Текст книги "Twinfinity Soul (СИ)"

Автор книги: Zezuo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Брат мой Савелий… Он был взбудоражен словами моими. Злостью моей он был поражён. Глас мой был громче прежнего. Рос и гремел, ошеломляя всех и каждого. И правду я промолвил, взяв в руку инструмент свой:

– «Епископ убил отца моего! Убил вместе с Братьями – Сыновьями своими! Не желаю я видеть человека этого, даже если в глазах ваших он свят! Не желаю я смотреть на гибель людей более, грешных и нет! Верьте моим словам или не верьте – мне плевать! Мы все желаем только одного в час этот…»

И поднял я свой инструмент в воздух! И срезал Законом одеяния Ордена с плеч своих! И повёл я союзников своих в бой последний! Выкрикнули все, как один: – «Час Правосудия Истинного! Час Суда!»… Но я выкрикнул я в ответ иную правду, не удерживая дух свой на месте:

– «МЕСТЬ!»

Разгорелась свеча ярости! Вспыхнул пожар от свечи этой! Истинный бунт дал себе место в людских землях! Братья и Сёстры, что сражались на моей стороне, срезали с себя одеяния Ордена и оголяли свою кольчугу. Все они шли в бой, на первый взгляд, с неравным противником. Но картина эта показала свои истинные краски спустя пару мгновений. Наш противник был зажат со всех сторон! Сражался с предателями Ордена, образовавших небольшие отряды внутри и снаружи! Ещё перед началом нашей битвы указал я своим Братьям и Сёстрам не сдерживать сил своих! Бить Законом! Лить кровь! А я, ведомый кровавым безумием и мести жаждой, прорывался сквозь ряды эти, что редели прямо на глазах моих. Даже Даемоны, появляясь и исчезая среди людей, сбивали со стен Стражников и Стрелков. Никакие стены, никакие ворота не сдерживали нас с таким сильным союзником!

«Отступить! Отступить!» – Савелий, ужасом в глазах сверкая, указывал людям своим перейти к другому району, но ворота захлопнулись перед Рыцарями Ордена. Все они были в ловушке! Загнанный в угол дикий зверь стал сражаться свирепее!

Дуэль с Савелием устроил я, найдя его в толпе. Даже в доспехах своих он не мог защититься от моих яростных ударов! Неповоротлив, но силён он был! Лезвие Закона мяло доспех его, а Клыки, застревая в доспехе этом, разрывали его, словно ткань. И в битву нашу врывались другие Рыцари, защищающие своего Брата-командира, но я лишь пользовался их появлением. Сбивал их с ног и отдавал в руки Братьев и Сестёр своих, продолжая свой бой!

Смертельный танец я исполнял среди железа и стали острой! Прыгал и бегал вокруг и около Савелия, разрывая его доспехи в клочья! Мне довелось даже выбить из рук его инструмент и забрать его себе! В своей пронзённой руке, которая всё ещё кровоточила… Я не чувствовал и капли боли! Крепко держал я инструмент рукою раненой! И даже когда Савелий достал из ножен настоящий меч Рыцаря Ордена – я не остановился! С каждым взмахом я вынуждал его бить своих Братьев! Вредить своим же рядам каждым взмахом меча этого! И когда не осталось более Рыцарей на его стороне – мои союзники окружили его. Позволили мне прыгнуть на него со всей возможной мощью и сбить с ног! Впиться Лезвиями двух инструментов в его плечи!

Забрал я меч Рыцаря из рук окровавленных! Поднял над своей головой, ослепляя всех сиянием меча этого! И крикнул я, опустив его к земле, взявшись за рукоять обеими руками:

– «Судьба твоя предрешена, Брат!»

Лезвие меча этого я вонзил прямо ему в грудь. Разбил доспехи его. Судьбу его разбил. Окропил грешную землю его кровью. Усталость дикая овладевала мной, но неутолимая жажда мести… Она вела меня в бой! Ещё не закончена война эта, и я не сбавлю шагу! Не успокоюсь я, пока не увижу бездыханное тело Епископа у ног своих!

