мировым именем – во всяком случае, находился под неусыпным и постоянным наблюдением. Поэтому исчерпывающая информация может находиться в архивах соответствующих органов, например, в архивах ЦК КПСС. Естественно, что и четверть века, и даже пять лет назад у исследователей не только не было возможности обратиться в архивы за нужной информацией, но сама попытка, простой интерес к проблеме авторства грозил человеку серьезными последствиями.
Оставался другой путь – привлечь в свидетели «Тихий Дон». Требовалось взять опубликованный Шолоховым текст и, подвергнув его всестороннему анализу, в нем самом найти аргументы против авторства Шолохова или за него. Именно по этому пути, как оказалось, весьма продуктивному, направила свои усилия автор «Стремени». И.Н.Медведевой-Томашевской было проведено скрупулезное литературоведческое исследование текста в разных его редакциях, анализ структуры, идейной и поэтической направленности романа.
В основу своего метода она положила некий эталон поэтики автора: это «поэтическая интерпретация фольклорной темы, определившей самое «сцепление мыслей» (Толстой), т.е. поэтический замысел-образ и героев произведения». Данный метод позволил исследователю обнаружить наличие в тексте «Тихого Дона» «двух совершенно различных, но сосуществующих авторских начал» и объяснить последним причины неоднородностей и взаимоисключающих тенденций в тексте. «Если говорить о духовной сути эпопеи, – пишет автор «Стремени», – то здесь наличие несколько расплывчатого, но высокого гуманизма и народолюбия, которые характерны для русской интеллигенции и русской литературы 1890-1910 годов».[3]3
«Правда», 1929. 29 марта.
[Закрыть]
Работа же «соавтора» разительно отличается от «авторского» текста. «Для сочиненного «соавтором» прежде всего характерна полная независимость от авторского поэтического замысла-образа... Здесь нет поэтики, а есть лишь отправная голая политическая формула... Эта формула... прямо противоположна мыслям автора-создателя».[4]4
«Стремя...», с. 16-17.
[Закрыть]
Таким образом, филологический подход к исследованию текста романа вычленил два совершенно различных «языковых» начала:
– язык автора, органично соединяющий народный донской диалект с интеллектуальной речью писателя, и
– язык «соавтора», который «отличается бедностью и даже беспомощностью, отсутствием профессиональных беглости и грамотности»; в отдельных случаях «соавтор», пытающийся стилизоваться под автора, еще более выдает себя и особенности своего времени (речения, «характерные для быта и газетной литературы 20-30-х годов)».[5]5
«Стремя...», с. 17.
[Закрыть]
Эталоном для отслойки одного от другого автор «Стремени» избрала первые две книги романа, которые, по ее мнению, принадлежат перу автора-создателя романа. Анализируя психологическую, идейную, философскую, поэтическую направленность сюжетных линий, отдельных образов, эпизодов, И.Н.Медведева-Томашевская вычленила искусственные, привнесенные в органичный художественный текст «вставки» соавтора и попыталась доказать их невозможность и несовместимость.
По ее мнению, «деятельность «соавтора» заключалась в следующем:
а) в редактировании (идейном) авторского текста с изъятием глав, страниц, отдельных строк, не соответствующих идейной установке «соавтора»;
б) во вклинивании в текст ряда глав собственного («соавторского») сочинения, составившего в романе особую идеологическую зону;
в) в компиляции глав и фрагментов авторского текста путем скрепления их текстом соавторского сочинения;
г) в использовании в соавторском тексте материалов автора».[6]6
«Стремя...», с. 19.
[Закрыть]
Научный подход к изучению текста романа, профессиональный уровень решения «языковой» проблемы текста и выдвижение самостоятельной гипотетической концепции стали пробным камнем для дальнейшего исследования загадок «Тихого Дона».
Однако слабые стороны как самого выбранного И.Н.Медведевой-Томашевской метода, так и полученные результаты требуют особого рассмотрения и обсуждения, ибо ограничения избранного ею метода не позволяют однозначно и окончательно решить поставленную задачу, а многочисленные неточности создают основу для «опровержений» и неприятия концепции в целом.
Научный метод, развитый в «Стремени», позволил решить языковую проблему авторства «Тихого Дона». Анализу были подвергнуты лежащие на поверхности различия языка и стиля, психологических образов персонажей. Выбранный исследователем «эталон поэтики» как способ выявления языковых различий дал положительные результаты и убедительные, аргументированные выводы. «Стремя» стало первым действительно научным филологическим исследованием проблемы авторства «Тихого Дона». А на его основе сделана попытка с помощью цельной концепции объяснить имеющиеся в романе загадки.
