Текст книги "Летняя гроза в Молнегорске (СИ)"

Автор книги: Златовласка с косичками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Несколько секунд показались мне вечностью. Асталин встал мне навстречу.

– Даниил, вы что-то хотели? – сухо произнес он. – И я так понимаю, что-то очень срочное?

– Я хотел сказать, что вы убийца, – четко проговорил я. – А еще неч.

На какую-то минуту все даже дышать перестали. Кровь стучала у меня в висках. Я шагнул вперед, но вдруг замер посреди кабинета, уставившись на стол начальника. Этот проклятый стол. Мне стало нехорошо от одного его вида. К горлу подкатила тошнота. Дьявол, что со мной творится?! Я отчаянно замотал головой и заставил себя отвести взгляд.

– Даня, ты что? – изумленно выдохнула Серафима Сергеевна, и в ее голосе прозвучала тревога.

Асталин молча смотрел, как я приближаюсь. Даже с места не сдвинулся.

– И кого же я убил, по-вашему? – негромко бросил он.

– Костю!

Вот тут я окончательно сорвался. Заорал и сжал кулаки. Мне хотелось кинуться прямо на него и содрать с красивого холодного лица это извечно невозмутимое и насмешливое выражение.

За моей спиной уже раздавался целый гул удивленного и взволнованного шепота. На мое плечо легла чья-то успокаивающая рука. Скорее всего, это была Серафима.

А потом произошло то, что окончательно подействовало на меня как красная тряпка на быка.

– Вы, очевидно, неплохо отдохнули вчера вечером, Даниил Владимирович, – полным сарказма голосом сказал начальник. – Но судя по всему, алкоголь и вы абсолютно несовместимы.

– Ах ты, скотина! Убийца!

Я кинулся вперед с четким желанием размазать его по стенке. Все произошло очень быстро. Я со всего размаху ударил в это ненавистное лицо, а он или не успел или не захотел отклониться. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но мой удар отбросил его к стене. Асталин не упал. Он оперся рукой о стену, а уже через секунду быстро выпрямился и вскинул голову. Я разбил ему губу. Алая кровь капала на белоснежную рубашку, а я смотрел на это и словно перематывал пленку назад. Это ведь уже было? Только чья это была кровь? Его? Моя?

Попытка вспомнить опять привела к вспышке боли. Я вскрикнул и обхватил голову руками.

В кабинете поднялся шум. Все повскакивали со своих мест и заговорили, почему-то одновременно и очень громко.

– Что с ним такое? Боже мой! Андрей Александрович, вы целы? Что происходит? Даниил!

Кто-то схватил меня за плечи. Крепко и очень вовремя, потому что ноги меня уже не держали.

– Быстро врача! – скомандовал совсем рядом властный голос. Кто-то осторожно пытался отвести мои руки, чтобы взглянуть мне в лицо.

– Андрей Александрович, я здесь.

А этот дрожащий голосок принадлежал Ларисе Витальевне, нашей заведующей медицинским отделением. – Ваша рана, позвольте я…

– Да не мне врача! – раздраженно рыкнули у меня над ухом. – Маринскому!

Начальник? Его голос был совсем близко. Так это он меня держит? Наплевав на боль, я убрал руки и, подняв голову, встретился взглядом с Асталиным. Да, это был он. Его руки сжимали мои, а темные глаза пристально всматривались в мое лицо. Словно мое состояние было ему гораздо важнее, чем собственная разбитая губа. Он выглядел скорее встревоженным, чем разгневанным. Да не может этого быть.

– Отпусти меня! – заорал я и начал отчаянно вырываться. – Отпусти, гад! Монстр! Ты убил Костю…

– Да что тут творится? Господи!

Кто-то поспешно проталкивался сквозь толпу, сгрудившуюся вокруг нас.

– Еперный балет! Данька, что с тобой?

Я не поверил своим ушам, услышав знакомый голос. Мое тело оцепенело, и я обмяк в руках Асталина. А потом медленно повернул голову.

Передо мной стоял Костя Луковский, живой и здоровый.

– Ты чего творишь, Данилыч? – громко и почти испуганно спросил он.

– Костя? – прохрипел я севшим голосом. – Ты… как? Ты в порядке?

