Текст книги "Все бури (СИ)"
Автор книги: Зима.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Примечания автора:
Да и кто отважится полюбить короля, что проклят вдвойне?
И если одна ночь может перевернуть жизнь владыки Нижнего, сможет ли он удержать свое хрупкое счастье посреди всех бурь мира?
“Все бури” относятся к циклу “Миру под Холмами”, но читаются однотомником. Действие романа происходит после “Вереска”.
========== Глава 1. Подарок на Лугнасад ==========
Виверн оказалось слишком много. Этим злобным и прожорливым порождениям старого мира давненько пришлись по вкусу мечтательные и доверчивые ши из Дома Неба. Добыча сама напрашивалась на зуб: небесных магнитом тянуло к чащобам Дома Волка в поисках колоритных пейзажей для своих картин. Вот и принц Фаррел, переброшенный сейчас через седло Майлгуира, не дождавшись полагающейся ему по статусу охраны, решил самолично исследовать окрестности Черного замка. И ведь стража предупредила об опасности, но тот лишь плечами пожал: по упрямству небесные ничуть не уступали волкам.
Рука Майлгуира ныла все сильнее, бедро саднило от столкновения с рогатой скотиной, но все залечит за ночь родная земля. Главное – волки-стражи во главе с королем успели вовремя. А то, что самого короля вела малая на помощь толика магии, не знал никто, почти никто. Догадывался об остатках силы у владыки Благих земель лишь советник.
Фаррел, лежащий в седле, охнул, а вороной всхрапнул – король, углубившись в раздумья, стиснул коленями конские бока.
Художник из Дома Неба сидеть пока не мог. Злую виверну, что вцепилась ему в задницу, с трудом оторвали уже после того, как отсекли ее голову от тела. Небесные ши королевской крови неплохо владели клинком, но не в тот момент, когда их помыслы уносились в туманные дали, руки вцеплялись в кисти, а глаза выискивали краски.
– Лучшей наживки для виверн не сыскать! Вы нарочно, что ли, лезете к ним в пасть? Обязательно кого поуродливее подавай? Может, и этот дуб отразите на вашем полотне?! —Майлгуир окинул сердитым взглядом огромный, давно засохший ствол.
Фаррел поднял голову и загорелся взглядом.
– О, какая красота! Владыка, умоляю!
– Сделаем перерыв, – устало махнул рукой король, досадуя на собственную насмешливость и приглашая спешиться небольшой отряд.
Спрыгнул с вороного сам, а волки-стражи помогли спуститься небесному принцу, протянули тыкву. Тот хлебнул терпкого вина, не сводя завороженного взгляда с кряжистого дерева, посеченного молнией еще в далекие времена Первой эпохи и окончательно засохшего после падения Проклятия.
Мидир, встретив напряженный взгляд сотника, покачал головой. Начальник отряда волновался вдвойне: сторожевой отряд – это вам не королевская стража, не ему следовало сопровождать владыку Благих земель!
Но владыка решил по-своему, как и всегда. И сейчас не стоит торопить небесного: пусть Фаррел порадуется, а потом расскажет в Соколовой высоте о хорошем приеме. Заодно пусть порадуется и советник Майлгуира, слишком хмурый последнее время.
– Вы можете меня здесь оставить, – оглянулся небесный на волков. Перевел глаза с каменной физиономии сотника на Майлгуира.
– Десять минут, – изрек Майлгуир. – Не знаю, как вы, уважаемый Фаррел, но мои волки еще хотят успеть к Лугнасаду.
Принц кинулся к дубу почти не прихрамывая. Огладил тонкими, нервными пальцами кору старого великана, растрескавшуюся почти до сердцевины, пробормотал что-то о душе дерева, оглядывая иссохшие ветки, на которых не было ни одного зеленого листка.
– Давно спилить пора, – бросил Майлгуир. Ему этот дуб, вздымающий к хмурому небу сухие ветки, навевал лишь дурные воспоминания.
Горизонт затянулся свинцовыми тучами, заморосил надоедливый дождик, но художник не замечал его.
– Древо живо, владыка, – прошептал небесный. – Я знаю, я чувствую, дуб вот-вот очнется… И может быть, тогда проклятие…
– Хватит! – рявкнул Майлгуир. – Достаточно бредней!