Настоящий хаос разгорался на землях грешных. Крестьяне, Братья и Сёстры, Рыцари и Стрелки Ордена… Все они рассыпались по районам, то защищая друг-друга, то убегая прочь, то кровь чужую проливая. Женщин и детей, что не знали о Бунте, они скрывали в домах и приказывали им не выходить на улицы. Хотя бы одного Брата мы оставляли у домов этих, не давая крестьянам выйти. А те крестьяне, что решили взять свою судьбу в руки – нападали на людей грешных. На мошенников и убийц!

Увидел я на мгновение образ Гевелиоса, что гнал молотом огромным людей мне незнакомых! Называл их «Паршивым скотом» и давил кости хрупкие молотом этим, сил не жалея! Это можно назвать самосудом, но подобный самосуд необходим в подобный час. Не волнуюсь я за жизнь его, ибо Братья мои уже охраняют дом Гевелиоса, успокаивая мать-крестьянку и детей её. Всё, чего я желал в сей час – найти Епископа. И Матушка моя, сердцем чую… пошла именно за ним. В спешке я направился к церквям! Забрал инструмент двуручный из холодных рук мёртвого Брата и отправился в путь. Вырезать судьбу свою я собирался! В коже человеческой и в дереве мягком вырезать! И ничто меня не остановит!

Братья и Сёстры мои начинали штурм ворот, что закрывали нас от церквей.

«Не пролейте крови юной! Схватите всех и свяжите верёвками крепкими! А те, что инструмент поднимут против нас – от своего же инструмент и падут!» – Указаниям моим следовали Братья и Сёстры. Ломали они ворота к церквям, в щепки их обращая! А как только ворота рухнули перед нами – мы вошли внутрь неспешным шагом, вырезая свой путь через оставшиеся войска Ордена. Ужасом наполнилось моё сердце при картине увиденной. Священнослужители… поджигали церкви! Запирали Братьев и Сестёр наших юных в спальнях и кидали внутрь факела! Изменились планы наши в этот момент:

– «Бейте Священослужителей! Спасайте всех, кто окажется внутри горящих зданий! Тушите огонь и пламя, пока оно не поглотило всё и вся!»

Даже крестьяне услышали мои указания. Взяли вёдра с водой и начали тушить огни восходящие. Мне же не составило труда выломить двери к спальням, крича юным братьям, запертым внутри: – «Убегайте скорее! Бегите!».

Все спальни были пусты. Ни следа от Матушки моей. Неспокойно мне было от этого, и сердце моё лишь заливалось волнением. Чувствовал я сердцем этим, что Матушка Мика пошла за Епископом. Что она… где-то тут.

И услышал я крик звонкий, сердце моё разрывающий! Он выходил из горящих церквей! Не терял я времени своего и поспешно направился к церквям, выбив свой путь внутрь. Все вокруг… было охвачено пламенем. Матушка моя была окружена огнями и священнослужителями и… прихрамывала она, оглядываясь в ужасе. Епископ же убегал прочь, факел бросив перед ней.

«Каждый грешник сгорит в церквях этих! И ты, Даемон, сгоришь вместе со всеми!» – Именно эти слова он выкрикнул ей, убегая по лестнице. Оставил её на растерзание священнослужителей, оглядывающихся в страхе диком.

Не боялся огней я! Не стал ждать зова судьбы моей, ринувшись сквозь огонь и пламя! Даже когда стены и опоры начали падать прямо перед моими глазами – я не испугался! Даже когда одна из опор начала хрустеть и крениться, упав на плечи мои – я не сломился! Оказался я рядом с матушкой, не замечая ожогов на теле своём, и ударил по священникам инструментом своим! Кинул их в огонь и пламя, выкрикивая проклятия в их стороны! И когда сердце моё успокоилось, выпустив весь гнев из себя – присоединился я к Матушке, упавшей на колени свои. Она была ранена. Кровь из неё… текла безостановочно.

«Ублюдок… загнал меня в ловушку. П-прости меня за… глупость эту, Орфей». – Даже не внимал я словам её. Отказывался верить в судьбу эту. Срезал я с одежд её ткани длинный кусок и прижал ткань эту к ране глубокой, облив её водою из фляги моей! В глазах моих только огонь играл, и свободных путей не видел я! Кроме…

– «Глупостью этой и я ведом, Матушка. Прижми рану свою как можно крепче и глаза закрой».