– А не должен? – нервно хмыкнул он. – Боже ты мой, Данька, а я еще сомневался насчет Воздействия! Думал, что ты просто переутомился и…

– Минутку.

Моего воскресшего друга прервал вкрадчиво угрожающий голос.

– Я так понимаю, Константин Игоревич, вы в курсе происходящего? Может, поделитесь?

Асталин, чтоб его… Он все еще держал меня мертвой хваткой.

– Андрей Александрович, это моя вина, – сглотнул Костя. – Я даже не думал, что все так серьезно! Вчера Данька обратился ко мне с жалобой на провалы в памяти, и я заподозрил Воздействие. Еще бы, он же постоянно возится с рукописями и книгами из Хранилища! В общем, я предложил ему пройти обследование, и вот тут началось самое интересное. Система не подтвердила, но и не опровергла Воздействие. Показания приборов скорее указывали на последствия амнезии. После этого мы решили повторить процедуру, и Данька уснул. Я не стал его будить. Уже утром вышел из кабинета ненадолго. И вот…

– Значит, вы решили проверить возможный факт Воздействия? – зло выплюнул начальник. – Дружной компанией вдвоем? А вы в курсе, что это должна делать специальная комиссия? Вы врач и главный специалист медицинского отделения!

– Я все понимаю. Я готов понести любую ответственность.

Костя виновато склонил свою лохматую голову.

– Он же ударил тебя ножом, – тупо произнес я. – Твоим же скальпелем.

Все опять дружно уставились на меня. В кабинете наступила минута молчания. Костя вздрогнул, глядя на меня округлившимися глазами.

– Дань, кроме нас с тобой этой ночью в медицинском отделении никого не было, – медленно и осторожно произнес он. – И никто меня не резал никакими ножами.

– Но там были осколки! И пятно на полу! Я думал, это кровь…

Я замолчал. Все, силы кончились. Я совершенно выдохся.

– Я разбил чертову колбу с раствором, – покачал головой Костя. – Думал, что разбужу тебя, но ты спал как сурок. И пока ходил за тряпкой и веником, ты…

Он замолчал, но продолжал поглядывать на меня с видимым беспокойством. Как на сумасшедшего. И не он один. Так на меня смотрели все присутствующие.

– Значит так. Дайте сюда вон тот стул, – начал командовать Асталин. – И мой мобильный.

Получив через секунду и то и другое, начальник сгрузил меня на стул и начал быстро набирать номер, не спуская с меня глаз. Мог бы и не смотреть. Я больше не собирался на него бросаться. Я словно оцепенел. Что-то начало стучать у меня в висках и давить на глаза.

– Это Асталин, – негромко бросил начальник в телефонную трубку. – У нас тут факт Воздействия. Судя по всему первой степени. Да, достаточной продолжительности. Думаю, около пары недель. Да, готовьте все и как можно быстрее. Мы будем у вас уже сегодня вечером.

Он положил телефон и повернулся к многочисленной аудитории.

– Лариса Витальевна, мне нужны необходимые бумаги. Прежде всего, бланк заявки. Подготовьте все, и я подпишу. Только быстро.

– Да, Андрей Александрович.

Она убежала, цокая каблучками.

– Константин, а вы бегом за дозой успокоительного. Маринский больше на меня не кидается, но это еще не значит, что он в порядке.

Костю тоже ветром сдуло. «Я в порядке», – попытался сказать я, но издал какое-то жалкое хрипение. У меня пересохло в горле.

Серафима взяла графин со стола начальника и налила мне воды в стакан.

– Даня, милый, выпей. Тебе сразу станет легче. И вообще, ни о чем не волнуйся. Все будет в порядке.

– Конечно будет, – неожиданно согласился Асталин. Он стоял, опираясь одной рукой о стол, а второй вытирая разбитую губу бумажной салфеткой.

– Ну, Даниил, как себя чувствуете?

– Не знаю, – пробормотал я чистую правду.

Начальник хмыкнул. Оглянувшись на упорно топтавшихся в ожидании продолжения шоу коллег, он громко поинтересовался:

– В чем дело, господа? Я никого не задерживаю, а рабочий день еще не закончился. Прошу всех разойтись по своим кабинетам.