Фаррел осекся, опустил голову.
Сотник настойчиво похлопал по крупу своего коня, давая понять небесному, что время вышло. Мольберт был мгновенно заброшен за спину сотника, а разнокалиберные баночки с красками, замешанными на пыльце феечек и дававшими особый цвет и глубину, ссыпаны поясную сумку.
Майлгуир не единожды пожалел, что поддался на уговоры Джареда, решившего обновить портрет владыки Светлых земель. Но кого, как не детей Неба, тонко чувствующих красоту и гармонию, можно было привлечь для этого?
Выполнявший заказ Фаррел все никак не мог закончить картину. Оскаленные волчьи морды Черного замка как достойный фон его всем устроили. Но слишком долго художник трудился над глазами владыки. Майлгуир, когда Фаррел совсем утомил его «приданием невиданной глубины и сияния», заметил не без ехидства, что неблагие могут изобразить даже летний зефир, и, очевидно, художник из Дома Неба решил догнать их в мастерстве. Фаррел, сверкнув ярко-голубыми глазами, поклялся, что у него все получится: и нарисовать воздух над цитаделью, и передать черный блеск глаз Майлгуира – тоже! Поклялся и продолжал часами сопеть за своим мольбертом.
Откровенно выгонять принца из Черного замка в Соколью высоту Майлгуиру не хотелось, как не хотелось лишний раз ссориться с Джалрадом. Небесный повелитель правил Домом Неба вот уже два тысячелетия. К тому же сегодняшнее спасение непутевого, сующего свой нос во все опасные места волчьих угодий небесного принца было хорошей возможностью для владыки всех Благих земель избежать очередного Лугнасада.
У кованой решетки подвесного моста подъезжающих встречал Джаред. Черная фигура советника внушала желание сбежать от его пронизывающего взгляда.
– Я никому не нужен? – как можно более небрежно бросил Майлгуир на въезде. – Тогда я…
– Мой король, вы сами говорили: есть время для долга и есть время для любви, – склонил светловолосую голову Джаред.
Майлгуир понял, что если он сейчас не решит сам – решат за него, процедил, опережая всяческие поползновения советника относительно Лугнасада, все более и более настойчивые с каждым годом.
– Моя жизнь отдана долгу. Я проведу сегодняшний вечер в своих покоях. До рассвета ко мне никто не войдет – и не выйдет!
Зашуршало, словно опало множество листьев. Видно, Черный замок ответил королевской воле, принимая данное Майлгуиром слово.
– Я услышал вас, мой король, – склонил голову Джаред, а затем выпрямился и сложил руки за спиной. Но опечаленным он отчего-то не выглядел.
Майлгуир, миновав широкую площадь перед дворцом, пошел короткой дорогой, ловя взгляды тех несчастных, коим довелось сторожить Черный замок в канун праздника любви и свободы. Насторожился единожды, поймав ухом разговор о том, что уж Майлгуир-то без пары не останется. Оборвать бы длинные языки. Но кровь, на миг разгорячившаяся от схватки, быстро охладела.
Близ своих покоев, на гладкой поверхности стены, ярко зеркальной от глубинной темноты замка и полного отсутствия света, он поймал свое отражение и мрачно усмехнулся. Яркая белая прядь, идущая от виска, черные глаза на жестком, подернутом тонкими морщинами лице… От того Майлгуира, которого помнил Верхний, почти ничего не осталось. После смерти Этайн, после бесконечной борьбы с Проклятием, после гибели многих, кто решился открыть сердце любви, он утратил вкус к жизни.
Женщин не должны были бы привлекать подобные мужчины, однако – он привлекал. Его просили о ночи любви на каждый Лугнасад, когда отказ равен оскорблению, и он соглашался. Но ни одна из тех, с кем он делил постель, не могла подарить ему даже намека на ту полноту чувств, ту бесконечную нежность и страсть, что он испытывал к Этайн.
Именно в этом месте она кружилась от счастья, думая, что он – ее муж, любя и желая только его. И птицы света слетались к ее ладоням, а волки преклоняли перед ней колени… Рыжеволосая красавица с хризолитовыми глазами улыбнулась ему из прошлого. Он зажмурился, выдохнул, открыл глаза – и увидел лишь холодное зеркало черной стены.