Мы не можем в полной мере оценить вклад Медведевой-Томашевской в разрешение вопроса авторства «Тихого Дона», ибо начатое и фрагментарно опубликованное исследование осталось незавершенным: смерть прервала работу; незаконченными оказались заключительные обобщающие главы «Стремени», обширная информация в черновиках не получила освещения и обобщения. Уже один этот факт создал атмосферу «уязвимости» «Стремени». Однако существуют и другие основания для критики как отдельных положений этой работы, так и всей концепции в целом. Остановимся кратко на слабых сторонах книги.
При всех достоинствах и новаторстве метода, применение «эталона поэтики» к таким характеристикам, как психологическая и идейная направленность текста, показало сильную зависимость конечных выводов от субъективных оценок исследователя.
Таким образом стало очевидно, что необходимы строго объективные критерии изучения текста «Тихого Дона», на основании которых можно выяснить происхождение текста, его структуру, точное выделение границ отдельных частей и т.д.
Субъективность оценок исследователя и ненадежность выводов становятся заметными и еще по одной причине. Между ушедшей, описываемой в романе Россией и Россией современной пропастью легла революционная эпоха, спутав и переменив привычные представления. Способность исследователя в полной мере, точно воссоздать основные исторические вехи, дух и уклад старой жизни должны входить в исследование «Тихого Дона» неотъемлемым элементом. Приведем лишь один пример того, как может повлиять на конечный результат неточность представлений исследователя.
Нецензурную брань простого урядника 28-го полка Якова Фомина по адресу донского атамана П.Н.Краснова (гл.14, ч.6) Ирина Николаевна расценивает как психологически невозможную, поскольку это будто бы противоречит всем казачьим традициям службы и верности долгу. Первая ошибка – не выявлено происхождение фрагмента. Эпизод этот попал в текст из воспоминаний Краснова и не имеет прямого отношения к автору (или соавтору).
Вторая ошибка связана с неточными представлениями автора «Стремени» о вооруженной борьбе на Дону. Многолетняя война вызвала моральное разложение армейских и казачьих частей. Свидетельство Краснова как раз показывает степень разложения казачьих полков зимой 1918/19гг., приведшего к развалу фронта и захвату Красной армией большей части Всевеликого войска Донского.
На этом примере видны недостатки избранного в «Стремени» метода решения проблемы авторства. Задачей исследователя должна была бы стать не оценка логичности и последовательности действий персонажей романа, а прежде всего изучение происхождения текста и отдельных его частей, степени его единства, органичности; наличие чужеродных, разнородных частей, включений; выявление внутренней структуры произведения. При этом сам поиск должен максимально исключать «субъективный» фактор.
Выводы автора «Стремени» нуждаются в достоверном текстологическом подтверждении – эта часть работы, судя по всему, оказалась оборванной. Для того чтобы перейти от выдвинутой гипотезы к достоверным утверждениям, необходимо рассмотреть возможные альтернативные гипотезы как по частным вопросам, так и по основной проблеме авторства в целом. Только в результате параллельного исследования всех гипотез, исключения и опровержения тех, что не соответствуют выявленным характеристикам текста романа, можно получить достоверные и надежные выводы относительно авторства. Например, вывод И.Н.Медведевой-Томашевской о том, что в составе 3-го и 4-го томов имеются лишь отдельные фрагменты, куски, наброски автора, следует считать в значительной степени произвольным и необоснованным.
В заключение мы хотим обратить внимание на незавершенную часть работы. Публикация оставшихся материалов из архива автора «Стремени» и их систематизация ввела бы в научный оборот значительный массив ценной информации по многим вопросам текстологии романа и позволила бы основательнее отнестись к предложенной концепции. Вспоминая с благодарностью проделанную И.Н.Медведевой-Томашевской работу, мы еще раз подчеркиваем пионерский характер исследования, впервые поставившего вопрос об авторстве «Тихого Дона» на научную основу.
Книга Роя Медведева – первая попытка демифологизации Шолохова
Р.А.Медведев подошел к решению вопроса с несколько иной стороны, попытавшись выделить общие типологические характеристики текста «Тихого Дона» – нарисовать авторский портрет: «...если бы «Тихий Дон» был издан в 1928 году анонимно, то кто из советских или русских писателей мог бы наиболее соответствовать нарисованному выше примерному «слепку» авторской личности?»[7]7
«Вопросы литературы», 1989, № 8, с.152. В этом номере из книги Р.А.Медведева опубликована одна глава (с.152-177). на русском языке – пока единственная. Кроме того, приведен его же ответ на критику книги со стороны профессора Г.Ермолаева (с. 198-216)
[Закрыть]
Положив в основу метода сопоставление и параллельное исследование произведений двух возможных претендентов на авторство – М.А.Шолохова и Ф.Д.Крюкова, он дополнительно сравнил полученные результаты с доступными биографическими сведениями об обоих писателях. Избранный им метод оказался весьма продуктивным: сделаны интересные наблюдения над текстом романа, выделены многочисленные противоречия и ошибки в «Тихом Доне», редакционные вставки и изменения, собрано много биографических данных. Особый интерес представляют сведения о Федоре Дмитриевиче Крюкове – современному российскому читателю до 1990г. практически неизвестном. Тем самым был сделан шаг к популяризации самой проблемы и всей многоплановой информации, основанной на свидетельствах и рассказах живых людей и извлеченной из архивных и документальных материалов того времени.