У него был такой голос, что никто даже не подумал о том, чтобы задержаться. Осталась только Серафима, продолжавшая успокаивающе поглаживать меня по плечу. Ее присутствие действительно помогало, тепло мягкой и по-материнскому ласковой руки уменьшало боль в висках.

– Даня!

Я сразу понял, кто меня окликнул. Это была Лина. Она стояла на пороге кабинета и смотрела на меня расширенными от волнения глазами. Когда наши взгляды встретились, моя Фея тихо охнула и, не задумываясь, побежала прямо ко мне. Через секунду она была уже рядом, а ее нежная ладошка лежала на моей щеке. Я почувствовал аромат ее волос и закрыл глаза. Как хорошо, как спокойно…

– Алина, отойдите. Вы мешаете.

Голос начальника развеял этот короткий миг блаженства. Лина испуганно отпрянула, и я открыл глаза, ничего не понимая. Зачем он ее гонит?

– Так, Данилыч, давай сюда руку, – преувеличенно жизнерадостным тоном заявил вернувшийся в кабинет Костя. У него в руке был шприц. – Не боись, я колю не больно. Тебе так вообще сделаем все без шума и пыли.

– Не надо, все уже в порядке, – моментально напрягся я.

– Это ты так думаешь, дружище.

– Нет.

Я не хотел никаких уколов. Не потому что боялся иголки. Меня пугала перспектива отключиться под действием успокоительного.

– Даниил, вы же не ребенок. Это необходимо. Не заставляйте применять к вам силу.

Теперь за меня взялся начальник. Он пристально смотрел на меня своими темными глазами. Я знал, что ему не составит никакого труда скрутить меня в бублик, схватить, сжать этими железными, не знающими пощады руками… Я передернулся. Холодная дрожь пробрала все мое тело. Я не понимал, что со мной творится, но возражать больше не стал. Молча протянул руку Косте, только, чтобы ОН ко мне не приближался.

Как и обещал, Костя сделал укол очень быстро и совершенно безболезненно. Эти пару минут темные глаза не отрывались от моего лица. Они словно гипнотизировали.

– Вот видите, это совсем не больно, – странно мягким голосом заметил начальник.

– Андрей Александрович, я уже поторопил ребят из Центра, – сообщил Костя, убирая использованный шприц. – Они сказали, что постараются приехать как можно скорее.

– О чем вы, Константин? – совершенно равнодушно спросил Асталин.

– Ну, как же, – заволновался Костя. – Я насчет нашего Даньки. Вы же сами сказали, что подпишите заявку. А значит, вопрос решен. Его заберут в Центр.

– А кто вам сказал, что Маринский отправится в Центр?

– А куда?

Костя даже рот открыл от удивления.

– Воздействие ведь только в Центре лечат. Вы же сами говорили…

– Ваши сведения устарели, – отмахнулся начальник. – Есть и другие учреждения, где справляются с подобными проблемами и которым я доверяю гораздо больше. Я туда только что звонил и обо всем договорился. И сам отвезу Маринского туда.

Костя и Серафима смотрели на него круглыми глазами и молча переваривали информацию. До меня сейчас все доходило с трудом, учитывая лошадиную дозу успокоительного, но суть я все равно уловил и тоже уставился на начальника. Судя по всему, достаточно красноречиво.

– В чем дело, Даниил? – усмехнулся тот. – По-прежнему считаете меня убийцей?

– Нет, не знаю, – отмахнулся я. – Куда вы собираетесь меня везти?

– В одну прекрасную клинику, где вам окажут необходимую помощь.

– Я должен позвонить домой.

Я встал и потянулся к телефону. О процедуре лечения Воздействия я знал достаточно. Прежде всего она подразумевала полную изоляцию и отсутствие любых контактов со стороны. Представляю, в каком ужасе будет мама.

– Нет.

Начальник оказался быстрее и легко перехватил мою руку.

– У тебя язык заплетается. Позвонишь, когда закончится действие лекарства.

– Отпустите.

Я дернул рукой. Ничего не достиг и лишь получил в ответ улыбку, больше напоминающую оскал.

– А ты вырвись, попробуй, – ласково посоветовал Асталин.

Он толкнул меня обратно на стул. Костя, стоявший рядом, наблюдал за нами с откровенным недоумением. Серафима выглядела не лучше. Она почему-то хмурилась и бледнела на глазах.