Майлгуир скрипнул зубами, тряхнул головой, сбрасывая морок – настолько реально увиделась земная красавица. Слишком часто в последнее время его одолевали видения прошлого, слишком много раз он бросался за ними – и ловил лишь пустоту.
Припомнил высохший дуб и принял решение отправить стражей его спилить. Мертвые должны покоиться в могилах, а не тревожить память и сон немногих живущих.
– Мой король… – неуверенно обратился к нему стражник, но Майлгуир повел рукой, отстраняя его, вошел к себе, сам захлопнул тяжелую дверь и замер, прижавшись спиной и затылком к холодной створке. Потер ладонями горевшее лицо, успокаивая дух.
Нужно только пережить эту ночь. Дальше все пойдет своим чередом, бесконечные дела отвлекут от тяжких мыслей и горьких сожалений.
Майлгуир сдернул запачканный зеленой кровью шлем, скинул плащ, заляпанный грязью и разорванный когтями виверн так, что его оставалось только выбросить. Или все же отдать в чистку? Ткань теперь ткали, а костюмы – шили. Светлые земли дарили ши лишь еду. Слава Лугу, исправно нес свою службу золотой горшок у Вогана, хоть главный повар и ворчал, что вся еда из него одного вкуса, тем не менее именно он спасал благих ши в годы неурожая и суховея. От расплаты за истинную любовь не спасало ничего. Но что же костюм? Вздор. Ерунда. Майлгуир приподнял полу безнадежно испорченного плаща, сбросил его на каменный пол и рассмеялся недобро, надтреснуто.
Дублет, надеваемый владыкой на все вылазки, простой и удобный, обычная одежда стражей – безо всяких отличий – полетел следом за плащом. Звякнуло о каменный пол снятое оружие. Майлгуир дернул шнуровку сапог, позволяющую самому снимать ботфорты, скинул штаны, мечтая поскорее омыться, залечь в постель и проспать до утра. Обернуться бы зверем и забиться в какую-нибудь нору, чтобы миновала наконец эта эпоха…
И тут громом среди ясного неба прозвучало:
– Добрый вечер, мой король. Счастливого вам Лугнасада! Да будет светел ваш день и полна звездами ночь.
Изо всей одежды на Майлгуире оставалась лишь рубашка. Не самый лучший костюм для выпроваживания очередной дамы, жаждущей его объятий.
Черный, искрящийся шелк балдахина приподнялся, и в проеме показалось женское лицо. Бледное, неулыбчивое, скуластое, которое очень украшали серо-зеленые глаза и крупный вишневый рот.
– Простите. Я что-то притомилась в ожидании. А! – девушка заинтересованно оглядела Майлгуира и спохватилась: – Вот же! Это вам от отца!
Она протянула корзину, в которой заворочался крупный дымчатый щенок.
Майлгуир в ошеломлении замер, а незнакомка безо всякого стеснения продолжала:
– Тут все есть, и бутылочка с молоком, и еда на первое время. Побоялась я его на вашу псарню отдавать, он хоть и крупный, а от матери не так давно отлучен.
– Ты кто? – только и смог вымолвить Майлгуир.
– Мэренн. Я – Мэренн! – видя, что имя ничего не сказало королю, добавила сердито, откинув за спину тяжелую иссиня-черную косу: – А говорил: приезжай, если будет нужда! Говорил: я всегда приму тебя! А еще вы обещали показать мне Черный замок! Правда, – губы девушки дрогнули в преддверии улыбки, но она так и не появилась, – вы тогда называли меня Мэр. Неужели для того, кому открыты все души и подвластны все помыслы, есть разница между юношей и девушкой?
– В чем-то есть, – усмехнулся Майлгуир, придя в себя. – Хотя бы в том, что юноши не делят со мной постель. Отвернись, дитя.
– Дитя?! – оскорбилась Мэренн, но послушно скрылась за гладким шелком вместе с корзинкой, щенком и собственным негодованием.
Майлгуир, проскрежетав зубами от злости, прошлепал до ванны, обернулся подозрительно, услышал: «Я не смотрю!» – и, разозленный, плюхнулся в горячую воду, не сняв рубашку.