Ничего не объяснял я Матушке Мике более. Взял на руки её и, вдох глубокий сделав, начал шагать в сторону огней. Тяжесть на руках не замечал я. Жар и боль отрицал! Усталость прочь изгонял из тела своего! Шагал я по лестнице наверх, наблюдая за тем, как огни поднимаются следом за мной. Как лестницы эти, с треском громким, были готовы сломаться под ногами моими и бросить меня в ловушку огненную. Но я не верил судьбе. Я не верил в случай. Даже удачей я не называл эту картину! Сердцем своим я желал свершения дел! Верил я в то, что лестница эта не сломается подо мною! Что дойду я до верхушки церквей! Что матушка моя выживет и не истечёт кровью на руках моих! Верил я только в свои силы, и отрицал божественное вмешательство, молитвы забывая навечно!

Шагом непоколебимым забирался по лестнице огненной. Шёл к двери заветной в конце пути моего. Матушка моя сможет пережить падение с высот подобных, а я… Другой путь найду.

Поставил я Матушку на ноги и выломил двери плечом своим. Приказал ей: – «Беги! Прыгай с балкона!» и она послушалась меня. Но Епископ… Он тоже оказался на балконе этом. Прыгнул на неё с разъярённым оскалом, прижимая её к полу. Без промедления вмешался я. Пнул по лицу его, разбив кончиком сапога своего все зубы! Дал Матушке моей шанс бежать, пока есть шанс. А сам… остался я с Епископом наедине, сжимая инструмент свой в руках.

«Шын мой… Пошади…» – ползал на полу Епископ, на колени вставая. Шипел и молил о прощении. Никакого прощения не заслуживал он!

Хотел я ударить его инструментом своим… Но Епископ был хитёр. В рукаве своём хранил он кинжал искривлённый, и кинжалом этим взмахнул он, лишь царапину на руке моей оставив. Его поступок был глупым! Судьба бы заставила меня пощадить его, а потом получить кинжал в спину мою! Не умру я смертью отца своего! Видел и понимал я судьбу, в которую он так свято верил! Ударил я Епископа в грудь Порядком, толкая его к самому краю балкона! Теперь Я буду чертить судьбу его, а не он!

«Пощады? Своими гнилыми губами ты просишь пощады?!» – кричал я на Епископа в гневе белом, толкая его к самому краю балкона. Готов я был скинуть его в любой момент, или добиться иного исхода, если бы Епископ в последних своих попытках не кинул кинжал в меня. Кинул в лицо моё, глаз мой поранив. Ослеп я на миг короткий, и Епископ воспользовался этим, чтобы забрать у меня инструмент. Избить меня им, проклятиями покрывая:

– «Шалкий глупеш! Шын Жаемона! Горешь шебе в охнях швятых!»

Три раза ударил он лезвиями Закона, но я не поддавался, укрывая лицо своё руками. Верил я в то, что он умрёт… но боялся, что сам умру в попытке этой. Не случай, не удача… но по воле своей я сделал это! Дождался нужного момента и ударил Епископа стопой по коленям, схватив за инструмент! Рухнул балкон под нашими ногами, и Епископ упал вниз, вместе с обломками белыми. Я же… Не выпускал я инструмент из рук своих, ибо Закон застрял клыками своими в деревянной доске. Держался я и обдумывал свой следующий ход. Не видел я путей. Не видел спасения. Все, что стояло предо мною – тупик. Судьба моя… была предрешена? Нет… В сердце моём все ещё горела надежда! Руки ослабевали, но я все ещё держался за инструмент. Даже когда я сжимал инструмент в руках своих, все силы свои отдавая…

Клыки погнулись и сломались. Тело моё отправилось вниз, к земле порочной.

Теперь я ни во что не верил, падая вниз, к земле грешной. Ни в судьбу, ни в удачу… ни в веру свою. Отдал я свою жизнь ветрам и закрыл глаза, ожидая конца своего пути.