– Андрей Александрович, я все сделала, – сообщила, впорхнув в кабинет, Лариса Витальевна. – Вот заявка и другие документы.

Начальник подписал бумаги, почти не глядя. Потом засунул их в папку и поднял меня на ноги. Не успел я опомниться, как он уже поддерживал меня за талию, закинув одну мою руку себе на плечо.

– Пошли. Константин, идите рядом на всякий случай и страхуйте его. Серафима Сергеевна, пока я не вернусь, вы остаетесь за главную.

– Я могу идти сам, – процедил я сквозь зубы, но меня никто не слушал. Мы прошли мимо Лины, и я успел увидеть дорожки слез на ее лице.

Костя и Асталин запихнули меня в черную БМВ. Пристегнув меня ремнем безопасности, как беспомощного ребенка, начальник завел мотор, и мы выехали с площадки перед Институтом.

У меня в голове была полная каша. В добавок ко всему навалилась сонливость, и начали слипаться глаза.

– Вы не обязаны были этого делать, – пробормотал я.

– Что не обязан? – покосился на меня начальник.

– Отвозить меня.

– Еще бы.

Асталин скривился так, словно откусил половинку лимона.

– Глупый мальчишка! Я был обязан выпороть вас, Даниил Владимирович, вот что я был обязан сделать! Да так, чтобы вы потом неделю на задницу не сели!

– За то, что ударил вас?

– За то, что игнорировал симптомы Воздействия! – почти выплюнул начальник. – И чуть себя не угробил! Довел до галлюцинаций! Сколько они уже продолжаются?

– Не помню, – безразлично пожал я плечами. – Месяц, наверное.

Начальник молча вел машину. Я чувствовал, что он злится. Мне с трудом удавалось собирать разбегающиеся в разные стороны мысли. Под действием успокоительного я соображал слишком вяло, но главное все же уяснил. Костя жив. Асталин не убийца. Ничего этого не было. У меня Воздействие. И я не просто глупый. Я идиот.

– Извините, – не слишком охотно буркнул я.

– За что?

– За то, что ударил вас.

– Не говори чепухи, – отмахнулся начальник. – Ты же не соображал, что творишь. Кстати, почему я?

– Что? – не понял я.

– Почему именно я убил беднягу Константина?

В голосе Асталина послышалась насмешка. Но я уже был не в состоянии придумывать ответ. Успокоительное меня окончательно добило, и я провалился в сон.

Когда я проснулся, уже начинало вечереть. Мы все еще ехали и, судя по всему, поднимались в гору. Дорога превратилась в узкую полоску шоссе, петлявшую в узорах горного серпантина. Здесь было невероятно красиво. По одной стороне дороги темнел лес и возвышались горные пики, а по другой, внизу крутых обрывов, блестело бирюзовое море.

– Мы на месте, – сообщил Асталин, когда его машина почти уперлась в огромные железные ворота в центре длинной высокой изгороди. – Это клиника, о которой я тебе говорил.

Клиника оказалась целым комплексом красивых белоснежных зданий, утопающих в зелени. Хвойные деревья чередовались с лиственными, но первых было значительно больше, и в воздухе висел аромат хвои. Вокруг аккуратных дорожек пестрели яркие цветочные клумбы. Это место казалось таким спокойным и безмятежным.

Мы остановились в конце асфальтированной аллеи у большого трехэтажного здания, явно игравшего роль главного корпуса. Я выбрался из машины, наслаждаясь свежим горным воздухом, напоенным ароматами цветов и хвои. У меня все еще дрожали ноги. Сколько же мне вколол этот предатель Луковский?

Нас уже ждали. На пороге здания появилось двое мужчин в одежде санитаров. Они везли с собой кресло-каталку, при одном виде на которое мне стало плохо. Я не хотел усаживаться в него как инвалид-паралитик, но моего мнения никто не спрашивал. Меня просто запихнули в кресло и покатили в здание, сообщив Асталину, что главный врач ожидает нас с нетерпением.

Главного врача звали Герман Анатольевич Дорофеев. Это был маленький низенький толстяк с хитрыми глазками и приторной улыбкой. Он не понравился мне с первого взгляда. Асталин, кажется, был не лучшего мнения об этом человеке. Он ограничился тем, что пробормотал короткое сухое приветствие, когда нас провели в большой и роскошно обставленный кабинет. Зато Дорофеев, судя по всему, был безумно рад видеть моего начальника. Он суетливо подхватился из-за своего огромного стола и кинулся нам навстречу.

