Текст книги "Эффект Доплера (СИ)"

Автор книги: А. Артемьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Тяжёлая рука падает на моё плечо.

– Сочувствую, друг.

В носу начинает щипать. Я понятия не имею, как остановить слёзы, которые накатывают на глаза. Я никогда бы не подумал, что доверю эту историю Рэджи. Может, дело в том, что я, наконец, рассмотрел в нём человека, который… перестал притворяться другим. Кто открылся мне. И я выдал свои секреты в ответ. Это – психология. Это – жизнь.

Если держать всё в себе, ты взорвёшься.

И мне посчастливилось узнать Саманту, Ната и Рэджи. Я открылся им. Они доверились мне. В одиночестве мне не выжить. Иначе я загнусь.

Я вспоминаю момент с Рэджи и Сэм в том переулке. День, когда я застукал их с фонарём, увидел голый живот девшушки и её задранный свитер, не выходит из головы. Я не буду спрашивать у Рэджи. Я не буду спрашивать у Рэджи.

Я не буду…

– Что ты делал с Сэм в том переулке?

Кто вечно тянет меня за язык?

– Она показывала свой шрам. У меня почти такой же. – Рэджи поднимает свитер и показывает свежий порез. – Да, это было пару месяцев назад. Благо, на мне всё заживает, как на собаке. Отец не позволил ехать в больницу, иначе пришлось бы многое объяснить.

– Твой отец сделал это? – ужасаюсь я.

– Да, и многое другое. После того несчастного случая, когда он выгнал меня в гараж, а затем швырнул меня на эту штуку, знаешь, где есть такая железная пластина с зубцами… которая режет дерево… в общем, он кинул меня туда, и…

– Хватит, Рэдж. Это слишком.

Меня начинает трясти, как ненормального. Его отец – настоящий психопат. Я кое-как беру парня под руку и устало роняю голову ему на плечо. Плевать, что о нас подумают люди. С каких пор это имеет значение?

Почему жить на этом свете так тяжело? Зачем родители так паршиво поступают со своими детьми? Если мы не такие, как они, то взрослые начинают… лечить нас. Это неправильно. Так не должно быть.

– Рэдж, ты должен прекратить это, – говорю я, подняв голову. Вижу его слёзы.

– Я устал, Кью. Я не хочу притворяться другим человеком.

– Скажи об этом своему отцу, – говорю я.

– И получу ответный удар в челюсть, – парень тихо вздыхает. – Знаешь, чего мне стоило рассказать тебе всё это? В общем, спасибо, что тоже открылся мне. Стало легче.

– Ты рассказал об этом Сэм? Тогда, в том переулке.

– Я сбежал из дому, решил, что если прогуляюсь, мне станет немного… не стало. Если бы я не встретил Сэм, то легче бы мне не стало. Я подумывал либо уехать, либо…

– Почему ты не рассказал нам? – не понимаю я. – Мы ведь твои друзья.

– Боялся, Кью. Страх делает из нас щенков. К тому же, отец сказал, что убьет меня, если я расскажу о ссадинах и шраме кому-нибудь из знакомых.

– Хватит. Вставай, – я поднимаюсь и протягиваю ему руку. – Ну же, Рэдж. Покончим с этим.

Я ждал целую минуту. Рука уже начинает болеть, как Рэджи вдруг берёт меня за запястье и с трудом поднимается на ноги.

– Мы прекратим всё это. Но сначала… – я веду его в сторону дома Натаниэля, – мы выпьем.

Это определённо то, что нам сейчас нужно.

========== Глава 14 ==========

– Охренеть, – тихо говорит Нат. Я наливаю. Рэджи молча берет протянутую другом стопку. Ари сидит на коленях у Рыжего, а собака тихо скулит возле моих ног. Я беру маленького кокер-спаниэля на руки, и собака кладёт голову мне на плечо. Как котёнок, ей богу.

Я редко слышу, чтобы мой Умник использовал в своём лексиконе какую-либо ругань. Но сейчас тот самый случай.

Теперь Нат знает всё. Я знаю всё. О том, что именно я убил своего отца, знают все. Все присутствующие… и отсутствующие.

Кстати, о ней. Уже вечер.

– Ребят, вы общайтесь. Мне нужно кое-куда отлучиться, – я делаю грустные глазки, мол, как мне жаль, что нужно уходить. Но меня ждёт Сэм. В пабе. Сэм, которая недавно написала в записке, что у меня грёбаный характер. Сэм, которая не знает, что наш Умник – не любитель сюрпризов.