Коварство собственных слов в очередной раз сыграло злую шутку. Теперь ни он, ни щенок, ни эта девушка, увиденная второй раз в жизни, не смогут до утра выйти из его покоев. Майлгуир окунулся с головой, подождал, пока грудь не сожмет в нестерпимости вдоха, и только тогда вынырнул из воды. Да как его посмела обмануть какая-то девчонка? Впрочем, юный, тонкий в кости волк в одежде стражей, встреченный однажды по дороге в Укрывище, не был похож на девушку.
Сложные отношения с Ллвидом, старейшиной и главой второй по значимости крепости, не позволили владыке Благого Двора взять охрану на переговоры, чтобы не давать и намека на опасение или не вызвать тревогу. А чутье волка не подсказало Майлгуиру, кто перед ним, ни когда он вытаскивал попавшего под обвал Мэра, ни когда собирал остатками магии его раздробленную ступню. Хромой воин – что может быть печальнее? Тем более, такой молодой и упрямый!
Печальнее может быть разве что глупый король, зашевелились в голове дурные мысли. Тогда они просидели до утра, Майлгуир забавлял бледного до зелени юношу Мэра рассказами о Черном замке, где тот никогда не был, а утром доставил его до Укрывища и обо всем забыл. А сейчас память подсказывала: да, обещал и покровительство – уж больно тот переживал из-за ступни! Обещал место среди королевских волков – и самое ужасное! – обещал показать Мэру красоты Черного замка. Фомор ее раздери!..
Воспоминания о Мэре перетекли в воспоминания о сложных переговорах, о постоянном недовольстве Ллвида, о новых и старых проблемах Светлых земель…
Видимо, Майлгуир заснул, потому что разбудил его писк, шум шагов, возня у входной двери и шепот: «Да что же это такое».
– Куда собралась, Мэр… Мэренн? – не поворачивая головы, громко спросил Майлгуир.
– Домой, владыка, – отчетливо проворчала девушка, явно пытаясь открыть дверь. – Собачку вам оставила, вы уж будьте так добры, присмотрите за Вьюном.
И, несмотря на слово Майлгуира, дверь начала поддаваться! Он выскочил из ванной в чем был. В пару прыжков очутился у входа и захлопнул приоткрывшуюся створку перед самым носом незваной гостьи.
– Ты пришла в мои покои. И покинешь их тогда, когда я разрешу тебе! – прорычал он, тряхнув девушку за плечи, обтянутые темно-серым бархатом Северного рода. – Это ясно?!
– Да куда уж яснее, мой король, – вежливо ответила она. Так вежливо, что еще немного – и это можно было бы счесть оскорблением.
С мокрой рубашки натекла лужа, тонкий шелк неприятно холодил тело, босые ступни мерзли на каменном полу. Майлгуир поежился, а Мэренн вздрогнула.
– Что, испугалась?
– Да нет, просто не хотела вам мешать, – потупила она взгляд, а потом покраснела и отвернулась.
– Ты не мешаешь.
Сердце не кольнуло – значит, сказанное было правдой. Странно. Все было странно. Пока Майлгуир мешкал с решением, щенок вылез из корзинки, подбежал к двоим взрослым, тявкнул и принялся лизать воду с пола.
– Не стоит тебе пытаться выйти, Мэренн. Тебя не выпустят двери. В лучшем случае ты пробудешь тут до утра, в худшем же…
Король отошел к очагу, сердито одернул ледяную рубашку, накинул поверх нее халат и подвязал его поплотнее.
– В худшем? – переспросила Мэренн заинтересованно.
– В худшем тебя сплющит этими створками. И родится очередная байка про короля, от любви которого умерла еще одна женщина.
Щенок, видно замерзший, задрожал. Мэренн присела, взяла его на руки, произнесла, не глядя на короля:
– Про байки не знаю… Но ходят легенды о том, что от вашей любви остаются самые сладкие воспоминания.
– Это не любовь, – Майлгуир разжег бересту, подбросил под дрова. – Присаживайся рядом. Я не кусаюсь.
– Вам не холодно? Стоит переодеться.
– Мне не бывает холодно, – раздраженно произнес Майгуир.
– Вам виднее.
Король обернулся проверить, не таит ли Мэренн усмешку? Но нет, девушка выглядела спокойной и немного печальной.