– Андрей Александрович, дорогой! Сколько лет, сколько зим! Давно не виделись!

– И Слава Богу! – отрезал Асталин. – Давайте к делу, Герман Анатольевич.

– Да, да, да. Разумеется! Самое важное – это наш пациент. Это он?

– Да, он. Мой сотрудник, Маринский Даниил Владимирович.

– Очень, очень приятно.

Маслянистые глазки впились в мое лицо.

– Дорогой мой Даниил Владимирович, как вы себя чувствуете?

– Я хочу встать.

Я отшатнулся, когда Дорофеев протянул ко мне свою пухлую ладонь. Мне показалось, что он собирается потрогать мой лоб. Главного врача это не смутило. Он захихикал, словно я сделал что-то очень смешное, а потом нажал на кнопку вызова в центре стола.

На зов тут же откликнулись. Минуту спустя в кабинет бочком протиснулся громила в форме санитара. Он был выше и больше меня раза в два и благодаря своим квадратным плечам напоминал шкаф.

– Это Леонид, – объявил Дорофеев. – Один из наших лучших санитаров. Леонид, а это Даниил, наш новый пациент и твой подопечный.

Он усмехнулся, и причем так мерзко, что мне тут же захотелось отвернуться. Я попробовал встать, но Леонид оказался быстрее. Он в мгновение ока очутился за моей спиной и положил свои тяжелые руки мне на плечи.

– Какого..?

Я попробовал вырваться, но безуспешно.

– Успокойтесь, Даниил, – масляным тоном протянул Дорофеев. Его глазки довольно поблескивали.

– Не трогайте меня! – с внезапно нахлынувшей яростью воскликнул я. – Я не сумасшедший! Что следующее – смирительная рубашка?!

– Ну что вы, это же совсем крайние меры, – пропел главный врач. – Верно, Леонид?

Громила промолчал. Вместо ответа его пальцы еще ощутимее впились в мои плечи. Я забился сильнее, не собираясь терпеть этот произвол.

– Прекратите, – негромким и абсолютно ледяным голосом скомандовал Асталин.

Этого оказалось достаточно. Леонид мгновенно убрал руки и даже отступил на шаг назад. Герман Анатольевич сразу как-то сжался, став похожим на воздушный шарик, из которого выпустили часть воздуха.

– Я же предупреждал, – обманчиво мягким тоном сказал начальник.

– Да, да, да.

Дорофеев торопливо замахал руками.

– Тысяча извинений, дорогой Андрей Александрович. Леонид, спокойнее. Это все мой склероз. Даниил Владимирович не пациент. Он… наш гость. Мы просто немного подлечим его, улучшим психическое состояние…

– У меня Воздействие, зачем мне улучшать психическое состояние? – выпалил я, все еще не в состоянии успокоиться.

– Воздействие? – как будто удивился Дорофеев.

– Воздействие, – сухо повторил Асталин. – В чем дело? Я же говорил. Похоже, у вас действительно проблемы с памятью.

– Конечно, конечно.

Дорофеев выдал очередную елейную улыбку, от которой меня затошнило. Я отвернулся. Никогда не думал, что буду способен возненавидеть незнакомого человека всего за несколько минут. Наверное, я и правда схожу с ума.

– Мне надо домой позвонить, – буркнул я.

– А вот этого никак нельзя, дорогой мой мальчик, – с притворным сочувствием на лице и видимым удовольствием в голосе сообщил Дорофеев. – Правилами нашей клиники запрещены телефонные звонки пациентов… я хотел сказать, гостей клиники, куда бы то ни было и кому бы то ни было.

– Что? – я посмотрел на него с отвращением, которое даже не пытался скрыть. – Вы издеваетесь? Я должен позвонить домой! Иначе я тут не останусь!

Не раздумывая, я поднялся из этого проклятого кресла и направился к столу. Прямо к телефону, стоявшему на краю.

– Нет.

Мою протянутую руку перехватила лапища Леонида. Я не ожидал от него такой прыти и заорал, скорее от неожиданности, чем от возмущения.