Напоследок я выпиваю очередную стопку какого-то голубого пойла (нужно расспросить Ната, откуда у него столько выпивки в доме), сбрасываю на паркет собаку и направляюсь к выходу. Джуди с грохотом приземляется на лапы. Надеваю пальто, прошу у Рэджи сигареты, благодарно киваю и выхожу на улицу.

Морозный ветер щекочет моё лицо. Я прищуриваюсь и иду пешком к нашему пабу. Он в двухстах метрах от школы. Но от дома Ната идти намного дальше. Минут двадцать. Может, чуть меньше, если постараться. Я закуриваю и продолжаю торопливо шагать, не глядя по сторонам. Шесть вечера. Темнеть стало раньше.

Я опаздываю.

– Бу-у! – орёт кто-то сзади и хватает меня за руку, разворачивая к себе. От страха я чуть не… неважно. Встречаюсь взглядом с мальчишкой в чёрной накидке и такого же цвета маске. Красные подтёки под ртом и глазами. Кровавые слёзы? Что это, парень? К чему весь этот прикид? Если решил меня напугать, жизнь уже сделала это до тебя.

И я вдруг хлопаю себя ладонью по лбу. Недавно ведь хэллоуин был.

– Кошелёк или жизнь? – парень, которому на вид не больше четырнадцати, заставляет задуматься над тем, зачем подростку нужны такие глупости.

– Сигарета или пошёл отсюда, – с ноткой раздражения говорю я.

Парень молча протягивает руку.

– Ты уже курил раньше? – спрашиваю.

Он отрицательно мотает головой. Я достаю леденец, который хотел вечером отдать Ариэль, и кладу ему в ладонь. Он смотрит с недоумением.

– Проваливай! – я выпячиваю глаза одновременно с резким рывком головы в сторону юноши. Тот резко отступает назад и уходит, оглядываясь в мою сторону, словно проверяя, не иду ли я следом.

Сэм ждёт меня в пабе, а я здесь хернёй маюсь.

Через пятнадцать минут быстрой ходьбы и тяжёлой одышки я захожу в тёплое и до боли родное место. Как же я давно здесь не был. Я думал, что наша компания, которой мы сидели здесь раньше почти каждые выходные, распалась. Но, если Рэджи рассказал нам о своих проблемах, а мы в ответ доверились ему, значит, наша дружба ещё в силе.

Саманта сидит на том же самом месте, где и сидела в день нашей первой встречи. Я вспоминаю, как прижимал эту девушку к стене, не давай выйти на свободу. Ведь за дверью её поджидали знакомые её матери. Если бы я не решил помочь Сэм, она была бы сейчас совершенно в другом месте, возможно даже, в горизонтальном состоянии.

Я сажусь напротив и машу рукой в сторону официантки.

– Два пива, пожалуйста.

Выпить сейчас не помешает.

– Я не буду.

– А что ты будешь?

Будешь бить меня по лицу? Вытрахивать из меня дух? Резать меня ножами? С ненавистью, вспоминая тот вечер, когда я не ответил взаимностью?

Молчание. Я неторопливо рыкаю в её адрес, словно животное. Официантка тихо смеётся. Она ярко накрашена, но я уверен, что под макияжем скрывается довольно-таки милая внешность – пухлые губы, красивые голубые глаза и густые ресницы. Пепельные волосы. Тёмные брови, значит, она – шатенка. Такой контраст между цветом волос и бровей иногда вводит парней в недоумение.

– Два пива, – повторяю я. – И чипсы, будьте добры.

– Я же сказала, что не буду! – возмущается Сэм и фыркает.

– Я себе, – огрызаюсь я. – А ты погрызешь чипсы. Ты ведь не пьёшь, – кривляю её я, делая голос приторно женским, но не похожим на голос Сэм. Она едва заметно закатывает глаза, и от этого я едва в состоянии подавить смешок..

Официантка поспешно отходит к барной стойке, изредка бросая в наш адрес колкий взгляд.

– К чему весь этот цирк?! – возмущается Саманта. Я смотрю в её карие глаза и понимаю, что она издевается.

– Это ведь ты решила, что остроумно – писать мне эти херовы записочки, – я откидываюсь на спинку сидения и закрываю глаза. Наслаждаюсь этим разговором. Не я писал эту записку. Не я просил о встрече. Она в проигрыше, в любом случае. Ведь не я признался… в своих чувствах.