Толстый щенок с очень крупными лапами, свернувшийся у нее на коленях, лизнул ее руку, и она слабо улыбнулась. Личико осветилось от блеска серо-зеленых глаз, на щеках появились очаровательные ямочки, а уголки губ, показавшихся мягкими и нежными, приподнялись, обрисовывая столь красивую линию рта, что Майлгуир поймал себя на вполне недвусмысленном желании прижаться к ним, попробовать их вкус – правда, как вишни, или это лишь видимость? Но эта девушка, хрупкая в кости, с белой, слабо светящейся кожей, округлостями во всех нужных местах и грацией олененка – еще совсем ребенок! Пусть кого помоложе выбирает своим волком на эту ночь.
Тут же вспомнил, что дверь запечатана, так что выбора у нее особого нет. Мэренн облизала губы, хрупкими пальчиками заправила за ухо упавшую на бледную щеку черную прядь и вздохнула. Майлгуир втянул воздух. Подснежники, полынь и немного – дикий шиповник. Неужели духи? И ресницы – такие длинные, темные.
– Я не пользуюсь духами, – твердо произнесла она, глядя ему в глаза.
– Как поняла?
– Вы понюхали, а потом поморщились, решив, что перед вами подделка. Вы ошибаетесь, – с горечью произнесла Мэренн.
Огонь в камине разгорелся ярче, затрещал, в трубе загудело.
Майлгуир прищурился:
– Разве король может ошибаться?
Губы ее дрогнули, ресницы затрепетали, но глаз она не опустила. И за одно это заслуживала награды.
– Вы думаете, что я заявилась к вам, потому что молода и глупа? Вы думаете, что я чего-то хочу от вас, как и многие?
– А это не так?
– Нет. Я не крашу губы и ресницы. Не лгу. Не предаю. И не прошу ни должности, ни мужа, ни покоев Черного замка, ни места при дворе.
– Но что-то все же попросишь?
Майлгуир подхватил с девичьих колен пузатого щенка, сладко пахнущего материнским молоком; навевая сон, уложил в корзинку и принялся за гостью. Расстегнул фибулу и развязал тесемки плаща Мэренн. Она хлебнула воздух, словно холодную воду.
Всей одежды – хитро завязанный под грудью отрез полупрозрачной синей ткани, легкой, как осенняя паутина. Дёрни – и девушка останется обнаженной. Но торопиться не хотелось.
Тонкая, но не худая. Изящная и гармонично сложенная. Крепкие мышцы, прелестные очертания бедер и груди. Майлгуир не мог не признать: его нежданная гостья была очень и очень привлекательна. Так, что в ушах зашумело, сердце застучало, а огонь полился по венам, пробуждая давно уснувшие желания.
– Так что же тебе нужно?
– Эту ночь, – вскинула ресницы Мэренн и прикусила губу. – Потому что все женщины, которых вы осчастливили, помнят ночь с королем. Всегда одну. Я прошу только об одной ночи.
Майлгуир покачал головой.
– Я выбрала вас своим волком! И я не отступлюсь.
– Я уже жалею, что не выгнал тебя, – выдохнул Майлгуир.
– Есть одно пожелание.
– Ты смеешь понуждать короля?!
– Этой ночью все равны. Не старайтесь сделать хорошо мне. Делайте лишь то, что хочется вам.
Сказала и гордо вздернула подбородок.
– Оставим в покое твою дерзость и примем во внимание природу-мать. Ты не знаешь, о чем просишь.
– Но могу догадываться, – верхняя губа приподнялась в полуулыбке-полуоскале, обнажая два передних, крупноватых зубика.
Мэренн переступила с ноги на ногу, тонкие складки словно погладили гибкую женскую фигуру.
– Но… как ты оказалась в моих покоях? Кто те двое, что дали тебе разрешение на вход? – спрашивая, Майлгуир, продолжая жадно рассматривать ее.
– Мэллин сказал, что вы меня сожрете, но мне понравится, а господину советнику я передала ему письмо от Ллвида. Мы разговорились, и он проводил меня в гостевые покои, – впалые щеки слабо заалели.
– Джаред может, – усмехнулся Майлгуир.
Мэренн вздохнула – высокая грудь с нежно-розовыми сосками поднялась под прозрачной тканью и медленно опустилась. Майлгуир невольно засмотрелся на белоснежную кожу с играющими на ней бликами очага – а затем поднял глаза на тихий всхлип. Взгляд серо-зеленых глаз был сердитым, ресницы – мокрыми, губы – закушенными, по щеке текла слеза.