Исследование Р.А.Медведева дало новые серьезные основания для постановки вопроса об авторстве: «...если бы мы, анализируя текст «Тихого Дона», указали на 50-60 главных отличительных качеств автора этого произведения, то личность молодого Шолохова, как об этом можно судить по «Донским рассказам» и известной нам биографии писателя, совпала бы с личностью автора «Тихого Дона» только по 5-6 пунктам».[8]8
«Вопросы литературы», 1989, № 8. с. 177.
[Закрыть]
И все же ответить на основной поставленный вопрос: кто написал «Тихий Дон»? – исследователь не смог. Ни достоверных доказательств использования Шолоховым произведений Крюкова при работе над «Тихим Доном», ни пределов и степени вмешательства Шолохова в предполагаемый первоначальный текст Крюкова Р.А.Медведевым получено не было. Внимательно приглядимся к концептуальной стороне его книги, чтобы понять причины неудачи в главном вопросе.
В исследовании творчества и биографии Шолохова возникают две основные трудности. Первая из них связана с отсутствием достоверных биографических сведений о начале его литературной карьеры и первых годах писательства. Такое положение возникло не случайно, вызвано поведением его самого и требует от исследователя работы в архивах, а также поиска устных и письменных свидетельств о деятельности Шолохова (и его окружения) на заре его литературной жизни. Вторая трудность связана с тем, что слабые связующие нити между «Тихим Доном» и остальными произведениями писателя не дают ответа на вопрос о характере и направленности этих связей. В «Донских рассказах» и «Поднятой целине» можно иногда обнаружить фрагменты, близкие к «Тихому Дону» по стилю и языку. У нас нет никаких оснований исключать возможность того, что все эти фрагменты могут быть как-то связаны с тем же исходным текстом неизвестного автора, который, как предполагается, лежит в основе «Тихого Дона».
С Крюковым – еще сложнее: среди его произведений, опубликованных при жизни, известны лишь рассказы и повести. Жанровое различие между «Тихим Доном» и ранними рассказами Крюкова столь значительно, что от их типологического сравнения трудно ждать однозначного результата. Существенную помощь могли бы оказать его публикации или черновики периода гражданской войны на Дону, однако материалы такого рода Р.А.Медведевым привлечены практически не были. Попытка напрямую связать деятельность писателя на Дону с описанными в романе событиями не удалась.
Разбирая часть работы, посвященную Крюкову, мы видим отсутствие у Р.А.Медведева достаточно полных и надежных биографических данных. Хотя в этом случае вопрос с биографией стоит иначе, чем в случае с Шолоховым: ни Крюков, ни близкие его друзья не ставили задачу как-либо скрыть факты и события его жизни. Главное значение здесь скорее имели действия представителей новой власти, против которой до последнего дня боролся Крюков. Не последнюю роль в замалчивании писателя и его произведений в советское время сыграло и советское «шолоховедение».
В целом можно указать на наличие в концепции Р.А.Медведева существенного внутреннего противоречия. С одной стороны, типологизация как основной метод исследования предполагает определенную внутреннюю однородность и единство текста либо объединение при создании текста фрагментов разных авторов в слабо измененном виде. В то же время Медведев одним из выводов и результатов своего исследования утверждает неоднородность и разнородность текста. Отмечая многочисленные случаи чужеродного редакторского вмешательства «соавтора» в текст романа, никаких надежных способов определения, выделения чужеродных фрагментов, редакторских вставок, «соавторских» компиляций исследователь не дает (и в рамках используемого метода дать не может).
Впрочем, следует сказать, что сам Р.А.Медведев хорошо понимал сложность проблемы, когда писал, что гипотеза Д* «автор—соавтор» «является не столь уж беспочвенной, хотя общая картина создания романа «Тихий Дон» представляется куда более сложной, чем полагает Д*, а тем более, чем об этом пишут многочисленные отечественные "шолоховеды"».[9]9
«Вопросы литературы», 1989, № 8, с. 202.
[Закрыть]
Книга Р.А.Медведева сыграла значительную роль в продолжении работы над проблемой авторства. Она сделала доступными, в основном для зарубежных филологов, многие материалы по биографии и творчеству Шолохова и Крюкова, подтвердила главную гипотезу «Стремени». Но вопрос об авторстве «Тихого Дона» так и остался открытым.