До меня начинает доходить.

Какой же я идиот.

Сэм открылась мне, рассказала, что чувствует, а я испугался, сделал вид, будто не понял. Проигнорировал. Скрыл свои чувства от этой девушки, от своего друга, даже от самого себя. Не понимал, зачем она наговорила всё это тем вечером, когда ветер был слишком сильным, а я был слишком глупым.

В баре играет известная австралийская певица Сиа. За окном идёт снег, укрывая чёрную землю мягким ковром. Песня весёлая. Можно сказать, новогодняя, в сопровождении различных звуков на заднем фоне, отдалённо напоминающих колокольчики. Хоть на дворе и ноябрь месяц, но я уже с удовольствием предвкушаю на языке вкус газированного алкогольного напитка – шаманского – главного блюда на столе у каждого. Лучше осени может быть только зима.

Сегодня день рождение Ната – моего лучшего друга. Всё, вроде как, здорово. Но на душе почему-то паршиво. И непонимание вводит в ступор. Почему мы сидим и грыземся, Сэм? Почему ты молчала все эти дни? Ты ни разу не зашла к нам, а я даже не знаю, где ты живёшь. Ты так быстро ушла в тот вечер. Я не успел сказать ни слова.

– Почему ты написала о моём характере? Он как-то влияет на всё это? – вдруг решаю спросить я. Официант принесла два бокала с пивом и тарелку с чипсами. Я вижу, как Сэм пару секунд колеблется, затем тянет чипсы на себя.

– Потому что твой характер всё испортил, – наконец отвечает она с набитым ртом.

С каких пор она стала дерзить мне?

– Испортил? Может, это ты всё испортила?!

Нет.

Я совсем не это хотел сказать.

Но сказал.

– Да, ты виноват! – рявкает Сэм как-то обиженно и рывком отодвигает тарелку на середину стола, дав понять, что она не хочет, чтобы за неё платили. – Но ты слишком глуп, чтобы понять…

– Глуп?! – срываюсь на крик. – Ты решила, что можешь вот так вот признаться в своих чувствах, и они сразу же станут взаимными?!

Как она может винить меня в этом?

Почему я кричу?

Девушка вскакивает из-за стола и идёт прочь. Даже не выслушав. А я не иду следом. Как и в тот вечер. Она уходит, а я бездействую. Продолжаю сидеть на месте и пялиться на её задницу, которая так упрямо идёт к выходу.

– Пошёл ты, Квентин! – шипит она у двери. – Просто катись к чёртовой матери.

У неё изящная фигура, широкие бёдра, тоненькие ручки. Такие большие глаза, которые смотрят с ненавистью. Смотрят на меня.

И вот наш зрительный контакт потерян. Словно внутри меня выключили свет. Провода оборвались, спутниковое телевиденье больше не пашет.

Оглушающий стук двери. И я снова сижу в одиночестве. Один бокал уже пуст, зато меня ждёт второй. А девушки, которая так по-Сэмовски смотрит мне в глаза, осуждает, ненавидит, но в то же время (надеюсь) скучает по мне… её больше нет. Никто не сидит напротив. Никто не смотрит мне в глаза. Никто не выкрикивает в мой адрес такие неправильные слова. Её нет.

Ты скучала, Сэм? О чём ты думала, все выходные? Уж не обо мне ли?

Размечтался. На что я надеялся? Не видел её три дня, и разве эти пять минут могли что-то решить?

Женская рука ставит на поднос пустой бокал и тарелку из-под чипсов. Я поднимаю глаза. Официантка, кажется, тоже осуждает меня. Конечно, после такого грандиозного спектакля! Почему все кругом решили, будто имеют право…

– Кью, я давно за тобой наблюдаю. И сегодня ты повёл себя как настоящий осёл.

Она садится напротив, где минуту назад сидела Сэм, и сверлит меня глазами.

– Ты, вообще, кто?

– О-о, – протягивает девушка. – Знаменитый Квентин Прайс. Слишком занят своими делами, чтобы заметить обычную официантку, которая наблюдает за вашей компанией уже несколько месяцев, – она ехидно улыбается, закатив глаза. – Я была на смене, когда Сэм впервые зашла в этот бар. Когда ты взял её за руку, потащил к своему столику, где сидели Нат и Рэджи, и усадил её возле стены, не дав возможности уйти.