– Да, я буду твоим волком в этот Лугнасад, – произнес король условленную фразу.
Добавил, ухмыльнувшись:
– На твоих условиях.
И протянул руку, развязывая узел под грудью. Материя соскользнула, и Мэренн, перешагнув через нее, встала совсем рядом с Майлгуиром, положила руки на его грудь, шепнув: «Не холодно, потому что холодный», и подставила губы для поцелуя.
Они и правда отдавали вишней. Не сказать, чтобы король любил фрукты, но этот вкус спелых ягод был изысканно-сладким. Он оторвался от них, давая Мэренн вдохнуть, и снова накрыл своим ртом полные, нежные губы. Опять пахнуло подснежниками и самим снегом, остро и свежо. Не леденящей стужей, нет – тем живительным холодом, от которого кровь лишь горячее бежит по венам.
Прозрачные серо-зеленые глаза оказались совсем рядом, в них мелькнул испуг, тут же сменившийся радостью. Пушистые ресницы затрепетали, губы слабо дрогнули, отвечая на поцелуй. Но давать волю своей волчице Майлгуир пока не собирался.
За стрельчатыми окнами загремела гроза; вторя ей, сильнее завыл огонь. Майлгуир отшатнулся от девушки, сбрасывая халат. Стянул через голову все еще мокрую рубашку, не желая возиться с завязками.
– Вы не… – начала Мэренн, но он перебил ее:
– Ты. Майлгуир. Или «мой волк» – и никак иначе.
Впрочем, что она хотела сказать, было неважно. Идти до постели показалось немыслимой тратой времени, а шкура горного медведя была совсем рядом. Внезапно время словно бы остановилось и свернулось в кокон вокруг, отгородив от прошлого.
Удивительно теплая, подхваченная под спину и ноги, шепнувшая: «О, мой волк!», Мэренн легла на мягкую густую шерсть. «Моя волчица», – пророкотал Майлгуир, прикусив мочку ушка. Втянул ставший более резким запах подснежника, спустился поцелуями до ключицы, поймал губами сосок и ощутил, как девушка развела в стороны бедра, приглашающе двинулась к нему. Сейчас бы отвлечься, обласкать ее всю, найти те места, прикосновение к которым вызовет дрожь и негу, довести сначала ее до блаженства… Но холодные глаза манили, губы шептали: «Возьми…», тонкие пальцы, огладив его плечи, неожиданно впились острыми ноготочками, куснули вседозволенностью тьмы – и Майлгуир сорвался.
Она подавалась вперед, вскрикивала от его резких движений. Он брал ее, не думая ни о ней, ни о ее удовольствии. Краем глаза отметил на груди и плечах красные следы, что неминуемо потемнеют, и тут же забыл о них.
Пахла она невыразимо свежо и желанно, и мир сжался до ее хриплых стонов, до ее хрупкой северной красоты, до острого, почти невыносимо прекрасного наслаждения, потом и вовсе померк.
Мэренн шевельнулась в тщетной попытке освободиться, и Майлгуир, не желая раньше времени выходить из блаженной истомы, разлепил один глаз.
– Куда собралась?
– Там щенок, – прошептала она низким, хриплым голосом.
– А тут волк.
– Но… – двинулась она еще раз в его руках.
– Замок приберет за ним. Молоко в плошке. Лежать!
– Слушаюсь, мой волк, – фыркнула она.
Освободил одну руку и повернул к себе лицо Мэренн. Под прозрачными, как весенние грозы, глазами залегли темные круги, на висках проступили синие жилки. Припухшие губы были красны от…
Майлгуир отстранился, рассматривая свою волчицу.
Да, он хотел попробовать, какая она на вкус везде. Где пахнет полынью, а где – шиповником. Целовал ее жадно, исступленно – изнутри бедра, пил ее нежную женскую сладость, а потом опять возвращался к губам. Но точно не кусал ее, из всех следов – только припухшие губы, синяки на плечах, несколько царапин и отметины от слишком глубоких и яростных поцелуев. Нет, не может быть! Но запах не оставлял сомнений.
– Ты… – выдохнул он зло, словно она обманула его. – В северном клане не учат любви?
Мэренн, заметив его взгляд, торопливо облизала губы.