Телом своим я почувствовал удар сильный. Чувствовал ветров дуновение. Ударился обо что-то на пути своём и продолжал падать… пока лицо моё не оказалось в грязи. Вот только… сердце моё ещё билось. Боль не затопила собою моё тело. Лишь холод я чувствовал и грязь в руках своих. А только я глаза раскрыл… Рядом со мной я Матушку Мику увидел. Лежала она со мною рядом, дрожащими руками обнимая. Оказались мы… вдали от горящих церквей.

«П… пой… мала…» – прошептала она с улыбкой дрожащей, разглядывая меня глазами сверкающими… и упала на грудь мою, тяжело дыша. Забрала она судьбу мою в свои руки на один лишь миг… Настала и моя очередь. Встал на ноги я, боль свою сдерживая. Взял её на руки и хромою походкой начал нести её к воротам разбитым.

«Старейшины! Анку! Кто-нибудь!» – Взывал я к Старейшинам. Взывал к Братьям и Сёстрам своим. И окружили они меня, только я на колени упал от усталости. Просил я их, молил я их помочь моей Матушке, пока голос мой не обратился в хрип, а тело моё не упало на землю, все силы свои на воздух испустив. Мольбы мои были услышаны не скоро. Тени окружили меня, раскрывая лица Старейшины Анку и других Даемонов. Окружили и скрыли собою Матушку мою, тенью своей поглотив. А я… на руках Старейшины Анку… сознание терял.

«Отдай своё тело покою, Иорфей.» – говорил он мне голосом спокойным, тканью с одежд чёрных глаза мои прикрыв. – «Ты встретишься вновь со своей Матушкой. Мы не отдадим тебя в руки смерти. Никого не отдадим…»

Добился я своей цели… но какой ценой… Улицы были укрыты телами холодными и реками крови залиты. Пожар уничтожил церкви и всё, что скрывали за собой стены церквей этих. Люди гуляли в ужасе по улицам своим, укрывая глаза детей своих от тел кровавых. Не стал я вестником доброго будущего, даже когда оно воистину настало. По словам Даемонов, меня пытались вернуть в жизнь более недели. Матушку мою излечили от ран, но от прыжка того, когда она пыталась поймать меня… Прихрамывает она теперь. И это не затмило счастье моё, ведь Матушка моя Мика… Она жива, разве нет? Был я благодарен Старейшинам за это, и они вознаградили меня более щедрым подарком:

– «Пора чертить судьбу, Иорфей.» – произнёс Старейшина Анку при встрече нашей. – «Залить сердца людей счастьем и радостью, как ты и хотел. Твоя война закончена. Пора нам всем творить… мир».

Старейшина Анку был прав. Я хотел мира. Наставала пора достигнуть мира этого. Вместе со всеми Старейшинами перешёл я Горизонт и собрал людей на площади одного из районов. Обсудил и решил с ними вопросы о будущем нашем. И решениями своими я создавал лучшее будущее для людей. Для Братьев и Сестёр своих.

Орден исчез с лица земель этих. Закон и порядок творили Братья и Сёстры мои, проживая вместе с крестьянами на одной и той же земле. И если найдут они убийцу или вора, мошенника или похитителя – на костры его отводили они. Самостоятельно судили они людей и слушали их, внимая каждому зову помощи. Истинный порядок настал, когда люди нашли иссохшее тело Епископа. Когда они сожгли его на костре, вместе с другими телами священнослужителей. И вместе с порядком этим наступил мир.

Даемоны, что желали вернуться на земли свои родные, не боялись ступить на них. А люди, что желали увидеть новый мир, который был им когда-то родным – приживались к новому свету и краскам. Даемоны жили с людьми, а люди – с Даемонами. Новые знания и писания, забытые в песках времени, вернулись людям. И Горизонт, с которым боролись Даемоны, перестал пожирать миры наши, медленно возвращая всё, что он успел поглотить. Люди находили счастье и радость, что забрали у них. Мне… нечего было делать более. Своих целей я достиг.

Мне оставалось только ткать новый путь в своей судьбе.

Путь, который принесёт мне счастье.