– Отвали! Убери руку!

Он не слушал. Схватив меня в охапку, громила потащил меня к дивану, стоявшему в углу кабинета. Он почти навалился на меня всей своей тушей, и это было ужасно. Я закричал, а потом крик застыл у меня в горле, и я начал задыхаться. Перед глазами все потемнело. Меня охватил приступ внезапно накатившей паники. Не надо меня трогать, не смейте ко мне прикасаться, я не хочу…

Все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Леонид отпустил меня, и я благополучно приземлился на диван. Сам санитар убрался в противоположный угол комнаты и застыл там, в углу, неподвижным изваянием. Дорофеев вообще каким-то чудом очутился у двери и держался за ручку с видом зайца, готового кинуться наутек при первых признаках опасности. Рядом со мной остался только Асталин, который еще секунду назад стоял у окна. Это он прекратил весь этот кошмар? Конечно он.

– Успокойся, Даниил, – мягко сказал начальник. – Никто не собирается ничего тебе делать. Все в порядке.

Он не прикасался ко мне, и я был ему за это благодарен. Сейчас мне было невыносимо даже думать о чьем-либо прикосновении.

– Я должен позвонить домой. Мама с ума сойдет, если я не объявлюсь в ближайшее время. Вы же обещали.

– Но это против правил, – начал было Дорофеев. Асталин посмотрел на него, и он заткнулся.

– Звони.

Начальник сам снял телефонную трубку и протянул ее мне.

Мама ответила сразу же. Она волновалась, потому что я уже должен был прийти домой и, кроме того, не отвечал на звонки по мобильному. Я пытался как-то смягчить неприятные новости, но боюсь, у меня это плохо получалось. Мама держалась, но я слышал, как срывается ее голос и как она глотает слезы, стараясь не тревожить меня. Я тоже запинался как ребенок, чувствуя, что вот-вот сорвусь окончательно.

– Позволь мне.

Асталин осторожно забрал у меня трубку.

– Здравствуйте, Анна Викторовна. Я начальник вашего сына. Успокойтесь, с Даниилом не случилось ничего страшного. Вы же знаете, что такое Воздействие? На первых этапах его влияние на организм практически обходится без последствий. То, что испытывает Даниил сейчас, больше всего напоминает обычную депрессию. К сожалению, ему необходима полная изоляция, потому что таковы правила. В противном случае я не смогу допустить его к работе. Он сейчас в хорошей клинике. Даю слово, что с ним все будет в порядке. Да, около месяца. Может немного больше. Что? Нет, извините. Свидания запрещены.

Он говорил что-то еще, но я уже не различал слов. Я просто стоял рядом и слушал приглушенный мамин голос в телефонной трубке. Уже спокойный и без следов слез. У Асталина все получилось. Когда он закончил и положил трубку, я без сил выдохнул:

– Спасибо.

– Всегда, пожалуйста, – кивнул с легкой улыбкой начальник.

После этого он остался оформить какие-то бумаги. Леонид, больше не пытаясь протягивать руки, повел меня в мою палату.

Мне досталась небольшая, но довольно уютная комната с дверью в крохотную ванну и чудесным видом из окна. Я мог любоваться горами и морем, и при других обстоятельствах был бы счастлив. Правда, массивные решетки на окнах не располагали к душевной гармонии.

Не зная чем заняться, я сел на кровать и попытался привести мысли в порядок. Сколько меня тут продержат? И как будут лечить? У меня с собой даже личных вещей не было. Да и прав у меня в этом заведении тоже, судя по всему, никаких не было. Мне было одиноко и пусто на душе.

Через какое-то время Леонид принес мне ужин. Он даже не пытался заговорить со мной, чему я был только рад. Этот тип, как и Дорофеев, вызывал у меня слишком большую антипатию.

Асталин даже не пришел попрощаться. Я не сомневался, что он уехал сразу же, как только подписал необходимые бумаги. С чего ему тут оставаться? Он и так потратил на меня слишком много своего драгоценного времени.

С наступлением ночи мне стало еще неспокойнее. Я чувствовал тревогу, которая становилась все сильнее и сильнее с каждой минутой. Меня почти трясло. Я не мог спать и даже не пытался ложиться. У меня появилось предчувствие, что вот-вот произойдет что-то плохое.