– Я не хотела учиться.
– Почему?
– Потому что хотела тебя. Только тебя.
Прижалась крепким боком, и от нее опять повеяло обжигающим теплом, запахом первоцветов и жаждой жизни. Такой сильной, что Майлгуир рассмеялся, решив отложить все вопросы на потом, и вновь притянул ее к себе. Погладил по плечу, снимая боль и оставляя на ее коже мелкие белые цветы о девяти лепестках.
– Но магии ведь нет… – завороженно прошептала Мэренн. Развернула его руку ладонью вверх, потянула за торчащий стебелек и вытащила подснежник. Кожа сошлась в точку, только зачесалась немного.
– И меня тоже нет, – со вздохом вырвалось у Майлгуира, он потер кисть о шерсть рядом с Мэренн. – И любви. Перед тобой ходячий артефакт Второй эпохи.
– Неправда! – куснула она его за руку. – Обманщик! Вот же – и ты, и магия, и любовь…
– Ах ты, дерзкая девчонка! Что ты знаешь о любви?
Она не отвечала, но смотрела хмуро и так высокомерно-вызывающе, как будто больше него знала о жизни. А потом подхватила его руку, поцеловала ладонь и прижала к своей щеке.
В этот раз он донес ее до постели. Потому что хотелось терзать ее до своих и ее криков, хотелось сильнее мять в ладонях ее тело, целовать до боли и любить – как же фальшиво это слово! – любить, соединяясь в одно, толкаясь в тесное лоно. И знание о том, о чем эта глупышка смолчала, понимание, что это только его женщина, неожиданно распаляло желание еще сильнее, теснило грудь, жгло глаза, отдавало терпкой горечью во рту.
– Уже утро, мой король, – низкий, хрипловатый голос вырвал из сна.
Просто сна – не кошмаров прошлого и не жгущих душу видений. Пожалуй, так хорошо король себя не чувствовал очень давно, слишком давно, чтобы помнить об этом.
– Выпустите меня. Дверь не открывается, а ведь Лугнасад прошел.
– Зачем встала? – не открывая глаз, произнес Майлгуир. Солнце нежило веки, переливалось ярко-розовым, тело наслаждалось сытой истомой.
– Сначала Вьюна проверить, мало ли что щеночек за ночь мог успеть.
Щеночек довольно урчал в углу.
– Как вы это сделали? Лужи и… и прочее пропало! И вода в ванной все еще теплая.
– Что еще заметила, глазастая?
– Что Вьюнок косточку грызет, да не сгрызает, и что молоко у него в миске вновь появляется.
– Кое-что не исчезает, сколько ни трать. У Вогана – это наш королевский повар…
– Мы знакомы, владыка. Он приветил меня в первый же день.
– Да? Хорошо, это хорошо. Кто Вогану не нравится, того он не замечает. У Вогана есть Горшок, из которого можно накормить все Благие земли. Был еще Рог, но в Укрывище он сейчас нужней, тебе ли не знать.
Девушка сидела подле постели на корточках, положив острый подбородок на узкие запястья, и внимательно смотрела на него.
– Так я пойду?
Отпускать не хотелось. Правда, сколько же пересудов придется услышать Черному замку! Девушка, оставшаяся у короля волков дольше одной ночи!
– А как же столица? Я обещал показать тебе столицу.
– Не стоит, если вам в тягость. Я уйду тихо, вы меня никогда больше не увидите и…
– Стоять! – рыкнул Майлгуир, хватая ускользающую красоту и вновь затаскивая Мэренн на постель. – Лугнасад длится неделю, по желанию сторон. Ты желаешь провести со мной весь праздник?
Глаза Мэренн осветились настолько отчаянной надеждой, что Майлгуиру стало стыдно. Подарить такую малость и принять в ответ такую благодарность…
– Ты желаешь? – он поцеловал припухшие, еще более очаровательные губы, посмотрел в серьезные глаза, в глубине которых таилась печаль и загадка. Мэренн не притворялась, не хотела казаться лучше, чем есть, не кокетничала и не соблазняла. Но была совсем не проста. Король не очень любил загадки, однако эту разгадать ему хотелось.
– Да, мой ко… мой волк, – тихо произнесла она. – Конечно же, да! – улыбка скользнула по ее губам, словно луч зимнего солнца: – Ты не устал?