– Зачем ты говоришь мне всё это? – бокал пива залпом. – Кто ты такая, чтобы…

– …чтобы говорить тебе, как следует общаться с девушками? Уж точно не так, как ты сейчас. Так нельзя.

– Да кто ты такая?! – взрываюсь я. Повторяю эти слова снова и снова. Ответа так и не последовало. Кто бы сомневался.

– Я лишь хочу помочь. Если скажу своё имя, это не поможет вернуть тебе девушку.

– С чего ты взяла, что я хочу её возвращения? – я допиваю оставшиеся два глотка и думаю, как бы поскорее уйти из этого чёртового бара.

– Не хочешь? Разве? – официантка улыбается во все тридцать два белоснежных зуба. Отбеливание в частной клинике дорого стоит. Откуда у неё такие деньги? Вряд ли официанты зарабатывают так много.

В ответ на её подкол я решаю промолчать.

– Вы, парни, такие придурки.

– Прости? – с выражением аля-надеюсь-это-была-шутка, я поворачиваюсь к девушке, но та уже поднялась из-за стола. И вот она отворачивается. Уходит прочь к своему рабочему месту.

Я решаю оплатить счёт, и она тут как тут. Низкий рост, высокая самооценка, и огромнейшее самомнение.

– Решай, Квентин, я бегаю за тобой, потому что мне нужны твои деньги за пиво. Она-то бегать не будет.

– Почему тебя так заботит моя личная жизнь? – спрашиваю я, оставляя купюру на столе, брошенную так небрежно.

– Я знаю, кто ты. Многие знают. Но всем на тебя плевать. Если бы в новостях указали определённую сумму в качестве вознаграждения тому, кто приведёт тебя к копам, тебя бы здесь уже не было. А так… всем срать на тебя, Квентин. Но даже врагу не пожелаешь в одиночестве расхлёбывать собственное дерьмо. Ты должен пойти за этой девушкой, потому что вы пришли сюда вместе.

– Она пришла первой, – возражаю я.

– Да, и прождала тебя полчаса, прежде чем ты явился. Мы с Самантой немного пообщались. Она очень хорошая девушка, и очень глупая, раз решила, будто мы должны бегать за вами и целовать ваши задницы, чёртов кретин.

– Разве я оскорблял тебя?

– Да, сидишь здесь и всем своим видом оскорбляешь меня и весь женский пол в целом.

Пепельного цвета волосы серебряной тканью ложатся на её плечи, едва достигая ключиц. Слегка вьются. А глаза прищурены. Кажется, эта девчонка действительно ненавидит меня за то, что я по-прежнему сижу здесь. На вид ей не больше двадцати двух.

– Разве ты ещё не понял? – правая бровь официантки взлетает вверх. Я вдруг начинаю представлять, как её брови танцуют самбу. И я начинаю смеяться. Она недовольно смотрит на меня, но затем закатывает глаза и фыркает.

– Спасибо за нравоучительный вечерок, – я поднимаюсь из-за стола, низко кланяюсь и отворачиваюсь на каблуках. Ноги стремительно несут меня к выходу.

– Ты не достоин такой девушки, как Сэм, – вдруг летит мне в спину. Нагло.

– Не тебе решать, – отрезаю я и выхожу на улицу.

У меня есть номер этой ненормальной. Я должен позвонить. Не хочется портить праздник другу и малышке Ариэль. Они надеятся, что Сэм придёт сегодня. Я-то знаю. Оба мне весь мозг проели за эти три дня. Я не могу всё испортить. Снова. Если друзья хотят, чтобы Сэм припёрлась, значит, Сэм припрётся. Я затащу её в дом насильно, плевать, если она вдруг не захочет.

«Как думаешь, Сэм понравится моё ореховое печенье?»

«Кью, не знаешь, что можно нарисовать Сэм?»

«Может, стоит украсить дом к её приходу?»

Да, и красную дорожку постелить перед входом.

Но я не могу винить своих друзей. Сэм понравилась Нату. Ари обожает эту девушку. Даже собака… моя собака бежит к ней, весело виляя хвостом в разные стороны. Иногда мне кажется, если Джуди махнёт хвостом сильнее, чем требуется, она взлетит на воздух. Может, поэтому именно собаки первыми побывали в космосе?

Я шагаю в сторону дома, попутно набирая номер Саманты по памяти. Боже. Помню её номер наизусть. Зачем в моей голове хранится столько ненужной информации?