Услышав звук открываемой двери, и я рывком поднялся и сел на кровати. Это был Леонид. У него в руках был поднос, на котором лежали шприц и другие принадлежности для укола.

– Не спишь? – отметил громила вполне очевидный факт. – Это хорошо. Значит, будем собираться.

– Куда собираться? – настороженно выпалил я. Мне все это совсем не нравилось.

– На процедуры, парень, куда же еще? – пожал плечами санитар. – Но сначала нужно сделать укольчик.

Он усмехнулся, и от этой усмешки мне стало нехорошо. Я начал протестовать, пытаясь оставаться спокойным.

– Я не пойду. Уже ночь на дворе! Какие, к черту, процедуры?

– А какие доктор назначил. Ну, не упрямься. Будь послушным мальчиком и давай сюда руку.

Леонид подошел ближе. Я инстинктивно отшатнулся. «Будь послушным мальчиком», – пронеслось у меня в голове. Это уже было! Что-то ужасное начиналось точно так же и после таких же слов. Мое сердце сжалось. Не раздумывая больше ни секунды, я кинулся к двери, надеясь проскочить мимо громилы.

– Куда это ты собрался?

Леонид перехватил меня на полдороги и повалил на кровать. Схватив мою руку, он быстро и ловко сделал укол. Через секунду я был свободен, но бежать уже не мог. Меня сковала по рукам и ногам знакомая слабость.

– А теперь пошли, парень. Доктор уже ждет.

Леонид поднял меня на ноги и, поддерживая за плечи, вывел из палаты. Он почти тащил меня по темному коридору клиники. Мы шли несколько минут, прежде чем меня втолкнули в большую, залитую светом белую комнату. Здесь был стол, подозрительно смахивающий на операционный, много медицинского оборудования и довольно ухмыляющийся Дорофеев в зеленом врачебном балахоне.

– А вот и наш дорогой пациент! – пропел он, ловко раскладывая на большом плоском подносе сияющие медицинские инструменты. – Готов к началу процедуры?

Я не был готов ни к каким процедурам. От липкого тошнотворного страха у меня задрожали колени. Эти сволочи меня разрезать хотят?

– Что вы собираетесь делать? – нервно выкрикнул я.

– Для начала раздеть, – ласково сообщил Дорофеев. Он кивнул Леониду, и тот потянул меня к столу. Сильный толчок под колени, и вместо белоснежной стены я уже смотрел на белоснежный потолок. Громила уложил меня на стол и начал деловито стягивать мою футболку.

– Нет! – протестующе заорал я.

– Все снимай, Леонид. Почему ты раньше этого не сделал? Нашему мальчику больше не нужна эта одежда, – мурлыкал Дорофеев, – Мы обязательно выдадим ему другую. Беленькую, очень красивую и очень удобную.

– Извините, Герман Анатольевич. Сейчас все сделаю.

Леонид закончил с футболкой и перешел к джинсам. Я пытался отпихнуть его ногами, но после укола они словно налились свинцом и отказывались мне подчиняться.

– Нет, не надо! Не трогай, урод!

Я даже кричать толком не мог. Мои вопли были скорее похожи на сдавленные хрипящие всхлипывания. Я был абсолютно беззащитен перед этими мерзавцами. Леонид снял с меня все, кроме трусов, и остановился, ожидая дальнейших распоряжений.

– Вот и славненько, – похвалил его Дорофеев. – А теперь устрой нашего мальчика поудобнее. Боюсь, как бы он сам себе не навредил.

Я не сразу понял, что он имел в виду. Зато понял Леонид. Он достал из-под стола толстые ремни с зажимами для рук и ног. Пока я соображал своими затуманенными мозгами, что к чему, мои ноги оказались прикованными к столу.

– Нет!

Я понимал, что мне уже не спастись. Сейчас они прикуют мои руки, и все будет кончено. Леонид потянулся к моим запястьям и вдруг остановился. Я услышал чьи-то шаги. Кто-то подошел к столу и остановился у моего изголовья. Я не мог увидеть этого человека и пришел в бешенство. Наверняка кто-то еще из их банды садистов пришел полюбоваться интересным представлением!

– Чтоб вы все провалились в ад, сволочи! Не смейте меня трогать!