Она была теплой, нежной, податливой. Она была нужной ему сейчас, и Майлгуир поймал себя на мысли, что, лаская Мэренн, он не закрывал глаза, сравнивая с той женщиной и вспоминая другие черты. Не ловил сходство, а изучал ту, что рядом.
Пожалуй, эта неделя и впрямь будет забавной. А потом он найдет этой крошке хорошего мужа, пообещал Майлгуир сам себе. Самого лучшего!
Замок зашуршал согласно и словно бы одобряюще.
– Вьюнок хороший, – вновь донесся ласковый голос до слуха Майлгуира. – Вьюночек красавец. Отдай косточку!
Судя по тому, что щенок рычал, челюсти он сжал намертво.
– Брось! – рявкнул король, досадуя на эту суету, и открыл глаза.
Песик взвизгнул и поджал хвост – девушка с громадным недогрызенным мослом приземлилась на шкуру.
– Напрудил, – угадал Майлгуир.
– Я сама чуть не напрудила! – возмутилась Мэренн.
Поднялась, встала на цыпочки и убрала кость на верхнюю полку у очага. Обернулась на всасывающий звук – лужицу под Вьюном прилежно втянул замок.
– Все никак не могу привыкнуть, – завороженно произнесла она.
Вьюнок подбежал к ней, завилял хвостом, вывалив язык. Она опустилась на колени, почесала за ушком. Тот улегся на спину, подставляя светлое пузо под ласковую руку.
– А меня погладить? – спросил Майлгуир, разглядывая свою волчицу.
В короткой темно-серой тунике, укрытая волной гладких иссиня-черных волос, Мэренн была похожа на ласточку. Эти птицы во множестве селились под крышами Черного замка и сейчас рассекали воздух за открытыми окнами.
Мэренн замерла на миг, потом подняла голову.
– Разве моему волку не нужно заниматься делами королевства? Ах да! – спохватилась она: – Господин советник просил передать, что к вечеру ожидается визит Джалрада.
– До вечера еще очень-очень много времени. К тому же я занят. У меня куда более интересный предмет изучения.
Прищурился, разглядывая ее всю, от тонких щиколоток до изящной, гордой шейки, застеснявшуюся и покрасневшую.
– Иди ко мне!
Связь между Джалрадом, королем Дома Неба, и поручением советника виделась непрерывной. По крайней мере, Майлгуир оценил попытку племянника спасти своего короля от всячески выражаемой симпатии другого короля. Джалрад, высокомерный и вспыльчивый, как все небесные, испытывал к владыке Благого Двора слишком разнообразные чувства.
Майлгуир когда-то распорядился жизнью его старшего брата, женив того на солнечной девочке Лианне, принцессе Нижнего мира, ставшей ныне королевой Дома Солнца.
Поэтому отец Джилроя и Джалрада, уходя вслед за любимой в мир иной, отдал престол именно младшему принцу.
Джалрад правил без малого две тысячи лет, удерживая твердой рукой и своих подданных, и соседние Дома. Не женился, хотя его ярко-бирюзовые глаза, серебристые волосы и властные повадки привлекали многих, что мужчин, что женщин. Мужчин Джалрад привечал особо, а несколько взглядов и намеков дали Майлгуиру понять, что смесь вины, радости и потери вылилась у небесного во вполне определенное желание, разделить которое владыка Благих земель не мог и не хотел. Поэтому Майлгуир в любом случае оставил бы при себе эту занятную волчицу – как весомое доказательство его занятости на всю неделю праздника. Но эта негодница мало того, что передала слова советника в самый последний момент, так еще чуть было не покинула его, своего избранника!
Парочка вышла из покоев после полудня.
Мэренн говорила немного, да он особо и не спрашивал. По большей части благодарила за внимание. Смолчала на развеселое приветствие от Мэллина, на острый, испытующий взгляд Джареда, ничего не отвечала на заинтересованные расспросы волчиц во время вечернего выезда. Держалась в седле гордо и уверенно. Лишь подъехавшему к ней ши из ее же северного клана заявила немного резко: «Я занята на весь Лугнасад». Молодой волк, дерзко сверкнув глазами в сторону владыки, поворотил коня и вернулся в хвост колонны, вздымая клубы пыли.