Где-то неподалёку играет мелодия… такая знакомая. AC/DC, кажется. Я слышал её раньше. На звонке телефона Сэм.

Поворачиваю голову в правую сторону и вижу в переулке худой силуэт, обтянутый зелёной курткой. Это она. Никуда не ушла. Стоит, облокотившись о холодную каменную стену, и ждёт. Без шапки. На улице ведь не лето. Я медленно направляюсь к ней, тщательно обдумывая те самые слова, которые сейчас придётся засовывать ей в уши.

– Я хотел извин…

– Давай забудем об этом, Кью, – Саманта резко машет рукой в адрес моего лица, даже не глядя на меня. – Я кое-что приготовила. Для Ната.

Девушка отходит в сторону, и моему взору представляется черный Мустанг – машина Натаниэля. Перекрашенная. Отреставрированная. Улучшенная версия той самой развалюхи, на которой мы с Сэм провели длительное время в поездках.

– Откуда у тебя ключи от машины? Откуда у тебя деньги на всё это? – первое, что приходит в голову.

Она игнорирует мой вопрос. Машет рукой, приманивая поближе к Мустангу.

Я не извинился за своё поведение в баре, и это единственное, что меня сейчас волнует. Я же пытался проблеять что-то, но эта засранка меня перебила. Иногда я чувствую себя дерьмом из-за того, как необдуманно с моего языка летят те или иные слова. Они ранят людей. Да. Мне следует извиниться. Определённо. Так будет лучше.

– Слушай, Сэм. Да остановись ты! – я резко прикрикиваю на уже спешащую к машине брюнетку, заставив её замереть на месте. Её спина, словно неприступная крепость – стоит посреди переулка – ещё десять метров, и мы дойдём до машины.

– Если ты хочешь сказать, что я зря затеяла всё это, то… – начинает девушка, по-прежнему стоя спиной, но я быстрым шагом преодолеваю расстояние между нами, хватаю её за левое запястье и дёргаю всё её тело на себя. Наши глаза встречаются в таком странном соотношении – сверху-вниз. Она чувствует неловкость. Я чувствую себя идиотом.

Ещё чего, зря! Нет, Сэм, не зря. Ты молодец, Сэм. Я горжусь тобой, Сэм. Ты сделала Нату сюрприз, он будет очень рад тому, что на его машине теперь можно ездить, не боясь, что колёса растеряются где-то по дороге. Ты умница, Сэм. А вот я полный кретин. Болван. Недоумок.

– Извини, – вырывается у меня, прежде чем я успеваю обдумать то, что скажу. Уже сказал. – Прости, слышишь? За всё прости. За тот вечер возле дома Ната. За то, что я просто так дал тебе уйти. За то, что не проводил тебя, или наоборот – не попросил остаться с нами. Со мной. Сэм, мы с тобой едва знаем друг друга, и я… – запинаюсь. Она выжидающе смотрит в глаза. Не прячет взгляд. Не опускает голову. Так нагло всматривается, считая мои ресницы. Когда-нибудь эта девушка меня погубит, я точно знаю.

– Продолжай, – она соблазнительно улыбается, облизнув губы. Я слежу за этим движением языка. Закрываю глаза. Мотаю головой.

Джуди висит в моей голове в образе картины с чёрной рамкой. Я так сильно любил эту девушку, что теперь сомневаюсь, смогу ли я полюбить снова. Нужно ли мне это? А ей?

Бывшая девушка исчезает из моих мыслей, словно рассеившийся туман. Сейчас мы одни. Я и Сэм. Стоим в этом чёртовом переулке. Холодный ветер треплет её волосы. Она по-прежнему смотрит, а я молчу, не зная, как продолжить то, что начал.

– Кью, давай просто забудем тот вечер, когда ты… не смог ответить взаимностью. Я тебя понимаю. Мы с тобой едва знакомы. И то, что было недавно в баре, я советую тоже забыть. Так будет правильно.

Нет. Нифига не правильно. Как я могу забыть то, что ты сказала?

«Ты мой друг, Сэм»

А ведь обычно именно девчонки говорят подобную фразу парням.

Браво, Квентин.

Сэм имеет полное право злиться. Хотя с другой стороны… я ничего ей не обещал.

– Ладно. Забей, – говорю я и отступаю на пару шагов назад. Сэм, кажется, начинает дышать. До этого я не слышал её дыхания. Может, просто не вслушивался, потому что шум собственных мыслей мешал мне думать.