Это было бесполезно, но я пытался размахивать руками, чтобы помешать Леониду схватить их и приковать.

– Успокойся, Даниил, успокойся, – сахарным голосом уговаривал меня Дорофеев. – Мы не сделаем тебе ничего плохого. Мы хотим тебе только добра.

– Какое, на хрен, добро? Что вы собираетесь со мной сделать?

У меня оставался последний козырь, которым я мог воспользоваться.

– Вы думаете, Асталин не узнает? Это же он меня сюда привез! Если со мной что-нибудь случится, он упечет вас всех за решетку!

– Неужели?

Сахарная улыбка Дорофеева стала по-настоящему приторной. Он чуть поднял голову, глядя вперед, мимо меня и Леонида.

– За решетку, говоришь? Вы слышали, Андрей Александрович?

– Слышал.

Насмешливо-холодный и такой знакомый голос заставил мое сердце оборваться. Не может быть! Пусть мне показалось, пусть я ошибся! Тот, кто стоял сзади, обогнул стол и подошел ближе. Теперь он стоял передо мной. Это был Асталин.

– Все еще сопротивляешься, котенок? – вкрадчиво спросил он.

Я смотрел на него, понимая, что никакой ошибки нет и быть не может, но все равно не мог, не хотел верить!

– Почему? – выдавил я.

– Почему что?

Начальник наклонился. Он улыбался, и это был оскал хищника, наслаждающегося видом беззащитной жертвы. Протянув руку, он погладил меня по щеке. Его глаза сияли красным светом.

– Почему я не уехал? Но как же я мог оставить своего котенка одного да еще так скоро?

Его палец коснулся моих губ и надавил, пытаясь проникнуть внутрь. Я отчаянно замотал головой. Что он творит? Каким-то чудом извернувшись, я вцепился пока еще свободной рукой в его руку.

– Почему вы это делаете?!

– Потому что хочу избавить тебя от некоторых неудачных воспоминаний. Поверь мне, они совершенно лишние.

Я видел горящие красные искры в его глазах и понимал, каким я был идиотом.

– Так это была правда! Нет у меня никакого Воздействия! Вы просто хотите промыть мне голову! Чтобы я не помнил того, что случилось с Костей! Как у вас все это получилось? Как вы всем мозги пудрите?

– Тише. Все это не важно.

Начальник поймал мои запястья и сам приковал их к столу. Сначала одно, а потом второе.

– Успокойся и расслабься. Все будет хорошо.

Он продолжал что-то негромко приговаривать. Я не слушал. Все перекрывало затопившее меня отчаяние. Надежды на спасение не было, а значит, ничего больше не имело смысла. Дорофеев ввел иглу с каким-то прозрачным раствором мне в вену. Леонид медленно протирал холодным и влажным тампоном мои виски и лоб. Они неспешно готовили меня к чему-то ужасному. Как овцу на бойне.

Дорофеев принес большой круглый предмет, напоминающий мотоциклетный шлем. От него во все стороны расходились тонкие проводки. Что это еще за хреновина? Штука, с помощью которой они собираются промывать мне мозг? Или спалить его к чертовой бабушке? Я беспомощно всхлипнул, заметавшись, как рыба на крючке. Только бы не расплакаться, как девчонка, перед этими… Леонид приподнял мою голову и вставил зажим в мой рот, чтобы я не орал. Вместе с Дорофеевым они надели на меня шлем и начали закреплять его с помощью проводков и маленьких присосок. Моя апатия сменилась мгновенным ужасом и еще более сильным сожалением. Я ведь даже не попрощался с мамой!

– Все в порядке.

Как сквозь туман до меня донесся голос Асталина. Он накрыл рукой мои сведенные судорогой пальцы и переплел их со своими. Сжал их так осторожно, словно они были хрустальными.

– Я рядом. Я не оставлю тебя. Не бойся, котенок.

Да пошел ты, тварь. Ненавижу тебя, скотина, убийца, монстр. Ненавижу! Убью, если выживу. Это была моя последняя здравая мысль. Потом последовала яркая вспышка и ослепительная боль. Она вспыхнула в голове, а затем разлилась горячей волной по всему телу. Что-то словно подбросило меня в воздух, вырывая один за другим беззвучные крики из моего горла.