Девушка кивает, закрыв глаза. Протягивает мне ключи. Уже через минуту мы сидим в машине, которая с довольно-таки громковатым рёвом мотора прогревается. Так медленно. Мы решаем немного посидеть в машине, пока не станет достаточно тепло.

– Это не моё дело, – начинаю я и запинаюсь.

– Обычно, когда люди говорят подобное, добром это никогда не кончается, – замечает Сэм с улыбкой на лице. – Спрашивай.

– В тот вечер, когда мы вернулись домой с поездки, ты… рылась в своём портфеле. Хотела мне что-то показать?

Сэм резко меняется в лице. Бледнеет. Прячет глаза. Снова прячет эти грёбаные глаза. Я, наверное, зря спросил.

– Извини, Кью, я не хотела, – начинает тараторить она, что полностью сбивает меня с толку. Её руки находят портфель на заднем сидении машины, тонкие пальцы нащупывают замок, с шумом расстёгивают молнию, и после тщательного поиска достают оранжевый пузырёк с именем Джуди Холмс. Болеутоляющее, которое прописали Джуди после операции. Её рёбра могли какое-то время болеть, врач прописал полный курс по одной таблетке в день – 2 недели, при необходимости, если что-то действительно начнёт болеть, спина, руки, ноги. После операции, которую перенесла моя девушка, может болеть абсолютно всё. Ведь наркоз – дело нехитрое. После него люди отходят сутками, не в состоянии пошевелиться. Джуди хватило лишь пары часов. И вот она уже на ногах – прочла мою записку, поняла, что я направился в особняк отца, и пулей вылетела в окно. Иногда, если задуматься о её поступке, начинаешь восхищаться этой девушкой. Ради меня она позабыла о боли в спине и прочих частях тела.

И вот пузырёк с её именем находится в дрожащей руке Сэм. Я начинаю нервничать.

– Где ты его взяла?

Я вспоминаю, где последний раз видел этот пузырёк. В своей комнате? Нет. В ванной? Скорее всего.

– В тот самый день, когда мы познакомились, и когда я ночевала в твоём доме… мы попали под дождь, помнишь? Ты дал мне полотенце и свой свитер, и я решила принять душ. Мне нужна была пилка для ногтей, поэтому я…

– …решила, что у меня может быть чёртова пилочка для ногтей? – недоумеваю я. Сэм вздыхает и смотрит в окно.

– Я нашла эти таблетки, пузырёк был даже не вскрытый. Я ещё подумала, зачем тебе чужие таблетки, к тому же, болеутоляющие. Я подумала, что ты… боже, Кью, я думала, ты принимаешь таблетки, потому что ты зависим.

– Подумала, что я наркоман? – я швыряю руки на руль и завожу машину. – Довольно. Положи таблетки в бардачок, я позже их заберу.

– Я не хотела их брать, Кью, – ноет Сэм. – Но руки сами потянулись к ним. Прости.

– И это ещё я, по-твоему, наркоман? – смеюсь я. Нет. Даже не смеюсь. Насмехаюсь. Сэм больно бьёт меня в плечо, я едва справляюсь с управлением.

– Ты больная?!

– А ты?

Я не вижу её лица, но слышу плач. Тихое всхлипывание. Останавливаю машину. Почему ты плачешь? Я расстроил тебя тем, что ты украла таблетки моей девушки?

– Я-то здоровый.

– Не похоже. Ведь эти таблетки – не твои. Но они стоят в твоём шкафчике в ванной, – Сэм кривит губы. – Я многое перенесла за свою жизнь. Я видела смерть своего брата. Моя мать (не знаю, случайно, или намеренно) поранила меня в живот, лишив меня будущего с моим ребёнком. Она не знала. Но то, что она сделала… Может, я бы и вправду родила. Если бы не эта женщина, у меня, может быть, был бы ребёнок – родной человек, который бы действительно меня любил.

Я смотрю в глаза этой девушки и понимаю, что её слова совершенно искренни. А меня в очередной раз можно назвать придурком. Пора написать это на лбу.

– Я взяла эти таблетки, потому что мне было паршиво. И теперь, зная твою историю, я могу спросить. Почему пузырёк не открыт? Неужели, ты смог выдержать смерть своей девушки, не принимая наркотики? Не принимая… хоть что-нибудь.

– Я принимал, – спокойно отвечаю я, вглядываясь в полупрозрачный жёлтый флакончик в руках Сэм. – Чувство вины. Вот что я принимал. Круглосуточно. Каждую минуту, Сэм.

– Из-за этого чувства я и решила стащить таблетки. Потому что наркотики, которые продавала моя мать, и которые я благополучно стащила перед побегом, закончились. Если бы не всё это, я бы покончила собой.

– Не глупи, – я беру руку Сэм в свою. Пластиковый пузырёк в её руке давит на мою ладонь. Он не стучит, не издаёт звуков – он пустой. Таблеток внутри нет.

– Ты сильный, Кью, если не принимал никаких препаратов.

Я достаю из её руки флакон и смотрю на просвет. Пустой. Правда, пустой.

– А вот я – слабая.

Решая отвлечь Саманту от дурных мыслей, я выпаливаю:

– Заедем в магазин. Нужно кое-что купить.

Она удивлённо смотрит на меня.

– Леденец для Ариэль. Я хотел дать ей его сегодня вечером на празднике, но по пути в бар встретил парня, который был выряжен в какие-то лохмотья. Недавно был Хэллоуин, – поясняю. – Вместо кошелька я отдал леденец. Теперь Ари нужно купить такой-же.

– Не поверишь, но в магазин нам заезжать не придётся, – Сэм достаёт из портфеля голубую рыбку из сахара, обёрнутую в красивую упаковку, на палочке. Я улыбаюсь ей и жму на газ. Пустой пузырёк с именем Джуди Холмс падает куда-то под ноги и закатывается под одно из сидений.

Больше мы об этом флакончике не вспоминаем.

========== Глава 15 ==========

Сэм весело смеётся, глядя в окно. Неужели, мои шутки настолько смешные? Как там говорил Станиславский? Не верю? Вот, именно это.

– Почти приехали, – говорю я, пролетев на красный свет. Девушка округляет глаза и возмущённо смотрит в мою сторону. Я пожимаю плечами. Всё равно в радиусе ста метров никого нет. На улице кромешная темнота. Город настолько маленький и ущербный, что половина дорог даже не освещается, и это выходит за все рамки установленных норм. Подумаешь, на красный проехал. И что из этого?

– Словосочетание «автомобильная катастрофа» тебе ни о чём не говорит? – язвит Сэм.

– Что-то знакомое, – подхватываю я. – Кажется, знаю последнее слово. Моя жизнь – сплошная катастрофа, с тех пор, как в ней появилась ты.

Теперь-то можно и посмеяться, что я и делаю через секунду. А ей не смешно.

Сэм тут же мрачнеет и отворачивается. Уже и пошутить нельзя? Значит, ей можно. Эта личность на 90 процентов состоит из сарказма. А мне, значит, так не дозволено.

– Шутка, – хмуро говорю я, перестав смеяться. Краем глаза вижу, как девушка по-прежнему пялиться в окно, поджав губы.

– В каждой шутке есть доля правды, – отмахивается Сэм. Последующие пять минут мы едем в тишине. В городе настолько пусто, что временами начинаешь задумываться, а живёт ли здесь кто-нибудь еще? Нет, я люблю маленькие города. Здесь уютно (не считая вечно выключенных по вечерам фонарей и полного не освещения улиц), тихо (люблю тишину), и никого нет (люблю одиночество). Но здесь же меня могут и найти, к тому же, с невероятной скоростью и в кратчайшие сроки.

Удивляюсь, почему за мной никто не гонится, вертолёт не летает над нашими головами, а по новостям не транслируют срочный выпуск новостей, где я свечусь в главной роли. Надпись «Квентин Прайс наконец-то был найден в городе Ричмонд-Хилл. Позже мы узнаем, почему он сбежал после смерти своего отца» и так далее. Ничего подобного нет. И это очень странно. Ведь многие уже знают о том, что я за птица такая.

Машина останавливается у дома Натаниэля, и я вижу, как в окнах гостиной горит свет. Он переливается голубым, зелёным и фиолетовым, мигая так часто, что если долго смотреть, глаза наверняка начнут слезиться.

Девчонка вылетает из машины и громко хлопает дверью.

– Ты сдурела? Только машину привела в нормальный вид. Хочешь, чтобы дверь отлетела к чёрту?

В ответ она не говорит ни слова. Но этот-вот-её-взгляд способен пробудить во мне чувство вины. Я вам серьезно говорю. До этого самого момента я вроде как не понимал, что сделал не так. Теперь дошло. Я её обидел, чёрт возьми.

Свершилось чудо, как говорится, Кью допёр, в чем был не прав.

Моя голова качается в разные стороны, как у этих собачек, приделанных над бардачком в машинах – вот как меня смешит данная ситуация. Сэм, почему-то, приняла всё это слишком близко к сердцу. Моё тело вываливается из машины, и я лениво подхожу к двери моего лучшего друга. Она резко открывается и Ариэль визгливо орёт:

– Джуди, смотри, Сэм пришла! Братик! Сэм пришла! Она все-таки пришла!

Я, что, невидимый? Закатываю глаза и отхожу в сторону. Вечер обещает быть… интересным. Малышка летит навстречу Сэм, которая всё это время держалась за моей спиной, неловко переминаясь с ноги на ногу и улыбаясь на одну сторону лица. Мельком глянув мне прямо в глаза, она дала мне прочесть в этом взгляде страх, неловкость и дикое желание уйти одновременно. Но она не может. Ариэль расстроится. Я тебя понимаю. Мне самому неловко. Я никогда не праздновал дни рождения. Отец не любил праздники, не считая тех дней, когда его денежный вклад приносил успех и увеличенную в три раза прибыль – тогда этот день можно было посчитать за праздник. Однажды он даже спутал год моего рождения. Постоянно забывал, сколько мне лет. Для него это было неважно. Пока мне не исполнилось шестнадцать лет, ему было плевать. С шестнадцати отец начал учить меня азам ведения бизнеса. Он воспитал во мне жёсткость, стальные нервы, неприступность, справедливость. Смешно, да? Он-то учил меня справедливости? Как бы то ни было, праздники я терпеть не могу. Но Ариэль и Нату сейчас это просто необходимо. Да и мне, кажется, тоже.

– Терпеть не могу громкую музыку и людей, количество которых для одного дома просто зашкаливает, – шипит Сэм, встретившись с удивлённым взглядом Рэджи, который вывалился из кухни, попивая спиртное из стеклянной бутылки. – Но уйти то мы не можем.

Это «мы» повисает в кубометрах воздуха над нами, пока Рэджи не портит всю малину. До того, как он открыл свой рот, Сэм смотрела мне в глаза и улыбалась. Так понимающе улыбалась, словно мы были родственными душами. Она, вроде, больше не злится на меня. Хорошо, что она не злопамятна. Это сейчас ни к чему.

– Сэм, ты пришла, – Рыжий улыбается и отпивает пару глотков. Следом за ним из кухни выходит Натаниэль.

– О, Сэм!

Они вообще замечают моё присутствие здесь?

Оба парня подходят к девушке, один из них берёт протянутую её правой рукой верхнюю одежду, другой (Рэджи, блять) берёт Сэм за руку и усаживает на диван.

А где моя красная дорожка? Почему меня так не встречают? За ручку не подводят к дивану, не флиртуют со мной, не приносят выпивку на подносе?

Правильно, потому что я – не гей.

Джуди подбегает ко мне, становится на задние лапки, а передними облокачивается на мои колени. Я присаживаюсь на корточки и целую собаку в холодный влажный нос.

– Моя девочка. По крайней мере хоть ты мне рада.

Но в этот самый момент Джуди отворачивается и убегает к Ариэль. Я остаюсь торчать в прихожей, наблюдая за тем, как весело проводит время эта странная компания. Моя собака весело прыгает в разные стороны, виляя хвостом и даже не глядя в мою сторону. Она забыла за меня. Предательница. Но, помнится, я оставил её на той крыше. Око за око, как говорится. Эх, Джуди, после того, как я бросил тебя на девятом этаже, мне бы, на твоём месте, даже находится в одном помещении было бы противно.

– Ура! Теперь начнётся настоящий праздник! – Ариэль тащит на руках собаку, и через какое-то время начинает пыхтеть. – Знаешь, Джуд, а ты стала тяжелее.

Эй, я, вообще-то, здесь.

На моем лице нет ни тени улыбки. Друзьям весело и без меня. Раньше таких ситуаций не было. Каждый из нас троих (Рэджи, Нат, я) были в центре внимания. Да, все мы были на своей волне. Но никто не оставался в стороне. Сейчас всё иначе. В центре внимания – девушка, потому что большинство аудитории – парни (не считая ребёнка и растолстевшей предательницы-собаки). Может, моё эгоистичное «я» привыкло к вниманию с тех пор, как я повстречал Ната и Сэм?